Текст книги "Что-то кроме магии (СИ)"

Автор книги: Akana again

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 87 страниц)

– Еще одну – и все на сегодня, устала, – наконец объявила она. – Ксено, вы с Квиринусом ее слышали, а наш новый гость еще нет. Интересно будет узнать ваше мнение, Северус.

Она помедлила мгновение и тихо начала:

Из вереска напиток

Забыт давным-давно.

А был он слаще меда,

Пьянее, чем вино.

В котлах его варили

И пили всей семьей

Малютки-медовары

В пещерах под землей.

В мерцающем свете фонариков он не мог быть уверен наверняка, но ему казалось, что смотрит она только на него и ему одному рассказывает давнюю историю о чести и мужестве сгинувшего племени, и плачет, и гневается и гордится...

Затих последний аккорд. Ксенофилиус наклонился к жене и ласково погладил ее по руке. Квиррелл перевел дыхание и поудобнее устроился в кресле.

– С тех пор как родила, не могу спокойно петь о мальчике, – раздумчиво проговорила Пандора. – Отказываюсь принимать любую смерть, особенно такую... когда даже не оставляют выбора. Хотя умом понимаю, что бывают ситуации, когда иначе нельзя. Вы согласны со мной, Северус?

– Да, – не сразу ответил он. – Но в этой истории я больше всего сочувствую не мальчику, а старику. Именно потому, что ему пришлось выбирать. И отвечать за свой выбор. Думаю, это гораздо труднее.

– А мне больше всего жаль потерянное знание, – вздохнул Квиринус. – Короли приходят и уходят, а утраченного не вернешь.

Дом уже давно спал, а Северусу все еще чудился перебор гитарных струн и нежный тихий голос. И прежде, чем провалиться в теплую темноту, чувствуя краем сознания, что сон будет крепким, освежающим и не принесет кошмаров, он прошептал одними губами, впервые понимая особый вкус слов:

– Моя святая тайна, мой вересковый мед...

______________________

[1] Не все потеряно, пока есть виски во фляжке – старинная ирландская песня Whiskey In The Jar.

[2] Общеизвестная Greensleeves.

Глава 37. Кресты над обрывом

Слова Пандоры подтвердились полностью: уже на следующий день ноги почти не болели и усталость чувствовалась заметно меньше. Он никогда не задумывался о том, насколько физически крепок или вынослив, в среде магов на это обращалось мало внимания. Но как тогда, в тоннелях, было неожиданно приятно ощутить в руке тяжесть клинка и яростную радость верного удара, так и сейчас собственная легкость шага и неутомимость в движении приносили новое, еще не испытанное удовольствие.

На холмах, вдали от жилья, росло немало полезных трав. Северус не упускал возможность пополнить свои запасы и обязательно приносил что-нибудь миссис Лавгуд.

Это быстро превратилось в традицию, и он уже специально выискивал кустики тимьяна посочнее и самые свежие цветущие стрелки шалфея, чтобы вечером вручить очередное душистое подношение. Она искренне благодарила и всякий раз с неизменным интересом выспрашивала, как гость провел день и что повидал. И ему не требовалось ни выдумывать, ни скрывать что-либо, потому что – он понял сразу – эта женщина приняла его таким, каков он есть.

А еще ее глаза перестали напоминать ему аптекарские пузырьки, и в какой-то момент даже стало стыдно за такое сравнение. Морская гладь под солнцем, то темнеющая, то обманчиво прозрачная, смотрела на него из-под выгоревших на кончиках ресниц, и от того на душе делалось и хорошо, и грустно одновременно.

К Лавгудам иногда заглядывал солидный, лысоватый, страдающий одышкой джентльмен – начальник Суссекского отделения министерского Сектора борьбы с неправомерным использованием магии Джайлс Уильямсон. При первой встрече с новоприбывшими он напустил на себя официальный вид, с пристрастием допросил о месте жительства и работы, потребовал предъявить палочки и долго проверял их на предмет недавнего применения непростительных заклинаний. Но по завершении всех формальностей оставил казенный тон, разрешил звать себя по имени и заметил, что тут хоть от Лондона и недалеко совсем, но особых строгостей со Статутом нет. При соблюдении разумной осторожности вполне допустимы и дезиллюминационные, и Чары отвода глаз, и вся бытовая магия.

