Текст книги "Что-то кроме магии (СИ)"

Автор книги: Akana again

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 87 страниц)

* * *

– Отец, я нашла ее! – звонко сообщил за спиной женский голос.

Снейп, занятый ликвидацией учиненного Пивзом беспорядка, недоуменно оглянулся: кроме Морганы, говорить в кабинете женским голосом было некому, но кого бы волшебница решила величать отцом?

Недоразумение тут же разъяснилось: у кресла, в котором сидел Кровавый Барон, стояла Серая Дама. Юное тонкое лицо светилось почти детской радостью.

– Северус, хочешь увидеть подлинную диадему? – предложил слизеринский призрак. – Где вы только ее не искали, а она, можно сказать, лежала у вас на голове.

На восьмом этаже не потребовалось долго бродить по коридору, убеждая Хогвартс в необходимости помочь: проход в Выручай-комнату открылся тотчас же. Определенно, привидения и замок ладили между собой.

Очень давно, в первые годы учебы, Северусу однажды удалось побывать в этом самом непредсказуемом зале школы, и теперь он с удивлением замечал, что для него с той поры ничего не изменилось. Разве что слой пыли на обломках мебели стал толще, а сами груды хлама – повыше.

Елена Рэйвенкло уверенно скользила в лабиринте грандиозной свалки.

– Хорошо, что вы пошли с нами, Северус: найти-то я ее нашла, но вытащить без вашей помощи мы ее не сможем.

Сбоку, за седыми космами паутины, что-то мелькнуло. Визитеры остановились, Барон по привычке потянулся к мечу, но тут же убрал руку. В комнате хватало старых картин, потемневших от времени, и теперь то в одной, то в другой вспыхивал светлый наряд Морганы. Волшебница заявила, что ей тоже хочется снова взглянуть на драгоценность, которую не видела почти девять веков.

Привидение остановилось у большого книжного шкафа с треснувшими стеклянными дверцами. На полках в беспорядке были брошены мятые котлы для зелий, истрепанные связки бумаг, валялся череп какого-то животного, упираясь в каминные часы без стрелок... На шкафу, опасно накренившись, громоздилось несколько стульев с дырявыми сиденьями, дальше виднелось огромное разбитое зеркало и еще какие-то острые углы, заваленные траченными молью коврами и портьерами. Елена смело нырнула в самую гущу рухляди и тут же вернулась, удовлетворенно кивнув:

– Да, она там. Северус, вы могли бы убрать шкаф?

«Вингардиум», подняв облако пыли, отодвинул резное творение неведомого столяра в сторону. Стулья с грохотом скатились на ковры, создав уже настоящую пыльную тучу, и едва не опрокинули хлипкий трехногий столик, на котором стояла жестяная коробка из-под печенья. Елена глазами указала на нее.

Внутри коробки лежал небольшой футляр синего бархата. У Северуса неожиданно пересохло в горле. В комнате повисла напряженная тишина.

Древнее серебро холодило ладони. Янтарные капли, прихотливо рассыпанные по витому тонкому обручу, медово светились, храня в своей глубине тепло давно угасших солнечных дней. И чуть слышно звенел вокруг диадемы воздух, вибрируя от переполнявшей ее магии.

– Это она, – завороженно выдохнула Моргана. – Что вы собираетесь с ней делать?

Вопрос был не праздным. Первым желанием Снейпа было уничтожить проклятое творение Волдеморта. Единственное оно или нет, но его ликвидация безусловно приблизит его окончательную гибель. Но взяв в руки драгоценную реликвию, он вспомнил, что именно она должна вернуть честное имя Барону и его дочери, и что без нее значительная часть исторических изысканий Квиринуса превратится в досужий вымысел, лишенный главного доказательства.

– Северус, оставь ее на прежнем месте, – посоветовал слизеринский призрак. – Уничтожив ее, ты не убьешь Волдеморта – по крайней мере, до тех пор, пока он под защитой человеческого тела. Но Хогвартс не пустит к ней Квиррелла, значит, Тому придется покинуть его и пробраться к хоркруксу как бесплотный дух. Мы будем наготове.

