Текст книги "Восхождение тени"

Автор книги: Тэд Уильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 45 страниц)

Мероланна взвизгнула от неожиданности и страха и непременно упала бы, не поддержи её Утта. Охранник взмахнул своим широким коротким мечом и зарычал – трудно было сказать, говорит ли он на некоем странном языке или просто издаёт звуки, призванные их напугать. Зубы у него были острые и длинные, как у волка.

Кайин, однако, даже не шевельнулся.

– Уйди, Рыло. Скажи своей госпоже, что я вывел этих двух леди подышать воздухом. Коль скоро она пожелает убить меня за это, она вольна поступить так. Если же у тебя ко мне иное дело – оставь нас.

Тварь уставилась на него своими яркими злобными буркалами, но в их выражении проглядывало нечто большее, чем просто животная ярость.

«Что же это за создания, – Утта не переставала задавать себе этот вопрос, – эти… фаэри? Боги ли создали их? Демоны это или всё же у них есть души, как и у нас?»

Существо фыркнуло, что прозвучало как предупреждение, вскарабкалось обратно на крышу так же проворно, как до того спустилось, и скрылось из виду.

– О, меня всю просто трясёт, – Мероланна высвободилась из рук Утты и принялась обмахиваться ладонями. – Что это был за кошмар?

Кайина её реакция, казалось, позабавила.

– Ученик из клана Благородных Воителей – и моих кузенов, собственно говоря. Но он знает, что меня нельзя трогать, и тень этого запрета ложится также и на вас, как я смотрю, – он произнёс это так, будто не был до конца уверен, что та тварь его послушается, и Утта невольно задумалась о том, насколько близки они были к изгнанию обратно в дом… а то и к чему похуже.

– Как вы можете называть своим кузеном такого монстра? – Мероланна всё ещё яростно обмахивалась, будто пытаясь разогнать не только воздух, но и неприятные воспоминания. – Вы совсем не такой, Кайин. Вы почти как… как один из нас.

– Но мне придали такую форму, герцогиня, – он слегка поклонился. – Мой повелитель знал, что мне придётся много времени провести среди вашего племени, и он наделил меня даром изменения, чтобы сделать меня… это трудно объяснить… мягким, как тесто, дабы я мог придать себе сходство с тем, что будет находиться вокруг. Таким и оставался я долгие годы – жалкое подобие, но его хватало, – пока не был пробуждён вновь.

– Пробуждён для чего? – эту историю Утта слышала впервые. Она-то полагала, что Кайин – просто ошибка природы или курьёз, плод соития между кем-то из племени кваров и человеком.

Кайин покачал гладко причёсанной головой. Теперь, после его слов, Утта не могла не взглянуть на молодого мужчину пристальнее – и не заметить, что в нём действительно есть что-то очень странное: его облику недоставало приметных черт. А ведь всё так: ей никогда не удавалось вызвать в памяти его лицо.

– Я и сам не знаю ответа, – откликнулся мужчина. – Желанием моего короля было предотвратить войну между нашим народом и вашим, если б только он нашёл средство, но я не думаю, что смог ощутимо помочь этому желанию осуществиться. Честно говоря, для меня это загадка, – он вскинул голову. – А, вот – вы слышали? Опять начинается.

Кайин подошёл к перилам, Утта присоединилась к нему. Теперь она тоже услышала – те самые низкие скрипучие звуки, изводившие их весь день. Там, под балконом, скрытый глубоко в клубящемся тумане, мерцал и таял, всё же не угасая, тусклый свет, как будто на невидимом глазу пляже кто-то развёл огромный костёр голубого и жёлтого пламени.

– Что это? Чем заняты ваши люди?

– Я не уверен более, что они мои люди, – ответил Кайин со странной печальной улыбкой. – Но это, несомненно, трудятся анахореты моей госпожи. Они строят Терновый мост.

– Боги всемилостивые! – пробормотала Мероланна.

