355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Тэд Уильямс » Восхождение тени » Текст книги (страница 4)
Восхождение тени
  • Текст добавлен: 25 июля 2020, 21:00

Текст книги "Восхождение тени"


Автор книги: Тэд Уильямс



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 45 страниц)

Принц что было сил ткнул существо копьём в живот, почти целиком погрузив ржавый наконечник в плоть. Тот с хлюпаньем вошёл в тело твари так глубоко, что Баррик уверился, что убил его, но потянув копьё назад, едва смог выдернуть сломанную рукоять, и когда она вышла, из дыры в пеленах вытекло лишь немного вязкой пузырящейся тёмно-серой жидкости. Тем не менее шелкин отшатнулся – совершенно точно от боли – потом повернулся и поспешно скрылся в тумане.

Принц обернулся как раз вовремя, чтобы заметить другую тварь, спешащую к нему через поляну, с тянущимися от пальцев прядями шёлка. Он уклонился, и нити зацепились за кору рядом с его головой, тем самым на несколько мгновений поймав существо в его же ловушку. Оно отдёрнуло скрюченную кисть, обрывая шелковины, но Баррик уже успел вонзить копьё ему в грудь. У него не было возможности вложить в удар достаточно силы, так что наконечник вошёл неглубоко, но юноша поудобнее перехватил рукоять и, дёрнув копьё вниз, вспорол твари брюхо, разорвав пелены от груди до пояса. К его изумлению, на этот раз из пореза буквально хлынул серый кисель, и пока остальные шелкины продолжали неслышно подкрадываться к Баррику в тумане, раненый сполз на землю и извивался там, как обезглавленная змея, хрипя и булькая.

Эти существа внутри состояли почти из сплошного желе, как мозг в варёных костях.

«Наверное, их обмотки – это не одежда, – подумалось Баррику, – а что-то вроде панциря или шкуры, что защищает их мягкие тела. Если так, то для борьбы с ними нет оружия хуже, чем копьё».

Здесь пригодилось бы что-нибудь с длинным острым лезвием – меч, или, на худой конец, нож, – но ничего этого у принца не было. Если хоть один из той полудюжины, что подбираются сейчас к нему, его схватит, то барахтаться Баррику недолго. Твари скрутят его в момент – точно как паук опутывает свою добычу паутиной.

Ему вспомнилась Бриони, которая – он в этом не сомневался, – уже считает его мёртвым. И ещё он вспомнил темноволосую девушку из своих снов – видение той, которой, возможно, даже и не существует на самом деле. Немногие же будут скучать по нему! Тут он подумал о Джаире и зеркале, которое отважный безликий фаэри вложил в его руку, и даже о Вансене, что сгинул во тьме и смерти, пытаясь спасти его, Баррика. Так позволит ли он, Баррик Эддон, чтобы его схватили, как глупую зверушку? Позволит победить себя этим… безмозглым тварям?

– Я – принц дома Эддонов! – его голос, вначале тихий и дрожащий, делался всё громче. Он поднял копьё так, чтобы шелкины могли его видеть. – Дома Эддонов!

Баррик закрепил своё оружие между корней дерева, заклинив наконечник в коре, и с силой наступил, обламывая большую часть сохранившегося древка. Оставшийся наконечник он ухватил здоровой рукой на манер кинжала.

– И если вы, жалкие призраки, думаете, что можете одолеть Эддонов, – его голос почти сорвался на крик, – тогда давайте, подходите!

И они подошли, и шелковые вервия их развевались.

Если бы они набросились на него скопом, атакуя и сверху, и спереди, Баррику точно пришёл бы конец: их движения были быстры и неслышны, и сложно было различить их в окружающей мгле. Но они, кажется, не обладали человеческим разумом, и потому вместо этого кинулись к нему как голодные бродяги: то один, то другой хватались за него, пытаясь опутать цепкой паутиной. Баррик, изловчившись, поймал одного за липкие пряди, подтянул поближе и рассёк шелкину брюхо обломком своего копья. Омерзительное чудовище рухнуло рядом с первым трупом, истекая пузырящейся серой жижей и завывая, как далёкий ветер.

И тогда остальные шелкины бросились к нему.

