Текст книги "Бабье царство. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 45 страниц)
И подцепили!
На несколько минут Маша прервалась, с мрачным видом о чём-то раздумывая.
– И это, я вам скажу, даже не крючок, это настоящий якорь, – углубившись внутрь себя, тихо пробормотала она. Казалось, в этот момент она никого вокруг себя не видит.
Да и золота от них мы фактически не увидели, – задумчиво пробормотала она себе под нос. – Большинство их вклада составили какие-то ценные залоговые бумаги. А это, отнюдь не наличное золото. Интересно бы проверить, – задумчиво прошептала она. – Что же это за бумаги такие ценные, что Кидалов их тогда без звука принял в качестве обеспечения уставного капитала?
Ай да Голова, ай да сукин сын, – тихо продолжала причитать она сама себе под нос. – Так нас, дураков, развести. И никто из наших даже ведь не чухнулся. Ну, жемчуг и жемчуг, что, мол, такого. А оно вона что!
А это значит, что всего жемчуга, что у нас ещё остался, не хватит и на малую часть их не такой уж и большой доли, – задумчиво протянула она. – А это в свою очередь значит, что нас сейчас здорово тряханут.
Кирдык Сидорову золоту, – хмыкнула она. – Пиз…ц!
У нас отберут все деньги. Все! Полностью! Всю нашу долю в банке.
Ловко. Вот был бы завтра вечером для меня сюрприз. Я им жемчуг, а они мне дулю под нос. Мол, мало, дорогая! А времени то собрать денег больше у меня уже и нет! Ловко, очень ловко. – о чём-то задумавшись, снова повторила она. – Ишь ты, как у вас, господа, всё ловко рассчитано.
– Отберут, но не просто, – жёстко, холодным голосом оборвала её размышления Изабелла.
– В случае недостачи, вы должны будете её покрыть из своего имущества. А это значит, что у вас отберут и все ваши заводы, и земли, и ловы и всё остальное прочее. Всё, что сможет покрыть недостачу. Причём, как ты уже, наверное, и сама догадалась, стоимость вашего имущества также будет определяться не по реальной цене, а по той, какая им самим понравится.
– Я уже через это всё проходила, – тихо заметила она. – Я всё это уже хорошо знаю. Сталкивалась!
– Даша!
Всё так же глядя перед собой пустым, потухшим взглядом, Маша тихим, усталым голосом отдала бледной как смерть Дашке необходимые распоряжения о прекращении выплат вплоть до особого распоряжения.
Дождавшись, когда настороженно посматривающие в её сторону родственники, тихо шушукающиеся между собой, под угрюмыми взглядами маячащей неподалёку городской стражи неохотно покинут террасу, она ещё долго потом сидела на террасе, рядом с такой же молчаливой Изабеллой, бездумно глядя прямо перед собой.
Когда солнце перевалило зенит, она неожиданно резко встряхнулась, и не глядя на неторопливо двинувшуюся следом Изабеллу, скрылась в дверях банка.
Всё оставшееся время до вечера она посвятила бурной деятельности и к вечеру в город уже стягивались немногочисленные отряды клановых егерей, ведомые Корнеем.
К полуночи стало окончательно ясно, что клан, при безоговорочной поддержке ящеров и неожиданно присоединившихся к ним немногих амазонок из числа пленных, полностью контролирует всю южную часть города, плотно перекрыв все входы и выходы из южного посада.
Выставленную у банка городскую стражу, аккуратно подталкивая в спины прикладами арбалетов, выталкали за охраняемый периметр. К утру в южном посаде городских войск не было никого.
Утром же стало известно, что и городские власти времени зря не теряли и теперь уже весь город, а не только та его часть, что прилегала непосредственно к банку и контролировалась земным кланом, были плотно окружены подошедшими за ночь войсками кланов Городской Старшины и городской стражи.
Весь город словно вымер. На улицах было пусто. Нигде не было видно ни человека, ни обычно роем снующей по улицам детворы. Город буквально вымер. Лишь только на каждом перекрёстке вдоль дороги, ведущей от южных ворот к банку "Жемчужный", на всём её протяжении стояли небольшие группки до зубов вооружённых егерей в непробиваемых кольчугах. И всё это было окружено десятикратно превышающими их числом, тяжеловооружёнными клановыми войсками.
