Текст книги "Бабье царство. (СИ)"
Автор книги: Анатоль Нат
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 45 страниц)
Манера у него такая, – невесело усмехнулась она. – Тебе явно, Белочка, повезло с мужем. Так влипать во всякие неприятности, не каждому дано.
Но тогда у них должно это быть как-то зафиксировано? – вопросительно глянула она на Беллу. – А это никому не нужно. Вряд ли Городская Старшина захочет таким образом засветиться. За это от людей можно и по шее получить, а выборы не так уж и далеко. Многие из нынешнего Совета в таком случае могут полететь со своих тёплых местечек.
Не! – снова отрицательно покачала Маша головой. – Не получается.
– Такие вещи, безусловно, документально фиксируются, – со вздохом, грустно возразила ей Изабелла. С сожалением глядя на Машу, как на малолетку, она ещё раз пояснила. – В этом нет никакого урона чести Городской Старшины. Есть деньги – так дай взятку и ты. В чём вопрос?
Тогда и тебе дадут точно такую же льготу.
– Всем? – удивлённо подняла брови Маша.
– Всем, кто сможет договориться, – сухо обрезала Изабелла. – А ваша Городская Старшина, судя по всему, смогла. Так что, никто, ничего, никому, никаких претензий предъявлять не будет. Вертись, как умеешь. И они вертятся!
Понятно?
Если кто-то за что-то заплатил, то он должен быть уверен, что его не обманут. Для этого и даётся официальная бумага, со всеми положенными подписями и печатями, – пояснила она. – Так что мне совершенно непонятно твоё удивление. Люди заплатят, и потом будут свободно пользоваться купленными льготами. Весь оговоренный в договоре срок.
В отличие от остальных, – усмехнулась теперь уже и она. – Поэтому, так важно время действия договора. А отсюда, – Изабелла с загадочным видом посмотрела на Машу, – вытекает их интерес к строительству дороги. Хорошая дорога – быстрый оборот товаров и средств. Плохая дорога – медленный оборот. И чем больше взятка, тем дольше срок действия льгот.
Отсюда, кстати, и поиск компаньонов на строительство дороги. На всё не хватает свободных денег.
Отсюда же и появление вкладчиков, желающих взять из вашего банка свои вклады.
Людям нужны деньги, чтобы вложиться в новый выгодный проект. Как видимо этот проект они считают очень выгодным, раз они идут на разрыв с вашим банком отношений.
И ещё раз обрати внимание, – усмехнулась Белла. – Городская Старшина ищет компаньонов не на таможенные льготы, а только на строительство дороги. Видать, на всё денег всё же не хватает.
– О-па-па! – задумчиво пробормотала Маша. – Оч-чень интересно.
Вот почему провалился сидоров проект по созданию транспортной системы по реке. Чтоб, значит, не было конкурентов и чтоб отсечь нас от возможных доходов. И вот откуда этот их безсмысленный, казалось бы, наезд на банк.
Действительно, – Маша сразу помрачнела. – В их руках эти деньги будут работать намного эффективнее, чем у нас, здесь в городе. С ними они по дешёвке выметут из города весь залежавшийся товар и сделают из нашего сундука десять точно таких же. А то и все сорок, – задумчиво пробормотала она.
Ай да Голова! – покачала она головой. – Ай да сукин сын! Вот это расчёт! Вот это прогноз! Вот это планирование. Вот это ловкость и быстрота, как просчитать и вывернуть негатив в свою пользу. Одним махом семерых побивахом.
Только что же ты, сволочь, о людях то не думаешь? Всё о себе, да о себе, любимом.
И что-то я не уверена, что все те, кто сейчас вложится в строительство дороги к перевалу, потом будут иметь льготы при прохождении товаров через него, – насмешливо заметила она. – Нет их в элитных списках.
Ну что ж, впредь Кондратию Стальнову это будет хорошая наука.
Да и по твоим словам выходит, – Маша удивлённо посмотрела на Изабеллу, – что сами городские власти не заинтересованы в скорой отмене блокады. Им важно её затянуть?