Баррик приложил все усилия, чтобы вспомнить уроки Шасо, полученные им так давно – тогда, когда мир ещё сохранял ясность рассудка – но старый мастер-туанец практически не учил их обращаться с ножом. И принцу оставалось лишь задействовать все свои навыки и стараться удержать оружие, чего бы ему это ни стоило.

Он дрался как во сне, с руками и ногами, облепленными белыми тенётами, как и лицо, впрочем, – что очень затрудняло обзор. Он вцеплялся в шелкинов, удерживая их за их собственные нитяные, с прилипшими к ним листьями покровы, и вспарывал копейным лезвием. Каждый раз, как он отбрасывал одного, его место занимал другой; и через некоторое время Баррик уже не видел ничего, кроме узкой полосы пространства перед собой, как будто весь остальной мир погрузился во тьму.

Он наносил удар за ударом, удар за ударом, пока силы его не иссякли, а потом просто упал без чувств, не уверенный даже, жив он или мёртв – да его это уже и не заботило.

– Пчбу ы уо оуда? – какой-то голос продолжал задавать Баррику вопрос, на который он не мог дать немедленного ответа.

Принц открыл глаза и встретился лицом к лицу с ночным кошмаром – существом, напоминавшим гниющую куклу из сушёных яблок[4]4
  Яблочная кукла (кукла из яблока) – культурный феномен Северной Америки, кукла, голова которой изготавливается из сушёного яблока. Яблоко очищают от кожуры, а затем вырезают на нём черты лица будущей куклы. После этого его оставляют сохнуть на несколько дней или даже недель. Полностью высушенное, яблоко насаживается на проволочный каркас тела куклы, который впоследствии закрывается одеждой, по обыкновению сшитой вручную. В наше время яблочные куклы используются по большей части не как детские игрушки, а в качестве украшений или образцов народного творчества. Из-за того, что процесс сушки по-разному сказывается на яблоках, ни одна кукла не похожа на другую.


[Закрыть]
. Он завопил, но из его пересохшей глотки вырвалось едва слышное шипение.

Ворон отлетел немного, громко хлопая крыльями, затем вновь уселся на землю и выплюнул очередную пакость, свисавшую у него из клюва.

– Почему ты ушёл оттуда? – повторил он опять. – Мы же сказали тебе оставаться на месте. Сказали, мы возвернёмся.

Баррик перекатился на спину и сел, озираясь в приступе внезапной паники, но ни следа атаковавших его существ не было видно.

– Где они, эти шёлковые твари? Куда они подевались?

Ворон покачал головой, будто ему пришлось иметь дело с прискорбно глупым слётком.

– Точно так, как мы и сказали. Это есть земля шелкинов, и неуместно тебе здесь бродить.

– Я сражался с ними, тупая ты птица! – принц, шатаясь, поднялся на ноги. Все его мускулы нещадно болели, но покалеченная рука ныла в сто раз сильнее. – Должно быть, я убил их всех.

Но даже трупы шелкинов исчезли. Они что, испаряются после смерти, как роса?

Баррик углядел кое-что и наклонился, чтобы подцепить предмет концом сломанного копья.

– Ага! – он с торжествующим видом ткнул находкой в сторону Скарна – даже здоровая рука его дрожала от усталости. – А это что тогда?

Ворон оглядел липкий чёрный комок, облепленный обрывками грязно-белых нитей.

– Чей-то навоз – когой-то, кто был нездоров, – птица с интересом рассматривала неаппетитный ком. – Как мы полагаем.

– Это от одной из тех шёлковых тварей! Я разил их – распарывал им брюхо, и они истекали такой вот дрянью!

– А. Тогда нам следует поторопиться, – кивнул Скарн. – Съешь-ка это по-скорому. Шелкины вот-вот вернутся – и приведут своих сородичей.

– Ха! Погляди! Я ведь убил нескольких! – тут Баррик неловко запнулся. – Погоди-ка. Что съесть?

Скарн подтолкнул к нему брошенную на землю тушку.

– Прихвостень это, он и есть. Молодой ещё, но страсть какой тяжёлый, еле донёс.

– И ты хочешь… – Баррик выпучил глаза на трупик. – Ты хочешь, чтобы я съел это?!

– Ничего лучшего тебе сегодня не найти, – сварливо отозвался ворон. – Мы пытались оказать тебе любезность, да!

Баррику едва удалось сдержать мгновенный и жестокий рвотный позыв.

