Текст книги "Содержательное единство 2007-2011"

Автор книги: Сергей Кургинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 53 страниц)

То же самое можно сказать по вопросу о качестве продукции и создании высококлассных брендов. Когда японские компании начинали экспорт продукции в 50-х годах ХХ века, а южнокорейские в 70-х, их изделия были изначально весьма невысокого качества. Автомобили "Тойота", продававшиеся на американском рынке в 50-х годах, сильно перегревались, и их продажа была прекращена. Компания "Самсунг" производила черно-белые телевизоры, когда это считалось уже техническим анахронизмом. Сегодня "Тойота", может быть, и переживает кое-какие трудности со сбытом своей продукции, но все-таки она была и остается компанией мирового класса, которая одержала верх в конкуренции с "Фордом" и "Дженерал моторс". "Самсунг" же стал олицетворением изделий с непревзойденным дизайном.

Развитие науки и техники – это не вопрос "индивидуальных гениев", но вопрос времени и соответствующих денежных затрат, как показывает история всех стран. Следует отметить, что правительство Китая в полной мере понимает, что научные исследования и разработки имеют решающее значение для экономики – эта тема подчеркивается почти в каждом выступлении руководителей на экономические темы.

Возможно ли "саморазрушение" Китая?

Меня спросили: не последует ли Китай примеру Советского Союза и не разрушит ли он сам себя? Я не знаю. Это – вопрос, который будут решать не иностранцы, а китайский народ. Но я убежден в том, что Китай потерпит неудачу лишь в том случае, если сам себя разрушит. США не могут начать войну против Китая, потому что это развязало бы мировую ядерную войну. Никто не согласится пойти на это, не только из-за сильного стремления людей оставаться в живых. В расчет должно быть принято и то, что такая война не ограничилась бы территориями США и Китая. Удар был бы нанесен по Японии. США должны учесть и фактор возможного вовлечения в войну России. Военное планирование в США и Японии должно, конечно, принимать в расчет возможность одновременной войны против Китая и России.

Это – сценарий совершенно безумный и практически невозможный в перспективе 10-15 лет (если он вообще когда-либо может реализоваться). Но через 10-15 лет китайская экономика сравняется по величине с американской, и это закроет вопрос о применении военной силы раз и навсегда – потому что в военной сфере испытание на прочность выдерживает не тот, у кого выше показатели ВВП на душу населения, а у кого больше абсолютные масштабы экономики.

Поэтому если Китай не совершит "самоподрыва", т.е. будет и далее держаться экономического курса, который принес такой успех, то сначала Китай, а затем Индия неизбежно обойдут экономику США. Как я уже говорил, по прогнозным расчетам "Голдман Сакс", экономика Китая обгонит экономику США к 2026 г., а экономика Индии – примерно к 2050-му. Если брать за основу простую экстраполяцию нынешних темпов роста, это произойдет еще раньше. Очевидно, что эти прогнозы могут сдвигаться в ту или иную сторону, но тенденция ясна, и она возобладает, если Китай или Индия не "совершат самоубийства".

История отношений России и Китая

Кто-то задал вопрос: являются ли народы России и Китая братьями? Поскольку я не русский и не китаец, мне не с руки отвечать на этот вопрос, и я не буду даже и пытаться. Но я могу поделиться с вами несколькими наблюдениями исторического характера.

Фундаментальный факт истории ХХ века, как я ее вижу, состоит в том, что всякий раз, когда Россия/Советский Союз и Китай действовали заодно, они побеждали. А когда между ними была рознь – кто-то из них терпел поражение.

Почему Советский Союз смог победить в Великой Отечественной войне/Второй мировой войне? В первую очередь, конечно, благодаря героизму советского народа и гигантским усилиям, положенным на алтарь той победы. Но одна из предпосылок состояла в том, что СССР не был атакован во время войны с востока – Японией.

Почему с востока не последовало нападения на Россию? Тому две причины. Во-первых, СССР дважды одержал верх над Японией в сражениях в 1938 и 1939 годов. Но в 1941-м Россия боролась не на жизнь, а на смерть с врагом на западе. Если бы Япония напала тогда на Советский Союз, пустив в ход все свои вооруженные силы, у России просто не хватило бы сил для борьбы одновременно с нацистской Германией и Японией. Основная причина, по которой Япония не напала тогда на Россию с востока, состояла в том, что она завязла в войне с Китаем. Сопротивление, оказанное Китаем вторгшейся Японии, оказалось гораздо сильнее, чем предвиделось. Воюющий Китай защитил Советский Союз от нападения с востока.

