Текст книги "Бабье царство. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 45 страниц)
– Тем не менее, я предлагаю не подымать скандала, поскольку иначе об этом станет широко известно и только одно это здорово подорвёт и так серьёзно пошатнувшуюся репутацию нашего банка.
– Мы сейчас не можем себе позволить никаких скандалов. В этом случае в банк тут же побегут вкладчики изымать свои средства, и вот тогда нам действительно будет полный крындец, потому как возвращать нечего. Касса пуста.
– Короче! Ни ему, ни нам не выгодно, чтобы о его некрасивой деятельности стало широко известно ни в городе, ни за его пределами.
– Так что, если вы даёте добро, то завтра же я подписываю все положенные бумаги, и его доля переходит к нам.
– Я не понял, – угрюмо бросил на неё косой взгляд профессор. – Зачем нам нужна эта сделка? Вместо того, чтобы удавить подлеца, ты предлагаешь ему какую-то сделку?
Явственно скрипнув зубами и бросив на профессора испепеляющий взгляд, Маня подобралась и тихим злым голосом, стараясь сдерживаться и не сорваться на крик, спокойно продолжила.
– Мы сейчас не в том положении, чтоб выбирать. Потом, когда выберемся из этой ямы, мы обязательно вернёмся к господину Кидалову и оторвём его мерзкую голову. А пока, – поморщилась она, – приходится соглашаться на его условия. И улыбаться, улыбаться, улыбаться! – всё повышая и повышая голос под конец уже просто рявкнула она на профессора.
Помолчав и сердито покосившись на молчащего профессора, Маня тяжело вздохнула и тихо продолжила:
– Напоминаю, что это целых шесть процентов уставного капитала, выделенных ему, как управляющему из общей доли. Таким образом, наша суммарная уставная доля увеличивается до сорока шести процентов, и мы теперь уже окончательно избавляемся от присутствия членов этой подлой семейки в нашем банке. Это уже сам по себе большой плюс.
– В противном случае, если подымется скандал, банк теряет лицо, его уставную долю поделят на всех и нам достанется в лучшем случае пара процентов. А нам надо одиннадцать.
– Уточни, Маш, что мы теряем, расставаясь с ним, помимо его сомнительного имени? – не дослушав, снова встрял профессор.
– Ничего, – хмыкнула Маша. – Помимо его части капитала, которой фактически и так уже нет, мы давно растеряли всех крупных клиентов. Из более менее крупных вкладчиков у нас остались только капиталы учредителей из числа Городской Старшины, в виде опять же каких-то бумажек, в которых я ещё до конца так и не разобралась, времени не было, и масса мелких городских вкладчиков, которые собственно и приносят нам сейчас основной доход.
– Но и из их числа некоторые уже посматривают на сторону. Тот же Кондрат Стальнов со своими оружейниками.
– Он уже регулярно стал наведываться в новые кидаловские банки, так что, думаю в скором времени и он нас покинет.
– Если уж и Стальнов решил нас покинуть, то почему Голова со Старостой остаются? Зачем вообще мы им нужны?
Поправив рукой разлохматившуюся причёску, и нервно пробарабанив пальчиками по столешнице, Маша негромким голосом пояснила.
– Думаю, что старые горожане, такие как Голова и подобные ему, совсем не заинтересованы в разорении банка, иначе бы с их стороны не было бы такой мощной поддержки с самого начала. Иначе бы они не вложили столько своих средств в учреждение совместного банка.
– Этим двум акулам местного предпринимательства надо чтобы мы работали на них. Чтобы наши деньги работали на них. Им нужно подмять нас под себя.
– Я считаю, что именно поэтому, как только у нас начались переговоры с Кидаловым о недобровольной передаче его доли в банке в нашу собственность, тут же нарисовалась эта сладкая парочка.
– Где-то явно идёт утечка информации. Но где? – с задумчивым видом Маша недоумённо развела руками. – Если только не сам Кидалов слил её. – Помолчав, она продолжила:
– Теперь, их предложения, по порядку.