Собравшись с силами, он поднялся на ноги. Как бы то ни было, ворон был, без сомнения, прав в одном – слишком долго оставаться на том месте, где он убил шелкинов, было бы неразумно.

– Если собираешься съесть эту жуткую погань – ешь, – скривился юноша. – Но меня от этого зрелища избавь.

– Мы это, возьмём его с собой – на случай, если ты передумаешь…

– Да не собираюсь я это есть! – Баррик замахнулся, чтобы шлёпнуть чёрную птицу, но ему не достало сил. – Лопай давай скорее и пойдём!

– Слишком большой, – прокаркал ворон довольно. – Мы станем есть его медленно, с аппетитом. Но оно слишком большое, и нам его далеко не унести. Ты мог бы…?

Баррик сделал долгий, медленный вдох. Как бы он ни стыдился этого, он нуждался во вредной птице. Принц не мог забыть чувство одиночества, которое охватило его всего час тому назад, когда он решил, что ворон улетел насовсем.

– Ну, хорошо. Я понесу, если ты найдешь листья или ещё что, чтобы завернуть эту дрянь, – Баррика передёрнуло. – Но если оно начнёт вонять…

– Тогда могёт быть так, что ты проголодаешься, уж мы знаем. Не боись, до тех пор мынйдём место, где остановиться.

Когда они покрыли расстояние, достаточное для того, чтобы Баррик почувствовал себя в относительной безопасности, то устроились в выбоине на краю лощины, прикрытой от ветра и тумана большим скальным выступом. Баррик отдал бы почти что угодно за костёр, но его кремень и огниво пропали где-то в Глубинах, а другого способа добыть огонь он не знал. «Уж Кендрик бы обязательно что-нибудь придумал, – с горечью подумал он. – Да и отец тоже».

– Ну, по крайней мере, кажется, мы покинули обиталище этих шелкинов, – произнёс он вслух. – Мы столько шли и ни одного не встретили.

– Лес шелков простирается далеко-далеко, – ответил, помолчав, ворон. – Думается нам, что мы не прошли и половины пути до середины.

– Боги и весь их род, да ты шутишь! – Баррик почувствовал, как отчаяние накрывает его подобно тучам, затмевающим солнечный свет. – Нам что, обязательно идти через него? А не можем мы его просто обойти? Или это единственный путь в… – он с трудом выговорил гортанное, чуждое слово, – Кул-на-Квар?

– Мы могли бы обогнуть его, как мы думаем, – сообщил Скарн, – но это заняло бы много времени. Мы могли бы направиться посолонь и пройти по владениям Слепого Плута, например. Или противосолонь – и тогда бы мы шли по Землям червей. Но на любом пути нас ждали бы неприятности, в конце концов.

– Неприятности?

– Ага. Посолонь, во владениях Плута, нам бы пришлось всё время зорко высматривать, не появится ли Старый Жгучий Глаз и Сады железных дубинок.

Баррик сглотнул. Большего ему узнать совершенно не хотелось.

– Тогда давай обогнём лес с другой стороны.

Скарн с серьёзным видом кивнул.

– Дпустим, что мы пойдём противосолонь, и тогда мы попадем в болотистое место, которое, как мы слышали, зовётся Расплавь-кости, и даже если мы не встретим древесных червей, нам надо глядеть в оба, чтобы не попасться засасывающим зубастикам.

Баррик закрыл глаза.

Он обнаружил, что вспоминает, как это – молиться, хотя после встречи с полубогом Джикуйином ему как-то не верилось, что боги всегда пеклись о его благополучии. Но когда выбор встаёт между кровожадными шелкинами и чем-то, что называется железными дубинками и засасывающими зубастиками, молитва уж точно не повредит.

«О, боги! О вы, Великие в небесах… – он запнулся, придумывая, что бы сказать. – Всего несколько коротких дней назад случилось так, что мне пришлось ехать через эти ужасные, неизведанные земли демонов и чудовищ только с двумя спутниками: воином-фаэри и капитаном моей королевской стражи. И я всё ещё продолжаю это путешествие – теперь в компании одной только нахальной птицы-дерьмоеда. Если вы хотели облегчить моё бремя, о Великие, вам стоило бы придумать что-нибудь получше».

Баррик понимал, что это не очень-то похоже на молитву, но, по крайней мере, между ним и богами вновь установилась связь.

