Текст книги "Одна на двоих жизнь (СИ)"

Автор книги: Юлия Гай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 38 страниц)

Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me

========== Часть 1. Главы 1-2 ==========

Глава 1

Дожили! Я будто снова новобранец в учебном центре. Напрягаю мускулы в легком волнении, распускаю и медленно выдыхаю. Сердце бьется ровно и спокойно. Шлем неудобно сидит на голове, поправляю застежку. Готов!

Все, отсчет пошел. Стандартная полоса препятствий для «Вепрей». Траншея – перепрыгнуть, растянутая над землей колючая проволока – проползти под ней, пробежать по бревну, перелезть через частокол и снова нырнуть под растяжку «колючки». Фасад дома с двумя отверстиями – гранаты в окна и дальше, дальше… Не совсем я еще старик, в норматив укладываюсь даже в полной амуниции, уже и не вспомнишь, что год назад был полной развалиной и ходил, опираясь на тросточку. В медицинском центре РУ ставят на ноги даже обреченных.

Снова ров, чучела, траншея, канава с водой, частокол. Сердце бьется чуть чаще, дыхание не сбивается, движения четкие. Я даже не чувствую дискомфорта от запланированного волнового импульса, не падаю, когда темнеет в глазах. Просто перестаю ощущать себя в теле и где бы то ни было. Исчезаю, растворяюсь, деструктирую…

– Закури.

Поднимаю веки и осознаю себя лежащим в кресле в темной комнате с множеством мониторов, свет от экранов резко бьет в глаза. С шипением прикрываюсь рукой, вытягиваю из предложенной Рэнделом пачки сигарету, особист – теперь уже майор – услужливо щелкает зажигалкой. Горький дым растекается по глотке, я успокаиваюсь, мускулы расслабляются, исчезает дрожь от перенапряжения.

– Ну и что? – спрашиваю я.

Рэндел фыркает, пускает голубой дымок. Широкий лоб с глубокими залысинами блестит в лучах мониторов, крючковатый нос наморщен и похож на клюв стервятника.

– Сейчас мисс Гарден все покажет и расскажет, у меня… просто нет слов.

– Вот дьявол!

Тут входит Бэт Гарден – нейрофизиолог управления, дверной проем за ее спиной светится ярким светом, как врата рая. Лица не видно, но голос раздается напряженный:

– Дан, ты хорошо себя чувствуешь?

– Нормально для подопытного кролика.

– Кофе хочешь? Или чего покрепче?

– А что, есть повод?

– Похоже, что есть, – озадаченно говорит Бэтти Гарден, нажимает кнопку на панели:

– Энни, солнышко, принеси нам крепкий кофе с коньяком. Да, всем. Спасибо, душенька. – Она отключается и поворачивается ко мне, – Дан, расскажи о своих ощущениях. Что ты видел?

– А что я должен был видеть? – отзываюсь я, сильно озадаченный ее словами. – Смерть с косой? А может у меня эротические фантазии, об этом тоже рассказывать?

– Не дурачься, я серьезно спрашиваю, – хмуро отвечает мисс Гарден.

– И я серьезно говорю, что ничего не видел. Ничего не чувствовал. Ничего не знаю.

Бэтти вздыхает, она с первого дня нашего знакомства с трудом выносит меня. Как и я ее, впрочем. Не люблю, когда мне так настырно лезут в душу.

Энни появляется через минуту, на подносе три чашечки ароматного кофе, девушка ставит чашки на стол и исчезает, не глядя на нас.

– Пей, – командует Бэтти, – тебе сейчас надо.

– Мисс Гарден, – подает голос майор, давит в пепельнице окурок и берет новую сигарету, – включите запись снова. Может быть, Райт сумеет что-то вспомнить.

Бэт нажимает что-то на панели, три экрана дают картинку. На одном я вижу себя, лаборант смачивает мне волосы и помогает надеть шлем. Я выхожу на тренировочный полигон.

Второй монитор демонстрирует то же изображение, приближенное настолько, что моя перекошенная физиономия занимает весь экран. Злой, небритый, с резко выделяющимися грубыми шрамами, на висках вздуты вены, по щеке катится капелька физраствора.

На третьем идет запись энцефалограммы, сигнал передается со шлема прямо на экран, но в скачущих зигзагах я ничерта не понимаю.