Именно наличие после Второй мировой войны союза между двумя странами способствовало созданию нового независимого Китая – Китайской Народной Республики. Потому что, какое бы отчаянное сопротивление японскому вторжению ни оказывал Китай (а в той войне он потерял 30 миллионов людей), без военной помощи Советского Союза Коммунистическая партия Китая не смогла бы одержать победу и отвести от страны угрозу американской военной интервенции. Президент Трумэн не позволил генералу Макартуру применить ядерное оружие против Китая в ходе войны в Корее, между прочим, и по той причине, что боялся ядерного удара возмездия со стороны СССР.

Пойдем далее. США проиграли войну лишь однажды – во Вьетнаме. Несмотря на китайско-советские распри, Китай не препятствовал транзиту по своей территории военных грузов из СССР во Вьетнам. Поражение США во Вьетнаме было результатом борьбы Вьетнама при поддержке с тыла со стороны Китая и СССР.

Затем в отношениях Китая и России наступил период глубокого раскола, во время которого Советский Союз, можно сказать, "совершил самоубийство", а Китай был предоставлен самому себе.

Как бы там ни было, важно подчеркнуть следующее – и это то, в чем я глубоко убежден и что я попытался объяснить: в наш высокоразвитый век экономика "размером в одну страну" (т.е. в рамках традиционного государства Западной Европы) уже не работает. По-настоящему эффективной может быть лишь экономика континентального масштаба – с достаточно обширным разделением труда и достаточно большими эффектами масштаба производства.

Поэтому позвольте мне повторить то, что сказал о России один мой русский друг. Он сказал, что распад Советского Союза имел своим результатом нечто подобное тому, что случается с глубоководным водолазом, когда его на большой глубине поражает кессонная болезнь – в крови у него образуются пузырьки газа. Когда он с этими симптомами всплывает, то раньше или позже он окажется парализован или умрет.

Распад экономического пространства бывшего СССР был экономической катастрофой не только для России. Пространство СССР было экономически интегрировано куда сильнее, чем, например, аналогичное пространство Европейского Союза. Но с прискорбным цинизмом представители администрации США, которые всячески содействовали процессам экономической интеграции Западной Европы, сегодня ставят в качестве одной из основных своих целей предотвращение интеграции России и Украины.

Россия, взятая сама по себе, недостаточно велика для того, чтобы быть действительно успешно развивающейся экономикой. Боюсь, современная экономическая реальность такова, что для этого как минимум требуется 300-400 миллионов людей. Низший предел соответствует величине США. Государство с населением в 140 миллионов не отвечает этим требованиям. Экономика континентального масштаба – это Китай. Этому масштабу соответствуют США, а также Индия. Западная Европа достаточно велика, чтобы образовать экономику континентального масштаба, если она сумеет объединиться. Экономикой континентального масштаба был и Советский Союз. Но Россия сама по себе недостаточно крупна для этого. Решающее значение имеет не географическое пространство, а численность населения и его производительность.

Россия никогда не будет допущена в "Западную Европу" в реальном смысле слова – верить в подобные вещи, значит глубоко заблуждаться. Ядро Европейского Союза – это союз Германии и Франции, вокруг которого группируются Италия, Голландия, Бельгия и Испания. Вместе это 250 миллионов населения, но превалирует надо всем именно союз Франции и Германии. Допустить Россию в эту "Европу", учитывая то, что население России равно населению Германии и Франции вместе взятых, означало бы возникновение такой общности, где союз Германии и Франции уже не был бы главной силой. По этой причине Россию никогда не пустят "в Европу".

Советский Союз был достаточно крупной величиной, чтобы по праву занимать свое место в ряду с Китаем и Западной Европой. Поэтому Владимир Путин был прав, когда назвал распад СССР геополитической катастрофой. Очевидно, что сегодня Россия, сильно ослабленная после распада СССР, заинтересована в хороших отношениях как с Западной Европой, так и с Китаем. Как она будет преодолевать последствия катастрофы, вызванной распадом СССР, связано с решением не только экономических, но и многих других вопросов. Но параметры, определяемые собственно экономическими вопросами, я думаю, достаточно ясны, и я попытался кратко описать некоторые из них.

