Текст книги "Бабье царство. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 25 (всего у книги 45 страниц)
– "Вот же два дурака прислали столько сундуков таких дорогих монет, – лениво подумала она. – Они бы ещё в слитках по пуду прислали. Нет, чтоб сразу разменять. Знали же что у нас здесь проблемы с наличностью. Пока нашла и назанимала столько местных денег на замену, семь потов сошло. Зато теперь – лафа!"
Маша с чувством честно выполненного долга довольно и с удовольствием потянулась, чувствуя себя словно сытая кошка на завалинке. Прищурившись на низко стоящее зимнее солнце, пригревающее явно не по-зимнему, в какой-то момент ей даже стало самой смешно от пришедшего в голову сравнения.
– "Февраль, – пришла счастливая, какая-то по детски-радостная мысль. – Ещё пара месячишков и всё здесь потечёт…"
– Куда! – неожиданно резкий, громкий голос кого-то из охраны словно выдернул её из блаженного состояния тихого умиротворения, в котором она пребывала последние два часа безмятежного счастья.
– Ба-а! – задумчиво-негромким голосом медленно протянула Маша, видя, как на подиум, где они с утра проводили расчет с родственниками егерей, ушедших в Приморье, пытаются подняться Голова, в неизменном сопровождении своего постоянно последнее время хмурого дружка Старосты.
– Шерочка с Машерочкой, – негромко хмыкнула она себе под нос.
– Какими судьбами, господин Голова? – демонстративно обращаясь только к нему одному, Маша подала знак охране пропустить за второй пояс охраны столь знатных гостей. – Ваше золото давно отправлено вам домой под охраной. Что? Какие-то проблемы? – вяло побеспокоилась она.
Глядя на то, как оба приятеля синхронно поморщились, видя, как банковские охранники жёстко и неумолимо отсекают их персональное сопровождение, Маша неожиданно почувствовала, как у неё в груди разливается тёплое чувство удовлетворения. От одного только вида лёгкого раздражения, на миг проявившегося на обоих лицах первых людей города, ей стало удивительно хорошо.
– "Вот так вот, соколы вы мои", – с чувством откровенной мстительности подумала она, глядя на их недовольно вытянувшиеся рожи. – "Будете знать, что не везде перед вами стелятся. То ли ещё будет", – многообещающе подумала она. Планы у неё в отношении этой парочки были самые кровожадные.
Ну-с, и какими же всё-таки ветрами занесла вас судьба в края наши? – широким жестом хлебосольной хозяйки указала она на пару пустующих кресел, стоящих перед накрытым для чаю столом, за которым они сидели вдвоём с Изабеллой.
В общем-то, необходимости в присутствии Изабеллы при расчёте с родственниками егерей больше не было. Однако, Маша, сама испытывающая жуткий дефицит общения с кем-либо хоть как-то близким ей по духу, во многом из-за своего земного происхождения и нынешнего положения главы крупнейшего банка региона, фактически не имела подруг в этом городе, за исключением разве что своей секретарши Дашки. Поэтому, приложив буквально титанические усилия, Маша хоть и с колоссальным трудом, но всё-таки сумела затащить и баронессу на это, совершенно рядовое мероприятие.
Интересуясь в первую очередь её мнением по поводу всякого рода мелких особенностей местного уклада, в котором она до сих пор порой серьёзно плавала, она иногда просто не знала как поступить в том или ином случае. Как, например, случилось буквально неделю назад, когда она совершенно случайно из разговора с Изабеллой узнала, что в местном обществе не дожидаются возвращения участников из похода и принято при первой же возможности рассчитываться с родственниками вкладчиков, чего совершенно не предполагала делать сама Маша. После чего, им обеим пришлось развить бурную деятельность по поиску мелких разменных денег для этих неожиданно свалившихся ей на голову выплат.
Зато теперь она с чувством глубокого удовлетворения наблюдала за довольными лицами получающих деньги отцов и братьёв их работников, которые ещё неизвестно когда вернутся обратно сами, а деньги их семьям необходимы были порой весьма срочно. Особенно, учитывая нынешнее тяжёлое положение с деньгами в городе, вызванное блокадой амазонками речной торговли и фактической безработицей в городе.
