Текст книги "Что-то кроме магии (СИ)"

Автор книги: Akana again

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 87 страниц)

– То есть он... сын Джеймса Поттера?

– Ага, ага! Позвать его сюда?

– Не надо. Извините, я спешу.

Хагрид проводил взглядом стремительно удаляющегося декана и добродушно проворчал:

– В «Котел» поспешать – самое правильное дело, профессор... И мне туда ж давно пора.

Снейп действительно направлялся в «Дырявый котел»: там должен был ждать Квиррелл. Из официального письма он уже знал о своем назначении, но попросил об этой встрече, чтобы за кружкой эля узнать подробности всех школьных дел.

Квиринуса он узнал не сразу, хотя виделся с ним всего лишь месяц назад. Он осунулся, на лбу и висках появились широкие залысины, под глазами залегли тени. При виде приближающегося Снейпа он улыбнулся, но так, словно делал это через силу.

– По тебе незаметно, чтобы ты шел на поправку, – Северус присел за его столик. – Выглядишь отвратительно.

– Ну, т-ты тоже не цветешь, – Квиринус взял со стола кружку, но тут же поставил на место: рука заметно дрожала. – Д-день сегодня выдался т-тяжелый, в «Г-гринготтсе» с го-гоблинами п-поскандалил...

– Что у тебя с речью? – Снейп пытался поймать взгляд друга, но его глаза, обычно живые и ясные, сейчас походили на две тусклые стекляшки.

Квиррелл захихикал. Он трясся, шелестел, все у него дергалось, бледные губы кривились судорогой. Северус понял, что еще мгновение – и он перевернет стол, ударит Непростительным, заорет что-то несусветное – лишь бы прекратилось это леденящее кровь хихиканье.

Кружка Квиринуса стояла почти полная. Он дернулся и застыл, когда пенная жидкость с размаху плеснула ему в лицо. За соседними столиками прекратились все разговоры: с минуты на минуту ожидали скандала.

Квиррелл мотнул головой, точно отгоняя морок, и молча полез в карман за палочкой. Когда вновь посмотрел на Снейпа, то был почти прежним.

– Птица Додо, – тихо проговорил он. – Смешной заика До-до-доджсон[2]. Знаешь такого?

– Нет, – неохотно ответил Северус, хмуро наблюдая за невербальным «Экскуро».

– Писатель... Забавные вещи писал. О том, что бывает, когда ты – уже не совсем ты.

Поняв, что скандал не состоится, посетители «Котла» вернулись к своим делам. Квиринус заглянул в пустую кружку и, махнув бармену, заказал себе кофе.

– Что с тобой происходит? – продолжал допытываться Снейп.

– Да ничего страшного, обычные последствия сильного удара по голове. Но согласись, заикание у меня хорошо получается. Будет весело на уроках!

– Ты в Мунго был?

– Делать мне больше нечего... Говорю тебе, я в порядке. И не разучился, кстати, ладить с детьми. Перед твоим приходом мы мило пообщались со знаменитым Гарри Поттером. Видел бы ты, какие круглые у него стали глаза, когда я сказал, что собираюсь п-прикупить к-книги п-про ва-вампиров!

Он снова задергался, будто веревочный паяц.

– Прекрати кривляться, – потребовал Северус. – Ты болен, тебе не в школу надо, а в койку.

– Да я поздоровее тебя буду, – с неожиданным раздражением ответил Квиррелл. – Заладил, как моя мать: болен, болен! Последний раз повторяю, все у меня хорошо, даже кошмары прекратились. Вот только гоблины, мр-р-рази, настроение испортили! Но ничего, с этим справимся...

Дрожь, заикание, дряблость тряпичной куклы пропали, как и не было; он говорил энергично, резко, сыпал ругательствами, которых никто никогда от него не слышал.

Северусу почудилось, что он общается не с одним человеком, а с тремя, и двое из них казались выходцами из дурного сна. Эх, если бы вокруг не мельтешило столько народу! Не устраивать же сеанс легилименции прямо в «Котле»... Придется подождать прибытия нового преподавателя ЗоТИ в Хогвартс.