– На моё предложние продать пять процентов, посмеялись и сказали, что дарить нам свою долю учредительского капитала, как сделал Кидалов, не намерены. И предложили выкупить нужные нам пять процентов из их доли, но только за наличные
– Раз уж мы не можем ужиться ни с кем из соучредителей, то давайте, мол, выкупайте нашу долю. Верните, мол, нам наши денежки.
– А капитала то и нет! – Маша, прервавшись, обвела всех собравшихся грустным взглядом и широко развела руки в стороны. – Повторюсь ещё раз, но в банке, кроме нашего жемчуга, который я просто не дала Кидалову разворовать, и бумажек с какими-то закладными из городской уставной доли, да кое-какой мелочи из вкладов горожан, практически ничего нет.
– Ну а поскольку они об этом прекрасно, как оказалось, осведомлены, и они, повторяю, не заинтересованы в нашем окончательном разорении, то они предложили нам некую хитрую схему расчёта.
– Они готовы пойти нам навстречу, если мы, со своей стороны, пойдём им навстречу в одном, как они говорят, ма-а-аленьком таком дельце. Так сказать, баш на баш.
– Что-то мне это уже не нравится, – мрачно буркнул профессор. – Чем они лучше того же Кидалова? Тот втихую вытащил деньги из банка и безнаказанно смылся, и эти хотят того же самого. Ну и в чём между ними разница? Что-то я её не вижу.
– Ты не далёк от истины, – бросил на него мрачный взгляд Корней. – То, что скажет сейчас Маша, ни тебе, ни всем остальным ребятам, когда они всё узнают, точно не понравится.
Хмурый взгляд профессора подтвердил что тот прекрасно его понял.
– Основное что я предлагаю – это наконец-то начать методичный процесс избавления от соучредителей. Они, со своей стороны, тоже не против, – тихим голосом начала Маша.
– Ты только про эту сладкую парочку говоришь, или ещё и других учредителей из нашего города имеешь в виду? А как быть с Ведуном, да с его Территориальным Советом? – снова перебил её профессор.
– Пока только про этих двоих, – хмуро посмотрела на него Маня. – Замахиваться ещё и на Ведуна с его Советом и с тридцатью процентами уставного капитала, или на других городских учредителей, с не меньшим суммарным процентом, у нас сейчас кишка тонка. Хоть остальные городские учредители по отдельности и намного мельче этих двух, но их много и, повторюсь, суммарно у них не меньший вклад. Пока мы с ними не можем тягаться.
– Пока, – повторила Маша. В голосе её проскочила тщательно завуалированная, скрытая угроза.
– Хотя, после того, как мы разберёмся с нашими проблемами, и с остальными это надо будет сделать обязательно. Считайте, что это следующий ход. Уж больно все они норовят сунуть нос в наши дела и влезть не в своё дело, несмотря на все предварительные договорённости.
– Какое удивительное коварство, – мрачно буркнул профессор, покосившись на неё. – Ты, Маша, в банке у них за спиной творишь что хотишь, а от них требуешь послушания. А они коварные почему-то не желают спокойно подчиняться. Почему бы это? – флегматично полюбопытствовал профессор.
– Таким образом, согласившись с предложением Головы и Старосты, – Маша сердито покосилась на него, – а может быть потом и других городских соучредителей, мы со временем станем практически единственными владельцами банка. Пока же, пока только контрольный пятьдесят один процент.
– А зачем? – перебил её профессор. – Зачем нам вообще этот банк?
– Объясни ты мне, дураку непонятливому. Маша, зачем нам всё это нужно? Зачем нам сохранять разорившийся как ты утверждаешь банк, да ещё соглашаться на какую-то сомнительную сделку с людьми, с которыми я лично вообще не хотел бы иметь никаких дел?
– Да затем, что это прибыльное предприятие и приносит доход, – взорвалась Маша. Профессор откровенно тупил и вызывал буквально ярость у неё своей непонятливостью. – Даже сейчас, при таких ужасных условиях работы, – не сдержавшись, буквально сорвалась на резкость Маша. – Он всё равно приносит доход! Пусть не столько как прежде, но он есть!
