Текст книги "Одна на двоих жизнь (СИ)"

Автор книги: Юлия Гай

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 38 страниц)

Скрученная судорогой рука с неимоверным трудом тянется к «глоку», выстрел громыхает, второй, третий – пули в упор легко прошивают тело суморфа. Отпихиваю ослабевшую тварь, она падает, но будто пружинит на мягком полу и, окровавленная, вновь бросается на меня. Я слышу гудение двери, Рэндел в нетерпении налегает снаружи. Мой кулак крошит скулу нелюди, от ее воя, крика мисс Гарден в наушнике, грохота собственного сердца закладывает уши. Отталкиваю суморфа и кидаюсь в проем. Взрыв настигает меня уже в аппаратной.

Глава 8

Наверное, только это меня и спасло. Хоть я порядочно задолбал своего ангела-хранителя, сработал он неплохо. Меня вторично контузило, руки и лицо изрезало осколками пластика от мониторов, но тут я на ангела не в обиде. Окровавленное лицо Рэндела склонилось ко мне, с усов маленького майора капала кровь, он пытался жестами что-то объяснить, я помотал головой, что не понимаю. От малейшего движения в висках стреляло болью. Больно было дышать – кололо левый бок. Чтоб вам, суки! – подумал я о Рагварне и Бэтти прежде, чем потерять сознание.

– Дан! Дан, просыпайся!

Снова лампа в глаза, стерильно-белый потолок и стены, какое-то отвратительное дежавю. Больница.

– Райт!

– Ну чего ты орешь, Рэндел? – потирая лоб, пытаюсь сесть. В голове звенят колокола, на лбу засохла кровавая корка.

– Фух, – с облегчением выдыхает майор, – ругается, значит, в порядке.

Щурясь, я озираюсь. Резкий вдох колет грудь, заставляет задержать дыхание и согнуться.

– Ребра сломаны?

– Не сломаны, просто ушиб, – говорит Рэндел, – тебя уже просканировали всего с макушки до пяток. Кроме ушибов и сотрясения – ничего. Можешь топать домой, Веньяр ждет в приемной.

Майор выглядит неважно. Под глазом налился лиловый синяк, щеки в мелких царапинах, усы слиплись после умывания и неопрятно торчат. Типичный разбойник с большой дороги.

– Я что-то не пойму, – чешу я в затылке, шишка там ого-го, – что взорвалось-то?

Рэндела всего перекореживает.

– Гм, – говорит он, – понимаешь ли, Дан, яйцеголовые пропустили одну важную вещь…

– Едва не стоившую нам жизни, – вставляю я с невеселым смешком.

– Да. Наша суморфка была наполнена взрывчаткой по самые гланды. Что послужило детонатором, пока неясно, и вряд ли мы узнаем. От нее остались только кровавые ошметки.

Мне нечего больше спросить, нечего сказать. Я просто сделал свое дело, а теперь – наконец! – могу идти домой. Но внутренний голос вопит о том, что именно сегодня, сейчас что-то изменилось, пошло не так, поезд понесся под откос, и его невозможно остановить.

А я просто еду домой.

– Ладно, пойду, – медленно встаю, опасаясь стреляющей боли в виске, но ее нет, и я шагаю к двери уже обычным шагом.

– Отдыхай, – говорит мне в спину Рэндел, – командор дает тебе неделю отпуска. Когда поедешь за мальчиком, позвони мне, я организую охрану.

Я вскидываю ладонь к голове и открываю дверь.

– Дан, – Веньяр бросается ко мне со страстью достойной любящей жены, – дружище, ну и напугал ты нас! Танька места себе не находит!

Морщась от боли в висках, я шагаю за Жаном по пустому холлу. Все чувства кажутся болезненно-обострившимися, будто с меня содрали кожу: назойливый шелест кондиционеров, шепоток медсестричек на ресепшене, тяжелый взгляд охранника в спину.

Старенький внедорожник Веньяра приветливо мигнул фарами из темноты, ветер облепил лицо холодной моросью.

– Ты как, брат? – сочувственно спрашивает Жано, меня передергивает от этого «брат».

– Нормально. Полжизни отдам за бутылку виски.

– Это можно, – удивленно отзывается Веньяр, заводя мотор.

Без сил откидываюсь на сиденье. Но закрыть глаза не дает Жан.