Повернувшись, Утта увидала огромное чёрное нечто, медленно тянущееся из сумрака, как щупальце какой-то невиданной морской твари. За короткие мгновения перед тем как ветер вновь окутал его туманом, женщине едва удалось разглядеть хоть что-то. Это растение, поняла она наконец – какая-то чудовищная чёрная лоза, вся покрытая шипами, длинными, как мечи, и такая толстая, что на её основании могла бы поместиться целая бедняцкая хижина. Бриз с невидимой бухты опять сдёрнул покров тумана, и на сей раз женщина разглядела не только ближайший побег, но и другие, полускрытые мглой. И все они, извиваясь, стремились вверх. Жуткие, оглушительно громкие скрежет и громыхание, в унисон с которыми дрожали доски балкона, были звуками их роста – роста лезущих из песка, подбирающихся к замку Южного Предела на дальнем берегу жадных пальцев.

– Терновый мост, – медленно повторила она.

– Но что это? – требовательно спросила Мероланна. – От одного взгляда на них мне становится худо. Что там такое?

– Они… с их помощью они нападут на замок, – ответила ей Утта, и только произнеся это вслух, сама вполне осознала, что догадка её верна. – Они переберутся по ветвям, как по осадным лестницам, через бухту и стены замка. Перелезут через них, как муравьи, и убьют всех. Не так ли?

– Да, – кивнул Кайин. Казалось, что происходящее его печалит. – Полагаю, она в самом деле убьёт всякого, кого встретит. Я никогда не видел её в такой ярости.

– Вы… – герцогиня судорожно вздохнула. На мгновение Утта испугалась, что пожилая дама вновь упадёт в обморок. – Вы… чудовище! Да как вы можете… так легко говорить об этом, будто… будто… – она развернулась и, пошатываясь, побрела в дом. Чуть спустя жрица Зории услышала, как женщина медленно спускается по лестнице.

– Я должна идти с ней, – поколебавшись, сказала Утта. – Неужели нет способа отговорить вашу повелительницу от этого ужасного штурма?

– Она не повелительница мне, и это ещё полбеды. Напротив, король – мой повелитель, и если Ясаммез что и ненавидит, так это предательство, а особенно – в семье.

– В семье?

– Разве я никогда не говорил вам? Леди Ясаммез – моя мать. Она родила меня много, много лет назад, и мы уже давно стали чужими друг для друга.

На его бесстрастном лице эмоций отразилось не больше, чем если б он поведал слушателям пустую, хоть и занятную историйку, но Утта не могла избавиться от ощущения, что за его словами скрывается нечто гораздо большее – просто обязано скрываться.

– Я отнюдь не единственный ребёнок, когда-либо рождённый ею, но почти уверен, что единственный из них, кто до сих пор жив.

– Но вы упоминали, что полагаете, будто однажды она казнит вас. Как может мать сделать подобное со своим ребёнком?

– Мой народ не таков, как ваш народ. Но даже среди нашего племени леди Ясаммез – случай необычный и исключительный. Любовь она питает не к своим отпрыскам, но к потомкам своей сестры. И хотя она носит в себе Огнецвет, Ясаммез – в отличие от всех прочих, владевших им, за всю нашу историю, – несёт его в одиночку.

Утта лишь озадаченно покачала головой.

– Я ничего не понимаю. Что за огнецветы?

– Огнецвет. Существует лишь один. Это дар нашего великого повелителя Горбуна Перворожденным, в знак любви, которую он питал к одной земной женщине – Сумму, матери моей матери. И это наследство, переданное детям, которых он породил с ней.

Кайин увидел выражение её лица и, прервав рассказ, пояснил:

– Конечно же, ваше племя знает Горбуна под другим именем – Купилас-целитель.

В других обстоятельствах Утта пропустила бы его слова мимо ушей, как бред сумасшедшего – мужчина говорил неестественно медленно и равнодушно, словно во сне, чем действительно походил на безумца, – но она уже лично повстречалась с ужасной Ясаммез; это, да ещё усаженные шипами порождения могущественной магии этой грозной женщины не давали жрице так просто отмахнуться от сказанного им.

– Вы говорите… что ваша мать, Ясаммез, была рождена от… бога?

