Текст книги "Одна на двоих жизнь (СИ)"

Автор книги: Юлия Гай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 38 страниц)

От юриста я еду домой, по дороге внезапно понимая, что голоден, как зверь. Таня выглядывает из кухни: волосы туго стянуты платком на затылке, руки белые от муки (о, эти руки! Они напоминают сейчас о других).

– А где Жано? Я его любимые пироженки леплю, которые круассаны.

– На работе, – как можно небрежнее отвечаю я, бросая куртку на полку в прихожей, – у нас усиление. Видела же, что творится.

– Видела, – хмурится Танюшка, – вот гады! Детишек не пожалели. Я бы таких ставила к стенке и расстреливала.

– Я бы тоже. Дай пожрать, а?

Таня споро накрывает на стол, у нее уже готовы котлетки, которые она присоединяет к разогретым макаронам и заливает майонезом.

– Танюшка, ты чудо! – совершенно искренне хвалю я, запихивая еду в рот.

– Я знаю, – кокетничает она, а у меня сжимается и сладко-терпко болит сердце.

– Я завтра уезжаю, – сообщаю ей за чашкой кофе.

– У тебя же отпуск!

– Какой отпуск, когда усиление.

Танька вздыхает и поворачивается ко мне чуточку огорченная. Времена, когда она билась в истерике из-за каждого моего дежурства, давно прошли. А сейчас… сейчас она просто ничего не знает. Пусть не знает.

– Ты даже не повидался с Шику, – с укоризной замечает она.

– Замени меня. Своди его в кино, по магазинам, в тир. Да, и не давай Веньяру играть.

В ясных голубых глазах появляется первое беспокойство. Танюшка отряхивает руки от муки.

– Так ты надолго?

– Пока не знаю, как получится.

– Береги себя, ладно?

– Ладно, – совершенно спокойно улыбаюсь я.

Потом звоню Вики. Один звонок, второй, третий. Не берет трубку.

Вечером, играя с Шику в шахматы, ловлю себя на мысли, что не могу надышаться.

– Что с тобой, Дан? Ты какой-то… рах драххум…

– Какой?

Шику хмурится, пытаясь подобрать аналог нарского словосочетания в международном. Выходит что-то вроде «сам не свой».

– Да, – медленно провожу ладонью по вспотевшему лбу, – да, ты прав.

– Что-то случилось?

– Уезжаю, – объяснять что-то Шику куда сложнее, чем Тане. И вовсе не потому, что он не понимает, напротив, нарьяг поймет куда лучше. Испугается еще. Я для ребят гарант не только стабильности, но и самой жизни. Они еще не привыкли к тому, что оримские законы защищают граждан, они еще сами за себя, как в лесах Нарланда.

– А когда вернешься?

– Как получится, – опускаю глаза под испытующим взглядом бледно-голубых глаз и снова набираю номер.

– Вики звонишь?

– Да.

– Она в Рекон уехала, вернется поздно вечером, – докладывает Шику. Они с Вики друзья, но про обстоятельства знакомства с тобой мальчик молчит, как рыба.

– Хорошо, – и мы продолжаем игру.

Вики звонит сама.

– У меня одиннадцать пропущенных звонков, – недоуменно говорит она и, мне кажется, улыбается при этом.

– Надо поговорить, – коротко отрезаю я. Вики замирает, я снова сказал что-то не то… вернее, как раз то и так, как говорил ты.

– Я допоздна в лаборатории. Приезжай, я предупрежу охрану.

Что ж, так даже лучше.

Бойцы «Зеты» не спрашивают, куда меня несет на ночь глядя, прыгают в машину, укладывая на колени тяжелые «Зубры». В «ОримаМедикал» еще кипит жизнь, в широком холле многолюдно и шумно, работают кондиционеры. Суровые охранники в серой форме поднялись навстречу, сшиблись плечами, как скалы. Мой сопровождающий подтверждает мою личность и отступает к двери, деликатно предоставляя меня самому себе. Я пожимаю плечами и иду к лифту.

Видеть невестку в белом халате и в очках настолько непривычно, что я замираю в дверях. Такая она похожа на зануду мисс Гарден, и ощущение ожидания тепла, чего-то уютно-родного, сменяется разочарованием.

– Привет, – говорит Вики и ставит чайник, быстро раскладывает по вазочкам печенье и наломанную на куски плитку шоколада. Между бровей залегла складочка, у нее работы невпроворот, раз осталась работать ночью.