Положение было патовым. Было ясно, что в случае конфликта земной клан просто так не сдастся, но и сил у него было явно недостаточно, чтобы диктовать свои условия. Надо было договариваться. Несмотря на всё их великолепное вооружение, не смотря на все их непробиваемые доспехи и знаменитые ящеровы арбалеты, в случае конфликта их просто задавили бы числом.
Противостоять войскам кланов, выступившим совместно с городской стражей, значительно превосходящих небольшое число их собственных егерей, для малого земного клана, совсем недавно появившегося в городе, было практически нереально.
Не смотря даже на серьёзную поддержку ящеров, сразу же выступивших на их стороне, не считая даже немногих городских добровольцев и бывших пленных амазонок, нанятых ими для своего усиления, шансов у мятежного клана в случае вооружённого конфликта не было никаких.
Но и Городская Старшина понимала, что и им такая победа достанется не просто с кровью, а с очень большой кровью. Все в городе прекрасно были осведомлены об умении стрелять из арбалетов тех немногочисленных егерей, находящихся на службе у клана. Да и позиция городских курсантов, ещё остававшихся в корнеевской шкоде и занявших в конфликте вооружённый нейтралитет, не способствовала их спокойствию. Сто арбалетчиков, готовых в любой момент ударить в спину, не добавляла городским властям спокойствия.
Да и неизвестно ещё как бы себя повела в дальнейшем и та тысяча, что последняя осталась от корнеевской школы, увидя расправу над своим учителем.
Поэтому, до назначенного часа никто из Городской Старшины не предпринимал никаких активных действий, терпеливо ожидая, что же всё-таки предпримут земляне.
В назначенное время, когда тусклое, зимнее солнце, не так уже греющее, словно и оно заразилось поселившимся в городе холодом, уже склонилось к горизонту, на банковской террасе с накрытым к чаю столом, снова, как и два дня назад, сидели за столом две молодые, красивые женщины. Они молча пили чай.
Маша, рассеянно покручивая в руках стакан с остывшим уже чаем, нервно поглядывала в сторону улицы, ведущей к центру города.
– Полагаю, что в данных условиях уже не имеет смысла скрытничать с этим дурацким золотом? Надеюсь, я права…
– Идут! – резко оборвала она сама себя.
С мгновенно нацепленной на лицо безстрастной маской, она, внешне абсолютно спокойная, тщательно скрывая клокочущие внутри чувства, откинулась на спинку своего кресла и, взяв в руки чашку с давно позабытым остывшим чаем, безмятежно принялась отхлёбывать холодный, ставший вдруг безвкусным чай.
Внешне полностью безмятежная и расслабленная, со стороны она безусловно производила впечатление чего-то хрупкого и нездешнего, неведомо каким образом занесённая в эти дикие, суровые края.
Подошедшим к террасе двум представителям Городской Старшины, сопровождаемым каким-то неизвестным Изабелле субтильным мужичком, несущим в руках небольшую, чёрного лака шкатулочку, в которой обычно носят канцелярские принадлежности местные писари, предстала внешне просто идиллическая картина.
На залитой закатным зимним солнцем просторной банковской террасе сидели две молодые, красивые женщины и с безмятежным видом пили парящий на морозе чай из хрупких, стеклянных подстаканников.
Идиллия.
Если бы, не густая цепь вооруженных до зубов егерей, плотно окружающая со всех сторон террасу. Да, пятёрка амазонок с одного краю со своими дальнобойными луками и хорошо знакомый пришедшим десятизарядный станковый арбалет с другого, успевший заслужить во время прошедшего мятежа весьма жуткую славу в Южном заливе. Они явно портили столь благостную картину безмятежного вечера. Да и лёгкая, знакомая пришедшим смертоносная сабелька, небрежно свисающая сбоку у спокойно сидящей за столом женщины, явно выбивалась из благостного образа.
