Текст книги "Восхождение тени"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 45 страниц)

Глава 31
Кусок бечевы

«Купилас Искусник, который лишь вскользь упоминается во многих историях книги Тригона и Теомахии, тем не менее, является зачастую главным персонажем большинства сказаний кваров. В иных из них даже утверждается, что он в конце концов одолел Трёх Братьев – каковую часть легенды, в числе некоторых прочих, Кирос именует в своих трудах „ксисской ересью“. В историях народа сумерек Купилас, чьё имя у кваров – Горбун, предстаёт в основном фигурой трагической».

из «Трактата о волшебном народе Эйона и Ксанда»

У Баррика было всего мгновение, чтобы выхватить из ножен меч, прежде чем первая крикса напала на него. Она вылетела из мгламповой тьмы, будто гонимая ветром, в развевающейся бледной хламиде, распахнув объятия ему навстречу. Принц рубанул – и лезвие прорвало полотно, оказавшееся не прочнее гнилого савана. Тон голоса криксы переменился, однако, хотя принц яростно наносил удар за ударом, жуткое пение не прекращалось. Он не мог причинить твари никакого вреда – меч не встречал на своём пути ничего, похожего на плоть. Да есть ли в Одиноких хоть что-нибудь помимо летающих тряпок? Они что, призраки?

Об этом страшно было даже думать. Шелкины хотя бы имели настоящие тела, из чего бы там они ни состояли – он мог рассечь их и сжечь. Но с криксами меч оказался бесполезен, а огня у него не было.

Снова и снова тварь налетала на юношу и уносилась прочь, её ритмичное пение сплеталось в сложную мелодию с другими, более тихими звуками – а где, интересно, подумал вдруг принц, вторая крикса? Баррик развернулся как раз в тот момент, когда второе чудовище, развевая лохмотьями, подкрадывалось сзади. У него в голове голос Шасо прикрикнул – так ясно, будто учитель стоял за плечом: «Не давай им пригвоздить тебя к месту! Двигайся!»

Пока он уклонялся от этой новой атаки, отчаянно стремясь не оказаться между двумя врагами, первая крикса внезапно выпустила нечто вроде хлыста, но сделанного будто из паутины или даже тумана. Когда тварь попыталась достать Баррика этой плетью, он отскочил, но конец ужалил его в икру обжигающим холодом.

Теперь обе криксы принялись кружить, стараясь вновь зажать юношу в клещи. Его же охватил ужас, с каждым мгновением становившийся всё сильнее: у второго чудовища тоже появился тот странный хлыст, твари снова запели громче, и в этот раз – со всё нарастающим триумфом. Почему он не видит ничего, кроме их глаз, похожих на пятна крови на бледных полотнах лиц? Не могут же они быть слеплены из воздуха – но что они такое?

Как будто в ответ на этот вопрос одна из крикс бросилась на него, и на мгновение её капюшон распахнулся, являя лик из кошмаров, мертвенно-белый, с багровыми синяками вокруг красных глаз и пустой дырой открытого рта – женское лицо, бесчеловечное и недоброе, маску, искажённую криком.

Этот жуткий миг чуть не стал роковым: Баррик застыл, оцепенев от ужаса, и тут же второе чудище зацепило его концом хлыста меж лопаток. Боль пронзила его, как молния, и принц упал на колени. Меч с лязгом отлетел в сторону, но Баррик не заметил, куда: агония ослепила его. Пока он отчаянно искал силы подняться, первая крикса скользнула к нему, замахиваясь своим оружием. Вместо того, чтобы попятиться ко второй, юноша рванулся вперёд и схватил нападавшую тварь там, где у неё должны были быть ноги. Но в том месте не оказалось ничего, вернее, почти ничего – под ладонями ощущались лохмотья да сырость, да ломкое хрупкое препятствие, будто мёрзлые веточки. По рукам принца мгновенно расползся холод, и на миг он почувствовал, как ледяная дрожь вползает в грудную клетку, стремясь обвить сердце; ничего другого не оставалось – он отдёрнул руки и откатился в сторону. Когда его пальцы сомкнулись на рукояти меча, твари метнулись к нему, чирикая, как вспугнутые сойки, песня сбилась, превратившись в череду щелчков и невнятного бормотания – может быть, слов.