А будущий преподаватель тем временем еще раз смачно прошелся по гринготтским банкирам и замолчал. Ссутулился, уставившись в одну точку на скатерти, и вроде бы не замечал ничего вокруг. Поднял голову – и двое жутковатых незнакомцев исчезли, остался только прежний Квиринус.

– Помнишь, лет десять назад мы с тобой сидели тут, и я строил планы на будущее? – голос звучал тихо, устало, но он был знаком до последнего звука. – Какую чушь городил, смех да и только. Идиот наивный...

Он поднялся. Хотел сказать еще что-то, но передумал, махнул рукой и собрался уходить.

– Куда ты? Мы же так толком и не поговорили... – попытался остановить его Северус.

– Неважно уже, – безразлично ответил тот. – Бога ради, оставь меня в покое...

Снейп бросил несколько галлеонов на стол и поспешил было за другом, но тут проход закрыла массивная фигура лесничего:

– Профессор, а давайте выпьем за нашего Гарри!

– К драклам вашего Гарри! – огрызнулся Северус, отталкивая протянутую кружку. Выбежал в переулок, но Квиринус уже исчез.

____________

[1] Изречение приписывается Эразму Роттердамскому (1469-1536), нидерландскому ученому-гуманисту, философу и писателю.

[2] Птица Додо – один из персонажей книги Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес», в образе этой птицы выступил сам автор. По одной из версий прозвище "Птица Додо" Чарльз Латуидж Доджсон (Льюис Кэрролл) получил из-за своего заикания.

Глава 47. Смена приоритетов

Альбус Дамблдор никогда не заблуждался насчет своих сотрудников. Тихая оппозиция Флитвика, фанатичная преданность МакГонагалл, спокойное здравомыслие Спраут, упрямая энергия Снейпа – директор давным-давно оценил каждого из деканов, не говоря о рядовых преподавателях. Изучил, сделал выводы и, несмотря на бурное удивление Минервы, послал за магистериумом[1] Рубеуса Хагрида. А заодно поручил ему познакомить Гарри Поттера с магическим миром.

– Хагрид мил, обожает Гарри и всегда добросовестно выполняет ваши распоряжения, – рассуждала МакГонагалл. – Но не кажется ли вам, что магистериум – слишком ценный препарат для того, чтобы доверять его столь простодушному существу? Да и посвящение мальчика в реалии магии не лучше ли доверить профессионалу?

– Минерва, вам не доводилось бывать на птичьем дворе? – неожиданно спросил Дамблдор. Гриффиндорский декан растерялась от такого вопроса и только молча покачала головой.

– Очень давно, еще в ранней юности, я как-то жил у хозяйки, которая держала уток. От нечего делать наблюдал за ними и заметил любопытную вещь: если только что вылупившийся утенок по какой-либо причине оказывается без матери, то способен принять за нее любой подвижный объект – даже человека! За мной как-то бегал целый выводок… К чему это я рассказываю? А к тому, что наш Гарри – тот же утенок. Пусть первым представителем нового для него мира станет добродушный силач Хагрид. Он располагает к себе, а нам нужно, чтобы Поттер доверял тому миру, в который он придет.

– Но магистериум…

– Да, Хагрид, скорее всего, о нем проболтается, – согласился Дамблдор. – И это нам тоже на руку. Какая сказка без тайны? И что может быть более захватывающим, чем сопричастность ей? Джеймс Поттер, помнится, любил подобные вещи… Думаю, сын весь в него.

* * *

В первых числах августа 1991 года на имя директора Хогвартса прибыло письмо из банка «Гринготтс». Дамблдора как лицо, имеющее право контроля над одной из банковских ячеек, уведомляли о попытке несанкционированного проникновения. К счастью, на тот момент ячейка пустовала. Злоумышленник, нанеся тяжкие телесные повреждения одному из охранников, скрылся, но охранные системы банка сохранили отпечаток его магической ауры. К письму прилагалась запечатанная колба, наполненная ярко светящимся газом.

Визит в Отдел тайн, где хранились досье на всю магическую Британию, не занял много времени. Аура каждого волшебника уникальна, и определить по ее снимку владельца способен любой невыразимец. Вернувшись из Министерства, директор распорядился позвать слизеринского декана.