– Разбуди, если что-нибудь захочет меня убить, – растягиваясь на бугристой земле, принц слышал, как чавкает ворон, принимаясь за дохлого прихвостня. У него болели все рёбра, а в увечную руку будто натолкали острых осколков разбитого горшка. – Хотя знаешь… Лучше уж не буди. Может, мне повезёт и я умру во сне.

Глава 4
Без сердца

«Выдающийся философ Фаяллос также настаивал, что на языке фаэри слова „бог“ и „богиня“ родственны словам, означающим „дядюшка“ и „тётушка“…»

из «Трактата о волшебном народе Эйона и Ксанда»

Ребёнок взял её руку и приложил к своей худенькой груди в жесте, который, как знала Киннитан, означал: «Мне страшно». Она притянула его к себе, обняла, а движение ксисского корабля укачивало обоих.

– Не волнуйся, Голубь. Он не причинит тебе вреда. Он притащил тебя сюда только затем, чтобы быть уверенным, что я не спрыгну за борт и не поплыву обратно в Иеросоль. Мальчик укоризненно посмотрел на неё – он ведь боялся не только за себя.

– Правда, с нами всё будет в порядке, – сказала девушка, хотя оба они знали, что это ложь. Киннитан понизила голос до шёпота:

– Вот увидишь, мы улучим момент и сбежим прежде, чем нагоним корабль автарка.

Дверь каюты внезапно распахнулась. Человек, который схватил их на улицах Иеросоля, уставился на плеников – взгляд его и само лицо ничего не выражали, как если бы мужчина думал о чём-то совершенно постороннем. Пока он скрывался под личиной старухи, он изображал эмоции достаточно убедительно, но теперь отбросил их, словно человеческие чувства были для него не более чем маской.

– Чего ты хочешь? – с вызовом спросила Киннитан. – Или боишься, что мы ускользнём сквозь закрытую дверь? Или, может, взберёмся на мачту и упорхнём на облако?

Он прошёл мимо, не обратив на неё ни малейшего внимания, с силой подёргал планки на окошке, проверяя их прочность, затем повернулся и оглядел крошечную каюту.

– Как тебя зовут? – настаивала девушка.

Он скривил губы:

– Какое это имеет значение?

– Мы вместе пробудем на этом корабле до тех пор, пока не догоним автарка и ты не получишь свои грязные деньги. Ты, конечно же, знаешь и моё имя, и много чего ещё – ты ведь преследовал меня неделями, повторяя каждый мой шаг. Клянусь Священным ульем, ты даже оделся старухой, чтобы шпионить за мной! Назвать своё имя – меньшее, что ты можешь сделать.

Он не ответил, и лицо его оставалось столь же бесстрастно, как у мертвеца, когда он повернулся и вышел – каждое движение выверенное и плавное, будто у храмового танцора. Киннитан наблюдала за ним почти с восхищением, но ясно сознавала, что оно сродни восхищению мыши перед смертоносной грацией кота. Вдруг она почувствовала на своей руке что-то мокрое. Голубь плакал.

– Ну-ну, – прошептала девушка, – тише, ягнёночек, не бойся. Я расскажу тебе кое-что. Хочешь послушать? – и не дожидаясь ответа, продолжила:

– Ты когда-нибудь слышал подлинную историю Хаббили-Горбуна? Я знаю, что о нём ты наслышан – он был сыном великого бога Нушаша, но когда его отца предали изгнанию, к Хаббили стали относиться очень плохо – и Аргал, и все остальные боги-демоны. Долгое время казалось, что ему не выжить, но в конце концов он расправился со своими врагами и спас отца, да и все Небеса впридачу. Хочешь об этом послушать?

Голубь всё ещё всхлипывал, но ей почудилось, будто он кивнул.

– Кое-какие места этой истории чуточку страшные, так что тебе придётся быть храбрым. Будешь? Ну, тогда слушай.

И она рассказала ему эту историю – так, как слышала её от отца.

– Давным-давно, когда лошади ещё умели летать, а Великая красная пустыня Ксанда вся цвела и зеленела, и в ней росли деревья, великий бог Нушаш ехал однажды верхом и повстречал Суйю, Рассветный Цветок. И красота её пленила его сердце. Он отправился к её отцу, богу Аргалу Громовержцу, который приходился ему единокровным братом, и просил позволения жениться на ней. Аргал дал свое согласие, но задумал жестокий и бесчестный обман, потому как он и его братья завидовали Нушашу.