– Мне Вики позвонила днем. Рассказала про суд, и про то, что тебя вызвали в Генштаб. Как там у вас было?

Вроде никто не делал из этого военной тайны.

– Херово. Наша суморфка оказалась напичканной пластитом изнутри, – хлопаю по карманам, черт, где-то выронил зажигалку.

– Как так?

– Сам не пойму. Дай закурить, а?

Держа одной рукой руль, Веньяр протягивает огонек.

– Я ведь как чуял неладное, – затягивает он старую песню, – моя бабушка так говорила…

– Жано! Тыщу раз говорил, не надо об этом.

– Ты, конечно, не веришь в бабушку, – насупился капитан, – но моей феноменальной интуиции это не отменяет.

– И о чем говорит твоя интуиция сейчас?

Жан помрачнел, выдвигая челюсть и хмуро глядя на дорогу.

– Рагварн прав, ничем хорошим это не кончится. Точно тебе говорю.

Подумаешь, новость. Как будто я не знаю сам.

Под строгим взглядом пожилого доктора мне хочется съежиться до размера, невидимого глазом. Светило национального оримского медицинского центра с королевским достоинством поправляет очки в тонкой золотой оправе.

– Должен сказать, мистер Райт, положение очень и очень серьезное.

Я киваю, чтобы чем-то заполнить паузу после его веских слов.

– Мы исчерпали все возможные методы консервативного лечения. Вы должны понимать, что мальчик не может всю жизнь находиться в стерильных условиях и получать донорскую кровь. Однако собственный организм юноши производит недоразвитые и деформированные кровяные тельца.

И снова пауза, еще более напряженная и длинная.

– Неужели нет никаких надежд на выздоровление? – голос не дрогнул, уже хорошо. Терпеть не могу общение с врачами, вечно строят из себя небожителей, решающих судьбы простых смертных. Жаль, Вики осталась с маленьким нарьягом, она лучше разбирается в этих тонкостях.

– Мальчику могла бы помочь трансплантация костного мозга, – прожигая меня суровым взглядом, отвечает доктор, – но и здесь имеются большие сложности. Поиск неродственного донора может затянуться на месяцы. Я так понимаю, родных у Шику нет?

Вот гад! Ведь знает же, что Шику – нарьяг. Центр обследовал парнишку вдоль и поперек прежде, чем ему стало позволено покидать бокс с бронированной дверью.

– Нет, – скрипя зубами от злости, отрезал я, – ищите неродственного донора, делайте что угодно, но вылечите Шику.

Взгляд изверга в белом халате смягчился.

– Это решение делает вам честь, мистер Райт. Многие родители отказываются от лечения своих детей, а вы столь страстно боретесь за жизнь приемного ребенка. Ну что ж, раз вы приняли решение, ознакомьтесь с прейскурантом. Верхняя сумма – это стоимость внесения пациента во межмировую медицинскую базу данных, сбор необходимых анализов для более точного подбора донорского материала. В случае если подходящий донор будет найден, придется оплатить операцию и пребывание в клинике в течение довольно длительного восстановительного лечения…

Я тупо смотрю в заламинированный лист с заоблачными расценками. От нулей рябит в глазах. Если оплатить занесение в базу данных я еще в состоянии, то трансплантация и последующее лечение будет не по карману, даже если я продамся в рабство РУ.

– Скажите, док, – севшим голосом спрашиваю я, – каковы гарантии? Шику выздоровеет?

– Такой гарантии вам не даст даже Господь Бог, – улыбается доктор, но глаза за прозрачными стеклами остаются ледяными, – но исход считается благоприятным в восьмидесяти процентах случаев. Это хорошая цифра, согласитесь?

Киваю в оцепенении. Семьсот тысяч кредитов – вот цена жизни Шику.

– Какую часть суммы покроет страховка?

Доктор отвечает без раздумий:

– Не больше десяти-пятнадцати процентов.

Уже легче. Но все равно очень-очень много.

– Что вы решили, мистер Райт? Будем заносить мальчика в базу данных?

– Да, заносите, – говорю. Разве может быть другой ответ. Да Танька меня убьет!

– Вы можете подумать.

– Заносите!

Я дожидаюсь, пока доктор наберет и отправит запрос. Тонкие белые пальцы ловко скользят по сенсорной панели, раздается приглушенный щелчок отправленного письма.