– Какими судьбами, господа Старшина? – снова вспомнила она про новых гостей у себя на террасе. – То вас обоих днём с огнём не найдёшь, а тут нате вам. Явились! Да к тому же оба два! Зачастили что-то вы к нам, господа, зачастили, – ухмыльнулась понимающе Маша.
– "Во?" – проскочила в её голове растерянно удивлённая мысль, когда оба гостя, люди далеко не самые наглые, если не сказать что самые воспитанные из всех кого она знала в городе, решительным шагом прошли к столу. Не отвечая на её весьма своеобразное приветствие, они оба молча опустились в предложенные кресла и также молча уставились на неё.
Поморщившись от столь безпардонного поведения, Маша, тем не менее, постаралась сдержаться, чтобы не испортить себе столь чудное, прекрасно начавшееся утро.
На какой-то момент Маша даже растерялась, на миг почувствовав неуверенность под их тяжёлыми, угрюмыми взглядами. Но потом ей вдруг стало просто интересно, что за причина заставила прийти к ней одних из самых значительных людей в городе, о которых даже дети говорили, что они оба без нужды не чихнут, да ещё в столь ранний час. Да ещё и вести себя столь безпардонным образом.
– "Ага! – лениво проскочила у неё в голове довольная, мстительная мысль. – Раз явились, да ещё так рано, значит что-то очень надо или дело какое-то есть. А раз что-то надо или есть дело, то и содрать с них что-нибудь получится. Глядишь, чего и заработаю. Надо, надо возвращать назад зря потраченные на них денежки".
Однако, ранние гости не дали ей времени прочувствовать всю необычность ситуации и насладиться в мыслях будущими барышами, решительно заговорив о том, чего она меньше всего от них ожидала услышать.
– Слухи разные до нас доходят, – неожиданно сиплым, простуженным басом нарушил молчание Староста.
– Нехорошие! – продолжил за него Голова, мягко включаясь в разговор.
По хозяйски решительно, он, не дожидаясь особого приглашения, протянул руку и взявшись за заварной чайничек, налил себе заварки в стоящий там же чистый стакан. Добавив кипятка из самовара, пыхтящего рядом с Машей, и колотого сахара из сахарницы, он с мрачным видом откинулся на спинку своего кресла и, помешивая чай неизвестно откуда появившейся у него в руках серебряной чайной ложечкой, вперился в упор на Машу.
– Говорят, что Вы своим людям выплачиваете какие-то несусветные суммы и заставляете подписывать непонятные бумаги. Да к тому же сроком на десять лет. Вот Господ Учредителей Нашего банка и обеспокоила Ваша столь бурная и непонятно с чего весьма расточительная деятельность.
Кивком головы указав на стоящую на другом краю помоста небольшую очередь родственников их егерей, получающую деньги и весьма заинтересованно посматривающих в их сторону, он угрюмо, глядя прямо в глаза Маше, негромко заметил.
– И это всё на фоне ваших недавних уверений в том, что в банке недостаточно наличных средств и он якобы на грани развала. А это как понимать? – снова кивнул он себе за спину, указывая на очередь. – Мы идём вам навстречу буквально во всём. Соглашаемся практически на все ваши условия по увеличению нашей личной доли в уставном капитале, чтобы вас хоть как-то поддержать, а вы творите незнамо что!
– И что же так обеспокоило господ учредителей?
Удивлённо подняв левую бровь, Маша с полным недоумением в глазах вопросительно смотрела на нагло устроившуюся напротив парочку. От подобной неслыханной наглости и какого-то мутного, непонятного заявления, она на миг растерялась.
– По-моему, моя деятельность не выходит за привычные рамки, установленные в этом городе? Да и насчёт Вашей щедрости, это вы, ребята, явно загнули, – ядовито добавила она, скептически усмехнувшись. – Ну, а насчёт вот этого, – кивнула она в сторону очереди. – Поверьте господа, Вас, это совершенно не касается. Это дела Компании.