Когда же Нушаш увёз Суйю, дабы познакомить со своею семьёй, Аргал призвал своих братьев – Ксергала и Эфийяла, и сказал им, будто бы Нушаш похитил его дочь. Братья собрали всех своих слуг и воинов и поскакали к Лунному клыку, дому Ксоша – брата Нушаша и Господина Луны, где остановились жених и невеста. Началась долгая кровопролитная война, и в те годы, пока она длилась, у Нушаша и Суйи родился сын. Назвали его Хаббили, и был он храбр и красив, отрада для глаз своих родителей, добрый и мудрый не по годам.

Светлый Нушаш и род его были в конце концов побеждены из-за предательства его единокровных братьев. Суйя Рассветный Цветок спаслась из разрушенного Лунного клыка, но заплутала в дикой глуши и бродила там долгие годы, пока Ксергал, Повелитель Глубин, брат Аргала, не отыскал её и не сделал своей женой.

Ксош, Господин Луны, был убит в сражении, а Великий Нушаш схвачен. Но он был слишком силён, чтобы его уничтожить, и братья разрубили его на множество кусков и разбросали останки по всем землям. Юный же Хаббили, сын Нушаша, подвергся издевательствам Аргала, его родного деда, и всего клана демонов. Они пытали его и изувечили ему ноги, а после вырезали ему сердце и сожгли, а мальчика бросили мёртвым в руинах Лунного клыка.

Но мать всех змей приползла в руины в поисках места, где можно было бы отложить яйцо – и она снесла его, и спрятала в зияющей дыре на груди Хаббили. И вот, с ядовитым яйцом в груди, он вновь пробудился к жизни, исполненный ненависти, и поклялся мстить.

«Как ты можешь так со мной поступить? – спросила его мать всех змей. – Я возвратила тебя к жизни, но моё дитя заключено в твоей груди и не может вылупиться. Если сейчас ты пойдёшь с оружием на своих врагов, ты отплатишь мне злом за добро».

Хаббили задумался над этим и увидел, что слова её правдивы.

«Хорошо, – отвечал он ей, – я доверюсь тебе, хоть моя собственная родня и предавала меня больше раз, чем я могу сосчитать. Возьми обратно своё яйцо, но пойди и вынь уголёк из огня, горящего в развалинах, и вложи в мою грудь вместо него».

И Хаббили запустил руку меж рёбер и вынул змеиное яйцо – и опять упал замертво.

Мать всех змей была честна. Она могла бы оставить его там, но вместо этого поползла и добыла уголь из огня, горящего среди руин башни, и принесла к Хаббили, хоть и сильно обожгла им рот – вот почему с тех пор змеи не разговаривают, а только шипят. Она вложила уголь мальчику в грудь, и он ожил. Хаббили поблагодарил её и пошёл прочь, согнувшись и хромая так сильно из-за множества ран, что смертные, кто встречали его, прозвали мальчика Горбуном.

Долгие годы он скитался по свету, и пережил много приключений, и многому научился, но всегда помнил о зле, причинённом ему дедом и дядьями. Наконец он почувствовал, что готов возобновить священную кровную вражду и возродить отца своего, Нушаша, к жизни. Но тело его отца было порублено на куски, а куски эти затем рассеяны от севера до юга, так что Хаббили пришлось долго и трудно отыскивать их. И вот он собрал все части, кроме головы, которая хранилась в хрустальном ларце в доме Ксергала, бога земных глубин и мертвецов, которого северяне зовут Керниосом. Хаббили отправился в твердыню Ксергала и с помощью чар и заклятий, которым научился, сумел прокрасться мимо стражи в самое сердце дворца. И когда он пробирался по крепости в темноте, так случилось, что жена Ксергала наткнулась на него. Сперва Горбун не признал её – но она узнала его тотчас, ведь то была его мать, Суйя Рассветный Цветок, которую Ксергал похитил и насильно сделал своей женой.

«Ты должен бежать отсюда, сын мой, – предупредила она его. – Повелитель земли скоро вернётся, и тогда рассердится и убьёт тебя».

«Нет, – отвечал Хаббили. – Я пришёл выкрасть голову отца, чтобы вернуть его к жизни».

Суйя была напугана, но не смогла переубедить сына.