– И затем, что для сопровождения если не всех, то очень многих наших сделок за пределами города нам необходим банк. Свой банк!
– А мы уже со своей торговлей вышли за городские пределы.
– Та же торговля со всей Амазонией уже сейчас у всего города идёт только через наш банк. И лучше уж иметь свой банк, чем платить за обслуживание собственных нужд чужим людям. Лучше самим зарабатывать, чем платить другим.
– Тем более, что нечем, – тихо и мрачно добавила она себе под нос.
– И затем, что данный конкретный банк, несмотря ни на что, дал нам серьёзный социальный статус в местном высшем обществе, чего ранее не давали никакие мешки с жемчугом.
– Хотя бы только за этим, – недовольно проворчала она.
– Мне, лично, давно уже глубоко плевать на какой-то дурацкий статус, – упрямо набычив голову, враждебно посмотрел на неё профессор. – С меня хватит! Я, может быть, повторюсь, но лично мне плевать на какой-то там мифический, козлиный социальный статус. Который нахрен никому из нас здесь не нужен, но о котором ты Маша постоянно упорно талдычишь с занудным постоянством. Надо смотреть в суть вещей, а не на внешнюю форму. И я не понимаю, зачем нам ещё договариваться о чём-либо с этой неприятной для нас всех парочкой местных проглотов?
– Договариваться надо затем, чтобы вывести их из состава учредителей и сохранить за собой банк. Это первое. Второе. Если мы сейчас грохнем наш банк, то набегут сразу все остальные учредители и мы лишимся даже тех небольших средств, что ещё в банке остались. И тогда нам придётся тотчас же свернуть многие наши проекты, в значительной степени сократив Ваши, профессор, исследования, – ядовито добавила она, сердито глядя на него.
– Мы не можем просто так взять и плюнуть на этот банк. Мы слишком глубоко в нём увязли. И ликвидация его принесёт нам серьёзные финансовые потери. Мы лишимся всего оставшегося в банке жемчуга, – возмущённо взмахнула Маша руками.
– Останется тот, что мы не положили в твой банк как уставной капитал, – невозмутимо возразил профессор.
– Скупив же контрольный пакет и утвердившись на законном месте Управляющего, получим возможность привлекать к своим работам привлечённые в банк средства, – сердито парировала его реплику Маша. – А лишившись банка, мы лишимся и чужих денег, используемых сейчас нами в своих личных нуждах. И именно для этого нам нужно кресло управляющего. Законное кресло управляющего, а не тот филькин статус, которым я обладаю сейчас.
– И нужен он не абы для чего, а для того, чтобы единолично распоряжаться чужими привлечёнными средствами. И извлекать от этого прибыль лично для себя, как это ни цинично звучит.
– Иначе, придётся закрыть Вашу лабораторию, профессор, и распустить Ваших сотрудников, – подпустила она угрозы в свой голос. – А это целых двадцать пять человек. И придётся, если и не полностью закрыть, то серьёзно сократить Ваши исследования. Вам это понятно, профессор? Понятно, что придётся разогнать тот коллектив, который вы с таким огромным трудом собирали по человечку чуть ли не целых два года! Потому, что людям надо платить, платить постоянно и желательно достойную зарплату. Иначе толку никакого не будет. А вот денег на это у нас больше нет, и, что характерно, в ближайшее время не будет!
– Это что-то новое, – насмешливо посмотрел на неё профессор. – Первый раз слышу что мои работы оплачиваются деньгами банка. Раньше они оплачивались из кармана компании, а последнее время я вообще работаю по заказам города.
– Деньгами банка оплачиваются работы по строительству наших крепостей, дорог, мостов и кое-чего прочего, подобного же, – раздражённо огрызнулась Маша. – Всего, что в случае конфликта, можно будет легко отдать в собственность города, или любых других, если потребуется. А то, из чего в дальнейшем можно получить прибыть, ваши в частности открытия, оплачивается исключительно из общего кошелька нашей компании. И это правило до сих пор позволяло нам на сэкономленные таким образом наши личные средства оплачивать конкретно ваши работы, профессор.