– Ну вот, теперь остается только ждать. Забирайте мальчика, через неделю жду его для дополнительных исследований.

Миную коридор медленно, пытаясь успокоиться и нацепить на лицо безмятежную улыбку. Ни к чему портить радость встречи и возвращения домой. Завтра пойду к Рагварну, там и будет разговор.

Шику подрос. Он все еще остается худым, но больше не похож на того заморыша, каким я подобрал его в Нарланде. Они с Вики сидят на скамейке среди голых еще кустов шиповника, о чем-то беседуют. Невестка говорит, а нарьяг очень внимательно слушает, склонив голову к плечу. У ног Шику стоит спортивная сумка с немногочисленными вещами и книгами – Таня выучила его читать, и с тех пор понеслось. Я и Веньяр по очереди возим ему книжки, Шику глотает их с невероятной жадностью и просит новые, и новые.

– Конечно, Лорэ небезупречен, – Вики говорит увлеченно, с напором, – его сюжеты понятны даже детям, а стиль не блещет изысками. Но вечные ценности: доброта, честность и верность принципам – делают его книги достойными самой высшей оценки… Дан, ты уже?

– Уже, – не могу не улыбаться, глядя на них. Шику с горящими глазами вскочил, роняя с коленей сложенный зонт:

– Дан!

Я притискиваю его к себе, взъерошиваю отросшие волосы:

– Ты подрос, Танюшка удивится.

Шику зарделся, отстраняясь. Таня для него – святое. Мальчишке пятнадцать, и мысли о девочках трудно спрятать. В те редкие дни, когда вся семья дома, я замечаю, как между ними проскакивают искры.

– Ну что, едем? – улыбается Вики. Меня прошибает нервная дрожь. После суда, после тех откровений, от ее улыбки у меня сводит скулы. Как представлю, сколько сил и воли ей нужно, чтобы вот так улыбаться.

– Едем, – не отпуская плечо Шику, я двигаю к машине Вики. Невестка машет охране. Боец «Зеты» кивает и сминает в руке пустую банку от пепси-колы, водитель заводит мотор.

========== Главы 9-10 ==========

Глава 9

Семейный ужин проходит по обычной схеме: начали за здравие – кончили за упокой. Таня полдня колдовала над праздничным обедом и выглядит замученной, у меня побаливает голова, мысли крутятся вокруг будущего разговора с Рагварном и его сомнительного результата. Я совершенно не уверен, что командор пойдет мне навстречу, но просить денег на лечение Шику больше не у кого.

Шику, смущенный почестями и торжественностью встречи, и не привыкший к такому обилию внимания, неловко ковыряет вилкой в тарелке и разглядывает семейные фото на стенах, явно выжидая момент, когда можно будет удрать. Вики и Рэндел вполголоса обсуждают вчерашний суд, на лбу невестки пролегла скорбная морщинка.

Я давно заметил, все разговоры в нашем доме деликатно начинаются с театра и погоды, но неизменно возвращаются к тебе, словно ты незримо присутствуешь среди нас.

– Представляете, памятник, целая стела, – шепотом говорит Вики майору, – будет торжественное открытие. Меня пригласили.

– Командор предоставит охрану, – с готовностью перебивает Рэндел, – такое событие!

– Не в том дело! Снова перед камерами, на виду у всех…

– Миссис Райт, я понимаю, как вам тяжело. Но этот памятник в Междумирье – символ героизма не только вашего мужа, светлая ему память, но и всех Оримских Вооруженных Сил, признание мировым сообществом заслуг наших солдат в ликвидации терроризма и межнациональной розни…

– Давайте выпьем за это! Корд, вечная тебе память! – встрял клевавший носом в тарелку с десертом Веньяр. Жано, как это всегда бывает, поначалу пытался противиться общим настроениям и отпускал извечные шуточки, но «слава оримской армии» и «символ борьбы с терроризмом» подмяли и его. По крайней мере, графин виски он выпил в одну рожу.

Пьем с трагическими лицами. Таня, единственная, кто лично незнаком с тобой, глядит на нас растерянно-сочувственным взглядом, готовая вот-вот зареветь просто от жалости. Шику роняет вилку.

– Пойду, перекурю, – поднимаюсь я из-за стола и складываю вышитую салфетку.

– Я с тобой! – как за спасательный круг, хватается за меня нарьяг.