– И вот еще что, господа, – добавил он, снова посуровев и понизив голос. – Симпатичных курортниц здесь много, а ваше дело молодое-холостое, поэтому предупреждаю: предохраняйтесь как угодно, но никаких «Обливиэйтов». В прошлом сезоне у нас уже были две девы марии с непорочными зачатиями... Ангелочков шкодливых я нашел, отбил им охоту святого духа изображать. Так что имейте в виду.

* * *

– И в самом деле, зачем кому-то стирать память о таких славных малых, как мы, например, – Квиринус проводил заинтересованным взглядом трех девушек в узких брючках, обогнавших их на дорожке, ведущей к холмам. – Правильно я говорю?

– Угу, – Северус тоже рассматривал удаляющиеся изгибы и выпуклости. – А потом тоскующие девицы станут осаждать Хогвартс и подерутся с твоими поклонницами из числа студенток.

– Так уж и подерутся... – приятель поугас и дальше тему предпочел не развивать, тем более что дорога начала заметно подниматься в гору и следовало поберечь дыхание.

Ксенофилиус, убедившись, что они уже более или менее освоились на холмах, предложил небольшое приключение – ночевку под звездами. Мол, не все же на магическое небо в спальнях любоваться, надо же хоть раз настоящее как следует разглядеть. План был простой: идти вдоль береговой линии до самого вечера, остановиться на ночь, где понравится, а утром трансгрессировать домой.

Провизия, вода, коврики и спальные мешки после чар уменьшения поместились в два небольших рюкзака, туда же отправились колдокамера и мешок дров. Лавгуд объяснил, что на холмах с горючим материалом проблема, а без костра сидеть ночью скучно. Погоду прогнозы обещали хорошую, так что друзья с утра пустились в путь в уверенности, что прекрасно проведут время.

Дорога наконец взобралась на холм и вывела их на громаду Бичи-Хэд[1]. Меловая скала возносилась над морем более чем на пятьсот футов, Английский канал был виден как на ладони, а домики побережья казались совсем крошечными. По мысу группами и поодиночке бродили туристы, но на его просторах человек терялся и делался незначительным. Мысли о мимолетности и хрупкости жизни навевали и несколько деревянных крестов, установленных у самого обрыва. На перекладинах виднелись имена и даты – память о тех, кто сводил на мысе счеты с жизнью.

Подойдя к краю, Северус заглянул вниз. Белая стена мерцала, завораживала, затягивала, скользя к длинным волнам, которые бесшумно наползали на камни и мерно откатывались... Квиринус ухватил его за рукав и на всякий случай оттащил подальше. Он отошел, пошутив, что маг найдет более оригинальный способ покончить с собой, но ощущение, что бездна позвала его – осталось.

К вечеру они забрались так далеко, что отсюда Бичи-Хэд едва виднелся, чуть возвышаясь над остальными Сестрами[2]. Последняя одинокая ферма осталась позади, впереди простирались лишь луга с темными пятнами ежевичных и терновых зарослей, а справа, почти у горизонта, вилась тонкая нитка шоссе, по которой изредка скользили бисеринки машин.

Для ночевки выбрали подножие небольшого холма, отгороженное от дороги стеной терновника, но открытое в сторону моря. На вершине Квиринус установил штатив, тщательно трансфигурированный из колючей ветки, приладил колдокамеру и приготовился ловить закат. Предыдущие несколько дней солнце садилось в тучи, но сегодня небо очистилось, и раскаленный кругляш валился прямо в воду, окрашивая все вокруг в розово-фиолетовые тона. Ветер стих; высоко вверху крикнула, пролетая, чайка, и этот чистый одинокий звук лишь подчеркнул наступившее безмолвие сумерек.

Впрочем, длилось оно недолго: в траве ожили сверчки, ветер вновь зашелестел в кустах. На границе дня и ночи человеку нередко бывает тревожно, и оттого, наверное, одинаково тянет к огню и маглов, и волшебников... Нахваливая Лавгуда за предусмотрительность, развели из принесенных дров костер и уселись ужинать.

