Текст книги "Что-то кроме магии (СИ)"

Автор книги: Akana again

сообщить о нарушении

Текущая страница: 85 (всего у книги 87 страниц)

– Есть еще одна важная тема для обсуждения, – в своей обычной неторопливой манере проговорил Флитвик. – Собирается ли кто-нибудь выступить на суде? Лично я готов.

– Если меня вызовут, я изложу только факты, – немедленно откликнулась МакГонагалл. – Возможно, Снейп и впрямь убил Дамблдора по его приказу, но он тем не менее был Пожирателем смерти и, замечу, одним из самых деятельных.

– Да, но его деятельность заключалась в том числе и в нейтрализации, так сказать, однопартийцев, – заметила Эдит Мальсибер. – Давайте не будем забывать, что и меня, и Алана Шейфика Снейп пригласил в Хогвартс именно для того, чтобы свести к минимуму самоуправство Кэрроу. И нам это удалось.

– Эдит, к вам у меня нет никаких претензий. Но Снейп участвовал в пожирательских рейдах...

– Чего молчишь? – прошептала Трелони, ткнув локтем в бок сидящего рядом Квиррелла. – Ты разве не будешь защищать Снейпа?

– На него пока никто не нападает, – также шепотом ответил Квиринус и уже громче добавил: – Дамы и господа, а не попросить ли нам выступить на суде того, кто сейчас знает о Северусе Снейпе больше нас всех? Я имею в виду Гарри Поттера.

– Ему следует предложить, – МакГонагалл выделила голосом последнее слово, – но окончательное решение должен принять он сам. Не хотелось бы, чтобы Гарри по своему врожденному благородству стал добиваться полного оправдания преступника. Особенно после того, как узнал правду об убийстве Дамблдора... До сих пор не могу понять откуда.

– Из Омута Памяти, – спокойно ответил Квиррелл. – Северус передал ему свои воспоминания. Вероятно, он опасался, что его рана смертельна, и потому торопился. Иначе никак не объяснить, почему вместе с фактами о договоре с Дамблдором в Омуте оказались личные воспоминания. Сегодня утром я был в кабинете директора, и портрет Дамблдора все мне рассказал.

– Что же, Омут по-прежнему там?

– Там.

Все сидящие как один смотрели на Квиррелла. МакГонагалл высказала вопрос, готовый слететь сейчас почти с каждого языка:

– И мы сможем узнать, о чем на самом деле договаривались Дамблдор и Снейп?

– Все, что нам следует знать, уже сообщил Гарри Поттер. Чтобы убедиться в невиновности человека, необязательно раздевать его донага.

– Что вы хотите этим сказать? – нахмурилась МакГонагалл.

– Я выплеснул содержимое Омута на пол. Поттер, возможно, имел право на личные тайны Северуса Снейпа. У нас с вами такого права нет.

_____________

1. "Гарри Поттер и Дары Смарти". Глава 36 "Изъян в плане"

Глава 123. Мальчик-который-не-простил

Молодая симпатичная сестра милосердия поставила на прикроватный столик продолговатую белую посудину и с улыбкой обратилась к Снейпу:

– Если желаете облегчиться, я вам помогу. Вы по малой нужде или по большой?

– Я... сам, – Снейп поспешно натянул одеяло до подбородка и в ужасе уставился на сестру. Да, организм уже давно напоминал о насущных нуждах, но предложение этой женщины выглядело абсолютно невозможным. К тому же он успел обнаружить, что лежит под одеялом в одной не слишком длинной рубашке.

– Доктор еще не разрешал вам вставать, – мягко возразила сестра и дотронулась до одеяла.

– Сам! – из-за поврежденного горла получился не крик, а жалкое сипение.

– Хорошо-хорошо, – сестра поспешно опустила руки. – Уборная вон за той дверью, тапочки на полу.

Северус дождался, пока за ней закроется дверь, откинул одеяло и сел, свесив ноги. Переждал головокружение, подтянул к себе по-прежнему не действующую левую руку. Нашарил жесткие шлепанцы на несколько размеров больше, чем требовалось, и встал, придерживаясь за спинку кровати. Путь до уборной занял много дольше времени, чем он рассчитывал, но дотерпеть удалось.