– Это Вам только кажется, – с откровенным сарказмом в голосе грубо перебил её Староста, мгновенно прогнав с Машиного лица лениво-счастливое выражение.
В последнее время по городу ходят упорные слухи, что Вы весьма щедро расплачиваетесь с родственниками егерей, ушедших с вашими ребятами куда-то в Приморье или империю Ящеров. Что, согласитесь госпожа Корнеева, весьма и весьма странно.
– Чего ж в этом странного? – мгновенно насторожилась Маша. – Вполне рядовое дело, вроде бы как.
– В банке, по Вашим же словам, госпожа Корнеева, нет денег. Однако для каких-то родственников они неожиданно находятся. И в количествах весьма впечатляющих. А перед этим, Вы, как бешеная коза, носитесь целую неделю по городу и занимаете везде, где только можно любые деньги. Вот у нас, как у учредителей Нашего банка, – с нажимом выделил он слова "Нашего банка". – Подчёркиваю! – Староста поднял вверх правый указательный палец. – Нашего! А не единственно только Вашего банка, возникли очень серьёзные вопросы к характеру Вашей хозяйственной деятельности. Для чего вы занимаете такие большие деньги и за что Вы производите столь гигантские выплаты?
Согласитесь, госпожа временно исполняющая обязанности управляющего, – ядовитым голосом продолжал хрипло он. – Напоминаю. Вы, Маша, пока ещё не Управляющий. Вы – Исполняющая Обязанности! Временно! И нас не устраивает та сказочка, которой вы пичкаете всех в городе, что мол Сидор со товарищи где-то там в Империи, что-то там заработал на какой-то там торговле. Это пустая отмазка от чего-то, чего мы не знаем.
Вот мы бы и хотели узнать, – хрипло прокаркал он. – Что происходит?
– Согласись Маша, – снова мягко поддержал Старосту Голова. – Это весьма необычно для нашего города. Выплачивать родственникам рядовых егерей, во время совершенно рядового похода, столь большие деньги непонятно за что. Ну ладно там один, два золотых, как обычно. Ну, десять, в конце концов, чего не бывает. Но сотню, тысячу, полторы, две?…. Никогда раньше такого не было. Это странно.
– Поэтому у нас, как у учредителей этого банка и возникла столь срочная и настоятельная необходимость незамедлительно проверить хозяйственную деятельность Нашего банка на предмет сокрытия доходов и выявления истинных источников столь щедрых платежей. Не разоряете ли вы случаем сознательно наш банк?
– "У него что, белая горячка? – совершенно растерявшись, Маша недоумённо смотрела на говорившего. – Да он наверное пьян?" – неуверенно заметила она про себя.
– Не продолжаете ли вы часом деятельность неизбывного нашего общего друга Кузьмы Кидалова по очередному разорению Нашего банка? Да и деятельность следующего банковского управляющего нельзя сказать, чтобы доставила нам большое удовольствие. Поэтому, не обижайся Маша, но мы очень внимательно следим за Вашей деятельностью.
Мы были совсем не против, когда Вы расправились с прошлым, назначенным нами, управляющим. И даже не возражали, когда Вы самовольно присвоили себе его часть уставного капитала. Даже согласились на передачу вам недостающих до контрольного пакета пяти процентов. Бог с этими мелкими шалостями, – махнул он рукой. – Но что творится сейчас, мы не понимаем, а следовало бы.
Как видите, Маша, мы с Вами достаточно откровенны, – добавил он. – И с вашей стороны мы бы хотели получить так же откровенные ответы. Что? Откуда? Зачем?