Окончательно смерклось. Где-то в районе Бичи-Хэд зажглось несколько огней, и чуть ярче их поблескивала ниже утеса звезда маяка.

Еще засветло путешественники заметили далеко в море теплоход, идущий, очевидно, в Дувр. Ночью он подошел ближе к берегу и теперь был хорошо различим – сияющий, как рождественская елка, белый океанский лайнер.

Друзья переглянулись. «Ты думаешь о том же, что и я?» – «Да». И – лишь пламя дрогнуло, когда две человеческих фигуры скрылись в воронках трансгрессии.

В роскошном ресторане лайнера гремела музыка, на танцполе топталась нарядная публика, столы у стен ломились от бутылок и блюд с закусками. Никто не обратил внимания на двух неизвестных, вошедших сюда с палубы. Стараясь никого не задеть, они направились к столам. Один потянулся к бутылке вина, другой взял большую коробку конфет.

– Господа, а вы, собственно, кто? – окликнула их представительного вида дама. – Здесь только для пассажиров первого класса!

– Я ваша самая нескромная фантазия, милая леди, – широко улыбнулся первый и, эффектно тряхнув пшеничной шевелюрой, растворился в воздухе.

Дама поперхнулась словами, повернулась ко второму и испуганно вскрикнула: в дерганом свете стробоскопов перед ней стоял выходец из преисподней.

– А я – твой худший ночной кошмар, – скрежетнул он и тоже пропал.

Сверчки в траве на мгновение стихли, потревоженные громким хохотом. Двое повалились у костра, довольные проделкой.

– Интересно, кто теперь нами больше заинтересуется: магловская полиция или старина Джайлс, – отсмеявшись, заметил Квиринус, открывая прихваченную с теплохода бутылку.

– Джайлсу об этом знать не обязательно, а кого станет искать полиция? Тех, кто появился ниоткуда и пропал неизвестно куда? – Северус отодвинул от огня коробку с конфетами и вытащил из темноты что-то продолговатое и колючее. – Смотри, что я еще утащил. Никогда не пробовал...

Квиринус пригляделся и прыснул: Снейп держал за зеленую верхушку большой желтовато-коричневый ананас.

Его и конфеты решили приберечь в подарок Лавгудам, вино выпили – и оба признали, что никогда еще оно не было таким вкусным. Потом Северус растянулся на своем спальнике, подложив руки под голову, а Квиринус рассеянно водил палочкой, превращая пустую бутылку то в диковинное дерево, то в пеструю птицу... В конце концов он подбросил ее высоко вверх и, обратив в облако разноцветных искр, развеял над морем.

– Квиринус, – тихо позвал Снейп, не отрывая взгляд от звездной россыпи в вышине. – А ты никогда не задумывался, зачем нам все это? Ведь не только для того, чтобы у маглов спиртное таскать? Для чего нам на самом деле дана магия? И кем?

– Много вопросов... а ответов еще больше, – Квиринус тоже улегся лицом к ночному небу. Костер почти догорел, и теперь от углей шло ровное обволакивающее тепло. – Но все ответы начинаются со слов «может быть». Может быть, затем, чтобы сделали волшебники что-то действительно великое. Может быть, мы – новая раса людей, более совершенная. А может, наоборот, чей-то неудачный эксперимент... Ты веришь в бога, Северус?

– Это ты к чему?

– К тому, что один из ответов на твои вопросы – таков божественный замысел. Правда, тут же возникают вопросы, что есть бог и возможно ли простому смертному, пусть даже наделенному магической силой, постичь его намерения.

– Я как-то раз зашел в церковь. Из любопытства, – усмехнулся Снейп. – Бога там не нашел. Так если хочешь знать, во что я верю, то вот: верю в себя и в свой любимый оловянный котел. Он ни разу еще не подводил меня.

– А я верю, что все не случайно, – задумчиво проговорил Квиррелл. – И рано или поздно та сила, которая дается волшебнику, должна сотворить что-то большое, что-то самое главное...

– Например?

– Не знаю. Но явно нечто более заметное, чем кража конфет с чужого стола.