На террасе прохладно. Мы трясемся под пронизывающим ветром, я ругаю себя, что не заставил Шику надеть теплый, связанный Танькой, свитер. Ветер треплет голые кусты, мигает синий огонек сигнализации на воротах.

– У меня совсем не осталось сил, – говорит мне Шику. Погруженный в свои думы, я не сразу понимаю, о чем он.

– Ты устал?

– Я не об этом. Излучение звезды пропало, – терпеливо объясняет он, обхватывая себя руками за плечи, – последний замер показал две десятых процента.

– Так это же хорошо.

Шику смотрит на меня хмуро.

– Тогда я не понимаю. Почему вас до сих пор охраняют от меня?

Вот оно что! Нарьяг видел сопровождающих из «Зеты» и заметил охрану в саду. Он же вырос на войне, такие вещи схватывает на раз.

– Дело не в тебе. В Ориме творится что-то нехорошее, Рагварн перестраховывается. Теперь я даже в сортир хожу под охраной.

Шику сдержано хихикает.

– Я бы хотел когда-нибудь стать таким, как ты, – серьезно говорит он, – или как Нар-одар.

– Ты станешь, – отвечаю я, выкидывая сгоревший до фильтра окурок.

– Нет, – с легкой усмешкой возражает нарьяг, – глупо так думать, если задыхаешься, пока пройдешь двести метров по саду.

Мне делается стыдно за свои слова, но я не знаю, что сказать ему еще.

– Чтобы мечта сбылась, она должна быть.

Шику морщит нос, и то ли смеется, то ли… нет, точно не плачет.

– Я никогда ни о чем не мечтал. Но ты сделал больше, чем я мог бы придумать. Слушай, Дан, а давай тоже поедем на открытие стелы? Ну, если доктор разрешит.

– Почему нет, не все же Вики отдуваться одной.

– Вики хорошая.

– Это точно. Пойдем, а то простудишься, Таня мне голову оторвет.

Танюшке уже не до моей головы – суетится, убирая со стола тарелки. Приставучий, как клещ, Рэндел отлепился от Вики и помогает любимице. В дело включается Шику, и я решаю не толкаться на кухне, а шугануть вздремнувшего Жано в гостевую спальню.

– Дан? – встрепенулся Веньяр.

– Нет, блин, святая дева. Пошли баиньки, приятель.

Гордый француз отвергает помощь в транспортировке бренного тела до кровати и пару раз едва не падает с лестницы. Я смотрю, как он карабкается, и понимаю, что уже ничего не понимаю в этой жизни. Ведь после всех передряг, в которых мы побывали, должно было, наконец, стать все хорошо. Но «все хорошо» откладывалось сначала до окончательного получения бумаг на опекунство, потом до вердикта врачей РУ, что Шику лишен реликтового излучения, потом отправной точкой сделался суд над офицерами. Суд прошел, а чувства удовлетворения, как не было, так и нет. Надо и мне выпить, что ли?

Веньяр, наконец, покоряет свой личный Эверест и исчезает в спальне. Вики и Рэндел в прихожей раскланиваются с детьми, майор взялся увезти Ви до отеля, и это хорошо. Я киваю, прощаясь, и ухожу в свою комнату. Мне плохо, мне просто охрененно плохо, а почему – не знаю.

Ты давно перестал мне сниться. Наверное, это результат работы психоаналитиков управления, уж очень они стараются выбить из меня лишнюю дурь. Но это точно не потому, что я перестал помнить.

Я просыпаюсь от звонка телефона, и на миг – на один короткий, гребаный миг – мне кажется, что звонишь ты. С далекой военной базы, пользуясь тем, что ночью звонки дешевле. Я беру трубку и хрипло выговариваю:

– Алло.

– Дан, извини, что разбудила, – голос Вики звучит тревожно. Да, тревожно, но не настолько, чтобы подумать о самом страшном. – Включи телевизор. Прямо сейчас.

Тянусь за пультом и врубаю новостной канал. Сначала не очень понятно, что за люди мельтешат в кадре, но потом узнаю знакомые очертания аэровокзала Аргонны.