– "Ну да, – мрачно хмыкнула про себя Маша. – Так я тебе и рассказала, и показала, да ещё и в задницу поцеловала, сокол ты наш шизокрылый. Разбежался! Да стоит Вам только появиться в хранилище, и нам крындец. Стоит вам только увидеть наше имперское золото и эти чёртовы поморские изумруды, будто специально к вашему приходу разложенные красиво на полочках, как вопросов "что, откуда, зачем" возникнет ещё больше. Сейчас Вы просто не верите, а потом за горло возьмёте мёртвой хваткой. Откуда, мол? И как оно, это проклятое имперское золото в город попало? И откуда у тебя такие изумруды? За какие такие заслуги? А не казачёк ли ты засланный, госпожа Корнеева? И не поделишься ли ты своими доходами с нами, с такими конкретными пацанами?"
– "Изумруды, это тебе не серебряная шахта, – окатило её с головы до ног холодное понимание происходящего. – Тут они церемониться не станут, а будем трепыхаться – шлёпнут".
"Дура! Дура! Дура! И какая нелёгкая меня толкнула на то, чтобы прибрать всё это богатство в хранилище банка. Два вечера с Беллой, угробили. Самолично ворочали тяжеленные сундуки, чтоб только никто об них не знал! Место мол надёжное – подвалы хранилища. Изумруды живописно по полочкам раскладывали. Два вечера! Две идиотки! Сохранность тайны, блин, – мысленно выругалась она".
"И Ведуна, скотины, нет в городе. Хоть бы он помог, что ли!", – с отчаянья забилась у неё на виске набухшая жилка.
Ну да, – не удержалась Маша от мелкой шпильки, начиная постепенно всё больше и больше приходить в раздражение. – Особенно актуален сей вопрос в свете последних Наших действий, когда мы из банка подчистую вымели всю Вашу агентуру, которая регулярно Вам стучала о том, что у нас происходит. Две трети клерков банка, включая всю бывшую здесь ранее охрану. Все поголовно были ваши информаторы, – насмешливо посмотрела она прямо в глаза Головы. – Неплохо было. Но теперь, лишившись информаторов, вы желаете напрямую получать информацию о том, что у нас происходит. Не жирно ли будет? По учредительному договору вы не имеете права совать свой нос во внутренние банковские дела. Что, впрочем ни разу Вас не остановило, – сердито проворчала она.
Так что, господа учредители, вам придётся поверить мне на слово, но выплаты родственникам егерей, Вас, как учредителей банка, никоим образом не касаются. Даже самого банка они не касаются, – усмехнулась она. – Это дело сугубо семейное. Касается сугубо нашей компании, но никак не Вас и не Нашего банка.
Не смотря на слова и уверенный тон лёгкая паника, на мгновение охватившая её, все думы, промелькнувшие в мозгу, видимо как-то отразились на её лице.
Голова, до того момента ещё смущённо и виновато посматривавший в её сторону, и, похоже, чувствующий себя не в своей тарелке, мгновенно как-то весь подобрался и резко посуровел. Из глаз его пропало извиняющееся, виноватое выражение и он мгновенно стал неожиданно резким, злым и колючим. Вся его вялость и неловкость во мгновение ока куда-то исчезли, как и не было, и теперь напротив Маши сидел настороженный, матёрый делец, по собственному мнению которого он думал, что его пытались нагло ограбить.
– Не понимаю о чём ты и при чём здесь Ваш клан или, как ты его называешь, Компания, – с каменным выражением лица сухо откликнулся он. – Мы задали тебе вполне конкретный вопрос, на который до сих пор не услышали никакого конкретного ответа. Мы желаем знать, что происходит?
Я рад, госпожа управляющая, что вы так ясно понимаете причину нашего здесь появления, – насмешливо, с отчётливо различимым в голосе раздражением негромко заметил Староста. – Поэтому, давайте не будем тратить попусту Наше Дорогое Время и сразу перейдём к интересующему Нас предмету. Быстренько представь нам все запрашиваемые бумаги, или то, на чём там у вас ведутся дела. Хоть бересту, хоть папирусы, хоть деревянные дощьки. Нам совершенно без разницы на чём ты там писульки свои пишешь. Дай необходимые пояснения и если они нас устроят, то разбежимся каждый в свою сторону. Поверь, у Нас и без Вас, и без Нашего банка полно важных дел. Так что…. Подними ка свою изящную попку и покрути перед нами немного своим шикарным филеем! – жёстко закончил он.