– Так, с этим понятно, – с невозмутимым видом откликнулся профессор, совершенно спокойно прореагировав на возмущённую вспышку Маши и на грядущие мрачные времена. – Что там ещё?
– А ещё у банка есть такая вкусная штучка, как дорогая недвижимость в других городах. А она, как оказалось, даёт её владельцам огромные преимущества в торговле, освобождая владельцев от местных налогов, как коренных жителей. И это – не считая того, что она сама по себе немалого стоит.
– Даже по предварительным, минимальным оценкам это сумма в несколько миллионов золотых, если даже не в несколько десятков миллионов. Золотом!
– Это намного больше чем весь нынешний капитал банка. И под залог этой недвижимости мы можем привлекать в тех краях большие кредиты. Намного, на порядки больше того что у нас самих есть.
– Поэтому, лишившись банка, мы лишимся и этой дорогущей недвижимости, а ещё и льгот, которые нам положены, как владельцам. И огромных денег, которые мы могли бы выручить, при нужде продав её.
Раздражённо ещё что-то едва слышное себе под нос поворчав, она сердито посмотрела на него, и, недовольно передёрнув плечиками, снова вернулась всё к тому же вопросу.
– Теперь опять про предложение этой парочки. Что они хотят, – мрачно буркнула она, снова бросив на профессора раздражённый сердитый взгляд.
Поскольку отношения у нас не сложились, и они это прекрасно понимают, то и с выкупом нами их доли они согласны. Хоть частично, хоть всей.
Ну, а поскольку наличных денег у нас на это сейчас нет, а за жемчуг они предлагаеют самые низкие, оптовые цены, то они предложили мне схему, как это можно сделать.
– Ты, Маш, давай ближе к делу, – опять поправил её профессор.
– Профессор!
Маша, сердито хлопнув ладонью по столу, подождала, пока профессор прекратит негодующе фыркать. Сердито зыркнув на немного успокоившегося профессора, она недовольно продолжила:
– Не бередите душу, проф. Я уже и сама не знаю, как избавиться от этой затычки в каждой бочке, если не сказать откровеннее и грубее. Если у вас есть идеи получше, то давайте, предлагайте! Я же предлагаю вам принять их предложение и избавиться хотя бы в банке от их доли, чтобы в конечном счёте получить возможность свободно оперировать капиталами этого предприятия в своих нуждах.
– Желательно было бы совсем с ними расстаться, во всех наших совместных предприятиях, но в данный момент мы не можем себе этого позволить. Нет свободных средств. А жемчугом, повторюсь, по их ценам я рассчитываться не согласна.
– Ну а в дальнейшем, надо постараться вообще с ними не связываться. Но это потом, – тяжело вздохнула она.
– Ну и как же всё это будет выглядеть? – скептически посмотрел на неё профессор. – По длине и многословности вступления мне уже кажется, что ничего хорошего для нас ожидать от их предложения не стоит.
– Вы недалёко от истины, – мрачно заметила Маша. – Повторяю. Наличных денег у нас для выкупа их доли нет. Но и тянуть с расставанием с ними тоже не стоит. По крайней мере, сегодня они ещё согласны на продажу своей доли, а что будет завтра – неизвестно. Думаю, что как только у нас в банке наладятся дела, а это только вопрос времени, они тут же откажутся от своего согласия.
– Значит, в чём суть их предложения, – тяжело вздохнув, грустно продолжила она.
– Мы выплачиваем их долю в банке стеклом и чугуном.
– Упс, – брови профессора уверенно поползли вверх. – Мне это уже не нравится, – угрюмо буркнул он.
– На сегодняшний день только эти два наших производства единственные стабильно работающие, – сердито в ответ буркнула Маша, покосившись на него. – И они, кстати, обеспечены и сырьём, и гарантированным сбытом. Сидор пылесосом выгребает с заводов всю нашу продукцию. Правда, что-то денег за поставленный товар не спешит оттуда из Приморья сюда передавать, – сердито проворчала она. – Только тянет и тянет к себе, мерзавец.