Подвывая от ужаса и отвращения, Баррик принялся исступлённо рубить мечом, вынудив крикс немного отступить и освобождая себе место, чтобы подняться, однако колени так ослабли, что юноша едва держался на ногах, пошатываясь и судорожно хватая ртом воздух, не в силах даже удержать оружие в стойке. Положение создалось отчаянное, но принц был преисполнен решимости продать свою жизнь как можно дороже.

И вдруг, когда обе твари уже подступили к нему – кровавые зрачки сужены до размера булавочной головки, нечеловеческие пронзительные голоса полны холодного ликования – нечто чёрное вынырнуло из воздуха и ударило ближайшую криксу в спину. Баррик успел подумать, что, наверное, это Скарн прилетел на помощь, но когда чудовище, в которое попал чёрный комок, вдруг вытянулось в струну, испустив странный глухой вой, в котором смешались боль и удивление, принц увидел, как по плащу криксы бегут маленькие чёрные волны – язычки пламени.

Вторая крикса застыла в изумлении, как будто совершенно не ожидала, что кто-то станет им сопротивляться. Баррик прыгнул вперёд и схватил её обеими руками. Несмотря на кажущуюся хрупкость, существо боролось с неожиданной силой, но прежде чем оно освободилось, принц сумел отпихнуть тварь назад и ткнуть прямо в ухающую и паникующую напарницу. Мгновение – и тень огня побежала по её рукавам и капюшону.

Первая крикса пылала уже целиком и больше не пела, а только мерзко визжала на пределе слышимости. От неё веяло такой стынью, невыносимым, обжигающим морозом, что Баррик не мог приблизиться к чудовищу даже на шаг, и, развернувшись ко второй, он нырнул в источаемый ею холод, неистово рубя мечом, пока не почувствовал, как под его ударами расползается ткань, опадает лохмотьями, опутывает лезвие. Теперь его противница тоже была вся объята пламенем; она верещала всё громче и громче, и в этом звуке слышался явный страх; наконец чудовище свалилось к ногам принца бесформенным комом. Какие-то мгновения Баррик ещё держал в кулаке несколько тёмных обрывков, скользких и текучих, как тающий нутряной жир, – но вот уже чернота всосалась в землю и пропала, а у него в руке остался только пустой истлевший плащ, распавшийся на клочки, разлетевшиеся из ладони облачком праха.

Он обернулся, как раз вовремя, чтобы увидеть, как вторая крикса в последний раз извернулась в дымке трепещущих, танцующих сполохов тьмы, рухнула на землю с громким хлопком, брызнув во все стороны шипящими искрами, и исчезла, оставив после себя лишь кучку дымящихся тряпок. Пепельная тень их колыхнулась раз – и тоже развеялась. Но и факел полностью сгорел – от него осталась лишь куцая головёшка стержня.

Баррик долго стоял и смотрел, не понимая до конца, что же произошло, сбитый с толку и обессилевший. А потом к нему подошёл, выбравшись из тени деревьев, Раймон Бек и поглядел на принца почти застенчиво.

– Я… сбегал и взял один факел темносвета. И швырнул.

Баррик выдохнул и тяжело плюхнулся наземь.

– Это уж точно, швырнул.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось свернуться калачиком и уснуть, но вряд ли битва с сожжением двух стражей города могла пройти незамеченной. На самом деле, осознал он вдруг, у них остались считанные минуты до того, как налетит ещё этой пакости. Со стоном Баррик заставил себя подняться и пошёл – Бек неохотно поплёлся за ним – к неприступной каменной стене и к тому неизвестному, что ожидало за ней.

Парни осторожно пробирались вдоль неё сквозь путаницу зарослей, пока не обнаружили арку входа. Сами ворота гнили на земле рядком брёвен, присыпанных крошкой ржавчины от бывших железных петель, и войти путникам ничто не мешало.

К удивлению Баррика, внутренний двор оказался заросшим травой, как лужайка вокруг особняка, хотя эта зелень давно забыла, что значит потрава скотом: она вымахала почти до колена, кое-где торчали кустарники – и всё было опутано чёрной повиликой, проступающей среди зелени, как вены на коже. В дальнем конце двора виднелась стена с другой аркой и ещё одними рухнувшими воротами.

