Текст книги "Бабье царство. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 45 страниц)
Маша снова глубоко задумалась, внимательно следя за сидящей напротив парочкой.
Чем они друг другу с самого начала, с первой же встречи не понравились, сейчас уже и не упомнишь, но с тех пор они больше не пересекаясь, старательно избегая возможных мест общения. А общих знакомых у них не было с самого начала.
Теперь же выходило что общий знакомец у них появился. Сидел напротив. И с полным на то основанием, как он считал, требовал своё. А в качестве, так сказать тяжёлой артиллерии, или гаранта законности своих прав на рудник, он притащил с собой Потапа.
– "Наверняка ведь что-то ему предложил, за то что тот его сейчас поддержит", – Маша мысленно пробежалась по списку требований. Выходило, что она с самого начала была безусловно права. Доказательств гибели Пашиной банды, кроме голословных утверждений казначея не было. Тогда возникал вопрос: "Откуда у парня была такая железная уверенность что все погибли? Прям таки железобетонная, что отчётливо видно у него по глазам".
– "Озвучить? Сказать вслух что подозреваю его во всех смертных грехах, а именно в предательстве и пособничестве врагу?"
– "Хм. А ведь они именно этого от меня и ждут. Откажусь – обвинят в воровстве", – Маня, чуть прищурив глаза, внимательно рассматривала сидящую напротив парочку. По всему их настороженному, готовому к неприятностям виду, выходило что в своих предположениях она была не так уж и не права.
У неё и в мыслях не было воровать чьё-либо имущество. И именно этому заранее отказалась бы поверить сидящая напротив парочка.
Стоило ей только сейчас обвинить Мурадяна в предательстве, как тут же со стороны Совета против них, против всей их компании будет выдвинуто обвинение в попытке присвоения чужого имущества. И тут уже, не смотря на все их доводы, у них в приказном порядке конфискуют рудник. С формулировкой: "До момента установления истины". А момент сей можно потом оттягивать очень надолго. На любое удобное время.
И далее уже новые хозяева спокойно бы пользовались рудником без всякого контроля с чьей бы то ни было стороны. Вот тогда бы точно, ни о каких проверках и контроле не было бы и речи. И сколько бы реально владеющие рудником на тот момент хозяева не выкачали из него серебра, отчитываться в том они бы ни перед кем не стали бы.
По одной простой причине – не было бы никого, кто имел бы право поднять этот вопрос.
– "Дурачьё, – мысленно хихикнула она. – Не знают что кроме Пашки никто точно не знает места. А тот его так зашифровал, что без ключа фиг разберёшься".
– "А значит, опять возвращаемся всё к той же мысли: "Откуда у парня…", – Маня мысленно хмыкнула, – продолжение фразы"…испанская грусть" напрашивалось сама собой.
Мысленно собравшись, она отбросила посторонние мысли. Дело было не шуточное и следовало максимально сосредоточиться. Глупое хихиканье было неуместно.
– "Так откуда у парня такая железная уверенность, что никто не вернётся? Тридцать семь человек пропало неизвестно куда. Никто толком ничего не знает, никаких сведений об их смерти нет. Нигде документально или просто свидетельскими показаниями это не зафиксировано. А он кричит что все они погибли, а его, наследника всего пашиного состояния – грабят".
– "И главное, не приводит никаких реальных доводов чтоб можно было проверить. Голый расчёт на глотку".
– "Что ж, придётся сразу вводить тяжёлую артиллерию. Иначе – никак".
И ты ему веришь? – Маша с откровенным скепсисом смотрела на члена Городского Совета Потапа Буряка. Тот, как и следовало ожидать, утвердительно кивнул в ответ. Раззявить пасть, чтоб издать хотя бы звук, он не соизволил.
– А вот я – нет, – усмехнулась Маша…
– А тебе не надо верить, – наконец-то хоть какие-то эмоции прорезались на бесстрастном до того лице члена городского Совета.
– Тебе надо выполнить просто условия вашего договора с ушкуйниками. И всё.