– Это ваше слово, не моё, но – да. В те давние дни существа, каких вы зовёте богами, были могучими властителями, а ваш народ и мой служили им – а иногда и делили с ними ложе. И время от времени между этими великими и краткоживущими их слугами зарождались настоящая дружба и даже истинная любовь. И по любви или нет, а случалось, что такие союзы приносили свои плоды – тех, кого вы зовёте полубогами и полубогинями, героями и чудовищами.

– Но Купилас…?

– Какие чувства испытывал Горбун к Сумму, не дано знать никому, поскольку оба они нынче мертвы, но не думаю, что совру, если назову это любовью. И дети, которых они породили вместе, были не похожи на всех прочих – и они стали правителями моего племени. Все, кому Горбун был отцом, получили дар, называемый Огнецветом – пламя бессмертия, пылавшее и в самих богах. В Ясаммез и её сестре-близнеце Ясудре оно горело особенно жарко – и в Ясаммез пылает и посейчас, потому что она никому не передала его. На самом же деле, конечно, никто из троих перворожденных детей Сумму – моя мать, её сестра Ясудра и Аянн, их брат, – не дали своему дару истощиться. Ясаммез пронесла свой Огнецвет сквозь столетия одиночества и стала самой древней и, возможно, самой могучей среди нас. Ясудра и Аянн не оставили его для себя, как их сестра, но передали своим общим детям – королям и королевам моего народа. И так Огнецвет сохранялся в их крови безукоризненно чист…

– Подождите, Кайин. Вы говорите, что первые ваши король и королева были братом и сестрой?

– Да, как и весь королевский род, произошедший от этой единственной пары, Ясудры и Аянна, в каждом поколении оберегающий чистоту Огнецвета.

Утте понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить сказанное, прежде чем она смогла задать новый вопрос.

– Так… у вас тоже есть этот Огнецвет?

Он беззлобно рассмеялся.

– Нет, нет. Моя мать, Ясаммез, ни единожды не умалила собственного дара, поделившись им, вот почему она прожила так долго. Никто из её детей не удостоился Огнецвета. Вместо этого она установила для себя обязанностью всю свою бессмертную жизнь опекать род сестры. А теперь одна из потомков Ясудры, наша королева Сакри, умирает. Чтобы отомстить, Ясаммез решила пойти войной на ваше племя и уничтожить его, но мой повелитель, король, заставил её заключить сделку, названную Стеклянным договором. Однако договор утратил силу, и это, как очевидно, вновь дало Ясаммез свободу развязать войну против ненавидимых ею людей.

– Ненавидимых? Но за что? Вы сказали «месть». Почему она так жаждет уничтожить нас?

– За что? – по лицу Кайина невозможно было ничего прочесть. – Потому что это вы, люди – а точнее, люди Южного предела, – убиваете нашу королеву.

Глава 21
Пятый фонарь

«В прежние дни люди северо-западных земель, а особенно те, которые жили бок о бок с ними в Сеттленде, именовали „дроу“ всех фандерлингов. Однако ныне название это обычно употребляют, говоря только о том малорослом народце, режущем камень, который обитает в землях кваров за Границей Тени».

из «Трактата о волшебном народе Эйона и Ксанда»

Они уже вышли из туннеля, но Феррас Вансен так и не отпустил плечо Яшмы, хотя из-за этого капитану и приходилось идти неудобно согнувшись. Судя по раскатистому эху, они вышли к той пещере, которая звалась Большой бальной залой, но, разумеется, наверняка он этого знать не мог. Вансен чувствовал себя беспомощным, будто младенец или калека – как же фандерлинги умудрялись разглядеть хоть что-то в этой темнотище? И как вообще он мог надеяться сражаться наравне с ними, не говоря уж о том, чтобы вести их в бой, если он ни зги не видит там, где и фандерлинги, и их противники легко находят дорогу? С каким нетерпением он ждал момента, когда сможет открыть свой фонарь!

– Здесь дышится легче, – Молот Яшма почти коснулся уха капитана губами. – Но дальний конец заглушен – значит, где-то идёт верхний поперечник, но его отродясь тут не было. Ничего не понимаю.