От воды потянуло холодной сыростью. Спальники и без Согревающих хорошо берегли тепло, а чары Тишины и Отвода глаз поставили просто для того, чтобы спокойно говорить и не беспокоиться о костре, свет которого далеко виден на равнине.

Выпитое вино тяжелило голову, однообразный стрекот сверчков и мерные вздохи моря убаюкивали... Разговор постепенно смолк. Лайнер уже не светился, дальние огни домов тоже погасли. И когда ночь окончательно вступила в свои права, там, в немыслимой высоте, разгорелись белые угли Млечного Пути, протянувшись небесной тропой из заката в рассвет.

* * *

Северус проснулся от шороха. Чьи-то шаги задевали камешки по-над самым обрывом, хрустели высохшими стеблями мелких кустиков. Он сел, не опасаясь быть замеченным, и увидел, что мимо них бредет куда-то в предрассветном тумане босая девушка в одной белой футболке до колен. Незнакомку шатало, она спотыкалась и что-то напевала себе под нос.

– Как ее сюда занесло? – проворчал разбуженный Квиринус. – И зачем?

– Послежу за ней, – решил Снейп, накидывая на себя дезиллюминационные. – Не нравится она мне...

С палочкой наготове он двинулся следом. Квиринус хотел было нырнуть обратно в теплый спальник, но любопытство пересилило, и он вскоре догнал приятеля.

Девушка, казалось, не чувствовала ни холода, ни острых камней. Раза два падала, но упрямо поднималась и шла, не обращая внимания на струйки крови, стекавшие из разбитых колен. Выбравшись к краю ближайшего утеса, остановилась, машинально пятясь от осыпающейся кромки. Она уже не напевала, а всхлипывала, размазывая слезы по лицу. Вздохнув, резко подалась вперед...

Снейп догадался первым.

Невербальный «Левикорпус» остановил тело в смертельном полете, вздернув за лодыжки. Квиринус поддержал «Вингардиумом», и они вместе отлевитировали несостоявшуюся самоубийцу подальше от обрыва, бережно усадив на седую от росы траву.

Сырость привела ее в чувство. Девчонка вскочила, заозиралась, вытаращив круглые от изумления глаза, пытаясь понять, откуда пришло неожиданное спасение. Ее трясло, посиневшие губы прыгали, зубы стучали не то от холода, не то от страха. Квиррелл не выдержал и наложил на нее Согревающие, напугав еще больше. Она снова заплакала.

– Или пьяная, или под магловской дурью, – предположил Снейп. – Что будем делать? Если сейчас проявимся, она вообще свихнется.

– Наверное, она пришла со стороны дороги, – догадался Квиррелл. – Может, там ее машина?

– Малыш!! – донесся из тумана отчаянный крик. – Малыш, ты где? Малы-ы-ыш!!

Вдоль берега бежал полуодетый парень. Увидев его, девушка бросилась к нему с такой скоростью, что маги едва успели посторониться.

– Как же ты меня напугала, – приговаривал он, обнимая спасенную. – Дурочка моя... Прости меня, ну прости, пожалуйста...

Волшебники молча наблюдали за растрепанной парочкой, все так же в обнимку уходящей в сторону шоссе.

– Порядочные самоубийцы на Бичи-Хэд идут, а этой тут приспичило, – ядовито прокомментировал Северус. – Разбудила, из тепла вытащила...

– Почему ты решил, что она пьяная или под дурью? – поинтересовался Квиринус, когда они вернулись к месту ночевки.

– Доводилось видеть таких, – неохотно ответил Снейп. – Самое скверное, что большинство из них, считай, конченые. Так или иначе загнутся.

– Тогда зачем спасал?

Он пожал плечами.

– Мы с тобой ночью о смысле магии говорили, – Квиринус серьезно смотрел на него. – Так, может, в этом и есть смысл?

– Ага. Давай теперь поселимся здесь и заделаемся спасателями, – Северус уменьшил коврик и спальник и запихнул все в рюкзак. – И отчего тебя постоянно заносит во всякие высокие материи?

– Уж кто бы говорил! – беззлобно огрызнулся тот, тоже занятый сборами.

