Текст книги "Бабье царство. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 45 страниц)
Он потому нас и заболтал, чтобы мы об этом даже не подумали, как сороки пялясь на выставленное прямо нам под нос богатство. На всякие там непонятные флюсы, да медь с бронзой в слитках. А потом ещё и лекцию на полтора часа закатил.
– А ведь есть у него золото, есть!
Маша, прищурив глаза, с каким-то хищным, жёстким выражением, проступившем на лице, весело смотрела на Изабеллу.
– Точно тебе говорю, есть у него сундук с золотом. А то и не один. Раз ребята столько денег только нам прислали, то и ему Сидор должен был дать. Не мог не дать. Будь уверена, я его знаю. И эту его манеру разбрасывать деньги я тоже знаю. Никогда не держи все яйца в одной корзине. Вот его девиз. Да и Марк о чём-то таком мимолётно обмолвился…, – задумчиво прбормотала она, вспоминая.
Ну да ладно, – медленно протянула Маша. – Пусть пока живёт. Пусть думает, что я ничего не поняла. Наивный! – хищно ухмыльнулась Маша. – Но, ничего, я тебе, Васенька, как-нибудь потом это ещё припомню. Чтоб ты в другой раз хорошенько подумал, кого дурить вздумал.
– А ты что это такая смурная? – наконец-то обратила она внимание на необычно задумчивую и молчаливую баронессу, которая за всё время её монолога не проронила ни единого слова.
– Камни эти из головы не выходят, – тихо, выдержав недолгую паузу, откликнулась Изабелла. – Как бы с ними у вас проблем не было?
– А! – безпечно отмахнулась от её страхов Маша. – Одной больше, одной меньше, всего делов то. У нас каждый день проблемы. Возникают прямо как из воздуха. Расстраиваться ещё и из-за каких-то поганых каменьев. Брось! Было бы с чего! И как говаривали в одном анекдоте про старого еврея: "….Не дождётесь!"
– И ещё, – тихо проговорила Белла, предостерегающе глядя на Машу. – Насколько я разобралась в характере вашего сталевара, лучше тебе будет их не трогать. Возятся они там себе увлечённо, пусть и дальше возятся. А про его сундук с золотом – забудь. Тебе же будет спокойней.
Глава 7 Банк. Книги товарища Фадеева…
Расчёт по долгам. *
Исполняющая обязанности Управляющего Банка «Жемчужный» Марья Ивановна Корнеева сидела в удобном кресле на просторной открытой банковской террасе, прикрытой от сыплющегося из низких облаков мелкого сухого снега красивым резным навесом, и с мрачным видом рассматривала толпящийся перед террасой народ. Эта низкая, практически на уровне земли, очень удобная, комфортная терраса была по её требованию пристроена к парадному входу в банк совсем недавно, как раз накануне прошедших недавно событий. От струганного, свежего дерева ещё пахло приятным запахом свежей, смолистой древесины, едва заметно перебиваемым ещё не до конца выветрившимся резким химическим запахом профессорской морилки под красное дерево, последним его изобретением, которым он очень гордился и чуть ли не силой навязывал всем своим друзьям и знакомым.
От тихо гомонящей толпы её отсекала редкая цепь егерей, стоящих по краю террасы и широкий стол, стоящий прямо между нею и первым в очереди мужиком, бросающим на неё настороженные, косые взгляды.
Затянувшееся молчание, давило уже тяжёлым грузом ей на плечи, но начинать она не хотела, не дождавшись Изабеллы, с которой они вчера договорились с утра вместе провести выплаты. Честно говоря, самой ей было немного боязно сталкиваться одной с грубыми, здоровыми мужиками, стоящими сейчас по ту сторону оцепления. А Изабелле это было на удивление легко. Она ничего сложного в том не видела и спокойно согласилась помочь Маше с выплатами и разговорами с грубым мужичьём.
За её спиной стоял небольшой ящичек на колёсах, из которого обычно производились все выплаты. Видать поэтому толпа, в столь ранний час собравшаяся перед крыльцом банка, вела себя достаточно сдержанно, спокойно дожидаясь заявленного часа начала. И только шелест одежд, да поскрипывание сапог многочисленных родственников, пришедших по обычаю поддержать своим участием семьи погибших, нарушали стоящую на площади в столь ранний час тишину.