– …в момент захвата на шаттле находилось четыреста двадцать два человека, включая двенадцать членов экипажа. Террористы пока не предъявили требований и не связались с властями. Напомню, сегодня в двадцать три часа семнадцать минут в аэропорту Аргонны совершил аварийную посадку шаттл «Калифорния» оримских авиалиний. Команда бортмехаников не успела выявить характер повреждений, когда шаттл снова поднялся в воздух и набрал высоту. Экипаж «Калифорнии» не выходит на связь, кроме того, захватчики воспользовались системой «антирадар», встроенной, как утверждают специалисты, в бортовое оборудование шаттла. По факту угона собрана чрезвычайная комиссия…

– Дан, ты слушаешь?

Оказывается, я все это время держал трубку возле уха.

– Началось, – говорю я, хотя сам вряд ли могу объяснить, что началось.

– У меня сердце не на месте, – оправдывается Вики, – вот и позвонила. Ты извини, Дан…

– Никогда не извиняйся. Мне ты можешь звонить в любое время суток. Вики, ты… ты плачешь?

Мне кажется, я слышу приглушенный всхлип, но я не уверен, поэтому до ноля убираю громкость.

– Ви?

– Я в порядке, – почти нормальным голосом говорит она, – просто накатило. Столько всего навалилось. Дан, я не хочу лететь в Штормзвейг.

– Я понимаю. Я буду там с тобой…

– Нет, не понимаешь, – отрезает Вики, – я была там один раз. Ты встретил меня и рассказал про Корда. Что если второй раз мне расскажут…

– Ви, хватит! – резко обрываю я. – Ты никуда не поедешь, я поговорю с Рагварном, и ты никуда не поедешь. Ты больше никогда не полетишь в Штормзвейг, поняла?

– Дан!

– Вики, – у меня, как всегда, не хватает слов, какой же я черствый остолоп! – Эта потеря останется с нами навсегда. Надо научиться жить ТАК. Потому что он никогда не вернется. Но это не значит, что надо постоянно ждать каких-то других потерь. Мы выстоим, и больше никто не умрет. Ты мне веришь?

Она молчит долгих десять секунд, потом отвечает:

– Верю. Тебе – да.

– Ложись спать, и ни о чем не волнуйся.

– Спасибо тебе, Дан, и спокойной ночи…

В трубке звучат короткие гудки. По телевизору в сотый раз показывают аргоннский аэровокзал и взлетающий шаттл. На мои плечи ложатся ладони Танюшки, она сжимает руки, молча и крепко, белокурые мягкие кудряшки щекочут щеку.

Глава 10

Утро начинается со звонка Рэндела.

– Просыпайся, Райт, тебя требует командор.

– В кои-то веки наши желания совпали, – потягиваясь, бормочу я и, отключив связь, топаю в душ.

Бронированный фургончик несется по спящим улицам Оримы на красный, сержант за рулем нервно сигналит пешеходам, перебегающим улицу перед носом рэушников. Когда страдающего похмельем Жано в очередной раз швырнуло мне на колени, Веньяр разразился цветистой бранью. Грубо высеченное лицо сержанта закаменело, он выровнял руль, но гнать не перестал.

На пропускном пункте обходимся ускоренной процедурой досмотра, что в очередной раз напоминает – дело не требует отлагательств. В кабинете Рагварна уже весь отдел: мисс Гарден, Рэндел и сам командор. Лица у них – краше в гроб кладут. Бэтти вовсе будто только со съемок «Дракулы», бледно-зеленая с кругами от бессонницы под не накрашенными глазами. Глянула на меня и тут же взгляд в стол. Ой-ё, не нравится мне все это!

Отдаем честь, командор кивает, мол, садитесь.

– Ночью захвачен пассажирский шаттл. Четыреста двадцать два человека, из них тридцать детей. Детский ансамбль летел на гастроли по мирам перекрестка. Родители уже митингуют у императорского дворца, требуют любой ценой освободить.

Все молчат. Что тут скажешь? Террористы знают, куда бить. Захвати детишек, и вся общественность взвоет. Только каким боком этот инцидент пришелся к отделу «М»?

– Еще утром вышел указ, подписанный главой парламента, об усилении и мобилизации всех антитеррористических отрядов. Уровень активности В, круглосуточный режим.

Вот в чем дело. Просто усиление, дополнительные дежурства без выходных и суточная готовность. Жаль, я хотел побольше времени провести с Шику дома.

– Мероприятия по поиску и поимке уже начаты, выделены средства… – Рагварн с трудом выдохнул, будто у него разыгрался приступ астмы.