Хоркрукс вернулся на мягкое ложе, футляр скрылся в старой коробке. Мебель, повинуясь взмаху волшебной палочки, встала на свои места.

– Ровене хватало ума и без диадемы, – проворчала себе под нос Моргана. – Просто ей были к лицу янтарь и серебро. Мне, между прочим, тоже.

И она грациозным жестом поправила в своих волосах очень похожее украшение.

Глава 55. Другой не нужен

– Северус, зайдите ко мне, пожалуйста.

Ему показалось, или в в голосе Дамблдора в самом деле звучала некая обеспокоенность? Феникс-патронус, передав сообщение, серебряной пылью осыпался на раскрытые страницы книги. Снейп захлопнул ее и с разочарованным вздохом отложил в стопку таких же древних фолиантов.

Пивз, выполняя обещание, приволок десяток томов из библиотеки за обиталищем василиска, и мизерный шанс удачи лопнул, как директорский патронус, разве что пыль по себе оставил обычную, книжную. Сведений о спасительном эликсире найти не удалось, надеяться оставалось лишь на то, что идея целительного зелья, запав поглубже в сознание, рано или поздно оформится во что-то определенное. Пока же можно и нужно заняться другими делами – например, подняться к директору и узнать, чем вызвано его беспокойство в первое утро рождественских каникул.

– У вас есть готовый Напиток живой смерти? – встретил его вопросом Дамблдор. – Меня интересует доза, достаточная для взрослого.

– Имеется и такая, – Северус давно перестал удивляться неожиданным поворотам мысли хогвартского главы.

– Отлично. Ее надо передать мадам Помфри, но прежде следует внести в состав Напитка кое-какие изменения...

А вот это уже интересно. Северус насторожился, а Дамблдор продолжал:

– ...изменения, которые вызовут долгий и крепкий сон не только у волшебника, но и у его внутреннего гостя. Незваного и скверно себя ведущего.

– Вы намерены усыпить Квиррелла? – уточнил зельевар. – Для чего? И как надолго?

– Он попытался покинуть замок не далее часа назад, к счастью, я успел перехватить его. Это странно: по моим сведениям, с начала учебного года он даже в Хогсмид не ходил. Что касается второго вопроса, то будет достаточно, если он проспит до начала следующего учебного семестра.

– Полагаете, он собирался разыскать кого-то из бывших Пожирателей?

– В таком случае он бы начал с вас, – усмехнулся директор. – Думаю, Волдеморта в первую очередь интересуют магистериум, хоркрукс и Гарри. Именно в такой последовательности. Но извращенный ум, после многолетнего прозябания получивший значительные возможности, способен на все. Поэтому пусть на всякий случай тихо полежит под надзором Поппи... Так что несите готовый Напиток прямо в Больничное крыло.

От размышлений Северус очнулся уже в лаборатории. Директор, сам того не подозревая, подкинул ему свежую идею, и она определенно могла вырасти в то, чего не дали упорные поиски в книгах. Новая, непростая задача бодрила лучше любого снадобья, и если зельевар сейчас сожалел о чем-либо, то лишь о том, что природа не дала ему дополнительной руки: нелегко одновременно готовить ингредиенты и записывать формулы, то и дело всплывающие в мозгу.

А еще такая творческая возня хорошо отвлекает от мыслей о том, для кого предназначен усовершенствованный Напиток живой смерти.

* * *

Задание Дамблдора сварилось, настоялось и отфильтровалось к вечеру. А директорский «Петрификус» должен быть чертовски мощным, если действует до сих пор! Ведь пока Северус работал в лаборатории, никто его не торопил, ни один эльф не являлся узнать, скоро ли будет готово... Будь у Помфри проблемы с «пациентом», она бы непременно дала ему знать. Успокоившись на этом, зельевар отставил готовый заказ и занялся записями, спеша упорядочить и подытожить то, что в течение дня пришло ему в голову. До Больничного крыла он добрался в одиннадцатом часу ночи.

Во дворе его удивили ярко освещенные окна лазарета. С чего бы Поппи устраивать иллюминацию для единственного «больного»? И свет странный – не желтоватый и мягкий, как от светильников, а резкий белый.

