Текст книги "Одна на двоих жизнь (СИ)"

Автор книги: Юлия Гай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 38 страниц)

Иногда даже такая популярность играет на руку.

– В здании суморф. Счет идет на минуты, – со всей серьезностью говорю я, держа руки на виду, – нужно найти ее, пока она не подорвала себя. Пропустите нас. Мы не враги.

– Да ну? – скептически хмыкает морфоид, этими ужимками до безобразия напоминающий Зэйро.

– Пока – нет.

Второй морфоид пожимает плечами.

– Пойду, проверю.

Похоже, эти типы относятся к работе с большей ответственностью, чем «охранка» Ринарио.

– Один? Здание из семнадцати этажей? – спрашиваю я. – Мы безоружны, но сработаем эффективнее.

Морфоид колеблется. Его рука то и дело ложится на висящую на поясе рацию, но связи нет, и он раздумывает, может ли взять на себя ответственность и впустить в отель главное пугало кровососов – Дана Райта.

И тут происходит то, чего я боялся больше всего на свете. Рация морфоида оживает сама по себе. Мы с Веньяром первые понимаем, что это значит, вот только реагируем совершенно по-разному. Я бросаюсь в здание и получаю в грудь и по морде. Веньяр, всегда немного уступавший мне в физической кондиции, прижимает меня к брусчатке с немыслимой силой.

– Все назад! – орет он. Крик прокатывается по площади, парализует веселье. На миг воцаряется тишина, а я, как в замедленно съемке, вижу взгляд морфоида. Он хватает рацию, говорит что-то. Веньяр сползает с меня и, ухватив за руку, тащит от здания.

– Даааан! – стонет он в непомерном усилии и снова кричит. – Все прочь! Уходите, уходи…

Его голос теряется в оглушительном треске. Пузырь огня вырывается из стеклянных дверей «Грандкарины», я, едва успевший вскочить на ноги, ныряю за какую-то клумбу. Рядом со мной приземляется и накрывает голову руками кто-то еще. На нас сыплются какие-то обломки, камушки, пыль. За спиной жарко полыхает. Уши закладывает от визга и криков. А впереди пылает, исторгая густой черный дым дворец правительства.

– Очнись, Дан, – твой голос звучит в моей голове, поэтому его проще вычленить из какофонии, охватившей площадь Штормзвейга. – Вставай, братишка. Уже все. Все.

Все! Поднимаюсь на ноги и, пошатываясь, оглушенный, оглядываю площадь. Прямо передо мной труп женщины с изрезанными осколками стекла лицом и шеей. Рядом вповалку несколько человек. Морфоид с рацией, с которым я спорил у дверей, валяется аж возле фонтанчика, в десяти метрах от ступеней. «Грандкарина» устояла, но весь первый этаж выгорел от мощнейшего взрыва, а второй провалился на первый. Впрочем, оценить разрушения в таком дыму невозможно.

Оглядываюсь в поисках Жана и своих ребят. Тот, кто оказался рядом со мной, вроде Албанец, тщетно пытается выбраться из-под обломка гранитной плиты, упавшего ему на руку. Я хватаюсь за край, кто-то помогает мне – спасательная служба прибыла – и солдат оказывается на свободе.

– Ты в порядке, Дан? – Веньяр вроде не пострадал, только лицо все будто вымазано серым мелом.

– В порядке.

– Наши тоже все в порядке.

Жано, как наседка, уже собрал своих «птенцов» – Скотти, Стикер, Бамбук, Ванхаус – все подтягиваются к нам, потрясенно оглядываются кругом. Жертв десятки, и это только те, кого мы видим.

– Идите к точке сбора, ищите остальных.

– А ты?

– А я должен найти Лину.

Только бы она не пострадала. Я просил ее держаться возле морфоидов Семьи, но и они оказались недостаточно дальновидны.

– Лина! – кричу я. В густом дыму ничего не видно. Люди в панике бегут прочь с площади, натыкаются друг на друга, кто-то рыдает, кто-то стонет, кто-то истерически хохочет.

Я брожу в этом аду, кажется, целую вечность.

– Лина! Лиииин!

– Дан! – возглас позволяет мне сориентироваться. Слава богу, она жива!

На краю площади уже раскинута площадка группы «Мироздание» – белая с семилепестковой ромашкой. Лина возле нее со своими телохранителями, рядом сам лидер Умано, какие-то морфоиды, хлыщ – новый жених Лины.