Единственный светильник под потолком давал холодный голубоватый свет, его с избытком хватало для тесного помещения. Над умывальником висело небольшое зеркало. Северус оперся о край раковины, вглядываясь в носатое, костлявое лицо, которому освещение придавало синюшный оттенок. Вообще лицо очень подошло бы мертвецу, если б не кривая ухмылка. Хотя почему нет, бывают и такие покойники. Вот только глаза подкачали: чересчур веселые даже для инфернала. Веселье диковатое, с сумасшедшинкой, но тем не менее оно недвусмысленно отправляло обладателя малопривлекательного отражения в категорию живых.

Да, он был жив, жив вопреки всему: собственным расчетам, предположениям Дамблдора, надеждам врагов и опасениям друзей. Разум почему-то настаивал, что смерть была бы предпочтительней, но тело не желало прислушиваться к его доводам. Тело дышало, чесалось, хотело есть, словом, всячески намекало, что жизнь продолжается, и причем не худшим образом.

О тебе слишком много знают, чтобы ты мог жить спокойно, не унимался разум. И знает тот, кому бы ты меньше всего желал исповедаться.

Пустившись в обратный путь до кровати, Северус постарался припомнить, что случилось, когда он свалился на пол Визжащей хижины с разодранной шеей. Над ним наклонился Поттер, у него было такое растерянное лицо... Грейнджер подает ему какой-то флакон... Кажется, для того чтобы собрать воспоминания. Сметвик неправ, какая-то часть яда все-таки попала в кровь, иначе отчего бы тогда в голове стоял такой туман, и теперь никак не вспомнить, что же именно получил Поттер... А что произошло потом? Кто нашел его, как он очутился в больнице?

В палате, куда поместили Северуса, не было ни окон, ни часов, поэтому он не имел никакого представления, сколько времени прошло. На тумбочке ожидал стакан с недопитой водой. Северус с жадностью осушил его, улегся и продолжил рассуждать.

События вечера накануне битвы вспомнились более или менее отчетливо. Пользуясь темнотой и неразберихой, он несколько раз мелькнул в толпе Пожирателей, а потом, узнав, где находится Волдеморт, потихоньку прокрался к Визжащей хижине. Там-то на него и наткнулся Малфой.

Очевидно, призывы Волдеморта не пропали даром, Поттер пришел к нему. И каким-то невероятным образом победил. Помогли ли ему полученные воспоминания? Ведь в них был – никаких сомнений! – тот самый разговор с Дамблдором о хоркруксах, потому что именно о нем думал Северус в ту минуту, и, когда память вместе с кровью хлынула из него, первой неминуемо должна была выплыть сцена в директорском кабинете.

Бесшумно открылась дверь, и явилась давешняя сестра, толкая перед собой тележку с чем-то, накрытым белой салфеткой.

– Обед, мистер Снейп.

У словоохотливой сестры удалось узнать, что Гарри Поттер победил рано утром, а сейчас уже вторая половина того же дня, и что война завершилась почти без жертв. При этих словах Северус опустил ложку, которую уже готовился поднести ко рту:

– Кто... погиб?

– В «Пророке» писали, да я забыла... А, вспомнила: некто Шейфик. Знали его, да?

Северус медленно кивнул. Боль в шее вдруг сделалась нестерпимой.

* * *

Сегодня впервые за много лет утро в Хогвартсе началось не со звона колокола башенных часов: во время битвы механизм повредило случайным заклинанием, и они остановились. Впрочем, Квиринус по давней привычке проснулся задолго до обычного времени подъема, около шести утра. Сивилла крепко спала; стараясь не шуметь, он оделся и спустился на первый этаж. Здесь все оставалось так, словно штурм окончился какой-нибудь час назад: упавшие статуи так и лежали на полу, зияли дыры в стенах, тут и там высились груды битого кирпича.

Заспанный домовик принес ему кружку кофе и кусок вчерашнего фруктового пирога; позавтракав, Квиринус занялся осмотром разрушений.