Стоило войти внутрь, как загадка разрешилась: иллюминацию устроил сам «пациент». Собственной особой, лежащей... нет, парящей в десятке дюймов над больничной койкой. В жестких, слепящих лучах, исходящих от него, Северус не сразу разглядел мадам Помфри. Она, нервно сжав в руке волшебную палочку, спешила по боковому проходу как раз к нему, далеко обходя неподвижного Квиррелла.

– Ты можешь это снять?! – воскликнула она.

– Разве «Фините» не действу... – Поппи посмотрела на него, как на идиота, и он прикусил язык. Конечно же, окажись все так просто, целительница не была бы настолько встревожена. Машинально всучив ей флакон с зельем, Снейп подошел к кровати.

Какой, к драклам, «Петрификус»! Дамблдор не разменивался по мелочам, и теперь двое его подчиненных имели счастье наблюдать действие одного из сильнейших парализующих заклинаний. Правда, счастье сомнительное, потому как от света слезились глаза и тек ощутимый холод. А еще оба наблюдателя подозревали, что тут не обошлось без Темных искусств. Снейп свою догадку не высказывал, а водил палочкой над телом, перебирая подходящие контрзаклинания. Помфри молча прислушивалась к его бормотанию и размышляла о том, что когда могущество выходит за грань добра и зла, оно зачастую перестает их различать. Впрочем, сказала она себе, у директора в отношении Квиринуса, возможно, не было другого выхода.

Свечение потихоньку гасло, и тело опустилось на кровать. Помфри не торопилась раздевать его, и обездвиженный, с закрытыми глазами, волшебник оставался в плотной зимней мантии, ботинках и неизменном фиолетовом тюрбане.

– Шутки плохи с нашим директором, – выдавила из себя целительница. – Он ведь Квиринуса сюда не лично доставил, и не эльфы его принесли. Я в кабинете была, когда увидела свечение. Вхожу, а он уже лежит. Точнее, висит... И непонятно, что делать: то ли обследовать, то ли бежать, пока не поздно. Хорошо, что потом феникс появился.

– Меня бы позвали, – Северус взял у нее флакон и отмеривал в мензурку первую порцию зелья.

– Не хотела отвлекать, думала, что сама справлюсь.

– Поппи, вы не спите? А он что тут делает?! – в дверях стояла Трелони, круглыми от удивления глазами уставившись на лежащего.

– С вами заснешь, – Помфри аккуратно приняла почти полную мерную склянку. – Значит, давать каждый час? Сиби, проходи, я скоро освобожусь.

Пошатываясь, Сивилла двинулась мимо них к кабинету целительницы. От нее крепко несло спиртным. Снейп поморщился.

– Нечего рожу кривить! – огрызнулась прорицательница. – Ну выпила, да... Тоже мне, правильный нашелся.

– Иди, Северус, с ней я сама разберусь, – Помфри тихонько подтолкнула его к выходу, не давая вспыхнуть ссоре. – Спасибо за зелье. Да, чуть не забыла... Это выпало у него из кармана.

Она сунула ему в ладонь небольшой белый конверт и выставила в коридор.

Конверт не был запечатан. Под ближайшим светильником Снейп заглянул внутрь и вытащил обычную рождественскую открытку. «...очень тебя ждем, – мелкий кудрявый почерк дышал теплом и уютом прошлой жизни. – Девон замерз, так что уже можно кататься на коньках. Беспокоимся за тебя, сынок... Приезжай поскорей. Любящие тебя мама и папа.»

* * *

– Выпивку убирай, у меня не кабак, – строго предупредила Помфри, заметив, что Трелони поставила на стол початую бутылку хереса. – Выкладывай, чего по ночам бродишь.

– Тоска заела, – Сивилла с ногами забралась на диванчик, который Помона прозвала «исповедальней»: все женщины, приходившие поболтать по душам с опытной и много повидавшей колдоведьмой, устраивались именно на нем. Длинная шаль в блеклых разводах, юбка цвета, как сказала бы модница Септима, ноябрьского насморка... Сжавшаяся в диванном углу прорицательница напоминала ворох линялых тряпок.