– Кажется, я догадываюсь, чего от нас хотят, – угрюмо бросил профессор. – Они фиксируют цены на нашу продукцию и растягивают выплату своей доли на неопределённый срок. И всё это время будут держать нас на крючке.
– Почему же на неопределённый, – раздражённо поморщилась Маша. – По моим предварительным подсчётам это потянет аж на пять лет, с чем они, кстати, с радостью согласились.
– Ого? – угрюмо зыркнул на неё профессор. – Неужели наш чугун и стекло настолько дёшевы?
– Это лишь в Приморье всё дорого, – Маша сердито покачала головой. – А здесь стекло стоит копейки. Вы же сами профессор помогали налаживать производство. Вот и наладили на свою голову. Попробуй ка нынче поднять на него цену, так тут же вокруг пооткрывают сотни подобных заводиков и задавят уже нас дешёвой продукцией. Так что, господин профессор, наше листовое стекло теперь, как ни крутись, а стоит копейки. Отсюда и срок в пять лет.
– Бред, – сердито проворчал профессор. – Маша, ты несёшь откровенную ахинею. И сама же не понимаешь этого.
– Ну да! – оскорблённая в своих самых лучших чувствах, Маша возмущённо накинулась на профессора. – А кто передал технологию производства листового стекла городу, мотивируя это тем что они якобы оплатили все исследования? Я? – Маша гневно ткнула себе в грудь кулаком. – Или вы! – чуть было в пылу ссоры пальцем не выбила она профессору глаз.
– Ещё учтите торговую блокаду, устроенную нам амазонками, безальтернативность путей доставки до внешнего потребителя, узость местного рынка и ещё тысячи других параметров. Вот вам и фактически бросовые цены на наше стекло и чугун. Да и на бензин тоже. Блокада, нефти нет – бензина нет. Именно поэтому они и стремятся именно сейчас с нами заключить это весьма выгодное для них соглашение, и променять свою долю, фактическую пустышку в разорённом банке на вполне конкурентную, реальную продукцию. Торопятся до весны, пока речная блокада стоит.
– Ах, они ещё и торопятся, – угрюмо буркнул профессор, мрачно скривившись.
Предложение Маши нравились ему всё меньше и меньше. Вместо того чтобы торговать долей в предприятии надо было просто потерпеть немного и собрать денег, если уж так зауздило с выкупом доли. Чугун и стекло прекрасно продавались в Приморье и если подождать, то необходимая для выкупа доли Головы и Старосты сумма в банке скоро могла быть собрана. Но Машке явно не терпелось. Ей было необходимо всё и прям счас, срочно. И это очень не нравилось профессору. Машку несло и она рвалась к поставленной цели не считаясь с затратами. А вот это было уже чревато. Но как её остановить, он не знал. Его она не слушала. Точнее – не слышала.
– Судя по твоему виду, это ещё не всё? – тихо заметил он, внимательно присматриваясь к Маше.
– Да, – кивнула она головой. – Помимо этого, они ещё хотят заключить договор общим сроком на десять лет.
– А это ещё что значит?
– Это значит, что пять лет, им выплачивается их доля, а ещё пять лет, мы перерабатываем их руду, продавая им же обратно весь выплавленный из неё чугун. И как вы, надеюсь, уже поняли, по фиксированной сейчас цене.
– Неплохо, – усмехнулся криво профессор. Он едва сдержался, чтоб не прибить Машку здесь же, прям на месте. У этой дуры окончательно сорвало резьбу. Она порола такую чушь…
– По крайней мере, сбыт нам на десять ближайших лет гарантирован. Они нам свою пустую долю в разорённом банке, а мы на них вкалываем до седьмого пота целых десять лет. Не плохо, – покрутил он пальцем у виска, показывая Маше что он думает по поводу такого предложения. – Как говорится, не нытьём, так катаньем.
