Текст книги "Бабье царство. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 45 страниц)
Глава 3 Мятеж
Разгром.*
Если начало мятежа разыграно было как по нотам, то всё дальнейшее напоминало скорее дурной сон. Для амазонок. Такого разгрома, просто чудовищного по своим последствиям для нападавших, не получала, наверное, ни одна армия этого мира. Легион Речной Стражи, былая гордость и слава Амазонии после этого нападения фактически был уничтожен. Из семи тысяч десанта назад вернулись чуть менее одной трети первоначального числа. Большего позора для республики невозможно было представить.
Ладно бы в их гибели был хоть какой-то смысл. Так ведь уничтожен он был просто глупо, бездарно, без какой-либо, хоть малейшей пользы для республики, в ходе совершенно рядового, банальнейшего набега на соседей, каковых до того были сотни, если не тысячи. Никогда у амазонок не было ничего и близко подобного.
Совет Матерей, высший государственный орган республики, оценивая итоги произошедшего решил не восстанавливать воинское подразделение, так опозорившее гордое воинственное имя амазонки. Легион Речной Стражи Амазонии отныне прекращал своё существование.
Но всё это было в будущем, а пока, начиналось всё для амазонок просто великолепно! И как совершенно точно вычислили в клане землян, амазонки напали ровно на третий день после их собрания. Утром первого дня праздника, сразу после грандиозной общегородской пьянки накануне, с трёх сторон на город напали амазонки. В самом же городе в этот момент находившаяся там небольшая часть пленных амазонок, нарушая все правила и договорённости и данное при пленение слово, с оружием в руках выступила против города.
Сколько ни предупреждали Маша с Изабеллой, а за ней Корней городские власти что надо навести порядок среди который день пьянствующих городских стражников, а все их слова словно вязли в глухом непонимании и нежелании властей что-либо предпринять. Никак не хотели городские власти озаботиться фактом наличия в городе и в ближайшей округе немалого числа свободно шляющихся без присмотра пленных. Это настолько было для всех здесь обычное, рядовое дело, все настолько привыкли к тому, что в городе из-за постоянных пограничных стычек полно пленных амазонок, терпеливо ожидающих оговоренного выкупа, что к такому положению вещей все давно привыкли.
Городские власти лишь раздражённо отмахивались от изредка раздающихся недовольных голосов предупреждения, мол, так нельзя, что подобное попустительство чужим в городе людям до добра не доведёт и непременно кончится катастрофой.
Любое изменение сложившегося положения неизбежно влекло за собой дополнительные траты из тощего городского бюджета, а все обращения к кланам как о гранитный утёс разбивались о закон: "Чей пленный, того и выкуп". А размер выкупа, особенно последнее время предполагался не просто большой – колоссальный, поэтому о передаче пленных кому-либо ещё, кто мог бы обеспечить более строгое обращение, не могло быть и речи. Никто не жалал лишаться будущих прибылей. И никто не желал выложить ни монетки лишней на дополнительную охрану.
Впрочем, и сами кланы не слишком далеко отошли от практики властей, столь же небрежно относясь к изоляции и охране пленных.
Таких вот беспокойных и недоверчивых товарищей, которых бы волновало сложившееся положение, было мало. Последние годы в отношениях с амазонками не возникало никаких проблем. Отношения были стабильными. Стабильно никакими. Потому, если и не все, то подавляющее большинство членов Городского Совета считало однозначно: "Хоть амазонки и хорошие воины, а всё одно бабы. А баба она баба и есть. И этим всё сказано. Длинный волос, ум короткий. И потом, они дали слово ни во что не вмешиваться. Чего вам ещё надо".
Да и прошлогодние победы, ещё свежи были в памяти и многим кружили головы. И напрочь тем затыкали недовольные голоса несогласных.