– Условия…, – задумчиво пртянула Маша. – Ну что ж, поговорим об условиях.
Поднявшись со своего кресла, Маша прошла в угол комнаты и распахнула дверцу стоящего там небольшого металлического сейфа для документов. Несколько минут копавшись в нём, вернулась обратно.
– На, – протянула она Потапу какую-то бумагу. – Почитай наш договор с Пашей.
Пакт Молотова-Риббентропа. А секретная часть, протокол и приложения – отдельно.
Прочитал, – Маша откровенно нагло ухмыльнулась. – Тебе ещё рано, – выдернула она из-под носа у Рафика документ. – Так что, дорогой ты наш член…
Прервавшись, Маша долго, внимательно, молча смотрела на Потапа. С нехорошим прищуром ухмыльнувшись, продолжила:
– Даже если я соглашусь с вашими требованиями, исполнение их невозможно.
Как бы извиняясь, Маня виновато развела руками.
– Это как это? – подобрался Потап Буряк.
– Согласно секретного протокола к пакту Молотова-Риббентропа, то бишь нашим с Пашей секретным договорённостям, смена нынешнего владельца и все права на рудник могут переходить в другие руки только в одном единственном случае.
И случай этот определён тем самым протоколом. Только в случае предъявления официльных претензий. Вот тогда, я вам его предъявлю. Нет – ни хрена вы не не увидите.
– Я говорил! – от вопля Рафика зазвенели стёкла в оконных рамах. – Я говорил!
Маня смотрела на устроенную Мурадяном в её кабинете комедию, и возникшие у неё неясные сомнения сразу начали приобретать всё более и более чёткие очертания. У неё появилась чёткая уверенность что в своих подозрениях она более чем права.
– Прекрати балаган! – ледяным голосом она враз оборвала завывания Рафика. – Если у вас есть претензии, господа, то предъявляйте их в официальном порядке в городской Управе, а не тайком, уединившись со мной в этом кабинете.
И, кстати, вы не дослушали, – чуть прищурив глаза она холодно смотрела на возмущённого ушкуйника. – Секретный протокол он потому и секретный, что озвучен он может быть в одном единственном случае – в случае общей гибели.
– Или…, – Маша замолчала, выжидательно глядя на Потапа Буряка.
Дождавшись когда он недовольно завозится, нетерпеливо ожидая от неё продолжения, она с откровенной насмешкой закончила.
– Или в случае возникновения каких-либо сложностей и странностей с наследованием. Что имеет место в данном случае быть. В обоих этих случаях все дела по правоприемности переходят к…
– Переходят к…, – медленно повторила она, уже откровенно насмехаясь над Бурым и Рафиком, – … к Камилю Рудому.
Как раз именно на этот случай он здесь и был оставлен без права покидать город до окончательного выяснения вопроса.
Обычная практика, – развела она руками. – Обычная пиратская практика сохранности награбленного. А ушкуйники это и есть натуральные пираты. И кто-то всегда тайно остаётся на берегу, присматривать за сокровищем.
Краски, до того бурно покрывавшие смуглое лицо Рафика, медленно покидали его.
И могу вас уверить, дорогие претенденты на чужое добро, это не единственный камешек, о который вы споткнётесь. Это я вам сразу говорю.
Несколько последующих долгих, томительных минут, наполненных руганью Рафика, Маша мерялась взглядом со злобно глядящим на неё Потапом.
– И последнее, – тихо проговорила она с совершенно невозмутимым видом. – В случае внезапной, неожиданной смерти данного человека, имеется в виду Камиль Рудый, все права на рудник переходят к…., – с таинственным видом насмешливо замолчала она.
Не к нам, – вдруг злобно оскалилась она в ответ на разразившуюся гневную тираду ушкуйника. – Все права переходят в собственность Центра. То есть того самого Территориального Совета, который вы все тут так в городе не любите. Всецело распоряжаться рудником тогда будет так вами всеми не любимый Ведун. Это требование хозяина рудника – Паши-ушкуйника.