– Ну вот и баронесса. Наконец-то! – облегчённо обратилась она к мужику, стоящему первым в очереди и давно уже начавшему проявлять признаки раздражения.
А тут народ уже нервничать собрался, – с чувством лёгкой досады заметила она Изабелле, прошедшей мимо тихо гудящей очереди, проводившей её угрюмыми взглядами.
Опустившись рядом с ней в стоящее сбоку большое, удобное кресло, Белла невозмутимо бросила.
– Как договаривались, в восемь утра. Сейчас, восемь ноль, ноль, – поднеся руку глазам, Изабелла бросила мимолётный взгляд на изящные миниатюрные часики в золотом корпусе, подарок Сидора.
Это было единственное, что она приняла от него в подарок за всё время их совместного проживания в городе, и как знала Маша, правда со слов самого Сидора, очень дорожившая столь редким и дорогим подарком.
Где сам Сидор нашёл такие часы, он даже Маша, даже по страшному секрету не сказал, храня упорное молчание. Только морщился, а если она в своём упорстве наседала, то начинал грубо и грязно ругаться, говоря что он и врагу такого больше не посоветует. Но судя по тому что он после этого несколько месяцев не брал из кассы компании ни копейки на свои личные нужды, восполняя из своего кармана затраты на миниатюрные часики, заплаченная им за такую редкость сумма даже его впечатлила.
– Итак, – посмотрела она прямо на мужика – Фамилия, имя, отчество, причина здесь появления.
– Иван Дюжий, Васильев сын. Пособие на младшего сынка по смерти, – угрюмо глядя на неё, негромко отозвался мужик.
– Это из тех, что с Бугурусланом отправились? – Маша вопросительно взглянула на Дашку, пристроившуюся рядом с ней с кучей бумаг.
Та-ак, – протянула с задумчивым видом Маша, искоса посматривая на мужика и косясь одним глазом в бумаги, подсунутые ей Дашкой.
– Иван Иванович Дюжий. Бывший егерь бывшего десятка Бугуруслана, погибший в Приморье. Жалование, пособие по смерти и наследство.
– Бывший егерь бывшего десятка, – задумчиво пробормотала Маша. – Хм, ничего не понимаю. Что у него там происходит. Ну да ладно, Сидор вернётся, сам разбираться будет. А моё дело маленькое – выполнять отданные письменные распоряжения. Вручить тебе деньги и известить о самом факте наличия наследства.
– Хм, – угрюмо буркнул мужик. – Ещё и наследство? А это ещё что такое? Никак драные порты моего непутёвого сынка решили мне вернуть.
– Драные, драные, – рассеяно отсчитывая золотые монеты жалованья и пособия, негромко пробормотала себе под нос Маша.
– Принимай, – пододвинула она небольшую горку серебра с несколькими золотыми монетами в сторону мужика. – Здесь расписывайся в получении, – ткнула она изящным пальчиком в строку общего списка, лежащего перед ней.
– Дождавшись, когда мужик, пересчитав деньги, расписался, тщательно выводя на бумаге свою фамилию, она взяла в руки другую бумагу, поданную ей Дарьей, и протянула мужику.
– Теперь, наследство. Драные портки, – хмыкнула она, качнув с усмешкой головой.
Кивнув егерям, стоящим возле сундука, прикрытого полотном, она дождалась, когда оттуда извлекут два небольших, изящных деревянных ящичка с чем-то тяжёлым и кивком головы показала им поставить их на стол.
– Расписывайся, расписывайся. Чего застыл соляным столбом, как жена Лота, – несколько раздражённым голосом поторопила она застывшего в неподвижности мужика.
– Это что? – мужик с угрюмым видом ткнул ей прямо под нос поданную ему ранее бумагу.
– Наследство, – прочитала название документа Маша.
Там, по-моему, всё ясно написано, – недовольно посмотрела она на мужика, отстраняя рукой сунутую ей прямо под нос бумагу. – Имя есть, подписи стоят. Изымается на срок до десяти лет, включительно. После окончания которого, наследники имеют право на получение или его, или эквивалентной ему стоимости в золоте.