– Давай чаю выпьем, – смягчившись, предложила Поппи. – Спать сегодня все равно не придется.

Сивилла неохотно убрала херес, придвинула поближе к себе исходящую душистым паром кружку, грея пальцы о ее глиняные бока.

– Единожды повезло с нормальным парнем, и то ненадолго... – она задумчиво смотрела в красновато-коричневый чайный омут. – Он ведь не жилец уже, да?

– Глупости! С чего ты взяла? – преувеличенно бодро возразила Помфри, тут же сама на себя разозлилась за это и потому раздраженно закончила: – Нечего его хоронить до срока! Небось, снова углядела что-то в своем шаре?

– Я там не будущее высматривала, а прошлое, – грустно улыбнулась прорицательница, не поднимая глаз. – Майский вечер... Синий такой, теплый. У Розмерты столики под ивами. Откуда-то забрели бродячие музыканты – трое мужчин и женщина. У нее голос – как ночной ветер... – она наконец взглянула на хозяйку кабинета. – Мы с ним тогда будто впервые друг друга увидели. Помню, я тогда с самого утра чувствовала: сегодня случится что-то хорошее...

***

...Сегодня случится что-то хорошее. Сивилла проснулась с этим ощущением, и оно не развеялось за день. Прорицательница не заглядывала в стеклянный шар, не раскладывала карты и не всматривалась в кофейную гущу: предчувствие не имело ничего общего с предвидением и не нуждалось ни в каких инструментах. Сивилла просто знала, что чудо неподалеку, и не доискивалась истоков своего знания.

С наступлением мая работы для профессора Трелони в Хогвартсе стало совсем мало. Прорицания в экзаменационную программу не входили, предмет популярностью не пользовался, а приближающиеся СОВы и ЖАБА вынудили даже самых убежденных сторонниц профессора отвлечься от толкования снов и вернуться к действительности.

Такое положение дел обычно огорчало Сивиллу, но в тот день ожидание счастья добавило света даже в пустой класс, полутемный из-за вечно задернутых штор на окнах. Она неожиданно для самой себя отвела в стороны плотную ткань, распахнула окно, впуская солнце и свежий воздух. Из высокой башни открывался простор безоблачного неба, где стремительными черными точками носились ласточки, виднелись дальние горы, все еще укрытые снегом, и зеленая долина, в которой лежал Хогсмид, отсюда совершенно игрушечный. Сивилла зажмурилась, чувствуя на веках тепло солнечных лучей, и поняла, что хорошее уже началось.

Вернувшись к себе, она первым делом решила переодеться. Ее любимые тяжелые шали и темные длинные шерстяные юбки показались невыносимо скучными. Сивилла бесцеремонно выбросила их из шкафа, докапываясь до легких и ярких вещей из шелка и батиста. Вытащила, расправила и надела, ежась от зимнего холода, которым за долгие месяцы успела пропитаться одежда.

Оставаться в замке не хотелось, к тому же в кошельке обнаружились деньги, тут же определенные лишними. Сивилла кокетливо сдвинула на бок соломенную шляпу с целой клумбой, рассыпанной по тулье, накинула на плечи радужный газовый шарф. Еще раз посмотрелась в зеркало – и решительно сдернула с носа большие круглые очки с толстыми стеклами. Она не так уж сильно нуждалась в них, но они, по ее мнению, придавали некоторую солидность мягким чертам веснушчатого лица. Очки никак не вязались с нарядом и потому остались ждать хозяйку на подзеркальной полке.

– Сиби, чудесно выглядишь! – ахнула Помона Спраут, столкнувшись с Сивиллой на лестнице. – У тебя сегодня какой-то праздник?

– Да, наверное, – мечтательно улыбнулась Сивилла.

– То есть как «наверное»?

– У меня праздник, но я еще не знаю, какой.

– Вот чудачка, – добродушно проворчала Спраут, глядя вслед удаляющейся пестрой фигуре. Хаффлпаффского декана ждало множество важных дел, которые невозможно взять и отставить. Но в какую-то секунду ей так захотелось сменить черную мантию на легкомысленное платье и побежать прочь из замка...