Хау! Я всё сказала, – подняв сжатую в кулак правую руку вверх, весело и задорно расхохотась она в ошарашенные лица собеседников.
Глядя, как ругающийся Рафик вместе с Потапом покидают её кабинет, негромко кинула в спину выходящим гостям:
– А с тобой, Седой, мы ещё отдельно потом поговорим. Откуда у тебя такая уверенность что все погибли.
Оглянувшись, Рафик Мурадян несколько долгих, пронзительных мгновений смотрел прямо в глаза Маши. Ни слова не сказав, он вместе с Потапом молча покинул кабинет.
Уже следующим же вечером Маша узнала, что Рафик Мурадян, по кличке Седой, старый друг и товарищ Паши-ушкуйника, казначей его пропавшей неизвестно где банды, покинул город. Не став выдвигать против Компании землян никаких требований, он собрал свои вещи, забрал хранившиеся до того по знакомым деньги, и покинул город в неизвестном направлении.
Впрочем, направление то, как раз и было известно. Басанрогский перевал – это на настоящий момент было единственное место, через которое кто-либо извне мог попасть в пограничный город Старый Ключ, на границе земель людей и ящеров.
Того же дня вечер.*
Вечерний визит Маши к Белле и профессору, в этот раз не затянулся. Как ни была она настроена посидеть вместе с Беллой за чашечкой чая и погугукать с малышами, расстроенная, недовольная физиономия профессора с самого начала испортила всё настроение.
И так его не было, из-за этого неприятного визита в банк члена городского Совета Потапа Буряка и внезапно появившегося в городе члена Пашиной банды Рафика Мурадяна. Так ещё и он тут бухтел над ухом, переживая свои неприятности.
– "Подумаешь, лабораторию отобрали. А о чём сам раньше думал? – недовольно подумала Маша, покосившись на бухтящего что-то своё профессора. – Сколько раз говорила чтобы следил за своей бухгалтерией. Всё пофигу. В одно ухо влетает, в другое вылетает".
– Стоп, – зацепилась Маша за что-то в речи профессора краем сознания. – Что вы только что сказали профессор? – переспросила она его.
– Что? – сердито повернулся он к ней.
– Что-то про порох и газы.
– А что про порох и газы, – сердито проворчал тот. – Город настаивает чтобы я передал им формулу и того, и другого. А я не хочу. Моя хотелка пересилила их желалку. И вот я здесь, без лаборатории, только со своей домашней комнаткой для исследований. А они там, у себя. Вместе со всей моей лабораторией.
Сейчас уже наверное последний ящк заколотили и всё упаковали. Завтра с утра вывезут и адью, – присвистнул он. – Уплыла у меня из-под носа моя шикарная лаборатория. А я, дурак, только на днях в неё перетащил из нашей землянки единственный наш микроскоп. Как специально, – с горечью добавил он. – Как специально…
– Глядя на вас не скажешь что вы так уж сильно расстроены тем что у вас отобрали лабораторию, – Маша не сводила с профессора подозрительного, оценивающего взгляда. Слишком уж тот был спокоен.
– Было бы из-за чего расстраиваться, – пренебрежительно отмахнулся профессор. – Неприятно, конечно. Но не более того. В моих исследованиях они меня если и задержат, то ненамного.
– Как это?
– Так это, – рассердился профессор. – Вспомни Маша, сколько раз я тебе говорил, буквально в голову вдалбливал: "Не клади все яйца в одну корзину". Вот и меня уже ждёт практически готовая новая лаборатория, только уже у Василия на железном заводе. Там, куда жадные ручки городских властей ну никак не дотянутся. А дотянутся, так всегда по ним от всей души врезать можно. Не то что здесь.
Вася недавно как раз был в городе, спрашивал, когда я соизволю вступить в свои права хозяина. А то, мол, и у него свои интересы на лабораторию имеются. Наглы-ы-ый, – расплылся профессор в довольной, поощрительной улыбке.
И потом, – интригующе посмотрел он на Машу. – Эти дураки ещё не знают с кем связались. Думают, наложили лапу на лабораторию и всё? на этом всё кончилось?