В этих суровых пограничных краях честное слово воина дорогого стоило. Не было ни разу чтоб его кто нарушил. Не первый раз они попадали в плен к левобережцам, впрочем как и те к ним, но никогда не было такого, чтоб хоть раз нарушить данное друг другу слово.
К тому же, никому они совершенно не мешали, никого не трогали, никуда не лезли, ничего не делали, терпеливо ожидая своего выкупа. И лишь одну функцию они выполняли с завидной регулярностью. Пополняли мошну местных кабатчиков своей денежкой, регулярно выплачиваемой кабатчикам из казны города в счёт покрытия содержания пленной на всё время пленения.
Эта денежка всегда шла из сумм выкупных платежей, и, как гарантированный прибыток от такой постоялицы, весьма ценилась всеми кабатчиками. Потому и как жильцов их ценили весьма высоко, как надёжных плательщиков по долгам.
Так вот и шибко инициативным и беспокойным товарищам заинтересованные лица весьма настойчиво и советовали не лезть, куда не просят.
Городские власти позабыли старую, банальную истину: "Всё течёт, всё изменяется. Всё бывает в первый раз".
Ну и получили.
Накануне перед праздником, за одну ночь все сторожевые посты с расслабившимися от спокойной жизни, празднующими первый день наступление праздника зимы пьяными стражниками на всём протяжении реки Каменки от устья до города были поголовно вырезаны, а цепи, преграждающие лодьям путь вверх по реке, спущены в воду. Камнемётные машины и большие становые многозарядные арбалеты, сила и гордость Старого Ключа, железным замком намертво запиравшее русло реки, были порублены, а останки сброшены в воду.
И никем не сдерживаемые десантные корабли амазонок за ночь, день, ночь тихо и незаметно перемахнули через русло Лонгары, поднялись вверх по реке Каменке до города и затаились в болотах и камышах возле города. Никто им не помешал. Некому было. Направленная на усиление гарнизонов береговых батарей и сторожевых постов немалая числом городская стража всё это время так и пропьянствовала в своём полевом лагере, сразу же за стенами города, буквально в двух шагах от скрывающихся в речном затоне штурмовых групп, сформированных из остатков легиона Речной Стражи Амазонии.
И тут расчёт Корнея оказался верен. Амазонки бросили на захват города то что у них было под рукой и за кем далеко не надо было ходить, остатки легиона, числом около семи тысяч старых, опытных ветеранов. Видимо, учли предыдущий негативный опыт и в этот раз на ответственное задание не стали посылать новичков. Да и на количество привлечённых к набегу амазонок на этот раз решили не скупиться. Выгребли всё что на тот момент было под рукой.
Так что на рассвете второго дня празднования городского праздника в честь основания города Старый Ключ, традиционно справляемого в городе в начале зимы, в первое воскресенье первой недели первого зимнего месяца конца года, в город тремя колоннами вошли амазонки.
Точнее будет сказать, попытались. Потому как дальше внутренних стен старого города они так и не продвинулись. К рассвету, к моменту начала нападения все эти стратегические объекты были у них в руках. Но на этом все их успехи и кончились.
С блеском выполненная на момент атаки поставленная перед диверсантами задача – взятие четырёх главных ворот города: Северных, Южных, Западных и Восточных, а также здания городского Арсенала, для вооружения обязанных примкнуть к диверсантам восставших пленных, развития не получила.
Даже такой простой казалось бы цели, учитывая состояние в котором находились в тот момент городские войска, – разграбить захваченный ударом изнутри арсенал и арестовать городскую верхушку, пьянствовавшую всю ночь накануне в совершенно неукреплённом здании городской Управы, выполнить не получилось. В разных местах, но нападавших остановили везде. Слишком оказался велик перевес в числе над атакующими, собравшихся в город на праздники клановых воинов и никаким пьянством этого было не исправить. Основная масса бывших в городе пленных амазонок, на кого мятежницы сделали основную ставку, не поддержала мятежников. И захваченный арсенал с распахнутыми настеж воротами так всю ночь и простоял пустым, пока ворота уже ближе к полудню со злостью не захлопнули вернувшиеся на свои места сами стражники.