Маша, недовольно покосившись на него, продолжила:
– Ну а со стекольного завода они ещё хотят права самим продавать всю выпущенную нами продукцию. Если, конечно, мы не понизим качество и будем так и дальше его поддерживать на достойном уровне.
– В чём же здесь подвох? – неожиданно вступила в разговор баронесса. – Разве плохо, если у вас будет гарантированный покупатель, да к тому же на десять лет?
– Подвох в том, что основную прибыль приносит не производство, а торговля, – профессор посмотрел на Изабеллу как на малолетнюю идиотку.
"Ещё одна "Маша" выискалась, – подумал он. – Теперь и эту малолетнюю дуру придётся убеждать".
А торговли, как раз у нас и не будет, вся продукция будет сдаваться перекупщикам в их лице по мизерной цене. Это кабала в чистом виде! – пояснил он Изабелле.
– И та же картина с чугуном.
– Тут картина ещё веселей, – пояснил непонимающе качнувшей головой Изабелле Корней. Бросив быстрый, косой взгляд на сердито замолчащего профессора, он добавил. – По словам Маши они упорно отказываются обсуждать процентное содержание металла в той руде, которую обязуются нам поставлять. А это значит, что они хотят нас заставить перерабатывать свои пустые отвалы.
Я так понимаю, что им надо их куда-то убрать, – с задумчивым видом пояснил он. – Первый звоночек по медведям и претензии по экологии. Староста пытается справиться с растущей проблемой по отвалам на их железодельном заводе.
Профессор, покосившись на кипящую от возмущения Машу, осторожно заметил:
– Ну и?
– Проблема в том, что будет потом, через десять лет, – мрачно посмотрела на него Маша. Предложение Головы со Старостой ей самой чем-то не нравилось. Вот только чем, она никак не могла понять. Потому и вывалила на своих товарищей весь ворох накопившихся проблем.
А вот через десять лет у нас будет старое, изношенное оборудование, требующее замены и полное истощение окрестных лесов, пережжённых на уголь. Лунный, промышленный пейзаж, – грустно заключила она, – и никаких перспектив.
Я узнавала у местных. При планируемых объёмах производства, весь ближайший лес мы пережжём на уголь как раз лет за пять, если не раньше. А потом нам придётся его доставлять из удалённых мест. По цене это будет, чуть ли не вдвое дороже местного. Фактически это будет тоже, что и ныне привозимый в город каменный уголь откуда-то из предгорий, с верховьев Каменки или из Приморья. А это значит, если кто ещё не понял, ещё более возросшие издержки. То есть через десять лет мы будем сидеть, даже не на нынешнем уровне, а гораздо ниже.
– Думаю, что эта проблема, если это вообще проблема, решается просто и однозначно, – сердито перебил её профессор. – Пересчитать цену с учётом привозного каменного угля и точка. В противном случае, разговаривать просто не о чем.
Лучше уж нам тогда просто ликвидировать банк, а городская старшина пусть сама разбирается с его долгами и с тем, куда там подевались все наличные средства. И плевать нам на всякий там статус и какую-то недвижимость где-то, в каких-то городах.
– Боюсь, так не получится, – угрюмо буркнула Маша. – Тогда мы теряем большую часть оставшегося ещё в банке жемчуга.
– Ну и что?
– Как что? – снова взорвалась Маша. – Вы, профессор, постоянно забываете, что господа Кидаловы чуть ли не полгода свободно распоряжались в нашем банке, как в своей кладовке. И даже не трогая нашего жемчуга, наворотили таких делов…. Поэтому мы сейчас и сидим в такой ж…, – замялась Маша, бросив на собравшихся расстроенный взгляд.
– И так клин, и так клин, – задумчиво пробормотал профессор, рассеянно теребя себя за мочку уха. – С одной стороны кабала на десять лет, а с другой стороны потеря практически всего нажитого богатства.
– Твою мать! – неожиданно громко и внятно выругался он, хлопнув ладонью по столу. – Два года каторжного труда псу под хвост! И всё из-за какого-то прохвоста.