Северус читал официальное заключение и не верил своим глазам. Попытка ограбления банка, покалеченный гоблин… и во всем этом обвиняется Квиррелл?!

– У вас есть какие-либо версии? – спросил Дамблдор.

– Только одна: он был не в себе. Очевидно, последствия несчастного случая. Я встречался с ним несколько дней назад, убеждал продолжить лечение, но не думал, что все настолько плохо. Ему определенно не стоит приезжать в Хогвартс.

– А я бы хотел, чтобы он приехал, – директор откупорил колбу, и над столом в кабинете зазмеилась переливающаяся всеми цветами радуги дымная прядь – снимок магической ауры.

Колыхаясь, она замерла в воздухе, мельтешение красок прекратилось, и остались два основных цвета: белый и золотой. Несколько мгновений аура сияла ровно и ярко, но затем откуда-то из глубины белого поползла серая тень и притушила свечение. Цвета замутились, прядь обвисла мокрой тряпкой. Взмах волшебной палочки – и она уползла обратно в склянку.

– Невыразимец успел провести идентификацию, – пояснил Дамблдор. – Но опознать природу этого странного затемнения не смог. И я тоже не понимаю, что происходит, потому что никогда еще не сталкивался ни с чем подобным. Так что пусть Квиррелл приезжает. Кстати, как вы думаете, зачем ему мог понадобиться магистериум?

– Не имею ни малейшего представления, – задумчиво протянул Снейп. – А у вас были основания опасаться ограбления, господин директор? Вы удивительно вовремя изъяли его.

– Привык доверять своей интуиции. А она подсказывает мне, что между магистериумом и загадочным поведением нашего бывшего магловеда существует какая-то связь. Буду весьма признателен, если вы станете приглядывать за ним на правах старого приятеля.

– Это приказ? – вскинул голову Северус.

– Пока только просьба, – мягко сказал Дамблдор. – Ну и последнее на сегодня. Как вам известно, нынешней осенью в школу поступает Гарри Поттер. Надо обеспечить его безопасность. И вот это уже приказ.

– А что ему может угрожать? – неприязненно заметил Снейп. – Снятые баллы? Но тут уж, извините, никакие ваши приказы не помогут.

– Мы с вами не раз беседовали на тему долгого терпеливого ожидания, – все так же невозмутимо продолжал директор. – Я думаю, мы дождались.

Снейп замер. Неужели?.. Дамблдор заметил это и сделал успокаивающий жест.

– Пока еще не могу сказать ничего определенного. Но одно знаю наверняка: Волдеморта что-то притягивает к Гарри. Убить его он не может: кровь матери – надежнейшая из всех защит. Она обеспечивала ему спокойную жизнь в доме тетки. Хогвартс, как ни прискорбно, менее надежен в этом смысле. Вот почему нам с вами необходимо позаботиться о безопасности мальчика.

– Спасибо, что не напомнили лишний раз о моем обещании, – проворчал Северус.

– Зачем? Я и так знаю, что вы никогда не забывали о нем.

– Но отчего-то предпочли не попросить, а приказать.

– Я хочу, чтобы вы верно расставили приоритеты, – в голосе Дамблдора не осталось ни следа мягкости. – Жизнь и здоровье Гарри Поттера для меня и для вас становятся предметом первостепенной важности. Ситуации могут возникнуть всякие, но это положение должно оставаться незыблемым. Вы все поняли?

– Иди и умри за Гарри Поттера, ибо настало время, – криво усмехнулся Снейп. – Я все понял, господин директор.

– Да что вы поняли?! – вдруг грохнул гневом Дамблдор. – Вздорный мальчишка! Превосходный зельевар, опытный волшебник, декан лучшего факультета в школе – и до сих пор не в состоянии перешагнуть через детские обиды! Повзрослейте наконец!

Таким Альбуса он еще не видел. Старик словно помолодел, глаза за стеклами очков отсвечивали сталью, ладони сжались в крепкие кулаки. Северус подумал, что многое бы отдал, чтобы поглядеть на его поединок с Гриндевальдом. Любые слова оправдания сейчас были бы лишними. Оставалось промолчать.

– Ступайте к себе, – Дамблдор уже выглядел почти спокойным. – Вам надо отдохнуть, скоро у вас будет очень много работы.