Как Корней и просчитал, штурмовая колонна, наступавшая со стороны речного портового залива, практически сразу завязла в жестоких уличных боях с переселенцами из портовых бараков. И хоть была она единственная группа, кто добился вполне реального успеха, подойдя вплотную к внутренним стенам старого города, дальше эта штурмовая колонна почему-то так и не пошла. То ли убоялись удара в спину из так и не разгромленных портовых бараков, где уже скапливались в большие отряды разрозненные группы поспешно вооружавшихся переселенцев, то ли ждали помощи со стороны наступающих с других направлений штурмовых колон, то ли ещё что. Факт тот, что застряв на уровне внутренней крепостной стены перед старым городом, дальше они уже не пошли.
Потеряв темп они были быстро разбиты, рассеяны по городу и пленены опамятавшимися к тому моменту городскими войсками, подтянувшимися из казарм рядом с Арсеналом. Это оказалась единственная воинская часть, кто прислушался к словам своего начальника Боровца, по возможности ограничить потребление горячительных напитков.
Проще сказать, на тот момент они были не такие пьяные как все. Чуть-чуть не такие. Но это чуть-чуть и дало им возможность оказаться вовремя и в нужном месте, остановив ворвавшегося уже чуть ли не в центр города врага.
Вторая колонна, наступавшая с севера, со стороны северной речной излучины, где встали лагерем выгнанные из города на усиление береговых батарей городские стражники, после первого успеха, даже не вошла в город, остановленная прямо в воротах.
Первоначально, пьянствующие который день стражники оказали весьма слабое сопротивление наступающим сотням и были первым же ударом буквально смяты в считанные мгновения. Их от полного уничтожения спасло лишь то что у амазонок не получилось внезапности, и у них не было времени отвлекаться от главной цели.
Пьяные игрища подгулявших мужиков перед рассветом внезапно вынесли конную сотню веселящихся придурков точно на подготовившуюся к атаке на лагерь колонну амазонок. И крики героически гибнущих товарищей сорвали внезапность нападения.
И всё равно, тяжеловооружённые, бронированные пять сотен пехоты ветеранов в стремительной атаке прямым лобовым ударом опрокинули поспешно выстроившиеся им навстречу двух тысячное городское войско. Как кегли разметав в стороны пьяных, с трудом держащихся на ногах стражников, они вышибли их из лагеря, рассеяв по всему полю под стенами города.
И только основная цель амазонок – как можно быстрей прорваться в город, да вчетверо превосходство последних в числе, спасло последних от унизительного разгрома.
Не отвлекаясь на грабёж так легко доставшегося лагеря, на преследование и уничтожение разбитого войска, амазонки быстрым шагом двинулись на город, стремясь быстрей прорваться на соединение с другими штурмовыми колоннами, которые в это время вели бои уже в самом городе.
Вставшее над городом низкое, уже по зимнему скупок солнце из-под нависших над городом плотных дождевых туч скупо освещало место побоища. Густые клубы чёрного дыма, подымающиеся в разных концах над городскими кварталами, ясно показывали места где схватились проникшие в город амазонки с ещё оставшимися в городе войсками.
Но внезапность уже была потеряна. И военное счастье амазонок на том кончилось.
В воротах города они столкнулись со спешащими из казарм поспешно высланными Боровцом ко всем городским воротам последними остававшимися в казармах сотнями. Здесь, в воротах они встретились, и две сотни городской стражи, высланные на помощь к Северным вратам, умерли.
Но в город эта штурмовая колонна амазонок уже не вошла. Успевшая собраться и оправиться после разгрома Городская Стража навалилась на них сзади и полутысячная группировка амазонок, направленная для вспомогательного удара на город со стороны Северных ворот, кончилась.