Он знал достаточно об особенностях восстанавливающих чар, чтобы быть уверенным: этим стенам не помог бы и Дамблдор, тут нужна уже не волшебная палочка, а рабочие рукавицы и тачка – собирать и вывозить мусор. Части разбитого целого имеют свою «память», она лежит в основе чар реставрации, но с каждой минутой промедления фрагменты все больше «забывают» о связях друг с другом, и вскоре наступает миг, когда разбитую вещь остается только выбросить. В первые часы после победы колоннам и аркам еще можно было вернуть первоначальный вид, но теперь время упущено. Поэтому Квиринуса привела сюда не тоска по утраченной магии, а неутолимая любознательность историка: внутри разрушенной кладки могли сохраниться следы более древней постройки, и он, не обращая внимания на пыль, энергично копался в завалах.

Увлекшись, он не услышал звука шагов и очнулся лишь тогда, когда за спиной раздался незнакомый молодой голос, глуховатый и ломкий:

– Мистер Филч, что вы там делаете?

Отряхиваясь от пыли, Квиринус обернулся и оказался лицом к лицу с темноволосым юношей в круглых очках. Зеленые глаза смотрели сквозь стекла без особого любопытства, скорее, с недоумением. А еще – с глубокой, давней усталостью. Из-за этого он выглядел гораздо старше своих семнадцати лет.

– Вы ошиблись, я не Филч... Доброе утро, Гарри. Что это вы поднялись в такую рань?

Рука Поттера скользнула за пазуху:

– Не спится.

Квиринус оценил скорость этого жеста, доведенного до автоматизма, и успокаивающе предъявил пустые ладони:

– Я помощник Аргуса Филча, работаю в Хогвартсе с прошлой осени. А вас назвал по имени, потому что мы давно знакомы. Примерно с сентября девяносто первого года. На мне тогда был фиолетовый тюрбан.

Сквозь усталость пробилось изумление, но ненадолго. Гарри Поттер убрал волшебную палочку, неторопливо поднял лежащую рядом скамью и сел на нее.

– Прошлой ночью мне пришлось столько узнать, что я, кажется, разучился удивляться. Ну да, я же видел вашу фамилию в «Придире». Решил, это родственник или однофамилец, – Поттер присмотрелся к покрытому шрамами лицу. – Как вам удалось выжить после того, как я... ну, после всего?

Меньше всего он похож на торжествующего героя, подумал Квиринус. Скучен, подавлен...

– Вы позволите сесть рядом? Спасибо. Я выжил благодаря своему другу, Северусу Снейпу.

Удивление все-таки взяло верх над унынием. Поттер оживился и уже не напоминал больного старика.

– Друг?! Вы его друг?! То есть я хотел сказать, вернее, спросить... Ну конечно, почему бы и нет...

– Вы многое узнали о Северусе Снейпе, но, как понимаете, далеко не все. Мы с ним знакомы больше пятнадцати лет и побывали в самых разных переделках. Надеюсь, выкрутимся и из этой.

– Выкрутимся? – удивление уже просто переполняло Гарри. – Значит, он жив?!

– Да. Вы рады?

Гарри смутился. В замешательстве взъерошил и без того взлохмаченные волосы на макушке и от этого жеста сделался совсем мальчишкой.

– Не знаю, как вам ответить, профессор Квиррелл...

– Я давно не преподаю, Гарри, так что можно просто Квиринус.

– Понимаете, проф... то есть Квиринус, я всегда считал Снейпа, то есть профессора Снейпа, своим главным врагом после Волдеморта. И он сам сделал все, чтобы я так к нему относился... Я видел, как он убил Дамблдора, из-за него погибли мои родители... Конечно, те воспоминания, что он мне дал, многое объяснили, но...

– Скоро состоится суд над ним и другими Пожирателями. Наверное, мы все узнаем что-нибудь еще.

– Когда будет суд? – Поттер решительно повернулся к нему. – Думаю, мне надо там выступить и рассказать все, что узнал. Или лучше предоставить судьям сам Омут Памяти?

– Воспоминания Северуса я уничтожил. А вас очень прошу об одном: ничего не говорите о его чувстве к вашей матери.

