Текст книги "Хроники идиотов (СИ)"
Автор книги: Chiba Mamoru
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 74 страниц)
Как единственный сын Верховного шамана, предполагалось, что я унаследую семейное дело. Отец обучил меня тому, что я тогда смог постичь, и продолжает делать это сейчас. Однако таланта в этой области, превосходящего среднестатистический уровень, во мне нет. Собственно говоря, и никакого иного так же. Слабый экстрасенсорный дар, развившийся с помощью тренировок в телекинез, я не могу почитать за таковой. Телекинез – самая простая и одновременно с этим самая рутинная ветвь кинетической школы, тем не менее, даже хваленое японское упорство мне не помогло. Если таланта нет, из ничего его не создашь.
Тем не менее, окружающие воспринимали меня с детства именно как преемника, и их постоянные интриги изрядно осложняли мне жизнь. Возможно, я бы почувствовал к этому вкус, начнись они, когда мне сравнялось хотя бы 16. Но они имели место быть столько, сколько я себя помню. Другие темные шаманы , как это у нас водится, не благоприятствовали положению моего дома, и старались его изменить. Я вырос с мыслью, что люди, окружающие тебя, думают о тебе, как о ступеньке вверх, не более того. А потому – поступай с другими так, как они хотят поступить с тобой. Бей первым.
Я не помню, чтобы переходной возраст ознаменовался какими-то бурными изменениями в моей жизни. Меня не тянуло ни в одну субкультуру, а впрочем, если бы и потянуло – отец бы не был против. Возможно, именно это и сыграло свою роль. Я долго искал в музыке, литературе, и прочем культурном наследии «свое», однако так и не обнаружил. Отец не протестовал против скандально известных романов на моей полке, хард-рока, опасных авантюр, девушек, которые оставались у меня на ночь, животных, которых я приносил в дом, и всего прочего. Через пару лет я потерял вкус к беспорядочным поискам, определив примерную линию. Но и мое «остепенение» не вывело отца из его всегдашнего понимающего равновесия. За что я ему благодарен.
Ритуал посвящения я прошел, однако отлично понимал, что выше своей головы не прыгну, и места впереди в социуме шаманов не добьюсь. Для этого нужны сила, знания и внутренняя склонность, талант, сущность шамана, если хотите. У моего отца ее было вдосталь. У меня – совсем чуть-чуть. Поговаривали, что все дело в моей матери, которая не принадлежала к шаманской ветви. Насколько мне известно, она служила – и, возможно, по сей день служит – в одном из многочисленных чайных домов, уж не знаю какого города. Я ее никогда не видел и даже не знаю имени. Отец о ней не рассказывал, и в детстве слово «мать» было для меня лишь биологическим понятием. Глубже оно меня не интересовало. Я не знал, что это такое, а потому, это слово не волновало воображения.
Амбиции юного возраста обычно задают определенный тон и направление движения молодого разума к цели. Психологически это поясняется тягой определить социальный статус. Такова природа большинства, которое, как известно, никогда не бывает лучшим.
Я знал, что ничем особенным природа меня не наделила. Забегая вперед – можете считать, что я заблуждаюсь, но я полагаю, что мне пришлось труднее, чем Оками, или, как вы его здесь зовете, Лютичу. Ему самому от природы досталось в избытке: он высок, красив, силен, обладает замечательно организованным аналитическим умом, богатым экстрасенсорным потенциалом, и в некоторых областях субъективно гениален. Если бы он только хотел, он добился бы неизмеримо большего, чем корочка аналитического отдела. Ваша поговорка утверждает: бодливой корове бог рогов не дает. Я не бодливая корова, и всего лишь желаю играть на равных с окружающим миром. Шаманизм и магия остались для меня несколько за бортом – я понял, что ничего большего не добьюсь, а оставаться посредственностью не хотелось. Возможно, прав ваш психолог Юнг, утверждая, что на детях великих природа отдыхает. Отец никогда не требовал, чтобы я занял его место, или шел по его стопам. Он признавал мою жизнь моей. Однако этого желал я. И понимал, что имеющийся ресурс недостаточен для исполнения подобного замысла. Время показало, что я был черепахой из сказки о соревновании в беге ее и зайца. Можете считать такое заявление завышенным самомнением, менталитет европейцев и японцев, повторяюсь, отличен в высокой мере.