– Какая идиллия, – негромко, но с отчётливо различимым в голосе сарказмом, насмешливо заметил Голова, следом за Старостой неторопливо поднимаясь на террасу и подходя к столу. Храбрости никому из них было не занимать и ни один мускул не дрогнул у них на лицах. В этом городе трусов к власти не допускали.
– Вы позволите? – вежливо поинтересовался Голова, аккуратно берясь за спинку стоящего перед ним кресла.
В отличие от прошлого раза, сейчас они оба были предельно вежливы и осторожны в своих движениях и словах. Смотрящие им прямо в лица арбалеты банковской охраны, молчаливо стоящей по всему периметру террасы, не располагали к откровенному хамству, в отличие от прошлого раза.
Не дождавшись никакой видимой реакции, они оба, также молча, устроились за столом.
Не успела висящая вокруг тишина перерасти в напряжение, как из широко распахнувшейся парадной банковской двери показалась Даша, несущая перед собой поднос с двумя стаканами в подстаканниках, большим заварным чайником и небольшой горкой бутербродов с красной икрой. И лишь тонкий, стеклянный звон позвякивающих в её дрожащих руках пустых стаканов, нарушал стоящую вокруг мёртвую тишину.
Подойдя к устроившимся в креслах гостям, она опустила поднос на край стола и молча посмотрела на обоих представителей банковских учредителей.
– Ну? – дождавшись, когда ему нальют чаю, первым заговорил Голова, с довольным видом принимая из рук Даши сахарницу с колотым сахаром и накладывая в стакан пару кусочков.
Взгляд пронзительных, прищуренных до узких щёлочек глаз Городского Головы в упор глядел на молча и безмятежно сидящих напротив женщин.
– Судя по нашим, пусть и старым, – насмешливо прищурил он глаза, – но вполне достоверным данным, а также по вашим судорожным метаниям по городу в последние два дня, и по тем слухам, что до нас в последнее время доходили, денег, полностью под расчёт, вы так и не нашли, – сразу же решительно приступил он к делу.
– Полагаю, что в лучшем случае, у вас будет половина.
Прервавшись, он с немым вопросом в глазах уставился прямо на Машу. Снова не дождавшись никакой видимой реакции, он, сразу приободрившись, продолжил.
– А этого, госпожа управляющая, как вы сами понимаете, для наших расчётов будет недостаточно, – бросил он в её сторону враз повеселевший взгляд.
– Ну а раз так, – с довольным видом заключил он, – то Вам придётся или расстаться с местом Управляющего, или со своей уставной долей в банке. Или то и другое вместе, – расплылся он в широкой, откровенно хамской улыбке. – Это не считая того, что придётся ещё покрыть недостачу, – ухмыльнулся он.
– А поподробнее? – наконец-то подала голос Маша.
– Поподробнее? Пожалуйста! – радушно кивнул он головой, размешивая чайной ложечкой сахар в стакане.
– Зная Вашу, Марья Ивановна, – склонил он голову в лёгком, вежливом поклоне в её сторону, – сугубую заинтересованность в сохранении данного банка. Зная Ваше горячее желание остаться на прежнем посту в том же самом качестве управляющего, Мы, все городские учредители банка, готовы на это согласиться, если, конечно, сможем с Вами договоримся о некоторых вещах. В частности, о продаже некоторых ваших активов, представляющих для нас несомненный интерес. По сходной цене, так сказать, – с довольным видом откинулся он на спинку кресла.
– Мы, Марья Ивановна, лично против Вас ничего не имеем и о Ваших талантах, деловой активности и хватке весьма и весьма высокого мнения. Поэтому, мы не будем против, если Вы и дальше останетесь на старом месте в той же самой должности управляющего. Если конечно договоримся, – тут же поправился он. – А то… Уж больно Вы, госпожа управляющая, прыткая и в делах неуступчивая, – Голова, с отчётливо проявившемся на лице сожалением, осуждающе покачал головой.
– И что же именно вас интересует?
– Вот, пожалуйста, списочек, что я потрудился вчера вечерком, со товарищи, составить. Здесь всё, представляющее для нас несомненный интерес.