– Хорошего вечера, господин директор, – Снейп коротко кивнул, собираясь уходить.

– Северус… – совсем тихо, вслед уходящему: – Я сейчас был несдержан. Простите старика.

И это тоже прозвучало впервые.

* * *

Внутри большого, искусно ограненного рубина горел огонь. Так сказал бы любой, кто увидел его на столе в кабинете директора Хогвартса. Но говорить было некому: Фоукс даром речи не обладал, а сам хозяин кабинета молча любовался алыми и багровыми переливами в глубине кристалла.

Фламель в свое время поступил весьма остроумно, упрятав магистериум в самое сердце драгоценного камня, который с незапамятных времен считался символом жизненной силы. Он выглядит цельным, тяжел, холоден на ощупь. Ни щели, ни щербинки; грубым усилием камень раскрыть невозможно, он расколется и тем самым уничтожит свое волшебное содержимое.

Николя не держал секретов от старинного приятеля, но Альбус сейчас не собирался произносить тайную формулу и извлекать магистериум. Он смотрел на игру света, преломленного гранями, и размышлял о том, что Хагрид в самом деле простодушен сверх меры. Назвать свирепую трехглавую псину Пушком – на такое способен только хогвартский лесничий! Огромное сильное животное, умное, с отличной реакцией – идеальный, казалось бы, сторож, но вот поди ж ты, мёртво засыпает от любого мало-мальски ритмичного пиликанья. И об этой особенности Пушка благодаря повышенной общительности Хагрида сможет узнать любой желающий. Вот и поглядим, кто именно пожелает. А такие найдутся наверняка, ведь пес самим фактом своего пребывания в каком-нибудь запретном углу (не забыть упомянуть об этом в приветственной речи) подскажет: скорее сюда, тут спрятано что-то важное!

Одного любопытного легко предсказать уже сейчас: Гарри Поттер. Он непременно туда сунется, быть может, по причине обычной непоседливости, а может быть, и не только. Дамблдор вздохнул и бережно уложил рубин в тайник, оборудованный в стене за директорским креслом. Пусть пока полежит в действительно надежном месте.

Как тихо в Хогвартсе… Мирная тишина навевает сон, но человеку не спится. Невеселые мысли бродят в усталом мозгу и не дают покоя.

Сегодня он впервые сорвался за… сколько лет? Уже не вспомнить. Неужели и впрямь стал сдавать? Хорошо хоть это был Северус. При нем не так стыдно. Он понимает.

Северус. Последняя опора. Уготована ли ему та же участь, что и остальным? Старик оглянулся… Он знал, что кабинет пуст, но они все равно здесь. Они неизменно тут, с ним – дети, которым навсегда осталось по двадцать. Их суд ждет его, и приговор известен ему заранее. Но чтобы иметь право хотя бы взглянуть им в глаза, он должен идти до конца. Нельзя умыть руки и отойти в сторону, сослаться на возраст и усталость. Нельзя совершить еще одну ошибку, как тогда, с Томом. Нельзя колебаться и медлить, как с Гриндевальдом. Северус… не ты один знаешь, что такое «должен».

Феникс, вспыхнув солнечным лучом в полумраке кабинета, перелетел на плечо Альбуса. Фоукс, дружище, если б можно было по твоему примеру сгореть и возродиться и начать заново жизнь – без утрат, без горьких заблуждений и крови на руках. Кого молить о помощи и прощении? Он изверился во всех богах, да и верил ли когда-нибудь? Наверное, только в детстве.

Скорей бы утро… Ночи что-то слишком длинны, а ведь еще только август. Эх, Фоукс, твои слезы целебны, а слезы старика не лечат даже его собственную душу.

Мудрая птица склоняет голову. Они долго сидят молча.

* * *

На любой вопрос существует свой ответ. Обязан существовать. Вопрос без ответа бессмыслен, как замок без ключа. Северус механически отхлебнул из чашки и поморщился: чай давно остыл, пока он бился над замком, ключ от которого сейчас мирно спал (хотелось верить) в своем доме в Ньюарке.