В случае необходимости, банк оставляет за собой право воспользоваться этой частью наследства в своих интересах с выплатой наследникам его полной стоимости в текущих ценах и части полученной выгоды.
Вот короб, – легонько похлопала она ладонью по одному из ящичков. – Короб запечатан, печати банка на месте, не нарушены. Чего ещё надо?
Что непонятного? – Маша внимательно посмотрела на стоящего перед ней мужика. – Всё же ясно. Или через десять лет получаете то, что там лежит, или получаете эквивалент его стоимости в золоте. Это если банк решит его использовать. Решение – на усмотрение живых компаньонов твоего сына. Никакой инициативы наследников в этом вопросе нет и не будет.
– Ну и что же там такого, что это можно получить только через десять лет? – угрюмо посмотрел на неё мужик.
– А вот говорить об этом запрещено общим решением компаньонов твоего сына, – негромко уточнила баронесса, внимательно глядя на стоящего перед ними мрачного мужика. – Проще говоря, мы не знаем.
– А если я не согласен, – угрюмо посмотрел на них мужик.
Маша раздражённо смотрела на мужика.
– "Хрен тебе Ванька по всей морде, а не поморские изумруды. Ну чего кобенится", – сердито думала она, глядя как тот пререкается с Беллой, что-то своё доказывая. Слушать то что тот говорил, не было ни малейшего желания.
Вчера она самым тщательным образом проштудировала инструкцию, найденную ими с Беллой на дне сундучка с поморскими изумрудами. И там чёрным по белому было недвусмысленно сказано: "Никто, ни при каких обстоятельствах, ни в коем случае не должен узнать о факте наличия у нас поморских изумрудов".
Причина столь жёсткого требования объяснена не была, но именно на данном положении Сидор несколько раз упорно настаивал в своём письме, грозя в случае разглашения нешуточными карами для допустившего его.
В устах Сидора подобные угрозы звучали просто дико и именно поэтому Маша была настроена неукоснительно придерживаться рекомендаций, и во всех делах, связанных с нежданно свалившимися им на шею поморскими изумрудами придерживаться железного правила: "Велёно – пилёно". "Сказано в сад, значит в сад". А за те сундуки с золотом, что она от них с Димоном получила, она готова была им простить всё, даже такое непонятное, совершенно бредовое условие.
"Сказал нельзя, значит – нельзя. Сказано на десять лет – значит на десять лет".
До задумавшейся Маши донеслись голоса спорщиков.
– А нас твоё согласие не интересует. Нам его не надо, – несколько раздражённо заметила Изабелла. – Тебя просто уведомляют, что у тебя есть что-то, что ты сможешь получить не ранее, чем через десять лет. Что-то достаточно дорогое, что могло бы представлять интерес и через десять лет. И не более того. Подписывай два экземпляра извещения, что ты просто проинформирован, и убирайся. Иди, оформляй своё другое наследство. Ну а не хочешь – не подписывай. Нам всё равно, – чуть раздражённо она передёрнула плечами. – Это ничего не меняет.
– Ну, ну, – ещё более угрюмо зыркнул на них мужик, бросив косой взгляд на насторожившихся у него за спиной егерей. – Подготовились, значит, – повернув голову назад, угрюмо заметил он, оглядывая за спиной притихшую толпу и настороженно поглядывающих на него вооружённых егерей, стоящих между ним и очередью.
Ладно, – тихо проговорил он. – Мы ещё посмотрим.
Взяв лежащее перед ним заточенное гусиное перо, он, в сгустившейся у него за спиной тишине, внимательно осмотрел кончик, потрогал его пальцем и, окунув в стоящую с краю стола чернильницу, широко и размашисто расписался на обоих листках.
– Всё? – злобно зыркнув на безмятежно глядящую на него Изабеллу, негромко поинтересовался он.
– Нет! Ещё ведомость на получение наследства.
Маша протянула ему другую бумагу и указала на стоящий рядом с ней ящичек.
– Подписывай и можешь забирать.