Бешенство словно ледяным душем окатило Машу с ног до головы.
– Чё ты сейчас вякнул, урод?
Холодное чувство тихого бешенства словно сковало члены Маши. То, что предлагал сделать Староста, и то, в какой форме это было представлено, было не просто грубостью или глупостью. Это была сознательная попытка прогнуть её у всех на виду, прогнуть, как управляющего банка. И в случае, если бы она сейчас прогнулась, на её дальнейшей профессиональной карьере банкира можно было смело ставить жирный крест. После подобного, никто из серьёзных клиентов никогда бы не захотел иметь с ней никаких дел. Управляющий, позволивший заглянуть посторонним, даже если они и учредители, в святая святых банковского дела, в счета её клиентов, мгновенно превращался в пустое место.
И сидящий напротив неё человек не мог этого не знать или не понимать. А если знал и сознательно шёл на подобное, то значит у него была для того весьма веская причина. Или он думал, что она у него есть.
– Есть такое хорошее русское слово, – негромко, едва сдерживаясь, тихо выдавила из себя Маша. – Перебьёшься!
Вы, господа, похоже, кое-что забыли, а может, по наглости своей, и не вспоминали, – медленно процедила она сквозь судорожно стиснутые от злости зубы.
Так вот, я тебе не коза и попку свою я никуда не подыму, тем более при разговоре в таком тоне. И уж тем более не намереваюсь ею крутить ни перед вами, ни перед кем-либо ещё. Ну а раз уж Вы так забылись, то я Вам ещё раз напомню, раз у Вас уши заложило.
– Контроль за деятельностью банка осуществляется только в виде годовых выплат по доле вклада учредителя в банк. И никоим образом иначе. Тем более, не в виде текущей проверки по каким-то рядовым платежам. Похоже, вы зарываетесь, господа. Или нарываетесь, – негромко добавила она, сверля Старосту злым, бешеным взглядом.
– Маша-Маша-Маша!
Подняв обе руки вверх, как бы спуская пар возникшего напряжения, Голова с лёгкой улыбкой на губах и холодными, буквально сверлящими её насквозь глазами, чуть заметно покачал головой.
– Ни о каком текущем контроле не идёт и речи. Мы хотим только удостовериться, что в банке всё нормально, что нашему учредительному капиталу ничего не грозит, и то, что эти странные большие выплаты никак не связаны ни с деятельностью банка, ни с попыткой его разорить, как ты утверждаешь. А для этого Нам хотелось бы только удостовериться в сохранности наших денег.
Покажи нам бумаги, – тихо, чётко выделяя слова, медленно проговорил Голова. – Маша, покажи нам бумаги и допусти в хранилище.
– Не волнуйся, – процедила сквозь зубы Маша. – В банке всё хорошо и вашим деньгам ничего не грозит. Хоть у нас и есть определённые трудности, но мы справимся. Ничего экстраординарного. Надеюсь, Моего слова Вам будет достаточно, потому что никаких объяснений Вам, я давать больше не намерена и уж тем более не собираюсь допускать Вас ни в хранилище, ни до банковских бумаг.
Установившееся за столом напряжённое, враждебное молчание было самым красноречивым ответом на её слова. Оба сидящих напротив Маши учредителя молча и мрачно глядели на неё, явно на что-то себя настраивая.
– В таком случае, – неожиданно хриплым, нейтрально безцветным голосом начал Староста, – у нас есть совершенно недвусмысленные указания от остальных учредителей нашего города как раз на подобный случай.
Ознакомься, – протянул он ей через стол какую-то бумагу и длинным рядом каких-то печатей и жирных подписей.
Согласно условиям нашего учредительного договора, подписанным Вашим кланом, – холодным, официальным тоном начал он, – мы имеем право получить обратно свою часть уставного капитала по первому же нашему требованию.