Впрочем, Сивилла об этом и не подозревала. Она вышла за ворота Хогвартса, пересекла границу аппарации, но не воспользовалась возможностью попасть в Хогсмид тотчас же. Зачем торопиться, когда перед тобой замечательно утоптанная ровная дорога, обсаженная старыми вязами, и можно не спеша идти в их пятнистой тени, смотреть на цветущие луга, зеленые холмы, и думать, что впереди еще целый день. День, в котором точно не случится ничего плохого.

Вскоре послышался знакомый звон – это извещала о себе деревня, скрытая за поворотом дороги. Путника, входящего в Хогсмид, встречала кузня, где всегда кипела работа. Сивилле нравился ритмичный звук ударов молота по наковальне, она всегда с интересом рассматривала лошадей у коновязи. Кого только не приводили к здешнему кузнецу! И точеных легконогих скакунов с бешеными глазами, и мохнатых пони с потешными челками, и могучих тяжеловозов, от поступи которых дрожала земля. Сегодня, поравнявшись с кузницей, Сивилла увидела настоящего великана. Черная с белой «звездой» на лбу лошадиная морда поднималась вровень с высокой крышей, а ноги напоминали стволы сосен. Из-за вороной спины, широкой, как стол, выглянуло довольное бородатое лицо.

– Хороший денек, профессор!

– Здравствуйте, Хагрид, – Сивилла остановилась на безопасном расстоянии от внушающих оторопь копыт. – Это ваше... ваша?

– Моя, – ласково прогудел лесничий. – Ночкой звать.

– Красивая, – искренне восхитилась Сивилла.

Кобыла встряхнула головой, разбрасывая по крутой шее густую волнистую гриву, покосилась на девушку влажным фиолетовым глазом и вдруг подмигнула, точно давней знакомой.

Сивилла рассмеялась, помахала ей рукой и пошла дальше. В самом деле, если у нее с утра превосходное настроение, почему его не может быть и у лошади-великанши?

В лавках Хогсмида царило всегдашнее оживление. Трелони с удовольствием приценивалась к муслину и шифону, перемерила все летние мантии в магазинчике готового платья, и вышла оттуда с шалью прямо-таки королевского пурпура; азартно торговалась с ювелиром за одно серебряное колечко, чтобы потом купить другое, а в «Сладком королевстве» так наелась мороженого, что засаднило в горле. Когда она с пакетиком леденцов в кармане покинула кондитерскую, солнце уже клонилось к вечеру.

Сивилла вспомнила, что в Хогвартсе хвалили новую летнюю террасу, которую мадам Розмерта недавно открыла при своем заведении: мол, столики там установлены так, что можно сидеть и любоваться закатом и горами.

В кошельке еще болталась какая-то наличность. Эх, гулять так гулять!

Терраса при пабе и впрямь выглядела уютно. Цветущий хмель оплетал столбики, поддерживающие крышу, а настурции и петунии в деревянных кадках и глиняных горшках многоцветной кудрявой оградой замыкали внутри себя десяток столов, покрытых скатертями в зеленую, синюю и красную клетку. С балок крыши на цепях свисали лампы, вокруг которых вились стайки мошкары.

Сивилла, еще с улицы услышав веселую мелодию, подумала, что нынешним вечером волшебный музыкальный ящик у Розмерты заколдован на повышенную громкость. Но нет, громоздкое деревянное сооружение покоилось под чехлом в дальнем углу паба. Вместо него на террасе выступали живые музыканты – трое мужчин и женщина: две лютни, гитара и маленький звонкий бубен. Чернявые, бородатые, в черных атласных рубахах с широкими рукавами, лютнисты и гитарист смотрелись близнецами. На их темном фоне женщина напоминала ожившее пламя – подвижная, гибкая, вся в алом и с красной лентой в длинных русых волосах. Волшебный ящик выдавал репертуар Селестины Уорлок и рождественские гимны, а эта четверка играла что-то незнакомое ни Сивилле, ни, судя по удивленным и заинтересованным лицам, большинству клиентов.