По-хорошему, следует дождаться приезда Квиринуса в Хогвартс и тогда уже во всем разбираться. Но загадки, которые предложил Дамблдор, не желали ждать.

В справочниках об ауре волшебников информации нашлось немного. Не оттого, что была засекречена, а потому что предмет давным-давно изучен и ни для кого, кроме отдела Тайн, интереса не представлял. Да и те занимались исключительно прикладной стороной явления.

Магия, будучи энергией особого рода, испускает определенное излучение, образующее ауру. Невооруженным глазом ее не видно, но есть заклинания, помогающие ее обнаружить. Рисунок и цвет ауры индивидуальны, она проявляется у волшебника при рождении и остается некоторое время на месте его смерти. С возрастом или из-за болезни может немного тускнеть и менять оттенки. Всё. Ни о каких серых тенях ни слова. А между тем ее появление удивило даже Дамблдора.

– Господин Барон, а вы можете видеть ауру волшебников?

Северус спросил наугад, по привычке использовать все доступные источники сведений, но тут же сообразил, что может узнать гораздо больше. Ведь привидения наверняка видят мир не так, как живые люди.

– Вообще-то я только ее и вижу, – лениво ответил призрак. Он лежал на диване и делал вид, что дремлет. – Обычные человеческие цвета мне недоступны, я не могу сказать, например, какого цвета на тебе мантия или чашка на столе. Все вокруг бесцветное… Помнишь, когда меня мазнули магической краской для лопат? Такая яркая зеленая вспышка среди серого. Именно потому, что та краска была волшебной. А ваши ауры выглядят, как… – Барон приподнялся на локте и посмотрел на Северуса, очевидно, пытаясь поточнее передать свои ощущения. – Хм, как будто Пивз прижал каждого из вас к стенке и обвел по краю чем под руку попалось. Особо не старался, получилось вкривь и вкось. Но зато все разные. У тебя, например, линия вышла ближе к красному. Как углями присыпано.

– А у Квиринуса?

– Белый и немного золотой.

– А серый цвет в его ауре был? – Северус описал Барону то, что наблюдал в кабинете директора. Привидение задумалось.

– Серый – это значит никакой. Так у одних инферналов бывает… Ладно, пойду прогуляюсь. Спокойной ночи.

* * *

Тусклая электрическая лампочка, висящая на длинном шнуре, покачивалась от сквозняка, гулявшего в развалинах древнего строения. Завал, случившийся месяц назад, разобрали, раскопки продолжились, но сейчас на месте работ было безлюдно: весь археологический лагерь мирно спал. Остатки стен чернели на фоне затянутого облаками неба, в сохранившихся узких переходах клубился мрак.

Чья-то собака в лагере сонно взлаяла раза два и умолкла. Ветер шелестел высохшей травой, и это был единственный звук, нарушавший ночную тишину. Лампочка затрещала, вспыхнула напоследок и погасла.

Но темнота продержалась недолго: в то же мгновение из стены выплыла полупрозрачная человеческая фигура. Призрак остановился, точно раздумывал, в какую сторону направиться. Затем потек по ближайшему проходу, то и дело замедляя свое движение.

Скрылся, показался вновь, мелькнул в оконном проеме, опять пропал и возник уже в подземелье. Здесь он задержался. Что-то насторожило его, он даже потянулся к рукояти меча, висевшего на поясе, но скоро успокоился, покачал головой, как это сделал бы удрученный чем-нибудь человек, и растворился в сводчатой черноте.

* * *

– Прекрати немедленно, Пивз! Слышишь? Хватит безобразничать!

Моргана сердилась, топала ногами, но тщетно: полтергейст, не обращая на нее внимания и высунув от усердия кончик языка, методично запихивал в чернильницу декана дохлых мух. От этого занятия его отвлекло появление в кабинете Кровавого Барона.

– Ну как? – Пивз на всякий случай спрятал чернильницу за спину.

– В Даффусе никого нет. Все привидения покинули замок. Твои подозрения оправдались.

Пивз вполголоса выругался и, вытащив из-за спины чернильницу, досадливо отставил ее в сторону. Барон молча опустился в любимое кресло.

– Слушай, но ведь мы же предупреждали Квиринуса, чтобы он был начеку! И Северус предупреждал… Вот ведь жопа какая начинается, а!