– Дан! – она бросается мне на грудь на глазах у всех. Со стоном обнимает, и я со всей силы прижимаю ее к себе. Гордую, сильную, но все-таки девушку.

– Прости меня, – прошу я, – прости, что не успел.

Она поднимает чумазое очень бледное лицо.

– Это я должна просить прощения, Дан. Ты предупреждал, а мы… отмахнулись. Ты пытался помочь, а я…

– Лина!

Она снова прячет лицо у меня на плече. Лидер и жених глазеют на нас, но не вмешиваются. Рядом с Ринарио Умано стоит морфоид. В классическом костюме, подтянутый, стройный, с длинными прямыми волосами и узким, костистым лицом. От его силы у меня по спине холодные мурашки.

– Что это за тип, Лин?

– Что? – она приходит в себя и неохотно отстраняется.

– Тот, который стоит с твоим отцом.

– А, это господин Карраско, лидер Семьи. Дан…

Я с трудом отвожу взгляд от морфоида. Вот значит, какой он, этот Карраско.

– Ммм?

– Спасибо, – Лина вымученно улыбается.

– За что? – с горькой усмешкой спрашиваю я. Сегодняшний день стал нашим провалом и позором.

– За то, что пытался помочь. Ты настоящий герой. И… мне жаль!

Она поднимается на цыпочки и касается губами моей будто забетонированной пылью щеки.

Бронированный фургон разорвало в клочья. Бэт погибла. Рэндел выглядит – краше в гроб кладут, вся физиономия сплошной синяк, усы слиплись от крови. Он то и дело шмыгает носом, пытаясь остановить текущую кровь, а когда это не помогает, прикладывает к носу рукав.

Все ребята уже на площади, все живы. Даже странно, учитывая, что находились совсем рядом с взрывами. Сандерс и Кортни были во дворце правительства, когда там рвануло.

– Тара погибла, – шепчет Скотти и едва не плачет. И в ответ на мой непонимающий взгляд, – жена капитана, Тара. Она была там, во дворце…

Кортни сверлит асфальт бездумным взглядом, то ли в шоке, то ли сильно оглушенный. Сандерс сжимает его плечи, оглаживает и снова сжимает. Что-то нашептывает на ухо и держит, не отпускает от себя ни на шаг.

Вот тебе и «ненавидит».

Рагварн уже на площади. Окидывает взглядом дымящиеся развалины, трупы и куски металла. Скорбно опускает голову, но на миг мне кажется, что в его взгляде мелькнуло злорадство. Штормзвейг за что боролся, на то и напоролся.

Он пожимает руку каждому из бойцов и говорит по-отечески ласково:

– Не вините себя, вы сделали все, что могли. Эти… доигрались, блядь, в либерализм. Райт?

– Тут.

– Поезжайте на базу, больше вам тут делать нечего. Пусть медики займутся ранеными.

– Так точно.

Кортни, шатаясь, выходит из строя. Сандерс протягивает руку, чтобы придержать его за плечо.

– Разрешите обратиться, сэр.

Рагварн поворачивается к «мстителю».

– Разрешаю, капитан.

– Прошу отменить решение, сэр. Я и мои люди должны участвовать в оримской операции. Мы можем принести пользу.

Вот и хорошая новость. Я обещал Сандерсу убрать Кортни с базы, я старался. А то, что не вышло, не моя вина.

– Во дворце правительства погибла моя жена, Тара Маршалл.

– Соболезную, капитан. Если Дан согласится взять вас, тогда с богом.

Рагварн тоже понимает, что без этих парней нам придется туго. Скотти и Стикер сегодня проявили себя хорошо, да и остальные очень неплохи.

В микроавтобусе, на котором прибыл командор, хватает места для отряда. Солдаты забираются, молчаливые, уставшие, словно не пробыли на площади какой-то час, а двое суток без отдыха просидели в окопе на передовой. Рэндел, придерживая рукой раздувшуюся щеку, залезает в автобус последним.

– Дан, – зовет Веньяр.

Но я не могу сейчас ехать на базу. Мне тошно.

Это моя вина. Несмотря на все препоны, на сопротивление междумирских властей, я должен был предотвратить теракт. Только я это мог. Только я знал, на что способны суморфы. Только я мог убедить Лину – ведь она моя бывшая девушка. Но я не учел, не постарался, не дожал, не проявил обаяние и убедительность. И погибли люди. Никакие отговорки не оправдывают гибель людей.

– Сэр.