– Смотри внимательно, Дан, – говорит мисс Гарден, и я послушно гляжу в мониторы, пытаясь понять, что так напугало их с Рэнделом.

Вначале все идет нормально, я прохожу препятствия технично и быстро, любо-дорого посмотреть, таймер внизу экрана показывает хорошее время.

Импульс дают после частокола.

– Гляди! – как тигрица, рычит Бэтти.

Я не упал, продолжил движение, будто и не терял сознания. Это было само по себе странно, потому что с отключенным сознанием человеку положено упасть кулем и спокойненько лежать. Я же с изумлением гляжу, как Дан Райт на экране монитора расстреливает движущиеся мишени, не промазав ни разу.

– Обратите внимание на энцефалограмму, майор. Преобладают дельта-волны, характерные для человека, погруженного в глубокий сон, а периодически исчезают и они, обращаясь в прямую линию.

– Что это значит?

– Это значит, что электрическая деятельность мозга падает почти до нуля.

Перевожу остекленевший взгляд на запись энцефалограммы и снова на себя, без малейших затруднений передвигающегося по полосе препятствий.

– Вот тут, – снова привлекает внимание мисс Гарден, – неожиданно появляются бета-волны и даже проскальзывают гамма-частоты. Что свидетельствует о повышенной активности лобных долей мозга испытуемого. Конечно, я рассказываю упрощенно, но смысл таков. Никогда прежде на энцефалограммах Райта не было гамма-волн.

Рэндел хватает чашку кофе и выливает себе в глотку целиком. Я напряженно вглядываюсь в мониторы, пытаясь понять, вспомнить, что со мной происходило в момент прохождения. Нечто подобное бывало в Нарланде, но тогда все было… иначе. А сейчас я точно ничего не помню с момента отключения. Ни одного проблеска воспоминания, ничегошеньки.

Чертовщина какая-то! Выходит, я – лунатик, псих, который ходит во сне и не помнит, что делал. Просто здорово! Теперь мне точно одна дорога – в клинику для душевнобольных. Неприятно засосало под ложечкой, пальцы стали холодными, я схватил чашку горячего кофе и сделал глоток. Горло обожгло, Энни не пожалела коньяка.

На записи я подошел к финишу полосы препятствий, последний бастион: макет дома, который надо взять штурмом. Мое лицо в этот миг пугает до глубины души: с горящими неистовой ненавистью глазами, выдвинутым подбородком и приподнятой в лютой злобе верхней губой. Бррр, это точно не я, вернее, не мое сознательное.

– Ну и зверюга ты, Райт, – разделяет мои мысли Рэндел, – свирепая, бездушная зверина!

– Эротические фантазии, говоришь? – усмехается мисс Гарден. Нехорошим холодком веет от ее слов.

– Ничего не помню, – оправдываюсь я, отхлебывая кофе.

– Верю, – соглашается Рэндел, – я видел тебя в действии. Ты хорошо действуешь, но это… «Ви» отдыхает.

Бэтти выключает мониторы. На миг мы оказываемся в полной темноте, я ничего не вижу, а слышу только стук собственного сердца. Потом вспыхивает яркий свет.

– Отвезти тебя? – участливо спрашивает маленький майор. Времена, когда я считал Рэндела врагом, давно забылись. Рагварн привлек к проекту «М» тех, кто имел отношение к моему пребыванию в Нарланде, майор занял почетную должность координатора проекта, а я, собственно, его практически единственного участника. Ну, кроме Веньяра и мисс Гарден, которой приходилось копаться в моих мозгах к нашему взаимному неудовольствию.

– Отвези. Танюшка обещала пирог с рыбой.

Рэндел щурится. Таня с ее ямочками на щеках и вкусной стряпней ему так нравится, что майор никогда не упускает возможности побывать у меня в гостях. Вот и сейчас напросился.

– Поехали, так и быть, – будто делая мне величайшее одолжение, выводит особист и первым покидает комнату.

Глава 2

Мобильник зазвонил, как всегда, не вовремя. Толкучка в метро, час пик, все торопятся домой, кто-то двинул мне локтем в бок.

– Слушаю.

– Дан, звонила Вики, она с детьми уже выехала. Мы с миссис Смит накрываем к шести, – тараторит Танюшка, – не опаздывай!

– Хорошо.