– Это что?! – мужик с немного растерянным видом перевёл свой взгляд с бумаги на сидящих перед ним женщин и недоумённо протянул им ведомость назад.
– Как ты меня достал, – тяжело вздохнула Маша. – Наследство это твоё. Только другое. Ящик отдельно, а это отдельно, как мухи и котлеты.
Тут то, что твой сын заработал за несколько последних месяцев. Тысяча двести пятьдесят шесть золотых имперских ящеров в монетах имеющих хождение в нашем городе, – прочитала она, бросив косой взгляд на сунутую ей прямо под нос ведомость. – Чего непонятно? Подписывай и забирай, – толкнула она в сторону мужика стоящий перед ней другой, точь в точь как и первый небольшой деревянный ящичек.
– Вы, уважаемый, уже целый час здесь возитесь, – негромко процедила сквозь зубы баронесса, глядя на того ясными, голубыми глазами. – Поторопитесь сударь, а то нам здесь сидеть придется несколько суток с такими как вы наследниками.
Мужик, с немного растерянным выражением лица, быстро схватил брошенное только что им перо и размашисто подмахнул ведомость. Легко подхватив стоящий перед ним тяжелый ящик, он с ошарашенным видом повернулся, было уходить, и неожиданно застыл, повернувшись обратно.
– И на какую сумму я могу рассчитывать, если соберусь продать другую часть сынова наследства, – глядя прямо в глаза Маше, тихо поинтересовался он.
По мгновенно установившейся вокруг оглушающей тишине и по напряжённым лицам собравшихся, было отчётливо видно, что этот вопрос являлся сейчас для них наиболее важным. Даже более важным, чем та безумно огромная сумма, только что выплаченная банком семье погибшего егеря.
– Приходи через десять лет, узнаешь, – негромко ответила Маша, в упор глядя на него.
В окружающей их тишине было отчётливо слышно тяжёлое дыхание стоящего перед ними мужика, с непонятным выражением глядящего на них.
– Ладно, – неожиданно весело ухмыльнулся он, – придём! – И легко закинув тяжёлый ящик с золотом себе на плечо, сбежал с террасы в толпу тут же окруживших его шумных и весёлых родственников
Следом за первым работа пошла веселей. Теперь уже никто из немногих причастных, не спрашивал, что у них там такое спрятано за наследство. Быстренько подмахнув подсунутые им бумаги, они с довольным видом подхватывали тяжеленные ящики с чудовищно огромными заработкам своих сыновей, мужей, братьёв, или иных родственников и торопливо спешили по домам, похвастаться полученным золотом.
Единственно, кто себя плохо почувствовал так это родственники тех егерей, что погибли здесь, в городе, во время мятежа амазонок. Они никак не могли поверить что им не полагалось тысячных выплат.
Пришлось Маше вместе с Изабеллой чуть ли не до самого вечера кричать, до хрипоты в голосе объясняя разгневанным собравшимся, что деньги, которые получили родственники егерей, ушедших с Сидором, являются не жалованьем, а результатом их самостоятельной коммерческой деятельности у ящеров, то есть в Приморье.
Чуть не сорвав окончательно голос, Маше пришлось отбиваться от недовольных этим обстоятельством родственников погибших, объясняя, что жалованье, это совсем не то, что доход от торговли. Что она не имеет ни малейшего представления, на чём они там столько заработали и почему другие не поставлены были в известность о столь высокой доходности этого похода.
– Ну, знаете – наконец-то не выдержав, орала уже в полный голос Маша. – Вот когда вернутся обратно, тогда будете уже у них спрашивать, а сейчас нечего ко мне приставать, что, да почему. Я сама ничего не знаю.
– Не знает она, – заорала ей, чуть ли не в лицо какая-то тётка, размахивая у неё прямо перед лицом расчётной ведомостью. – А мне дочь рассказывала, что они там у вас на стекольном заводе чуть ли не в три смены вкалывают, и всё равно с заказами не справляются.
Куда это вам столько стекла понадобилось?! – орала она, уже прямо в лицо Маше.
– Хочешь подработать, так милости просим на завод. Там такие горластые как раз нужны. Объявлять начало третьей смены.