– Садись. Тут не очень уютно, кругом пробирки, тестеры, реактивы… Но буфет уже закрылся.

– Ничего, так даже лучше, – сажусь, как падаю, ноги просто подламываются, кресло испуганно скрипит под моим весом.

– О чем ты хотел поговорить? Кстати, что там с шаттлом, заложников освободили? Я весь день в дороге и не видела новостей.

Она стоит ко мне спиной, и я могу ей сказать. Чувствуя себя последней сволочью.

– Террористы предъявили требования. Они готовы обменять детей на осужденных офицеров.

Ее плечи каменеют.

– Вот как. Почему-то я была уверена, что ЭТИ так просто не сдадутся. Но ведь их найдут! Все равно найдут и воздадут по заслугам, – голос Вики звенит злостью и ненавистью, – ты же нашел тех, самых главных убийц.

– Да. Непременно найдут.

Господи, зачем я только пришел, зачем говорю ей все это? Вики, конечно, узнала бы все, но завтра и не от меня. А я бы уже не думал, какие у нее глаза в этот миг.

– Ви, я пришел с просьбой.

– Да-да, конечно, – живо откликнулась невестка, будто стряхивая с себя паутину чужой лжи и собственной бессильной ярости.

– Я завтра уезжаю. Присмотри за моими. Возможно, если меня не будет слишком долго, придется увезти их из Оримы. Рагварн…

Тут она повернулась. В неживом свете лаборатории ее глаза сухо блестят, дрожат губы и пальцы.

– Они потребовали тебя?

– Что? Нет! – захваченный врасплох, я всегда плохо, совершенно бездарно врал. – Да. Не смотри на меня так!

– Господи помилуй!

– Ви, ты поможешь мне? Мои дети, они еще такие беззащитные… ты же понимаешь, что может начаться в Ориме, если не будет…

– Дан! – резкий окрик обрывает поток моих оправданий и объяснений. – Вот, твой кофе.

У Вики такое лицо, словно этот кофе предназначался для моих коленей. Я хватаю горячую кружку, она опускается в кресло напротив и обнимает себя руками.

– Почему? Почему они тебя отдают?

– Заложники. Триста девяносто две жизни взамен одной.

– Но твоей, твоей!

– Да, моей, – снова соглашаюсь я.

– Я все сделаю, Дан. Не беспокойся, – помертвевшим голосом обещает Вики.

Делаю глоток, кофе обжигает небо и язык: горячий, сладкий, живой.

– У меня еще одна просьба. Достань мне пиралгезин, у вас должен быть.

Ее трясет, как в лихорадке, она задыхается от непролитых слез. Но челка падает на лоб, занавешивая глаза.

– Ладно, – шепчет Вики, – ладно. Я все сделаю. Господи, я все сделаю, только…

Я не выдерживаю. Бухаюсь перед ней на колени и обнимаю за плечи, обтянутые белым халатом.

– Ну не плачь! Ви, пожалуйста, не плачь! Я чувствую себя последним гадом… ну, пожалуйста!

Шепчу в ее волосы, прижимая лбом к своему плечу, глажу спину. Слезы льются по моему плечу сплошным потоком, как вода из крана. С отчаянным стоном Вики обнимает меня, рыдает уже в голос, наверное, впервые с того дня, как погиб ты. Я целую ее в висок, там уже тонкие ниточки ранней седины, под моими губами бьется жилка.

– Как же так? Как же так? – захлебываясь рыданиями, шепчет Вики. – Бедный мой, бедный…

Стискиваю ее в объятьях, укачиваю, как ребенка, глажу широкими ладонями по плечам, спутавшимся волосам, по спине. Губами касаюсь лба, сдуваю челку и снова целую.

– Пиралгезин, – тихо говорит Вики, – Корд тоже просил пиралгезин, когда ушел в последний раз.

Глава 12

Шаттл выплыл из мерцающей завесы портала величественной громадой. Другой, не быстроходная серебристая «Калифорния», угнанная с аргоннского аэровокзала. Огромное судно типа «колосс», предназначенное для рывков до второго перекрестка, где нестабильность полей разносит в клочья обычные корабли. Это и хорошо, и плохо. Хорошо тем, что отследить такую махину не составит труда, плохо потому, что попробуй ее догнать и взять штурмом.