– Так, я пойду вперёд и посмотрю, что там, – распорядился Баррик.

Он сделал несколько шагов по дёрну, и вдруг что-то ухватило его за лодыжки. С руганью принц выдернул сапог, но стоило ему поставить ногу на землю, она вновь оказалась в ловушке – лодыжки его обвивала сама трава, её длинные стрелки щупали воздух, как языки змей, а обнаружив добычу, оборачивались вокруг ног и продолжали ползти, запутывать юношу.

– Не подходи, – приказал принц Беку. – Трава – живая!

Он несколько раз отчаянно рубанул по стеблям, но меч Кью'аруса причинял им не больше вреда, чем бумажный. Теперь травины дотянулись уже до его кисти, хватаясь так, будто хотели вырвать оружие у юноши из рук. Принц слышал, как позади Бек что-то кричит ему, но не мог разобрать слов.

Травяные стрелки, обмотавшиеся вокруг лодыжек, начали тянуть юношу вниз, сжимаясь, как высыхающие кожаные полоски. Баррик понимал, что если траве удастся свалить его на землю, то ему уже не вырваться. Он продолжал рубить, но так ничего этим и не добился – несколько зелёных тяжей порвались, но вместо каждой срубленной травины его хватали ещё две.

И в этот миг сильнейшего отчаяния на принца вдруг посетила блестящая идея.

Баррик скинул серый плащ, позаимствованный у Бессонного, и, развернув, бросил на траву перед собой, потом плюхнулся на него, крутнувшись так, чтобы упасть на спину, в самый центр. Он ощущал, как трава цепкими пальцами шебуршит под тканью, но не может достать свою добычу сквозь плотное шерстяное сукно, прижатое к земле весом его тела. Защищённый на время таким образом, Баррик принялся пилить траву, связавшую ему ноги. Это было тяжело, и он совершенно вымотался, пока освободился. С минуту он просто лежал, тяжело дыша, как моряк, спасшийся в кораблекрушении: плащ – плот в хищном зелёном море; когда силы отчасти вернулись к нему, Баррик гусеницей пополз через лужайку. Плащ он двигал вместе с собой, используя тяжёлую материю как щит между своим телом и ловчей травой. Добравшись до дальнего края и перелезая под арку, Баррик окинул пространство за ней быстрым взглядом – не поджидает ли его там что-нибудь, и перебросил стёганый плащ Беку. Парень, видевший весь фокус, пересёк лужайку даже быстрее принца.

Наконец они бок о бок стояли под аркой, рассматривая второй дворик. В нём низко висел туман – как понял, вглядевшись попристальнее, Баррик – над неглубоким бассейном с водой, занимавшим всё пространство между двумя воротами так же, как травяной ковёр позади.

– Вы же не станете пробовать его пересечь, правда, мой господин? – взмолился Бек.

Баррик покачал головой.

– А что нам ещё остаётся? Но ты можешь и не ходить – я уже говорил.

Парень застонал.

– Что, повернуть назад? После того как я помог убить двух Одиноких?

– Ах, да. Умно ты тогда придумал, – заметил Баррик, набрасывая плащ обратно на плечи, – подпалить тварей их собственным огнём тьмы.

– Ничего «умного» в этом не было, сир. Я побежал искать, чем бы можно драться. И факел с темносветом первым попался мне на глаза.

На миг Баррик почти ощутил приязнь к спутнику, даже некоторое родство душ, но сейчас это чувство было слабостью, которой он не мог себе позволить. Он отвернулся и стал разглядывать бассейн. Туман лениво клубился над водой, однако теперь получилось разглядеть, что за ним спрятан ряд щербатых древних камней, высунувших из воды гранитные лбы, ведущий к такой же арке ворот на другом конце. Совершенно очевидно было, что камни эти – своего рода переправа, но очевидно настолько, что Баррик подозревал – путь окажется совсем не таким лёгким, как обещает быть. Он ступил на первый камень и с замершим сердцем какое-то время ждал, что будет. Когда ничего не произошло, юноша ступил на второй, крепко сжимая в руке меч, шаря взглядом по воде – не бросится ли на него из этих мирных и неглубоких вод вдруг жуткое чудовище. Однако не заметив пока никакой опасности, принц сделал ещё шажок, а Раймон Бек медленно последовал за ним.