– Понимаю... – Гарри умолк, задумавшись, но вскоре опять оживился: – Вы могли бы что-нибудь еще рассказать о нем? Я ведь и в самом деле знаю очень мало. И, честно скажу, мне с трудом верится, что у такого человека могут быть друзья.

– У какого «такого»? – улыбнулся Квиринус.

– Несправедливого, – не задумываясь, ответил Поттер, – злого, придирчивого, злопамятного...

– Угрюмого, желчного и нередко жестокого, – продолжил перечисление Квиринус, и Поттер опять посмотрел на него с удивлением. – Ждали, что я начну его оправдывать? Зачем, я знаю о его недостатках, – он достал из ближайшей груды кирпич и показал его Гарри: – Вот кусок обожженной глины. Что может быть проще, верно? Между тем у кирпича целых шесть сторон, и на каждой, если приглядеться, свой особый узор из трещин, точек и так далее. А человек все-таки не кирпич, и лично я не возьмусь подсчитать, сколько у него сторон, граней, и что нанесено на каждую. Вопрос в том, какие стороны считать важными, а на какие закрыть глаза.

Квиринус бросил кирпич обратно и отряхнул ладони. Гарри так пристально следил за его действиями, точно надеялся разглядеть в них какое-то новое волшебство.

– И какие же стороны важны вам?

– Надежность, смелость, исключительный ум, предельная честность... и, вы не поверите, обостренная совестливость.

– И со всем этим он стал Пожирателем смерти, – не без язвительности заметил Гарри.

– Знаете, можно вступить в дерьмо, но сделать вид, что это свежевыпавший снег и, как ни в чем не бывало идти по нему дальше. А можно, вляпавшись, признать, что ты по уши в дерьме, и пытаться выбраться и отмыться. Северус не старается выставить себя в выигрышном свете, не заметает под ковер ошибки, преступления и промахи, – он делает все, чтобы справиться со своим дерьмовым прошлым и настоящим. Поэтому, даже если бы вы и захотели, у вас никогда не получится полностью оправдать и обелить его – он первый воспротивится этому. Но публично признать его заслуги, как вы сделали это вчера перед Волдемортом – такой шаг в самом деле очень поможет ему на суде.

Перед сидящими возник домовик с подносом, уставленным серебром и фарфором.

– Ваш завтрак, мастер Гарри.

– Кикимер, я же просил не тащить в Хогвартс всю эту посуду, – досадливо пробормотал Гарри. – Квиринус, может, вы тоже хотите? – он кивнул на исходящее паром и вкусными ароматами великолепие.

– О, благодарю, я уже позавтракал, – Квиррелл встал. – Думаю, мы хорошо поговорили с вами. Вообще очень рад за вас, Гарри.

* * *

Министерство магии и госпиталь Святого Мунго – учреждения не только в корне различные между собой, но и далеко отстоящие друга в пространстве. Тем не менее, как убедился Квиррелл, в первые дни после окончания войны в них царила совершенно одинаковая неразбериха. Часть служащих сбежала; другая, выйдя из-под «Империо», пыталась разобраться в том, что натворила, будучи под чарами; третью больше заботила сохранность собственного места, чем ожидавшие суда Пожиратели и даже главный из них – бывший директор Хогвартса.

В общей сумятице никто не позаботился толком выяснить, кто таков этот тип со шрамами и по какому праву лезет с вопросами. Ему отвечали на ходу, впопыхах, но из обрывков, как из осколков во время раскопок, историк сложил нужную ему мозаику: выяснил, как попасть к Снейпу, когда и где должен состояться суд и кто является верховным судьей. Последняя новость заставила его выругаться вслух, чем очень оскорбились случившиеся рядом чиновные дамы.

Суровый аврор, дежуривший у двери в больничную палату, велел сдать волшебную палочку, все амулеты и артефакты. Узнав, что посетитель – сквиб и ничего из вышеперечисленного не имеет, недоверчиво хмыкнул, приказал поднять руки и долго водил по одежде посетителя непонятным приспособлением, похожим на рамку для колдофото. Потом разрешил пройти, но дверь велел оставить открытой.