Как только Ведун появится в городе, так я сразу передам через него официальную жалобу в Территориальный Совет на притеснения и произвол, творимые властями Старого Ключа. Раз он пайщик нашего банка, то пусть отрабатывает будущие денежки.
А городские власти, как бы ни кичились своей независимостью, а от общеземельного левобережного совета зависят. Одним остаться против всех подгорных ящеров дураков нет. Так что если оттуда рявкнут, как миленькие прибегут обратно и в клювике принесут весь мой инструмент. Да ещё и извинятся.
А предмета для жалобы более чем достаточно. Лабораторию, стоимостью в несколько десятков тысяч, конфисковать из-за задолженности менее чем в десятку?
Нет, Маша, – протянул довольный профессор. – Они сами не знают какую гадость сами себе сделали. Вот я и не возражаю – пусть тешатся. Пусть поглубже увязнут. Чтоб как в старой присказке было: "Коготок увяз – всей птичке пропасть".
Я этих бл. й, – неожиданно громко и зло выругался профессор, – научу, как надо к учёным относиться. Думают, раз в городе хозяева, раз денег много, так и хамить можно? Ну-ну. Я их заставлю пожалеть о том что они сделали.
– Профессор, – перебила его длинный, слишком возбуждённый монолог Белла. – А что же их так заинтересовало в ваших работах, что они сразу пошли на изъятие? – сидящая рядом Белла, до того не принимавшая никакого участия в разговоре, неожиданно включилась в беседу. – Вроде вчера ещё вы довольно мило с ними беседовали и никаких таких жёстких решений никем не планировалось. И вдруг такое? Что им надо? Что именно?
– Порох и газы, – невозмутимо отозвался проф, словно и не он только что буквально брызгал во все стороны ядовитой слюной. – Ничего другого их в упор не интересовало. Только это. А у меня был такой шикарный рецептик пахучего мыла, – насмешливо ухмыльнулся профессор.
– Ну и?
– Ну и…, – профессор презрительно поморщился, выражая тем самым своё истинное отношение к тем кто предъявил ему подобные претензии. – Мы с Машей как-то посидели вечерок, посчитали, и поняли, что эти козлы наказали сами себя. Так нерегулярно платили за работы, что у нас появилась возможность отделаться лёгкой кровью. Но, как видишь, не отделались!
Отдали им все наши исследования по мелочёвке всякой: по морилкам всяким, по дублению кож и прочей ерунде. А вот ничего более серьёзного они не получили. И не получат.
И им это не понравилось!
Во время платить за работы надо было, – злобно, буквально оскалился профессор.
Проще говоря, мы с Машей суммировали все деньги что они мне выплатили за разные исследования, а потом под эту сумму подогнали первое попавшееся, что они когда-то заказывали. Что-то такое, нам не нужное и самое бесполезное. Вот лёгкой кровью и думали что отделались. Ошиблись! – раздражённо покрутил он головой.
И они, разобравшись, в отместку отобрали лабораторию? – воззрилась на него Белла.
– Отобрали, – отрезал профессор.
И лабораторию в Берлоге отобрали, и ещё раскладку на охотничий порох отобрали. Но это я уж сам отдал, чтоб только отвязались. Не жалко.
– Какой? Охотничий?
– Дымный охотничий порох. На снове…. Э…, – замялся профессор. – Не важно, – махнул он рукой. – Главное, он очень удобен, долго хранится, в отличие от бездымного пироксилинового. И много у него всяких других ценных качеств. Главное из них – дёшев.
– Может, не надо было отдавать?
– Может, – равнодушно пожал плечами профессор. – Но тогда бы они от меня так легко не отстали. А так только этим порохом и отделались.
Ну, ещё бумагу на моё имя выписали. Грозную и страшную до невозможности. Я как прочитал, так сразу испугался. Не видишь, что ли, – усмехнулся он, поёрзав и поудобней устроившись на своём стуле. – До сих пор трясусь.