– А вот я еще хочу спросить…

– Таня, я занят, давай потом, – отключаю телефон и гляжу поверх голов.

Люди спешат, толкаются, от гомона, смеха, криков голова гудит, как улей. Наконец, заметив в толпе серую ветровку Жана и темно-синюю форму начальника станции и растолкав локтями медлительных, как черепахи, горожан, протискиваюсь к ним.

– С ума сошел?! – седенький коренастый начальник станции, подтянутый, похожий на отставного боцмана пышными усами и бородой, кипит от гнева. – Остановить движение! Такого не было за все тридцать лет, что я здесь служу! У меня образцовая станция, идеальная чистота и порядок…

– Срать мне на твою чистоту! – орет несдержанный Веньяр, нависая над старичком, – разлетится вдребезги твоя станция, понимаешь, дед?! Из-за тебя разлетится, козла старого!

Начальник станции багровеет, усы топорщатся, как у обозленного кота:

– А ну как ты сам мне бомбу подбросишь, а? Чем докажешь? Ты вот сейчас уйдешь, а меня на пенсию вышвырнут.

– Еби твою мать через колено! Перекрывай станцию, дед, пока не поздно! – Веньяр пыхтит и булькает, как кипящий чайник.

– Надо связаться с управлением, – бурчит противный старикашка, – кто знает, кто ты такой, капитан как там тебя…

– Я ж тебе показал удостоверение.

– Не знаю таких. “Ви» знаю, «Зет» знаю, а про «эМ» не слыхал.

Жан скрипит зубами так громко, словно перегрызает железную перекладину турникета.

– Жано, пошли, – вмешиваюсь я в спор, – а вы перекройте доступ на станцию и остановите движение. Под ответственность майора Рэндела, поняли?

Не оглядываясь, ныряю в толпу, она течет медленно, как загустевший кисель. Веньяр нагоняет меня, все еще пыхтящий и злой.

– Вот гад, – ворчит он, пихаясь локтями в стороны, – привязался к удостоверению… Быстрее, шевелитесь!

– Хам!

– Курица!

Я перепрыгиваю через турникет, Жан за мной. Эскалатор ползет вниз, как умирающий питон.

– Как думаешь, перекроет?

– Куда денется? Перекроет. Но их тут все равно очень много…

В динамике прорезается голос Рэндела:

– Где вы там, орлы?

– На станции, через минуту будем на платформе.

– Видите ее?

– Пока нет.

– Ее засекла вторая камера. Посылаю подстраховку.

Мы с Жаном врываемся на платформу. Ну и толчея, как тут можно обнаружить существо, обладающее врожденными способностями к конспирации?

– Видишь суморфа? – спрашивает Веньяр. Я отрицательно качаю головой, осторожно оглядываясь.

С грохотом к платформе подходит поезд, толпа движется клейкой массой, увлекая по пути даже тех, кто не хочет ехать.

– Я вижу ее, – шепчет Веньяр мне на ухо.

– Где?

Он указывает мне на высокую стройную девушку у самого края платформы. В ярко-красной кожаной куртке и узких джинсах, она грациозно откидывает за плечо прямые распущенные волосы.

– Не ошибаешься? Я ничего не чувствую…

– Зато я чувствую.

– Это точно не феромоны? – сомневаюсь я, уж слишком ярко разряжена девица, и знакомого головокружения от присутствия нелюди не ощущается. Правда, и стоит она довольно далеко.

– Если бы у тебя были мозги… – заводит знакомую песню возмущенный Веньяр, но я уже ныряю в толпу.

Посадка в поезд напоминает стихийное бедствие, словно кто-то вбил в головы этого стада, что состав последний и привезет своих пассажиров прямо в рай. Ну, или в Дисней-Лэнд. Толпа ломится в открытую дверь вагона, будто струя воды из брандспойта, в салоне расползается в разные стороны, спеша занять сидячие места. Я, как щепка в бурном потоке, влетаю в вагон, дико озираюсь, пытаясь разглядеть в битком набитом поезде красную куртку кровососущей гадины. Позади, как бешеный тур, ломится Жан Веньяр, его могучий голос перекрывает общий гомон.

– Чтоб вас… кто придумал такие узкие… так тебе и надо, корова! Прошу прощения, мадмуазель, миль пардон!