Благодарю вас.

Сергей Кургинян: Завершая, я хотел бы затронуть три вопроса.

Начну с того, о чем только что говорил г-н Джон Росс. На вопрос: "Что нужно сделать, чтобы в Америку потекли инвестиции?" – он ответил: "Либо подсократить потребление, либо военные расходы" (иными словами, непроизводительные расходы)…

Пусть мне кто-нибудь объяснит, что не укладывается в картину, которую я здесь нарисовал (оговорив, что она условная и т.п.)? Если в нее что-то не укладывается, то ее надо усложнить.

Опять-таки, что значит "усложнить"? Усложнять картину ни в коем случае не надо на экономическом языке. Экономический язык бесперспективен для политики, он здесь не работает. Объясните русским нормальными, простыми словами: что делает страну привлекательной для инвестора? Опишите различные сценарии привлекательности…

Первый уровень привлекательности Китая – это, безусловно, дешевая рабочая сила. Но, как отметил уважаемый докладчик, крестьяне сейчас начали больше получать. Что это означает? Это означает, что постепенно традиционный уклад разрушается. И разрушается донор. Вот это и есть часть "китайского самоубийства".

Как только китайские рабочие возжелают получать не 3600, а 36000 долларов, как только снизу их не будет подпирать нищая часть страны, – развитие кончится. Это и есть два источника линейного модернизационного роста.

Возникнут ли более сложные источники привлекательности? Давайте их опишем! Пока грубые источники более или менее объясняют "китайское чудо", не надо тонких. Принцип Оккама: не умножайте сущности! Нет необходимости. Это первое.

Второе. Кто создает ситуацию, чтобы инвестиции потекли?

Конечно, есть силы, которые, возможно, регулируют инвестиционные потоки. И я сам первым говорю о том, что в процессе есть субъекты. Процесс не течет сам по себе. В нем есть хозяева – некие люди, которые и разруливают этот процесс. Но я же никогда не говорил, что есть только хозяин! Есть объективные процессы. Объективное имя объективного процесса – "привлекательность" или "максимум прибыли".

Инвестиции текут туда, где можно получить максимум прибыли. А вот для того, чтобы они текли в другую сторону, – нужны специальные усилия. Для того чтобы вода потекла вверх, нужны гидроприборы, насосы. А для того чтобы она потекла вниз, ее надо просто вылить – и всё. И она потечет.

Пока что эта "вода" течет в Китай, в том числе, потому, что там есть указанный тип привлекательности. Вот когда (подчеркиваю опять!) китайский крестьянин зажирует, а китайский рабочий станет левым и профсоюзным – эти источники кончатся. Тогда, наверное, найдутся другие источники, более тонкие. Поживем – увидим.

Я хотел бы еще раз подчеркнуть следующее. Китай согласился играть по модернизационным или капиталистическим (в зависимости от того, нравится вам Вебер или Маркс) правилам. Он согласился играть по тем правилам, которые предложил хозяин правил. И он хочет выигрыш.

Я не считаю, что Китай откажется от законного выигрыша. Китайцы гораздо менее "военный" народ, чем вьетнамцы или японцы. Но это не настолько мягкий народ, чтобы отказаться от выигрыша, законно ему положенного. Что он будет делать – посмотрим! Но Китай согласился (и в этом – поймите, в этом! – была фундаментальная слабость великой политической стратагемы Дэн Сяопина) играть по общемировым правилам.

СССР в какое-то время отказался по ним играть. Да, он рухнул. Но вопрос сейчас в том, что сами правила заканчиваются. И, может быть, уничтожение Советского Союза произошло именно потому, что было страшно, что у СССР есть свой – немодернизационный – проект развития, что он создал альтернативные правила. И надо было сначала закрыть эти правила, и только потом – развитие как таковое. Иначе закроешь обычное развитие, а все побегут к русским за моделями. А вот теперь к русским не побегут. Или так считается.

Третье – раздел наследства. Дают или не дают США какие-то возможности результаты распада СССР?