– Выходит, что так, – согласно кивнула головой Изабелла.
– Бли-и-ин, – тихо протянула Маша. – Убила бы тварей.
Глава 8 Возвращение с проверки филиалов
Возвращение. *
Появление поздно вечером на опушке леса возле западных ворот небольшого обоза, всего лишь из четырёх небольших, но тяжелогружёных подвод, влекомых лишь по паре изнурённых, едва переставляющих ноги лошадушек, сразу не привлекло ничьего внимания.
Воротная стража за последние месяцы настолько привыкла к тому, что с той стороны, с юга, по дороге, идущей со стороны перевала на Камень, последнее время появляются лишь огромные, многочисленные караваны, что на это показавшееся на кромке леса убожество, поначалу внимания не обратила.
Лишь когда небольшой обоз подобрался поближе, главным воротным, дежурившим в вечернюю смену Сысоем Мшастым, на первой подводе был признан знакомый силуэт. И то, лишь когда первая подвода практически уже вкатилась под своды надвратной башни.
– Степан? Степан Берлога? Ты что ль? – чуть прищурясь, словно борясь с обуревавшими его сомнениями, старший воротный твёрдой рукой завернул первую телегу в смотровой закуток сразу за первыми въездными вратами, где обычно проходил досмотр въезжавших в город чужих обозов. Мощная деревянная решётка за его спиной наглухо перекрывала вторые, внутренние врата.
– Что-то, Сысой, ты старых знакомцев не признаёшь, – без тени ухмылки, хмуро бросил сидящий на первой телеге мужик. – Или что, у нас в городе порядки поменялись, что ты меня на досмотровую площадку сразу загоняешь.
– Порядки у нас старые, да вот ты какой-то не такой, новый, – недовольно буркнул Сысой.
Упоминание о новых порядках сразу расстроило воротного. Последнее время в старых порядках стало слишком много нового. И…, долг службы обязывал его досмотреть всех въезжающий поздно вечером в город. Всех, не смотря на знакомство. Тем более что и солнце уже скрылось за верхушками деревьев. Так что, если он не хотел иметь неприятностей с Городским Советом, досмотреть новоприбывших он был обязан, нравится это кому-либо или нет. В противном случае время его работы на этой сытной, спокойной должности исчислялось бы даже не днями, а минутами.
После мятежа никто больше по поводу охраны ворот не шутил. У всех ещё свежи были в памяти последние страшные события.
– Что везём? – хмуро поинтересовался он.
Чувствуя себя немного виноватым, что приходится досматривать своих, Сысой себя чувствовал неловко. И ладно бы просто своих, а то ведь хороших знакомцев, с которыми и росли то на одной улице.
Однако, сразу после мятежа пленных амазонок, порядки для въезжающих в город построжали, и делать исключения, даже для друга своего детства, он не мог.
– Четыре трупа и несколько пудов бумаги, – хмуро бросил Степан. – Трупы тоже будешь проверять? – угрюмо поинтересовался он. – Могу рогожку откинуть.
Подошедшие воротные стражники сразу насторожились.
– Откидывай. Будем проверять не везёшь ли заразу какую, – хмуро бросил Сысой. Настроение его ещё больше испортилось.
Может это у тебя что, шутка такая, – глухо проворчал Сысой. – Ты вообще то говори, да не заговаривайся. У нас последние дни не до таких шуток. У нас и самих трупов полно давеча было.
– Какие уж шутки, – тихо отозвался Степан. – Демьян Краснов, Игнат Дерюжный, Сила Трубный и Опанас Мотня. Все там, на последней телеге льдом засыпанные лежат. С самого перевала везём, чтоб дома похоронить.
– Где это вас? – насторожился воротный.
– Перед перевалом, – казалось хмурый Степан, ещё больше стал мрачным. – Рядом с таможней на засаду нарвались.
Все западные баронства прошли нормально и нигде ничего. А тут перед самым домом и такое. Как ждали! – нервный тик исказил суровое, хмурое лицо возчика. – Как рыцари из охраны перевала не искали кто на нас напал – никого. Словно под землю провалились.