«Ксергал Тёмный хранит голову твоего отца в самом глубоком подвале своего дома, – наконец поведала она, – в хрустальном ларце, который нельзя разбить ничем, кроме молота Аргала Громовержца, его брата. Но тебе не удастся выкрасть молот без сети Эфийяла, Повелителя вод, который приходится братом им обоим. Все три брата нынче на охоте, и сокровища их не охраняются, так что ты должен похитить их сейчас, иначе, как скоро они вернутся домой, тебе ни за что не удастся этого сделать».

Хаббили-Горбун поспешил из дворца Ксергала и сделал, как научила его мать: прыгнув в большую реку, он нырнул на самое дно, к дому Эфийяла. С помощью своего искусства сумел он справиться с крокодилами, охранявшими трон речного бога, и выкрал сеть. Затем взобрался он на Ксандос, великую гору, к обители Аргала на самой её вершине. На сотню стерегущих её могучих воинов набросил он сеть Эфийяла, так что они уснули по его приказу, и тогда взял Хаббили огромный молот, висевший у двери, сдернул волшебную сеть и спустился с горы прямо в земные глубины, во дворец своего дяди Ксергала, господина глубин, туда, где стоял его трон и хранились сокровища.

«Будь осторожен, сын мой, – заклинала его мать. – Если Ксергал найдет тебя здесь, он убьёт тебя. Он бог царства мёртвых. Он ввергнет тебя в мир теней и ты останешься там навеки».

Но Хаббили спустился по лестницам вниз, в самые глубокие подземелья замка Властелина смерти и нашёл голову отца в ларце из золота и хрусталя, плавающем в бассейне, наполненном ртутью. Когда же он достал голову, глаза её открылись. Но хотя имелись у неё глаза и рот, не было у неё сердца – и голова Нушаша не узнала сына и стала громко взывать: «На помощь! Ксергал, великий господин! Кто-то хочет украсть меня!»

Ксергал в это время как раз возвращался с охоты и услышал вопли головы Нушаша. Он поспешил вниз по подземному ходу, ведущему к глубочайшей сокровищнице, и шаги его отдавались громовым эхом. Хаббили испугался, несмотря на то, что уголь жарко горел в его груди: он знал, что ему со своими калечными ногами не перегнать Властелина смерти – поэтому он опустил голову отца на пол, взял в руки молот Аргала и сеть Эфийяла, и стал ждать. Когда Ксергал ворвался в хранилище – борода и одежды черны, как безлунная, беззвёздная ночь, глаза пылают красным, как рубины, – Хаббили набросил на него сеть. На мгновение Ксергал остановился в изумлении, скованный морской магией собственного брата. И тут же Горбун метнул в него молот и сшиб Властелина земли с ног. Не мешкая, Хаббили подхватил молот и голову отца в хрустальном ларце и бросился бежать вверх по лестнице, и Ксергал нёсся за ним по пятам, приближаясь с каждым мигом.

Суйя, мать Хаббили, вцепилась в плащ Ксергала, когда он пробегал мимо.

«Супруг мой, – вскричала она, – ты должен съесть свой ужин, не то он остынет!»

Властелин земли попытался оттолкнуть её, но Суйя не отпускала.

«Женщина, уйди с дороги! Кто-то украл то, что принадлежит мне!»

Но жена держалась за него крепко.

«Пойдем же, я приготовила постель! Возляг со мной прежде, чем она станет холодной!»

Ксергал всё пытался оторвать женщину от себя:

«Пусти! Кто-то украл то, что принадлежит мне!»

Но Суйя не сдавалась:

«Пойдем же, останься со мной! Мне нездоровится, думаю, я скоро умру!»

Ксергал же вскричал: «Ты умрёшь сию минуту!» – и сшиб её мощным ударом.

Но к тому времени Хаббили-Горбун уже выбрался из подземного дворца и бежал на юг, в леса вокруг Ксандоса. Там он молотом Аргала разбил ларец и вынул голову отца – и все части тела Нушаша Белого Пламени соединились, и Повелитель Солнца ожил вновь.

«Отец, – воскликнул Горбун, – ты вернулся к жизни!»

«Ты хороший и верный сын, – похвалил его Нушаш. – Ты спас меня. Но где же твоя мать? Я желал бы увидеть её».