Рагварн смотрит с сочувствием.

– Сэр, можно мне… можно мне три часа личного времени?

Командор колеблется. Дает отмашку автобусу с бойцами, некоторым из них нужна срочная медицинская помощь.

– Хорошо, – кивает он, – три часа и ни минутой больше.

– Спасибо, сэр.

От разрушенной площади до уютного семиэтажного дома, где Вики снимает квартиру, всего три квартала. Вокруг дома небольшой парк, который уже начал золотиться. В Штормзвейге почти так же красиво, как в прежней Ориме. И так же тихо. Здесь, в березовом сквере, почти не чувствуется запаха дыма с площади, не слышно криков, звуки сирен доносятся далекими отголосками.

Есть ли какой-то шанс, что Ви еще не знает о случившемся? Вряд ли, она должна была слышать взрывы, и у нее есть телевизор и ноутбук.

– Дан! – Вики открывает почти в ту же секунду, когда я нажимаю на кнопку звонка. – Слава богу, ты жив!

– Да, я жив… – вхожу и приваливаюсь плечом к стене.

Вики закрывает дверь и на миг прижимается ко мне. Тут же отступает и заглядывает в лицо.

– Ты не ранен?

– Нет.

– У тебя кровь, вот тут, – аккуратные пальцы касаются моего лба, – и ты весь грязный. Иди-ка сюда.

На меня накатывает отупение, какая-то отсроченная шоковая реакция, как тогда, когда я нашел тебя в пустыне возле капища. Тогда я целый час просидел на жаре, обнимая твой труп, ничего не чувствуя и не видя ничего вокруг себя. Ко мне боялись подойти, заговорить…

– Дан, – Вики берет меня за руку и, как маленького, ведет в чистенькую жемчужно-розовую ванную.

Почему-то меня заклинивает на цвете окружающих вещей. Желтые деревья, розовая кафельная плитка, бледно-сиреневый аметист в сережке Вики. Так легче не вспоминать черный дым и яростно-оранжевое пламя.

– Присядь, – просит Вики, усаживая меня на край ванны и включая воду. Лица касается мягкая губка, смоченная теплой водой. Вики смывает грязь, бережно касаясь саднящей царапины. Губка скользит по лицу, Ви хмурится и подходит ближе, чтобы лучше все разглядеть.

– Закрой глаза.

Я послушно закрываю, и она проводит губкой по опаленным векам, стирая пыль и боль, и память о десятках трупов. О людях, которых я не сумел спасти.

– Ну вот, – Вики выключает воду, берет пушистое полотенце и осторожно прижимает к моему лицу.

А когда отнимает, я вижу, какие у нее насыщенно-синие глаза, яркие-яркие и тревожные.

– Тебе тяжело?

– Да, – признаю я, – я не такой сильный, как Корд.

– Ты такой же. Хорошо, что ты пришел, Дан. Я бы с ума сошла от неизвестности. Пойдем в комнату?

Усадив меня на диване, Вики уходит и возвращается с бутылкой холодной минералки. Это именно то, что мне сейчас так необходимо, и я жадно пью, почти захлебываясь и утирая бегущие по лицу струйки.

– Сколько у тебя времени?

– Через два часа я должен быть на базе, – закрутив крышку, отвечаю я.

– Можешь прилечь, я разбужу тебя через час и сама отвезу на базу.

– Ты читаешь мои мысли, – с усмешкой говорю я, – но нет. Возможно, другого времени поговорить у нас не будет, не хочу его тратить на сон.

Вики садится рядом и кладет руку мне на колено.

– Когда вы уходите?

– Это может произойти в любой момент. Хоть завтра. Ты же знаешь, что сегодня случилось на площади?

– В новостях говорят о трех взрывах и сотнях жертв, – испуганно кивает Вики.

– На самом деле, взрывов было пять. Бэт погибла, она оказалась в эпицентре.

– Ох, Дан! – Виктория берет мою руку и сжимает обеими своими ладошками.

– Теперь мы должны нанести ответный удар, если хотим сохранить статус-кво.

– И этот удар должен нанести ты?

– Не один, – успокаиваю я Вики, и накрываю ее руки второй ладонью. – На этот раз я буду не один, со мной Жан и еще девять крепких ребят, ветеранов, знающих, что делать с этой бедой. Не беспокойся, мы сумеем остановить лефтхэнд и вернуть Ориму.

Вики теснее прижимается к моему боку.