Вансен тоже ничего не понимал, но, скорее, потому, что не был фандерлингом – начальник стражей мог с тем же успехом вещать на древнеулосийском.

– Заглушен? Верхний поперечник? Да что это значит-то?

– Тихо, – шикнул Яшма.

Вансен только и успел, что удивиться такому ответу – в следующий миг фандерлинг дёрнул его вперёд и вниз, так что капитан упал на колени – и тут же металл яростно тюкнул о камень позади них: что-то острое взрезало воздух и ударило в скалу в том месте, где они только что стояли.

– Что это? – прошипел Феррас, не смея говорить громко. – Что за..?

– Ловушка! – его снова дёрнули – теперь только вниз, поскольку Яшма упал на живот. Хватка у фандерлинга оказалась на удивление крепкой, даром что ростом он был с мальчишку. – Не задирай башку!

– Я открою фонарь, – решительно сказал Вансен. – Хочу знать, что тут происходит…

– Только давай от своей башки подальше! – прорычал Яшма. – А лучше – от всех нас.

Другие члены их маленького отряда потихоньку подползли вперед, поближе к командирам. Вансен вытянул руку и установил лампу немного выше и чуть в стороне от того места, где они залегли на неровном полу. Что эта пещера из себя представляет? Фандерлинги называли её Большой бальной залой, но, по ощущениям, тут скорей добывали гравий, чем танцевали. Капитан поднял заслонку, выпустив наружу свет фонаря – и бесконечная пугающая тьма вдруг обрела форму и объём.

Он едва успел отдёрнуть руку, как воздух там, где ещё секунду назад находились его пальцы, со свистом прорезали несколько стрел. Одна вскользь чиркнула по лампе; цилиндр из металла и прочного морского стекла, упав, закрутился по полу, но огонёк не погас.

Вансен рискнул приподнять голову и быстро оглядеться. С той стороны пещеры несколько неясных фигур бросились врассыпную в поисках укрытия, как застигнутая в кладовой стая крыс; в тусклом свете одинокого фонаря заметались их гигантские, по-паучьи тонколапые тени.

Феррас Вансен не ожидал наткнуться на стрелы, полагая, что в этих тесных туннелях ими едва ли удобно будет пользоваться, и вот – он очутился прямо в классическом кошмаре пехотинца: прижат к земле противником, которого толком и не разглядеть – и никакой возможности отбиваться, разве только переть в безнадёжную лобовую атаку. Чистая удача, что его и фандерлингов не положили на месте: вероятно, они застали кваров врасплох. Теперь оставалось только ждать и надеяться, что Киноварь и ополченцы из города фандерлингов прибудут, как обещали. Но как не дать им попасть в эту же западню?

– Да очень просто, – отозвался Молот Яшма, когда Вансен шёпотом пересказал ему свои тревоги. – Если где-нибудь здесь проходит жила гулкамня до Храма, будь спокоен, долгоногий, связаться будет несложно – так мы переговаривались в шахтах, а иногда и дальше, но то было в давние дни. Одним словом, мы просто будем стучать, пока кто-нибудь нас не услышит. Но какое сообщение ты бы ни захотел передать, оно должно быть кратким и мелодичным.

Гулкамень. Что-то новенькое. Вансен снова приподнял голову и стал вглядываться в дальнюю часть пещеры, туда, где за настоящим лесом из невысоких – по большей части едва ли вровень с макушкой рослого фандерлинга – каменных сталагмитов засели их враги. Один из кваров заметил его движение и спустил тетиву; просвистевшая мимо стрела ударила в камень и разлетелась в щепки – и шальной осколок впился Вансену в кисть руки. Капитан рыкнул от боли и пососал ранку.

– Как тебе такие два слова? – предложил он Яшме. – «Беда» и «капкан». Достаточно коротко, а?

Они послали двоих парней обратно к жиле гулкамня, пересекающей путь, который привёл их к Бальной зале. Предупреждение сработало. Киноварь и его отряд из двух дюжин фандерлингов быстро, но осторожно вступили в огромную каверну, неся пращи и другое оружие дальнего боя; и эти ополченцы, в большинстве своём неподготовленные, не имевшие даже и той малости боевого опыта, какой был у стражей, тем не менее сумели помочь Вансену и Яшме вытеснить не меньше дюжины вооружённых кваров назад из пещеры. Победа досталась им дорогой ценой: погибли двое фандерлингов – и одним из них был страж по имени Полевой шпат, – так что к храму Метаморфического братства отряд возвращался в угрюмом молчании.