– Значит, плохо предупреждали, – хмуро бросил Барон.

– Ты ему скажешь? – с несвойственной ей робостью спросила Моргана. Призрак ответил не сразу.

– Скажу. Хотя он непременно самолично захочет убедиться, что это Реддл. Да, никаких сомнений… Серая аура во всем Хогвартсе была только у него.

______________

[1] МакГонагалл и Дамблдор, будучи людьми образованными, используют для обозначения Философского камня более короткий алхимический термин.

Глава 48. Чужой почерк

– Ра-а-айни... Ох... Да-а...

Сивилла Трелони блаженствовала. Нет, два года назад тоже все было хорошо, но сегодня... То ли физический труд на него так подействовал, то ли удар по голове, но ее Квиринус стал неузнаваем.

Он первый попросил о встрече, осыпал ее комплиментами, признался, что страшно скучал – и вот они здесь, в маленькой гостинице на углу Косой и Лютного, на широченной двуспальной кровати в тихом номере «для романтических свиданий».

Простыня комом, подушки на полу – в самом деле соскучился! Чуть грубоват и временами будто легкий ступор на него находит, но то все мелочи, потому что хорошо, хорошо, хорошо-о-о!..

Сивилла благодарно потерлась носом о плечо лежащего рядом мужчины.

– Райни?

– М-м? – сонно откликнулся тот.

– Ты аб-со-лют-но феерический, знаешь?

Квиррелл довольно усмехнулся и заложил руки за голову, рассеянно разглядывая пухлых амурчиков на потолке. Трелони пристроилась у него на груди.

– А тебе в самом деле можно... – она хихикнула, – так активно двигаться? Голова не заболит?

– Ты даже не представляешь, что мне теперь можно, – он снисходительно посмотрел на нее. – И что я теперь могу.

– Оу, это точно!

– Я не о том, – Квиринус щелкнул пальцами, и разбросанные подушки взлетели обратно на кровать. Короткое движение кистью – ваза с цветами взмыла над столом, повисела в воздухе и аккуратно опустилась на прежнее место.

– Невербальная беспалочковая! – ахнула Сивилла. – Когда ты успел этому обучиться?

Он самодовольно хмыкнул и ничего не ответил. Лишь выражение снисходительности стало совсем уж непомерным. Сивилла смутилась и отодвинулась.

– Давно хочу тебя спросить, – лениво заговорил Квиринус. – Ты в самом деле ничего не запоминаешь, когда пророчествуешь?

– Ничегошеньки, – помотала головой Трелони. – Представляешь, как обидно?

– И не пытаешься вспомнить?

– Что толку пытаться, если все равно не получится? – Сивилла пожала плечами и перекатилась на бок, кокетливо прикрыв бедра простыней. Но ее соблазняющий жест пропал даром: мужчина смотрел ей в глаза – пристально, серьезно, настойчиво.

– А если я тебе помогу?

Что-то сильно толкнуло ее в плечо, опрокинуло на спину и прижало к кровати. Руки и ноги стали словно чужие. Сивилла недоумевающе глянула на партнера, но тот не шевелился.

– Райни, я уже поняла, что ты великий волшебник. Отпусти.

– Вспоминай.

Непонятная тяжесть навалилась на грудь, стальной хваткой вцепилась в горло. Квиринус оставался неподвижен.

– Пус-сти... – Сивилла уже хрипела.

– Грядет тот, у кого хватит сил... Ну, как там дальше? – допытывался он, с неожиданным отвращением разглядывая ее побелевшее, искаженное судорогой лицо. – Вспоминай!

– Не пом...

Что-то произошло. Квиррелл вздрогнул, отвращение сменилось ужасом, и Трелони почувствовала, что давление исчезло.

– Ты с ума сошел?! – Она рывком села на кровати, потирая онемевшее горло. – Чуть не придушил!

– Сиби... уходи... – слова с трудом протискивались сквозь сжатые зубы. Он схватился за голову, сжался, как от удара. Сивилла растерянно смотрела на его худую спину, острые выступы позвоночника, впалый бугристый затылок. Пальцы, не доверяя глазам, коснулись бледной кожи, просвечивающей сквозь поредевшие пряди. Что за бред? Ведь совсем недавно под ее ладонями была густая шевелюра!