В глубине вагона замечаю что-то красное. Надеюсь, это она. Пробираюсь по салону, наступая на ноги, расталкивая пассажиров плечами, вслед мне несутся ругань и предложения последовать известным маршрутом, но я не обижаюсь. Вагон гудит, Веньяр за моей спиной тоже не очень-то церемонится.

– Пропустите, дорогу, расступитесь, господа и дамы! Простите, извините, дайте пройти!

Красное пятно впереди никуда не исчезает. Я рвусь из последних сил, куртка трещит по швам, спина холодеет от мысли, что могу не успеть. Мы все на волоске висим: и здоровенный краснокожий бугай, пихнувший меня коленом, и толстая баба с тележкой, и подросток с торчащим на голове синим хайером.

Я, наконец, вижу ее: стоит у окна с отрешенным лицом, взгляд рассеяно скользит по перрону, лицо бледное, хотя скулы умело подкрашены румянами. Подкатываю к ней, вызывая изумленный взгляд, без лишних церемоний кладу руку на талию:

– Рита? О, простите, обознался… Думал, мы знакомы.

– Мы не знакомы, – сухо отвечает она, отворачиваясь. Я судорожно думаю, что делать дальше. Каким идиотом я буду выглядеть, если ошибся. А если не ошибся, тогда все еще хуже.

– Это легко исправить, давайте познакомимся. Вас как зовут? Мирабелла, Лорелея, наверняка, имя такое же красивое, как и вы сами!

– Вы сумасшедший? – большие глаза расширились. Сердце захолонуло, перед глазами будто скомкали и тут же расправили прозрачную пленку.

– Эй, парень, чего привязался? – тот самый бугай, который пнул меня по колену, теперь напирает грудью, пытается оттереть от девицы, изо рта воняет жареным луком и пивом:

– Отойди от девушки, а то в зубы получишь!

– Ты ее муж? – вмешивается подоспевший Жан. – Нет? Вот и катись отсюда!

В вагоне стоит такой гвалт, что голос дежурного в динамиках едва слышен:

– По техническим причинам поезд не пойдет дальше. Просьба сохранять спокойствие.

Я чуть не пропустил ее рывок. Невероятной силы бросок едва не сломал мне ребра, если бы было куда падать, точно бы свалился.

– Куда же ты, красавица моя? – сквозь зубы цежу я, хватаю ее в объятья, фиксируя руки. – Мы еще даже не познакомились! Жан!

Пока Веньяр соображает, в каком кармане у него ампула, мы с морфоидом сдержанно боремся, зажатые до треска костей железными тисками толпы. Тварь хрипит, судорожно разжимая мой захват, на бледном лице горят глаза, в которых уже нет ничего человеческого. И вдруг обмякает в моих руках, глаза жутко закатываются.

– Пропустите, человеку плохо! – орет Веньяр, мы снова толкаемся. Толпа вываливается из поезда встрепанная, как стая помойных ворон, так же каркает, ворчит. Я тащу бесчувственную тварь к выходу, Жан спереди расталкивает локтями мешающих пассажиров.

На платформе нас уже ждет бригада. Грузим тело на носилки, наши ребята – вспомогательная группа «эМ» – деловито расстегивают одежду, ощупывают, потом проверяют пульс и зрачки.

– Не суморф.

– Морфоид, пустышка.

– Везем к нам?

– А куда же еще? Вот сволочи! В час пик.

Я устало прижимаюсь к колонне, хочется курить так, что сил нет.

– Спасибо, ребята. Зря вас потревожили.

– Да чего там, хорошо, что обошлось, – отзывается старший по группе, хмурый парень с побитым оспинами лицом, имени не помню, то ли Сэм, то ли Сид. Да какая разница.

– И верно, хорошо, что обошлось.

========== Главы 3-4 ==========

Глава 3

В фойе метро, у прозрачных раздвижных дверей, я не выдерживаю, вытаскиваю из пачки сигарету и с наслаждением вставляю в зубы. Стеклянные створки расходятся, в лицо бьет прохладный влажный ветер, стирая пот и липкие взгляды.

– Стой, – Веньяр хватает меня за локоть и оттаскивает от дверей, прохожие косятся на нас, – не нравится мне это! Нехорошее ощущение… И попробуй только заикнуться о феромонах, убью!

– Что еще за предчувствие? – устало спрашиваю я, с сожалением всовывая сигарету обратно в пачку.