Согласно всё тому же договору, – продолжил он, чуть заметно прервавшись чтобы справиться с судорожным, нервным тиком, на секунду исказившим его холодное, надменное лицо, – выплата должна быть произведена золтом, полностью и в течении двух первых суток после объявления одной из сторон о расторжении учредительного договора. То есть, учитывая сегодняшнее утро, то не позднее завтрашнего вечера, шести часов пополудни.
Внимательно читайте пункты договора, написанные в конце мелким, неразборчивым подчерком, – сузив глаза, холодно закончил он.
Кстати, – усмехнулся он, холодно глядя Маше в глаза. – В случае вывода из банка уставного капитала городской администрации и коренных жителей нашего города, банк лишается права называться городским, лишаясь, таким образом, всех привилегий, даруемых городом. Вы, Маша, в результате расторжения нашего учредительного договора будете выведены из состава Городского Совета, так же, как и отсутствующий здесь господин профессор. Опять же, – усмехнулся он, – читайте пункты учредительного договора.
Вы всё ещё отказываетесь представить Нам требуемые доказательства?
Казалось Машу схватил паралич, настолько подобное было для неё неожиданно. Казалось она застыла соляным столбом, подобно жене Лота.
– Вы что, господа Городская Старшина, сбрендили?
Вы что, разрываете учредительный договор и хотите вывести из банка всю часть уставного капитала города? Основываясь только на каких-то слухах и дурацких предположениях? – потрясённо выдохнула она, растерянно глядя на них широко распахнутыми от удивления глазами.
Никогда раньше ей и в голову не приходило что подобное будет возможно. И с кем? С ней?
Слова Старосты прозвучали для неё страшным громом с ясного, чистого неба.
Как ни странно, но, не смотря на всё, что творилось последнее время вокруг неё и вокруг банка, она неизвестно с чего была свято уверенна в неизменности сложившегося положения, и своего личного места в этом, ставшим ей родным городе.
– У нас есть такая уверенность, – тихо заметил Голова, так что Маше казалось, что он просто шепчет, едва шевеля губами, – что в наших руках наш капитал будет работать намного более эффективно.
И согласно всё тем же пунктам нашего договора, – жёстко продолжил он, – в случае не соблюдения Наших требований вся Ваша доля в уставном капитале, переходит в собственность городских учредителей, как компенсация возможных потерь.
– То есть, лично в Вашу, господа, – тихо откликнулась Маша, глядя на него резко сузившимися до едва заметных щёлочек, ярко синими, горящими бешеной злостью глазами.
– Совершенно верно, – холодно ухмыльнулся тот. – И учти, что если даже не будет хватать хотя бы одной медной монетки…, – наклонившись вперёд, Староста вперил в её глаза холодный, жёсткий взгляд. – В этом случае, вся Ваша доля переходит в Нашу собственность полностью. Весь Ваш чёртов жемчуг, который вы так трепетно оберегали от расхищения прошлым управляющим, будет передан Нам. А недостача будет покрыта из Ваших клановых активов.
И у Вас есть ещё целых два дня, чтобы в этом удостовериться и собрать деньги, – мрачно усмехнулся он. – Так что, милочка моя, внимательно читай пункты учредительного договора.
– Ну а если мы его предоставим, этот Ваш уставной фонд? – тихим, безцветным голосом спросила Маша.
– О-о! – расплылся в фальшивой улыбке Голова. – Город, в нашем лице, просто расторгнет учредительный договор с Вами. И всё! Мы просто изымем свою часть уставного капитала, а уж дальше вы можете сами разбираться с тем, что у Вас там останется, – насмешливо заметил он, с вальяжным видом откидываясь на спинку удобного кресла.
– Верните нам наши деньги! – резко хлопнул по столу ладонью Староста, глядя на Машу злыми, горящими каким-то нездоровым лихорадочным блеском глазами.
– Вы так уверены, что там после этого что-то останется? – стиснув зубы и постаравшись справиться с распирающей её изнутри злостью, сухо поинтересовалась Маша. – После того, как вы сами же выгребли из банка кучу полновесного золота под залог каких-то своих дурацких бумажек, ценность которых и тогда то казалась мне весьма и весьма сомнительной. Теперь же, в свете ваших неожиданных требований, я настроена совсем по иному оценивать проведённую вами операцию по извлечению из банка наличных средств.
Да к тому же вам прекрасно известно, что весь капитал не лежит мёртвым грузом в хранилище. Деньги должны работать и они работают. В банке нет денег и вытащить их в два дня задача просто не реальная. Дайте хотя бы неделю. Я не прошу месяц, дайте хотя бы неделю.
– Что ты всё цепляешься к тем бумагам? – недовольно пробурчал Голова, невольно вильнув взглядом и стараясь не встречаться глазами с рассерженной Машей. – Бумаги, как бумаги. Не лучше и не хуже любых других. И если они так тебе не нравились с самого начала, то нечего было их у нас скупать, – с отчётливо проступающим в голосе раздражением сухо заметил он. – В конце концов, никто тебя силком не.
– Покупала ваши бумажки не я. Это сработал прошлый наш управляющий, которого вы же сами и назначили.
Стиснув зубы, Маша попыталась хоть немного успокоиться. Чувствуя, что невольно начинает оправдываться и жалко выглядит, она пришла в ещё большее раздражение и начала понемногу заводиться от распирающей её изнутри злости.
– И вам прекрасно известно, что в то время лично от меня здесь ничего не зависело.
– Хватит канючить и оправдываться, – резко оборвал её Староста жёстким, холодным голосом. – У тебя было время во всём разобраться и если тебе что-то не нравится, то исправить. Ты ничего этого не сделала! Уж это-то мы успели выяснить, до Ваших чисток, – усмехнулся он. – Поэтому, завтра вечером в шесть часов пополудни предоставь нам наше золото. Не предоставите, опечатаем хранилище и назначим ревизионную комиссию по дележу наследства.
И ещё одно, госпожа управляющая, – решительно поднявшись, он окинул обеих сидящих напротив женщин внимательным, настороженным взглядом. Удостоверившись, что они обе достаточно прониклись и внимательно смотрят на него, он громким, чётко акцентированным хриплым голосом, громом разнёсшимся по всей террасе, чётко и внятно произнёс.
До окончания наших расчётов, госпожа Корнеева, до выяснения всех обстоятельств возникшего дела, постарайтесь никуда из города не исчезать. Ваши перемещения по городу мы никоим образом не ограничиваем, как и сношение со своим кланом, но выходить за пределы городских стен Мы Вам настоятельно не рекомендуем. Постарайтесь временно не покидать город. И ещё! Немедленно прекратите все выплаты. Иначе…, – прервавшись, Староста неприятно улыбнулся.
А чтобы вы часом не забылись, мы оставим на площади перед банком несколько наших ребят, чтобы они проследили за соблюдением сей Нашей настоятельной просьбы. Чтоб вы не растащили из хранилища банка то, что там ещё есть.
Не обращая больше внимания на красную от злости Машу, в бешенстве некрасиво беззвучно раскрывающую рот, он быстрым, решительным шагом, не оглядываясь на замешкавшегося Голову, вышел с террасы.
Аккуратно поставив стакан с недопитым чаем, Голова, посмотрев ему в спину, и, глядя на Машу, демонстративно пожал плечами, разводя руки и склонив голову в дурашливом поклоне, с кривой ухмылкой негромко попросил:
– Вы уж уважьте нас, Марья Ивановна.
Поднявшись со своего места, и, не обращая ни малейшего внимания на стоящую вокруг мёртвую, гробовую тишину и замерших неподалёку людей, Голова молча вышел следом за Старостой.
Долгое время после их ухода за столом и по всей террасе висела напряжённая, предгрозовая тишина, не нарушаемая никакими звуками.
– Он прав? – Изабелла, неожиданно нарушив молчание, вырвала Машу из состояния мрачной созерцательности, в которую она буквально свалилась после ухода городской старшины.
Я тебя спрашиваю, он прав, когда говорил о двух днях? – тихим, злым шёпотом, переспросила её Изабелла, увидев, что та начала постепенно приходить в сознание.