– Да, – непонятно как-то посмотрел на него воротный. – Не везёт что-то вашему банку.
– Что?
– Ничего.
Подойдя к последней телеге, он приподнял край большой, неряшливой овчины, прикрывающей какую-то кучу под ней.
– Да, – мрачно проворчал воротный. – Не везёт вам что-то.
А в остальных, говоришь, бумаги?
Воротный сделал попытку заглянуть под канаты, стягивающие брезентовый верх другой телеги.
– Не балуй! – грубо осадил его Степан. В руке его внезапно появился взведённый арбалет, двойными, короткими дугами смотрящий прямо в брюхо воротного.
Сказано, не балуй, – тихо, сквозь зубы процедил он.
– Да-а? – настороженно прищурился воротный. Взведённого арбалета он словно не видел. – А что будет? Арбалетом грозишь? Другу детства?
– Друг, не друг, а сказано – не балуй! – негромко, едва разжимая губы проговорил Степан. – Мне сейчас не до друзей и не до досмотров. Так что подымай вторую решётку и пропускай нас.
Оглянувшись, воротный заметил, что находится под прицелом ещё минимум трёх сдвоенных арбалетов. Ещё трое других арбалетчиков настороженно целили на выглядывающих из прорезей бойниц оставшихся на стрельбище стражников. По тому, как те распределились по смотровой площадке, было видно, что охранники знают, что делают и даже если дойдёт до стычки, то… Под ложечной у воротного вдруг что-то нехорошо ёкнуло. Лица у всех возчиков были какие-то мёртвые, без улыбки.
– Бешеные вы все, – тихо проговорил старший воротный. – Что Машка ваша, банкирша бешеная, что охранников себе в банк набрала, таких же. Как есть, все вы бешеные.
Ты свои коромысла то убери, а то мы тоже достать можем, – недовольно проворчал воротный. – Тут у нас за время вашего отсутствия тоже много всякого произошло, так, что особо-то на свои стрелялки не надейтесь.
– Мы не надеемся, – нейтральным, безразличным тоном проговорил Степан. – Мы просто предупреждаем, что никто, никогда, ни при каких условиях под этот брезент, не заглянет.
– А если я о-очень попрошу, – подпустив угрозы в голос, попробовал надавить на него Сысой.
– Тогда твоя жена Марфа станет твоей вдовой Марфой, – тихо проговорил Степан, глядя ему прямо в глаза. – И многие семьи сегодня осиротеют. А мы всё равно проедем.
Взгляд воротного остановился на стеклянной броне, едва заметно выглядывающей из-под какой-то хламиды, во что были одеты возчики. В голове стражника что-то явственно щёлкнуло и пронеслось понимание, что стоимость такой брони намного больше того, что он может заработать на этих воротах за всё время своей службы. И если такая дорогая бронь прикрыта таким грязным, рваным тряпьём, то это не просто так.
– "Это жу-жу, неспроста", – вспомнилась ему слышанная как-то от землян непонятная фраза. Похоже, она была, как раз для такого случая.
Бешеные. Все вы бешеные, – с сожалением констатировал воротный страж, сдавая назад и раздвигая губы в демонстративно вежливой улыбке. Глаза его заледенели. – И как Машка только таких находит? Откуда? – с сожалением покачал он головой.
Ладно, – воротный постарался, не делая резких движений, вальяжно махнуть рукой, разрешая проезд. Получалось плохо. Нацеленные в живот арбалеты не способствовали свободной координации движений. – Ладно, – неохотно повторил он. – Чай свои, пропущу без досмотра.
Но в Совет донос напишу, – погрозил он в след, медленно тронувшейся с места подводы. Глядя на медленно проходящий мимо обоз, презрительно проворчал:
– И где только таких кляч набрали, – всё же не удержался он от шпильки, пропуская мимо себя последнюю телегу. – Сидор ваш мог бы вам и получше лошадушек выделить, а то и купили бы, чай не бедные. Не то, что мы, сирые.