– Меня беспокоит только, – тихо говорит она, – чтобы ты вернулся живым. Вот и все.

В тишине тикают часы, за окном видно сквер, площадь отсюда не увидеть. И кажется, в мире ничего не изменилось. Кроме нас, да.

Вики встает и кладет руки мне на плечи, глядя сверху вниз. Интересно, эти серьги подарил ей ты или они купила их сама?

– Я не нахожу себе места, Дан. Все время думаю о тебе, все время. Просыпаюсь среди ночи и думаю, думаю, думаю. Это невыносимо. Иногда мне хочется, чтобы вы уже скорее ушли, и я могла ждать твоего возвращения, а так… Даже не знаю, чего бояться больше.

– Вики…

– Вот и Бэтти погибла, прямо здесь, в Штормзвейге, а она даже не была солдатом. Если ты умрешь, мне не перенести. Мне не перенести этого снова, Дан!

Я не знаю, как ее утешить. Вики всегда казалась такой сильной, несгибаемой. Никто из наших знакомых, не говоря уж о посторонних, не видел ни слезинки в ее глазах, не слышал ни одной жалобы на то, что ей трудно. Только со мной она могла быть открытой. А теперь я сам ее мучаю и никак не могу этого изменить.

– Ви, слушай, ты же понимаешь…

Она берет мое лицо в обе ладони, наклоняется и целует меня. В губы, сильно, страстно и отчаянно, вовсе не по-сестрински. Растерявшись от ее поступка, я позволяю ей углубить поцелуй, прижаться всем телом, обхватить руками мою голову. Возбуждение возникает враз – нельзя слишком долго быть отшельником, рано или поздно тело предаст хозяина.

Я обнимаю Ви за талию, притягиваю и опрокидываю на себя, опускаясь спиной на спинку дивана. Мой разум разрывают панические мысли. Я в жизни делал много ошибок, и это самая феерическая из всех. И самая сладкая. Как же я хочу ее. Как же я ее давно хотел.

– Вики, – со стоном отстраняю я твою жену, – Вики, пожалуйста!

Она облизывает губы, зажмуривается и берет себя в руки.

– Прости…

Мы отстраняемся друг от друга, поправляем одежду. Мне страшно смотреть ей в лицо, мне стыдно перед ней, перед тобой. Я не должен был поддаваться. Корд, почему ты опять молчишь?

– Дан, – Вики обнимает руками плечи и смотрит виновато, – если ты думаешь, что это… потому что ты похож на Корда – знай, это не так. Ты очень дорог мне.

– Ладно, – я не знаю, что сказать. Мне не было так страшно даже днем на площади.

– Дан, я любила его! Корд был моей жизнью, но его убили.

Я должен сказать ей. Объяснить, что происходит. Я так больше не могу.

Подхожу к Вики, она с готовностью кладет руки мне на плечи, моляще заглядывает в глаза.

– Мы во всем разберемся, Ви. Я вернусь, и мы во всем разберемся, хорошо?

Она опускает голову, кивает.

– Хорошо.

– Я пойду.

– Да, Дан, иди.

========== Главы 19-20 ==========

Глава 19

До базы решаю идти пешком. Времени, оставшегося от трех часов, данных мне командором, хватает с гаком. Город гудит, как улей, но дыма уже нет. Народу на улицах тоже стало меньше, а вот патрули усилили. Но ко мне никто не цепляется. И правильно, в своем нынешнем состоянии я не настроен отвечать на вопросы.

– Корд!

Ты молчишь. Меня угнетает твое молчание.

– Корд, поговори со мной!

Я будто снова остался один. Бреду, спотыкаясь, не видя дороги, в голове пусто. Я запрещаю себе думать о произошедшем. Раньше ведь я как-то умудрялся не думать об этом. У меня отлично получалось игнорировать взгляды Вики, ее слова, прикосновения, тепло, которое неизменно разливалось в груди, когда она бывала рядом. Я бы прекрасно прожил без этих откровений. Я бы никогда, Корд, поверь, никогда!…

Военный мемориал Штормзвейга расположен в светлой рощице. То ли осины, то ли похожие на них тонкие деревца с блестящей корой и мелкими листьями не затеняют свет, но и не дают ярким солнечным лучам нагревать тяжелые мраморные и гранитные плиты. Полированный черный в мелкую серебристую крошку шпиль – вот такое у тебя, героя Оримской Империи, пристанище.