– Дан, готовься. Тебя они попросили первым, – говорит Рагварн. – Страхуются, сволочи.

Мы стоим в рубке аэровокзала, вдвоем среди суетящихся вспотевших диспетчеров, и наблюдаем, как шаттл террористов садится, поднимая рыжие тучи аргоннской пыли.

– Что за?… – отзываюсь я, поправляя шлем. Обряженный в снаряжение штурмовика, я уже обливаюсь десятым потом, хотя кондиционеры работают исправно.

– Ты – их гарантия, что мы не пустим по следу ракеты, – больше для себя объясняет командор.

– А вы пустите?

– Нет.

– Почему?

Светло-серые злые глаза Рагварна прошиты сеткой капилляров – не спал всю ночь что ли?

– Потому что нет!

Колосс опускается почти невидимый в облаках песка. Языком касаюсь зубного имплантата, в который знакомый умелец Вики запаял капсулу пиралгезина. И все же ракеты были бы хорошим вариантом, если бы не обнуляли шансы найти новое логово суморфов.

– Мы тебя вытащим, – сквозь насквозь проадреналиненные мысли пробивается голос Рагварна, – тяни время, делай все, что они тебе скажут…

– Командор, установлена связь с судном, – докладывает старший диспетчер.

– Давайте.

Тут же врубают большой монитор, и я вижу Форку. Мутноватое изображение, но и на нем невозможно не узнать обвисшие щеки, крючковатый нос и кривую усмешку бывшего оримского генерала.

– Первым идет Райт, – требует Форка, торжества в голосе нет, он странно растягивает слова, сглатывает окончания. Я представляю, как сожму пальцы на его жилистой шее, вырву, выгрызу глотку…

– Сначала дети.

Форка оборачивается, советуясь с кем-то невидимым. Эльви Крайер? Потом удовлетворенно кивает.

– Нужен один встречающий для детей. Если еще кто-то подойдет к кораблю, обмена не будет.

Дальнейшее действие затягивается. Встречать детей-заложников отправляют Рэндела. Из рубки я вижу, как маленький майор вприпрыжку бежит по рыжему взлетному полю, как медленно выползает трап. Мне приносят кофе, я отказываюсь и прошу минералку. Вчера по совету Рагварна потребил на ночь. Не то, чтоб напился, но полбутылки коньяка приговорил. Теперь во рту сухо и голова начала ощутимо побаливать.

Форка врубается еще раз. Видимо, план переиграли, потому что мое пленение откладывается, и на свободу идут «оборотни в погонах». Большой транспортный геликоптер медленно садится, двое солдат выпрыгивают из железного нутра вертолета, встают по обе стороны от проема. С наползающим отчаянием я вижу, как на свет божий вылезает дерьмо – Стивенс, кажется, ставший еще толще. Неловко переваливаясь, Буль задерживает всех, но солдаты не делают попыток помочь.

Все тот же многострадальный Рэндел встречает предателя, снимает с запястья сенсорный браслет. Следом выпрыгивает худой и ловкий Логерфильд. Самый молодой из армейских полковников, амбициозный и дерзкий, он мне раньше даже нравился. Забавные анекдоты рассказывал, бывая в нашем с Линой доме.

Всего их семнадцать. Семнадцать убийц избавляются от браслетов и уходят в пыль к трапу колосса, на свободу. Лицо сводит то ли злая усмешка, то ли нервная судорога. Кто-то теребит меня за плечо и сует стакан с минералкой.

– Пора.

Допиваю прохладную воду уже на выходе из рубки, отдаю стакан первому попавшемуся диспетчеру. Ну, прощайте, люди добрые. Как говорится, не поминайте лихом.

Спокойно, Дан, не придуривайся! Тебе еще представится возможность поиронизировать, когда окажешься в плену.

Рэндел в дверях отводит взгляд, но хватка на моем запястье такая, словно хочет сломать кости. Я перевожу взгляд на руку и вижу: сенсорного браслета нет.

– Дан, – голос в наушнике шлема, – деньги на счет клиники переведены.

Заставляю себя улыбнуться. Пути отрезаны. Долги отданы. Я спасаю триста девяносто человек, эта мысль будет греть, когда меня начнут разбирать на молекулы, пытаясь выяснить суть моей неуязвимости, либо просто чтобы тупо отомстить. Ты, глядящий сверху, простишь ли мне войну в Нарголле? Поможешь ли выстоять?