Квиринус и сам не ожидал, что вид друга вызовет у него столь острый приступ жалости. Голова со свалявшимися волосами, совсем потонувшая в огромной подушке; острый нос, особенно заметный на страшно осунувшемся лице; плотная толстая повязка, которая приподнимала подбородок, придавая лицу выражение смешного и нелепого высокомерия. Если бы не взгляд, полный узнавания и знакомой иронии, Квиринус решил бы, что ошибся палатой.

– Принимай... в... заштопанные, – голос напоминал полухрип-полушипение, с которым общались друг с другом дементоры.

– И во временные сквибы, – Квиринус заметил мигавший подавитель магии. – Каково оно, все ручками делать?

Снейп в ответ скорчил кислую гримасу, такую знакомую и так прочно связанную с ним самим – деятельным, бодрым, уверенным в себе, что жалость Квиринуса тут же исчезла. А Снейп, морщась и беззвучно чертыхаясь, уже поднимался ему навстречу, неловко подтягивая к боку неподвижную левую руку.

Квиринус сел на стул у изножья кровати.

– Говорить тебе больно?

Кивок нечесаной головы и сразу – упрямое сипение:

– Расскажи... про бой.

Квиринус во всех подробностях описал битву за Хогвартс, спасение самого Снейпа и почти слово в слово пересказал диалог Поттера и Волдеморта.

Снейп со стоном отчаяния повалился на подушку:

– Он все узнал про нее... Ну почему я не сдох...

– Если это утешит тебя, кроме Поттера твои воспоминания больше никто не видел.

«Даже ты?» – читалось в недоверчивом взгляде. «Даже я», – последовал безмолвный ответ.

– Дай воды.

На тумбочке стоял стеклянный кувшин, который заботливая сестра недавно наполнила водой с укрепляющими зельями. Осушив стакан, Северус опять лег и заговорил более свободно:

– Пятнадцать лет верил, что у Поттера ее глаза... а когда заглянул в них как следует... Дурак! – он вновь сморщился, покрутил головой, словно пытаясь удобнее устроить шею внутри повязки. – Забыл, какие у нее были глаза... Зеленый – всего лишь цвет... Понимаешь? Забыл ее голос... даже лицо уже смутно... Один Патронус остался...

– Давай поговорим об этом позже. Если захочешь, конечно, – Квиринус понял, что пора менять тему. – Нашего с тобой ученика убили. Ты знаешь об этом?

Снейп кивнул. Квиринус выложил все, что было ему известно о гибели Шейфика.

– Амикус мертв, Алекто невменяема, – жестко заключил он. – Спросить не с кого. Только с самих себя.

– Его уже похоронили?

– Нет, похороны послезавтра. Я пойду.

– Когда меня будут судить? – после долгого молчания спросил Снейп.

– Секретарь Верховного чародея утверждает, что через неделю. И, как ты думаешь, кто теперь в Визенгамоте главный? – иронически усмехнулся Квиррелл. – Ни за что не поверишь... Корнелиус Фадж! Но это еще не все новости: Гарри Поттер собирается выступить в твою защиту. Мы с ним договорились, что он не коснется твоих отношений с его матерью.

– Фадж не любил Дамблдора, а Поттера просто ненавидел... раньше. Может, что-то изменилось, но с таким судьей и защитником мне прямая дорога в Азкабан.

– Есть еще Дамблдор. В крайнем случае повторим с его портретом тот же трюк, что и с Морганой.

– Эй, вы там, закругляйтесь, – донеслось от дверей. Квиррелл встал, собираясь уходить:

– Принести тебе что-нибудь: одежду, книги?

– Одежду мне уже вернули, а книги... Принеси свою «Историю»: хоть прочитаю полностью. Квиринус?

Он обернулся на полпути к выходу.

– Спасибо, что вылил все из Омута.

На третий день пребывания в госпитале к Снейпу явилась делегация от Хогвартса в лице Помоны Спраут и Поппи Помфи. Впрочем, сразу выяснилось, что приятельницы прибыли по собственному почину. Помфри с удовлетворением заключила, что Северус уверенно идет на поправку, а Спраут принесла новости: замок восстанавливается, МакГонагалл временно директорствует, а она, декан Хаффлпаффа, осталась без факультетского призрака. «Уж так жаль Толстого Монаха, так жаль...»

