Текст книги "Избранное"
Автор книги: Юрий Скоп
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 45 страниц)
«При хорошей отметке… плохая пробоина…»
Легко представляются два огромных, типа мельничных, жернова, по шершавым бокам которых грубо высечено: ЖЕЛАЕМОЕ и ДЕЙСТВИТЕЛЬНОЕ…
Да, спорт, как и жизнь, пронизан сомнениями, стрессами, неутолимой жаждой определенности.
Спортсмены, как и люди неспортивного склада, постоянно расходуют энергию на преодоление неясных ситуаций, то и дело оставаясь один на один с тревожной проблемой выбора…
…В проеме мечется скотина,
И надо что-то нажимать…
Бесконечен идущий перед нами по жизненному конвейеру поток этих что-то… Страстно желая знать заранее, что миг грядущий нам готовит, мы беспрерывно строим, разрушаем и снова проектируем модели мира. В жизни спорта, как и в жизни вообще, хорошо и уверенно прижились два древнейших присловья: «Знать бы, где упасть, соломки бы подстелил…» и «После драки кулаками не машут…»
Совсем недавно наука грубовато, но верно сформулировала: потребность в прогнозе – свойство всего живого. Сама эволюция потребовала наличия его в нашей физиологии. Не умеешь прогнозировать – эволюция вычеркивает тебя из списков живого…
Яков работает… Методично, через четко размеченные секундомером интервалы, всаживает и всаживает пулю за пулей… Иоган в это время готовится к старту: стоит у барьера в своей неизменной шерстяной шапочке с помпончиком и одновременно с Яковом, будто копируя его, тоже расстреливает «кабана». Только без патрона, без выстрела, вхолостую… Я старательно веду письменный счет очкам Якова. Без этого, по-моему, не получается высшего «болельщицкого» наслаждения. Сопереживать так уж сопереживать…
Еще во Львове сама собой придумалась система записи. Графически она выглядит так:
У меня блокнот «в клеточку». Под него я приспособил свой последний «Полевой дневник», память о работе егерем в Баргузинском заповеднике… Перекрестие делит пополам «десятипульную» серию и, как барьером, отгораживает результаты стрельбы в левую сторону от результатов в правую сторону «окна». Вы помните, пробежки «кабана» чередуются: влево – вправо?.. Расшифровку надо начинать с первой цифры слева: 109 – это первое попадание Якова: «десятка» на 9 часов. Затем читаем первую цифру за чертой перекрестия – 97: «девятка» на 7 часов. И снова слева – «девятка» на 12… Все очень просто…
Я «болею» за Якова… Если он наберет в этой последней серии «быстрого бега» 97 очков из 100 – первая команда «Динамо», за которую стреляет Яков, установит новый рекорд страны. Пока что он принадлежит досаафовским стрелкам и равен 1489 очкам. В сумме этого рекорда четвертая часть Иогана…
Кстати, любопытная вещь, обратите внимание, командный рекорд страны 1489 очков, а рекорд мира, принадлежащий также советским спортсменам, всего 1439…
В октябре 1970 года на стрельбище «Черный каньон» в сорока пяти минутах езды от Финикса, столицы знойного штата Аризона на дальнем западе США, при сильном ветре и жаре свыше 30 градусов четверка наших «кабанятников» – Валерий Постоянов, Иоган Никитин, Андрис Буцис и Валерий Старателев, обливаясь потом, собрали эти 1439 очков, победив на чемпионате мира…
Отчего же такая разница между союзным и мировым рекордами? 1489 и 1439?..