Коробка конфет, с ночи беспечно оставленная в траве, порядком отсырела, но еще держала форму. Повинуясь «Акцио», она поднялась в воздух, и обнаружилось, что один край у нее отгрызен и оттуда торчат клочья фольги.

– Пока мы с тобой трепались о смысле и о боге, мыши наши конфеты жрали, – хмыкнул Снейп.

– Таким образом все были при деле, – невозмутимо подытожил Квиринус.

_____________________

[1] Бичи-Хэд (Beachy Head) – самая высокая (162 м), практически отвесная меловая скала в Великобритании. Место многочисленных самоубийств.

[2] "Сестры", точнее "Семь Сестер" – группа меловых утесов вдоль побережья Ла-Манша (Английского канала). В нее входит и Бичи-Хэд.

Глава 38.Вызов

В двадцатых числах июля мелкий нудный дождь сильно подмочил репутацию Истборна как самого солнечного места Великобритании. Моросило с утра до вечера и с вечера до утра, пухлые тучи ползли по-над самыми утесами, холодный ветер загонял в дом любого, кто решался высунуть нос на улицу. Местная метеослужба ссылалась на проходящий циклон и о сроках наступления хорошей погоды ничего определенного не говорила.

Ксенофилиус работал над очередным номером «Придиры»; у Квиррелла наконец нашлось время для разбора захваченных из Хогвартса рукописей, Снейп тоже взялся за книги... Но чтение на ум не шло.

Пандора была сильной, но малоопытной колдуньей, она сама понимала это и попросила гостя помочь ей с некоторыми заклинаниями. С его помощью она быстро разобралась в сложных моментах, схватывая все на лету и накрепко удерживая в памяти. Северус даже сказал ей, по его мнению, комплимент: такую студентку он был бы рад видеть у себя на факультете. В ответ Пандора напомнила, что она маглорожденная, и добавила, что в свое время Шляпа отправила ее на Гриффиндор и пока еще не возникало поводов пожалеть о таком выборе.

Гриффиндор? Пандора выглядит его ровесницей, может, чуть старше, в любом случае он должен был видеть ее в школе – и не раз! «Стыдно сказать, но я вас не помню...» – «Я вас тоже, Северус. Так бывает. К сожалению...»

Незаметная, спокойная, она терялась в толпе... тем более на фоне яркой Лили. Он же вообще никого не замечал, кроме нее.

В кухне, где они занимались, к вечеру из-за пасмурного дня наступили ранние сумерки. Пандора не стала включать свет; она принесла из гостиной глиняный фонарь со свечой и поставила его на стол. Теплые желтые блики на клетчатой скатерти как будто сократили пространство между людьми, убрали невидимые барьеры.

Луна, которая всегда присутствовала на этих импровизированных уроках, запросилась к матери. Оказавшись на ее коленях, ребенок повозился немного и затих, сосредоточенно теребя бахрому, украшавшую мужскую рубашку Пандоры.

– Знаете, почему мы уже третье лето подряд приезжаем именно в этот дом? – неожиданно спросила она. – Вид из окна. В вашей комнате должен быть такой же.

За мокрым от дождя стеклом – вызывающе белые в окружении серого – высились все те же утесы.

– Иногда мне кажется, там кто-то ждет меня, – задумчиво продолжала Пандора. – Глупо, конечно... Отсюда все равно никого не разглядишь, да и кто станет ждать? Тот, кому я была нужна, уже меня нашел... да, Луна?

– Папа, – четко произнесла малышка. – Хочу.

– Ну пойдем, посмотрим, что папа делает, – Пандора подхватила ее на руки и вышла из-за стола. Обернулась на мгновение в дверях: – А еще оттуда хорошо смотреть внутрь себя... Только страшно.

* * *

Утро следующего дня началось с плохой новости: по всему побережью от Истборна до Гастингса объявили штормовое предупреждение. Люди вносили в дом плетеную мебель и все, что может сломаться или улететь, плотнее закрывали окна. На дорогах, ведущих к утесам, дежурили полицейские машины.