С совершенно безстрастным лицом, Маша невозмутимо глядела на вальяжно раскинувшуюся в креслах напротив парочку. Приняв из его рук свёрнутый вчетверо листок…
– Ого?!
Маска безстрастности невольно лопнула, как только она окинула первым, самым поверхностным взглядом, представленный ей весьма подробный и детальный, как оказалось, список.
– А эти вот цифирки…., – невольно срываясь на грубость, резко ткнула она куда-то в середину листа своим пальцем. – Эти вот цифирки, напротив каждого пункта, это, надо так понимать, цена?
– Она самая, – с довольной миной на лице, согласно закивал тот головой. – Она родная.
– Не жирно ли будет? Или, как говаривают в наших краях: "А рожа не треснет?"
– Фу! – сморщившись в недовольной улыбке, Голова раздражённо заворочался в своём кресле. – К чему так грубо? Но раз Вы ТАК спрашиваете, то ТАК ЖЕ Вам и отвечу. Нет! Будет не жирно. И рожа не треснет. А будете и дальше разговаривать в подобном тоне, уважаемая Марья Ивановна, то "цифирки", как Вы только что небрежно выразились, могут и дальше похудеть. Упасть, так сказать, в номинале.
– Скажем…, – задумался он, лукаво глядя на Машу. – Ещё на один нолик.
Маша, брезгливо подняв представленную ей бумажку за уголок, небрежно помахала им в воздухе.
– А если я не согласная?
– А что, у Вас есть выбор?
Продай! Продай хоть что-то. Хоть кому-нибудь. А нам верни наши деньги. Только не завтра, не послезавтра, не после – послезавтра, а сейчас. Сию минуту! Немедленно!
Время вышло, – усмехнулся понимающе он, глядя на молчащую Машу. – Шесть часов пополудни. Время!
Не дождавшись от неё никакого ответа, он, молча, покачал осуждающе головой.
– То-то и оно. За два последних дня никто у тебя, Машка, ничего не купил. Ни за эту цену, ни за большую. А значит и цена эта последняя, нравится она тебе или нет. Значит, по ней и считать будем.
– Всё-таки, один единственный вопрос, Голова, вопрос на засыпку. Чем же это Мы Вам так досадили, что Вы пошли на фактический разгром нашего банка и всей нашей компании.
– Марья Ивановна!
Казалось, заговорив вслух, ожила статуя, настолько неожиданным был раздавшийся рядом голос Старосты.
– Первое. Банк не ваш, банк городской. Общий, если вам так лучше понятно. И у вас в нём лишь только доля и отнюдь не самая большая. Была, – криво усмехнулся он.
– И у нас действительно нет к Вам претензий, как к специалисту. Но мы крайне недовольны Вашим способом ведения дел.
– Эти Ваши выплаты…, – недовольно поморщился он. – Мало того, что Вы этим нарушаете сложившийся в городе уровень оплаты труда, но Вы обособились от своих товарищей…
– Под товарищами, Вы понимаете естественно только себя, – ледяным тоном перебила его Маша.
– Маша, Маша, – осуждающе покачал тот головой. – Ну зачем же ты так! Совсем не обязательно. Но хотелось бы, чтобы вы не забывали своих старых товарищей и приняли нашу посильную помощь. Ну, хотя бы в этом Вашем, как оказалось, столь прибыльном предприятии в землях Империи.
– Ах, вот оно что, – задумчиво протянула Маша. – Вот, значит откуда ноги растут.
– Значит, Вам не даёт покоя наша экспедиция в земли ящеров и Приморье, доходность сего дела.
Сцепив руки перед собой, она откинулась на спинку кресла и задумчиво посмотрела на сидящих перед ней представителей самых богатых людей города.
– Скажем так, Маша, Мы были бы совсем не против профинансировать вашу очередную экспедицию. Или…, принять некоторое участие в ней, – осторожно, тщательно подбирая слова, вступил в разговор Голова, делая особый акцент на слове "очередную". – С соответствующим разделением последующих прибылей.