Негромкий равнодушный голос Изабеллы немного охладил разошедшуюся было толпу, сбив ненадолго разгорающиеся страсти, но всё же, основным, кто остановил разгорающуюся склоку, как ни странно оказался Городской Голова.
Уже ближе к вечеру явившись на площадь, он поначалу никак не мог разобраться в том, что здесь происходит. Но потом, увидав довольные рожи каких-то мужиков, волокущих чуть ли не волоком здоровый сундук, как они ему тут же похвастались, с серебром, пришёл в дикое возбуждение.
Видимо решив, что ему может не достаться, он вломился прямо на середину террасы и, перекрывая своим рёвом шум собравшейся толпы, заорал, привычно перехватив рычаги управления толпой.
– А ну тихо!
В мгновенно установившейся тишине слышно было лишь тяжёлое и возбуждённое дыхание оставшихся возле банка неудовлетворённых родственников погибших. И ещё не рассчитанных до конца егерей и тихая возня возле опустевшего угла, где ещё недавно стояла куча небольших, тяжелых ящичков с золотом.
Там, недовольные родственники, копались среди раскиданных пустых ящиков, оставшихся после выплат и с раздражённым видом пинали пустые сундуки, вымещая на них своё глухое раздражение от обманутых надежд.
– А ну тихо, я сказал! – громким, властным голосом, привыкшим командовать и не допускающим неповиновения, мгновенно добился Голова установления тишины.
– С кем не рассчитались, остаются. Остальные, марш отсюда! – неожиданно зло рявкнул он на собравшихся.
Добившись таким способом кое-какой управляемости столпившейся возле стола толпы, он быстро разогнал недовольно ворчащую массу людей по домам, позволив Маше с Дарьей быстренько рассчитаться с немногими оставшимися.
– Ну вот, – удовлетворённо заметил он, присаживаясь на перила напротив стоящего у края террасы стола. – Все и довольны. А то развели, понимаешь, демократию с объяснениями кому и за что.
– Ну, – внимательно посмотрел он на Машу с Изабеллой. – Мне то, в благодарность за помощь, расчёт будет? как насчёт нашего недавнего разговора? Надеюсь, не всё ещё раздали?
– Ну что ты, милок, – мило улыбнулась Маша ему, глядя на него насмешливыми глазами. – Для тебя всё самое лучшее.
Кивком головы, отправив Дарью в помещение банка, он повернулась обратно к Голове и, с любопытством глядя на него, поинтересовалась:
– Что-то ты поздно сегодня, Голова. Никак хотел, чтобы мы тут совсем без денег остались, а ты бы потом с нас ещё какие-нибудь проценты лишние вытребовал бы?
– Ну что ты Маша, – с хитрой улыбкой на губах деланно возмутился Голова. – Как ты могла такое обо мне подумать?
– "Хреновый из тебя актёр", – грустно подумала Маша, глядя на его кривлянья. Какой-то Голова был сегодня странный, словно… растерянный.
– Чего ж тогда так поздно пришёл, – усмехнулась она. – Вечер уже, – бросила она взгляд на низко стоящее солнце.
– Дела всё, дела, – с таинственным, многозначительным видом заметил Голова. – Тем не менее, возвращаясь обратно к наболевшему вопросу, хотелось бы уточнить. Не согласится ли ваша доблестная компания поделиться кое-какими процентами со своих предприятий в счёт обещанных ей пяти процентов. Надесь, Маша, ты ещё не отказалась от желания заполучить контрольный пакет нашего банка?
– Ты намекаешь на то, что нам надо взяться за переработку твоих пустых отвалов с железодельного заводика где тебя обещают весной прижимать медведи? – ухмыльнулась Маша.
Маша с любопытством посмотрела на устроившегося с удобством на широких перилах Городского Голову.
– Не только, – ухмыльнулся Голова. Похоже то, что его хитрый жульский план разгадали, на него впечатления не произвело. – Не только.
Я про ваши выплаты.
Десять лет, долгий срок, – понимающе усмехнулся Голова. – Можно и вернуть то, что вы сейчас так ловко попридержали. Это я так мягко говорю, – склонился он к ним, многозначительно при этом подмигнув Маше.