Оставив мысли о магическом будущем, я подался во Французский иностранный легион. Шел 1999 год, все твердили о приближающемся Апокалипсисе. Шаманы и маги всех мастей тянулись в паломничество к горе Мегидо, что в Аравийской пустыне, так как именно с нее, по преданию, сойдет Армагеддон – кстати, название происходит как раз от имени горы. Спешно созывались конклавы, создавались и рушились союзы, шла бешеная торговля амулетами, ставились опыты и проводились рискованные эксперименты. Каждый старался захватить место получше. В разгар этой дележки я сдал ферзя, оставил позиции, чем изрядно удивил прочих шаманов. Я оставил ритуальный стол, свернул все поиски, добровольно расстался с найденными к тому времени артефактами, распродав их. Оппонентов это насторожило. Они, хоть и не воспринимали меня всерьез, как противника, со счетов все же не сбрасывали. Вероятно, полагали, что при случае отец заступится. Он бы, вероятно, так и сделал, но я этого не желал. Таким образом, я начал другую игру, потянув клубок за нитку, которой никто не трогал. Как у вас говорят, голь на выдумку хитра.
В Легионе я переводился из подразделения в подразделение, из роты в роту, из полка в полк. Знакомился с начальством, изучал внутренний порядок, заводил полезные связи. Это не трудно, если умеешь. За очень короткое время меня прогнали по всем проверкам и допустили до внутреннего круга командования. Не участником, разумеется. Однако, даже положение адъютанта здесь (хотя такого звания в Легионе нет) было более привилегированным, чем официальное капитанство. Стоять за троном намного интереснее, чем сидеть на нем. Я знал обо всех тайных операциях и об истинной подоплеке явных. По прежнему перебираясь из части в часть, я собирал информацию, и манипулировал ею, заставляя свое начальство выбирать те варианты решения вопросов, что были выгодны мне. Это тоже оказалось несложным. Люди просты в управлении. Ложь, лесть, покорность, почтение и восхищение – вот все, чтобы они стали твоими послушными куклами.
Так длилось до тех пор, пока в мою жизнь снова не пожаловала магия, причем в самой неудобоваримой своей форме. Задание, выданное мне, с самого начала показалось странным. Особенно – для стукача штаба. Я не был тем исполнительным идиотом, которого изображал, и понял, что с этого задания не вернусь. Если буду выполнять инструкции. Где нужно, я прижал, где нужно – наоборот, попустил, и на совете было принято решение отложить операцию и провести рекогносцировку. Так я попал в 13-й полк, которого не было в официальных документах. Разбойники на службе у родины, вот как их звали в штабе. Звали презрительно. Но с опаской. С оборотнями не пошутишь. С магами тоже, неважно, какой они школы. Там, во время задания зачистки, я засветился, подобрав по дороге с алтаря недобитую форвалаку. Мне моих знаний – а я перерыл всю библиотеку отца не единожды – хватило, чтобы определить на глаз и генотип, и еще многое другое. В общем, я ее забрал. Мое «не по инструкции» повлекло за собой понятную меру наказания непокорности – меня откомандировали в этот самый 13-й. Очевидно, исправлять. Я познакомился со спасенной форвалакой, и довольно быстро выяснил, что ничего ни о себе, ни о прошлом своем она не знает. Бросить ее не бросил, но следить не перестал. Общаться с ней было несложно – просто время от времени напоминать, что здесь можно снять маску, и перестать лгать и изворачиваться. Во взглядах на естественность мы с Арной сходились. Я не буду пытаться написать что-нибудь в духе романов сентиментализма, потому как это и бессмысленно, и у меня не выйдет. Однако и пояснить последовавшие события я не могу. Впрочем, я всегда полагал, что истинная любовь желает все отдать – в отличие от влюбленности, которая желает все получить. Мы с ней никогда не говорили о чувствах. Просто я делал то, что делал, там, где мог. Арна об этом не знала. Меня все устраивало. Я отмазал ее от трибунала, когда она за оскорбление покалечила сталея соседнего взвода, и подтасовывал ее документы, чтобы медосмотр не нашел ненужного. Она, в свою очередь, никогда не пыталась ударить в спину. Одним из самых главных достоинств этой девушки я полагаю именно эту ее черту. Когда она захочет убить вас – вы об этом узнаете вторым. Она – первой.