– При этом мы понимаем, что весомая доля в прибылях должна принадлежать Вам, Вашей компании, как первооткрывателям, но и наше посильное участие требует соответствующего поощрения.
– Угу, – задумчиво покачала головой Маша. – Первые два дня, пока не разберётесь что и как, а дальше пока уже сами не сможете перехватить вожжи. Потом нас в сторону, а сами на коне. Знакомо.
– А чтоб мы не шибко трепыхались, вы решили нас немного придавить, как кошка мышку. Чтобы мы были на переговорах, так сказать, посговорчивее, погибче.
– А что же вы сразу не пошли к нам и не сказали, что у Вас есть в этом деле интерес? – вопросительно подняла на них взгляд Маша. – Что ж вы честно, прямо не подошли?
– А вы бы вот так сразу и согласились? – скептически хмыкнул Староста. – А то мы вас, Марья Ивановна, не знаем. Вы же всегда на особицу. Всегда сами, всегда одни. Что ты, что ваш профессор, что Корней, что… некие Сидор с Димоном, – Староста осторожно покосился на Изабеллу. – Да и согласись, условия будущего соглашения в данном случае диктуем всё же мы. Поэтому пришлось пойти на кое-какие издержки.
– Это, доведение простой домашней свары, чуть ли не до вооружённого всегородского конфликта вы называете "кое-какие издержки"? – Маша, возмущённо сверкая глазами, раздражённо заворочалась в своём кресле.
– Это целиком ваша вина.
Голова, снова включаясь в разговор, сердито постучал пальцем по столу.
– Никто из нас не собирался и не собирается доводить дело до вооружённого столкновения. Это всё лично Ваша инициатива по раздуванию конфликта. Подняли панику, устроили в городе бучу. Привлекли на свою сторону ящеров. Объявили о наборе в городе добровольцев. Вооружили бывших пленных амазонок….
– Кстати последних, потрудитесь обратно ввести в положенный им статус, – перебил его раздражённым голосом Староста. – Нам в городе не хватает только полусотни амазонок, вооружённой вашими стараниями до зубов, – невольно покосился он в ту сторону террасы, где стояли только что упомянутые особы, вооружённые своими страшными, дальнобойными луками. – В общем, как завертели, так и изворачивайтесь. Сами вооружили, сами и разоружайте. Но это даже не обсуждается!
– Да, Маша, – согласно кивнул Голова, – это обязательное условие любого нашего соглашения. Любого! И оно действительно, не обсуждается. В городе не должно быть вооружённых амазонок. Тем более в таком числе. Пятьдесят лучниц! – возмущённо зашипел он, понижая голос, чтобы его невозможно было услышать на противоположном конце террасы. – Это мы уже проходили, и к чему подобная глупость приводит, тоже прекрасно уже знаем. Так что потрудитесь первым же делом избавиться от них.
– Вот так вот и избавиться? – задумчиво проговорила Маша, пронзительно глядя на него.
– Вообще-то у нас с ними договор о найме и я не вижу никаких причин его нарушать.
– Надеюсь, требование городских властей? Убрать! Это достаточно веская причина? – с открытой угрозой в голосе тихо поинтересовался Голова.
– Оо-о. Как мы быстро и легко скатываемся от улещивания до угроз, – насмешливо хмыкнула Маша. – Но сей вопрос можно будет решить и потом. Сейчас же давайте вернёмся к вашим предложениям.
– Итак, Маша, – снова мгновенно преображаясь, Староста расплылся в широкой улыбке.
Словно волшебник, он извлёк откуда-то из глубин своего сюртука два свёрнутых в тугие, стянутые разноцветными ремешками небольших рулона. Неторопливо раскатав на столе перед ней меньший из рулонов, он аккуратно прижал края дорогого, даже на один только вид, недешёвого пергамента специальными канцелярскими грузиками, поданными ему Головой.