Лишь малая её часть, около полутора сотен, железным тараном прорвалась обратно к реке сквозь беспорядочную, навалившуюся на них сзади толпу. Поняв что обратно в речной залив, где их ждали два десантных корабля им не прорваться – отошли в лес и, смертельно огрызаясь издали мощными дальнобойными луками, держа стражников на почтительном расстоянии, быстрым шагом двинулась вдоль реки в низовья, по дороге грабя попадающиеся хутора и мелкие поместья.
Всё утро и день на плечах у них висела обозлённая унизительным разгромом Стража, но, вымотанная безсонной ночью, многодневной пьянкой и долгим преследованием, постепенно отстала. За злыми, спешащими побыстрей убраться с правого берега амазонками они просто не успевали.
Захваченные непонятно с какой целью мятежницами Восточные ворота так всю ночь и простояли распахнутые настеж, никого не интересуя. Утром подошедшая стража без всяких проблем захлопнула их, и о том, что там ночью была вырезана пьяная ночная смена, постарались побыстрей забыть.
На том в городе бои и кончились.
Героическая гибель в Северных воротах города двух сотен городской стражи, задержавших и не пустивших в город амазонок, окончательно положила конец всем первоначальным успехам. Утренняя атака везде была отбита.
А потом оставшиеся ещё на реке и не принимавшие в первоначальном штурме суда десанта просто снялись с якорей и ушли. Не стали пытаться что-либо предпринимать. Внезапного набега не получилось, а сил у амазонок для планомерной осады не было. Оставшихся ещё на судах двух тысяч хватало для внезапного наскока, но совершенно недостаточно было для ведения серьёзной войны.
Поэтому, остатки десанта амазонок не стали больше задерживаться возле стен города. Подхватив быстро покинувшие район городского речного порта две небольшие десантные лодьи с остатками штурмовавшей порт колонны, они быстро убрались обратно к себе за реку.
Правда, на обратном пути всё же высадились в устье и сожгли Рвицу, но это уж было так, мелочи.
Первоначально обойдённая вниманием, непонятно почему в конце набега Рвица привлекла амазонок. Немногочисленный гарнизон ещё до нападения на город уже был вырезан, угрозы ни для кого Рвица практически не представляла, фактически являясь сторожевой вышкой на берегу Лонгары. И сам факт его демонстративного сожжения свидетельствовал скорее о полном безсилии и ярости амазонок, чем о реальном вреде, нанесённом Старому Ключу.
О том, что основная угроза городу была с юга, со стороны дальнего речного затона, где располагалась распущенная по представлению многих на праздники Корнеевская воинская школа, в городе узнали лишь к полудню, когда наконец-то обратили внимание на подымающиеся с той стороны за городом многочисленные чёрные дымы.
Высланный в ту сторону поспешно собранный сводный отряд численностью в полутысячу человек, быстро вернулся обратно. Вести, принесённые им поражали своей чудовищностью.
Городской воинской школы, под управлением мастера меча Корнея, больше не существовало.
Оказывается, по какой-то неизвестной причине так и не распущенная по домам накануне праздника, она практически вся, в полном составе была уничтожена высадившимся в заливе крупным десантом амазонок, числом не менее пяти тысяч, много больше всех штурмовавших город колонн.
И выходило так, что фактически именно школа своей гибелью предотвратила нападение на город с юга.
Что там в том дальнем речном заливе вдруг понадобилось амазонкам, в стороне от города, было непонятно. Если только она сама не была основной целью нападавших.
Может амазонки хотели отомстить курсантам за прошлогодний разгром, может атака на дальний глухой залив были частью плана атаки на сам город, факт тот, что все берега залива были буквально завалены трупами мёртвых курсантов и амазонок. А довольно оживлённый в прошлом залив представлял ныне мёртвую пустыню с немногочисленными выжившими.