Дело в том, что наивысшие мировые достижения в стрельбе фиксируются только на всемирных стрелковых форумах. В Финикс, например, съехалось около 1000 стрелков из 49 стран…
И еще… Это мне нравится: в отечественной стрельбе, как, пожалуй, ни в каком другом виде спорта, к квалификационным нормативам относятся по самому большому счету. Здесь не то, что, к примеру, в плавании… Там парень устанавливает рекорд страны и с ним не попадает в финальный заплыв… Видели вы такое на Олимпийских… В стрельбе по-другому… Возьмите хотя бы упражнение МВ-12, так сокращенно называется «бегущий кабан». Наконец-то он «вбежал» в программу Олимпийских игр… Но это к слову… Так вот, проследим: рекорд страны в личном первенстве, записанный сегодня на имя Якова Железняка, равен 569 очкам. Рекорд мира Гете Гаарда – 566… А для того чтобы получить звание мастера спорта международного класса в стрельбе по «бегущему кабану», спортсмену необходимо набрать 562 очка из 600 возможных!.. То же самое и в других видах классических стрельб: МВ-9, например, у мужчин… Это стрельба лежа на 50 метров из произвольной малокалиберной винтовки – 60 выстрелов. Норма международного мастера здесь 598 очков. И рекорд мира тоже 598. Чувствуете?.. Разрядные нормы в стрельбе высоки, они вплотную подтянуты под уровни наивысших достижений, так что это уже само нацеливает стрелка на добротное отношение к своему искусству: хочешь значиться в элите мира стрельбы – работай на максимуме…
Я очень «болею» за Якова… На него сейчас взвалился груз тех очков, что потеряли в последней серии его друзья по команде: Гурам Тавдидишвили, Андрис Буцис и Матти Йыги. Первая команда «Динамо» интернациональна до упора: Яков – Украина, Гурам – Кавказ, Андрис и Матти – Прибалтика.
Еще вчера вечером они сговорились выдать каждый по 93 очка. Тогда бы рекорд был в кармане… Но утро оказалось мудренее вечера. Буцис и Тавдидишвили «наскребли» только по 92 очка, «Ёга», так зовут между собой ребята Матти Йыги, и того меньше – 91…
Суммарный недобор составил 4 очка, и вот теперь Якову надо попытаться закрыть этот дефицит; помимо своих «урочных» 93 очков выжать из «кабана» еще четыре «десятки». 97 очков надо сделать Якову. 97… Только как тяжело это!..
Уж я-то знаю, какой год прожили два человека, о которых рассказываю: Иоган и Яков… Моя бы воля, засчитал бы им его на «страшном суде» за десять…
Вчера вечером в гостинице спортлагеря «Стайки» Яков сказал мне:
– Веришь, глаза бы мои не глядели на винтовку… Вот так вот! – Яков чиркнул кистью руки по горлу. – Сенька вери мач… – завершил он жест «сытости» своим излюбленным присловьем. На этот раз без улыбки…
Яков – одессит. В больших его глазах всегда подлавливающее ощущение иронии. И улыбка всегда наготове: Яков отработанно отвешивает нижнюю челюсть, показывая крупные зубы: не враз разберешь – усмешка то или немое подначивание… Стрелковый молодняк так и смотрит Якову в рот – вот сейчас, мол, Яша отмочит чего-нибудь смешное… Да и не только молодые мастера считают почему-то, что одесская начинка Якова как бы обязывает его ну к беспрерывному комикованию… В спортивных отчетах о нем то и дело читаешь: «Яков Железняк пригоршнями выбрасывает блестки одесского юмора». Ну прямо тебе Аркадий Райкин…
На мой взгляд, все это преувеличено. Может он, конечно, и похохмить; по руке погадать, например, комсоргу сборной Вале Корневу… Свидетели так и укатываются, когда «хиромант», водя по ладони комсорга головкой пули, на полном серьезе предсказывает ему «таинственное заболевание печени на почве безнравственного увлечения… – Яша заводит глаза, уверенно держа паузу, и – открывает: – Блондинками, блондинками, дорогой…».
Или вот… Яша вывозит в коридор, «на прямую наводку», управляемый от батарейки танк, который только что приобрел в «Детском мире» для своего мальчугана, и в лицах воспроизводит фрагменты из киноэпопеи «Освобождение».
Но на самом деле, по-моему, этот человек достаточно серьезен и, по-хорошему, себе на уме… Спорт для него – дело жизни. А раз уж это так, то внешняя веселинка его – лишь поверхностная оболочка. Целлофан…
У Якова сложный напряженный внутренний мир. Не всякому дано входить в него без стука; можно и подорваться на непредвиденном…
Сейчас Яков пойдет на шестой выстрел серии…
После трех влево и двух вправо (взгляните на запись) он уже растерял три очка. Каждая «девятка» – очко долой… Больше ему терять нельзя. Не-че-го.