– Всё в двух экземплярах. Этот…, – небрежно махнул он в сторону раскатанного на столе пергамента. – Договор о ликвидации нашей оставшейся части уставного капитала, оформленный в полном соответствии с уставными требованиями. Этот же…
Любовно покачав в руке даже по виду намного более тяжёлый и толстый по объёму рулон пергамента, он осторожно развернул его и с удовольствием на лице посмотрел на написанный текст.
– Это, Наш с Вами будущий новый договор. Здесь прописано всё. И то, что ты остаёшься в старой должности управляющего Нашим банком, Бог с тобой золотая рыбка, служи, – усмехнулся покровительственно он. Глаза Маши нехорошо сверкнули в ответ. – И то, что мы не имеем лично к тебе претензий, и в случае нового конфликта готовы предоставить тебе достаточно времени для поиска средств. Здесь же оговорена и Ваша новая доля в банке…
– Да-да! – покивал он головой в ответ на недоумённый взгляд Маши.
– Согласись, любое новое дело надо начинать с подведения итогов по-старому. А по-старому, мы должны пересмотреть процент вашего долевого участия в банке. Ведь вы фактически не выполнили условия нашего старого договора. Так что, думаю, если определяться по состоянию дел на сегодняшний день, это будет справедливо.
– Впрочем, – ухмыльнулся он, – мы не настаиваем. Мы можем ограничиться и кое-какими вашими предприятиями по недостающей части нашего уставного капитала.
– Что это тебя там так заинтересовало? – наконец-то прервался он заливаться соловьём и обратил внимание на Машу, которая, не обращая на его речитатив никакого внимания, внимательно читала текст другого, взятого ею со стола пергамента.
– Что ты там нашла для себя нового или интересного? – насмешливо переспросил он.
– Да вот, смотрю цифирки, что вы здесь понаставили.
– С "цифирками", как ты выразилась, там всё нормально, – недовольно поморщился Голова. – Всё подсчитано до последней монетки.
– Многовато, – задумчиво протянула Маша, рассеянно теребя выбившуюся из причёски прядку волос. – Хотя совпадает с нашими подсчётами, – тяжело вздохнула она.
Не выпуская его из рук, она неторопясь, тщательно расстелила оба пергамента первого договора на столешнице, старательно распрямляя, и прижимая упорно желающие свернуться обратно в трубочку концы листов.
Старательно расправив рядом и второй экземпляр, ни слова не говоря, она, молча, взяла лежащее на столе гусиное перо и, опустив его в чернильницу, аккуратно и тщательно выводя свою фамилию, подписала оба экземпляра.
– Я смотрю, вы заранее всё подписали, – с задумчивым видом хмыкнула она. – Это хорошо!
Наверное, чтобы не тратить Наше Дорогое Время, – с откровенным сарказмом в голосе заметила она, насмешливо глядя в ошарашенные лица сидящих напротив.
Вот я и решила, Здесь больше Вас не задерживать.
– Ты!
Казалось, Старосту в этот момент хватит удар, настолько у того было неадекватное, странное выражение лица.
– Ну, значит, ты сама выбрала, – мгновенно справившись с собой, тихо процедил он сквозь стиснутые губы. – Теперь изволь предъявить нам то, что у тебя есть и мы решим твою дальнейшую судьбу.
– Свою судьбу я решу сама. Без вас! – тихо, злым голосом перебила его Маша. – А Вы получайте то, что Вам положено и проваливайте. Мы с Вами расстаёмся.
Негромко хлопнув в ладоши, она, немного рисуясь, небрежно махнула рукой в сторону медленно распахнувшейся банковской двери.
– Получите!
В широком дверном проёме парадной банковской двери, ярко освещённом висящей высоко над ней большой бензиновой лампой, показались два массивных, ростом под два метра банковских охранника. На низкой, широкой тележке с маленькими колёсиками. они с трудом выкатили из дверей банка большой, даже по одному только виду тяжеленный сундук.
Втащив его на террасу, они, устало смахнули выступивший на лице пот и, развернувшись, скрылись обратно в дверях банка.