Гонец, принёсший эту чудовищную весть, даже спустя несколько часов после того был смертельно бледен, цветом лица больше напоминая похоронный саван, чем живого человека.
Не верящие в произошедшее собравшиеся уже праздновать победу городские власти, ведомые самим Головой, бросились сами проверить невероятные вести.
Ещё даже на подъезде к заливу, в лесу стал ощущаться и с каждым шагом лошадей всё усиливаться и усиливаться мерзкий, тошнотворный запах горелого человеческого мяса. А уже на краю просторной луговины перед заливом им попался первый небольшой аккуратно сложенный штабель тел мёртвых амазонок. Радом неряшливой кучей, словно по контрасту высилась небльшая кучка снятой с тел амуниции и оружия. Ближе к заливу штабели мёртвых стали попадаться чаще.
Открывшаяся же картина на лугу и в самом заливе превосходила своей страшной правдой все немыслимые рассказы гонца.
Три практически затопленные огромные десантные лодьи, бывшие когда-то гордостью речного флота Амазонии выстроившись в ряд вдоль главной пристани залива, дымили, догорая около обугленных, чёрных от копоти стен крепости. Рядом, на мелководье, прямо по центру залива приткнулись ещё два скособоченных, наклонённых под углом к воде больших корабля. Внешне почти целые, с хлопающими на ветру полуспущенными, оборванными парусами, они даже издали производили впечателение чего-то мрачного и угрюмого. Вокруг них в воде плавало множество трупов мёртвых амазонок, словно каким-то чудовищным неровным ковром покрывая поверхность воды, а борта лодий даже издали напоминали ежей, ощеринившихся во все стороны своими колючками, настолько густо они были истыкани арбалетными болтами.
Ещё дальше, практически на краю залива, на самом выходе из него в реку виднелась туша ещё одной большой, затопленной по самую палубу лодьи. Редкие речные волны перекатывались через палубу, тихо шевеля густо покрывающий её слой мёртвых тел.
Дальше в правом углу залива рядом с берегом виднелось ещё какое-то сгоревшее и затонувшее судно, длинными обломаными мачтами уткнувшее в низкий топкий берег.
Едкие клубы чёрного, вонючего дыма подымались над ещё не до конца сгоревшими остовами полузатопленных кораблей, а наберегу им компанию составляли даже до сих пор ещё жарко пылающие длинные остовы догорающих казарм бывшей Корнеевской школы.
Как и сказал гонец, школы больше небыло.
Чёрные, покрытые сажей невысокие стены крепости Речная Пристань высились рядом с догорающими казармами каким-то невероятным, чудовищным чёрным зубом, вызывая неприятное, настороженное чувство.
И массы, огромные массы трупов погибших по всему полю, по всему берегу залива, по пристани, по дороге. Тысячи и тысячи трупов, и немногочисленные фигурки живых, занятых каким-то непонятным, монотонным делом.
Трупы погибших собирали на берегу залива, а дальше творилось что-то непонятное. Мёртвых амазонок грузили в лодки и отвозили на середину реки. А там…
А там трупы сбрасывали в воду, на стремнине. И возвращались обратно на берег за очередной партией. Монотонный, неостановимый конвеер смерти поражал своей чудовищной неумолимостью.
Там же по заливу плавало несколько плоскодонок в которых человеческие фигурки заняты были другим странным делом. Баграми они шарили в воде и извлекали из вод залива трупы утонувших. Их сгружали на большие плоты, заякоренные на одном месте и по мере наполнения, нагруженные сверх меры, просевшие в свинцовые, стылые речные воды, плоты с высящимися над ними горами трупов, подцепляли к снующим по заливу лодкам. Дальше они медленно оттаскивались на середину Каменки, где трупы сбрасывались в воду на стремнине.
Только этим летом расчищенное в этом месте узкое русло Каменки прекрасно справлялось с поставленной перед ней задачей. Подхваченные бурным потоком, тела мёртвых амазонок скрывались в водах, чтобы потом вынырнуть где-нибудь далеко в низовьях, в устье Каменки.