Теперь, если я когда-нибудь захочу заняться исследованиями или производством пороха, любых порохов, – с тяжёлым вздохом уточнил профессор. – Мне придётся как бы за свой счёт восстановить весь процесс своих новых исследований по данной тематике, предъявить их, чтоб эти мерзавцы убедились, что я на свои деньги проводил исследования, и лишь потом я смогу продолжить дальше работы. И соответственно использование готового продукта. А это всё, чтоб вы сразу поняли – не менее года. Так, по крайней мере по их раскладам выходит.
Так что на ближайший год допуск у меня к исследованиям порохов считайте что закрыт.
– А зачем нам порох? – удивилась Маша. – Вы что, профессор, решили серёзно заняться огнестрелами? Зачем?
– Не я, а власти и все кто причастен к оружейному производству у нас в городе. Голова, Стальнов, Сиговы, семья Бурцевых, братья Демьянки – все трое. И многие, многие другие, – грустно констатировал профессор. – Столько можно было заработать, страшно даже подумать, – грустно пожаловался профессор. – А теперь всё – пшик. Теперь мне к этой тематике дорожка на ближайший год заказана. По крайней мере официально.
– А чего это они? – всё ещё недоверчиво Маша смотрела на профессора. – Всё сидели, сидели в своём средневековье с луками и стрелами, а тут словно с цепи сорвались?
– Увидели ящеровы арбалеты в действии, вблизи, так сказать, вот и озаботились разработкой противодействия, – ещё более помрачнев, пояснил профессор. – А может и ещё что их на это подвигло. Всё-таки мы с сонным газом громко о себе заявили. Вот и им хочется. Нахаляву то, чего не получить такое нехилое преимущество перед другими городами. А что не платили вовремя, когда я им об этом раз десять на дню напоминал, так это они уже позабыли. Это было давно и неправда. А газ вот он здесь рядом, под боком. Кажется, стоит только руку протянуть и вот оно, счастье. Прям само в руки свалится, стоит только захотеть.
Хот-ца, понимаешь, халявы.
Чувствовалось что неудача в разборках с городскими властями его серьёзно гнетёт. Похоже, он никак не рассчитывал на то что так оно выйдет. Да ещё к тому же он лишится своей самой любимой, самой совершенной лаборатории, в оснащение которой вложено было так много и денег, и сил.
– Лабораторию жалко, – тут же подтвердил он Машины мысли.
– А бездымный? – недоверчиво переспросила Маша. – Это что? Только вы один, профессор, в силах восстановить его формулу?
– Почему один, – пожал тот плечами. – Кому очень будет надо – элементарно вспомнит. С Земли тут на планете народа много всякого шляется. И если нет никого в этом городе, кто бы мог, точнее, кто бы захотел вспомнить, это отнюдь не исключает того, что их нет где-нибудь в западных баронствах или ещё где.
– Северо-Западное Герцогство, – тихо проговорила Белла.
– Что? – повернулись к ней разом и профессор, и Маша.
– В Северо-Западном Герцогстве и в Торговом Береговом Союзе Западного Берега, давно производят этот ваш бездымный порох. Правда, не скажу какой он там на вкус, цвет или на запах, то есть об его качестве не имею ни малейшего представления, но что производят, и что производят достаточно много и давно – знаю совершенно точно. Потому как одно время мой Советник – барон Ивар фон Дюкс, пытался купить там оружие для борьбы с мятежниками, но не преуспел. Слишком много запросили, безумно много.
– Проще было самим удавиться, чем им заплатить.
– Может, тогда бы тебя не выгнали из твоего гороад? – тихо спросила Маша.
– Тогда бы меня оттуда ещё быстрей выгнали, – сухо отрезала Белла. – Нищего выгнать из дому, только пинка дать. И наличие у нищего сотни пудов непонятно на что пригодного чёрного пороха ничего в таком случае не изменит.