Если шестая пуля не ляжет в «десять» – рекорду не быть. Последние пять выстрелов этой последней в семьдесят втором году серии Якову необходимо «замолачивать по червонцам…». Финиширует Яша…
Ну!
Звуковой тычок выстрела…
Кульминация.
Вроде бы я не очень-то подвержен сентиментальности, или как ее называют сочно спортсмены, «сопливости». Могу и не заплакать, когда больно… Но уже не раз ловил себя… влажнеют глаза, ничего не могу с этим поделать, когда «болею» за спорт или читаю о нем…
Вот… Кудасов пропускает под собой мяч за двадцать секунд (!) до конца финала на Кубок страны по футболу и лежит на траве – убитый… Не могу…
…Наш велогонщик, забыл его фамилию, валится вместе с машиной на асфальт в минуте от победы на многострадальной трассе велогонки Мира…
…Сидит и плачет в окошке телеэкрана Олечка Корбут…
…Знаменитые три секунды наших баскетболистов в Мюнхене…
…Прыгает, прыгает, прыгает Брумель после того, как врачи собрали ему из ничего ногу… Эти кадры из фильма «Спорт, спорт, спорт», идущие под аккомпанемент срывающейся планки, я чувствую кожей. После них долго болит горло: не протолкнуть нервного комка…
…Горе Игоря Тер-Ованесяна в Мехико после чудовищного перелета Бимона…
Почему мы там любим смотреть спорт? Может быть, потому, что угадываем в динамических движениях спортсменов нереализованных себя?.. Ведь как легко и приятно мысленно подменить косо несущегося по виражу бегуна… Даже мысленный бег наполняет нас возвышенным чувством гордости… Сопереживание – это соучастие. И мы бледнеем, краснеем, заливаемся по́том, кричим, беснуемся, плачем, напрягаемся… подсаживаясь вместе со штангистом под его штангу…
Мы готовы по-братски разделить тяжесть спортсмена. Мы реализуем себя в мечте. И это приносит нам странное счастье. Счастье через стресс. Но о последнем мы пока еще знаем мало. Хоть уже сегодня сотни лабораторий в мире вплотную занимаются физиологией и психологией стресса. Кто его знает, возможно, что стресс (от английского «stress» – напряжение) в данном случае, о котором я рассказываю, оборачивается какой-то другой стороной: не разрушающей нас, а, наоборот, стимулирующей… Ведь и яды не только убивают… Ими и лечат…
Краем глаза я вижу прихваченные зубами губы ребят – мастеров, что «болеют» сейчас за Якова…
Иоган опускает винтовку. Он тоже сейчас следил в свой прицел за мишенью Железняка. В свою «десятикратку» он уже видел черную вдавлинку пробоины…
– Что? – спрашиваю я у Иогана глазами.
Иоган невозмутимо отворачивается. Вот уж кто умеет держать себя…
И тогда я читаю ответ на лице Якова. Передергивая затвор, он выказывает его, этот ответ, недовольно-нервно морща правую щеку…
Секундная гримаска – красноречива… «Пуля не дома», как иногда говорят стрелки; не в «десятке» то есть…
А вот и табло… Точно. «Девятка» на 10 часов.
Радиокорреспондент останавливает магнитофон.
Кто-то шумно вздыхает…
Спектакль окончен. Все… Даже если Яков остальные выстрелы уложит в «десятки», у него наберется только 96 очков. Рекорд тогда только повторится…
Но – зачем спешить… Предварительный анализ достоинства пробоин судьями на линии мишеней бывает и ошибочным. Иногда в секретариате чемпионата мнимые «девятки» становятся и «десятками». Специальные приспособления помогают установить истину. К тому же, когда чемпионатом руководит такой профессор своего дела, как Михаил Константинович Корейс, ошибки в подсчетах почти невозможны…
Яков продолжает стрельбу. Мгновенное сожаление, выраженное гримаской, позади… Все переживания потом. «На лестнице…» Сейчас некогда, да и не во что изливать переизбытки внутреннего напряжения… Вот опять подмигнул стрелкой сигнал отправления «кабана»… И надо, стало быть, сражаться до последнего патрона.