Машу явственно передёрнуло от подобного панибратского тона.
– А тут сразу, такие огромные выплаты, – повертел он головой. – Странно. Так ведь можно и разориться. Хотя, признаюсь, на меня тоже произвёл впечатление этот ваш ход с выплатой до полутора тысяч золотом от егерей, якобы ушедших с Сидором к ящерам.
Ну, Маш, – усмехнулся он, разводя руками. – Ну, мы же с тобой оба знаем какая там торговля. Это ты для них, – кивнул он куда-то в сторону, – можешь говорить, что вы там чем-то торгуете. Я же совсем недавно оттуда получил вести. Да, – кивнул он головой, насмешливо глядя на молчащую Машу. – Там можно заработать, но не ты и не я. И даже не она, – кивнул он небрежно на молчаливо сидящую рядом баронессу. – Единственный, кто там действительно заработает, так это вооружённый до зубов головорез из местных, грабящий караваны.
– Ты был в юго-западном Приморье, а мы говорим про совсем другие места, – спокойно возразила ему Маша. – Ты, кажется, забыл, но Сидор сейчас не там где ты когда-то был.
– Там ещё хуже, – флегматично обронил Голова. – Я знаю. Всё, что я здесь говорил, умножай надвое. Ну, так как? – снова склонился он к Маше. – Будем договариваться или подождём? Тогда вы уже просто малой долей не обойдётесь, – усмехнулся он, внимательно глядя на невозмутимую Машу.
– Господин Косой, – Изабелла, с любопытством глядя на него, чуть склонившего голову и любезничающего с Машей и демонстративно игнорирующего её, легонько постучала ноготком по столешнице, привлекая его внимание. – Может, вы уточните, что бы вы хотели? Может, мы и договоримся.
– Договариваться я буду не с вами, уважаемая баронесса, – недовольно поморщился Голова, слегка поворачиваясь в её сторону. – Договариваться я буду с Марьей Ивановной Корнеевой, – повернувшись к Маше, он слегка улыбнулся уголками губ.
– Вот тут вы Голова ошиблись,
Лёгкая улыбка чуть тронула Машины губы, вызвав искреннее смятение в глазах Головы. С губ его мгновенно пропала слащавая улыбка. С беспокойством оглянувшись на Изабеллу, он, чуть приподняв голову, как насторожившийся хищник, внимательно посмотрел на сидящую с безмятежным видом баронессу и, с облегчением вздохнув, рассмеялся.
– Вы всё шутите, Маша. А ведь я серьёзно.
И отвечая на ваш вопрос, баронесса, – слегка кивнул он в сторону Изабеллы, – скажу, что меня в первую очередь интересует река.
Да, да, – демонстративно тяжело вздохнул он, с сожалением разводя руками. – Как бы это неожиданно не звучало бы, а именно река. Та самая речка, которую я так неосмотрительно отдал вам в обмен на очистку своих нерестилищ. Каменка.
– Почему же неосмотрительно, – подняла одну бровь Маша, демонстрируя изумление. – Нерестилища то очистили. И выход икры с ваших ловов увеличился. Серьёзно увеличился. И рыбы действительно стало больше.
– Всё это так, – покивал головой Голова. – Но мой поступок был явно недальновидным. Кто ж знал, что с медведями можно договориться на очистку рек от топляка, а половодье размоет перекаты. Теперь у вас там до вашего залива могут ходить даже глубоководные суда, лодьи, баржи, шнеки всякие, с чем мы недавно во время мятежа и столкнулись. А мы, городская старшина, как бы и в стороне оказались. Правда, пока только до вашей Южной пристани, но мы так думаем что на этом вы не остановитесь и продолжите очистку русла и дальше? Вплоть до перевала…
Голова бросил на Машу внимательный, подозрительный взгляд. Похоже, то что он говорил ему самому очень не нравилось. Вопрос был только, что именно его так зацепило.
– Хватит с вас и того, что вы получили на участке реки вниз от города, – холодным ледяным тоном оборвала его баронесса.