Только пройдя половину пути и уже понадеявшись, что нечто, обитавшее в бассейне когда-то, убралось из него или сдохло, Баррик начал ощущать слабость в нижней части тела, как будто вместо ног у него были мешки с зерном и кто-то прогрыз в них дырки. Глянув вниз, он увидел, как полупрозрачный туман над бассейном сгустился вокруг его икр и лодыжек, и что влажные щупальца движутся совершенно несообразно с любым поднимавшимся здесь ветерком. Принц непонимающе уставился на них, ощущая одновременно, как постепенно цепенеет тело, и ему показалось, что он видит в этой дымке некие формы: гротескно искажённые лица и цепкие пальцы… Где бы ни касалась его влажная пелена, тело замерзало. Баррик сделал ещё шаг, однако ноги его чересчур ослабли – он покачнулся и чуть не упал. Беспомощно он оглянулся на Бека, который едва балансировал на камне, тоже подвергшись нападению.

– Больно..! – простонал парень. – Холодно..!

– Смотри не падай! – Баррик с трудом удерживал равновесие; если сейчас он рухнет в воду, ему конец – туманные лица вытянут из него силу.

«Вот оно что – эти твари высасывают нас, как пиявки…»

Холод пробирал его всё сильнее – одежда, похоже, совсем не защищала от пожирателей тепла, как будто хворь расползалась по телу – разве что эти твари пытались вползти внутрь снаружи…

«Теплее внутри, – подумал он отстранённо. – Мы все теплее внутри. Им нужно тепло…»

Мысль была дурная, но Баррик сознавал, что действовать нужно быстро. Он поднял левую руку и полоснул по ней коротким Кью'арусовым мечом. Вышло почти безболезненно – как будто юноша сперва окунул руку в снег, – но кровь собралась в складках ладони и закапала с запястья. Баррик вытянул, сколько мог, руку, стараясь не наклоняться, и позволил каплям упасть в воду.

Немедленно туман закружился быстрее, клубясь над тем местом, где кровь розовой дымкой замутила стекло бассейна. Пелена над водой сгустилась и тоже начала приобретать розоватый оттенок, как низкие облака, отражающие лучи готового взойти солнца.

– Бежим! – закричал Баррик, но голос его прозвучал так слабо – трудно было поверить в то, что Бек мог его хотя бы расслышать.

Он пролил ещё немного крови в бассейн и, покачнувшись, ступил на следующий плоский камень. Туманные духи немного повились над тем местом, куда она капнула, прежде чем последовали за ним. Баррик стряхнул с ладони ещё крови, но струйка уже начала уменьшаться. Он порезал руку снова, в другом месте, и опять дал тёплым алым каплям замутить воду. Даже те щупальца тумана, что обвивались вокруг ног Бека, кажется, немного рассеялись, оттянувшись к тому месту, где принц кормил их кровью. Первый шаг дался Беку с трудом, будто он ковылял по пояс в грязи, но сделать второй оказалось легче; ещё чуть-чуть – и путники уже, пошатываясь, брели по плитам к спасительному дальнему берегу, торопясь добраться до него поскорее.

К тому времени, когда они без сил рухнули под аркой, дрожа и задыхаясь, Баррик успел порезать руку ещё в трёх местах. Всё предплечье и кисть были в красных потёках и пятнах – несколько оставшихся чистыми участков кожи светились так же пугающе, как глаза в тёмном лесу.

Переведя дыхание, Бек оторвал края своих лоскутных рукавов и стал обматывать ими руку принца поверх ран. Может, повязки получились и не слишком чистые, зато вполне остановили кровь.

Баррик безрадостно обозрел следующий двор. Этот выглядел ещё безобиднее предыдущих: безликий камень, на другом конце поднимаются ступени, ведущие к на вид обычной закрытой двери – но теперь его на такой трюк не купишь.

– И что нас ждёт на этот раз, как думаешь? – угрюмо поинтересовался он. – Гадючье гнездо?