Я не был здесь с тех пор, как вернулся из плена. Оглядываюсь по сторонам – пусто. В этот черный для всего Перекрестка день здесь, как обычно тихо и даже вечером, в наползающих сумерках, умиротворяюще светло.

Под знакомой до последней черточки гравировкой:

«Подполковник РУ ОВС Корд Райт

12. 01. 939

18. 11. 973

Героически погиб во время выполнения боевой миссии».

выбита новая, практически идентичная запись:

«Лейтенант РУ ОВС Дан Райт

5. 08. 947

23. 06. 976

Героически погиб во время выполнения боевой миссии».

Ее не стали замазывать, а может, просто позабыли. Да и какая разница, может, я не вернусь из Оримы. Перебьют пару цифр и дело с концом.

– Корд, – опускаюсь на колени и провожу пальцами по холодному полированному камню, – прости меня.

– Вики жива. И ты тоже жив.

– И что с того? Корд! Что с того?!

С ветки то ли осины, то ли еще чего срывается какая-то мелкая птаха.

– Слушай, брат, все это ничего не значит. Мы оба перепсиховали, я облажался и допустил взрывы, Вики переживала за меня, это… просто стресс, понимаешь? Она любит тебя, только тебя! Я люблю тебя!

Но ты больше ничего не говоришь. Твое молчание меня убивает. Твое бесконечное самоотречение, великодушие, этот долбанный героизм.

– Почему ты умер, Корд? Почему ТЫ? Почему не я?

Со дня похорон я не плакал. Молчал, орал, разбивал в кровь кулаки, но слезы не лил. А теперь я рыдаю, взахлеб, как ребенок, привалившись спиной к твоей стеле.

На базе я появляюсь вовремя. Уже стемнело, по всему периметру зажгли прожектора. На пути к штабу мне попадается Рэндел. Кровь с лица он отмыл, и даже вроде подровнял усы, но правый глаз почти заплыл, а щека распухла и алеет царапинами.

– Ты в порядке, Райт? – заботливо заглядывает он мне в лицо.

– В порядке. Командор у себя?

– У себя, у себя, но пока занят.

Рэндел разворачивается и берет меня под руку.

– А тебя ждут в кадрах. Давай-ка зайдем.

– Это еще зачем? – меньше всего мне хочется сейчас заниматься какими-то бумажками.

– Ты возглавляешь операцию, в которой участвуют четыре офицера старше тебя по званию. Мы там придумали уже, как все устроить, приказы готовы.

– Какие приказы? – в горле солоно от слез, хочется пить. Я рассчитывал на кулер в приемной командора. Хотя и выпить бы сейчас не отказался.

– В Ориму пойдешь в звании капитана, старлей тебе положен за Шурт, капитана дадим авансом. В условиях, когда офицеров недостаточно, это возможно.

Я останавливаюсь и пытаюсь осознать, о чем говорит Рэндел.

– В Ориме погибло больше половины офицерского состава, – спокойно поясняет маленький майор, – это беспрецедентная потеря, так что все по правилам…

– Так давайте уж сразу подполковника, чего мелочиться-то?

Рэндел морщится и тут же хватается за щеку.

– Не заводись, Райт.

– Не заводись? А тебе кого дадут теперь, Рэндел? Сразу генерала? Ты понимаешь, что мы делаем карьеру на чужих костях!

– Если бы ты не дурил, то был бы уже майором без всяких костей, – осаживает меня Рэндел, – а теперь иди и распишись в приказах. Нечего тут истерики закатывать, не барышня!

Его тон отрезвляет меня. И правда, чего это я? Нервы ни к черту.

– Ладно, Рэндел, извини, – сжимаю его плечо, но заметив гримасу боли, отдергиваю руку, – и еще раз извини. Я не хотел.

Маленький майор смотрит на меня с усталым снисхождением.

– Не ты один сегодня проиграл, Дан, нам всем тяжело. Мы потеряли мисс Гарден и не смогли предотвратить гибель людей. Но это не повод опустить руки.

– Нужно нанести ответный удар.

– Они нас ждут.

– Нет, Рэндел, они нас не ждут. Они нас приглашают. В определенное время порталы окажутся открытыми, и нам придется полезть в расставленную ловушку. Это излюбленная тактика лефтхэнда.

– И какой у нас выбор?

– Мы должны войти там и тогда, когда нас не ждут. Прямо сейчас.

Рэндел задумчиво поправляет усы.

– У тебя есть план?

– Да. За этим я и шел к командору.