– Как будто нас обвели вокруг пальца, – он морщит лоб в мыслительном усилии.

Я тоскливо оборачиваюсь: поезда возобновили движение, толчея рассосалась, эскалаторы мерно везут людей вверх и вниз. Жан врывается в будку охраны метро, за дверью слышатся голоса, я спешу за ним.

Видимо, на этот раз капитан был вежлив, потому что нам без промедления дают просмотреть записи с камер, выходящих на платформу. На экране люди мельтешат, суетятся, как лесные муравьи, заползают в поезд, выползают из него – и все это в спешке, будто опаздывают на бесплатную раздачу счастья.

– Я ничего не вижу, – глаза уже болят от бесконечной ряби экрана, да еще накурено тут.

– Погоди. Нет, это не тут. Черт, да где же… я же точно видел…

Операторы раздраженно косятся на нас, Веньяр прилип к монитору, а у меня в кармане вдруг начинает разрываться трелью мобильник.

– Дан! Ну где ты? Все уже за столом, ждем только вас!

Я без сил опираюсь спиной о стену. Совсем забыл о семейном ужине, будь он неладен. Таня требует ответа, на заднем фоне слышу голоса племянников, которые опять чего-то не поделили.

– Райт, вижу ее! – кричит Жан. Я с облегчением отключаю мобильник. Теперь надо поймать эту пакость, чтоб было чем оправдаться перед Танюшкой и Вики.

– Где?

– Разуй глаза!

Платформа, люди на ней, подходящий поезд… отходящий поезд. Что такого тут видит Жан, чего не могу заметить я? Ищи, Дан, ищи!

Вижу! Суморф отличается от морфоида и человека необычными, нескладными пропорциями тела – широкие, как у пловца, развитые плечи, длинная шея, удлиненная форма грудной клетки. Если бы не эти особенности, мы, как слепые котята, до сих пор разгребали бы завалы аэропортов и торговых центров. К несчастью, любой или почти любой дефект внешности скрывается одеждой. Но это она, точно она…

Начальник станции округлил глаза, увидев нас с Веньяром, а когда услышал категорическую просьбу, боцманская борода старика встала дыбом:

– Что, опять?!

Жан ободряюще похлопал его по плечу.

И мы снова на платформе, озираемся, взгляд вцепляется в пассажиров, отыскивая суморфа. По спине пробегают мурашки – жутко ощущать, что любая секунда может стать последней. Успокойся, говорю себе, усилием воли подавляю дрожь, стянутые мышцы спины разжимаются, расслабляются. Титаническим напряжением нервов заставляю себя прикрыть веки, опустить плечи, не переминаться с ноги на ногу. Не знаю, что со мной происходит в такой момент, но, открыв глаза спустя мгновение, я вижу мир рельефным, резко выпуклым, звуки громче, запахи ярче, грохот рельс под колесами подъезжающего поезда разрывает барабанные перепонки.

Я медленно поворачиваюсь, как пес, вставший на след.

– Жан, я нашел. Пусть перекроют…

Его губы движутся, но слов разобрать не могу.

– Перекрывай здесь все…

Не распихивая – расшвыривая тех, кто попадается мне на пути, кидаюсь вперед по платформе. Суморф – существо, внешность которого уже не может меня обмануть, пятится от неожиданности, заметив меня слишком поздно. Теперь все зависит от меня, от поистине ювелирной точности движений. Суморф в толпе – это ваза эпохи черт-знает-какого-Рамзеса, только, если уронишь или упустишь, останутся не черепки, а руины.

Поезд срывается с места, обдавая порывом ледяного воздуха мою мокрую от напряжения спину. Делаю шаг, еще один, не понимаю сам: то ли бегу, то ли передвигаюсь еле-еле, как старик. Алые глаза, раздвинутый в оскале рот, провалы ноздрей – все это видел не раз, и боюсь только одного – резкого движения захваченной врасплох нелюди. Суморфка щерится и отступает, вокруг нас колышется толпа, звуки слились в монотонный гул. Меня будто окутывает плотный туман, что и не туман вовсе, а сгустившийся клейстер, под ложечкой больно колет – это суморф применил излучение, вызывающее судороги.