Закладные: Швейная мастерская.*
Сегодня всё утро Маша вела целенаправленный поиск. Вчера вечером Белла, перед её уходом домой, подошла к ней и тихо, на ушко, попросила поискать в закладных, оставшихся в банке, какой-либо небольшой текстильной фабрички или пошивочной мастерской. Ничего толком не объясняя, жутко смущаясь пообещала потом объяснить зачем ей это надо, а пока что, просто навести справки. Есть что в банке интересного, из уже существующего, что хоть завтра можно использовать, или нет.
И практически весь сегодняшний день у Маши ушёл на составление справки по запросу баронессы. Мало того что она всё утро просидела за бумагами, так ещё потом чуть ли не до вечера промоталась по городу, осматривая найденные объекты.
Хорошо что хоть осматривать особо было нечего. Так, пришёл, глянул, развернулся, предварительно плюнув в ту сторону, и убрался обратно. И так везде. Иначе бы она точно за день не управилась, настолько оказалось среди закладных много чего интересного. Поправочка. Когда-то интересного, а сейчас находящегося в таком ужасном состоянии, что лучше всего было даже не связываться с тем, что Маша вытащила из старых бумаг.
Быстренько подбив баланс и собрав в стопочку выписки из всех, чем-либо заинтересовавших её закладных, Маша аккуратно сложила их в спецальную папочку и поднялась из-за стола. Шесть часов пополудни – конец рабочего времени. Всё, сегодня больше никого не будет. можно идти в гости к Изабелле, докладывать что нарыла.
Машу буквально раздирало острое любопытство. Зачем это Изабелле понадобились старые пошивочные мастерские, когда-то отданные в залог бывшими их владельцами городским властям. Она что, собралась устроить собственную швейную мастерскую? Зачем? В городе полно пошивочных мастерских с прекрасными портнихами, и если так уж Белле потребовалось перешить на изменившуюся после родов фигуру какое-нибудь своё старое платье, то сделать это можно было легко. По крайней мере гораздо легче, чем связываться с какими-то старыми долговыми расписками и залогами.
На всякий случай, уже достаточно хорошо зная Беллу, Маша решила захватить с собой все бумаги, хоть как-то связанные с текстильным производством. Если уж ту что-то зауздило, то с её странно вывернутыми мозгами никогда нельзя было быть уверенным, что её вдруг не заинтересует что-либо из близкого по тематике.
Может ей вдруг интересна окажется сукновальная фабричка по набойке валенков? Или небольшая текстильная фабричка по производству шерстяных тканей. Или ещё что, подобное же. Правда, все они находились далеко за городом, где-то на впадающих в Ключевку маленьких речках. И Маша там на месте ещё не была. И какое там состояние построек, оборудования и самого производства понятия не имела совершенно никакого. Но на всякий случай бумаги с описанием залогового имущества прихватила.
То что она в своих расчётах на Беллу оказалась абсолютно права, Маша убедилась буквально после первых пяти минут разговора с Беллой. Та жутко заинтересовалась всем что она подобрала и попросила оставить папочку на пару дней для ознакомления.
– "Всё-таки то что у нас в кармане появилась нежданно сотня тыщ золотом, резко подвигло Беллу на изменения своего созерцательно ленивого образа жизни последний месяц", – усмехнулась про себя Маша, глядя как Белла с горящими возбуждением глазами просматривает принесённые ею бумаги.
– Ну, так я оставлю пока это у себя, – подняла Белла глаза на Машу. – Надеюсь они тебе прямо сейчас не нужны?
– Нет, нет, – отмахнулась Маша. – Смотри, разбирайся. А если что интересное тебе покажется, ты только скажи. Съезием на место, посмотрим. Глядишь, из твоего интерса что-нибудь серьёзное выйдет.
С денежками у нас сейчас полегче стало чем ещё месяц назад. Помимо того что Дюжий нам в банк подкинул, так ещё и с заводов ручеёк тоненький потянулся. Марк денег немного передал. У него Голова недавно стекла много купил, так что не всё он теперь отправляет Сидору за Камень. Пнемногу и с городом начинает торговлю.