Скажу некоторые вещи, в которых я убежден. На протяжении двух последних десятилетий мы удерживали Сибирь только благодаря страху Пентагона, что Сибирь займут китайцы. В каком-то смысле нам почти не давали распадаться – в 1992, 1993 годах и далее, потому что был огромный страх Пентагона перед тем, что Сибирь и Дальний Восток займут китайцы.

Мне по этому поводу высокопоставленные американцы говорили буквально следующее: "Вообразите себе муравьев. Ползают маленькие муравьи. А теперь киньте много-много сахара себе под кровать. И посмотрите, какие муравьи заползают через пять лет! Почему муравьи стали такими огромными? Потому что у них появился сахар, то есть ресурс. Если китайцам дать русский (а точнее, сибирский) ресурс, то они забегают так быстро, что мы их уже не удержим. Поэтому, русские, пожалуйста, не распадайтесь! Мы этого боимся и не хотим исключительно по вышеуказанной причине".

Особенно этого боялись американцы республиканской ориентации и Пентагон – не так ЦРУ, как эти. Очень этого боялись!

Но в самое последнее время что-то начало происходить. И всё, что мы сейчас наблюдаем, – есть результат этого происходящего. Мы видим снова, что вопреки заявлениям Обамы о дружбе с Россией, вопреки всяким там смягчениям и прочему, финансирование американцами развала России усиливается.

И всё время непонятно – что их так не устраивает? Честно говоря, мне глубоко непонятно, что их не устраивает даже в Путине, которого они все ненавидят, а в Медведеве – тем более… Что же происходит?

У меня в результате разговора с одним из членов Клуба возникла крамольная мысль (я за нее очень благодарен этому члену Клуба): "А вдруг американцы стали безумно бояться, что существование целостной России в том виде, в котором она сейчас есть, означает ее ускоренное превращение в провинцию Китая?".

Подумайте над этой мыслью! Что если в американской голове поселилось следующее: "А вдруг, если Россию прямо сейчас не начать разваливать, то Китай целостную Россию сожрет еще быстрее, чем Россию, развалившуюся на части?"

С легкой руки ряда наших прокитайских политиков (или, точнее, высоких администраторов) мы подписали с Китаем настолько огромный пакет экономических соглашений, что он не может не стать событием мировой политики. Что если американцы сейчас эти соглашения в ужасе анализируют, обнаруживая, что фактически российская государственная власть становится средством, помогающим Китаю сожрать Россию? Если так, то американцы будут это средство разрушать! И, сколько вы с американцами ни обнимайтесь, – это не поможет. Если Россия – средство укрепления Китая, то это средство США должны разрушить!

Посмотрите весь контент-анализ прессы, статьи Караганова, других авторов… Только об этом речь! Если снять риторику, то речь только об этом! В последнее время американцы перестали бояться того, что китайцы сожрут русских в случае, если русские распадутся. Почему они перестали этого бояться? Потому что поняли – китайцы русских и так сожрут! И, может быть, еще быстрее! В этом смысле, нечто в Америке изменилось.

Правда, у нас в стране регулярно высказывается надежда, что американцы "покончат самоубийством"… Ну, сколько лет можно надеяться, что они покончат самоубийством? "Надежды юношей питают…" Надежды, надежды…

Предположим, у меня конкурирующая компания отобрала банк, железную дорогу… Я говорю: "А, может, начальника этой компании умрет?". А она еще один банк отобрала. И ее представитель говорит: "Да, да! Умрет обязательно! Года через три!".

А что если эти надежды мне внушает конкурирующая компания, чтобы я не "дергался"?

Это называется "искушение слабостью". Прием, который использовался очень и очень многими: "Не надо бороться с Брежневым – он сейчас умрет… Не надо бороться с Ельциным – он сейчас умрет…". Прием этот известен на протяжении тысячелетий.

Американцы… "Удушатся" ли они сами, организовав американскую "перестройку"? Да или нет? У них – тяжелейший кризис. Всё, что сделал Обама, – напечатал несколько триллионов долларов. И раздал их. Деньги рванули в нефтяные фьючерсы. Зачем? Что происходит? Может быть, американцы готовы к суициду? Или все-таки не готовы?