Да, стрельба особенный вид спорта…
Футболист после промаха по воротам может в отчаянии влететь в сетку, упасть на газон, наорать, в конце концов, на партнера по нападению за не так якобы выданный пас…
Штангист может шваркнуть в сердцах своей, не поддавшейся жиму, железной «игрушкой» о помост…
Фехтовальщик, бросая себя в «молнию», издает облегчающий душу вопль…
Спринтер, упустив на чужую грудь ленточку финиша, еще яростнее бежит по дорожке десяток метров, выпуская «пар» горечи поражения…
А стрелок не может позволить себе ни того, ни другого, ни третьего. Ему не дано самой спецификой стрельбы возможности для выплеска наружу в мощных физических усилиях перекопившихся внутри продуктов стресса.
Стрельба, как определил бы специальный психолог, интровертивна… Она в себе. У стрелка в момент выстрела активен только один, согнутый на манер рыболовного крючка, указательный палец… И в него разряжать свои нервы бессмысленно. Смажешь.
Потом, отстрелявшись, конечно, ты волен хоть на голове ходить… И мир стрельбы помнит разное, связанное с несбывшимся: вон тот плакал навзрыд, как ребенок… А вон тот, итальянец, разбил о бетонный пол тира винтовку, будто она в чем-то была виновата…
Но все это, повторяю, возможно потом, когда «пальчик» отпустит на волю последнюю пулю серии… До этого стрелок что-то вроде парового котла, выхода из которого нет, а давление в нем достигает угрожающих «атмосфер»…
И тем не менее крохотная отдушника нашлась. Стрелки, по-моему, лучшие спортивные мимы. О, как они умеют гримасничать!..
За минувший стрелковый год я скопил в памяти феноменальную коллекцию «рож», бесподобный набор артикуляционных построений губ…
Даже подумалось, что спортивным психологам стоило бы подзаняться созданием такой специальной мимической фототеки. По ней наверняка было бы возможно изучать зеркальность стрессовых наполнений…
Невозмутимость, брезгливость, пренебрежение, скука, бесшабашность, боль, подозрительность, недоумение, нежность, ужас, облегчение, нахальство, восторг, отвращение, горесть, надежда, томление, ненависть, покой, недоверие, ликование, безнадежность, тревожность, презрение, усталость, злорадство, независимость, огорчение, отчужденность, лихорадка, просветленность, уныние, страдание, наслаждение… Сколько всего за этими моментальными живыми фотографиями стресса!..
Профессор Ланге в психофизиологическом этюде «Эмоции» пишет:
«Эмоции суть не только важные факторы индивидуальной жизни. Они представляют собой самые могущественные естественные силы, какие мы только знаем. Каждая страница истории народов, как и отдельных лиц, свидетельствует об их непреодолимой власти. Бури страстей погубили более жизней и разрушили более стран, чем ураганы; их потоки потопили больше городов, чем наводнения, а потому нельзя не находить странным, что они не вызвали большого рвения для изучения их природы и сущности».
В остальном же стрелок в момент творчества отрешен от всего. Слева и справа, позади него мира не существует. Одиночество без воображения. Мужество и азарт. Повышенное сгорание…
Интересно, какой цвет у азарта? С чем можно сравнить эту бешено-белую плавку? Страшная штука…
Когда позавчера на Сашку Агаронова, мастера из Баку, – он вел как раз пеньком прицела «кабана» – грохнулся, опрокинутый сильным порывом ветра, тот самый демонстрационный щит, которым ребята отгородили бойницу от сквозняка, Саша, мгновенно вылетев из шока, первым делом спохватился – не ушел ли «кабан»?..
Ему было не до хохота, что качался по тиру…
Встречались, правда, на «кабаньей охоте» и такие… Иоган мне рассказывал про одного англичанина. Этот «сэр» стрелял с трубкой в зубах. Когда она у него погасла, «сэр» невозмутимо положил винтовку, раскурил носогрейку и приступил к стрельбе снова. «Кабан» за это время успел уже прошмыгнуть пару раз невредимым, и «сэру» записали две «баранки»…
– Осталось два пробега! – отчетливо предупреждает судья.