– Побили на перевале, – донёсся до него голос возчика с последней подводы. – А этих рыцари дали, в счёт возмещения убытков и за недогляд на их территории.
– Во как, – уже много тише проговорил Сысой, провожая настороженным взглядом последнюю телегу, свернувшую на улочку, ведущую в южную часть города.
Колька! – негромко крикнул он в тёмный проём калитки воротной башни. – Колька! – повысил он голос.
– Здесь я, – донёсся голос из-за спины.
– Руки в ноги и бегом до Головы, – не поворачиваясь, негромко проговорил воротный. – Скажешь, что пришёл банковский обоз с перевала. Вернулись те, кого Машка-банкирша отправляла ещё по весне на лодьях куда-то в Западные баронства на какую-то там ревизию. Скажешь, что вернулось хорошо, если треть от прежнего числа. Привезли четыре трупа и какие-то бумаги. Среди мёртвых на последней телеге лежал Опанас Мотня, того что Машка отправила тогда за главного.
Ну, – задумался он на миг, – этого пока хватит. Остальное я сам, при встрече доскажу.
Ночь! *
Никогда Маша не думала что придётся срываться ночью из дома и нестись в город сломя голову, по ночной дороге, не жалея ни лошадей, ни своей шеи. Но вести, принесённые дежурным егерем от Изабеллы, вырвали их с Корнеем из Берлога и погнали не дожидаясь рассвета в город.
Бела писала, что вечером прибыл обоз с банковскими бумагами из западных филиалов банка и её незамедлительное присутствие на месте обязательно.
Ничего больше в письме от неё не было, но сам тон письма недвусмысленно извещал ее, что там что-то произошло, что-то такое, ради чего надо срываться и нестись посреди ночи в город.
Запах! Запах смерти шибанул ей в нос, как только они внеслись на лошадях во двор сидоровой землянки. Запах смерти и беды. И больше уже этой ночью её не отпускал.
И запах грязных, давно не мытых тел, мокрых, кислых кож и протухших сапог, густым, удушающим слоем висящий в гостиной, куда они ворвались туда вместе с Корнеем.
– Семь? – это было первое, что она заметила. Семеро сидящих за столом в гостиной угрюмых, мрачных мужиков. Семь человек и запах беды.
– Да, – скрипучий, хриплый голос Степана, зама Опанаса в этом походе, раздался от пылающего во всё зево камина. – Осталось нас семь. Ещё четверо во дворе, во льду на последней телеге. А остальные по погостам баронств разных разбросаны. Тех нам уже не привезти было, – тихо проговорил он. – Далеко, да и льда столько не хватило бы. А порой и не до того было. Порой так быстро бежали, что лошади подковы на ходу теряли.
– Рассказывай, – тяжело опускаясь на свободное, стоящее у стены кресло, тихо и обречённо проговорила Маша.
Подошедшая незаметно Изабелла подала ей высокий, гранёный стакан с каким-то кислым напитком. Глядя ей в глаза, Маша в этот миг поняла, что разговор сейчас будет долгий, трудный и очень тяжёлый.
– Первым делом мы остановились в баронстве Гарс, – начал рассказ Семён. – Там как раз начинались то ли перевыборы какого-то герцога, то ли ещё что, так что мы успели как раз на начало праздника.
– Это было единственное место, где всё было хорошо. Мы так тогда радостно и подумали: "Как хорошо всё начинается". Больше подобного не было.
Рассказ, дополняемый короткими, деловыми вставками всех вернувшихся егерей был детален, подробен, точен и… страшен. Страшен своей безысходностью и полной, жестокой определённостью.
Никаких богатых филиалов у банка "Жемчужный" в западных баронствах и княжествах больше не было. Всё было разграблено, продано, разворовано, а деньги, находившиеся раньше там на счетах, пропали безследно, буквально растворившись в воздухе.
И везде, на всех бумагах, подо всеми финансовыми обязательствами, везде стояли подписи Марьи Ивановны Корнеевой, заместителя управляющего банка "Жемчужный" господина Кидалова. Везде, на самой малой бумажке стояли её подписи.