Если готовы, они подпишутся на G-2 с Китаем. Достаточно Обаме сделать это, и он станет американским Горбачевым. Хотя я думаю, что Китай на такой альянс не пойдет.

Но если американцы не готовы к суициду (а я все-таки верю в это), то отдать Китаю часть России (или всю Россию) они не могут. Вот что сейчас надо анализировать – холодно и внимательно наблюдая за развитием событий.

"Перезагрузка"? Извините, в политике не друг нужен, а человек, который действует в твоих интересах. Буш ненавидел Россию. Но при этом действовал абсолютно в ее интересах: повысил цены на нефть, переключил американскую агрессию с России на Иран, то есть, на ислам, "забыл" про права человека!

Что если антагонист Буша будет нас не так ненавидеть, но при этом делать всё, что нам не нужно? Исходя из своего понимания интересов США?

Какого понимания? Например, основанного на феномене "отсрочки". Какому-то американскому политическому лидеру покажется, что если медленно отдать китайцам Сибирь, то можно получить отсрочку на время, пока Китай будет Сибирь "пережевывать" (как ФРГ "пережевывала" ГДР – понимаю, что сравнение условно, и все-таки использую его).

Итак, американский антагонист Буша подписывается под такую "отсрочку". Китайцы "жуют" Сибирь, Америка же говорит: "Пока что они не нас жуют!". Или, как говорил Путин: "Господину волку виднее, кого именно и когда есть!".

Возможен такой вариант? В принципе, возможен. Что нам делать, если процесс начинает двигаться в этом направлении (сравни с горбачевским "процесс пошел")?

Позвольте мне еще раз выразить глубокое удовлетворение выступлением господина Джона Росса. Поблагодарить его от имени всех собравшихся и сказать, что мы очень заинтересованы в дальнейшем сотрудничестве и очень ценим его материалы, его соображения, его высокий профессионализм. Большое спасибо.

25.02.2011 : Смерть ради смерти

Танатофилия как мост между пост– и контрмодернизмом

Введение

Колониальные захваты, осуществляемые европейскими странами в течение нескольких веков, требовали разной легитимации в зависимости от того, какова была история и культура захватываемой страны.

Одно дело, если колониальный захват осуществлялся в стране, лишенной развитой древней культуры. То есть того, что позволило бы захваченным народам заявлять о своем культурном преимуществе, утверждать, что они обладали атрибутами развитой цивилизации еще тогда, когда захватчики пребывали в состоянии варварства. Поскольку, например, ряд африканских народов и впрямь не обладал на момент колониального захвата развитой культурой, эти народы оказались идеологически беззащитными перед доводами культурного превосходства, выдвигаемыми колонизаторами. Их историческая неразвитость хоть в какой-то степени позволяла колонизаторам настаивать на своем праве избавлять колонизируемых от дикости и приобщать их к цивилизации.

Другое дело, когда захвату подвергались страны, обладавшие древней культурой и своеобразным правом культурного первородства. К числу таковых явным образом относились, например, Индия и Китай. Для легитимации своего права на захват подобных территорий колонизаторы должны были применить совсем другие идеологемы. И утверждать, что хотя колонизируемые ими страны и обладают древними культурами, но эти культуры, в отличие от западной, несут в себе некоторые пороки, препятствующие движению носителей культур к высшей цели. Высшей целью провозглашалось построение царства разума, в котором техника и наука дадут рациональному человеку, избавленному воспитанием и правильной организацией общества от пороков и предрассудков, фактически неограниченные возможности.

Достигнуть этой цели позволяет проект "Модерн", опирающийся на прогресс и гуманизм. Проект, рожденный именно западной цивилизацией. Почему именно ею? В силу ее сопричастности особым формам человеческой культуры! Открытым именно Западом еще в античные времена. И развиваемым именно Западом на протяжении и многих столетий. Задача остальных культур и народов – приобщиться к проекту "Модерн" или путем его буквального копирования (вестернизация), или путем копирования с учетом своих культурных предпосылок (модернизация). Именно содействиетакому приобщению один из певцов колониализма Редьярд Киплинг называл "бременем белых".