– Его звали брат Джером, – заметил Снейп. – Вы до сих пор не удосужились это узнать?

Помона смущенно ответила, что просто запамятовала, но настроение было испорчено, и женщины вскоре ушли, попрощавшись куда более прохладным тоном, чем здоровались.

А Северус после их визита твердо решил, что, как бы ни сложилась его судьба после суда, в школу он вернется лишь затем, чтобы повидаться напоследок с привидениями и Пивзом. И никого больше, за исключением Квиринуса, видеть не желает. Он даже обрадовался, когда его перевели из госпиталя в камеру при министерстве, запретив до суда любые посещения.

Глава 124. Тройной Непреложный

Корнелиус Фадж с трудом пережил обвал карьеры после возрождения Волдеморта. Скримджер раздражал его своей напористостью, бывшие коллеги и подчиненные безмерно огорчали неожиданным равнодушием. Лишь один человек остался предан экс-министру в его нелегкий час: помощник нового министра и единомышленник прежнего Долорес Амбридж. Она вовремя подсуетилась, и для Фаджа, демонстративно изгнанного из состава Визенгамота, вроде бы случайно освободилось местечко в судебной канцелярии, – скромное, но с известными перспективами, которые сумел разглядеть такой хваткий, терпеливый и осмотрительный человек, как Корнелиус.

«Скримджер долго не продержится: чересчур норовист», – обронила как-то Долорес. И точно: не прошло и года, как в кресло министра магии сел Пий Тикнесс. Чей он был фигурой, никому в Министерстве объяснять не требовалось.

При Тикнессе энергичная Амбридж развернулась вовсю. Не отставал от нее и Фадж. В результате за несколько месяцев из коллегии Визенгамота были выведены все мало-мальски думающие волшебники, оставшиеся там после демонстративного ухода в отставку Гризельды Марчбэнкс и Тиберия Огдена. Вольнодумцев заменяли послушными и осторожными, живущими по принципу «как бы чего не вышло». Делалось все исподволь, тихой сапой, ловкой игрой на тайных грешках и мелких должностных преступлениях, которые имелись у любого чиновника.

Фаджу хватило ума и опытности не повторять ошибку девяносто пятого года и не лезть прямиком в Верховные чародеи. Когда Комиссия по учету магловских выродков фактически заменила собой Визенгамот, Фадж предоставил Амбридж право карать и миловать, сам же пока удовлетворился ролью ее заместителя. С этой смотровой площадки открывался вид на всю политическую арену, но в то же время Корнелиус не сомневался, что окажется в стороне от удара, когда на ней сойдутся силы двух главных противников: Волдеморта и Гарри Поттера. Кто из них возьмет верх, его теперь интересовало меньше всего. Главное, вовремя сменить флаги. Будучи человеком начитанным, Корнелиус Фадж любил образную речь.

В то майское утро, когда победил Поттер, Фадж начал действовать быстро, но очень аккуратно. Первым делом они с Амбридж по-тихому ликвидировали Комиссию. Всю документацию уничтожили, а сотрудникам настоятельно порекомендовали назваться пострадавшими от «Империо». День победы еще не кончился, а двое весьма уважаемых и опытных министерских служащих уже влились на общих основаниях в состав действующей коллегии Визенгамота, многовекового оплота справедливости, законности и мудрости... Какие магловские выродки? Какая комиссия по учету? Вам, верно, послышалось: сегодня в министерстве так шумно!

Шум шумом, но знаменательный разговор Волдеморта и Поттера дошел в Министерство без искажений. Узнав, что ставленник Дамблдора выжил, Фадж понял, что настал его звездный час: наконец-то он сможет публично и безоговорочно унизить Дамблдора, отправив Снейпа за решетку. Когда же выяснилось, что герой всей магБритании собирается защищать Пожирателя номер один, радость Фаджа достигла немыслимых высот: вместе с Дамблдором прилюдную оплеуху получит и его любимчик.