Посетителей пока было не слишком много. Сивилла взяла сливочного пива и села за стол в углу.

Лютни и гитара понимали друг друга с первой ноты. Выждав одному ему известное время, к ним присоединялся уверенный голос, чистый, выразительный и необычайно мягкий. Женщина отбивала ритм бубном и пела то по-английски, то на других языках, и каждая песня в исполнении этого квартета становилась маленьким представлением. После одной особо залихватской песни, когда многие из сидящих уже принялись в такт стучать кружками по столам, солистка объявила перерыв: «перекусить и промочить горло». Музыкантов пригласила к себе какая-то шумная компания, и Сивилла вернулась к своему пиву, о котором позабыла, заслушавшись.

– Вечер добрый, коллега, – сказали над ухом с хорошо знакомой интонацией. – Не помешаю?

Сердце ухнуло в пятки, подпрыгнуло обратно мячиком и забилось чаще. Несмотря на все сегодняшнее ожидание радости, она и представить не могла, что ее ждет такая встреча.

В то время самыми молодыми учителями Хогвартса числилось трое: сама Трелони, декан Слизерина Северус Снейп и преподаватель магловедения Квиринус Квиррелл. Сходный возраст нередко сближает людей, в случае Снейпа и Квиррелла так и произошло, но Трелони подружиться с ними не удалось. Декан питал к ней необъяснимую неприязнь, которую даже не пытался скрывать, а магловед хоть и здоровался всегда очень любезно, был равнодушен и временами насмешлив. Сивилла догадывалась, что прорицания остаются в школьной программе исключительно волей директора, а она сама имеет в Хогвартсе репутацию полоумной и бесполезной особы. К тому же и начинающей алкоголички из-за неумеренной тяги к хересу. Совсем другое дело – Квиррелл. Студентки всех курсов сходили с ума по красивому и обаятельному профессору, учителя единодушно признавали не только его компетенцию в преподаваемом предмете, но также отменную эрудицию, искреннее дружелюбие и незаурядный ум. Министерские экзаменаторы, ежегодно посещавшие Хогвартс, не сомневались в его скорой и блестящей научной карьере. Магловед всерьез увлекся историей магической Британии и свободное время проводил за изучением древних рукописей и в исследовательских авантюрах вместе с угрюмым слизеринским деканом и его еще более мрачным приятелем – факультетским призраком. Возможно, поэтому у него до сих пор не появилось не только жены, но даже подруги, и тщетными оставались все авансы старшекурсниц и педагогических дам.

Сивилла, как и все, заглядывалась на красавчика, но никаких надежд не питала. И вот он собственной персоной, в светло-серой мантии, очень идущей к его голубым глазам, стоит перед ней с такой же, как у нее, кружкой сливочного в руке и выжидательно улыбается.

– Не помешаешь, – просияла Сивилла. Они давно уже были на «ты». – Решил скоротать вечер на свежем воздухе?

– После лондонской духоты Хогсмид настоящий рай, – Квиринус пристроил на свободный стул объемистый портфель и сел напротив Сивиллы. – Хотел бы я бывать в столице пореже, но увы...

– Изучаешь маглов, так сказать, живьем?

– Наоборот, изучаю магов с помощью маглов, – рассмеялся Квиринус.

Вообще-то он любил поговорить о своих исторических изысканиях и умел быть увлекательным. Правда, прорицательница до этого момента не входила в число его слушателей, но у нее такой заинтересованный и непривычный вид... Ба, она же без своих вечных очков, в которых похожа на растерянную стрекозу! Красивые глаза, как он не замечал этого раньше? И Квиринус с удовольствием пустился рассказывать о том, как с помощью магловских приборов удалось установить с точностью до десятилетия возраст Распределяющей Шляпы и что она не принадлежала никому из Основателей и появилась в Хогвартсе намного позже.

– У меня почти готов доклад, но пришлось пересмотреть некоторые показатели, потому я и зачастил в Лондон. Уф, умираю от жажды, – он надолго приложился к кружке. – Без малого три года бьюсь с этой Шляпой, а она подкидывает новые загадки.