Когда Хаббили рассказал ему, что Суйя Рассветный Цветок пожертвовала жизнью для того, чтобы они могли ускользнуть от Властелина земли Ксергала, великий Нушаш исполнился печали. Тогда возвратился он в свой дом – высоко, выше всего в небесах – и вновь принялся каждый день пересекать небо на солнечной колеснице. Хаббили же остался на земле и рассказал сынам людей правду об Аргале Громовержце и клане богов-предателей, открыв, что все они – враги Нушаша Белого Пламени. Так что люди изгнали сторонников Аргала, и во всех землях вокруг Ксандоса почитали после того лишь Нушаша, истинного Повелителя Небес.

Голубь сжал её руку. Киннитан поглядела на него – в глазах мальчика застыл вопрос.

– Да, – кивнула она, – это и есть правда. И вот почему я рассказала тебе эту историю: Хаббили-Горбун был мёртв, из его груди вырезали сердце, и всё же он вернулся, чтобы победить своих врагов – а это были боги и демоны! Да, он был напуган, но не поддался страху. Вот почему для него всё закончилось хорошо.

Голубь сжал её руку снова.

– Пожалуйста. Так что не бойся, малыш. Мы найдём способ. Боги помогут нам. Небо сохранит нас.

Она продолжала обнимать мальчика ещё долго, пока не заметила, что звук его дыхания изменился. Голубь в конце концов уснул.

«Вопреки всему хромой мальчик Хаббили выжил, – подумала девушка про себя. – Вопреки всему. Но чтобы он мог спастись, его мать умерла».

– Правоверный ли вы человек, король Олин? – золотые глаза автарка, казалось, сверкали ярче обычного.

– Правоверный?

– Да. Веруете ли вы в Небеса?

– Я верю в своих богов.

– А… Значит, вы из неверных – по крайней мере, в старинном понимании.

– Что это значит, ксандианец? Я сказал тебе, что я верю…

– «В своих богов» – так вы сказали. Я это слышал, – Сулепис развернул руки ладонями вверх, изображая две чаши весов. – Что означает: вы признаёте, что другие люди имеют другую веру… других богов. Но те, кто истинно верует в своё учение, полагают, что другие боги существовать не могут, – что чужая религия есть суеверие либо идолопоклонничество, – автарк улыбнулся. Для внешне привлекательного человека у него была ужасная, пугающая улыбка; даже спустя более года служения ему Пиннимон Вэш так ещё и не смог к ней привыкнуть. – Я заключаю, что вы – человек не этого типа.

Олин пожал плечами, но слова подбирал осторожно:

– Я пытаюсь понять мир, в котором живу.

– Что говорит о том, что вы находите трудным верить в столь явную нелепость, как убеждение, что каждое слово в Книге Тригона является правдой. Ах, нет, не стоит начинать гневаться, Олин! То же самое с лёгкостью говорят о книге моего народа – «Откровениях Нушаша». Сказки для детей на сон грядущий.

Даже Вэш, несмотря на все годы выучки, не смог сдержать вздоха изумления.

Автарк повернулся к нему, усмехаясь:

– Я обидел вас, министр Вэш?

– Нет-нет, Сиятельнейший. Ничто, исходящее от вас, никогда не могло бы обидеть меня.

– Хм-м, звучит как вызов, – Сулепис рассмеялся: тонко, беззаботно и весело, как счастливый ребёнок. – Но в данный момент я вовлечён в глубокий философский диспут с королём Олином, так что, возможно, тебе было бы спокойнее, займись ты чем-нибудь другим, – он резко перестал улыбаться. – Иными словами – ступай, Вэш.

Вэш поклонился и незамедлительно исчез из поля зрения Сиятельнейшего. Проходя мимо скотарка Прусуса, развалившегося в своём кресле, Вэш подумал, что замечает нечто помимо обычного страха и замешательства в этих слезящихся глазах. Неужто легкомысленное богохульство автарка так задело калеку, оскорбило это слабоумное создание? – с холодным изумлением отметил про себя Вэш. Возможно, Сулепис отослал от себя не того.

Только скрывшись в главной каюте, Пиннимон Вэш стал карабкаться на верхнюю палубу – настолько быстро, насколько позволяли старые ноги, а затем развернулся так, чтобы как можно лучше слышать голос автарка. Не тем достигает первый министр преклонных лет на своем высоком посту, что пропускает мимо ушей важные разговоры, и поскольку здесь, на корабле, он был отрезан от обычных своих источников информации, приходилось ему шпионить самому, как бы унизительно и опасно это ни было.