Снейп охотно помогал убирать вещи, сам вызвался слазить на чердак и запечатать понадежнее хлипкое слуховое окно, потом упрямо пытался читать, наглухо задернув гардины и усевшись к ним спиной. Но все оказалось напрасно: непонятная настойчивая сила тянула обернуться и взглянуть. Слова ли Пандоры были тому причиной, или просто в воздухе разливалось что-то тревожное – он не мог понять. Раздраженно захлопнув книгу, отшвырнул занавеси и замер: над Бичи-Хэд колыхалось черное зарево.

Видение держалось какую-то долю секунды, и Северус не был уверен, что ему не померещилось. Но тревога и непонятная нервная дрожь нарастали. Дольше оставаться в доме было невозможно. Он схватил куртку и помчался вниз по лестнице к выходу.

– Ты куда? – окликнул его из холла Квиринус.

– Туда, – не оборачиваясь, бросил Снейп и трансгрессировал прямо с крыльца.

Северус вовремя позаботился о дезиллюминационных чарах и теперь не опасался, что люди на дороге заметят его. Ветер налетал порывами, толкая в грудь, солнце временами просвечивало сквозь тучи, делая штормящее море тускло-стальным, но тут же пряталось в пыльных грудах, которые быстро наливались черно-фиолетовым, все ниже опускаясь к воде.

Новый толчок, сильнее предыдущих. Убирайся под крышу, человек, не тебе тягаться с бурей, ты мал, слаб и глуп...

– Ну, давай, – пробормотал он, глядя на море. – Бог, создатель, высшая сила... кто бы ты ни был – давай! Покажи себя... – бормотание перешло в крик: – Сделай хоть что-нибудь!

Далеко в море упала короткая молния, вырвавшись из тучи там, где чернота казалась особенно густой. Секунду спустя донеслось ворчание грома.

– А еще раз? Слабо? – тучам так и подмывало по-мальчишески показать язык. – Только пугать можешь?

Молния ударила ближе.

– Теперь моя очередь, – губы пересохли, сердце забилось быстрее, знакомая пружина под ребрами сжималась все туже, скручивалась так, что стало трудно дышать. Палочка сама впрыгнула в ладонь, рука взлетела, спираль силы качнула его и, уходя из ладони в рукоять, вырвала из горла короткий хриплый вопль: – Да-а!

Ему не потребовалось поднимать голову: упругая дрожь руки, жар, опаливший кисть, свидетельствовали – получилось! Пандора, это и для тебя тоже!

Дежурные полицейского кордона, пассажиры судна, отошедшего из-за шторма подальше от берега, жители Истборна – все увидели чудо: над пустой оконечностью Бичи-Хэд взметнулся на фантастическую высоту столб багрово-рыжего пламени, точно кто-то исполинским факелом попытался поджечь облака. Они и впрямь обуглились, набухли грозно, нависли, стремясь смять, уничтожить огонь, и, в один миг прорвавшись жестоким ливнем, все-таки погасили его.

...Нестерпимая боль пронзила все тело. Рука бессильно повисла, он не удержал равновесие и упал на одно колено. И тут же – точно она ждала именно этого – сверху рухнула стена ледяной воды. Он промок мгновенно, попытался встать, но ливень вколачивал в землю, слепил, не давал разглядеть ничего вокруг.

– И все равно я смог, смог, – твердил Северус, держась за обожженную руку. Палочка выпала, и он чуть не потерял ее в мутных потоках, которые неслись с обрыва. Струи хлестали по лицу, но он крикнул небу: – Тебе меня не убить!

Сквозь гул воды донеслись крики и топот ног. Он обернулся: очевидно, дезиллюминационные чары рассеялись, и теперь к нему бежали полицейские.

– Не так быстро, господа! – рассмеялся он. – Все равно не успеете!

Сил на трансгрессию оставалось всего ничего, он не справился с воронкой и оттого не приземлился благополучно на крыльцо, а обрушился с потолка в кухне, наделав грохоту – мокрый, оскаленный, дрожащий от напряжения. На шум прибежали Лавгуд и Квиррелл, начали что-то говорить, перебивая друг друга, но он их не слушал: он смотрел на Пандору. Она была в кухне одна, когда он появился; отшатнувшись поначалу в испуге, замерла, точно не узнавая; быстро справилась с собой, взяла полотенце и как ни в чем не бывало принялась вытирать его лицо, бережно касаясь щек и лба. И от этих простых движений, от грустной улыбки и тепла мягких рук, что убирали с висков прилипшие пряди, стало так хорошо... и больно, как никогда.