– Любимый... – губы вдруг пересохли. – Что с твоими волосами?

– Прости меня, – не оборачиваясь, пробормотал он. – Со мной теперь бывает... Лучше уходи.

– Слушай, а давай купим тебе шляпу? – воскликнула Сивилла. Она не умела долго бояться или горевать. – Или нет, я придумала кое-что получше. Сядь-ка.

Квиринус с трудом поднялся. Он казался совершенно измученным, но попытался улыбнуться. У всех свои странности, ей ли не знать это? Радуясь, что ее мужчина опять прежний, Трелони кое-как замоталась в простыню, нашарила в ворохе своей одежды волшебную палочку и вытянула откуда-то длинный широкий шарф.

– Какой бы цвет придумать... А, вот! Посиди минутку смирно... Готово! Сейчас пойдем к мадам Малкин и закажем ей такую прелесть.

Она отступила на несколько шагов, любуясь своей работой: на голове Квиринуса красовался пышный фиолетовый тюрбан.

* * *

С утра пораньше Северуса разбудил домовой эльф: послание из Ньюарка. «Сэр, вы сами велели немедленно сообщать о любой корреспонденции с таким обратным адресом...»

Письмо отправил Квиррелл-старший. Писал, что необходимо встретиться, и просил прибыть в «Три метлы». В любое удобное время, он будет ждать там, сколько потребуется.

Снейп уже заканчивал одеваться, когда в спальне возник Барон с сообщением, что у него есть новости. Плохие.

– Сожалею, но не смогу их выслушать: прежде получу плохие новости от отца Квиринуса, он предложил раньше, – извиняться пришлось на ходу. – Или это очень срочное?

– С учетом того, с кем ты собираешься встретиться – пожалуй, не срочное, – загадочно ответил призрак.

В «Метлах» Гилберт Квиррелл занял любимый стол слизеринского декана: в тени лестницы, напротив входа. Этот угол будто специально выгородили для бесед с глазу на глаз. Рядом с сидящим лежал туго набитый кожаный портфель.

– Что-то случилось? – после традиционных приветствий спросил Снейп.

– Боюсь, что да, – обычно бодрый и энергичный Квиррелл-старший сейчас выглядел подавленным. – Но в двух словах не объяснишь... Я принес собой рукопись сына, ту часть, что готова к публикации. Прочтите хотя бы несколько страниц, думаю, тогда вам станет понятней, о чем пойдет речь.

Северус вытащил из портфеля увесистую пачку бумажных и пергаментных листов. Знакомый убористый почерк, знакомые имена – Салазар, Годрик, Ровена... незнакомой была рука, оставившая пометки на полях.

– Это правки Марчбенкс?

– Если бы! Квиринус начал работу над историей Хогвартса три года назад, а правки сделаны на позапрошлой неделе... им же.

Снейп недоверчиво посмотрел на Гилберта, но тот лишь печально покачал головой. Не задавая больше вопросов, принялся за первый лист.

Квиринус писал так же, как и говорил – ясно, легко и стройно. Он с ходу отметал все официальные теории возникновения Хогвартса, в нескольких абзацах убедительно доказывая их несостоятельность, и приступал к изложению собственной версии исторических событий. Северус понял, что так недолго и зачитаться, поэтому решил повнимательнее приглядеться к пометкам.

Сходство между почерками все-таки имелось: буквы так же тесно стояли в строке, сохраняли один и тот же наклон. Разница заключалась в острых углах – отчего-то писавшему на полях нравилось вытягивать гласные наподобие стрельчатых окон.

За почерком настал черед содержания замечаний и правок. Они не отличались разнообразием: поля на первом, втором, десятом листе пестрели одинаковыми надписями: «не смей писать о грязнокровках», «убрать всех предателей крови», «грязнокровки не способны творить историю» и так далее в том же духе. Северус отложил рукопись.

– Где сейчас Квиринус?