– Значит, если мы не найдём какой-нибудь ассиметричный ответ, нам хана, – тяжело вздохнув, мрачно заключил он.
– Ну, – хмыкнула грустная Маша. – Другим такая хана могла бы показаться раем. По сравнению с какими-нибудь местными хуторянами, сидящими на паре гектаров тощей пашни, выращивающих жито или просо и живущими с огорода, мы на их уровне всё ещё остаёмся просто немыслимыми богатеями. Одни наши табуны чего стоят.
– Ну да, – эхом отозвался Корней. – А по сравнению с тем же вороватым Кидаловым или с душкой Старостой, босяки, оборванцы. Только нас, я думаю, первый вариант не устраивает.
– Ну, почему же, – задумчиво пробормотал себе под нос профессор. – Я бы не сказал, что нас в их предложении всё не устраивает.
– Как я понимаю, огромную роль тут играет вопрос времени. Значит, надо на нём и заострить внимание.
– Есть! Есть тут одна зацепка, – задумчиво протянула Маня, с сомнением глядя на собравшихся и рассеянно почёсывая пальчиком висок.
– Есть у нас на железоделательном заводе ещё одна доменная печь, хоть и не достроенная, но вполне пригодная для быстрого запуска в работу.
Можно съездить и поговорить с ребятами с завода, узнать, что они по этому поводу думают. Может они смогут быстро ввести её в строй и ещё больше увеличить выпуск чугуна? Или, к примеру, печь ещё одну поставить? Третью? Чё им стоит? Тогда ведь можно будет и сроки значительно сократить.
Может, можно будет предложить Голове просто перерабатывать их руду, без всяких процентов. Тогда, глядишь и сами чего заработаем.
Одним словом надо ехать туда и разбираться на месте, а то вся наша информация чуть ли не месячной давности.
Профессор устало прикрыл глаза. Маша не понимала о чём сама только что проболталась. Она ни хрена не владела ситуацией, не знала что творится вокруг, а лезла руководить. Упорно лезла принимать важнейшие решения, не считаясь ни с чем. И в первую очередь не считаясь с реальностью. Как же с ней было тяжело.
Профессор недобро покосился в сторону Изабеллы. Если бы не она. Если бы не эта сопливая девчонка, из-за которой Сидор сбежал на смерть в Приморье, ничего сейчас из того что говорила Маша – не было бы. Всё бы Сидор решил. А не решил бы он, решил бы Димон. Но ни того, ни другого сейчас в городе не было.
– "Бабы, – чуть не выругался вслух профессор. – Чёртовы бабы! Что творят с нашим братом. И ничего ведь не сделаешь, любовь", – тяжело вздохнул он.
Постаравшись чтобы никто не заметил его тяжёлого, обречённого вздоха, он снова вслушался в разговор и решил попробовать найти рациональное зерно в том бреду, что несла Машка. Надежды на то, что ему может оказать хоть какую-то помощь Корней, не было никакой. Тот в финансовых вопросах разбирался ещё хуже Машки. Но хоть не лез куда не следует, в отличие от неё.
– Если из этой идеи что-нибудь получится, то можно будет попробовать договориться с этой парочкой о переработке большего количества руды. Для начала, вдвое. Тогда и сроки сократятся в два раза. Или можно будет отмазаться от стекла и сосредоточиться только на металле. Тоже неплохо.
Профессор, нервно побарабанив пальцами по столу, внезапно прервал её рассуждения.
– Сколько говоришь, они собираются перерабатывать своей руды на нашей домне?
Маша, недовольно покосившись на профессора, пододвинула к себе какой-то листок, лежащий перед ней, чуть в стороне.
– Надо больше уделять внимания добычи полезной информации профессор, – мрачно проворчала она, сердито глядя в сторону снова что-то безмятежно жующего профессора, – а не только своим драгоценным опытам.
Маша, поморщившись, с брезгливой миной на лице подняла за уголок какой-то листок, лежащий перед ней, и сердито помахала им у того пред носом.