– Вы преодолеете всё, ваше высочество, что бы там ни было!

Что-то в голосе Бека заставило принца обернуться к нему. Это что он сейчас видит – восхищение? Кто-то в восторге от печально известного калеки, Баррика Эддона? Или от ужасов последнего дня малый повредился умом?

– Я не хочу ничего преодолевать, – Баррик понаблюдал, как Скарн кружит высоко у них над головами, вдали от заколдованных трав и туманов-кровопийц. Хоть в ком-то из них остался здравый смысл. – Я хочу, чтобы пришёл кто-нибудь со здоровенным тараном и снёс тут всё к демонам. Я устал от всего этого.

Раймон Бек покачал головой.

– Мы должны идти вперёд. Скоро налетят новые криксы – мстить за своих сестёр, и во второй раз мы не сможем застать их врасплох.

– Сестёр? – на принца накатила дурнота. – Так они вправду женщины?

– Не человеческие женщины, – мрачно ответил Бек. – Скорее, демоницы, что ли.

– Тогда, как ты и говоришь, вперёд, – Баррик понимал, что происходящее, в общем, и неизбежно: конечно же, он не мог вернуться назад, как не мог вернуться и по жизненному пути, чтобы исправить совершённые в прошлом ошибки.

Со стоном он поднялся на ноги. Онемение, охватившее тело после укусов тумана, прошло, и теперь у юноши болело всё. Что бы жители Южного предела подумали о своём жалком подобии принца, увидь они его сейчас?

«Вот он я, – сказал он сам себе, – принц Ничего. Ни подданных, ни солдат, ни семьи, ни друзей.»

Скарн спикировал вниз и, хлопая крыльями, опустился на мощёный двор у дальней арки. Когда ворон принялся важно вышагивать туда-сюда в нескольких шагах перед дверью, Баррик почти не сомневался, что сейчас что-нибудь вылезет из-под камней и придушит чёрную птицу, но то ли скрытой там опасности не было дела до воронов, то ли угроза была ещё менее явной.

– Теперь счастливый? – раздражённо вопросил Скарн. – Оченно нам интересно знать.

– Захлопни клюв, слизнеед. Мне нужно было попасть в этот проклятый город. И сюда я прийти тоже был должен. Тебя никто с нами насильно не тащил.

– О да, кнечно, изгоните нас. И всё, что мы сделали – прдупрждали! Честная награда!

– Послушай, чем бранить меня, как старуха, расскажи, если что-то видел. Что лежит за этим двором?

Ворон внимательно посмотрел на принца.

– Ништо.

– Правда, что ли? А с той стороны двери тогда что?

Скарн покосился на древнюю деревянную створу, ничем не примечательную, если не считать заржавелой круглой железной шишки посередине – наверное, ручки.

– С той стороны? Нет никакой той стороны.

– О чём ты говоришь? – Баррик едва сдерживал раздражение. – Когда мы пересечём двор и откроем ту дверь, ведь за ней должно быть что-то – может, какое-то здание? Другой двор? Что?

– Ништо – мы же сказали! – ворон сердито встопорщил перья. – Ни даже двери. На той стороне будет наружа сей большой стены. Потом деревья и прочее. Точно как и вход оно там. Ничего больше.

Дальнейшие расспросы подтвердили, что вроде бы очевидное недопонимание на самом деле – чистая правда: если верить Скарну, который несколько раз пролетел над этим местом, то с обратной стороны последняя стена с дверью была просто стеной, без всякого намёка на дверь и уж тем более на то, куда бы эта дверь открывалась.

Просто какой-то ловкий обман. Баррик сполз на землю под аркой, сражённый этим обстоятельством, но Раймон Бек потянул его за руку.

– Пойдёмте, ваше высочество. Не отчаивайтесь. Мы почти дошли до конца.

Лоскутная одежда парня успела изорваться и запачкаться разве что чуть меньше, чем у самого Баррика, который не снимал её вот уже несколько месяцев. И внезапно принцу стало любопытно, как же он выглядит со стороны, а пуще того – как пахнет.