В глазах на мгновение темнеет, а когда, поморгав, снова могу видеть, с ужасом понимаю, что потерял тварь из виду. Беспомощно оглядываюсь. Резкие хлопки – выстрелы – гремят, словно приглашение к светопреставлению.

– Раааайт! – как ненормальный орет Веньяр. – В тоннеле!

Я выбираюсь из толпы, будто из бурного моря, яркий свет ламп режет глаза. Прыгаю с платформы на рельсы, далеко сзади что-то гудит, через подошвы чувствую дребезжание стального полотна. В густом воздухе двигаться тяжело, но я продираюсь сквозь него, неумолимо настигая суморфа. Мозг трещит от поиска вариантов благополучного исхода. Нелюдь не станет уходить далеко от людного места, напротив, подпустит поезд ближе к платформе. Смерти они не боятся, этот инстинкт, присущий всем живым существам, создатели монстров как-то ухитрились изничтожить. Надо обезвредить тварь, пока она осознанно или нечаянно не произвела детонацию взрывчатки.

Под ногами ходит ходуном рельсовое полотно. Суморфка затравленно оглядывается, обнажает острые зубы, резкий рывок рукой – грохот выстрела. Обострившимися чувствами предугадываю траекторию полета пули, уклоняюсь и стреляю сам. Все вокруг грохочет, лампы на стенах болезненно мигают, нервы, искрясь, сгорают от невыносимого напряжения. Я вижу в своем странном состоянии, как в трех шагах от суморфа комочки свинца опадают на серые шпалы. В жутком шипении разевается пасть нелюди, спину сводит резкой болью, настолько привычной, насколько можно привыкнуть к подобной гадости. Я кидаюсь вперед, в прыжке выхватывая из кармана куртки ампулу с нейролептиком. Тварь отпрыгивает, и в этот миг ей в морду бьет ослепительный свет, такой яркий, словно тут, под землей, взошло солнце. Хватаю суморфа в захват, придерживая бережно, как ту самую древнюю вазу, игла вонзается через куртку под лопатку нелюди. Теперь вместе с враз обмякшим телом прижаться к стене, втиснуться мордой в щель с проложенными кабелями и молиться, чтоб нас не зацепило. Уши заложило, волна воздуха прижала к стене еще крепче, распластала, как цыпленка табака. И все замерло.

Онемевший, я тупо стою в круге яркого света, придерживая подмышки самое отвратное существо всего перекрестка миров. Ничего не слышу, понимаю только одно – пронесло.

– Дан, ну и напугал ты меня, поганец!

Из полубессознательного состояния выбираюсь медленно, неохотно. Веньяр помогает уложить суморфку и прижимает меня к стене, чтоб не свалился. Жано все понимает, не трогает меня, ни о чем не спрашивает, сам вызывает службу поддержки, докладывает Рагварну, что-то доказывает начальнику станции и охране.

Когда при помощи все того же Веньяра я поднимаюсь на платформу, станция безлюдна, как нарландская пустыня. Невдалеке возятся наши ребята возле носилок с суморфкой. Их короткие взгляды наполнены ликованием – впервые мне удалось взять суморфа живым. В лаборатории будет праздник. Рядом стоит хмурый начальник станции, теперь у него топорщится не только борода, но и вся шевелюра под форменной фуражкой, и не от злости, а в ужасе от мыслей, что могло случиться с его драгоценной станцией.

– Пойдем отсюда, сами справятся, – вдруг устало предлагает Жан, – эй, начальник, почему на твоей станции эскалаторы не работают? Я буду жаловаться!

Выходим на улицу, там темно, плотная душная морось, в свете фонарей блестит асфальт. Как калека, падаю на ближайшую скамейку, колени до сих пор дрожат, поджилки трясутся, и зубы стучат. Мы каждый раз проходим по краю, близко-близко к смерти, но сегодня я заглянул ей в лицо – в жуткую красноглазую рожу.

Добросердечный Веньяр протягивает сигарету, щелкает зажигалкой и отходит вызвать такси. Я поеживаюсь в промокшей куртке, холодная нынче весна, затягиваюсь и кашляю, горло все еще стянуто спазмом. Ненавижу эту работу!

Такси выныривает из мглы переулка, призывно сигналят фары, в их ярких лучах красиво мерцают мелкие капельки дождя. Жан подхватывает меня за локоть, ведет осторожно, как тяжело больного или пьяного, помогает сесть в машину. Таксист понимающе усмехается, отпускает какую-то скабрезную шутку, но Веньяр, вопреки обычному, не смеется, а обрывает мужика на полуслове.