– Прекрасный способ утилизации…
– Что? – Голова медленно повернулся в сторону что-то тихо сказавшего Старосты.
– Говорю, прекрасный способ утилизации, – с невозмутимым видом повысил голос Староста. – Надо будет взять на вооружение. Никакой тебе возни ни с похоронами, ни с поминками. Да и место поломничества родственников на могилы павших отсутствует по определению. Очень хрошо. А то оно нам тут так надо, чтоб сюда ещё шлялись их родственники.
Прекрасно! Просто прекрасно. За одно это им можно простить всё. А уж для рыбы с раками пирдуха, – мечтательно протянул он, предвкушая летнее изобилие отъевшихся на мертвечине речных обитателей.
Ей, Богу, они мне всё больше и больше нравятся.
– Кто? – сегодня Голова с утра явно тупил. Видать серьёзно сказывались вчерашние обильные возлияния.
– Кто, кто, – Староста слегка покровительственно усмехнулся. – Корней, конечно, со своей компанией. Интересно, сам то он жив?
– Жив, – раздался со стороны чей-то голос. – Вон, на пристани командует. Трупы сортируют. Наших отдельно, на берег, а амазонок нахрен, в воду.
– О! Похоже пленных припахали к уборке, – всё тот же голос из толпы сопровождения повеселел. – Интересно сколько наши здесь взяли пленных? Небось, больше всех. Вот свезло.
– Нисколько. В этот раз пленных не брали. Слишком много с ними проблем. Да и после отравляющих газов никто не выживает. А те кого видите – это ещё из старых. Принудительно обязали в помочь.
– Что?
Нет, сегодня с утра Голова явно плохо соображал. Не узнать приятный женский голос так ярко запомнившейся сегодня ночью женщины, это, наверное надо действительно много накануне выпить. По спине его пробежал непонятный, леденящий холодок.
– Баронесса, – повернулся он в её сторону. – Какая у вас чудная кобылка.
– Доброе утро, – спохватился он поздороваться.
– Скорее уже полдень, Голова, – раздался с той стороны насмешливый женский голос. – Всё никак не очнётесь? – с ехидной подковыркой поинтересовалась она. – Просыпайтесь, Голова, просыпайтесь. Солнце хоть и низкое, но светит уже вовсю.
Может, выделите кого в помощь? – неожиданно переключилась она с разговоров о погоде. – В школе осталось мало живых, надо бы помочь прибраться.
– Что значит мало? – с нотками некой вальяжности раздался из группы прибывших покровительственный голосок.
– А то и значит, – резко развернулась баронесса в ту сторону. – Пока вы продирали залитые водкой зенки, люди здесь умирали, чтоб враг не прошёл в город. Вы что, не видите. Остались считанные единицы. И если б не ящеры…
– Если б опять не ящеры, – зло бросила она, сердито сведя брови к переносице. – Неизвестно чем бы эта ночь для нас всех кончилась.
– Скажите им спасибо что встали на вашу сторону. Иначе бы вам вашего города не видать как собственных ушей. А вы бы сейчас не выгуливали свои непротрезвевшие туши на свежем воздухе, а трясли бы мошной для выплаты выкупа.
– Так я повторно спрашиваю. Поможите трупы убрать? – повысила она голос. – Нет! – мгновенно взорвалась она, не дождавшись быстрого ответа от растерявшейся Старшины.
– Тогда пошли нахрен отсюда, – неожиданно резко выругалась она.
– Родственников погибших сами известим, чтоб забрали павших. А амазонкам, когда заявятся за вашими пленными, – баронесса добавила яду в голос. – Можете передать чтоб своих павших вылавливали сетями в низовьях. Нам нет желания возиться с их погребением. Слишком много трупов! А река всех приберёт. И пусть поторопятся, а то и вылавливать некого будет, всех раки съедят.