– Вот у меня данные, что я получила разными тайными путями. Так сказать, – ухмыльнулась она, – за денежку малую.
Васятки, паршивца, нет, вот и приходится отвлекаться и заниматься не своим делом, – тут же пожаловалась она, бросив косой взгляд на невозмутимо жующего что-то профессора.
Так вот. Перерабатывать у нас они собираются где-то с четверть своей добычи. Может, больше, но вряд ли меньше. Постой, – Маша, прервавшись, неверяще посмотрела на профессора, – уж не хотите ли Вы сказать…
– Вот именно, – поднял вверх палец профессор. – Ты Маша упустила из виду, что они торгаши и психология у них соответствующая. И основные доходы у них идут от торговли, а не от производства. И торгуют они в основном предметами роскоши и деликатесами. Вспомни ту же икру, в немереных количествах заготовляемую именно этой парочкой, и разные эксклюзивные копчёности.
Это у нас цех коптильный практически стоит без сырья, а у них он работает в три смены. Поэтому я полагаю, они с радостью ухватятся за любую возможность избавиться от надоевшего малоприбыльного производства. Думаю, что они и от шахт своих рудных с радостью бы освободились, если бы им предложили адекватную замену.
Может они и на наш коптильный цех клюнут, если им его предложить. В обмен на ту банковскую долю, что ты так упорно хочешь получить, – искоса покосился он на неё.
Дай им товар, любой товар, и они его продадут. И продадут с хорошим для себя наваром. А вот производить чего-либо это не для них. У меня вообще сложилось такое впечатление, что их буквально тошнит от своего сталелитейного производства, с таким раздражением они о нём говорят.
Вот, что я тебе скажу, золотко ты наше, – профессор чуть было не добавил "самоварное", но вовремя осёкся. Обижать Машку, даже если она делала явную глупость, не хотелось. – Езжай ка ты на завод. Поговори с ребятами. Предложи им перерабатывать всю ту руду, что Голова со Старостой нынче добывают. Или какую-то весьма весомую её часть. Одна печь у нас уже есть. Построить ещё пару, тройку не проблема. Ребята там, на заводе, говорили, что им их нашлёпать, как два пальца обрызгать, было бы только сырьё, а печки они соорудят какие угодно и сколько угодно, и где угодно. Да и с людьми, как ни удивительно, но, по их словам, у них нет проблем. Что-то такое они говорили, что у них буквально очередь стоит из желающих у них работать. Больно уж у нас условия хорошие. И ещё я как-то от них слышал, что они жаловались на простой. Вот мы их и загрузим, по полной. А то, что это будет не самая выгодная работа, так что ж. Возьмём, в конце концов не качеством, а количеством.
Конечно, это всё надо детально просчитать. Но мне кажется, что если кланы Головы и Старосты сосредоточатся только на добыче руды….
Даже не так…, – профессор задумчиво почесал щетину на подбородке. Регулярно бриться он так же регулярно забывал. – Предложи ка им ещё варить и сталь. Пусть уж мы будем перерабатывать всю их руду, а им останется только торговать результатами нашего труда. Вот это, думаю, их больше устроит. Возиться с низко рентабельным производством они явно не хотят. Сталь варить, это тебе не рыбой торговать, норма прибыли не та, да и мозги тут нужны не те что у них. Вот на этот крючок и попробуй ка их подцепить!
Но постарайся особо много не обещать. И обязательно отбей их претензии на стекольный завод. Хватит с них одного железа.
В общем, надо всё хорошенько просчитать, – закончил профессор, решительно хлопнув ладонью по столу.
– Ладно, – устало кинула Маша. – Посчитаем. А на днях поеду на завод. Надо посмотреть что там и как. Поговорю с ребятами. Ну и там на месте видно будет, в каком оно состоянии. Не дай Бог опять во что-нибудь со всего размаху вляпаться.
Профессор демонстративно задрал высоко правую бровь. Именно это Машка и собиралась здесь и сейчас сделать. Но, похоже она сама этого не понимала.