Соответственно антиколониальное движение на начальном этапе выстраивалось вокруг идеологемы самобытности, "почвенности ", наличия культурного первородства: "Как смеют эти бледнолицые дикари попирать наши древнейшие культуры!" Бороться с таким антиколониальным движением завоевателям было достаточно просто. Настолько просто, что колониальные администрации и разведки пестовали удобные им идеологемы и практики "туземцев– почвенников".

Однако со временем – как минимум к середине XIX века – в колонизируемых странах стали зарождаться и развиваться другие идеологемы и практики борьбы с колониализмом.

Согласно им, местные элиты и политики уже освоили принесенный им белыми дар, приобщились к западной цивилизации и получили право на такое же обустройство жизни, которое осуществили сами западные страны. В какой-то степени апелляция к своему культурному наследию была свойственна и этим колониальным движениям, но она носила совершенно другой характер. И в целом сводилась к знаменитой формуле "традиция и прогресс ". То есть новый тип национальных движений присягнул идеологии Модерна, признал западное ноу-хау под названием "прогресс и гуманизм", западные принципы политической и экономической организации жизни, но оговорил при этом (а) свое право самостоятельно реализовывать эти принципы в жизни своего народа и (б) сочетать эти принципы с культурным наследием своего народа.

Во второй половине XX века крах колониализма привел к триумфу именно таких местных политических сил. Именно они в последующем и вывели свои страны на новые горизонты развития.

Однако Запад далеко не всегда с восторгом наблюдал за тем, как освобождавшиеся от колониальной зависимости народы приобщаются к Модерну и превращаются в потенциальных конкурентов самого Запада. Восторга он не испытывал даже тогда, когда освобождавшиеся от колониальной зависимости народы шли по пути прямого копирования Запада, то есть вестернизации. Еще более острой и негативной была реакция на освобождение колониальных стран, когда эти страны соединяли западные достижения со своей культурной спецификой (например, в случае шахского Ирана). То есть занимались не вестернизацией, а модернизацией.

Западу – а если точнее, то определенным западным элитам, стремившимся любой ценой сохранить свое влияние в бывших колониях, – были гораздо более симпатичны местные элиты, пытавшиеся построить на обломках доминионов архаические (феодальные или даже дофеодальные) общества. Несколько упрощая, можно сказать, что именно в этом и состояла суть пресловутой политики неоколониализма. Необходимость борьбы с советским влиянием в странах, освобождающихся от колониальной зависимости, замутняла эту суть разного рода маневрами, выдаваемыми Западом за его содействие подлинной модернизации освобождающихся стран – в противовес тому, что Запад называл советской псевдомодернизацией.

Однако еще накануне и тем более после распада СССР обнаружился подлинный смысл преференций, предоставляемых Западом странам третьего мира. Состоял он в том, чтобы строящиеся общества оставались неразвитыми, а значит, зависимыми от Запада. Безальтернативность подобных преференций (а что еще могло обеспечить влияние Запада в данных странах в постколониальный период?) была столь велика, что Запад проявлял готовность поддержать даже предельно антизападное (то есть провозглашающее джихад "западному шайтану") почвенничество в бывших колониях. Об этом говорит и поддержка определенными политическими элитами "Братьев-мусульман" в Египте, а также Хомейни в Иране и Зия-уль-Хака в Пакистане.

По сути, неоколониализм стал своего рода огромной естественной лабораторией, в которой Запад учился взращивать нужный ему формат агрессивного Контрмодерна в странах третьего мира. Именно в лоне этой естественной лаборатории сформировался Контрмодерн, ставший броским антагонистом как западного Модерна, так и Модерна в развивающихся странах. Выскажем предположение, что броскость и даже крикливость этого противостояния были призваны затушевать подлинные отношения между частью западных элит и контрмодернистскими силами в развивающихся странах, ведомость тех автохтонных элит, которые Запад использовал для подавления ненужного ему Модерна в пределах третьего мира.

Параллельно с этими процессами шел и еще один процесс, касающийся сугубо самого западного мира. Речь – о проблематизации основных принципов Модерна, осуществлявшейся, как минимум, с начала 60-х годов XX века. Ей подвергалась не только идея нести "бремя белых" (развивать третий мир), но и в целом необходимость неуклонного развития человечества. Явный перелом в умонастроениях Запада маркируется созданием Римского клуба и обнародованием его кредо – доклада "Пределы роста "(Meadows Donella H., Meadows Dennis L. Randers Jorgen and Behrens III William W. The Limits to growth: A report for the Club of Rome’s Project on the Predicament of Mankind. N.Y.: Universe Books, 1972.) .