– Баронесса, – повернулся к ней Голова, – я вас попрошу. Не мешайте нашей беседе. Все эти вопросы вам совершенно не интересны и не касаются.
– Мой муж…
– Слава богу, что вы не ваш муж, – вспылил Голова.
– Действительно, слава богу, – улыбнулась одними губами баронесса. – Со мной бы вы так легко не получили столько, там, где не имели ни малейших прав.
– Кстати, – Маша, слегка тронув за рукав, остановила собравшуюся сказать что-то резкое баронессу. – Река, это всё, что вас интересует?
– Нет, – повернулся к ней Голова, с некоторым напряжением стараясь не смотреть больше на баронессу. – Меня бы ещё заинтересовали доходы от вашей серебряной печи, что льёт серебро у вас на сталелитейном, якобы, заводе. И шахта. Хоть Ведун и настаивал на том, чтобы это дело было целиком в одних руках. В ваших руках, – поклонился он ернически Маше. – Но будет лучше, если в оплату за представленные вам пять процентов, вы поделитесь половиной доходов со своего серебряного заводика.
– Лучше мы с вами расплатимся золотом, – холодно перебила его Изабелла. – Одним разом.
Поднявшись со своего места, она неспешно подошла к насторожившемуся Голове и тихо, на грани слышимости, проговорила:
– Берите золото, Голова, и не претендуйте на большее. Не надо, – глядя ему прямо в глаза, покачала она головой.
– Это ваше, – резко отстраняясь, указала она на что-то у себя за спиной. – Это сундук с вашим золотом, Голова. Ваши пять процентов. Можете забирать. Распишитесь в получении.
Повернувшись к стоящей сзади Дарье, они приняла у неё какую-то бумага и протянула её Голове.
– Всё полностью, монетка в монетку. Ваша доля.
Будете пересчитывать? – посмотрела она снова на неожиданно побледневшего до синевы Голову, не верящими глазами глядящего на большой сундучок, незаметно, за разговором, появившийся рядом со столом.
– А надо? – угрюмый Голова бросил на баронессу мрачный взгляд.
– Смотрите, – безразлично пожала Маша плечами. – У нас время есть. Можем и рядом посидеть, посмотреть, как вы будете пересчитывать. Компанию, так сказать, составить.
Тяжело вздохнув, Голова, присев к девушкам за стол, принялся просматривать бумаги, представленные к оплате. Прочитав и подписав их, медленно, неторопясь пересчитав золото, Голова ханженски удовлетворённо вздохнул и с довольным видом поблагодарил Машу за проявленную заботу и участие к его нуждам, пообещав и в другой раз всяческое содействие, если вдруг у них ещё возникнет подобная же нужда.
Окинув собравшуюся вокруг компанию довольным, сытым взглядом, он повернулся к стоящему с краю егерю и небрежным барским тоном попросил того сбегать к нему домой, предупредить хозяйку, чтобы выслала ему к банку подводу, нужда, мол, великая.
Отвернувшись обратно к Маше, он с довольным видом опять пустился в рассуждения о том, что им надо дружить. И хоть они ему и отказали в его просьбе, но он зла на них не держит, понимая их собственный интерес.
– Всё-таки, Маша, ты меня провела, – довольно улыбаясь, шутливо погрозил он пальцем Маше. – Я то рассчитывал на большее, а вы мне просто золотом отдала. Нет, оно конечно, хорошо. В городе нынче с ним большая нужда возникла в связи с этой блокадой, но, – покрутил он пальцами возле головы. – Надо быть мягче, баронесса, мягче, – с довольным видом промурлыкал он.
Оглянувшись назад с обеспокоенным видом, он недовольно поморщился и со вздохом заметил:
– Что-то не едут, – проворчал он, снова оглядываясь назад, на пустынную в этот вечерний уже час площадь.
– Вы кого-то ждёте? – поинтересовались Маша.
– Да из дома телегу под сундук что-то не присылают, – недовольно буркнул он, снова оглядываясь на пустынную площадь у себя за спиной.
– А вы их предупредили? – невинно глядя на него, спросила баронесса.