Хорошо, что в шлем встроена маска-респиратор, на взлетном поле нечем дышать, песок скрипит на зубах. Я поднимаюсь по трапу, у черной дыры проема меня встречает плечистый белобрысый чувак в сером камуфляже без опознавательных знаков. Морда дебила, честное слово.

– Райт?

Его рука стремится к моему горлу, отбиваю на инстинктах, и тут же получаю кулаком в солнечное сплетение. Он срывает с меня шлем, чуть не оторвав при этом голову. Сука, я тебя запомнил!

– За мной.

Иду следом за ним по слабо освещенному коридору. Возле двери в следующий отсек светится синими диодами сенсорная панель.

– Приложи руку. Палец прижми к кнопке слева.

Выполняю требование и, вздрогнув, отдергиваю. На кончике указательного пальца набухает капля крови. Идентифицировали, значит.

Он отодвигает стенную панель, вытаскивает черный пластиковый мешок.

– Раздевайся.

– Что?

– Живо.

Мне не резон спорить, с этой гнидой, бог даст, посчитаюсь.

– Трусы тоже снимать?

– Да.

Конечно, куда ж еще могут сунуть прослушку, как не в трусы?

Из мешка сопровождающий извлекает такой же, как на нем, серый камуфляж, нижнее белье и ботинки на ребристой подошве. Хорошие ботинки, вряд ли смертника стали бы выряжать в настоящий «Орфут». Оценив заботу, без лишней спешки одеваюсь.

Мы проходим еще несколько отсеков, ворота закрываются за спиной, отрезая путь к свободе. Когда последняя дверь отползает, мой сопровождающий отступает в сторону, пропуская меня вперед. Обычная рубка корабля, мигает аппаратура. Я вижу, что все движки запущены, колосс готов в любой миг сорваться с места и совершить переход в любой из дальних миров.

В рубке нет пилота, но зато здесь находятся те, кого я и ожидал увидеть. Мануэль Форка развалился в неудобном пилотском кресле, будто в шезлонге на пляже Пансилии. Рыбий взгляд скользит по моему лицу без малейшего интереса. Зато его спутница шагает ко мне и порывисто обнимает.

– Здравствуй, Дан. Рада видеть тебя живым.

Я не делаю попытки ни обнять ее, ни освободиться. От Веры пахнет знакомо, чем-то домашним, уютным, и свитер такой же колючий, как раньше, но вот ее тело, очертания и изгибы, я позабыл. Я вообще не думал о ней с тех пор, как выбрался из недр Нар-Крид. Вычеркнул из памяти, будто этой женщины не было в моей жизни.

– Да, привет. Когда отпустят заложников?

Вера отстраняется, смотрит весело, в темно-синих глазах отражаются лампы дневного света.

– Садись и смотри, сейчас сам все увидишь.

Немного удивленный таким приемом, сажусь напротив монитора рядом с Форкой, который по-прежнему не обращает на меня ни малейшего внимания.

– Хочешь чаю? Ты, наверное, с утра на ногах? – заботливо спрашивает террористка Эльви Крайер, стоя у кулера с чашкой в руке.

– Нет, спасибо.

– Как хочешь, – пожимает она плечами, наливает себе и садится по другую сторону от полковника.

Заложники выходят медленно, пытаясь в клубах песка и пыли разглядеть здание аэровокзала. К Рэнделу присоединяются еще двое в штатском, но по фигурам и отточенным движениям легко узнать бойцов «Зеты». Это явное нарушение правил Вера и Форка почему-то игнорируют.

– Как стадо баранов, – комментирует Вера, когда спустя полчаса заложников, наконец, заканчивают пересчитывать и переправлять в безопасное место. – Генерал.

Мануэль Форка вздрагивает от ее голоса и нажимает тумблер связи.

– Командор Рагварн, – взывает он, – советую вам и вашим людям не принимать попытки преследования, иначе наш отлет пройдет не столь безболезненно, как мы надеемся.

Ну да, если учесть, что издавна «колоссы» использовались для массированной бомбежки окраинных миров перекрестка, оружия здесь хватит, чтобы оставить от Аргонны выгоревшую пустыню.

Вера сама выключает кнопку связи и нажимает внутреннюю:

– Сержант Ривз.

Дверь отъезжает и появляется тот самый козел, который вел меня в рубку.

– Отведите господина генерала в его каюту и сделайте укол. Нам пусть подадут ужин.