– Господин командор, – не выдерживает мучимый головной болью Веньяр, – есть подозрение, что захват совершили суморфы?

– Нет, – качает головой командор, – ни одна из камер наружного наблюдения не зафиксировала никого, похожего на суперморфоида.

– Тогда причем здесь мы?

Этот вопрос живо интересует всех, сидящих в кабинете. Нас не просто так собрали. Нас собрали, чтобы ткнуть мордой в дерьмо, поэтому у начальства такая скорбная мина. Рагварн снова вздохнул.

– Обстановка в Ориме такова, что наше управление и конкретно отдел «М» находятся под угрозой расформирования. В деле замешана большая политика, до выборов в парламент осталось всего ничего, националисты и либералы рвут друг другу глотки, а мы костью стоим в горле у многих.

Веньяр вскидывает руку, чтобы возразить, но окрик командора обрывает его:

– И это наша вина. Скандал с Гармашей Кейн, легальным морфоидом, захваченной вами, олухами, в метро, раздули до небес. Прибавьте к этому взрыв, уничтоживший поллаборатории. Сейчас репортеры носом землю роют, чтобы раскопать доказательства причастности суморфов к захвату шаттла, и если они найдут что-то, общественность сотрет нас в порошок.

Рагварн переводит дух. Никто не решается возразить. Да, некрасиво вышло с девицей, мы с Жаном здорово намяли ей ребра в том злополучном метро. Но ведь это была ошибка, недоразумение, Рэндел от лица отдела принес девушке извинения. А эта сучка просто пиарится за счет управления антитеррор.

Чертовы демократы! После всех бед, которые натворили морфоиды, взять и уравнять мутантов в правах с людьми – форменное безумие.

– Наша задача: найти суморфов раньше прессы и контрразведки. Веньяр и Рэндел, на второй площадке вас уже ждет вертушка. Отправляйтесь в Аргонну и не возвращайтесь без результатов.

– Есть, сэр, – вскакивают оба.

В мою душу закрадываются подозрения.

– Садитесь. Теперь главное, – кажется, хуже уже некуда, но обезображенное лицо командора становится еще темней, – утром террористы вышли на связь с НАМИ.

Вот так финт! Чего же так долго молчал? Значит, требования все-таки предъявили, и у детишек есть шанс?

– С нами – это с РУ, на секретной волне.

Ого! Это наводит на нехорошие мысли. Интересно, почему, провернув захват без единой помарки, террористы так прокололись. Знание частот секретной волны разведуправления сужает круг подозреваемых до единиц.

– Преступники предъявили требования. Они согласны обменять детей на приговоренных к казни офицеров.

– Дьявол их раздери! – шипит в усы Рэндел.

– Козлы гребаные! – Веньяр колотит кулаком по столу так, что принтер подскакивает.

Так вот почему не побоялись связаться по секретке. У меня перед глазами плывет. Со всех сторон наползает чернота, а предо мной снова, как наяву, маячит неестественно прямая спина Вики. Как тогда, на суде.

Неужели твои убийцы СНОВА избегут наказания?

– Они предлагают обменять офицеров на детей уже завтра.

– А остальные заложники? – поднимает бледное лицо Бэт.

Рагварн вдруг поворачивается ко мне. Я кожей чувствую его взгляд. Мне хочется съежиться под ним, стечь со стула и просочиться сквозь пол.

– Остальные триста девяносто два человека меняются на одного, – отчеканил командор, – на Райта.

У меня перестает биться сердце. Долгие несколько секунд я просто сижу, не пытаясь сделать вдох.

– Вы что?! – кричит Бэтти. – Нельзя отдать им Дана! Это же верная смерть…

За те мгновения, за чудовищно долгие минуты, пока я малодушно молчал, пытаясь прийти в себя, мне стыдно. Стыдно перед тобой, который учил меня идти на осознанный риск, стыдно перед друзьями, которые бросились на мою защиту. Даже Бэт, несмотря на наши трения.

– Преступники грозятся завтра утром связаться с «Ориманьюс» и показательно расстрелять десяток заложников. А потом по десятку каждый день…

– Суки! – Рэндел это или Веньяр?

Рагварн упирается кулаками в стол, несчастная столешница скрипит под начальничьим весом.

– Тихо!