– Ну-у, Маша, – недовольно поморщился Голова. Осуждающе покачав головой, он сердито заметил. – Я, конечно, хорошо понимаю твои горячие чувства к тем бумагам, что были нами представлены для уставного капитала и к сундуку в котором их в банк передали. Ты об этом уже весь город оповестила, что мол, мы такие подлецы, всучили пустые бумаги, а теперь требуем полновесное золото. Но нельзя же, вот так! Совать нам в нос, обратно, наш же собственный, покоцаный сундук. Золота, как я знаю, у вас нет.
– Значит, Пашиным серебром решили вернуть? Или опять своим жемчугом, – грустно хмыкнул он. – И сколько тут? – оторвал он погрустневший взгляд от такого ему хорошо знакомого сундука, в котором он сам когда-то лично вносил уставной капитал в этот банк.
– Больше не будет. Это всё! – сухо откликнулась Маша. – Распишитесь в получении и убирайтесь!
– М-да, похоже, с золотишком у вас туго, – тихо пробормотал Голова себе под нос. – Ну, что ж, будем считать! Ну а потом…., – с фальшивым сожалением в голосе, медленно развёл он руками. – Потом, в размере недостачи определимся, какие ваши предприятия переходят под наш контроль.
Снова демонстративно тяжело вздохнув, он поднялся, пододвинул своё кресло к сундуку и, тяжело обратно на него опустившись, буквально на самый его краешек, с натугой приподнял тяжеленную крышку.
Замершая, безмолвная фигура Городского Головы являла в этот момент весьма характерную позу, напоминающую статую Командора в одном из произведений русского классика.
– Твою мать…., – хриплым, вмиг осипшим голосом проскрипел негромко он.
– Глянь, – повернулся он к Старосте. – Они…
Медленно подойдя и склонившись над распахнутым сундуком, Староста замер рядом с Головою, молча глядя на то, что предстало перед глазами.
– Байки про двойные золотые имперские ящеры оказываются вовсе и не байки, – медленно, как замороженный, тихо прошептал он. – Настоящее имперское золото, высшей пробы. Полновесное.
Повернувшись в сторону сидящих за столом двух женщин, Староста со странным, непонятным выражением на лице несколько долгих мгновений молча, рассматривал обеих.
– Я так полагаю, что можно не пересчитывать?
Медленно повернувшись обратно, он ещё какое-то мгновение молча, пялился на содержимое сундука, стоя спиной к сидящими за столом женщинами, а затем негромко заметил, поворачиваясь.
– Жаль! – с искренним сожалением в голосе, посмотрел он ей прямо в глаза. – Ей Богу жаль, Марья Ивановна!
– Жаль, что наше сотрудничество заканчивается подобным образом. Всё-таки, с вами можно вести дело, хотя порой Вы бываете удивительно неприятным человеком. Так что если передумаете, насчёт нашего предложения по совместной торговле, то мы всегда к вашим услугам, – уважительно склонил он перед ней голову.
В этот момент в его глазах не было ни грамма насмешки или презрения. Теперь на неё с искренним уважением смотрел серьёзный, деловой человек, получивший веские доказательства её честности и деловой порядочности.
Не задерживаясь больше ни на минуту и даже не пересчитав, всецело положившись на честное слово Маши, они быстро, по-деловому просмотрели представленные ею расчёты. Согласовав всё, они решительно подхватили ручку банковской тележки и скатили по специальному наклонному пандусу на брусчатку площади перед банком.
Послав бегом пришедшего с ними писаря обратно к себе домой, они дождались не сразу появившейся телеги, запряжённой большим, медлительным битюгом, и погрузив с помощью егерей на телегу сундук, весело о чём-то переговариваясь, скрылись в одной из улочек, ведущих в сторону Городского Совета и центра города.
На террасе остались, молча смотревшие им в след Маша с Изабеллой.
Едва только банковская терраса, скрылась за углом ближайшего переулка, Голова, с чувством втянул в себя холодный зимний воздух и резко согнув правую руку в локте, тихо рявкнул сиплым от едва сдерживаемого ликования голосом:
– Есть! Мы их сделали!
– А ты чего не радуешься? – весело скалясь, крепко хлопнул он по плечу идущего рядом с ним друга. – Ты что, не согласен с тем, что мы их поимели?