– Не знаю, – вздохнул Гилберт. – Он уже несколько дней не появляется дома. Собственно, потому мне и удалось взять его бумаги. Понимаете, я поначалу не вмешивался. Он читал мне некоторые места из своей рукописи, консультировался со мной, когда готовил доклад на конференцию. И все тогда было совершенно нормально! Странности начались позже... – Квиррелл заметно волновался. – Как-то я заглянул в библиотеку, где Квиринус обычно работает, и увидел, что он страницу за страницей что-то пишет на полях и бормочет почему-то «не надо, не надо, умоляю вас...» Заметил меня, попытался закрыть написанное... Но я все-таки успел прочитать. Я сказал ему, что такие ремарки в научной работе неприемлемы. Кроме того, оба родителя Лорейн – маглы, да и с моей стороны их тоже хватает. Райни всегда об этом знал, но никогда не стыдился своего происхождения!

– Что было дальше?

– Мы крепко повздорили, и он... он ударил меня. – Гилберт сглотнул комок в горле. На осунувшемся лице резче проступили морщины в углах рта и горестная складка на лбу. – Я думал, что это последствия травмы и нервного напряжения на конференции, что ему надо всего лишь как следует отдохнуть, выспаться... Но все оказалось гораздо хуже. Он по-прежнему проводил дни в библиотеке, но писал только заметки на полях. Одно и то же, одно и то же день за днем!

Снейп перебирал страницы. Гилберт был прав: записи копировали друг друга до последней черточки. И везде все тот же острый, чуть подрагивающий в прямых линиях почерк.

– Потом он начал жечь свои заметки. Я пробовал прятать его рукопись, но он неведомым образом находил ее. Когда же я положил ее в наш сейф в городском банке, он стал угрожать мне и матери... Вы бы слышали, что он кричал!

– Представляю себе, – мрачно подтвердил Северус.

– Мне кажется, мой сын повредился в уме, – сокрушенно признался Квиррелл.– Поэтому я и настоял на нашей встрече.

– Зелья с усиленным успокоительным эффектом я могу сварить, но лучше бы вам обратиться в Мунго...

– Я к вам пришел не за зельями, Северус. – Гилберт смотрел на него с надеждой, как на единственного спасителя. – Я собираюсь просить о большой услуге... Сохраните у себя рукопись, не дайте ему погубить собственный труд! Вы человек жесткий, у вас хватит духу ему отказать.

– Хорошо, сохраню, но вы же понимаете, это не выход.

– Ох, конечно... У меня есть связи в Мунго. Когда Квиринус вернется, мы попытаемся уговорить его пройти обследование...

Снейп молча подравнял исписанные листы в стопке и спрятал их в портфель. Смотреть на сидящего напротив не хотелось.

Милая, приветливая Лорейн, которая обожает всех угощать сдобными булочками и заваривает самый вкусный в мире чай. Всегда доброжелательный Гилберт, готовый специально ради вас откупорить заветный бочонок доброго эля. Любимый и любящий сын, гордость и радость родителей. Тихое незлобивое бытие, стремительно летящее во мрак. Сказать ли отцу, что безумие – слишком радужный прогноз, что есть причины опасаться гораздо худшего?

– Северус, большое спасибо вам, – Гилберт проводил тревожным взглядом уменьшенный портфель, исчезнувший в складках деканской мантии. – Понимаете, хуже всего то, что когда Квиринус спросит меня, где его бумаги, я не смогу не ответить... Рано или поздно он придет к вам за ними, и никто не знает, в каком он тогда будет состоянии.

– Не откладывайте визит в Мунго, Гилберт, – стараясь говорить помягче, ответил Снейп. – Насчет рукописи не беспокойтесь. И передавайте от меня поклон Лорейн.

– Берегите себя, Северус...

«Своевременное пожелание», – подумал он, уходя.

* * *

Новость от Барона не произвела оглушающего эффекта, потому что к моменту своего возвращения в Хогвартс Снейп уже все понял. Полное осознание случившегося, как ни странно, принесло спокойствие и сосредоточенность. Он лишь опустил изображением вниз колдографию с раскопок... а потом попросил привидение еще раз показать ему потайную комнату, где хранилась рукопись Салазара: с той памятной январской ночи он ни разу не бывал в этом заброшенном коридоре, но рассудил, что там, где благополучно пережил столетия один клочок пергамента, найдется место и для других.