И становится тихо. Только сердце оглушительно колотится. Я уже принял решение, но выплеснувшийся в кровь адреналин еще бурлит в жилах.

– У меня… – облизываю пересохшие губы, – есть условие.

Рагварн вздрогнул от моего голоса, словно вообще не знал, что я тут.

– Какое?

– Деньги. Семьсот тысяч кредитов.

Вот теперь наступает настоящая тишина. Все разом лишились дара речи и таращатся на меня.

– Райт, ты сбрендил? – первым отмирает Веньяр.

– Продаешь воинскую честь? – невесело усмехается командор. Это и правда смешно, торговаться на краю могилы, но другим способом мне не достать денег на лечение Шику. Пусть хоть мальчишка живет.

– Продаю свою жизнь, – отвечаю я. Если не вспоминать о том, что будет завтра, ситуация даже выглядит комичной. Эти лица, обращенные ко мне, ужас на них, и сожаление, и осуждение, и стыдливая радость, что не им досталась честь спасти своей смертью триста девяносто два человека.

Рагварн каменеет, тяжелая, как гранитная глыба, нижняя челюсть ползет вперед.

– Я узнаю, что можно сделать. Веньяр и Рэндел, выполняйте приказ. Мисс Гарден, вы свободны.

– А я?

– Посиди в приемной, Райт, мне нужно сделать пару звонков.

Мы выходим медленно, словно накачанные снотворным. Как будто каждый надеется, что еще не поздно провернуть все назад, переиграть разговор. Вот сейчас Рагварн окликнет, мы снова сядем и примем другое решение. Фигли, другого решения быть не может, фарш обратно в мясорубку не запихнешь. А я перестану быть человеком, солдатом, когда увижу завтра в новостях расстрел заложников.

В приемной мягко шелестит кондиционер, дежурный офицер отвечает на звонок, но говорит негромко и деликатно, не глядя на нас и не мешая.

– Господи, Дан! – в глазах Бэт слезы, она кусает губы и изо всех сил старается не шмыгнуть носом.

Сжимаю ее хрупкие, как у цыпленка, плечики.

– Все будет хорошо.

Никто в это не верит. Точнее, вера тут ни при чем. Все ЗНАЮТ, что со мной сотворят террористы. И еще все знают, что случится после… когда больше никто не сможет противостоять суморфам. Черт, а Дан Райт – большая шишка, оказывается!

Веньяр скрипит зубами так, что слышно всем.

– Суки! Мы вытащим тебя, Дан! Мы их найдем, ты только продержись!

– Ага, – напряженно отзываюсь я, – береги моих ребят.

– Придурок, не смей! – Рэндел тащит его в сторону выхода, мисс Гарден плетется следом. Веньяр всю дорогу шумит, и я слышу его даже с улицы.

Под не-взглядом дежурного офицера сажусь на жесткий стул и жду.

========== Главы 11-12 ==========

Глава 11

– Деньги будут, – коротко оповещает меня начальство, когда мы остаемся в кабинете одни.

– Когда? – вопроса глупее не придумаешь, но мне действительно важно, чтобы средства поступили на счет клиники как можно раньше. С официальной организации, коей является министерство обороны, станется протянуть с переводом суммы до второго пришествия.

Рагварн неодобрительно качает головой.

– Обещали завтра. Я получу звонок, когда деньги будут готовы к выдаче, но что…

Вытаскиваю карточку клиники.

– Вот реквизиты, по которым нужно перевести сумму. Едва она будет на счету, я весь ваш.

Лицо командора проясняется, но через миг снова мрачнеет.

– Я подумал о тебе… хуже.

– Вы имели право, – усмехаюсь я. Нервная дрожь все еще не отпускает пальцы, значит руки под стол.

– Дан, я хочу, чтобы ты отдавал себе отчет в последствиях своего поступка. Еще не поздно все переиграть. Линия связи была закрытая…

Вот он, шанс! Вернуться и сделать вид, что ничего не было.

– Триста заложников, командор.

– Триста девяносто два, – уточняет он, – но в той бойне, которую развяжут после твоего захвата, погибнет в разы больше людей.

– Вы предлагаете сидеть и смотреть, как они расстреливают заложников?

Я полный, неизлечимый идиот. Ведь Рагварн прав, трижды прав. Куда я лезу?