Это значит, что еще два выстрела – и Яков может укладывать свою винтовку в знаменитый футляр от Аншутца… Я, конечно, спешу, до Аншутца еще дойдет дело, но больно уж не терпится: популярнейший западногерманский фирмач Аншутц (фирма изготавливает превосходное спортивное оружие) лично, после победы Якова на стрельбище в Хохбрюке, подарил ему винтовку… Но Яков из нее не стреляет. Он продолжает бить «кабанов» из родимой, из «ижевки»…
Напряжение в тире заметно спало… Седьмая пуля Якова была в «девятке», восьмая в «червонце», но теперь уже всем ясно – рекорд не состоялся…
Судейский возглас: «Осталось два пробега!» – который весьма не любят стрелки, – он, как всегда неожиданно вторгаясь в психику, секундно дробит сосредоточенность и отрешенность, – сейчас, по-моему, больше всего действует на Иогана…
Через минуту-две ему выходить на линию огня.
Я не думаю, чтобы он сильно уж «мандражил». Его команда, в составе которой помимо Иогана еще два члена сборной страны – Валерий Постоянов, элегантный, негромко говорящий человек, и энергичный, пока еще легко соскальзывающий с настроя Володя Полосин, – довольно прочно осела на третьем месте. Так что результат стрельбы Иогана вряд ли сможет приподнять досаафовцев на вторую ступеньку первенства. Другое дело, – Иоган завершает, как и Яков только что, работу всей команды, и если он сорвется, «схлопочет ноль», то есть умудрится промазать, – тогда второй коллектив «Динамо» поменяется с досаафовцами местами: перейдет с четвертого места на третье и получит призовые медали…
Не знаю уж, хорошо это или плохо, но ребята из команды «Динамо-2» хотели бы, чтобы Иоган «сходил за молочком»… Ничего не поделаешь – командная борьба…
Последняя пуля Якова в «девятке»…
– Стрельба окончена. Собрать гильзы! – приказывает судья.
Яков послушно собирает желтенькую шелуху стреляных гильз, ссыпает в ящик, расписывается в карточке, забирает винтовку и коробочку с оставшейся «экстрой» (марка патронов), валко шагает навстречу Иогану. Подмигивает ему: мол, давай, Ганя…
Сумма последней серии Якова – 93 очка. Свой «урок» он все-таки выполнил…
Я напряженно смотрю на них, расходящихся в разные стороны: один из пекла азарта, другой – в него, и думаю: черт возьми! – как все-таки знаменательна эта мало, наверное, кому понятная сейчас подробность: один из стрельбы, но – в бесконечность ее, все впереди: прекрасный возраст, удача… а другой – в стрельбу, но – с пониманием: океан позади, суша рядом, причал…
У меня щемит слева. Я люблю Иогана, этого (я долго искал подходящий эпитет) тщательного человека, тщательно прожившего огромную спортивную жизнь… В глаголах прошедшего времени таится сама по себе печаль… Иоган сейчас, конечно, не думает об этом. Я – думаю, потому что и до сих пор способен на наивное удивление: как это так забавно тасует время жизни и судьбы людей?..
Ну вроде бы не должны были сойтись в этой странной колоде жизненные карты Иогана Никитина и Якова Железняка…
Яша садится рядом со мной и улыбается… Я тоже улыбаюсь ему… Яков говорит, потирая ладони:
– Чайку бы сейчас… Грамм двести… – У него посиневшее от холода большое лицо. – За Ганю страдаешь?
Киваю ему.