Вансен и Киноварь шли позади парней, нёсших тела. За тяжкими раздумьями о понесённых сегодня потерях и усвоенных уроках Феррас старался не забывать и посматривать на потолок, чтобы вовремя пригибаться. Он уже довольно долго жил среди фандерлингов, и те порой забывали, что их товарищ вдвое выше и гораздо хуже видит в темноте, и потому не предупреждали, если вход впереди был низким.

– Жаль, что я не знал об этом гулкамне раньше, – посетовал он.

– Кварталы города фандерлингов пронизывают лишь несколько тонких жил, – ответил Киноварь. – Вам просто повезло, что Яшма углядел тот пласт. Наибольшую пользу гулкамень приносит, когда расстояние велико, но мы почти перестали пользоваться им в последнее столетие – с тех пор, как утратили связь с другими городами и поселениями.

– И всё же, что за удивительная штука – если я верно понял Яшму – иметь возможность передавать сообщения на дальние расстояния сквозь толщу земли! Знал ли когда-нибудь об этом м-м… Высокий народ, как вы нас зовёте?

Киноварь усмехнулся.

– Могу заверить вас, что нет. Вы извините меня, если я скажу, что мы полагали эти камни скорее средством, необходимым для защиты своего народа от вашего, нежели возможной помощи вам?

– Вполне справедливо. И я обещаю сохранить этот секрет – одним богам известно, скольким я обязан вам и вашим людям, и это самое малое, что я могу сделать в благодарность. Но для меня это ещё одно свидетельство того, что вы доверили руководить обороной не тому человеку. Даже будь я и вправду опытным командиром, каковым вы меня полагаете – и каковым, уверяю вас, я не являюсь, – я всё же слишком мало знаю о подземном мире, в котором мы сражаемся. То, что квары добрались до той пещеры прежде нас, стало для меня совершенным сюрпризом. Как им это удалось?

Изумление на дружелюбном обветренном лице Киновари ясно читалось даже в тусклом свете фонарика Вансена.

– Но Яшма сказал мне, что предупредил вас. Проход там, вообще говоря, заглушен, но по запаху воздуха он понял, что было проделано второе отверстие – значит новый ствол был врезан поперечно глухому штреку в дальнем конце Бального зала…

– Вот оно, видите? Я всё ещё совершенно ничего не понимаю, – капитан вскинул руку. – Нет, не пускайтесь в объяснения сию минуту, магистр, мне слишком многое надо узнать. Но когда мы вернёмся и устроим совет, мне нужна будет помощь – и ваша, и Сланца, и остальных, чтобы разобраться. Нам нужно найти способ излечить моё невежество, прежде чем все мы поляжем из-за него.

Фандерлинги и двое из Высокого народа собрались за большим столом в трапезной храма Метаморфического братства, которая превратилась в ставку Военного совета фандерлингов, как про себя назвал это собрание Вансен, – встречались они здесь по большей части потому, что только трапезная да молельня были достаточно велики, чтобы вместить столько народу.

В прежние дни Ферраса Вансена скорее забавляло то, что он оказался втянут в дела этих маленьких мужчин и женщин – как будто его попросили командовать армией детей, – но это отношение изменилось давным-давно, с первым нападением кваров. Всякому, кто ещё сомневался в том, насколько серьёзно их положение, стоило только спуститься в глубоко расположенную холодную комнату под главным алтарём, где покоились тела двух павших фандерлингов, Полевого Шпата и Аспидного Сланца, в ожидании постройки своих гробниц.