Дома нас встречают Танюшка и Рэндел. Вики и детей не видно.

– Я так и знала! – упирает руки в бока Танюшка, на щеках мокрые дорожки не подсохли, личико сердитое. – Так и знала, что ты все испортишь!

Я опираюсь на косяк и Жана, спорить с Таней сейчас нет сил.

– Веньяр, что это значит, где вы были? – вступает Рэндел.

– Ты пил? – никак не угомонится Таня.

Отталкиваюсь от косяка и нетвердым шагом направляюсь к лестнице. Мне нужны только две вещи: душ и кровать. За спиной Жан коротко сквозь зубы цедит:

– Дан поймал суморфа. Живого. Рэндел, тебя ждут в лаборатории.

Глава 4

Наутро дождь закончился, бледные лучи солнца отражаются от мокрого подоконника и пронизывают спальню, серебрятся пылинки, в окно тянет сквозняком. Встаю бодрый и свежий, полный сил и готовый свернуть горы. Снизу доносится запах кофе и омлета – Веньяр хозяйничает, что-то мурлыча себе под нос.

В доме тихо, никто не кричит и не ссорится, а значит, Вики уже уехала и увезла детей к своей тетке, сестре матери.

– Доброе утро, – кричит Танюшка из кухни, где за компанию с капитаном строгает салатик. На ней яркий фартучек поверх сарафана, кудри стянуты в тугую толстую косу. Вид у Тани удрученный, пристыженный, как у нашкодившего щенка; потупившись, она уставилась в миску с салатом.

– Ну, прости меня! Я зря накричала на тебя вчера, но я же не знала…

– Как тебе не стыдно! – сурово отзываюсь я, строго морща лоб и выдвигая подбородок. – Как у тебя только повернулся язык?! Уставшего в бою, ослабевшего от ран солдата обозвать…

– Гадкими нехорошими словами, – вносит свою лепту Веньяр.

– Мне стыдно! – ноет девочка, кривясь от сдерживаемых слез. – Я не подумав ляпнула. Мне оооочень стыдно! Ну простииии меня!

Жан хихикает в кулак, я не выдерживаю и захожусь хохотом. От смеха слезы наворачиваются на глаза.

Таня переводит изумленный взгляд с меня на Веньяра и обратно, тяжелый кулачок с грохотом обрушивается на безвинную столешницу.

– Вы… вы! Разыграли меня! Вот идиоты!

Не в силах ничего сказать, утираю слезы, Жан ржет, как конь.

За завтраком Таня сообщает мне новость:

– Звонил доктор Шику. Он разрешил забрать его домой через неделю, когда закончится курс лечения.

Новость и радует, и удручает меня. Все наши надежды, что маленький нарьяг выкарабкается из болезни и сможет жить нормальной жизнью, пошли прахом. Недуг не хочет оставлять Шику, за прошедший год мальчик был дома в общей сложности пару месяцев. Долговременное и сильное облучение привело к разрушению каких-то там кровяных клеток, которые детский организм теперь не может восстановить. Жизнь Шику превратилась в сплошное мучение, а наша с Таней – в ожидание, которому нет конца.

– Я соскучилась по нему, – заявляет прямодушная Танюшка, – Дан, ведь ты говорил, что Шику лечат самые хорошие доктора. Почему же ему не становится лучше?

– Ему лучше, раз мне разрешают забрать домой, – отвечаю я.

Мы молча завтракаем, примолк даже Веньяр, сосредоточенно ковыряется в салате. Звонок в дверь раздается неожиданно.

– Сидите, я открою, – вскакивает Танюшка и уносится.

– Интересно, кого принесло с утра пораньше? – с любопытством вытягивает шею Жан.

Принесло Рэндела. Да не с пустыми руками, а с букетом цветов, который тут же вручил ошеломленной Тане. В Нарланде ей не дарили цветов, да и я, понимаю со стыдом, не баловал знаками внимания. Пунцовая от смущения, Танюшка оглядывается в поисках вазы, смешно мечется по кухне.

– Вазу возьми в кладовке. Миссис Смит устала их протирать и убрала с глаз долой.