И нигде на счетах не было денег. Как не было ни самих счетов, ни персонала, ни помещений, ни зданий, стоимость которых по самым скромным подсчётам шла на миллионы. Ничего не было.
А потом, под утро, пришли вдовы. Пришли молодые вдовы парней, погибших в походе егерей. И это было самое страшное. И рассказ повторился по новой.
С рассветом пришли уже отцы и братья погибших, а потом целый день кто-нибудь да приходил, из всё новых, новых и новых. И так эта тягомотина тянулась весь день.
Потом этот длинный, тяжёлый день кончился. Тела погибших забрали родственники и в их домах приступили к подготовке похорон и тризны. А на следующее утро город взорвался. Весь город, все вкладчики, все, у кого были хоть какие-т вложения в банке "Жемчужный" потянулись в кассу, забирать свои деньги. И казавшееся ещё вчера могучее древо, казалось бы, ещё недавно непотопляемого банка с неисчислимыми капиталами и богатым имуществом в даьних баронствах затрещало и наклонилось.
Банк не рухнул чудом, и под своими обломками никого не похоронил. Но лишь потому, что Маша с профессором распродали все, что только было можно из имущества компании, вложили эти деньги в банк и расплатились абсолютно со всеми. А сами остались нищие, словно церковные крысы.
А потом неожиданно оказалось, что всем всё банк "Жемчужный" выплатил полностью и платить больше просто некому. И все распродажи имущества мгновенно прекратились.
У компании землян, ранее бывшей чуть ли не в списках самых богатых людей города, на руках осталась сущая безделица от былого.
Один спиртоводочный заводик из множества бывших и строившихся. Который не купили просто по тому что никому из желающих не нужны были обгорелые брёвна ограды и корпусов завода на Рожайке.
Как амазонки его при набеге сожгли, так и восстановить до сих пор не успели.
Рыборазводный пруд с многопильной лесопилкой на Быстринке остался, из-за которого у Сидора в своё время вышел грандиозный скандал с Советом, с так до конца и не достроенной плотиной. И которая теперь. при номинальной принадлежности к Компании, исправно работала на других.
Земельные участки остались, с висящими на них огромными долгами перед городом; с которыми никто и не подумал связываться, беря себе на шею такой хомут.
Куча каких-то никому не нужных лесных участков, с какими-то непонятными насаждениями. Ещё что-то такое же, по мелочи, что сразу и не упомнишь.
Ни свою собственность в горах, ни стекольный, ни железодельный завод не тронули, хоть желающие купить были.
Остались у них на руках и куча всяких, ни на что толком не годных бумаг, которые никто не знал куда теперь и деть.
Много чего осталось, разного. Не было только денег. Таких маленьких, круглых монеток, жёлтого и серебристого цветов. Впрочем, в своём нынешним положении они бы согласились и на медные кругляши. Но не было и меди.
И ещё у них на шее осталась большая, огромная проблема, собственно из-за наличия которой они так и не смогли пойти на ликвидацию банка и объявления его банкротом.
На руках у них остались в хранилищах банка проклятые поморские изумруды, и свои, и людей Бугуруслана, оповещать о наличии которых у банка им всё же хватило ума. Пусть они и лишились очень многого из уже нажитого за эти годы, но приносить в город весть о появлении пропавших много лет назад поморских изумрудах, приносить в город войну, никто из них не захотел.
Не было ни одного дня за это прошедшее время, когда бы профессор не помянул недобрым словом и Сидора, и Димона, и этого их хитроумного компаньона Бугуруслана, навязавших им на шею такой неподъёмный долг.
Теперь он узнал истинную причину, по которой Маша так упорно не желала ликвидировать прогоревший банк, и каждый раз при встрече, он снова и снова извинялся за собственную глупость.
Сама Маша, истинная виновница полученных проблем, благоразумно помалкивала, кляня, что есть сил собственную глупость и головотяпство.