Вансен бросил взгляд на другую сторону стола, где сидели Яшма, магистр Киноварь и брат Никель. Влияние последнего в ордене росло день ото дня: официально на должность настоятеля его ещё не назначили, но, похоже, другие монахи уже принимали это как данность. Чавен тоже присутствовал – единственный равный Вансену по росту за столом, – но беспокойно ёрзал на месте и был явно чем-то озабочен. Рядом с ним сидел Малахит Медь – ещё один влиятельный член гильдии, очень высокий и худой для фандерлинга. Он привёл с собой из города группу добровольцев – помочь защищать нижние туннели. Хотя у жителей пещер не существовало знати как таковой, из всех, кого Вансен увидел здесь, Медь более всего подходил под определение аристократа. Судя по его одежде, он был самым богатым среди присутствующих. Замыкал круг собравшихся молодой брат Сурьма – Вансену рассказали, что Сланец Голубой Кварц и его загадочный приёмный сын отправились куда-то по своим делам и не могут присутствовать.

– Я должен просить у вас прощения, – обратился к совету Вансен, – я просто никак не могу привыкнуть к особым выражениям в вашей речи: верхненаправленный, поперечник, шлюзовать, рудоспуск, заглушен – я не понимаю этих слов, во всяком случае недостаточно легко для того, чтобы, полагаясь на них, командовать людьми в бою. Я привык сражаться на ровной твёрдой земле, расстилающейся передо мной, как покрывало – а тут это покрывало мне словно на голову намотали. Думаю, вы должны передать командование Киновари или Меди, или ещё кому-нибудь вроде них.

– Я не люблю вникать во все подробности дела, – Малахит Медь лениво тянул слова, как будто шевелить губами для него было почти непосильной задачей. – Довольно и того, что я веду своих мотыжников – мне и с ними хватает забот. Нет, только не я.

Киноварь тоже покачал головой.

– Что до меня, то я ничего не смыслю в военном деле, капитан Вансен, но я всё сделаю для того, чтобы помочь вам научиться думать как мы.

– Но как я могу научиться всему, что ваш народ знает? Эти гулкамни, туннели Штормкамня – у меня нет времени садиться за парту, даже если б у меня достало для этого ума!

– Похоже, никому из нас не осилить всю работу в одиночку, – подытожил Чавен. – И если мы хотим выжить, то должны действовать сообща и постараться склепать одного военачальника из наших разных по сути умений – солдата из заплаток, как в старой сказке про короля Креаса.

– И всё же, – вздохнул Медь, – даже если бы сам могучий Повелитель камня поднялся из глубин земли, чтобы вести нас, нам нужно больше ратников, чем мы имеем сейчас. Киноварь, друг мой, ты должен отправить в Гильдию письмо с просьбой прислать каждого боеспособного парня, которого можно отпустить сражаться – жаль, мы не можем отозвать работников, выполняющих те заказы, что дал нам Хендон Толли, не вызвав подозрений. А до тех пор, и то по самым смелым подсчётам, мы не наберём и двести человек – ну, ладно, пусть даже четыре полных полусотни – и только немногие из них чего-то стоят в бою. Как много кваров поджидает на той стороне залива?

Вансен покачал головой.

– Нам так и не удалось сосчитать их за время сражения, и отчасти в этом заключалась основная сложность: они каким-то образом умеют сбить противника с толку, не давая понять ни сколько их числом, ни где они находятся. Но вспоминая тот давний случай, когда я видел их войско на марше, могу предположить, что они всё ещё в силах выставить в несколько раз больше воинов, чем мы.

– А исходя из того, что вы говорите, мы не можем и надеяться побороть их, даже если бы могли сравняться с ними в числе, – добавил Киноварь. – Королевства Пределов не смогли одолеть фаэри несмотря на многотысячное войско, в котором сражались сотни закалённых в боях ветеранов, при поддержке пушек и тяжёлой кавалерии. Но мы были слишком самонадеянны, – он грустно улыбнулся. – Впредь мы таковыми не будем. Есть хоть какой-нибудь шанс, что наземцы – я имею в виду ваш народ, капитан – помогут нам? Уверен, и Хендон Толли не захочет, чтобы квары свободно рыскали у него под замком!