С железодельного завода на днях Василий сундучок с золотом привёз. Немного, тыщи три всего. Но хоть что-то. Это из того, что ещё Сидор им передавал на развитие. Они посчитали и решили сами ужаться, а нам денежку подкинуть. Чтобы и у нас здесь хоть какая-то копеечка была. А то ведь на нас пленные висят. Три с половиной тысячи голов. Их же кормить, поить надо. Одевать. В валенки те же, – улыбнулась она. – Шинельку какую-никакую смайстрячить бы им надо. Небось мёрзнут работая на открытом воздухе. Думаю, им в своих летних одежонках несладко там. Я им конечно в начале зимы смайстрячила кое-какую одёжку, но это так, ерунда. Надо бы чего потеплее подобрать.
Там в папочке, кстати, есть залоговая бумага как раз на сукновальную фабричку. Может займёмся производством валенков? Валенков и шинелей?
Считай у нас уже есть три с половиной тысячи заказчиков. Которые хорошо платят. Уже хорошо.
Внезапно Маша запнулась о задумчивый, какой-то остановившийся взгляд Беллы.
– А это что? – спросила та.
Швейная, пошивочная мастерская семьи Саниных. Тут интересно, – Белла помахала перед собой коро енькой выпиской из закладной.
– Забудь! – мгновенно раздражаясь резко махнула Маша рукой. – Это вообще полный отстой. Какие-то два прогнивших насквозь амбара с обвалившимися крышами, из которых только один более менее целый. Да и тот грозит в любой момент обвалиться тебе на голову. Ещё какие-то фундаменты рядом. А из всего бывшего оборудования осталась одна ножная, вдрызг разбитая швейная машинка Зингер.
Маша внезапно запнулась.
– Или нет, другой какой фирмы? – задумалась она, мучительно пытаясь вспомнить видимое ею в последние посещение того амбара клеймо на машинке. – Нет, – с сожалением качнула она головой. – Вид клейма не помню, а название фирмы – это единственное что я помню из ножных швейных машинок ещё по молодости, когда у бабки в деревне на чердаке мне на голову свалилось нечто подобное.
Но это, кстати, не важно. Каким ветром её сюда закинуло, хрен его знает. Важно другое. Владеют этой мифической швейной мастерской две малолетки: Светик и Лизонька Санины. И это единственное их средство к существованию. Предъявим на него права, – оставим детей без единственного, что у них ещё от родителей осталось.
Сунемся туда, сразу огребём кучу проблем. Купим – все хором закричат что лишаем сирот последнего достояния. Всем всё равно, но лишь бы сирот не трогали. А как они там сами поживают – всем на это наплевать.
А если не покупать? Так завтра они сами совсем загнутся.
Я же говорю – там одни проблемы.
Сарай не сегодня-завтра окончательно развалится, а машинку окончательно вдрыск разобьют. Девочки конечно стараются, ухаживают за ней, буквально дышать на неё боятся, да что толку. Там мастер хороший нужен чтобы наладил разбитый вдрыск инструмент. А девочки если что и умеют, так это только нитки в шпульку вставлять и ничего более.
Ну, ещё педали крутить, – невесело улыбнулась Маша своей, ставшей последнее время её фирменной грустной улыбкой.
– Выкупаем у банка эту закладную, – холодно проговорила Белла. – Рассчитываемся с долгами, и делам себе нормальную пошивочную мастерскую. Свою собственную. А то я уже замучалась с местными портнихами разбираться. То одно платье пошьют криво, то второе, то третье. А на все претензии ответ один: "И щё вам дамочка нэ нравыца. Я вже нэ понымаю. Така гарна матэрыя. Такий гарный хфасон".
Мало того что ничего не понятно из того что они говорят, так ещё имеют наглость указывать мне, что одевать и как носить. Мне, поречной шляхтянке!
Ладно бы хоть что-то сами в шитье понимали. Хоть бы сами одеты были красиво. Нет! Ведь это же какой-то ужас! Ходят в каких-то бесформенных балахонах, которые носили чуть ли не их прабабки. И ещё рассуждают об искусстве пошива верхней женской одежды.