Что-что, а самообманом она никогда не занималась и перед собой своей вины не отрицала. А в том, что во многом случившемся виновата именно она со своими непомерно и непонятно на чём выросшими дутыми амбициями, она понимала.
Теперь она с ужасом вспоминала сколько денег ещё вчера было у неё в руках, и что она могла бы с ними сделать. И как тупо и бездарно ими распорядилась. И во что вылилось её, лично её управление казавшийся таким престижным ещё вчера в её глазах местом. Теперь она готова была разорвать любого, кто бы ей сказал, какая она оказалась хорошая управляющая.
Она была ДУРА! Конкретная такая ДУРА! И теперь это Маша прекрасно понимала. Жаль, что поздно.
Глава 9 Лунный пейзаж поля битвы
В пустом банке.*
Расположенное в самом центре города большое красивое здание банка «Жемчужный» казалось умерло. Ничто больше не напоминало о тех славных временах когда на его новеньком, ещё пахнущим морилкой и свежим деревом новенькой террасе производились колоссальные денежные выплаты к вящей радости причастных. Ничего не напоминало о тех теперь казалось таких давних времена.
На широкой, мощной входной двери банка висел большой накладной замок, а окна здания вот уже две недели после того как утихли последние скандалы связанные с разоением банка, так и ни разу и не загорелись. Казалось, всё вокруг и внутри его вымерло и никогда уже больше не возродится.
Две недлели прошло как рассчитались с послденим клиентом, а хозяев банка и ставшей скандально известной последнее время банкирши Марьи Ивановны Коревой так с тех пор никто и не видел.
Слухи доходили что слегла банкирша. Не выдержала нервного стресса и слегка с нервным расстройством. И будет ли когда она теперь заниматься своим любимым делом – никто этого не знал. Окна здания вот уже которую неделю стояли тёмные, а что происходит в разорившейся компании землян не знал никто.
Поэтому, когда ранним утром одного зимнего дня загремев дужками замка Дарья, известная в городе как неизменная секретарша банкирши Корнеевой открыла дверь и скрылась внутри, все в городе поняли что мёртвый период ожидания, что же дальше придпримет банк – кончились.
А когда следом за ней к крыльцу подъехала коляска с управляющей банка Марьей Корнеевой и она скрылась за дверями внутри, оставив на улице одиноко стоять охранника, все в городе поняли что ожидания кончились. Теперь что-то будет.
По крайней мере мёртвый сезон ничего неделания прошёл.
Отпустив коляску и отдав необходимые распоряжения охраннику, единственному кто в банке ещё остался на работе, Маша неторопливой, расслабленной походкой прошла в свой кабинет. Спешить было некуда и незачем. Третий день она уже с самого утра, регулярно приезжала с утра в банк, а никого, никаких клиентов не было.
Никто её здесь, в пустынным помещениях не ждал и она сама никого не ждала. Маша не питала иллюзий. За последние две недели, пока она болела, по словам Дашки, её секретарши, никто в городе даже не поинтересовался как в банке идут дела. Никто в банк не приходил и в закрытые двери не ломился, требуя управляющего или хотя бы кого.
Настроение с самого утра было скверное.
Результат её, лично её деятельности маячил у неё перед глазами пустыми, гулкими залами безлюдных отныне помещений просторного здания бывшего банка "Жемчужный". Единственное здание – всё, что у неё ещё осталось от былого богатства.
Всё сегодняшнее утро она одна сидела в своём кабинете управляющего безлюдного банка, и раз за разом вчитывалась в расплывающиеся перед глазами строчки двух толстых, исписанных мелким, убористым текстом тетрадок. Отчёт погибшего на Басанрогском перевале старшего ревизионной комиссии Опанаса Мотни о проведённой в западных филиалах банка "Жемчужный" ревизии. И полевой дневник его путешествия, начатый в первый же день, как только лодья с двумя десятками егерей под его началом, весной прошлого года покинула город.
До её потрясённого сознания с трудом доходило то, во что она пыталась раз за разом вчитаться. Она не могла поверить в то, что видели её глаза. Она не могла поверить, что возможна такая подлость.