Оторопев, я косо поглядываю за Верой, которая ловко придвигает кресло к штурвалу капитана корабля. Гул двигателей усиливается.

– Прости, Дан, сейчас слегка заложит уши.

Я откидываюсь на спинку кресла. Меня вжимает, вплющивает в него, норовя размазать, разметать на молекулы, и я понимаю, что колосс за один скачок пытается миновать сразу два перекрестка. Дьявол! Так попытка нас отследить точно провалится.

– Вера, куда мы летим?

– На базу.

– А где база?

– Пока не скажу, Дан, сам все увидишь.

Некоторое время мы сидим молча, напряженный, продавливающий виски гул не располагает к непринужденной беседе. Давление постепенно приближается по степени к непереносимому. Мелкая, на грани звуковой волны, вибрация сотрясает «колосс», вызывает зубную боль. В глазах темнеет, дерганые образы, какие-то вспышки, не могут развеять дурноту – мы слишком быстро перемещаемся, чтобы успеть сполна насладиться психоделическими видениями порталов. Но, наверное, это и к лучшему. Странный скрежет вызывает подозрения, что обшивка корабля не выдержит перехода.

– Все, – с облегчением выдыхает Вера за миг до того, как прекращается тошнотворное давление на голову. Я стискиваю ладонью горло, чтобы не вывернуло на стерильный пол рубки. Давно не доводилось проходить порталы, не говоря уж о перекрестках. Отвык.

Эльви Крайер тяжело дышит, но берет себя в руки на удивление быстро.

– Вот мы и в безопасности, – переводя огромную махину в режим автопилота, объявляет она и вскакивает с кресла. Я вижу ее небольшую грудь, туго обтянутую свитером, Вера кладет мне на плечи ладони.

– Ты напряжен. Расслабься, все хорошо. Сейчас поедим и поболтаем.

Отстраняюсь, толкнувшись ногой в приборную панель и откатывая кресло.

– Где мы? Зачем я вам понадобился?

– Дан? – высокие строгие брови сдвигаются, Вера скрещивает руки на груди. – Мы на Акваториуме, над нашей базой. Еще вопросы или мы можем, наконец, поесть?

Вопросов у меня много, но при слове «поесть» желудок бурчит, напоминая, что потребил сегодня только минеральную воду, а надо бы чего посущественнее. Адреналин перебурлил в крови, оставив усталость и горькое послевкусие.

– Чем тут у вас кормят? Имей в виду, концентраты жрать не стану.

Вера хохочет, чуточку наигранно, но это можно списать на остаточный мандраж – все-таки провернула сделку века, переиграла РУ и смогла провести «колосс» через два перекрестка сразу. Тут занервничаешь, а Эльви вон смеется. Гранит, а не женщина.

– Сержант, – снова вызывает она.

Ривз появляется с подносом мгновенно, будто ждал под дверью. Ага, вот в такую тряску стоял и ни капли не плеснул даже. Не глядя на меня, сержант ловко выдвигает плоскую панель и начинает переставлять тарелки и чашечки.

– А теперь будьте добры приглушить свет и включить негромкую музыку, – обращаюсь я к его по-холопски согнутой спине.

Ловлю взгляд через плечо, полный сдерживаемой злости, и засчитываю себе очко. За то, что стоял перед ним нагишом, рассчитался, остался удар под дых.

– Хорошая идея, – подыграла мне Вера, и сержанту ничего не оставалось, как выполнить приказ. Ой-ё, и зачем я это сказал? Такого интима, памятуя о некоторых обстоятельствах, лучше было бы избежать.

Эльви бросает короткий заинтересованный взгляд и принимается за еду. Я гляжу на ее руки, с короткими аккуратно подпиленными, но не накрашенными ногтями. Эту ладонь на плече Форки… карманной куклы неизвестного пока кукловода. Черт, ну не могла же она одна все это придумать и провернуть!

– Я узнал твои руки, – словно ненароком бросаю я, кромсая нежный бифштекс.

– Конечно, – спокойно отзывается Вера, – я сделала это ради тебя.

– Неужели?

– Конечно, – повторяет она, – чтобы ты понял, что попадешь к своим, к друзьям, и не нервничал.

– Видишь ли, после некоторых событий, в частности, на аэродроме Нар-Крид, я вынужденно исключил тебя из списка друзей.

Вера поднимает глаза, все еще совершенно спокойные.