Когда Вэш приблизился достаточно, чтобы слышать голоса, Сулепис ещё продолжал говорить:

– Нет нужды в скромности, король Олин. Мудрые мужи знают, что древние вложили в великие религиозные книги секреты слишком могущественные, чтобы те могли открыться простым людям. Знание такого рода принадлежит избранным – подобным вам и мне, кто углубился в тайные искусства и узнал правду, укрытую за вычурностью исторических мистерий.

Вэш немного подался вперёд, и ему стал виден затылок Олина, стоящего на палубе под ним. Автарк оставался вне поля его зрения, хотя напряжённая поза Олина говорила о том, что тот стоит близко: как хорошо было знакомо первому министру это чувство нервного страха, которое вызывал любой, даже самый, казалось бы, дружелюбный, разговор с Сулеписом.

– Ты заблуждаешься на мой счёт… – начал Олин, но автарк только пуще развеселился.

– Нет, не спорьте, мой добрый друг – человек, которому так мало осталось дышать этим миром, не должен тратить ни вдоха зря. Я знаю о вас гораздо больше, чем вы знаете обо мне, Олин Эддон. Я наблюдал за вами и вашей семьёй, видите ли.

Северянин будто врос в палубу рядом с леером. Если бы не зелёные беспокойные воды Остейанского моря, продолжавшие вздыматься и плескать, порождая белую пену, позади плеча Олина, Пиниммон Вэш решил бы, что весь мир внезапно замер, как сердце, пропустившее удар.

– Ты наблюдал за нами?..

Сулепис продолжал вещать, словно и не заметил слов Олина:

– Я знаю, что вы, ваши королевские врачи и другие философы-исследователи вашего двора изучали старые доктрины, утраченные искусства… и дни богов.

– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – холодно отозвался Олин.

– Возможно, поначалу вы занимались этим по собственным причинам – чтобы узнать больше о загадке вокруг порченой крови вашей семьи, – но за годы изучения вы не могли не узнать о том, как на самом деле устроен мир, намного больше тех простаков, которые окружают вас и называют монархом, помазанным на царство богами, в действительности ничего не зная об этих самых богах.

На мгновение Сулепис попал в поле зрения Вэша, и министр отшатнулся, но автарк только придвинулся поближе к Олину, повернувшись к убежищу Вэша спиной. Охранников видно не было, но министр знал, что им не нравится то, как близко стоит автарк к пленному иноземцу.

Это было до странности обыденное зрелище: двое мужчин склонились друг к другу у леера – если бы не церемониальное одеяние автарка: высокий остроконечный головной убор, называемый Беленная корона, поскольку она напоминала ядовитое семя этого растения, огромный золотой амулет-Солнце на груди и, конечно, золотые напальчники, – Сулепис мог бы сойти за обычного ксандианского жреца, обсуждающего храмовую десятину и содержание со своим северным коллегой. Но Вэш знал, что один лишь прямой взгляд в эти золотые глаза мог сказать нечто совершенно иное о том, что представлял собою автарк.

Северный король казался человеком удивительной храбрости: всякий иной, почувствовав так близко жар, исходящий от автарка, горячку мыслей Сиятельнейшего, постарался бы уклониться. Придворные в Садовом дворце шептались, что стоять рядом с Сулеписом – всё равно, что брести с непокрытой головой под палящим солнцем пустыни, и что если находиться близ него достаточно долго, то сначала твои мысли, а потом и самые кожа и кости будут сожжены им дотла.

Вэш слегка вздрогнул. Однажды он назвал такое высказывание чушью. Теперь же чувствовал, что мог бы поверить чуть ли не во что угодно из того, что болтают о его господине, вселяющем ужас живом божестве.

– Возможно, всё это трудно уяснить с первого раза, – автарк простёр длинные пальцы к западному горизонту, будто хотел сдёрнуть висевшее в небе солнце, как спелый инжир с ветки. – Возможно, я задумывался над этими вопросами больше, чем вы, Олин, но я знаю, что вы можете ухватить суть – что вы в состоянии понять истину. И когда вы поймёте… ну, возможно, вы станете относиться по-другому ко мне и моему плану.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю