Текст книги "Бабье царство. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц)
Она наконец-то кончила кружить вокруг Головы, словно акула вокруг своей жертвы, и остановилась прямо перед ним.
– Мне напомнить вам ваши же слова, с какими вы так яростно отстаивали необходимость замены пленных амазонок на их дублёров: "Они дают хорошие деньги. Халява!" – мстительно напомнила она всем в зале, оглянувшись, и обведя всех собравшихся холодным, злым взглядом.
– Хотели заработать? – зло прищурила она глаза, повернувшись к Голове. – Ну и во что вылились эти ваши заработки? Где вы тут нашли халяву?
– Ваши сами не имели ничего против, – прохрипел Голова, с трудов выговаривая их сиплым, надломленным голосом и глядя на неё, как мышь на змею.
В груди Маши расплылось радостное, довольное тепло. Она чувствовала мстительную радость. Руки её едва заметно подрагивали от предвкушения скорой, сладостной мести. Наконец-то она смогла прижать эту сволочь.
– Не имели, – кивнула она головой. – Большая глупость и с нашей стороны. И только поэтому вы до сих пор живы.
– Давайте прекратим обвинять своих в ошибках, допущенных всеми нами ранее, – голос, раздавшийся со стороны немногочисленных представителей от кланов ремесленников, прервал монолог баронессы, разом разорвав сгустившуюся грозовую тишину в зале.
Кондрат Стальнов встал со своего места и двинулся к ним.
– Хватит! – решительно встал он рядом с Головой, словно выступив на его защиту. На Машу он при том смотрел так, словно хотел здесь же на месте прихлопнуть, словно надоедливую муху.
Мы все перед этой ночью напороли много глупостей, без чего прекрасно можно было бы обойтись. И за это мы заплатили кровью. Большой кровью. Больше это не повторится, – повернулся он к членам Совета, молча смотревших на него со своих мест. – Я думаю, что обсуждение произошедшего на этом стоит прекратить, – повернулся он к баронессе. – Все выводы для себя каждый из нас уже сделал и ничего больше сказать нельзя. Думаю, на этом собрание надо закончить. Иначе, мы договоримся до того, что у нас в Совете зреет измена, а подобное утверждение чревато для нас всех большими проблемами. Гораздо большими, чем те, что доставили нам этой осенью амазонки.
У нас намного больше врагов, чем мы можем себе позволить. И грызни между собой допустить нельзя. В таком тоне обсуждение надо немедленно прекратить.
Предлагаю сразу перейти к обсуждению других, более насущных проблем. Городская стража, пусть и с некоторыми ошибками, но прекрасно себя показала в этом деле, поэтому можно не опасаться нового набега ни со стороны амазонок, ни со стороны подгорных ящеров. Поэтому, считаю нам следует прекратить и эти обсуждения, и сосредоточить усилия на наших хозяйственных проблемах. У нас слишком много хозяйственных проблем.
А с властями республики и с пленными, раз уж они такие упёртые, и не желают понимать нормального русского языка, пусть разбираются сами. Раз не желают передать городу оставшихся в живых две тысячи двести сорок три пленных амазонки из трёх с половиной тысяч пропавших и якобы утонувших, – Кондрат холодно смотрел на Машу, чуть прищурив глаза, с какой-то холодной яростью выделяя голосом число пропавших амазонок, – а на самом деле взятых ими в плен во время последнего набега, то мы умываем руки.
Коль такие умные, колотитесь сами как хотите. У вас это хорошо получается, – насмешливо добавил он, последний раз мстительно посмотрев на Машу.
– Упс, – едва слышно прошептала Маша. – Чего ж это его так колбасит то?
Что его так зауздило, Маша совершенно не понимала. Глядела на распинающегося перед всеми злого Кондрата и искренне не понимала. Чего этого козла так плющит то?
– "Видать, рассчитывал заполучить в свои кузни дармовую рабочую силу, – пришло понимание. – Тем более не неопытных соплюшек малолеток, а здоровых, сильных бабищ, которых бы он мог использовать как ему вздумается. Вот теперь и бесится, когда понял что ничего ему в этот раз не обломится".
– Как видишь, Маша, мы прекрасно осведомлены сколько на самом деле погибло амазонок, – распинался меж тем перед нею глава одной из не самых крупных кузнечных гильдий города. – И где именно на данный момент находятся якобы утонувшие тела мы тоже знаем.
Кондрат, похоже никак не желал успокоиться, несмотря на то, что только что призывал всех к совершенно обратному.
– Решили руками пленных ещё одну шахту разработать у себя на озёрах. Уголёк каменный решили по лёгкому срубить, – криво ухмыльнулся он. – Разрабатывайте. Бог в помощь. Но не забывайте, что вам придётся их когда-нибудь легализовать. И думается мне, что это будет очень скоро. Никто не позволит вам бесконечно держать людей в плену и наживаться на дармовом труде. Мы будем следить за вами. Следить и считать. Учти это.
– Ты считаешь, что в городе не было измены? – профессор, перебив его, внимательно оглядел по очереди всех сидящих в зале членов Совета. – Остальные что, тоже так считают? – недоумевающе спросил он. – И эти кошачьи вопли Кондрата видать и вызваны тем, чтоб скрыть это?
Да вы что? – поднял он брови, изумлённо понимая что все остальные поддерживают Стального. – Совсем сбрендили?
– От амазонок мы отбились, – нехотя, как-то вяло проговорил Боровец. Местный главный полицай откровенно враждебно глядел на профессора.
Обвинение кого-либо из членов Совета в измене грозило лично ему самыми неприятными последствиями. Не дай Бог они будут доказаны, тогда его вышибут с нагретого места на счёт раз. Поэтому и профессора, и особенно эту дуру Машку он сейчас готов был просто растерзать, настолько не вовремя они оба высунулись со своими обвинениями.
Кондрат так хорошо приложил Машу, а тут профессор вылез, сбил весь накал.
– С остальным разберёмся потом, – холодно, враждебным голосом проговорил он. – У нас всё равно нет достаточно данных о том что произошло, и мы не можем сейчас принять правильного решения.
Мы можем сейчас лишь ругаться друг с другом и ничего более. А это не есть хорошо, не конструктивно. Поэтому, предлагаю отложить все решения на потом, до выяснения истинных причин мятежа, а сейчас заняться более насущными делами.
– Поддерживаю! – неожиданно раздался чей-то голос с другого края зала. – Сейчас не время копаться в грязном белье. Есть более насущные дела. Зима на носу. Мы ещё даже не разобрались что потеряли, а вы собираетесь занимать наше время пустой болтовнёй, кто виноват.
Знаешь факты – говори. Не знаешь – заткнись и сиди молча на попе.
Я поддерживаю Стальнова и тоже предлагаю прекратить это дурацкое обсуждение и заняться насущными проблемами. У всех своих дел полно, а тут затеяли безсмысленные разборки.
Как профессор с Корнеем и возмущённой Машей не пытались остановить принятие подобного решения, всё же нежелание остальных членов Совета копаться в грязном белье, пересилило их желание разобраться в произошедшем. И все разборки по произошедшему в городе мятежу пленных амазонок, отложили на потом.
Когда это будет то самое потом, никто так и не определил, но видно было, что никто из Городского Совета совершенно не желает этим заниматься, отгораживаясь от возмущённых криков Маши и остальных её товарищей железобетонной стеной личных интересов.
На том, собственно, бурное обсуждение мятежа амазонок в городе и закончилось. Совет, фактически просто спустил историю с мятежом на тормозах. Сразу после принятия о том решения, все быстро разошлись.
Выйдя на крыльцо, Маша с Беллой долго ещё стояли, молча глядя как в своих дорогих расписных колясках и санях разъезжается собравшаяся на совещание городская Старшина. О чём они обе в тот момент думали, понять было невозможно, настолько безстрастными были лица обеих.
– Думаю, нам надо как-нибудь при случае поговорить, – донёсся к ним из-за спины негромкий голос Боровца. – Мне кажется, у нас есть что обсудить.
– Только если вы не будете нести всякую чушь, что никто из нынешних членов Совета не помогал мятежницам, – негромко, чётко акцентированным голосом отозвалась Изабелла. Назад, на подошедшего сзади Боровца она даже не обернулась, словно того там и не было.
– И это тоже обсудим, – донеслось до них сзади со смешком.
Неторопливо обернувшись Маша с Изабеллой увидели лишь как плотная, обтянутая воронёной кольчугой спина Начальника Стражи города скрывается в парадных дверях Управы.
– Придурок, – окатив презрением захлопнувшуюся перед ними дверь, процедила сквозь зубы злая Маша. – Когда надо было говорить, молчал. А как все разбежались, заблеял. Поговорить ему надо, – сердито проворчала она.
Бросив на Машу косой, внимательный взгляд, Изабелла ничего не сказала, никак больше внешне не прореагировав на её слова. Дождавшись Машиной коляски, они обе с удобством расположились на подрессоренном диване и неторопливо покатились к себе в землянку. Надо было обсудить что же всё таки произошло сегодня на заседании Совета. Было много непонятного и ещё более непонятна была реакция со стороны Совета на всё произошедшее. Следовало разобраться.
Тайный лагерь.*
Низкое зимнее солнце из под низких, словно надвинувшихся прямо на голову туч скупо освещало окружённый со всех сторон огромным пространством пустой воды лагерь. Одинокий скалистый остров, единственно выбранный по причине наличия прямо в середине его небольшой группы голых скал, внутри которых была большая просторная пещера. Открытая чисто случайно пол года назад группой рыбаков со сталелитейного завода, и приспособленная ими под временный склад хранения снастей и прочих рыбацких причиндалов, теперь она использовалась странным образом. Все залы её были забиты лежащими на низких деревянных лежаках с тощими соломенными матрацами ранеными.
Легко и тяжело раненые амазонки, получившие ранения в ходе налёта на Старый ключ, и небольшая часть относительно здоровых, отравленных сонными газами, но в отличие от раненых способные свободно передвигаться по всему острову. Все они были собраны здесь, в этой пещере. Небольшая, ничтожная часть выживших, оставшаяся от разгромленного наголову легиона Речной Стражи. Четыреста двадцать шесть выживших. И это было единственное что было хорошего в их нынешнем положении.
Хоть и пленные, а всё одно это было лучше той судьбы что досталась тем, кто потеряв сознания от отравления газом упал в воду и утонул, не в силах удержаться на воде. Или сонным сгорел или отравился угарным газом в трюме горящего корабля.
Или был сброшен в воды реки и в лучшем случае был выловлен похоронной командой в низовьях Каменки да погребения в родной земле. Впрочем, вот именно этот факт никого из них особо не волновал. Речники, привычные к своей реке и давно для себя решившие что гибель на воде всяко предпочтительней медленному угасанию от старости где-нибудь на земле, в захолустье.
Сплошь и рядом это были немолодые, крепкие, суровые женщины. Ветераны, воины, прошедшие не одну битву, выигравшие множество сражений, терпевшие, как и все, поражения, но с честью всегда из них выходившие. Теперь брошенные своим начальством на подлое дело грабежа чужого города, в результате чего оказавшиеся сейчас здесь, на этом диком пустынном острове, среди голых скал.
Где даже дров не было в достатке чтоб обогреться в этих холодных, за какие-то несколько последних дней начавшейся наконец-то зимы успевших казалось промёрзнуть насквозь скалах.
Сколько было раньше на острове, всё давно кончилось. Даже низкие пеньки, остававшиеся от немногих росших на скалистом острове деревьев давно были выкорчеваны и сожжены в топках странных круглых металлических печурках, называемых левобережчами почему-то "буржуйками".
Теперь им для обогрева привозили каменный уголь, на небольших ушкуях, каждые три, четыре дня доставлявших к ним на остров продукты и уголь, которого постоянно не хватало. Раненым нужно было много тепла, хорошее питание, поэтому каждый приход ушкуя ждали с нетерпением, понимая что от того насколко вовремя он придёт, зависит чья-нибудь жизнь. Быт был ещё не обустроен. Не хватало всего: тёплой одежды, обуви, одеял, матрасов. Не хватало всего, и ситуация медленно но неуклонно переходила в разряд критических.
Если пленивший их клан что-нибудь не сделает, всем раненым в самое ближайшее время грозила скорая гибель от переохлаждения.
На краю большого плоского камня, подстелив под себя серый, толстый лошадиный потник, сидела немолодая усталая амазонка и застыв в неподвижности, бездумно смотрела вдаль. Тяжёлые, невесёлые мысли медленно, неохотно ворочались в голове.
– "Слава Богу завтра всё изменится", – думала она.
Сегодня утром охрана, состоящая из двух десятков безоружных ящеров, которые никого не охраняли, а больше следили за порядком и распределением продуктов, получила наконец-то голубиную почту, в которой их извещали что завтра придёт большой караван с углём, недостающими медикаментами и продуктами.
Это будет последний караван перед тем как станет лёд. И пока по нему не смогут двигаться гружёные сани с припасами, никого больше не будет. И наконец-то прибудут давно обещанные знаменитые врачи ящеров. До сего дня они были заняты с ранеными из города, и как только спал ажиотаж, вызванный большим наплывом пострадавших в ходе набега местных жителей, руководство взявшего амазонок в плен клана, приняло решение послать врачей сюда, на остров. Обещали помочь тем кто сейчас боролся за жизни ещё живых здесь, на острове.
– "Странно было бы если бы местные ящеры были вооружены, – поймала себя на мрачной мысли сидящая на камне женщина. – Зачем им оружие. Чтобы нам угрожать? Пленным? Да сами пленные голыми руками порвут тех, кто посмеет угрожать тем ящерам. То что они делают, спасая их жизни, стоит того чтобы беречь их как зеницу ока, а не угрожать.
– Охранять, что ли? Кого? Воспрепятствовать побегу? Бред. Всё это бред. Отсюда некуда бежать. И некому".
Женщина грустно улыбнулась. Бежать с этого острова, когда до ближайшего берега несколько вёрст стылой, холодной воды, в которой человек околеет уже через пять минут? Бежать, бросив на производ судтьы своих раненых товарищей? Какой же надо быть тогда сволочью.
– "Самый надёжный способ удержать человека от побега, не тратясь на охрану заключённых, это навязать ему заботу о своих беспомощных товарищах, – горько усмехнулась она. – Видать у этого клана слишком скудные ресурсы. Или просто экономят, – горько подумала она. – А скорее всего просто умные. Зачем тратить деньги на то, что совершенно бесплатно предоставляет дикая природа.
А как только встанет лёд и по нему можно будет легко добраться до берега, они придумают ещё чего-нибудь. В чём-чём, а в уме нашим пленителям не откажешь".
Выхода не было. Приходилось принимать навязанные правила поведения. От чего хотелось взвыть волком.
Но не оттого что их загнали в такую дерьмовую ситуацию, ерунда, бывало и похуже, а оттого что в свои сорок пять лет приходилось начинать жизнь заново. Когда силы ещё были, но уже неизвестно надолго ли их хватит. Когда старость уже заглядывала ей в глаза своим белым, безликим мурлом голодной, холодной и одинокой смерти.
Легиона, с которым связана была вся её молодость, вся жизнь, и с которым она думала связана будет и старость, на доживании в каком-нибудь дальнем тихом гарнизоне на спокойной, непыльной должности какого-нибудь кладовщика…, этого легиона больше не было. Не было и уже не будет. Потому как после такого разгрома никто его уже восстанавливать не будет, не из кого. Все погибли. Сгорели сонные на кораблях и утонули в реке. И то странно, что они ещё каким-то образом сохранились, последние.
– "Последние из старой гвардии. Последние четыре сотни живых из разных когорт погибшего легиона, которые, если завтра не придёт последний перед зимой караван ушкуев с углём, просто вымерзнут от холода".
Амазонка с горечью вспомнила тот день суда над Тарой. И всё произошедшее сразу следом, когда Тару сняли с руководства легионом, а оставшихся, назначенных ею командиров хитро спровоцировали на неподготовленный мятеж, а потом показательно, демонстративно, перед всей армией выпороли остатки разгромленных мятежниц. После чего, то что от легиона осталось разбросали по разным отдалённым углам республики.
А потом, три дня назад, неожиданно за двое суток собрали всех вместе и бросили в этот поспешный, плохо подготовленный, глупый набег на какой-то никому не нужный левобережный городок, о существовании которого она до того и слыхом не слыхивала.
После чего их легион, теперь уже окончательно прекратил своё существование. Это она уже здесь, на острове поняла. Там, на реке Каменке, в этом, до того мало кому известном пограничном городке Старый Ключ, прекратил своё существование славный легион Амазонии Речная Стража. Весь! Больше его не было. Их враги могли торжестовать.
Вечером второго дня, к большому плоскому камню на берегу острова, служащему своеобразной пристанью прибывающим и хлипким мосткам, продолжавшим пристань дальше на глубину, подошёл небольшой, вёрткий ушкуй. За его кормой, на длинной канатной привязи тяжело покачивалась на волнах низко сидящая в стылой осенней воде большая плоскодонка, гружёная высящимся высоко над низкими бортами антрацитово чёрным каменным углём. С опозданием на день, но всё же пришёл большой, гружёный продуктами и всякими необходимыми вещами караван.
Жизнь налаживалась. Близкая зима уже не была гарантированной близкой смертью. Потому что этот последний караван привёз… оружие. Их оружие.
Запоздалые награды…*
Чуть ли не ежедневные встречи по самым разным вопросам в Сидоровой землянке стали для всех уже вроде как привычны. Так что когда в один из вечеров сюда на встречу пригласили представителей ящеров города, те восприняли это внешне совершенно равнодушно, как что-то обыденное. Хотя до того ни разу подобного официального приглашения не получали.
Неизвестно что уж они там подумали, но судя по предствительности прибывшей делегации, ящеры явно поняли что следует ожидать отнюдь не рядовые посиделки. По крайней мере все трое официальных заместителей человеческих Глав кланов ещё задолго до оговоренного часа были на месте.
Уже по одному этому с уверенностью можно было сказать насколько им не терпится узнать что людям от них надо.
Не заставила себя ждать и Маша, бросившая свои обычные дела и поторопившаяся прибыть вовремя.
Войдя в землянку и устроившись с удобством на своей любимой табуретке, возле тёплого бока печки в углу, Маша первым делом бросила мрачный взгляд на безмятежно выглядящую баронессу, с удобством устраивающуюся на своём, ставшим уже привычном месте возле камина. Подождав, пока и Корней с Профессором рассядутся по своим местам, она первая начала тяжёлый, как ей представлялось разговор.
На устроившихся по тёмным углам молчаливых ящеров, она привычно уже не обратила внимания, как на какой-то предмет мебели на который уже замылился глаз.
– Ну и как, дорогая моя баронесса, понимать ваше молчание в Управе при последней встрече?
После известного совещания в Управе, когда у них попытались отобрать новых пленных она с баронессой по этому вопросу больше не пересекалась, потому и поторопилась задать вопрос. Она боялась как бы опять не замылили важное дело, которое ей обязательно надо было для себя прояснить.
– Что всё это значит? – ядовито глядя на Изабеллу, поинтересовалась у неё Маша. – То вы выступали активно за обсуждение данного вопроса, а то вдруг замолчали, словно язык проглотили? Как изволите вас понимать?
– Очень просто, – безразличным нейтральным голосом проговорила баронесса. – Как совершенно безсмысленное предприятие. Этот ваш местный городской Начальник Стражи господин Боровец выразился достаточно определённо. Нет достаточно данных для принятия решения. А на нет и суда нет.
– В этом с вами можно было бы согласиться, если бы не одно но, – мрачно покосившись на неё, недовольно буркнул профессор. Ему тоже не давали покоя непонятки, связанные с этим вопросом, и он бы хотел для себя кое-что прояснить. – После Совета все его члены поочерёдно подошли к Корнею и потребовали возврата обратно в строй своих учеников, направленных ранее к нам на обучение. Да что практически, – раздражённо махнул он рукой. – Все! Все, как один отзывают своих курсантов.
– А что? – удивлённо, с откровенной насмешкой в глазах подняла правую бровь Изабелла. – Там есть кого отзывать?
Если мне не изменяет память, в живых осталось не более полутора сотен человек. да и то, в основном те, кто дрался у Южных ворот, а не схлестнулся с амазонками в заливе. Ну ещё пара сотен раненых, которые неизвестно ещё выживут ли. И что? Из-за трёх сотен человек весь сыр-бор?
Может вам жалко расставаться с такой доходной статьёй бюджета? – насмешливо посмотрела Изабелла на сумрачного Корнея, сидящего рядом с такой же мрачной Машей.
– Насчёт доходности – это вообще говорить смешно, – с едва сдерживаемым раздражением в голосе сердито проворчал Корней. – Даже по местным меркам довольно невысокая зарплата учителя фектования и начальника школы. Вот и вся наша статья доходов. Простой пастух у нас в предгорьях получает больше чем я, как начальник единственной в городе воинской школы.
– А почему тогда он там работает? – удивлённо повернулась в сторону Маши с профессором Изабелла. – Это что? Какой-то изощрённый выверт психики?
– Это единственное, что я умею хорошо делать, – мрачно буркнул Корней. – По настоящему хорошо. Воевать и преподавать воинскую науку разным оболтусам.
Даже с лошадьми, которых до безумия люблю, у меня ничего не вышло. Пришлось в предгорьях на пастбищах оставить вместо себя Афоню Зимнего. Он был единственный в нашем ближайшем окружении кто хоть что-то в лошадях понимал. На своём хуторе пару лет назад занимался выращиванием строевых лошадей для городских кланов, пока амазонки не разорили.
Не любят амазонки конкурентов.
Ну а мне самому пришлось вернуться обратно, в кресло начальника школы. От всего остального мне лучше держаться подальше.
Неприятная правда, но она такова есть. И от неё никуда не деться. Можно себя обмануть, но от этого будет только хуже.
– За блестящим фасадом победителей самого Речного легиона – голый король, – тихо проговорил профессор. – Положение много хуже чем было ещё пару месяцев назад. Всех, кого только можно нанять в городе, Сидор пылесосом высасывает к себе в Приморье. Что он там с ними делает неизвестно, но у него там просто чудовищная убыль людей. Не успеваем пособия по смерти и ранению выплачивать родственникам.
Колоссальные траты. Они как бы не афишируются, но они есть.
– С деньгами у нас уже возникла напряжёнка, – негромко проговорила за спиной Изабеллы Маша. – Чудовищные потери среди курсантов. Школа фактически разгромлена. И за каждого придётся выплатить семье погибшего отступного. Люди погибли спасая наше имущество, значит платим мы, а не город, хотя формально это вроде бы как городское войско считается.
Но, как ты понимаешь, люди смотрят на фактическое положение дел, а не на форму. Откажемся платить, сразу из героев превратимся во всеобщих врагов.
Плюс добавь сюда пособия на детей из семей погибших, моду на которые сами же завели. Тоже немалые суммы. И тоже отказаться не можем.
Пока спасает лишь прошлый жирок и то, что амазонки сожгли амбары с зерном на винном заводе. Амбарные книги по поставкам сгорели в пламени пожара. Никто так и не успел с нами рассчитаться.
Праздники сыграли со всеми дурную шутку.
Слава Богу что хоть в этом к нам претензий нет. Со своими обязанностями не справилась дружина Головы, с него и спрос. Мы же не будем платить за завезённое туда зерно.
Правда, Голова отказался за сгоревшее зерно платить. Хватило наглости заявить: "Нет расчётных книг – значит нет зерна. Нет зерна – нет денег".
Но теперь он на водочном заводе на Рожайке показаться не может. Один раз ему там морду уже набили. До чего же у нас народ злой, – довольно промурлыкала она.
Хорошо было видно что проблемы Головы доставляют ей истинное удовольствие. Молчащая в своём кресле у камина Изабелла задержала на ней свой задумчивый, внимательный взгляд. Почувствовав внимание, Маша с независимым видом постаралась быстро перевести разговор на другую тему.
После мятежа она чувствовала что отношение у неё к Белле немного изменилось, словно она стала её немного побаиваться. Хотя, видимых причин на то не было. Если только за таковую конечно не посчитать ту мрачную славу лихой сабельщицы и мастера боя, приобретённую Беллой во время набега.
Впрочем, подобная слава лично Машу не интересовала никогда.
– Мужики заходили, – несколько непонятно, к чему именно, вдруг проговорила она. – Мужики с завода. Те самые контрики. Спрашивали не можем ли мы им чем-либо помочь. Ничего конкретно не спрашивали, ничего не требовали, но просили подумать, не можем ли мы для них что сделать. Хлеб сгорел, денег нет и не будет. Что делать они не знают.
Спрашивали работу. Не будем ли мы восстанавливать завод? Ведь оборудование всё фактически цело. Сгорели лишь деревяшки, а их восстановить за зиму можно легко.
Обещала подумать, – тихо проговорила Маша.
На Изабеллу она при этом старалась не смотреть. После того, что она рассказала ей об истинных отношениях между компанией и местными хуторянами, о серьёзном конфликте между ними, сам факт того, что она просто подняла этот вопрос, выглядел до некоторой степени странно. Помогать людям, которые тебя ещё недавно хотели надуть? Тому, кто проклинал тебя и всячески ругал? Кого ты сама чуть ли не на днях схватила за руку на воровстве?
И тем не менее, это было так. Маша серьёзно обдумывала возможность как бы помочь пострадавшим во время набега хуторянам.
– А если сдать им в найм лошадей? – задумчиво спросила баронесса.
Брови Маши уверенно поползли вверх. Вот такого она от этой девчонки уж точно не ожидала. Чтоб предложить самой помочь людям, которых сама недавно чуть ли не с грязью смешала?
– Ну, на время, в счёт долга? – невозмутимо пояснила Белла, словно не видя изумлённой реакции Маши. – Ты же сама говорила, что лошади здесь страшно дороги и многие просто не могут себе позволить купить рабочую лошадь. Потому и пользуются теми, что предлагают главы кланов, причём на довольно жёстких и невыгодных для них условиях.
Почему бы вам не сдать их в аренду на выгодных для вас условиях, на срок…, – Изабелла на мгновение задумалась, – ну, хотя бы до весны?
Нет, – осеклась она. – На срок – до конца сбора урожая следующим летом. Обеспечить кормовым зерном до весны, а дальше пусть сами. Осенью заберём обратно.
А плату за пользование пусть отрабатывают на восстановлении завода на Рожайке.
А заодно сразу и предупредить. Кто не будет присматривать за ними как за своими, у тех лошадей тут же отберут. Кто проявит лояльность, тому, глядишь и жеребёночка из выбраковки продадут по невысокой цене.
И им помощь, и вам облегчение с лошадьми в предгорьях. Худо-бедно, а сотни три, четыре таким образом можно пристроить.
Как я понимаю, с выпасом наших многочисленных табунов на предгорных пастбищах до сих пор проблемы. Не хватает людей, чтоб за всем присмотреть. Есть от волков потери.
– А что, – задумчиво посмотрела на неё Маша, заметно оживляясь. – Это может быть и выход. Не все, конечно, на это пойдут, но даже если это будет всего только несколько хозяев, то нам всё равно огромное облегчение.
– Ага, – довольный профессор покивал согласно головой. – А сейчас вы, баронесса, всё же нам скажите, почему молчали когда мы там перед всеми распинались, пытаясь добиться наказания виновных в произошедшем мятеже.
– А вы, профессор, знаете кто виновен? – с любопытством посмотрела на него Изабелла. – У вас есть факты? Доказательства?
Вам не кажется, дорогой профессор, что у нас недостаточно данных, чтобы хотя бы восстановить всю канву событий, не говоря уж о зачинщиках мятежа. Если бы у нас был хоть кто-то, кого можно было бы спросить. Не тех тупых вояк, захваченных возле сожженных кораблей в порту, а тех самых наёмниц, волчьих вдов, кто единственный мог бы пролить свет на то что происходило в городе. Кто им помогал, где они скрывались, откуда у них вдруг появилось оружие?
Тысячи вопросов и ни одного ответа.
Даже единственных двух наёмниц, взятых стражей в плен поторопились повесить. Странная торопливость, – задумчиво пробормотала она себе под нос. – Очень, очень странная.
У нас нет ничего! – широко развела руками Изабелла. – Что не понятно? – с лёгкой насмешкой в глазах посмотрела она на сидящих напротив. – Да, мы сорвали захват города. Да, мы уничтожили пять лодий с четырёх тысячным десантом амазонок, – криво усмехнулась она. – Но какой ценой?
Если до мятежа вы ещё могли в своих раскладах с городскими властями опереться на курсантов, то теперь и этого нет.
Вы хотите сказать, что это победа? – баронесса негромко отрывисто рассмеялась. – А потом, вы, потеряв лицо, распинались в Совете требуя наказания. Кого? – вопросительно оглядела она всех присутствующих.
Головы? Который к этому делу не причасен ни сном, ни духом. Стоило только посмотреть на его изумлённую физиономию после вашего Маша голословного обвинения и последние сомнения на его счёт сразу пропали. Уж кому-кому, а Голове захват города амазонками уж точно никакой бы пользы не принёс. У него наверняка есть конкуренты которые с удовольствием воспользуются столь удачными обстоятельствами.
– М-да, – задумчиво проговорила Маша, когда все более, менее очнулись от наваждения, накатившего на них после горького смеха баронессы. – Похоже, ты права. Нам действительно нечего предоставить Совету.
Но тогда нам остаётся хотя бы понять, почему они не стали это даже обсуждать и почему, отзывают своих бойцов от обучения?
– А тут думать нечего, – сердито буркнул Корней. – Тут то, по-моему, всё ясно. Сравни потери наши и потери того же Головы. У нас поторы тысячи погибших при уничтоженных четырёх тысяч десанта. И не соплячек, как на Девичьем поле, а матёрых ветеранов. И это, не считая тех самых пресловутых дублёров. А у него сотня с лишним персональной личной охраны, лучших в городе, как он считал бойцов, зарубленных прямо у него на глазах, как щенков, как мальчишек новобранцев. И кем? – насмешливо обвёл он глазами присутствующих. – Десятком молоденьких девчонок! Всего одним десятком. И на тот момент он не знал с кем имеет дело. Наверняка он думал что имеет дело с молоденькими выпускницами воинских училищ Амазонии.
Им всем нужны бойцы. Настоящие бойцы. А наши курсанты доказали, что уж амазонки то им не страшны.
Я говорю про те две сотни стражников, что задержали амазонок в воротах. Один наш к двум со стороны амазонок. А ведь это был один из наших самых первых выпусков. Думаю, что все кланы это прекрасно поняли, и теперь постараются с помощью наших недоучившихся курсантов поднять уровень своих дружин.