– Перестань, Дан, – говорит она с легкой досадой, будто терпеливая гувернантка нерадивому ученику, – вместе у нас не было шансов уйти. А ты с твоими способностями и с твоим нарьягом вполне мог за себя постоять.

– Я потерял там своих бойцов!

– Сочувствую, – отзывается Вера, все так же ровно, – они погибли не зря.

Ее ответы, ее непоколебимая уверенность приводят меня в замешательство. Мне есть, что предъявить террористке Крайер, но я прикусываю язык. Ладно, друзья, так друзья.

========== Главы 13-14 ==========

Глава 13

Фраза «чувствуй себя как дома», брошенная Верой перед уходом, прозвучала даже не издевательски. Ее вызвали куда-то в разгар нашего почти интимного обеда, и по тому, с какой готовностью Эльви унеслась, я сделал вывод, что вызвало высшее начальство.

Сержант Ривз должен был проводить меня до «моей комнаты», которая «не люкс, конечно, но вполне удобная». На мой вопрос, чем мне заняться, Вера посоветовала почитать книги. Отложив вилку, я глядел ей вслед и пытался понять, что в моей старой знакомой теперь не так. Она и прежде меняла личины с поразительным мастерством, но сейчас я не мог понять, подделка она или, наконец, настоящая. Странно, а ведь когда-то я ее почти любил. Ту лесную женщину, вдову офицера…

Ривз с каменным лицом провожает меня до каюты. По пути нашего недолгого следования нам больше не встречается ни одного человека, и мы молча топаем по ребристому металлическому полу «колосса».

– Ключ, – произносит Ривз, останавливаясь перед широкой дверью без каких-либо опознавательных знаков и протягивая мне пластиковую ключ-карту.

– А ключ доступа на судне?

– Этот действует на палубе А и В, то есть этой, в другие отсеки путь воспрещен, – ровным тоном отвечает сержант, глядя поверх меня. Очевидно, он получил новый приказ относительно моей персоны.

Длинная кишка коридора с абсолютно одинаковыми дверями-шлюзами выглядит удручающе.

– Как я должен находить свой номер? – возмущаюсь я в непроницаемую баранью рожу. – Повесь табличку. Кстати, выпивка в баре есть? Кабельное ТВ? Интернет?

Нижняя челюсть Ривза каменеет, мне доставляет несказанное удовольствие его сцеженный сквозь зубы ответ:

– В баре коньяк, виски и пиво. Стереосистема имеет большую фильмотеку, интернет здесь не ловит. Номер… вызову техников, повесят.

– Как со связью?

– Есть коммутатор, в любой момент можно связаться с… со мной.

– А если не с тобой?

– Связь с агентом Крайер односторонняя, – отвечает сержант.

– С чьей стороны?

Ответом меня не удостаивают, да он и не нужен.

– А пожрать когда дают?

Ривза аж передергивает, он уже не пытается скрыть презрения:

– По требованию. Позвони мне, принесу.

– Неси, – нагло объявляю я, поднося ключ к детектору двери. Створка плавно отъезжает.

Ривз терпеливо ждет, когда я войду, и удаляется. Что ж, это уже какая-то иллюзия свободы. Посмотрим, что у нас тут есть.

Номер оказался просторным, двухкомнатным, вполне себе удобным. Кухня, бар, джакузи, огромный плазменный экран напротив широкой кровати. Я придирчиво обхожу помещения, распахивая шкафы и отодвигая стенные панели, ощупывая стыки стен и углы в поисках камер слежения, прослушек и прочих неприятных вещей. Я практически уверен, что ничего не найду, и совершенно уверен, что они есть. Просто надо чем-то заняться, чтобы окончательно успокоить нервы. Результатом получасового обхода становятся две камеры, одну я извлекаю, отвинтив консервным ножом решетку вентиляции, другая совершенно случайно находится в душевой кабине. Извращенцы, блин!

Сосредоточенно и с удовольствием давлю камеры, в этот момент входит Вера.

– Извини, что без стука. Чем занимаешься?

– Обживаюсь в номере, как видишь, – без улыбки отвечаю я, – как прошла встреча с хозяевами? Погладили по головке и кинули кусочек сахара?

Вера мрачнеет, сдвигает брови. Она делает шаг, будто хочет взять меня за руку, и замирает:

– Ты изменился, Дан. Даже не пойму, чем. Взрослее стал, спокойнее, даже… – пристальный взгляд скользит по моей фигуре, – поправился, что ли?