– Нет, но сначала вам придётся убедить его оказать вам поддержку, – задумчиво проговорил Вансен. – И это возможно… но даже если Толли и согласится вам помочь, после он не отдаст Город фандерлингов так просто. Стоит ему пронюхать о Дорогах Штормкамня и остальном, что здесь, под землёй, есть, как он и его солдаты тут просто поселятся.

Долгую напряжённую тишину нарушил Малахит Медь.

– Но ведь народу сумерек нужно будет спуститься сюда, чтобы сразиться с нами, – отметил он. – А это наверняка обернётся в нашу пользу – если только нам удастся увеличить наши отряды.

– Не забывай, что среди них есть существа, схожие с фандерлингами, – возразил Киноварь. – Да и другие твари глубин – эттины, например, – и об иных из них мы знаем только по старым байкам…

– Итак, всё безнадёжно. Это вы хотите сказать? – Никель встал. – Тогда мы все должны приготовиться к встрече с нашим создателем. Повелитель жидкого мокрого камня спасёт нас, если сочтёт необходимым – если мы угодили ему; если же нет – он поступит с нами как ему заблагорассудится. Все эти потрясания копьями тщетны. Девять городов фандерлингов будут опустошены и преданы теням и праху.

– Нам тут такие разговоры не нужны, – сердито оборвал монаха Киноварь. – Ты что, хочешь запугать наших людей до полного безрассудства? Никель, уж по самой крайней мере подумай о наших жёнах и детях! Хотя нет, погоди, я ведь совсем забыл – у метаморфных братьев нет времени на такую ерунду!

– Мы занимаемся священными трудами! – взвился Никель, и завязалась нешуточная свара, в которую влез даже Медь, но Феррас Вансен их больше не слушал.

– Хватит! – вмешался он, но видя, что никто не обращает на него внимания, повысил голос, и без того более громкий и зычный, чем у любого из спорщиков. – Хватит! Немедля все заткнули рты!

Все присутствовавшие в комнате воззрились на него в изумлении.

– Ради жён и детей, которых вы только что упомянули, – ради всех нас – прекратите эту грызню. Брат Никель, вы сказали «Девять городов фандерлингов» – что это значит?

Никель небрежно отмахнулся.

– Это просто выражение такое, означает всех фандерлингов вообще, а не только жителей нашего города.

– Так есть и ещё фандерлинги? Где? Магистр Киноварь, вы до того говорили мне что-то о городах и поселениях, но я вообразил, будто речь идёт об обычных городах, вроде Фёстфорда и Оскасла.

Киноварь покачал головой.

– Я понимаю ваш энтузиазм, капитан Вансен, но если перед вашим внутренним взором сюда решительным шагом маршируют тысячи фандерлингов со всего Эйона, чтобы спасти нас, боюсь, я вынужден буду вас разочаровать. Некоторые из так называемых городов давно заброшены, а от остальных в большинстве своём мало что осталось – из тех, что досягаемы для нас. Ещё два – теперь за Границей Тени, а один – на южном континенте, Ксанде.

– Но ведь есть ещё фандерлинги, которые живут вне Южного предела?

– Конечно, сколько-то есть. Даже спустя много лет после того, как наш золотой век завершился, фандерлинги проживали во многих городах, работая с камнем и выплавляя металл для Высокого народа, но их число всё уменьшалось и уменьшалось. Как и здесь. Всего сотню лет назад нас было почти вдвое больше, чем теперь, – Киноварь пожал плечами. – Всё ещё существует довольно большое поселение в Тессисе и ещё одно – в горах Сиана, где добывают камень; в них, вполне возможно, совокупно живёт примерно столько же народу, как и здесь. И я слыхал ещё, что кто-то остался в нашем старом городе Вестклифе в Сеттленде, хотя сейчас он едва ли больше деревни. Ну, и, возможно, ещё тысяча наших разбросана по другим городам Эйона. В конце года мы все обычно собираемся на большое празднество под названием Ярмарка Гильдии, но боюсь, нам не продержаться здесь столько, чтобы заручиться помощью на этом празднике, – он снова пожал плечами. – Или я неверно воспринял вашу идею, капитан?

– Да нет, попали в самое яблочко, магистр, – Вансен нахмурился. – Но всё же хотелось бы знать: можно ли с помощью гулкамня достучаться, например, до Сиана?