– Дан, у тебя есть время подумать. Но очень мало. Я не пытаюсь тебя отговорить, но решение о ТАКОМ риске ты должен принять осознанно. Там будет двадцать офицеров, которых по твоим показаниям приговорили к расстрелу. Ты их видел!

Да, видел. Ненависть, лютая ярость затравленных псов. Они будут рвать меня на куски.

– Я понимаю.

– У нас есть одна надежда. Помнишь запись с камер Нар-Крид, где ты встретился с суморфом? Прежде, чем она была изъята и засекречена, ее видели несколько посторонних… Едва ли тебя убьют сразу, скорее, захотят изучить феномен. Это даст нам необходимое время.

– Хорошо.

Рагварн потряс головой, словно отгонял назойливую муху.

– Это какое-то дежавю. Дан, ты должен знать кое-что еще.

– Что именно?

Вместо ответа командор берет пульт и нажимает кнопку. Большой плазменный экран на противоположной стене загорается, я вижу человека в форме генерала военно-воздушных сил, сидящего за письменным столом. Губы человека шевелятся, но слов не слышно. Мне их и не нужно. Я его узнал, хотя видел лишь два раза в жизни. Первый раз – в Ориме на церемонии награждения брата медалью за личную отвагу, второй – у горы Нар-Крид возле разбитого вертолета.

Спазм стискивает мне горло, но вовсе не от узнавания. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, кто стоит за захватом заложников. Но рядом с ним стоит еще один человек, ладонь лежит на плече Мануэля Форки, по-хозяйски сжимая краденый погон. Как зачарованный, я гляжу на эту ладонь, простую узкую ладонь, без маникюра и украшений, не пахнущую, как прежде, ни мукой, ни машинным маслом. Но мне кажется, я узнаю ее.

Рагварн ждет от меня какой-то реакции, кроме учащенного, как у астматика, дыхания.

– Понятно, – говорю я.

– Твое решение?

– Не изменилось.

– Дан, мы не перестанем пытаться тебя вытащить. Постарайся выжить и протянуть как можно дольше.

– Я могу идти?

– Иди. Первым делом советую сходить к нотариусу. Потом можешь напиться.

– Есть, сэр.

На крыльце ежусь от пронизывающего ветра, поднимаю ворот куртки, но это не спасает. Охранник из «Зеты» приближается сбоку-сзади.

– Прикуришь?

На лице незнакомого парня доброжелательно-сочувственное выражение. Интересно, они-то откуда знают? Какой Рагварн отдал им приказ?

– Спасибо.

От густого крепкого дыма в легких становится легче, отпускает сковывавший спину спазм. Так, теперь надо решить, на что потратить оставшиеся сутки. Нет, даже чуть меньше.

Первым делом поеду к нотариусу. Год назад, когда оформляли опекунство Татьяны, отец Вики предложил воспользоваться услугами своего юриста. Мужик оказался грамотным и въедливым, и после долгих препон нам удалось доказать, что лучше, чем со мной, Танюшке не будет ни с кем. Это, конечно, еще спорный вопрос, кому с кем лучше. Я за Танькой, как за каменной стеной. Это мой тыл, моя крепость, где всегда чистота и уют, где вкусно и, что немаловажно, вовремя кормят, где любят гостей. Мой дом обрел образцовую хозяйку.

Как бы то ни было, завещание я написал, едва получил бумаги об опекунстве. Сенсорный браслет не давал забыть о том, что в любой момент Таня и Шику могут снова остаться одни. После твоей гибели наши денежные дела пришли в упадок, но кое-какие средства остались. Их хватит на оплату колледжа для Танюшки и спецшколы для Шику, на содержание дома и скромную, но безбедную жизнь, пока ребята будут учиться.

Сейчас останется сделать распоряжение насчет суммы, которая пойдет на лечение Шику. Тане через месяц восемнадцать, опекунство над Шику может взять она. Вместе мои дети не пропадут, а Вики и Жан за ними присмотрят.

Придя к этой мысли, я совершенно успокаиваюсь и откидываюсь на спинку кресла. Фургончик «Зеты» несется по утренним улицам Оримы, кое-где еще горит неон, отражается в лужах красными, желтыми, сиреневыми волнами. Наверное, я вижу эти улицы в последний раз. У меня возникает странное чувство, что со мной это когда-то уже происходило, я уже прощался с сумрачной столицей, а яркие огни так же расплывались в лужах.