– Домашняя еда, – соглашаюсь я нейтрально.

– Ты больше не мститель, – подводит итог Эльви с грустью, – успокоился?

– До вчерашнего дня я считал свою месть завершенной, – горько бросаю я, Вера прошлась по живому, по еще болящему, – но в свете последних событий…

– Ах, да, – будто внезапно вспоминает Крайер, но теперь я отчетливо вижу, что этот возглас – игра, – хочешь взглянуть на этот паноптикум? В последний раз.

Если бы взглядом можно было убивать, от Веры уже не осталось бы мокрого места. Но я только как можно спокойнее пожимаю плечами.

– Отчего же нет? В последний раз.

– Тогда идем.

Я иду за ней по коридорам, машинально пытаясь запомнить дорогу. Вера везде пользуется своим ключом, и я не уверен, смогу ли проникнуть во все эти помещения, но все равно мысленно рисую карту шаттла. Когда-нибудь да пригодится. Эльви останавливается перед воротами, над которыми нарисована буква C. Этот уровень корабля мне запрещено посещать, ключ Веры срабатывает, створки медленно расползаются в стороны, и я вижу поражающий воображение грузовой отсек с транспортными скутерами и боевой техникой. Ба, знакомые лица. Мануэль Форка сердечно прощается с товарищами и коллегами, обнимает Стивенса, хлопает по плечу Деворию и долго жмет руку Логерфильду. У меня темнеет в глазах от ярости. Не могу, не могу перервать глотки этим сволочам, не могу отомстить им за тебя, за Нарголлу, за слезы Вики… Вера крепко сжимает мое запястье, большим пальцем успокаивающе поглаживает тыльную сторону ладони. Спокойно, спокойно. Я выберусь и найду их, пусть даже придется прочесать оба перекрестка. Жизнь длинная, будет на что ее потратить.

– Друзья! – обращается к предателям Форка. – Наша борьба не окончена! Мы собрались здесь, это наша большая победа после череды неудач. Великое будущее ждет Ориму! И оно зиждется на наших плечах. Наша работа, наш подвиг во имя Оримской Империи, пройдет еще много времени прежде, чем народ, наши граждане оценят его. Но это время грядет, и мы трудимся, не покладая рук и не жалея жизни, чтобы оно настало как можно скорее. Поэтому все мы здесь!

Я выслушиваю пламенную речь бывшего генерала почти спокойно. Верин палец гладит мне запястье, в голове мантрой: «Отомщу, отомщу, отомщу, ждите, гады, недолго вам осталось топтать землю».

Мятежные офицеры отвечают на речь Форки аплодисментами, выкриками во славу Оримы и против конституционной монархии. Откуда-то извлекли бутылку шампанского, бокалы, пенящийся напиток оросил пол, борт безликого скутера.

Я делаю шаг вперед, мне надо это видеть. Вера не делает попыток остановить, но и не следует за мной.

– Ррррайт.

Меня заметили. Логерфильд выступает вперед, выпячивает грудь с орденами – настоящими, не краденными еще. Буль опускает глаза, покрытые сетью капилляров, щеки трясутся, как у настоящего бульдога.

Форка медленно разворачивается, не зная, как реагировать на мое появление.

– Мы все равно тебя обыграли, – весело подмигивает Логерфильд, – это судилище… карикатура одна. Неужели ты думал, что нас могут взаправду убить.

Полковник отпивает из бокала. Время медленной волной течет и захлестывает меня с головой. Медленно-медленно его рука тянется ко рту, он делает глоток, на губах белая пена.

– Выпей с нами, Райт, – предлагает Логерфильд, – в конце концов, именно благодаря тебе вся эта затея оказалась успешной.

– Подавись, – все так же медленно отвечаю я и улыбаюсь. Язык во рту нащупывает имплантат. В этот миг мне зверски хочется умереть.

– И тебе того же, – желает полковник.

Транспортный шаттл опускает трап.

– Друзья, – объявляет Форка, так и не определившись, что делать со мной, – наша работа зовет нас в путь. Вы отправитесь на базу, отдохнете и подкрепите силы, чтобы снова вступить в нашу неравную борьбу. Отдыхайте, господа!