– Согласен, – флегматично откликнулся тот, не выказывая ни малейших признаков радости. – С тем, что мы их поимели, я полностью согласен. И с тем, что надо бы радоваться, этому, я тоже согласен. Но вот радости это у меня не вызывает ни малейшей.
– Взгляд мне её не понравился…., – нехотя пояснил он, глянув прямо в глаза Головы.
Оглянувшись в сторону скрывшегося за углом банка, он резко вскочил в седло своей, идущей в поводу лошади, сразу же начавшая нервно под ним приплясывать. Лошадь нервничала, чувствуя внутреннее раздражение и недовольство всадника.
Дождавшись, пока Голова грузно заберётся в своё седло и, отъехав вместе с ним ещё дальше от поворота улицы к банку, только тогда Староста продолжил прерванную мысль:
– Ты можешь, что угодно мне говорить, но человека, который смотрит на тебя таким взглядом, как посмотрела на нас эта новоявленная банкирша, я бы советовал тебе серьёзно поостеречься. Похоже, что мы всё-таки перегнули палку. И откуда-то у меня такое чувство, что они нам этого не простят. Да и баронесса эта…. Сидорова коза! – сквозь зубы зло выругался Староста. – Сидела и молча, пялилась на нас, как змеюка. Ну вот скажи мне, – повернулся он в его сторону. – Ну что она там делала? Каким боком её касалось то, что мы там обсуждали? Так нет же! Припёрлась1 А потом сидела и пялилась, как сыч. И молчала! Тварь! – выругался он.
Похоже, что баронесса набирает в этой неприятной компании всё больший и больший вес. А для нас это очень и очень плохо. Родовитая дворянка, да к тому же баронесса древнего, славного рода с кучей воинственных родственников в Западных баронствах, это тебе не прекраснодушные земляне, без местных корней и с наивными глазами, ну и прибившийся к ним тупой местный солдафон, не знающий кто его отец с матерью.
Это волчица, – процедил он зло сквозь зубы. – Молодая волчица, и ещё похлеще стервы Маши будет. Пока они обе ещё в силу не вошли, но, помяни моё слово, доставят они нам хлопот. Они обе нам ещё здорово крови попортят.
До сих пор себе не прощу, что повелся на Машкины угрозы и продал этой сопливой баронессе свои трактиры возле городских ворот практически за безценок.
Тьфу ты, – сплюнул он в раздражении на землю, угрюмо уставившись на холку своей лошади.
Пусть эта породистая коза теперь без денег попробует поработать, раз такая борзая, – угрюмо буркнул он, сердито сверкнув глазами. – А то ишь ты, зенками своими рассверкалась. Я ей покажу, как не меня так зыркать!
Ну а раз ты у нас держишь под контролем всю торговлю через перевал, то и договорись с таможней, чтобы ни один их обоз через него больше не прошёл. Пусть покрутятся….
Где-то ещё через полчаса весёлой, радостной суеты, сразу заверченной вокруг банка, как-то незаметно с площади исчезли и стоявшие наготове войска кланов, вместе с городской стражей и сама площадь неожиданно сразу опустела. На ней остались только одиноко стоящие, расслабившиеся егеря и забившиеся в угол террасы, настороженно посматривающие на них амазонки, единственные на площади, кто не выказал ни малейшей радости по поводу произошедшего быстрого примирения сторон.
Наконец-то обратив внимание на их настороженное поведение, Маша внимательно присмотрелась к ним и кивком головы подозвала к столу старшую.
– Отправь кого-нибудь за вашим полусотником, – негромким, чётко акцентированным голосом попросила она стоящую перед ней настороженную амазонку. – Скажешь, что есть разговор.
Внимательно посмотрев на неё, амазонка, молча, развернулась и, отойдя в занятый ими угол террасы, отдала какое-то распоряжение тихим голосом.
Судя по быстроте, с которой рванула с места гонец, они все прекрасно представляли, насколько этот разговор для них важен, потому что, не прошло и получаса, как к банку уже подходила выбранная амазонками над собою атаманша.