Дождавшись молчаливого обречённого кивка, Изабелла несколько секунд недоумённо смотрела на неё потрясённым, не верящим взглядом.
– Но как?! Как вы могли подобное подписать? Это же основа основ! Никогда не делать ничего подобного. Два дня! Да ни один банк, ни одно предприятие, ни один человек не может выполнить ничего подобного, чтобы не пойти по миру с сумой.
– Тогда всё казалось по другому, – тихо, безвольно откликнулась Маша.
Когда сидишь на трёх неподъёмных рюкзаках, битком набитых отборным жемчугом, за который тебе по первому же требованию отваливают кажущейся просто огромной кучу золота, на многое смотришь по иному. Кажется, что это такая мелочь, какие-то бумажки, какие-то два дня, а ты такая богатая и тебе всё, абсолютно всё доступно и всё позволено.
Маша, перевела на Изабеллу недоумённые, широко распахнутые голубые глаза и тихим голосом буквально прошептала.
– Кто ж знал, что стоит только заняться реальным делом, настоящим производством, как денег станет тут же катастрофически не хватать. А ещё эта дурацкая эпопея с винными заводами. А дороги? – недоумевающе пожала она плечами. – А выплаты по погибшим…
Сожрали всё что только можно, а в кошелёк не принесли ни копейки. И что самое интересное, теперь больше не принесут. И на кой тогда мы всё строим и строим?
Копейка – это монета такая мелкая, – вяло пояснила она недоумённо посмотревшей на неё Изабелле. – Там, – устало махнула она рукой. – У нас на Земле. Было.
Вот так тебя умело окунают с головой в дерьмо, – тихо вздохнула она.
У меня в землянке есть кое что, – решительно оборвала её тихие причитания Изабелла. – Можно ещё поскрести по сусекам. Может чего-нибудь и найдём. В конце концов, можно занять на стороне. У ящеров, они не откажут.
– На стороне не дадут, – с безнадёжным видом Маша тихо покачала головой. – Даже не думаю, а твёрдо знаю. У них наверняка всё уже договорено и просчитано. И твои капиталы будут единственные деньги, что мы сможем получить на стороне. Может ещё у ящеров, – вяло пробормотала она.
Больше никто, ничего нам не даст, – тихо, едва слышно прошептала она. – Вот увидишь. Как только станет известно о требовании городской старшины, так сразу же все остальные мелкие вкладчики побегут в кассу, изымать свои вклады.
Придётся снова залазить в загашник, – тяжело вздохнула она. – Этот жемчуг, прям наша палочка-выручалочка какая-то.
– Треть цены, – негромко перебила Изабелла тихие, невнятные сетования Маши.
– Что? – повернулась к ней та неверяще.
– Треть цены, – повторила Белла злым голосом в ответ на вопросительно недоумевающий взгляд.
В подобных конфликтных случаях жемчуг и самоцветы всегда идут за треть цены, – негромким, злым голосом пояснила она. – Это закон.
В случаях принудительного расчёта с заимодавцами стоимость жемчуга и самоцветных камней определяется в треть цены, – тяжело вздохнув, снова повторила она словно замороженной Маше, глядя в её широко распахнувшиеся от изумления глаза. – Для компенсации дополнительных затрат заимодавца. Это общее правило и это все знают.
– Все, кроме меня, – проскрипела вмиг охрипшим голосом Маша.
– Учите местный законы, – холодно отрезала Изабелла.
– Так вот значит, почему они нам определили нашу уставную долю в банке в жемчуге, – потрясено выдохнула Маша. – Да ещё ведь как нахваливали. Мол, ваш жемчуг самый, самый, – Маша тихо покачала головой. – А я то дура ещё радовалась, какой они нам предоставили выгодный курс по переводу нашего жемчуга в золото.
Вот оно что, – прошептала она, бездумно глядя прямо перед собой. – Решили, значит, таким образом, крючок на нас заиметь, чтобы в любой момент подцепить можно было.