Логерфильд залихватски отдает генералу честь и бьет о лощеный бок шаттла пустой бутылкой. Звон стекла больно отдается по нервам, и только палец Веры не позволяет мне сорваться и наделать глупостей. Шансов у меня против до зубов вооруженной компании – ноль.

Наблюдаю за погрузкой молча.

– Пойдем, – тянет меня Эльви. Обратную дорогу до пульта управления я уже не запоминаю.

Вера толкает меня в кресло. За одним из пультов сидит пилот в безликой серой форме с ромбическими нашивками на плечах.

– Капитан, ракеты?

– Готовы.

Я отрешенно гляжу в монитор, где яркой точкой на радарах виднеется отчаливший к базе шаттл.

– Наведение.

– Есть, мэм.

– Пуск.

Точка на радаре перестает мигать и мгновением позже исчезает. Знакомые, привычные уже ладони ложатся, давят на плечи.

– Вот и все, Дан, – тихо говорит Вера, опускаясь к моему плечу так, что локоны касаются и щекочут мне щеку. – В Ориме они подали бы апелляцию, обратились в международный суд, адвокаты написали бы письма Императору.

– Тогда для чего вся эта комедия? Не понимаю.

– Какого низкого ты мнения о себе, – смеется Вера и целует меня в щеку, не стесняясь безликого капитана. – С той минуты, как я узнала, что ты выжил, не уставала думать, как вытащить тебя, вырвать из лап РУ.

– С какой целью?

– Можно подумать, тебе нравилось ходить с сенсорным браслетом и рисковать в любую минуту сделаться слюнявым овощем?

Ого, ну и осведомленность! Интересно, что еще ей известно?

– Почему ты не спрашиваешь о Тане и Шику?

Вера трется скулой о мою щеку, как мартовская кошка.

– Таня получила гражданство, нарьяг в клинике. Как они, кстати?

– Все хорошо, справляются. А тебя не удивишь.

– И не надо. Думаю, ты не хочешь прощаться с Мануэлем? Он все равно тебя едва помнит…

– Ты и его тоже?

– Свою миссию Форка выполнил. Теперь по всем мирам будут искать мятежного генерала и его сообщников. А если найдут трупы и обломки корабля, то и совсем искать перестанут.

Действительно, перестанут. И тогда мне каюк.

– Пойдем, выпьем. Отметим событие, – предлагает Вера.

– Какое?

– Окончание твоей мести.

Ее темные, глубокие, как тьма портала, глаза заглядывают мне прямо под кожу. Однажды я уже видел этот взгляд: женский, жадный.

– Но не твоей?

– Нет, не моей. Так пойдем?

– Пойдем.

Глава 14

Голова кружится даже с закрытыми глазами. Попытка открыть и получить хоть какое-то представление о том, где нахожусь, и что происходит, оканчивается вовсе плохо. Перегибаюсь через край кровати, и меня выворачивает на пол. Легче не становится, живот стягивает болезненный спазм, кажется, кишки скрутились в невообразимый узел и уже никогда не расплетутся. И ведь не пил вчера почти, рюмка баккарди не в счет.

Упираясь рукой в пол, пытаюсь поднять голову, перед глазами плывет, новый спазм сжимает желудок. Вера, Вера, что она со мной сделала? Сухие рвотные позывы продолжаются так долго, что я перестаю понимать, где нахожусь. Кажется, сейчас выблюю желудок. Когда наступает передышка, делаю героическое усилие и переворачиваюсь на спину, дышать тяжело, в горле будто скребком прошлись, но мне постепенно становится легче. По крайней мере, уже могу сфокусировать взгляд на ярких люминесцентных лампах на потолке, до безумия похожих на те, что были в госпитале. Глаза режет, слезы текут по щекам, но сил поднять руку и утереть их, просто нет. Темная бездна беспамятства затягивает меня.

Второй раз я просыпаюсь почти здоровым, со зверским чувством голода и жжением в пустом желудке. На меня глядят все те же лампы, голова не кружится, но я все-таки медлю, перевожу дух, прежде чем подняться. Боли нет, единственное неприятное ощущение – саднящие кисти. Костяшки пальцев в мелких царапинах и заляпаны кровью, ладони тоже изрезаны. Недоумевая по поводу начисто стертых воспоминаний, иду в душ и долго стою под горячей, обжигающей кожу водой. В мускулы вливается тепло и сила, плечи расправляются, и лишь мучительное чувство, что забыл что-то важное, не дает покоя, свербит где-то в затылке.