– Например?

Вместо ответа Квиринус полез в портфель и вытащил оттуда что-то темное, зажатое между двумя тонкими стеклами.

– Это кусок от полей, его Пивз откромсал по моей просьбе. Взгляни на просвет, видишь ряд мелких дырочек? Это не моль, и не ветхость материала... Ума не приложу, зачем они там.

– Эти дырочки – следы от проволоки, к которой крепились искусственные цветы, – объяснила она, внутренне удивляясь, как он сам не догадался о такой очевидной причине. – Шляпа принадлежала женщине. Кажется, в семнадцатом веке возникла мода на такие украшения, но продержалась она совсем недолго.

Какое-то мгновение Квиррелл смотрел на нее в полнейшем недоумении.

– Гениально! – его громкий возглас заставил обернуться несколько голов. – И просто, как все гениальное. Но откуда ты это знаешь?

– Моя тетка когда-то зарабатывала шитьем мантий. У нее сохранилось несколько редких альбомов с рисунками одежды волшебников разных эпох... Мне нравилось разглядывать картинки. Ты думаешь, Распределяющая Шляпа принадлежала кому-то из директоров?

– Скорее всего. А благодаря твоей подсказке можно сузить круг предполагаемых владелиц до двух или трех волшебниц. Достаточно расспросить портреты.

Тем временем музыканты вернулись на эстраду и заиграли что-то неторопливое и легкое, очень подходящее к теплым весенним сумеркам, свежему сливочному пиву и хорошей беседе.

Сивилла сняла свою шляпу и тряхнула густой каштановой шевелюрой, никогда не знавшей шпилек. Удивленное восхищение, с которым смотрел на нее Квиринус, сделалось сильнее. На нее еще никогда не смотрели так... С мужчинами ей вообще не везло. Когда в кругу хогвартских кумушек разговор заходил о свиданиях, объятьях и поцелуях, Сивилла предпочитала помалкивать или пугать всех очередным пророчеством. Ну не признаваться же, что весь ее интимный опыт сводился к неуклюжему тисканью с каким-то гриффиндорцем на выпускном вечере после седьмого курса! К тому же она прочно забыла его имя. Вечная нерешительная улыбка на бледных губах, дурацкие очки, странное поведение, причудливый вкус в одежде, – кому такая нужна? И вдруг неподдельный интерес, явная симпатия... Вот у него и голос зазвучал по-другому...

– Сивилла, больше тебе спасибо за подсказку. Я и представить не мог, что...

– ...что чокнутая Трелони способна на что-то еще, кроме дурацких предсказаний? – быстро закончила за него Сивилла и усмехнулась, видя, как покраснел собеседник. Потом продолжила без улыбки:

– На самом деле я очень боюсь свихнуться по-настоящему. Из-за прабабкиного дара я часто не различаю, где настоящее, а где будущее, и какое оно – сбудется ли наверняка, или возможно, или не сбудется никогда. Я не могу быть такой, как все, потому что я и есть не такая... И поверь, радости мне от этого нет никакой. А-а, к драклам все! Напьюсь, – закончила она и залихватски осушила свою кружку.

– Прости меня, – попросил Квиринус. Он был очень серьезен. – Прости нас обоих с Северусом. Два болвана и больше ничего.

Сивилла не успела ответить: заговорила солистка квартета, до этого молча подыгрывавшая лютням и гитаре. Ее голос безо всякого «Соноруса» скользнул поверх общего шума.

– Дамы и господа, сейчас мы сыграем для вас нашу самую любимую песню. Ее нельзя петь в четырех стенах и под крышей – она требует простора. Вы сами почувствуете это... Итак, пусть взойдет «Лиловая луна»![1]

С первым же аккордом терраса изменилась до неузнаваемости. Стена паба, деревянный пол, цветочные горшки – все исчезло, и слушатели оказались вместе со столами на просторном лугу у широкой реки, хотя никаких рек в окрестностях Хогвартса не протекало. Повсюду разливался мерцающий сиреневый свет луны – впрямь лиловой и без привычных пятен. Небо от нее сделалось густо-фиолетовым, только у самого горизонта переходившим в глубокую ночную синеву.