Выдвигая благородные идеи экологического спасения человечества, Римский клуб впервые после Мальтуса и представителей его школы поставил вопрос о необходимости развития всего человечества по той модели, которую использовал для своего развития Запад. Был задан вопрос, сможет ли человечество вообще существовать, если все оно разовьется до западного уровня, а значит, примет западные жизненные стандарты, западный уровень потребления, прежде всего потребления продуктов питания и энергии. Римский клуб обратил внимание на рост населения Земли и предложил думающей его части перемножить стандарты потребления западных стран на будущую численность этого человечества. Сопоставив возникающие при этом траты ресурсов с их реальными запасами на земном шаре, Римский клуб сделал однозначный вывод: нельзя развивать человечество, не решая проблему демографической коррекции и не оглядываясь на нагрузки, задаваемые планете Земля неограниченным развитием человечества. Все эти "нельзя", как минимум, ставили под вопрос, а на самом деле отменяли цели Модерна, ценности Модерна, не задавая других, совместимых с развитием. Тем самым проблематизировалось развитие как таковое.

Можно предположить, что данные идеи, по сути, конечно же, неомальтузианские, сыграли существенную роль в изменении вектора культурного развития, в том числе и самого Запада. Того изменения, которое явно фиксируется в европейской (и американской, разумеется) культуре где-то с последней четверти XX века, но возникло, конечно, ранее. Мы имеем в виду ускоренное формирование нового – постмодернистского – культурного мейнстрима.

Безусловно, постмодернизм уже существовал как течение в философии и искусстве, но с определенного момента он "пошел в наступление" и к нынешнему времени почти вытеснил проект "Модерн" с занимаемых им ранее позиций. Во всяком случае, серьезно потеснил. И вышел из ниши, отведенной философским или эстетическим течениям, в область реальной политики (но об этом чуть ниже).

Таким образом, на сегодняшний день уже невозможно говорить о наличии лишь двух крупных моделей бытия, условно двух полюсов – мира Модерна и мира Контрмодерна. Поскольку западный мир уже не сводится к одному Модерну, необходимо перейти к трехполюсной модели: "Контрмодерн – Модерн – Постмодерн ". И анализировать эту модель.

Но для начала оговорим, почему так важно зафиксировать наличие третьего компонента – Постмодерна – и исследовать его отличительные черты.

Постмодерн, отказываясь от Модерна с его приоритетом прогресса и гуманизма, объявляя его пройденным этапом, казалось бы, открывает широкие возможности для сосуществования различных цивилизационных установок, парадигм существования, укладов. Но он же фактически подводит черту под всяким развитием в пределах данных множеств, отрицает необходимость движения, изменения, то есть по большому счету самое жизнь. (Что, заметим, опосредованно способствует решению в западном мире той проблемы, которая была проартикулирована Римским клубом.)

Постмодернистские идеи, завоевывая все большую популярность, уже к концу XX века сформировали совершенно новую картину мира. Эта новая картина мира активно внедряется в сознание посредством культуры и, прежде всего, масс-культуры. Важнейшее направление постмодернистского "штурма и натиска" связано с атакой на ценности, давно выработанные человечеством и, казалось бы, непререкаемые. На основные табу. И что особенно важно – на саму идею Жизни как противовеса Смерти.

Данный "культурный" феномен был трагически осознаваем покойным папой Иоанном Павлом II, который назвал происходящее на Западе победой "культуры смерти" и фактически состоявшимся концом христианства (Baumann P. The Pope vs. the Culture of Death // The New York Times. 8.10.2005). Этот термин – "культура смерти " – введенный понтификом, чрезвычайно существен для нашего исследования, поскольку, утверждаем мы, насаждение "культуры смерти" присуще отнюдь не только современному Западу, но в не меньшей степени, хотя и по-другому, – современному Востоку. Точнее, наиболее радикально настроенной части того, что мы называем в рассматриваемой нами модели полюсом Контрмодерна. Добавим, что это совершенно новое состояние традиционных культур, несвойственное им, противоречащее самой сути понятия "традиция".