Все складывалось как нельзя лучше. Оставалось еще несколько лет службы. Потом – официальное гражданство во Франции. Я предполагал, что Арна не откажется остаться со мной в паре – во всех смыслах, и как напарница, и как женщина. Ее отвращение к такому социальному институту как брак меня не беспокоило. Сложнее всего было бы с беременностью, но тут девять месяцев каторги стоили результатов. Скрещение генов темного шамана и истинного оборотня дало бы шикарный результат. Отец получил бы ученика, куда более способного, чем я. Но это так, между прочим – обучить ребенка, теоретически, мог и я. Да и вообще заниматься им. Арна вряд ли проявила бы какой-то материнский инстинкт. Впрочем, ее функции заканчивались на выкармливании грудью. Дальше я справлюсь самостоятельно. Полагаю, мы бы странно смотрелись, но это было все, что тогда мне нужно. Любимая женщина, ее дитя, интересная работа и уверенность в завтрашнем дне. Все. Я забыл о власти и деньгах, а так же прочих атрибутах молодых, глупых и амбициозных людей. Это было неважно. Доказывать кому-либо что-то не хотелось. Сам для себя я знал, что могу – а остальных никто не спрашивал.
Не вышло. Все сорвалось через несколько месяцев. Закрутившуюся машину маньяческого сбора генматериала я остановил в последнюю минуту. Арну выставили из полка, как непригодную к этому особь под комментарий командира «таким не место среди нормальных». Естественно, «нормальные» нужны для проекта… Институтовский «геном» и рядом не валялся с этой завядшей разработкой. Но на этом все рухнуло: Арна посчитала, что я предал ее, и гордо удалилась. Не могу сказать, что это было как-то особенно больно или наоборот – прошло легко. Но Арна была человеком, принимавшим меня таким, каким я был, а это дорого котировалось в моих глазах. У меня никогда не было друзей – можно сказать, она стала первым. И последним.
Я оставил своих покровителей, пока они не догадались, кто саботировал проект, и на этот раз уже последний, перевелся в 14-й полк. Именно там судьба и свела меня с Каримом и Оками. Нас компоновали тройкой всего несколько раз, но я как-то прибился к этой компании, да так и остался. Флегматичный Оками не возражал, а Карим, кажется, был рад любому. Но, как ни осторожно работал Лютич, я заметил, чем он пользуется для лечения. Очень осторожно пользуется, чтобы 13-й на него не вышел. Выходило, наверное, смешно: 13-й полк, вернее, его командование, искали экстрасенсов, Оками искал нарушителей, а я знал обоих и молча наблюдал. Как оказалось – не зря. Снова забегая вперед – потом уже я узнал, что в легион Оками попал по заданию ИПЭ и как раз искал 13-й полк, как нарушающий магический закон. Карим, сам того не ведая, поспособствовал этим поискам в меру сил и умения, и именно этой неосознанной помощью воспользовался впоследствии Оками, когда давал рекомендацию на вербовку. Получилось очень гладко, так, что даже ан Аффите впоследствии не подкопался: аналитик ИПЭ, будучи на задании, завербовал ценного кадра. Впрочем, Эфла тогда еще учился.
После событий с неудачным пленом и ошейником, Оками нашел по показаниям Карима базу. Мы ее зачистили. Я убил своего (бывшего?) командира. Думаю, он удивился, когда меня увидел. Но выразить эту мысль вслух я ему не дал. Карим прикрывал мой отход, во время которого прихватил с собой шляпу убитого мной командующего, как трофей – да, это именно в ней вы видели его последние несколько лет. После окончания этого задания уже ничего не держало Оками в Легионе: 13-й полк был обезврежен, и более не сможет проводить эксперименты над оборотнями. Аналитик забрал Карима, и они ушли. Я остался. Дослужил оставшийся срок и получил официальное французское гражданство.
На этом месте следует немного вернуться назад, в то время, когда я числился в 13-м. Институт вышел на Арну, но умудрился не понять, что вышел и на 13-х заодно. А может, понял, но умолчал, даже в ИПЭ люди разные бывают. Может, была диверсия. Не знаю. Одним словом, на собеседование мы отправились вместе.
Об ИПЭ я слышал от отца. Он здраво оценивал эту организацию, полагая ее, скорее враждебной, нежели дружественной. Он признавал, что у ИПЭ есть техники, недоступные более никому. Во мне снова проснулась надежда на развитие дара. Возможно, полагал я, ИПЭ и есть тот самый длинный путь, которым идет черепаха из сказки. Отец не станет возражать.
Однако собеседование вышло совсем не таким, какого я ожидал. Оставив Арну в коридоре, на попечении какого-то мелкорослого блондина (позже я узнал, что это и был ан Аффите) я пошел первым. Уже через 10 минут общения мне было честно и без экивоков заявлено, что «медицина бессильна». Дар есть, но слабый, в ИПЭ таким не занимаются, и я их не интересую. Пока они все это произносили, я внимательно изучал собеседников. Имен они не назвали, но я их запомнил. Невербальные сигналы, оговорки, и неаккуратное обращение с конфиденциальной информацией выдали их. Можете считать меня параноиком. Сказать, что это были ренегаты я не могу, но они весьма обширно манкировали своими обязанностями. Полагаю, поступи Арна в ИПЭ тогда – и 13-й бы ее все же получил. Поэтому я с трудом отговорил ее от вступления в ряды этой организации и постарался замести следы. Судя по тому, что ее так и не нашли, мне это удалось. Позже я узнал, что ан Аффите крутился там именно потому, что подозревал их комиссию в нехорошем, и на чем-то он их таки поймал.
Итак, с Каримом и Оками мы расстались на несколько лет: я заканчивал службу, они работали в ИПЭ. Про своим каналам я узнал, что их укомплектовали в тройку с магом-кинетиком, чей дар приблизительно раз в пять мощнее моего. Тогда я подумал, что зависть – чувство непродуктивное. А потому тратить на него время и силы, как говорит Оками, нецелесообразно. Однако, имея с чем сравнивать, могу заметить: Хаул вызывал не зависть, а скорее печаль. Ну, то, что жизнь несправедлива мы всегда знали это, не правда ли?..
Настоящую зависть, которую было очень сложно контролировать, я ощутил, заочно познакомившись с лейтенантом СеКретом. Дело было не в том, что ему, в отличие от меня, успешно удалось развить свой дар. И не в том, что Оками, принципиально не берущий учеников, сделал для него что-то вроде исключения, и поставил ему руку для письма. И даже не в том, как к нему относятся все окружающие. Дело было в Арне, которая, по непонятным, кажется, ей самой причинам, очень привязалась к этому молодому человеку. Если бы не был уверен в обратном, решил бы, что Арна влюблена в него. Хотя ее любовь выглядит совершенно по-другому. Арна вспыльчива, и сдерживаться без веской причины не будет. Однако присутствие лейтенанта сводит ее темперамент на нет. Не могу сказать, что хотел бы такого же эффекта. По правде говоря, мне безразлично. Окружающие таковы, какими являются, нравится мне это или нет. Я тоже люблю Арну такой, какая она есть, хотя в ней масса недостатков и раздражающих меня моментов.
С Каримом, Лисом, и Оками, Волком, мы встретились снова, когда оба они уже покинули ИПЭ. Лис – с шумом и треском вылетев со скандалом, Вонтола – официальным порядком, подав заявление. Они ушли на вольные хлеба наемников, и тут мы встретились снова. Сработались без сентиментальной привязки к Легиону. Вонтола был мозгом группы, он просчитывал операции, выдавая стратегии, и являлся тяжелой артиллерией. Лис был руками группы – инвентарь, базы данных, сопутствующие обстоятельства – это все был он. А себя я даже затрудняюсь идентифицировать. Информация, каналы связи и поступлений, люди и связи – все это досталось мне. Именно тогда за Вонтолой и потянулась слава паладина – дескать, он специально выкашивает сектантов, действуя планомерно и в соответствии с паладдинским разумением. Но это было неверно. Просто впадающий в состояние, подобное вампирскому делирию, Волк не разбирая убивал всех, оказавшихся у алтаря. С чем это было связано, мне неизвестно. Я сдал им фактически всю верхушку европейских темных шаманов. Почти все из них были выслежены и убиты, а темный шаманизм в Европе захирел и вот уже около десяти лет проигрывает восточному по всем параметрам. Вероятно, это было предательством, но я хорошо помню, что так поступали и они. Еще до моего совершеннолетия, держа в осаде своих интриг. Лис об этом сказал: «Про отца не говори, Павлик Морозов. Нет, ничего такого, но ты ведь выбил из строя в первую очередь его конкурентов?». Он был прав. Руками Вонтолы я убрал многих из тех, кто мешали мне или отцу. Тот не забыл этого. До сих пор он не трогает Волка, хотя и повод и возможность были. Иногда их пути пересекаются, но и только.
Однако проработали мы не очень долго. Я ощущал, что, не смотря на то, что нас трое, на самом деле нас двое и один. Их двое и я – один. Что было между Волком и Лисом понять мне не удавалось. И Лис некоторое время вполне удачно меня мистифицировал, ибо я полагал их гей-парой. У меня нет никаких предрассудков по данному поводу, и я не трогал чужую личную жизнь. Время показало, что я ошибся – Вонтола в принципе не способен понять слова «любовь» а Лис вполне позитивно относится к девушкам. Очень странно, но все же позитивно.
После того, как Лис пожертвовал собой, чтобы напарник выполнил контракт, я окончательно понял, что рядом с ними мне делать нечего. Лис выжил, не знаю, как ему это удалось, и впоследствии мы еще не раз встречались. Я часто ездил домой, по делам, а он говорил «привези такого-то аниме» и улыбался.
Я вернулся домой, и пару месяцев просидел тихо, если за «тихо» можно принять активный сбор сведений, спешное перечитывание библиотеки и вечерние дебаты с верховным Темным шаманом. Именно в тот период я пришел к выводу, что талант это не та карта, которую можно объявлять непременным козырем. Если позволите, вот подробности: вампиры, оборотни, эльфы и прочие нечеловеческие расы намного сильнее вида гомо сапиенс. Их физические показатели, продолжительность жизни, склонность к магии, и, в конце концов, сами внутренние ресурсы превышают таковые показатели людей в несколько раз. Тем не менее, люди как вид продолжают существовать, и их значительно больше, чем прочих. Очевидно, дело все же не в способностях. А в умении использовать – нет, не их – обстоятельства. Из школьного курса биологии нам известно, что выживает не сильнейший, а тот, кто лучше приспосабливается. Моя текущая работа не раз и не два сталкивала меня с необходимостью конфликтов с представителями иных рас. Подробностей я изложить не могу, так как это запрещено условиями контракта. Однако
возьмем простой пример – поиск погребальной пластины, первой из списка, затянувшийся на несколько лет. Все было настолько серьезно, что пришлось идти на прямой контакт: я захватил мага ритуалов общины оборотней (не стану указывать места во избежание ненужной огласки). Первым делом скопировал карту, что была вытатуирована на его спине. Он сам не знает, кто сделал это изображение, а потому искать пришлось мне. Во время копирования ритуальщик вел себя крайне несдержанно, что и повлекло за собой печальные последствия. Он упоминал, что община будет искать святотатца, сиречь меня, при помощи Сада. Что такое Сад я знал, хоть и смутно. После этих слов мага я остриг его. Чтобы он не смог за мной последовать через Сад. К тому же, я знал, что он не отыщет ни меня, ни следа, а проваленный ритуал – это убитый своими же маг. Таким образом, я спас его жизнь, хоть он этого и не знает. Вероятно, по сей день полагает, что в тот раз его специально унизили, не только как противника, но и в глазах его общины. Что ж. Воля его.
И вот теперь, спустя пять лет, ИПЭ обращается ко мне с вопросом о вербовке. Теперь, с той базой, которая наработана за указанный период, слабосильный кинетик и посредственный шаман (темный) стал ему нужен и интересен. Нет, господа. Вы ответили отказом, когда действительно были нужны, и я успел составить о вас мнение. Теперь мне и Институту не по дороге. Я изложил ту часть истории, которая наверняка известна и вам, дополнив ее немного от себя, с одной лишь целью – полноценно пояснить свой отказ к сотрудничеству. Я не изложил здесь ничего, что может быть полезно в работе ИПЭ, и не навел ни на один след, можете не проверять.
С уважением, А. Каононао.
-Рыбку будешь?
Девушка резко шарахнулась в сторону, по второму кругу раскидав сложенные было листы. Лис, невозмутимо ковырявший в какой-то консерве, поглядел на девушку заинтересовано. Мол, ты чего это?..
Резким рывком поднявшись с пола Арна обличительно ткнула рыжему под нос документы
–Это что такое?!
–Бумага. Для принтера. Офсет, плотность 80, если не ошибаюсь, марка «балет»…
–Ты… Ты-ы-ы-ы!!!... – дико взвыла форвалака, ища в наплечных ножнах то, что немедленно бы полетело в рыжую голову. Оно бы и полетело.…Если бы только там нашлось. Арна притормозила, и приподняла рукав. Ножны на месте. Но ни одного ножа.
–Лис… – начала она. Тот отвлекся от жестянки с рыбой и на четвереньках подполз ближе. Заинтересовано осмотрел ножны и привычным жестом поскреб за ухом.
–Ты ж под водой плыла – заметил он – Видимо, выпали…
Арна с убитым видом стекла на пол. Нет, конечно, ножи – не смысл жизни, но… Но все же… Все же – где-то очень рядом!..
Кажется, Лис это понял. По крайней мере, перестал передвигаться как человек-паук с приступом подагры, и нормальным порядком приблизился к девушке.
–Ладно. Уговорила.
–Я молчала!..
–Вот именно поэтому и уговорила – несколько туманно пояснил наемник. Присел рядом на корточки, и шутливо стукнул ее пальцем по носу.
–Знаю, что поздравлять раньше дня рожденья не принято, так не делают, но ведь мы вечно нарушаем всякие правила, а?
Арне еще никогда не доводилось путешествовать в грузовом поезде, и оказалось, что в этом есть какая-то своя, неизведанная прежде прелесть. Они с Лисом целыми днями валялись на спине, глядя на пробегающие облака, болтали о всякой всячине, и вообще вели себя так, словно впереди – вечность. Две вечности. И одна из них – рыжая…
Из трюма они улизнули на ближайшей остановке. Там, от причала – на вокзал. То ли у Лиса было бурное беспризорное детство, то ли еще что, но он легко отыскал поезд, следующий по нужному маршруту в город с непроизносимым для Арны именем Пирятин.
И вот, третий день – консервы, облака, вода из колонок, которой они наполняли фляги во время коротких остановок, и постоянное настороженное слежение. Все-таки, такой способ путешествовать, мягко говоря, незаконен. И ведь не прохвосты-школьники они какие, а серьезные взрослые люди… Арне вон уже 27-й год, между прочим!.. А Лису… Ну, ладно. Сколько Лису Арна не знала, хотя в глубине души искренне полагала: и в 80 он будет вести себя, как ребенок. Тот самый, в котором по 200 грамм взрывчатки, или даже полкило…
А потом, немного неожиданно – потому что рыжий так и не признался, сколько им добираться – они приехали. Просто спрыгнули на платформу, и уже не забирались обратно, когда поезд тяжело и шумно отбыл.
Город Арне не понравился. Да и кому бы он понравился, маленький, чахлый, с ободранными деревьями и узкими грязными улицами? СНГ вообще девушку не вдохновляло, но она, как и положено воину, держалась молодцом.
Нет, все-таки отчизна товарища лейтенанта посимпатичнее будет… Северное море, суровое в своей сдержанной красоте, чайки, тишина предрассветного часа, цветущие яблони – такое место как нельзя более подходило на роль родины тихого телепата. Впрочем, если исходить из этой теории, то Лис, должно быть, родился в жерле действующего вулкана…Зато ее собственно детство вполне укладывалось в эти рамки. Неустойчивый климат, все время кидавшийся в крайности, из жары в грозу и обратно, вспоминался ей еще в Легионе. Замечтавшаяся Арна так увлеклась, представляя, где бы могли провести свое детство знакомые ей люди, что почти не обращала внимания на все, что происходило вокруг. Да и было бы что интересное!.. Лис шагал рядом, не намереваясь куда-либо сбегать, шумный город тоже не наводил на мысли о чем-то сакральном… Они совершенно не выделялись в толпе: Арна, одетая в привычные джинсы и майку, с наброшенной на плечи джинсовой курткой, и Лис – в традиционных своих камуфляжных штанах, растянутой желтой футболке со смайлом, и полосатых гетрах, без которых Арна его даже на косплее не видела. Двое самых обычных прохожих.
О чем думал наемник, оставалось информацией из любимого им разряда секретов. Зато форвалака развлекалась вовсю. Ей легко было представить туманное озеро в горах, вокруг которого росли столетние сосны – она не знала, как выглядит современная Япония, но картины на гравюрах, безусловно, видела. На первый взгляд все тихо, но сделай неверный шаг – и… Впрочем, какая разница, Атрей мог быть и исконно городским ребенком, он же в портовом городе жил, сам писал… Если писал правду, конечно… Официальный отказ о сотрудничестве, подумать только!..
А улицы все петляли. Длинные, извилистые, тенистые, они уходили словно бы одна в другую, пересекались по нескольку раз, а дома в различных стилях были почти неотличимы друг от друга. Петли Мебиуса, а не улицы!.. Недаром о славянах рассказывают какие-то дикости – только психически неуравновешенные люди могли соорудить такой город…
–Куда ты меня ведешь? – не выдержала долгого молчания Арна. Лис поглядел на нее из-под полуопущенных ресниц, но не ответил. Но форвалака не собиралась отступать.
–И почему ты поминал мой день рожденья?
–А вдруг ты забыла, когда он? – весело откликнулся несносный наемник, весело засмеялся, уворачиваясь от подзатыльника. Отвеселившись, добавил:
–Мы почти пришли. Смотри, не прыгни под трамвай… – замечание было сделано вовремя, ибо поворот путей здесь был неожиданным и, прямо говоря, преступным.
За углом обнаружился обширный, но не ухоженный двор, а следом – высотное обветшалое здание, первый этаж которого был исписан неведомыми поклонниками неформальной музыки. Лис безошибочно нырнул в сумрачный подъезд, и направился к лестнице, игнорируя лифт. Впрочем, едва взглянув в сторону этого лифта, Арна поспешила следом. На такой колымаге пускай самоубийцы катаются…
Они забрались на самый верхний этаж, пропахший дешевым табаком и не политыми цветами. Были здесь и другие запахи, но идентификации они не поддавались. Лис подошел к ободранной двери, и громко постучал. Арна вздохнула, и стала ждать. Что там, за этой дверью, она не знала. Но спрашивать бесполезно, да и незачем – ведь они уже пришли…
Ждали ответа долго – минуты две, не меньше, но наемник не предпринимал попыток постучать еще раз. Наконец, послышались твердые шаги, и неприязненный голос, принадлежащий не то старой деве, не то отставному генералу, вопросил:
–Ну, кого там еще принесло?
–Добрый день, Фередигунда Гестельфардовна – приветливо произнес рыжий, ни разу не споткнувшись в километровом имени неприветливой хозяйки
–Я заказчика привел
–Ну раз привел – так заходи! – еще более сурово откликнулась дама, и толчком распахнула дверь. Если бы Лис не придержал форвалаку за плечо, не исключено, что она не получила бы по лбу. На пороге возвышалась тощая и прямая как палка пожилая женщина. Сказать «старуха» о ней язык не поворачивался – слишком уверенно она держалась, слишком живыми были холодные светло-зеленые глаза. Не удостоив гостей более ни единым словом, она повернулась на каблуках, и зашагала вглубь дома. Арна несмело переступила порог. Боевая бабулька ее несколько ошарашила. Лис вошел последним, и захлопнул дверь (из глубины дома раздалось «полегче там!»)
Наемник провел Арну в то, что она изначально приняла за спартанскую гостиную. Мебели было немного, а та, что была, оказалась на редкость жесткой и неудобной. И удивительно квадратной. Вместо четвертой стены здесь была ширма из плотной синевато-серой ткани, закрывающая часть гостиной от чужих глаз. Из-за нее вынырнула хозяйка, шагавшая широким, уверенным шагом бывалого полководца. Остановилась перед неудобнейшим стулом, на котором сидела Арна, и смерила ее оценивающим взглядом.
–Вот эта, что ли? – недовольно осведомилась она у Лиса. Девушка поневоле оскалилась. Да и кому бы пришелся по вкусу такой тон?..
–Да, именно эта! – выпалила она
–Лучевые, наплечные, голенные? – без всякого перехода поинтересовалась странная дама с непроизносимым именем. Арна запнулась, а хозяйка, тем часом, обернулась к Лису
–Передай, что нулевки не было. Пришлось заменить.
–Передам – охотно кивнул наемник – Фередигунда Гестельфардовна, может, вам завезти?
–Сама обойдусь – был неласковый ответ. Так и не обратив своего взгляда на Арну снова, пожилая амазонка снова скрылась за ширмой, но недолго. Буквально через полминуты она появилась вновь, держа в руках продолговатый сверток, замотанный в темную плотную ткань. Его она передала рыжему наемнику. Арна с любопытством пригляделась, и заметила-таки то, что пояснило ей почти что все.
Две изогнутые гарды в виде оскаленных волчьих голов смотрели на нее из свертка.
-А ты что думала, я тебя на косплей-пати поведу? – усмехнулся Лис, когда они уже сидели на кухне и пили крепкий травяной чай с вкуснющими оладьями, которые суровая хозяйка называла «драниками». Сама она, кстати, не присутствовала здесь – сняла мерку с руки Арны, поцокала языком, весомо уронила «Два дня» и удалилась с достоинством многотонного броненосца.
–С тебя сталось бы!.. – фыркнула Арна, но любопытство снова взяло верх, и она пристала с новыми расспросами:
–А кто она?
–Оружейник – свистящим шепотом, подражая кровожадным злодеям, произнес Лис, и добавил, уже нормальным голосом – Лучший в Европе.
–Из известных?
–Нет, вообще. О ней никто не знает, сама видишь.
–Ну, ты же знаешь…
–Вонтола с ней уже лет девять работает – пожал плечами Лис – Или больше. Или меньше. Не помню. А я иногда заношу ей халтуру. Почистить, заточить, выщерблины поправить… Не будет же он сам себе их перековывать?.. Ну вот…
–Еще раз, как ее зовут?..
–Фередигунда Гестельфардовна Ламбергсфельд – медленно повторил Лис, макая кусочек невероятно вкусного драника в сметану – На выставки и симпозиумы она не ездит, говорит – баловство одно. Те, кому надо, сами находят.