Конечно, она не была дурой, она не была наивной мечтательницей, верящей, что все люди братья. Но ведь этому человеку верила не только она. Ему верили все, кого она знала и кому она тоже верила. Ему верили теже Голова со Старостой, хитрые, матёрые зубры, знающие в этом городе казалось всех и каждого, вдоль и поперёк.
Но из лежащего перед ней отчёта и сухих, скупых слов полевого дневника со всей определённостью вылезало другое. Вылезало мурло Поликарпа Евграфовича Кидалова – хитрого, прожженного дельца, для достижением своих целей не останавливающегося ни перед какой подлостью.
Их всех обманули. Их всех обманул один человек, человек которому они все верили. Их обманул Кидалов Поликарп Евграфыч – бывший управляющий.
"А она то дура думала что он сберегает достояние своей семьи, – с горечью думала Маша. – Даже в какой-то момент порадовалась за такую семью, позавидовала что есть ещё семьи в которых есть такие пекущиеся об общем достоянии члены".
Фальшивые подписи от её имени под всеми документами, и главное даты, все даты исключительно после её назначения – быстро избавили её от остатков иллюзий. Кроме как Кидалов, такого сделать никто просто не мог.
– "Но я же не дура, – с горечью думала она. – Я же прекрасно помню что ничего подобного не подписывала".
А потом, когда Городская Старшина, неизвестно каким образом узнала истинное положение дел в западных филлиалах, теперь уже Городская Старшина обманули её. Обманули, потребовав под совершенно надуманным, фальшивым предлогом свою часть уставного капитала банка, а потом ещё и вклады, уже зная, что самого банка, как такового фактически не существует.
– "Воистину, информация правит миром. Точнее доступ к информации", – горько подумала Маша.
– Даша! – крикнула она в закрытую дверь.
Мгновенно привычно нарисовавшаяся в дверном проёме фигура её подруги хоть немного успокоила расстроенные нервы. Хоть что-то в этом мире было привычное и неизменное. И Дашка была одной из таких констант.
Она была единственной, кто остался из старого персонала. Даже практически всю охрану пришлось уволить, поскольку не было денег на их содержание. Остался только Серёга Мытник, молодой парень согласившийся работать за половинную зарплату. Правда, только до весны, да ещё из-за того, что у него жена была на сносях и он не мог её бросить одну, подавшись со всеми в горы и в Приморье на заработки.
Дашка же работала за так. Ей на зарплату денег уже не было. Она работала "За Прынцип", за простой такой принцип не покидать своих друзей в беде. И за это Машка была ей искренне благодарна.
Все же остальные, включая и вернувшуюся семёрку финансовых ревизоров, как их теперь все в городе постоянно с подковыркой называли, во главе со Степаном Берлога подались в предгорья и дальше. Там, в крепости Тупик они намеревались частью остаться пастухами на горных пастбищах, частью податься к Сидору в караван.
Было в этом Приморье что-то странное, что как магнитом тянуло туда молодых парней. Что это такое, Маша не знала, да и не хотела знать. Ей хватало и своих проблем. Поэтому забивать голову всякой мужской ерундой она не желала, отпустив ребят на вольный найм.
– Никого не было?
Виновато разведённые в стороны руки её вечной секретарши неизменно в очередной раз подтвердили, что банк мёртв. Он как предприятие умер.
– Хорошо, – незаметно качнула она головой, отпуская. – Придёт Белла, проводи сразу.
Вчера они с Беллой вечером договорились встретиться в банке и обсудить как дальше быть. Надо было что-то делать, а что – было непонятно.
Профессор снова, с маниакальным упорством заперся в своей лаборатории, творя свой очередной какой-то рецепт чуда, а Корней, плюнув на стоящие пустыми корпуса казарм своей школы, подался в горы. Хотел посмотреть что там у Сидора с Димоном происходит и не найдётся ли и ему там место.