– Раньше мы так им и пользовались, – кивнул Малахит Медь. – Но камни давно замолчали меж ними и нами.

– Вы упоминали, что в Сиане живёт столько же фандерлингов, сколько и здесь, – обратился Вансен к Киновари. – Возможно, они помогли бы нам. Если мы удвоим число соратников, это действительно позволит нам продержаться гораздо дольше.

Магистр задумчиво кивнул.

– Думаю, мы не можем позволить себе упустить даже такой призрачный шанс. В прежние дни длинная жила гулкамня соединяла наш город и то, что высокий народ называет Подмостьем, поселение фандерлингов в Сиане. Если только не произошло сильного смещения почвы, я не вижу причин не воспользоваться этим средством.

– Прошу прощения, – вмешался Малахит Медь, – но я действительно должен задать этот вопрос: что мы выгадаем, даже приведя откуда-нибудь впятеро больше народу, чем у нас уже есть? Нас всё равно останется слишком мало, чтобы одолеть кваров, если всё, услышанное нами здесь сегодня – правда. Тогда в чём смысл? Помощь из Подмостья будет добираться сюда несколько недель и поспеет никак не раньше Средины лета – если ещё будет послана, в чём я лично сомневаюсь. Но даже пусть она и придёт, что это изменит?

– Вы правы, – откликнулся Вансен. Он обдумывал создавшееся положение тщательно и не спеша, как делал это всегда, но не видел больше никакого решения. – Это верно, победить сумеречный народ мы не сможем. Они свирепые воины, но хуже того: на их стороне – ужас и безумие, каких мне прежде не доводилось ни видеть, ни чувствовать. Но я и не собираюсь побеждать их.

Брат Никель презрительно фыркнул.

– Тогда почему бы нам просто не сдаться сразу? Так мы, по крайней мере, сможем сами выбрать, как умереть.

– А ну, утихни, ты, скользкий трусливый святоша! – сердито рявкнул Медь. – Я лично с радостью предпочёл бы встретить смерть с боевым молотом в руке, а не расшибая лоб в попытках вымолить прощение у Старейших Земли!

– Господа… братья, – воззвал Киноварь, раскидывая руки в примиряющем жесте. – Это неправильно…

– Постойте. Вы не дали мне закончить, брат Никель, – громко сказал Вансен. Он от души пожелал, чтобы задача убедить остальных, как бы сложно это ни было, оказалась самой трудновыполнимой частью придуманного им плана. – Я не собираюсь побеждать кваров, потому что, как я уже сказал, одержать над ними верх мы не сможем. Более того, нам нечего надеяться даже, что получится сдерживать их достаточно долго. Но мне известно кое-что о том, что им здесь нужно, а может даже кое-что, о чем пока не знает их предводительница, – кое-что важное.

И всё-таки члены его ослабели при одной только мысли о тёмной леди сумеречного народа. О, сколько раз являлся ему в кошмарах её образ – порождение уловленных им дум Джаира, лёгших на память, как ложатся на стены пещеры тени, созданные огнём. Он так страшился встречи с ней, но что ещё оставалось? Вансен был солдатом, и, дав клятву защищать этот народец, теперь хранил верность своему слову так же твёрдо, как верность присяге Эддонам и их трону, данной им ещё при поступлении на службу.

– Вот мой план, – высказался Феррас, когда остальные наконец угомонились. – Я намерен добиваться мира.

– Мира!? – рыкнул Медь. – С народом сумерек? С эттинами и подлыми предателями? Это безумие!

Вансен невесело усмехнулся.

– Если так, безумие – единственное, что может нас спасти.

Одинокая краюшка луны висела в небесах, когда они тихонько выбрались через боковую дверцу обсерватории Чавена, притулившейся у старых стен. Сланец уже несколько недель не поднимался на поверхность, и с первым же вдохом свежий пряный воздух ударил в голову и перед глазами всё поплыло. Он сделал два нетвёрдых шага, покачиваясь, будто оглушённый, не сразу обретя равновесие. Ночь казалась… такой огромной!