– Я тоже, – говорит Яша. – Люблю посмотреть, как стреляют великие мастера…
Я смотрю на Якова: зубы-то у него при этой фразе открыты, а вот глаза серьезные…
Яков к Иогану неравнодушен. По-мужски. Я в этом убедился. И благодарен за это Якову. Сегодняшняя его слава не мешает ему уважать того, кто все эти годы, с пятьдесят шестого включительно – тогда в Мельбурне последний раз стреляли по движущимся целям, и антракт с возвращением на олимпийскую арену «кабана» затянулся на 16 лет, – одним из первых прокладывал, причем по глубокому снегу, тропу к сегодняшнему Яшиному успеху…
Иоган колдует с винтовкой на линии огня, готовясь к зачету; Яков, до нижней губы затянув «молнию» олимпийского свитера, наблюдает за ним…
Все у них разное: и география мест рождений, и время рождения…
Иоган 1929 года рождения. Летом семьдесят второго, 16 июля, перед личным первенством страны, на котором решался последний шанс – поедет или не поедет Иоган в олимпийский Мюнхен, – причем решался вот в этом же тире Минского стрелкового стадиона, – Иогану стукнуло сорок три…
А Железняк объявился на свет в 41-м…
Иоган пережил кочевое детство – отец был военным: Свердловск, Одесса и так далее, а Яков сызмальства осваивал город у самого Черного моря – Одессу…
Иоган после школы закончил Свердловский политехнический и с дипломом инженера махнул в Сибирь, строить Ангарск, а Яков после техникума промавтоматики служил в армии и уже спустя время (когда его в шестьдесят седьмом, мягко скажем, не очень аргументированно «попросили» выйти из сборной страны и Яков не попал на чемпионат мира в Италию, было такое дело, было…) со зла и завершил учебу в педагогическом… «Свободных минуток прибавилось…» – сказал Яша и, не улыбаясь, показал зубы…
Я хорошо успел подружиться за минувший год с этими людьми, привязаться к ним. Но если с Яковом это время можно считать только началом нашей дружбы, то с Иоганом – ее продолжением…
Еще в 1953 году мы вместе с ним стреляли под Москвой за Иркутскую область, оспаривая первенство России. Я – за юношескую команду, Иоган – за мужчин…
Когда мы заново «познакомились» весной во Львове через двадцать лет, нам, естественно, было что вспомнить…
ЗАВЕТ КАЗАКОВА
…В пятидесятых годах в Иркутске основалась целая школа прекраснейших спортсменов-стрелков. Борис Хлебников, Александр Кузнецов, Петр Точилов, Юрий Любарский, Леонид Гусевский, Володя Ротовицкий…
Ох-хо-хо… Сколько они принесли стрелковому спорту побед и рекордов…
Я с трудом удерживаюсь, чтобы не удариться в «мемуары», потому как никогда не смогу забыть нашего родного сорокасемиметрового пенала-тира под Иркутским театром юного зрителя…
Что театр? – у нас, в тире, вот где разыгрывались комедии и драмы… Здесь царил великодушный и справедливый, мужественный и добрый мир, заправлял которым отличнейший режиссер – Борис Ильич Хлебников.
Долгих ему лет и поклон за бессрочный паспорт в мире стрельбы.
…Запах оружейной смазки, приглушенность трепа в небольшом квадрате перед линией огня, ноги прохожих в зарешеченных окнах, простая, казалось бы, но так трудно решаемая загадка точного выстрела, сорок семь шагов до мишени, под испеченным до черноты яблоком которой только что плавал, не поддаваясь и обманывая, пенек прицела…
Позавчера, в Минске, ребята из Иркутска рассказали, что у них в городе помер Александр Константинович Казаков…
Память не сохранила точного снимка его лица… Почему-то видится только шрамик у подбородка… Кирзовые сапоги… Да и выговор слов наш, сибирский: твердоватый, с обрывистыми интонациями…
В восьмом классе я пришел к нему в стрелковую секцию при Дворце пионеров. Комнатка секции была метров пять, не больше… Наши пули с хрустом и лязгом уносились в такие специальные уловители – «улитки». Их, наверное, сочинил Казаков, неприметный в общем-то даже для такого города, как Иркутск, где все, по-моему, друг друга знают, человек…
Впрочем, почему человек должен непременно быть приметным для всех? Разве только в этом его предназначение?..
Казаков запомнился навсегда своеобразным заветом, которым он наделял каждого, кто приходил к нему в секцию и уходил из нее.
Казаков ложился рядом на мат, направлял положение винтовочного ремня на руке своего очередного подопечного, ждал выстрела и азартно переживал его…
Казаков завещал:
– Ты не дерьгай, милый. Главное в жизни – это никогда не дерьгать…
Гипотезы утверждают: наше умение приспосабливаться ко времени было бы невозможно, если бы жизнь наша не строилась на повторяющихся вещах.