И ведь не просто не понимают. Ещё имеют наглость настаивать на собственном мнении. И указывать мне, заказчице, что я должна носить.
Это просто какой-то беспредел, – Белла в сильнейшем раздражении хлопнула ладонью по столу.
Говоришь одно. Соглашаются. Слушают, головами кивают. Приходишь принимать работу – делают совершенно противоположное. И ничего не докажешь. Упёртые как волы непояные. Ты им одно, они тебе в ответ десять другого. И всегда считают себя правыми.
– Да, крепкий здесь народ, самостоятельный, – с коротеньим смешком поддержал баронессу профессор. Как и когда он успел просочиться в гостиную, Маша так и не поняла. Но к тому моменту когда она его заметила, он уже сидел за столом и с довольным видом прихлёбывал чай из своей любимой большой кружки. – У меня самого по первости были те же самые проблемы со своими работниками. Говоришь одно, слушают, соглашаются. Спрашиваешь всё поняли – кивают головами.
Приходишь принимать работу – всё сделано с точностью до наоборот. Словно специально вредительством занимались. Спрашиваешь чем слушали, почему не сделали так как говорил. А в ответ: "А мы думали так будет лучше".
Профессор столь похоже передразнил местный, легко узнаваемый акцент, что все в землянке залились весёлым смехом.
– Пока добился чтобы в точности выполняли отданные распоряжения – семь потов сошло. Да и то, до сих пор приходится по десять раз одно и тоже повторять.
Приходилось, – враз помрачнел он, вспомнив что не далее как сегодняшним утром лишился собственной лаборатории.
А вы что, баронесса, собрались искоренить местные нравы, – профессор с откровенной насмешкой посмотрел на Беллу.
– Зачем, – равнодушно пожала та плечами. – Абсолютно неблагодарное дело искоренение устоявшихся привычек и обычаев. Я предлагаю сделать по другому. Поскольку мы нигде в этом городе не можем пошить себе нормальной верхней одежды, ни я, ни Маша, то нам следут озаботиться созданием собственной мастерской.
Почему нет? – вопросительно посмотрела она на собравшихся.
– А работать кто будет? – растерялась Маша. – На местных надежда, как…, – Маша запнулась. – Я даже не подберу сразу сравнение, как на что, – пожаловалась она.
– Я буду, – пожала плечами Белла. – Дарья, будет, – кивнула она на любопытный нос, торчащий из приоткрытой двери на кухню. – Сирот этих твоих наймём. Не выкидывать же их на улицу. Да и раз что-то сами шили, значит знают с какого конца нитку в иголку вдевать. Уже хорошо. А дальше научим делать то что нам надо. Вот вам уже первые работники. Дарью над ними поставим командовать, – кивнула она на неё. – Не мне же им говорить что и как прибирать в мастерской.
К этому времени Дарья уже полностью просочилась в гостиную и с горящими от возбуждения глазами принимала в обсуждении самое горячее участие. По крайней мере, беззвучное размахивание в сильнейшем возбуждении руками и притопывание на одном месте ногами, ясно показывала насколько близко та принимает предмет разговора к сердцу.
– Да! – тут же, не выдержав, набросилась она на собравшихся. Похоже, терпение девочки истощилось и она затараторила словно та самая швейная машинка.
– Светка с Лизухой ничего не понимают в шитье. Вот мамка у них была, баба Галя, дело другое. Хорошо шила. Оттого они так и поднялись. Правда давно это было. Лет десять назад. Тогда же они и свою фабричку в районе порта заимели. Тогда же и машинкой швейной из Берегового Союза разжились, дорогущей. Да не одной. Они тогда хорошо зарабатывали.
– А потом отец их, Сила Санин, как-то не вернулся из поездки в их хутор на речке Молодня. Говорят, ящерам на вертел попался. Вот с тех пор всё под гору у них и покатилось. А машинка эта – это всё что у них на настоящий момент осталось. Если её отобрать, то они с голоду умрут.
– Ну, – задумчиво хмыкнула Маша. – С голоду в этом городе никто пока что ещё не умер. А вот победствовать им придётся.