Рэндел качает головой.

– А я полагал, что ты не умеешь думать. Ладно, пойди, распишись в приказах и подожди, пока уйдут гости Рагварна. Там встретимся и все обсудим. Дан, – он протягивает руку.

И в ответ на недоуменно поднятые брови:

– Поздравляю с новым званием.

– Спасибо, майор, – пожимаю ему руку и иду в кадры, чтобы побыстрее разделаться с бумажками и взяться за дело.

Вынырнув из полумрака канцелярии, я инстинктивно вскидываю руку к глазам – прожектор светит прямо в лицо, напоминая о допросах, которым подвергал меня Рэндел в Крикхе. Свет такой пронзительно-яркий, что наворачиваются слезы. Твою мать, новые прожектора. Кортни упоминал, что свет ксенона на несколько мгновений парализует морфоидов, видимо, к нему прислушались и поменяли фонари.

Но даже в слепящем свете ни с кем не спутать стоящего на крыльце оперативного штаба морфоида.

– Что ты тут делаешь, Зэйро?

– Тебя жду.

Подхожу ближе к Меге и одновременно подальше от убийственного фонаря, быстро моргаю, пытаясь притерпеться к приглушенному свету. Может, я тоже немного морфоид?

– Хреново, да? – осклабившись, тянет Зэйро.

– Какого черта ты тут делаешь? – повторяю я вопрос.

– Надо поговорить, – Мега непринужденно облокачивается о перила.

Я сажусь на них, опираясь спиной о стену, складываю руки на груди.

– По поводу Оримы. Есть одна идея, как пройти портал, – заговорщицки понижает тон Зэйро.

– Как-как, известно как, голышом.

– Сам додумался или брат подсказал? – ну что за зараза, не может не поддеть.

– А чего тут думать? Ума палата не нужна. У моего брата есть дела поважнее.

Я прислушиваюсь к себе. Ты молчишь, не считая нужным реагировать как на мою идею, так и на почти дружеский треп с морфоидом.

– Я иду с вами, – объявляет Зэйро.

– С какого это перепугу? – даже представить боюсь, что подумают ребята.

– Без меня вы не пройдете портал.

– Даже ты не обманешь камеры.

– Не обману, но прикрою ваш отход. А тому, кто за камерами, нужно еще время, чтобы разобраться в ситуации.

Тут он прав, как ни крути. Зная силищу этого гада, я не могу не согласиться, что его помощь была бы кстати.

– К тому же…

– Что еще, искуситель?

– Как попадешь на шаттл, придумал?

На миг меня коротит. Он будто мысли мои читает.

– Ну, допустим, – отвечаю я, хотя вменяемого плана все еще нет. «Посмотрим по ситуации» в данном случае имеет слабые шансы на реализацию.

– Я могу помочь тебе пробраться на «колосс».

– Тебе-то это зачем?

– У меня свои счеты с лефтхэндом, – глаза Меги опасно сверкают.

И тут мне сложно не согласиться. Такому, как Зэйро, должно быть, невыносимо вспоминать, как его изувечили и бросили умирать те, кто называл себя союзниками.

– Ваш командор одобрил мое присутствие, – сообщает мне Мега.

Так какого черта распинался тут, предлагая помощь, если уже обговорил все с моим командованием? Только тут до меня доходит, какие «гости» были у Рагварна, и какой приказ отдал ему утром Император.

– Я тебе не доверяю.

Зэйро издевательски разводит руками.

– Увидимся завтра, Райт.

Сбегает по ступенькам под яркий ксеноновый свет.

– Райт!

– Что?

– Я тебе тоже не доверяю. Потому что знаю, что ты мне соврал. Это были твои люди.

Вздрогнув всем телом, я изо всех сил «держу лицо».

– Ты же не думал, что я сдам вам своих людей?

– Я и не требую, – миролюбиво пожимает плечами Зэйро, – мы просто идем вместе, годится?

Ответа не требуется, но я подношу разведенные указательный и средний палец к глазами и перевожу на него. Я буду следить за тобой, Мега морфоидов. Зэйро смеется над моим жестом, как над удачной шуткой, и исчезает так внезапно, что я не успеваю понять, куда он делся.

Уже глубокая ночь, Рагварн давно отпустил адъютанта. Когда я вхожу в кабинет, командор встает мне навстречу, я успеваю заметить у него на столе графин с чем-то прозрачным и пузатый хрустальный стакан.