Майский шест встал за рекой,

Дома нас не удержать.

Будем сегодня петь и плясать

тут, под лиловой луной.

Женщина шла по лугу, и бубен в ее руке походил на пригоршню звезд.

Белая роза в черных кудрях,

кружка браги хмельной,

выпьем за нас, что собрались сейчас

здесь, под лиловой луной.

Звезды взлетели, ритм ускорился, плеснул бесшабашным весельем:

Пиво рекой и песни рекой!

однажды в году ночь бывает такой —

прошлое с будущим в танце сошлись

здесь, под лиловой луной!

Какая-то сила вынесла Сивиллу из-за стола, и вот она уже посреди луга, а рядом еще женщины и мужчины, молодые и в возрасте, луна преображает их лица, меняет одежды...

В круге волшебном рыцарь и шут,

ведьма и домовой...

Хочешь войти в наш хоровод,

здесь, под лиловой луной?

Квиринус не заметил, когда сгинули последние столы и ничего не осталось, кроме сцепленных рук и огромного разноцветного человеческого кольца. Но пропажа портфеля и выходной мантии почему-то ничуть не огорчила: в рубашке и летних брюках гораздо удобнее бежать за танцующими, чтобы разглядеть в их мельтешении светлый силуэт Сивиллы.

Он нашел ее сразу и, уверенно расцепив чужие пальцы, встал рядом и ничего уже больше не видел, кроме смеющихся глаз, в которых плясала луна.

Ты позабудь до утра обо всем,

ношу тревог долой,

нынче судьбу ты встретишь свою

здесь, под лиловой луной.

Круг не прервался, но они выпали из него куда-то к реке, где мелодия звучала чуть тише. Горячая кожа под тонким полотном рубашки, каштановые волосы пахнут диким хмелем, под нетерпеливыми пальцами отлетают в траву пуговицы... Сивилла на миг застывает, и видится ей: за спиной Квиринуса луг и хоровод рушатся в черную бездну, он на самом краю, еще шаг и... Будь ты проклят, дар Кассандры!

Сивилла крепче обнимает Квиринуса, и кошмар тает, как дым. Чем бы ни грозилось будущее, сейчас прорицательница твердо знает одно: тот последний шаг она своему мужчине сделать не даст. И они будут счастливы назло всем пророчествам!

***

Поппи молчала, делая вид, что занята заварочным чайником. Нескладная странная девочка – слишком странная даже для волшебницы – на которую вдруг рухнула большая любовь, а следом большая беда. Сказать ей правду и бесповоротно отправить на дно бутылки? Солгать – и в конечном счете толкнуть туда же?

Подошло время поить все еще бессознательного Квиррелла. Но прежде Помфри привычно ловко сняла с него одежду, переодела в больничную пижаму: пациент значит пациент, и нечего поверх белого одеяла в ботинках валяться. Почувствовала сзади легкое движение – Сибилла неслышно подошла к изголовью и принялась разматывать тюрбан.

– Может, не надо? – Поппи догадывалась, что скрывается под плотной тканью и ядреной чесночной завесой.

– Ему неудобно в нем лежать, – спокойно объяснила Трелони, осторожно касаясь неподвижной головы.

Она отбросила в сторону лиловый шарф. Худшие опасения целительницы оправдались. Сквозь чесночную вонь пробился другой запах – незнакомый и резкий. Помфри передернуло. Сивилла невозмутимо собирала с подушки рассыпавшиеся дольки чеснока.

– Наверное, лучше накрыть ему темя полотенцем, – предложила она. – Вдруг сюда зайдет кто-нибудь. Чем его поить надо?

– Чудная ты, – не выдержала Помфри. – Другая после того, что он с тобой сделал, плюнула бы и прокляла, а ты в сиделки к нему идешь.

– У другой будет другой. А мне другой не нужен. Мне нужен он – прежний.

_____________

[1] авторский перевод песни Under A Violet Moon проекта Blackmore's Night. Перевод получился очень приблизительный, мне было важнее попасть в ритм мелодии.