– Так я же…
Голова, ещё раз оглянувшись на площадь, в растерянности повертел из стороны в сторону голову и тут заметил стоящего на прежнем месте егеря, которого он послал за подводой, равнодушно глядящего на него.
– А? – вопросительно указал он на него пальцем. – Он…
– Нет, – покачала головой Изабелла, серьёзно глядя прямо в глаза Голове. – У него своя задача и отвлекаться на посторонних он не имеет права. Иначе, он будет наказан.
Оставляйте уж свой сундук в банке до утра, а завтра спокойно заберёте. Банк открывается утром, ничего с ним за ночь не случится. Не тащить же его вам на себе чуть ли не пол города.
– Я понял, – усмехнулся Голова, посмотрев Маше в глаза. – Решили немного подёргать власти за усы, – пошутил он.
– Хорошо, что городские власти у нас такие умные, – чуть улыбнувшись, обратилась Маша к Изабелле.
– Жду вас утром! – крикнула она Голове в спину, когда он уже почти скрылся в переулке, ведущем в сторону его дома.
– Ну вот, – словно довольная кошка мурлыкнула она. – С приставкой И.О. можно сказать покончено. На днях соберём совет учредителей и окончательно утвердим новое качество.
– Эх! – мечтательно закатила она глаза к нему. – И поработаем! Ну я им и покажу, – весело сжала она пальцы в кулачок. – Вот где они у меня будут сидеть.
– Эх, Сидор!
Сладостно потянувшись, Маша с насмешкой посмотрела вслед Голове, скрывшемуся уже окончательно в вечернем сумраке переулка, и, лукаво глянув на Изабеллу, добавила:
– Появится, расцелую!
– Кстати, не желаешь на днях прокатиться на озёра, проведать наших лучниц, узнать как они там поживают. Съездишь, проветришься, посмотришь, что это там за уголёк ребята нашли, – лукаво глянула она на задумавшуюся Беллу. – Так я и знала, – задорно рассмеялась она. – Тебе явно надо покататься на саночках. Дома скука.
Претензии по… *
Блаженно щурясь под лучами неяркого зимнего солнышка, за недолгое утро уже успевшего прогреть южную банковскую террасу до вполне комфортной температуры, Маша с Изабеллой с удовлетворением наблюдали за результатом своего нелёгкого труда.
Второй день блаженства после тяжёлого недельного труда когда она, словно наскипидаренная носилась по городу и занимала где только можно мелкие деньги. Мелкую разменную монету, которой с самого начала было понятно что не хватит для расчёта со всеми. И вот наконец-то всё!
Вчера она слупила с Головы свои долгожданные уставные проценты, теперь надо было рассчитаться с родственниками их егерей и Бугуруслановых наёмников, выплатить им какие-то непонятные заработки, присланные Сидором аж за целых полгода его трудов праведных в Приморье. И потом… ВОЛЯ!
Сидя за накрытым к утреннему чаю выносным столом, на защищённой от холодного северного ветра террасе, они обе с Белкой с усталым, довольным видом лениво рассматривали очередную выстроившуюся с утра пораньше за получением "дивидендов" короткую очередь из родственников.
Чувствовать себя благодетельницей зависимых от тебя людей, было приятно. Машка понимала что это неправильно, что так нельзя даже думать, но ничего поделать с собой не могла. Ну, нравилось ей быть богатой, нравилось. Столько возможностей…
Солнце, утро, тёплый меховой плед, укутывающий слегка зябнущие на холодном, морозном воздухе ноги, любимый лимонниковый чай в изящном стеклянном стакане из любимого подарочного сервиза, – что может быть ещё прекрасней в этот чудный, ясный день.
– "Целая неделя, – лениво промелькнула в её голове полусонная мысль. – Целая неделя у нас ушла на поиски нормальных денег. Сидор, гад! Прислал новёхонькие двойные имперские золотые ящеры, которых в городе в принципе быть не может. А о том не подумал, как я их буду людям выплачивать. Сдачи то ни у кого нет. Оба его сундука разменного серебра в первый же день кончились. Как с людьми рассчитываться?"
О том, что присылая деньги, Сидор меньше всего был обеспокоен её будущими проблемами, она в этот момент как-то не подумала.