«Принц Ничего», – подумал он опять и расхохотался. Его так разобрало, что он долго не мог остановиться – только сидел и хрюкал от смеха, согнувшись пополам.

– Ваше высочество, что с вами? – Бек потеребил его за рукав. – Вам плохо?

Баррик помотал головой.

– Помоги мне встать, – наконец сумел выдохнуть он, отсмеявшись. Но даже не понимал, что же его так развеселило. – Ты прав. Мы почти дошли до конца.

Хотя смысл в эту фразу он вкладывал совершенно иной.

Оказавшись на ногах, принц не замешкался ни на мгновение – что толку ещё выжидать? – и, выйдя из-под арки, зашагал по растрескавшимся и крошащимся плитам пустого двора. Он изо всех сил старался держаться гордо и идти вперёд храбро, несмотря на понимание того, что в любой миг какая угодно тварь может броситься из-под земли или с неба. Он так устал, что, когда этого не случилось, лишь вяло подивился тому, что ничьи когти не сцапали его и ничто злобное не прыгнуло из теней. Медленно, но уверенно ступая, вместе с Беком прошагали они через каменный двор до самых ступеней, глядя снизу вверх на величественную серую дверь.

Скарн плюхнулся на плечо принца, нервно вонзив в него когти, так что юноша поморщился от боли.

Баррик потянулся к двери, каждый миг ожидая чего-нибудь, что воспрепятствует ему – звука, внезапного движения, жуткой боли – однако ничего такого не произошло. Его пальцы сомкнулись на ржавом железе дверной ручки, но когда он потянул, дверь не приоткрылась – даже не дрогнула. С тем же успехом принц мог попытаться открыть нарисованную.

Он взялся за неё обеими руками и потянул сильнее, не обращая внимания на боль в перевязанной ладони, и всё же дверь продолжала оставаться неподвижной, как гора. Юноша упёрся ногой в верхнюю ступеньку и, отклонившись назад, хорошенько поднапрягся – но всё равно что попытался взвалить на плечи землю целиком. Тогда Раймон Бек обхватил принца за пояс, добавив свои вес и силу, только и это ничего не дало.

– Не мыслил ты пихнуть сию большущую дверь зместо того, чтоб тягать? – предложил Скарн.

Баррик зло зыркнул на него, но затем наступил на порог и толкнул что было сил. Дверь не поддалась.

– Ну, счастлив? – мрачно спросил он птицу, опёрся спиной о дверь и сполз по ней, оставшись сидеть на пороге и обозревая залитый сумраком (поскольку ни единой мглампы здесь не разместили), унылый замкнутый дворик.

– Ты сильно пхал? – поинтересовался ворон.

Баррик сердито уставился на него.

– Не веришь – сам попробуй.

Скарн раздражённо каркнул.

– Рук у нас нету, что, неясно?

Слова ворона расшевелили что-то в его памяти. Нет рук. Баррик откинул голову, коснувшись затылком двери – на ощупь она была твёрдой, как стена гранитного утёса – и прикрыл глаза, но мысль никак не удавалось поймать. Принц так устал, что стоило сомкнуть веки – и ему начало казаться, будто земля под ним качается и прыгает, и он снова открыл глаза. Никогда в жизни он так не уставал, это уж точно…

– Руки, – произнёс он, ни к кому не обращаясь. – Там было что-то про руки.

– Что? – Раймон Бек повернулся к принцу, но во взгляде купца сквозили отупение и безнадёжность.

Баррик прямо видел мысли своего спутника: наверняка тот уже представляет себе армию крикс, летящих сперва через двор с травой, потом над бассейном…

– Послушай, – обратился он к парню, – Спящие рассказали мне кое-что об этом месте, Зале Горбуна – если это и впрямь он. Они говорили, что ни одна смертная рука не откроет дверь.

Бек, похоже, его и не услышал.

– Нам нужно что-нибудь предпринять, мой господин. Скоро сюда налетят Одинокие!

Баррик невесело, грубо рассмеялся. Что им пользы в том знании, даже если оно и верно? Они все здесь смертные, включая Скарна. Если б там говорилось «рука человека», ворон мог бы потянуть за ручку клювом. При мысли об этом принц фыркнул. Может, стоит попросить крикс пособить им?..