Всё его не оставляла мечта заняться выращиванием породистых лошадей на предгорных травянистых террасах, да судя по его настрою, это была пустая отмазка. Он сильно переживал недавнюю "нервную" болезнь Маши и ему надо было побыть одному, прийти в себя и хоть немного успокоиться. Как и Маша он тяжело переживал разгром их банка и компании, и ему тоже надо было время, чтоб немного оправиться.
Всем очень тяжело досталось прошедшее и всем следовало немного отдохнуть друг от друга.
Маша поймала себя на мысли что опять отвлеклась.
До прихода Беллы оставалось ещё немного время, и Маша снова вернулась к дневникам. Там оставалось ещё много такого, что следовало тщательно осмыслить и детально обсудить с баронессой. До скорого возвращения Корнея с предгорных пастбищ ещё времени было. Хоть он и говорил что уехал на месяц, но хорошо зная своего мужа, Маша не сомневалась что тот совсем скоро будет обратно. Не усидит он в той глуши. И она собиралась за этот короткий срок детально разобраться, как и почему они оказались в такой глубокой ж…, ситуации.
Даже в мыслях сил ругаться не было.
И уже, исходя из этого, она и собиралась поступать. Больше наступать на олни и теже грабли и делать такие дорогие, страшные ошибки она была не намерена.
В душе её поселилась холодная, бешеная ярость. Виновные в их разорении должны были заплатить за то что они сделали. И у Маши, в прошлой своей жизни старавшейся без нужды не обидеть и мухи, появилась Цель.
Месть! Те кто это сделал, должны были ей заплатить. За всё!
И они заплатят! Уж Маша постарается им в этом помочь.
Но для начала надо было определиться с тем что у них ещё осталось из имущества. В лихорадке банковского кризиса точно разобраться с этим было трудно, зато теперь никто её ни по времени, ни по чему либо ещё не ограничивал.
Время было и было желание.
Маша медленным, плавным движением руки, отложила дневник Мотни в сторону. Ещё будет время перечитать. Теперь следовало думать.
"Что ж тебе раньше не думалось то", – зло осеклась она.
– Маш! – удивлённый голос со стороны двери сбил Машу с сердитых мыслей.
Там к тебе этот…, – фигурка застывшей в дверях секретарши с совершенно растерянным, удивлённым лицом выражала полную растерянность. – Этот, как его, Могутный. Ванька который.
Дю-жий, – по слогам проговорила Маша, с тяжёлым, обречённым вздохом посмотрев на Дашку.
Ну не любила Дашка этого мужика, что уж тут сделаешь. Считала что это он своей несчастливой харизмой навлёк на банк такие беды. Бред полный. Но с чего хорошей, верной подруге, но глупой бабе в голову втемяшилась такая откровенная ересь, Маша не знала. Только вот разубедить Дашку что та ошибается – было выше её сил. Та искренне ненавидела Ивана Дюжего, считая что тот виновен во всех их проблемах. И в обратном её было не убедить.
– Зови, – ещё раз тяжело вздохнула Маша.
Вот сейчас ей только Ивана Дюжего для полноты счастья не хатало. И чего мужика принесло, спрашивается. Чего ему дома не сиделось.
– Входи Иван, – крикнула она в открытую дверь. – Входи не стесняйся, не стой на пороге.
В тоске и тревоге, не стой на пороге.
И не жди…, вам здесь не подают…, – негромко промурлыкала она сильно изменённую версию старой казачьей песни.
Одержим победу, тебе я зае-эду, – сжала она пальцы в кулачок.
Заходи, заходи, – махнула она рукой застывшему на пороге раннему посетителю.
Ну, Дюжтий, что надо? – равнодушно поинтересовалась она у севшего в гостевое кресло раннего посетителя. – Вроде с тобой полностью рассчитались? Или нет? – с сомнением посмотрела она на него.
– Полностью-полностью, – поспешил успокоить её мужик. – Я собственно потому и пришёл.
– О? – удивилась Маша. – Что-то новое.
Первый клиент и такой…, – откровенно равнодушно посмотрела она на мужика. Оскорблять его не хотелось, как не хотелось и говорить с ним о чём либо. Но…, узнать чего его сюда принесло, всё же следовало.