Наверное, у меня на лице написано что-то угрожающее, что Рагварн сразу же идет в атаку.

– Это приказ. Сверху приказ, ясно? У меня не было выбора.

– У нас давно его нет, – отвечаю я, чувствуя немыслимую, нечеловеческую усталость.

– Сядь, – велит командор, и я послушно опускаюсь в хорошо знакомое кресло.

– Могу я поговорить с твоим братом, Дан? – уже тише спрашивает он.

– Попробуйте, – я покорно расслабляюсь. Представляю серые подушки беспамятства, осколки стекла, распоротую ладонь. Побег с аэродрома у Наршинкур. Побег с плавучей платформы на Шурте.

– Нет?

Качаю головой.

– Он и со мной не хочет говорить, – пожимаю я плечами.

Командор хмурится, дожидаясь пояснений.

– Мы… поссорились.

Рагварн меняется в лице, давно я не видел его таким свирепым.

– Поссорились? Вы что, с ума посходили, мальчишки?! Орима нуждается в вас, а вы!

Я смотрю на него с жалостью. Вот и командора накрыло.

Но Рагварн быстро берет себя в руки.

– Что стряслось-то?

– Вики поцеловала меня.

Командор падает в кресло и придвигает стакан.

– Я так и знал.

– Знали?! – вскидываюсь я.

– Да все знали. Мы ж не слепые. Любит она тебя, Дан. Выпьешь?

– Давайте, – потрясенно выдыхаю я.

Командор наливает из графина в свой стакан, двигает ко мне. Я беру, но не могу себя заставить выпить, кручу в безвольных пальцах, рискуя уронить.

– Ну, – медленно говорит Рагварн, – а чего он ждал?

Выпрямляясь, расплескиваю содержимое стакана.

– Вы представить себе не можете, каково ему! Не говорите так, будто знаете!

– Ладно-ладно, – тут же сдает назад командор, – потише, Дан. Это ваше личное, разбирайтесь между собой. Но вы с братом мне нужны, ясно? Договорись с ним, как хочешь, но договорись!

– Вообще-то я пришел обсудить план. Я знаю, как попасть в Ориму.

Для того, что я задумал, мне бы сюда Шику, но на это нет времени. Да и мальчик ясно дал мне понять, что не хочет иметь ничего общего со своими бывшими соплеменниками. Значит, попробую обойтись своим скромным знанием языка.

В исследовательском блоке темно и тихо. Будь Бэтти жива, она продолжала бы работать. Она часто работала по ночам. Иногда мне казалось, что Бэт вообще не спит.

Но ее нет. Ребята из саперного нашли останки, что-то, подходящее для опознания… Господи, бедная мисс Гарден! До сих пор не могу осознать, что она погибла. Что мы больше не будем ссориться, спорить до хрипоты, Веньяр не станет подшучивать над ней, а Сандерс раздраженно и бессильно рычать в ответ на ее репрессии. Мы все, боевая группа, остались целы, а Бэт убита! Чертовски несправедливо и горько.

Я включаю свет в коридорах блока и иду знакомой дорогой к камерам, где яйцеголовые держат нарьягов. Те уже проснулись, более того, узнали меня – прильнули к решеткам, вцепившись в прутья худыми пальцами.

Подхожу к камере, вглядываюсь в смуглые костлявые лица, они пожирают меня глазами. У одного они черные, у другого – пронзительно-голубые, как у Шику.

– Нар-рра маэ, – приветствую их, прижимая руку к середине груди.

– Нар-рра, – подумав, отвечает один из них. Второй таращится на меня с непонятным выражением лица.

Ладно, хотя бы один из них готов поговорить. Теперь остается сформулировать вопрос.

– Ра кирра триннас Нар-шин?

Вопрос об обряде одарения духом заставляет моего собеседника побледнеть и шарахнуться от решетки.

– Ра кирра триннас Нар-шин? – терпеливо повторяю я, надеясь, что не слишком сильно исказил суть вопроса.

– Нар-шин триннас наэ три! – отвечает тот, который поначалу не хотел разговаривать. – Ной три! Ра каэ ной?

Откуда я знаю о нем? Ха! Мне в некотором роде случилось в нем поучаствовать. Я задираю футболку, и нарьяги потрясенно переглядываются. Мой шрам от операционной раны полностью соответствует ране, которую нанес тебе бешеный психопат Камфу.