* * *

– Лучше б вы с курортницами безобразничали, честное слово, – Джайлс Уильямсон укоризненно покачал головой. – Задали вы нам работы, мистер Снейп! Весь отдел сейчас занят корректировкой памяти полицейских и подготовкой соответствующих статей в прессе. А вы хотя бы отдаленно представляете, насколько это трудно в данной ситуации?! Огонь наблюдал весь Истборн, его сфотографировали, но никто не видел, чтобы на утесе готовилось световое шоу или что-то подобное! Выход подземного газа также исключается... Вот и думай теперь, как выкрутиться. И что за нелегкая вас туда понесла?!

– Пьяный был, не помню, – сидящий перед ним Северус не поднимал глаз от сложенных на столе собственных рук. Правая кисть была забинтована.

– Час от часу не легче! Покажите палочку. Если сейчас окажется, что пользовались непростительным...

– Пользовался, – тихо подтвердил Северус.

Уильямсон сердито сопел, сканируя обгоревшую палочку на использованные заклинания и затем проделывая с ней некие загадочные манипуляции.

– Вы ошибаетесь, это «Инсендио Максима», – раздельно и громче, чем надо, объявил он. Присутствующие при допросе Лавгуды и Квиррелл обменялись понимающими взглядами. – Тем не менее алкогольное опьянение – это отягчающее обстоятельство. Плюс ваше прошлое, мистер Снейп... – чиновник вздохнул, – боюсь, дело серьезное. Вам грозит год в Азкабане или штраф в размере от пяти до десяти тысяч галлеонов. Если, конечно, директор Хогвартса не предпримет какие-то меры...

– Вряд ли.

– В любом случае давайте сюда вашу левую руку, – Уильямсон защелкнул на его запястье тонкий металлический браслет, который тут же засветился красным. – В соответствии с установленной процедурой следствия бумаги по вашему делу поступят в Сектор борьбы с неправомерным использованием магии в течение трех суток. По моему опыту, разбирательство начнется не раньше, чем через неделю после прибытия документов. Браслет – это портключ в Министерство и одновременно сигнализатор. Рекомендую вам не мешкая озаботиться сбором необходимой суммы – или готовиться к тюрьме, – он сделал паузу в официальном монологе, заметив, как сжалась в кулак левая кисть преступника. – И примите добрый совет напоследок: не пытайтесь снять или заблокировать сигнализатор. Добавите себе еще полгода отсидки.

Мысль об Азкабане в первый момент заставила внутренне усмехнуться: как от тюрьмы ни бегай, все равно в нее упрешься. Но злое веселье мигом улетучилось, когда он до конца осознал смысл слов Уильямсона – полгода заключения! В сентябре приедут его слизеринцы... Где декан? За решеткой! Кто заменит его? Неужели снова вернется Слагхорн и все, чего удалось добиться за эти несколько месяцев, пойдет прахом? Северус повалился лицом в подушку, чтобы заглушить стон отчаяния. К счастью, его и так никто не мог слышать: в своей комнате он был один.

Десять тысяч галлеонов! Или пять – если повезет... Впрочем, в его положении разница в пять тысяч ничего не меняла: такая сумма у него появлялась лишь однажды, когда он собрался заказывать подарок для Лили. Тогда он варил особо редкие и запрещенные зелья для ближнего круга Повелителя. Но где они все теперь... Оставался единственный выход: идти на поклон к Малфою.

После того как министерский чиновник отбыл, Лавгуд предложил часть денег взаймы на неопределенный срок; другую половину вызвался собрать Квиррелл. Потребовалось немало усилий, чтобы объяснить, почему он отказывается от их предложений. Квиринус позже зашел к нему еще за одним разъяснением: он не поверил в версию того, что все произошедшее явилось просто пьяной выходкой. «Снейп, когда ты надираешься, то выглядишь совсем не так. Зачем лгал Уильямсону?» – «Ну не объяснять же ему, что мне не давал покоя наш ночной разговор! И что я увидел черный свет, как тогда на Астрономической башне... Бог, высшая сила, – не знаю, как правильно назвать, – но она бросила мне вызов» – «И ты?..» – «Я ответил».