Не существуй во времени повторяемости, мы не смогли бы компенсировать необратимость жизни, были обречены на страдание под все возрастающим грузом пережитого, не в силах освободиться от него…
Повторяемость движет нас в мысленных странствиях во времени, и благодаря ей мы способны приближать к себе или отдалять от себя то, что отгремело когда-то…
Память услужливо предлагает запавшие в нее давным-давно строчки Леонида Мартынова, наверняка уже вольно, на свой лад, авторизованные в интонации, но суть свою, по-моему первоначальную, хранящие точно: «…душа беспокоится? Не надо душе беспокоиться… Где что-нибудь рушится – там что-нибудь строится…»
Греческие философы углядывали в оптимизме повторения или возвращения жизни одну из форм вечности.
Да, все уже было… Но все еще будет… Нескончаемое множество раз… Любовь и войны, рассветы и закаты, смерти и рождения, гибель и воскрешение народов и государств…
По душе мне внутренняя надежда этих гипотез. Повторяемость, по ним, как бы личная «техника безопасности», психологический щит человека. Недаром психологи сравнивают надежду на повторяемость с валерьяновыми каплями: мол, если помнить каждый миг, что все невозвратно, то сердце не выдержит, порвется от ужаса…
Я практически (вот он – рационализм!) подключаю себя к этой системе размышлений: сходится… Ну, хотя бы мое возвращение к миру стрельбы… Состоялась ведь встреча-то, состоялась… Значит, кто-то еще повторил что-то… Яков – Иогана? Точно. Яков просто во многом совпал с Иоганом своей, сравнительно с ним молодой еще, спортивной биографией. Тут уж повторяемость налицо. Я расскажу… Только сперва о «никитинском» почерке стрельбы…
«Кабан»!
Иоган вскидывает винтовку…
Движения рук, плеч, головы перетекают одно из другого… В них отточенная эстетика: в линиях, оптимально напряженных, в самой постановке тела. Почерк стрельбы Иогана отдаленно напоминает о манере Гете Гаарда, чемпиона мира… Швед, конечно на мой вкус, работает изумительно – полная раскрепощенность мышц, оттого видимая широта движений… У Иогана они чуть-чуть покороче, он, по-моему, быстрее «прилипает» к винтовке, не дает глазу насладиться вознесением оружия к плечу… Зато в этом укорачивании своя четкость и разумность: Иоган добивался и добился максимального слития себя с оружием…
В отличие от Якова, широкогрудого, приземистого, Иоган высок, завидно строен, сух…
Большинство моих однолеток-знакомых, а нам еще до сорока по три-четыре года, теперь тщательно застегивают пиджаки, надеясь, что линии костюма скрасят определенную холмистость в районе брючного ремня… Излишняя упитанность характерна для людей моего возраста, спокойно забывших о спорте на самом деле и связанных с ним только через газету «Советский спорт», экран телевизора, трибуну стадиона и специальный радиодневник…
В этом есть свой грустноватый симптом: профиль века – это, прежде всего, профиль человека…
Иогану, с его 43-летним житейским стажем, не надо маскироваться пиджаком. Тщательный режим и отработанная умеренность характера – лучшие его телохранители, в буквальном смысле…
Иоган поджар, жилист, «готичен»…
Завершает его общую выжатость лицо: фактурное, с резкой насечкой морщин. Одна из них продольно режет лоб и заканчивается на излете носа… Возле правого глаза морщинистая «лапка» профессионала: прищур стрелка́ растрескал кожу около глазного пространства…
Само лицо ровно своей обычной бледноватостью: все возможные, возрастные, румянцы отыграли на нем… Бледноватость сходится со всей высветлинкой Иогана: русый «ежик» волос на голове, обесцвеченные брови, ресницы…
У Иогана особого строения губы – чуть-чуть оттопыренные, отчего у меня и возникает постоянно ощущение «трубочки»…
В принципе же это лицо аскетичного человека. Но аскетичного не лишенностью тепла, умной доброты и не неспособностью к юмору… Нет. Аскетичность Иогана – продолжение его тщательности, внутренней собранности, инженерного склада мышления… Почему-то подумалось, что подобная фактура и тип лица наиболее характерны для мужских персонажей бергмановских фильмов…
Иоган улыбается не часто, но хорошо, а наиболее сильный элемент в его портрете – задумчивая усталость, что ли… Но может быть, я ее путаю с визуальным проявлением застенчивости…
Никитинская застенчивость общеизвестна в мире стрельбы. «Я» этого человека в его деле. Иоган стреляет. Это его главное дело. И это главное дело говорит о его «я». Сам Иоган о своем «я» предпочитает молчать.