Дело оставалось за малым: выдвинуться в Верховные чародеи. И здесь административная фортуна тоже сопутствовала Фаджу. Все члены коллегии так или иначе были обязаны ему или Амбридж, к тому же никто из них не обладал достаточно сильным честолюбием и желанием брать на себя ответственность. Словом, кандидатура Фаджа была одобрена единогласно. Новый министр магии несколько удивился такому выбору, но оспаривать его не стал, решив, что это тот самый «глас народа», к которому обязана прислушиваться любая законная власть.

Ну, или власть, назначившая себя таковой.

* * *

До сих пор знакомство с Министерством магии ограничивалось для Снейпа единственным залом на втором этаже, где Квиррелл делал доклад о своих исследованиях. Теперь же авроры повели его куда-то вниз по гулкой железной лестнице. Отчего-то Визенгамот предпочитал заседать глубоко под землей.

В сумрачном зале подсудимого ожидало кресло с высокой жесткой спинкой и цепями на подлокотниках. Тяжелые блестящие звенья остались неподвижны, когда на подлокотники опустились руки, одна из которых все еще была забинтована.

– Надеюсь, мистер Снейп, крайние меры в отношении вас не потребуются, – заметил по такому случаю Фадж. Он уже занял председательское место, расположенное строго напротив кресла с цепями.

– Не беспокойтесь, в драку с вами я не полезу.

Северус огляделся, насколько позволяла повязка на шее. Ни одного свободного места; зрители толпились даже в проходе. Подобного наплыва любопытных зал не видывал со времен суда над Пожирателями смерти после Первой магической войны.

Среди судей Снейп не обнаружил ни одного знакомого лица за исключением Амбридж: она приветствовала его приторной улыбочкой, от которой его невольно передернуло.

Зато в зрительских рядах оказались сплошь знакомцы: Люпин, Тонкс, Лавгуды, Невилл Лонгботтом, семейство Уизли в полном составе, Гермиона Грейнджер, Гризельда Марчбэнкс и профессор Тофти, все преподаватели Хогвартса, разве что без Хагрида, Филч и даже мадам Пинс.

Квиринус и Сивилла ухитрились занять места в первом ряду. Будь его воля, Северус развернул бы кресло с цепями к ним и рассказал бы все им одним – сам, без допроса.

Колин Криви, увешанный фототехникой, о чем-то увлеченно спорил с фотокорреспондентом «Пророка». Рита Скитер проверила готовность Прыткопишущего Пера и подмигнула Снейпу, как старому знакомому.

Гарри Поттер сидел между Молли и Джинни. Снейп даже не сразу разглядел его в рыжем пламени их голов. Сидел смирно, почему-то в школьной мантии, и смотрел в противоположную стену, поблескивая стеклами очков. Обычный парень, не хуже и не лучше других, почему же он на протяжении многих лет вызывал у него такую ненависть? Странно, но сейчас, сколько ни прислушивался к себе Северус, он не чувствовал и сотой доли того бешенства, которое неизменно вскипало в нем при мысли о Джеймсе Поттере и его сыне. Казалось, яд Нагини, прежде чем выплеснуться из него вместе с потоками крови, растворил в себе отраву обид юности. Воспоминания о них хоть и не исчезли, но сильно поблекли и выцвели, сделавшись похожими на неудачные фотоопыты Колина Криви.

По ногам потянуло ледяным сквозняком, и это придало мыслям другое направление. Где-то забыли закрыть дверь? Северус улыбнулся, понимая, что двери ни при чем. Цепи кобрами бросились за ускользающим пленником, но он успел встать и повернуться лицом к тем, кто, пятная инеем плиты, выходил из стены позади него.

Как и полгода назад, сопровождать господина директора явились все хогвартские Хранители...

Нет, не все. Между тремя полупрозрачными фигурами зияла незаметная для посторонних глаз прореха. Северус поймал себя на том, что невольно ищет четвертого, и в любой тени уже готов увидеть добродушное круглое лицо, и в чужом шепоте различить тихий мягкий голос... Но оставались безмолвны тени и молчали Кровавый Барон, Серая Дама и Почти Безголовый Ник – потускневшие, словно присыпанные пеплом.

– Здесь наливают или только трепятся? – громко поинтересовался Пивз, материализовавшись в кресле подсудимого. В публике послышался смех.