Северус решил отправиться в Хогвартс в тот же день: он не хотел дожидаться совы от директора, которому, конечно же, сообщат о проступке подчиненного. Кроме того, требовалось как можно скорее отправить письмо Малфою.

Уложив вещи, огляделся в последний раз. Здесь так хорошо спалось и думалось... Бичи-Хэд безмятежно белел в окне, а небо сияло такой синевой, что сама мысль о дождях и штормах казалась абсурдной.

В дверь тихо постучали, и вошла Пандора. Она не проронила ни слова с момента его появления в кухне, и он теперь ожидал упреков и выговора за беспечность. Но тишина в комнате осталась нерушимой.

– Вы, наверное, осуждаете меня? – не выдержал он.

– Нет... Я вам завидую, – глядя на него с какой-то странной тоской, призналась Пандора. – Завидую вашей смелости идти против правил, вашему праву на риск... У меня его уже нет. Но как же мне хотелось стоять тогда на утесе рядом с вами и поджигать брюхо тучам!

Она раскраснелась, глаза вспыхнули решимостью, точно не мирные стены окружали ее, а гроза и буря, что-то неукротимое, бесшабашное и неуловимо притягательное появилось во всем ее облике... Северус шагнул к ней.

– Мы едва ли увидимся снова. Хочу тебя запомнить, – ее голос упал до шепота. Она подошла совсем близко, закинула ему руки на шею и прижалась горячими сухими губами к его губам.

Поцелуй получился коротким. Пандора почти оттолкнула его и, не оглядываясь, быстрым шагом вышла из комнаты.

Позже, на пороге дома, она вместе с мужем прощалась с ним, как и положено радушной хозяйке: в меру тепло, с легким сожалением по поводу скоропостижного отбытия. Ответила на рукопожатие, пожелала благополучного и скорейшего окончания его дела в Министерстве. И уже почти растворившись в вихре трансгрессии, он поймал ее взгляд... Наверное, так смотрят в небо птицы, у которых подрезаны крылья.

* * *

– ВольнО вам было изображать Прометея... Что ж, теперь готовьте печень.

Дамблдор говорил непонятно, но тон его никаких сомнений в настроении директора не оставлял. Он не предложил подчиненному кресло и насмешливо-презрительно разглядывал его, сидя за столом в своем кабинете.

– Надеюсь, вы понимаете, что я не намерен вносить за вас штраф? Равно как и ходатайствовать перед судом.

– То есть вам уже не нужен опекун для будущего спасителя? – Северус постарался вложить в вопрос весь свой сарказм – единственное, что ему оставалось в такой ситуации.

– Человек, который способен оставить факультет без руководителя и угодить в тюрьму по пустяковому поводу? Нет, не нужен.

Директор углубился в изучение лежащих перед ним бумаг, давая понять, что аудиенция окончена.

Письмо владельцу Малфой-мэнора содержало в себе сухую констатацию факта и сдержанную просьбу о денежном одолжении. Ответ пришел в тот же день: Малфой выслал портключ и сообщил, что ждет.

Пришлось снова облачаться в парадную мантию. Моргана разливалась восторгами по поводу его посвежевшего вида и превосходно сидящего одеяния, а практичный Барон, зная, куда и зачем направляется человек, посоветовал хлебнуть чего-нибудь «для крепости нервов». Как назло, запасы «Фелициса» кончились.

Люциус встретил его один: Нарцисса с сыном проводили лето где-то во Франции. Он, конечно, предложил гостю присесть и распорядился принести коньяку, но во всем остальном очень напоминал директора Хогвартса.

– Северус, когда мы с тобой договаривались о взаимовыгодном общении, речь не шла об открытии для тебя неограниченной кредитной линии, – напомнил Малфой. – Гонорар тренеру квиддичной команды – еще куда ни шло, но оплачивать твои сумасбродства я не собираюсь.