– Погодите-ка, «ни одна смертная рука», так они сказали!

Баррик полез под рубашку и вытащил зеркало Джаира, а потом снял с шеи верёвку, на которой оно болталось. На мгновение увесистая тяжесть зеркальца в руке создала у него ощущение, что он держит живое существо, но задумываться об этом было некогда – идея, пришедшая юноше в голову, мало касалась самой вещицы, но в полной мере – того куска тонкой якорной бечевы, на которой она висела.

Раймон Бек, сидевший, устало сгорбившись, на нижней ступени, поднял глаза на спутника.

– Что это..?

– Помолчи, – Баррик придвинулся ближе и набросил бечёвку на ручку двери, схватившись за неё по бокам от кошелька, в котором хранилось зеркало. И потянул.

Ничего не произошло.

Скарн поднялся на крыло и описал круг над головой Баррика.

– Те серые штуки! Я вижу много их у реки, ближутся они сюда, – прокаркал он. – И быстро, сказать…!

У Баррика начало покалывать в пальцах. Миг спустя искра света скользнула по бечеве, столь крохотная, что лишь глубокие тени у двери выдали её появление. Не раздумывая, он перекрестил руки, завернув верёвку петлёй, и дёрнул на себя. Дверь открылась наружу с утробным скрежетом и едва слышным скрипом, как будто петлям пришлось ломать столетний слой ржавчины. Юноша отступил, пропуская тяжёлую створу дальше, и Раймон Бек почти скатился со ступеней на мостовую двора, чтобы та его не ударила. Скарн, хлопая крыльями, завис перед входом, но затем вдруг крутанулся в воздухе и сгинул во тьме за дверным проёмом – будто его подхватил и унёс ураган.

– Эгей, птица! – Баррик выбросил руку в направлении тьмы за дверью, но тут же отдёрнул, чтобы не влезть в неё пальцами. Это была не просто тень – сама пустота, как в чёрной бездне, поглотившей капитана Вансена…

Он почувствовал, как ветер проносится мимо него, дёргает за одежду, за волосы… Раймон успел только начать: «Мой господин, я боюсь…», как мир встал на дыбы и стряхнул обоих парней.

Баррик не мог ни заорать, ни заплакать, не мог думать – лишь всё летел, кувыркаясь, сквозь черноту, сквозь холодное ну-абсолютно-ничего, и ему уже казалось, что так было всегда…

Там пребывала одна пустота, без звука и света, без направления и даже без смысла. Само время покинуло это пространство не-существования, а может, оно и не наступало тут никогда. Тысячи тысяч лет ждал он, чтобы сделать вдох, и ещё тысячу – пока стукнет сердце. Он был жив, но живым не был. Он застрял в нигде – навсегда.

Прошла вечность. Он позабыл всё. Его имя пропало множество лет назад – вместе с воспоминаниями – а всякая цель исчезла ещё и до них задолго. Он дрейфовал в межпространстве, как палый лист, влекомый течением реки, не имея ни воли, ни забот, ни устремлений – кроме того движения, что было придано ему извне. Пустота, насколько он знал это, сама неслась и бурлила, как горный поток, но как он был в ней и происходил из неё, то не ощущал ничего подобного. Он песчинкой лежал на пустынном берегу. Холодной мёртвой звездой поблёскивал в самом дальнем закоулке небес. Мысли едва теплились в нём. Он был… он был…

– Баррик? Баррик, где ты?

Звуки обрушились на его сознание, ошеломительные в своей путаной сложности, – и, разумеется, он не нашёл в них смысла: взрывы треска возникали и пропадали, осколки посланий, образов, намерений, которые ничего не могли значить для листка или камешка, холодной искры, чей свет угас. И всё-таки ощущение дёргало его, подстёгивало. Что же они означали?

– Баррик, куда же ты исчез? Почему ты не поговоришь со мной? Почему ты оставил меня одну?

И тут он подумал кое-о-чём – или почувствовал: бриллиантовую пылинку, танцующую перед глазами, солнечный зайчик… язычок пламени. Яркость наконец придала пустоте форму и указала направления: верх, низ, впереди, сзади… Свет исходил от маленькой тонкой фигурки с тёмными глазами и волосами ещё темнее – почти такими же чёрными, как само Ничто, за исключением одной сияющей пряди, к которой взгляд его устремился сквозь бесконечное небытие. Это была девушка.