Резко развернувшись, она послала свою беленькую кобылку в сторону пристани и скоро уже отдавала какие-то распоряжения немногочисленным копавшимся там людям.
Три притопленные возле пристани большие десантные лодьи амазонок с обугленным чёрным верхом сгоревших мачт и палуб страшным контрастом подчёркивали снующую тут и там белую кобылку. Вид был самый сюрреалистичный.
– Это сколько же их здесь было? – Голова, всё никак не мог очнуться от вида открывшегося им побоища.
– Тыщь пять, шесть наверняка, – раздался сзади чей-то голос. – Шесть больших десантных судов, не менее чем по тысяче бойцов на каждой. Вот тебе и шесть тысяч. Да наших тут пара тыщ лежит.
– Против трёх тысяч наших курсантов? – изумился Голова.
– Против двух, – хмуро поправил его Староста. – Где-то около тысячи курсантов накануне свару учинили и поругались с Корнеем. Тот их как раз накануне и выгнал. И судов здесь не шесть, а пять, – Староста повернулся назад. – Шестое сгоревшее судно это не лодья, а их понтон с землечералкой. Вон, – протянул он руку вперёд, уточняя. – Видите, сгоревшая лапа транспортёра торчит для отбрасывания земли.
– Это они что, – вмиг пересохшими губами хрипло переспросил Голова. – Это болото принялись углублять?
Голова был буквально потрясён. До сего дня он о таких агрегатах только слышал, а тут оказывается у него под боком, не ставя его в известность, тишком ворочают такими делами. В груди его похолодело.
Компания землян, вчера казавшаяся чем-то совсем незначительным и не стоящим серьёзного внимания, что-то черезчур сильно разворачивалась и нагло выходила из-под контроля. А наличие землечерпалки вообще переводило казалось бы уже позабытую всеми программу очистки рек в более чем реальную плоскость. Это было плохо. Это было крайне плохо. Теперь вопрос отнятия якобы отданных этой компании на кормление рек резко подвисал. В Совете теперь никто не поймёт его если он вдруг захочет отобрать реки обратно.
А отбирать было надо. Весёлая казалось бы шутка уже переставала ею быть. Не осталять же такое потенциальное богатство в руках нищебродов. Тем более что как оказалось, не таких уж и больших затрат потребовала очистка этих рек. Наличие же у землян своей землечерпалки в корне меняло все дела. С землечерпалкой и вчера казалось бредовая идея их Сидора с транспортным сообщением по Каменке вверх по руслу до перевала имела вполне реальные шансы на реализацию. С наличием у этой компании землечерпалки эта идея переходила уже в практическую стадию реализации.
– "Как хорошо что она сгорела, – вдруг с мстительным удовлетворением подумал Голова. – За одно это амазонкам можно простить их этот дурацкий набег.
– Узнаю какая сволочь им её сделала, разорю, – холодная, злая мысль буквально окатила Косого с ног до головы. – Чтоб даже и думать не смели без моего ведома ничего подобного делать.
– Поставлю задачу Стальнову. Пусть отрабатывает хорошее к себе отношение. Пусть поныряет, понюхает, кто это в городе такой борзый выискался, что без моего ведома суётся в чужую эпархию".
Конкуренты на реке Голове были не нужны. До сего дня всё что с рекой было связано и что на реке делалось, делалось только с его ведома. Он был негласный король реки. И конкуренцию терпеть был не намерен.
Меж тем, пока он размышлял, бурное обсуждение его товарищами перипетий бывшей в заливе схватки готово уже было вылиться в открытую драку.
Оказывается, пока он предавался чёрным думам, его товарищи уже успели выяснить массу интересного. И главная потрясающая новость – что именно послужило причиной столь чудовищного разгрома амазонок в этом заливе.
Боевые газы! Боевые отравляющие вещества.