– Призраки и полтергейсты на заседание Визенгамота не допускаются! – заволновался Фадж.

– Если вы прогоните самых древних и почтенных жителей замка Хогвартс, то не услышите от меня ни слова, – заявил Снейп и многозначительно добавил: – Разве что уважаемое собрание пожелает узнать что-нибудь о вашем прошлом, господин бывший министр магии. Пивз, освободите, пожалуйста, мое место.

Фадж насторожился: этот проходимец был близок к Дамблдору, мало ли что тот мог ему наболтать... Или все это пустая бравада? В любом случае обострять вопрос не стоит, а призраки и полтергейсты права голоса все равно не имеют. С этим не поспорит даже Снейп.

– Хорошо, леди и джентльмены, вы можете остаться. Но будьте любезны вести себя тихо!

– Эй, дайте мне трон! – Пивз скроил капризную мину, упал на спину и задрыгал ногами в воздухе. – Трон хочу!

Сивилла взмахнула волшебной палочкой, и рядом с креслом Снейпа появилось роскошное седалище. Пивз перебрался на него и притих, чем немало удивил всех, кто его знал.

– Прошу тишины! – потребовал Фадж, обеспокоенный тем, что кривляка полтергейст привлек с себе внимание, которым в зале полагалось пользоваться исключительно Верховному чародею. – Мы начинаем судебное заседание! Секретарь, зачитайте обвинительный документ.

Секретарь Визенгамота, переживший на своем посту не одного судью, солидно откашлялся и приступил. Потянулись фразы – длинные, как борода Дамблдора, и громоздкие, как великанский экипаж Олимпии Максим.

Снейп не без труда разобрался, что его обвиняют не только в преднамеренном убийстве Альбуса Дамблдора (следовал полный список званий и регалий), но и в узурпации должности директора школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Отдельным пунктом обвинения шло членство и активное участие в деятельности преступной организации «Пожиратели смерти», возглавляемой неким Томом Марволо Реддлом, известным также как Волдеморт.

Слева послышался храп: Пивз, подперев щеку кулаком, уснул на своем «троне». Барон, просунув руку сквозь спинку, тряхнул его за плечо и шепотом велел вести себя тихо.

– Подсудимый, вы можете сказать что-либо в свою защиту? – спросил Фадж, когда чтение закончилось. В тоне вопроса слышалась ирония: «Ну-ка, поглядим, как он станет оправдываться».

Снейп поднялся, и цепи на этот раз остались неподвижны.

– Да, господин судья, могу. Альбуса Дамблдора я убил по его прямому приказу. И по его же приказу действовал как шпион в среде Пожирателей смерти.

– Вы рассказываете старые сказки на новый лад, подсудимый. Да, еще ваш покойный патрон утверждал, будто вы – его соглядатай в стане врага. Но история учит нас... – кафедра судьи располагалась на возвышении, и Фадж, произнося речь, иногда склонялся к стоящему внизу Снейпу, точно снисходя к его ничтожеству, – ...история учит, что тот, кто предал один раз, предаст и во второй. Или вы хотите сказать, что могущественный волшебник, каким, без сомнения, был Волдеморт, не сумел обнаружить в своих рядах шпиона? Лучше сразу признайтесь, что вы переметнулись к нему, а Дамблдора просто водили за нос!

– Правильнее будет сказать, господин судья, что я переметнулся к Дамблдору. Потому что начинал я как Пожиратель смерти. Позже, в силу веских причин, я поменял сторону. И вы совершенно правы: Волдеморт не сумел обнаружить шпиона в своих рядах. Дело в том, что Дамблдор тоже был великим волшебником. И гениальным стратегом.

В зрительских рядах зааплодировали.

– Настолько гениальным, – повысил голос Фадж, – что предпочел самоустраниться и передать власть вам? Неужели вы у нас такой же гениальный?!

Долорес Амбридж, находившаяся в составе судей, позволила себе сдержанный смешок. Четыре с лишним десятка волшебников, неразличимые в одинаковых мантиях сливового цвета, поспешили разделить ее веселье, и Верховный чародей отнюдь не торопился призвать их к тишине.