– Баррик? Ты нужен мне. Куда ты исчез?

И всё начало возвращаться к принцу, но обрывками, догадками, так что в один миг он решил, что темноволосая – сестра ему, а в другой вспомнилось, что, кажется, наречённая.

«Киннитан?»

Изо всех сил Баррик выкрикнул её имя:

– Киннитан!

– Я так одинока, – плакала она. – Отчего ты не приходишь ко мне более? Почему ты покинул меня?

– Я здесь! – но хотя они находились друг с другом как будто почти рядом, он не мог докричаться до девушки. – Я здесь! Киннитан!

Она словно оставалась по другую сторону толстого волнистого стекла. В этой пустоте они были вдвоём, наедине, но не могли ни коснуться друг друга, ни поговорить.

– Почему? – рыдала девушка. – Почему ты меня оставил?

– Хвала прародителям, – другой голос, другая мысль неожиданно ворвалась в чёрную незаполненность, – я всё искал и искал тебя. И начал думать уже, что ты сгинул в Великом Межмирье…

Было понятно, что Киннитан чувствовала его присутствие не больше, чем видела или слышала Баррика.

Её голос стал таять.

– О Баррик, почему..?

– Идём, – позвал новый голос, мужской. Принц где-то слышал его раньше. – Я помогу тебе, дитя, но пропасть ты должен пересечь сам. Уже мало осталось времени – тебе придётся пройти прямиком сквозь тёмные века…

Теперь Баррик его увидел – огромная светлая фигура на четырёх ногах, на голове – путаница тонких веток, как у молодого деревца. Ах, нет, спохватился он: это же рога. Перед принцем, источая нестерпимо колючее сияние в бесконечной тьме, словно далёкая звезда, почти заслоняя собою Киннитан, стоял величественный белый олень.

– Следуй за мной, – повелел он. Казалось, даже произнесённые им слова мерцают бледно-лавандовым светом. – Следуй за мной – или ты уже возлюбил Ничто?

Что-то вдруг подхватило Баррика, белая молния вознесла его над пустотой и умчала прочь от темноволосой девушки.

– Нет! – он боролся, однако не смог совладать с тянущей его силой. – Киннитан, нет, я здесь! Я здесь!

Но она так и не услышала юношу, а он не смог вырваться. Мгновение – и вот уже девушка всё дальше и дальше, всё глубже уходит в мутную тьму, будто тонет в грязной воде пруда; последний промельк огня в непроглядной черноте – и принц потерял её из виду. Будто сердце вырвалось у Баррика из груди и осталось там, в вечном ничто.

Потом его закружили, сменяя друг друга, жар и холод, и сполохи света, что больно жалили и вызывали дурноту, но тьму рассеять были бессильны. Он падал, он летел, он… он не мог бы сказать, что с ним происходило. Вспышки света замелькали быстрее, лёд и огонь сменялись в бешеном ритме. Скоро Баррика окружили бессловные резкие шипы, стоны, и следом – рёв, как будто весь живой и меняющийся мир разбивался о принца океанскими волнами и мгновенно откатывался назад.

– Я хочу вернуться!.. – но кто бы ни уносил его от темноволосой, он больше не разговаривал с ним – или Баррик больше не мог его слышать. – Киннитан, прости меня…

Внезапно свет и звуки затопили всё вокруг, как вышедшая из берегов река, наводнение чувств захлёстывало мысли, пока принц не утонул в нём, неспособный думать – лишь впитывать и внимать. Безумие окружило его.

Лица, огромные, как горы, – лица гор, извергающие камнепады из пастей, и раздутые лица грозовых туч, плюющихся молниями. Мужчины-ураганы и женщины – огненные столпы; тени, несомые конями, под чьими копытами травой приминаются высокие деревья; самая поверхность земли расколота и разворочена – месиво из новых долин и гор; небо полыхает белым огнём или стреляет искрами, наполняясь падающими звёздами – видение обрушилось на Баррика, оставив его сжиматься в комочек и скулить.