– Ка царрим ррица? – недоверчиво спрашивает голубоглазый нарьяг, снова припадая к решетке. Второй держится более отстранено, но в черных глазах жадное любопытство мешается с суеверным ужасом. Нарьяги доверчивы, и я снова решаюсь на обман, соглашаясь с бредовым предположением голубоглазого.

– Камфу. Камфу царрим ррица.

Через много месяцев после всего случившегося в Нарголле, когда мы уже жили все вместе в Ориме, Шику рассказал мне, что нары считают печень более ценной, чем сердце. То есть пожертвованная Нар-шине, – или Нар-шину, я так и не понял, как правильно, – печень означала, что человек приносит своему богу саму суть своей жизни.

Нарьяги смотрят на меня, будто на привидение. Голубоглазый медленно мотает головой.

– Ноэ надрус!

– Нар-одар? – шепотом спрашивает второй.

– Надрус! – упрямо повторяет свое «невозможно» голубоглазый. – Нар-одар шин тиррас! Ноэ рукка – ро харрум шин.

Я изо всех сил напрягаю память, чтобы вспоминать значение нарских слов. Вопросительно поднимаю брови, не понимая, что имеет в виду нарьяг, когда называет произошедшее с тобой то чудом, то проклятием.

– Ра лукка, – осторожно подбираю слова для самого важного вопроса, – Нар-одар шин? Нар-одар шин рам?

– Надрус, – восклицает черноглазый, но его соплеменник качает головой и приникает к решетке, чтобы быть ближе ко мне:

– Нар-одар бара! Та царрим ррица ри бара! Камфу деррус аур нар-яг!

Он опускается на корточки и обхватывает руками голову. Потрясенный его словами, я отступаю и, поймав испуганный взгляд второго нарьяга, ухожу прочь.

Выключив свет, я запираю дверь блока и трясущимися руками достаю сигарету из помятой в кармане пачки. Но дым не успокаивает, а огонек кажется отсветом адского пламени. Корд, Господи! Это похоже на бред! Не может же все быть так, как говорил этот нарьяг! Да что он знает? Этот дикарь, выросший на одурачившей сотни несчастных религии, что он может знать? Но если это правда, может быть, это шанс? Наш с тобой личный, уникальный шанс, оружие, которое справедливый макрокосм, в который я, правда, как и в гребанного Нар-шину, ни разу не верю, дал нам, чтобы победить кровососущую заразу. Тогда я готов благодарить проклятого Камфу, который не убил тебя насовсем – по дурости ли, или из каких-то своих соображений. Интересно, знал этот ублюдок, что делал, когда пытал тебя, применяя запрещенный обряд? Теперь мы уже никогда не узнаем правды. Сигарета сгорела до фильтра, и обжигает мне пальцы. А ты молчишь.

Молчи, черт с тобой. Только живи, брат. Живи.

Глава 20

– Подъем, мой друг! Дела не ждут!

– Жааааан, – я вытаскиваю подушку из-под головы и закрываюсь ею.

– Половина шестого, Дан, вставай уже, – Веньяр топает, как конь, и голос у него отвратительно бодрый.

– Какого хрена ты снова будишь меня в такую рань?

– Я не виноват, что ты мотался где-то половину ночи и обсуждал планы на Ориму без меня.

– Так это мелкая месть?

Господи, как трудно прийти в себя. От недосыпа у меня давит в груди. Или это воспоминания о вчерашнем дне?

Но Жан прав, надо вставать. Дел много, и они не ждут. Отоспимся на том свете, как говорится.

Содрогнувшись всем телом от царящего в казарме холодного воздуха, откидываю подушку с одеялом и свешиваю ноги с койки. Дни еще жаркие, но ночью помещение промерзает совсем по-осеннему.

Веньяр, закинув ноги на стол, раскуривает сигарету.

– Не кури тут.

Жан демонстративно выпускает изо рта колечко дыма.

– Что-то ты злющий с утра! Как голодный локхи.

Локхи. Почесав колючий подбородок, поднимаю глаза к покрытому разводами потолку. А ведь это идея.

– Ты гений, знаешь?

– Знаю, – скромно соглашается Жано, – но о чем это ты?

Встаю, сразу хватая футболку. Что-то меня знобит.

– Как думаешь, у наших друзей еще остались Дружки?

Веньяр соображает быстро.

– Куда они денутся? Конечно, остались!

– Командируй кого-нибудь за псинками. Устроим тварям веселуху.

– Сию минуту, мон шер, – ухмыляется Жан и уходит доставать других.