Чудовищный разгром основного десанта в Южном заливе был связан в первую очередь именно с отравляющими газами, неожиданно применёнными Корнеем для отражения атаки. И тем, что не по наслышке знакомые с этим оружием, хорошо обученные и умеющие справляться с газовой атакой, в этот раз по какой-то причине легион амазонок оказался элементарно к ней не готов.
По всему выходило что не ждал никто ничего подобного встретить в каком-то Богом и людьми забытом углу, одном из самых глухих уголков пограничья. Где-нибудь в западных баронствах – наверняка. Туда бы даже и не сунулись без серьёзной подготовки и без противогазов. Но здесь? В этом, пусть и довольно многочисленном, но больше напоминающем большую деревню, чем город, пограничном поселении?… Здесь никто ничего подобного не ждал. Потому серьёзно и не озаботились должной подготовкой.
И судя по рассказам выживших курсантов, в какой-то момент атакующие промедлили, боясь сунуться в поднявшееся над местом высадки ядовитое облаго газов, на миг растерялись, а потом… А потом стало слишком поздно.
Будь иначе. Не медли, имей новые командиры легиона больше боевого опыта, высадись они чуть в стороне от ядовитого облака, и совсем не известно ещё в какую бы сторону повернулось шаткое военное счастье. Ветераны легиона Речной Стражи были серьёзными, опытными воинами, не чета противостоящим им молодым, неопытным курсантам из Корнеевской воинской школы. Но…
Пока командиры думали, пока совещались, пока морально готовились. все крики и звуки боя на месте высадки затихли и над заливом простёрлась мёртвая, оглушающая тишина.
И всякое желание соваться плохо подготовленными в неизвестность, в уже рассеивающееся над заливом облако ядовитых газов, умерло, так и не родившись.
Больше делать в заливе было нечего. И потоптавшись ещё немного на краю у воды, поглазев как собирают и сортируют погибших. Проводив глазами пару тяжелогружёных плоскодонок с телами мёртвых амазнок, отвозимых на стремнину, все прибывшие, не сговариваясь, словно движимые единой волей, развернулись, и быстро покинули залив. Оставаться на месте и помогать выжившим курсантам прибираться ни у кого не было ни малейшего желания. Неласковый приём и злые, косые взгляды немногих выживших словно метлой вышвырнули их из залива.
Двор, мой милый двор… *
Первое утро после мятежа было мрачное и хмурое. И пусть низкое солнце давало достаточно яркого света, всё одно это был какой-то тусклый, неласковый день. А задуввающий с реки до костей, насквозь пронизывающей холодом стылый ветерок, даже в мыслях нельзя было бы назвать приятным.
Если бы не отчётливо чувствующийся в этом стылом холодном воздухе смутно уловимый, запах гари и тошнотворный, выворачивающий нутро наизнанку аромат горелого человеческого мяса, этот вполне рядовой день можно было бы назвать даже приятным.
Но во дворе крепости Берлог, в толпе сгрудившейся возле намертво запертых снаружи внутренних ворот заднего двора крепости, никто не спал. В воздухе пахло гарью, горелым человеческим мясом и чем-то тревожным, что-то напоминающим, что неприятно ассоциировалось сейчас с состоянием, владевшим сейчас запертыми в этом глухом, мрачном углу крепости пленными молодыми амазонками.
Сюда, в этот просторный внутренний угол, закрытый со всех четырёх сторон высокими глухими наружными стенами внешней оборонительной стены, непонятно с чего вдруг всбесившиеся курсанты местной воинской школы загнали все три сотни из числа пленных амазонок, до поры до времени отбывавших наказание неподалёку от города. Из тех, что были официально под патронажем какого-то мало кому известного земного клана. И как поняли пленные из разговоров курсантов между собой, они были единственные из числа пленных, кто подвёргся столь безчеловеческой участи. Никого из тех, кто отбывал плен в других кланах, внутри крепости не оказалось. Здесь были только свои.