Таня кладет пахучий веник хризантем на стол и убегает за вазой. Майор проходит без лишних церемоний, садится рядом с Веньяром, рука уже нахально тянется к кофейнику.

– Рэндел, ты решил у меня поселиться? Ну никакого покоя от тебя нет!

Рука замирает на полдороге.

– Это мне от вас покоя нет. Командор велел доставить вас обоих к десяти, – он отгибает отглаженный манжет, – пятнадцать минут у нас есть. Налей мне кофе, Райт.

Спустя ровно четверть часа мы входим в штаб-квартиру министерства обороны, Рэндел протягивает начальнику охраны выписанный Рагварном пропуск, и тот вытягивается в струнку перед маленьким особистом. Но, даже несмотря на это, двое молодцев из охраны прогоняют нас по очереди через металлоискатель и придирчиво проводят досмотр. Веньяр фыркает оскорбленно, отпускает какие-то шуточки, Рэндел нетерпеливо поглядывает на часы.

На лифте поднимаемся на второй этаж. Рагварн уже ждет нас в своем кабинете с видом на дворец правительства. Стоит под большим портретом Его Величества императора, всем видом выражая нетерпение: широкие плечи напряженно приподняты, левый глаз сощурен, отчего изуродованное лицо жутко перекошено.

– Садитесь, – вместо приветствия отрывисто бросает он, сердитый и могучий, как Зевс-громовержец. Под его взглядом занимаем неудобные стулья у стены.

– Я вызвал вас, всех троих, чтобы разобраться в происшедшем вчера инциденте.

Мы с Веньяром пристыжено опускаем глаза. Наводка поступила вчера на пост нашего отдела, Рэндел отсутствовал, поэтому сообщение для нас передал дежурный. Мы с Жаном немедленно выехали на место и предотвратили запланированный теракт на станции метро. Теперь остается лишь гадать, чем вызван начальственный гнев, а рожа у командора свирепей, чем у голодного локхи.

– Во-первых, первая взятая вами девушка предъявила жалобу. Она обвиняет наш отдел в разжигании межрасовой вражды и уже связалась с комиссией по правам иных рас.

– Но это был морфоид, – изумленно вскакивает Жан.

– Вы будто в лесу живете, – ворчливо отвечает командор, – закон о легализации расы морфоидов принят еще в декабре прошлого года. По нему любой кровосос, не запятнанный противозаконными действиями и прошедший добровольно процедуру прижигания рогового слоя кожи, получает идентификационный номер и равные права с людьми и другими расами. Гармаша Кейн – одна из таких морфоидов, студентка оримского университета, между прочим.

– Вот это финт ушами, – ахнул Веньяр, да и я поражен новостью. Если раса кровососов, которую изначально использовали для проведения террористических операций, получает законные права граждан империи, значит, начинается конец света.

– А когда же легализуют суморфов? – сухо интересуюсь я. Перекошенная физиономия Рагварна багровеет от злости:

– Правительству не нужны сейчас выступления либералов, слишком неспокойно на границах. В Аргонне снова начались мятежи, Буцалло требует отделения… Думаешь, мне нравится нынешнее положение дел? – командор уже срывается и хрипит. – Да я бы эту Гармашу сам удави…гхм… сослал в дальнюю колонию. Но политика…

Повисает неловкое молчание. Рагварн тяжело дышит, сжимая и разжимая кулаки, чтобы успокоиться. Прихрамывая, доходит до стула и обрушивается на него всей своей громадной массой.

– Теперь про суморфа… Райт, ты молодец. Голову бы открутил за то, что полез один, но молодец! Вся лаборатория на ушах стоит, только… ты переборщил с дозой нейролептика. Наша нелюдь в коме и вряд ли выйдет из нее в ближайшие дни.

– Ампулу мне дала мисс Гарден, – пожимаю я плечами.

– Да черт с ней, в любом случае нам повезло заполучить суморфа живым, возможно, наши специалисты сумеют пролить свет на природу излучения. Но больше никакой самодеятельности, пусть Веньяр под пули лезет, все равно он больше ни на что не годен.

– Это почему я не годен? – возмущается Жан. – Мы предотвратили взрыв в метро, спасли сотни людей!

– Разве это ваша работа? Предотвращение терактов – работа «Ви» и «Зеты», – левый угол рта командора поднимается в ехидной усмешке, – а твоя задача – охранять Райта.