Почему я это подчеркиваю? Да потому, что достаточно нагляделся и в мире стрельбы на спортивных добчинских… Не перевелись они покуда еще. Все так же кричат: «А вот и мы!», страстно желая только одного – чтобы о них услышали «в Петербурге»…
Уважение и почтительность к Иогану постоянны. И старшие тренеры, и стрелковый молоднячок, и коллеги по сборной называют Никитина чаще всего по имени и отчеству: Иоган Иваныч…
Более близкие кличут просто «Ганей», но и в этом уменьшении я почти не встречал фамильярности. Слишком много отдал своему главному делу Иоган…
Ках! Ках-х! – отсыхают во влажном воздухе зачетные выстрелы…
И влево и вправо вошли «девятки»…
Я слежу за стрельбой друга и думаю: можно, наверное, так написать… «Когда Иоган работает, вместе с ним на линии огня сама история отечественной стрельбы по движущимся целям…» В общем, это так и есть. Иоган с начала пятидесятых годов почти бессменный член сборной страны…
Еще выстрел… Тьфу!.. На табло «восьмерка» на 5 часов…
Я смотрю на лицо Иогана, пытаясь «сфотографировать» отражение досады…
Ничего подобного. На лице Иогана – эмоциональный ноль… Абсолютное спокойствие…
Все правильно: я давно уже обратил внимание – той отдушинкой, о которой вы уже прочитали, Иоган не пользуется. И в этом тоже компонент «никитинского» почерка стрельбы…
Иоган и в спорте, и в жизни – интроверт. Все свое держит в себе. Стресс бессилен перед внешним Иогановым спокойствием…
Он рассказывал мне, что как-то давно они ехали куда-то на соревнования поездом. На одной из станций к Иогану привязались хмельные хулиганы. Их было больше… Иоган не стал ввязываться в скандал, повернулся и – побежал к вагону, где поджидала его со снедью команда: иркутяне…
Хулиганы за ним. Иоган вскочил в вагон, прошел в купе и спокойно, с улыбкой сказал, что вот сейчас за ним гонятся четверо любителей острых ощущений…
Ребята, глядя на спокойного Иогана, естественно не поверили. А через мгновение в вагон ворвались те… И – получили свое…
Может быть, в безэмоциональности Иогана сказалась его же инженерия: зачем тратить энергию на гримасы?.. Ими ведь ничего не изменишь… Там, на линии прицеливания, решается все: пуля-то ведь дура, когда ты сам дурак… Более послушное «существо» трудно найти. Пуля летит именно туда, куда ее посылают…
Яков заглядывает в мой блокнот. Видит, как я обвожу и обвожу «восьмерку», успокаивает:
– Нормально… Холодно же…
Я киваю. А сам думаю: странно… еще во Львове я интуитивно усмотрел «связку», соединяющую лих двух разных людей… И решил, что именно на их фигурах станет держаться потом зданьице будущего повествования… Но ведь кто бы мог предполагать, что их, проживших минувший год вместе, под одним током олимпийского напряжения, судьба сведет и на финише этого года вместе, пометит рядом стоящими цифрами в списке последних соревнований?.. Якова – тридцать девятым, а Иогана – сороковым… Совпадение?..
Я знаю, что для них обоих стрельба началась с матерей… Иогана «навела» на этот спорт Анна Ивановна. Когда-то в своей молодости она была «ворошиловским стрелком»… И Якова «окунула» в мир выстрела мама, Мария Давыдовна… «За ручку», как рассказывал Яков, отвела его в детскую спортивную школу к своей приятельнице тренерше Софье Григорьевне Шендер…
