Текст книги "Содержательное единство 2007-2011"
Автор книги: Сергей Кургинян
Жанр:
Политика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 53 страниц)
31.01.2008 : Суть и муть
Коллизия метода
Говорят, что политическая полемика плохо сочетается с аналитикой. А еще говорят, что в спорах истина не рождается, а гибнет. Тут все зависит от качества спора. Если спор превращается в перебранку, то гибнет все. Ибо перебранка уничтожает суть и взращивает муть. Торпедированная перебранкой суть начинает тонуть в этой самой мути. Торпеды перебранки… Взрывы… Пробоины… Волны мути… Тонущие корабли смысла…
Увы, это не фантасмагория, не плод дурного сна, а опасная и реальная тенденция. Причем тенденция стремительно нарастающая. Таковым это видится лично мне. И я хотел бы передать другим это свое – поверьте, отнюдь не алармистское – видение российской реальности.
Но есть перебранка, а есть полемика. Если, опасаясь мути, порождаемой перебранкой, отменить полемику как таковую, то суть окажется тоже отмененной. Иначе, чем при перебранке, но со сходным смысловым результатом.
Диалогичность – неизмымаемое слагаемое любого гуманитарного научного изыскания. Можно, конечно, свести ее к нулю. Но тогда изыскание превратится в изложение. А это весьма прискорбная метаморфоза. Так обстоит дело даже в случае строгой гуманитарной науки. Стократ прискорбнее будет обстоять дело, если изъять диалогичность и полемичность из политологии. Ибо политология – не вполне наука. Делая столь сильное утверждение, я должен уточнить, что имею в виду.
Начну с того, что я не имею в виду. Я не имею в виду, что политология должна быть деинтеллектуализирована в связи с упрощенностью тех ситуаций, с которыми она сталкивается. Я, напротив, убежден, что политология сталкивается с невероятно сложными ситуациями. Что она катастрофически не соответствует этой сложности. И что ее интеллектуализм необходимо стремительно наращивать.
Но это другой, ненаучный, интеллектуализм. Если я скажу, что он не академический, то читатель с облегчением вздохнет и согласится. Но я не хочу так успокаивать читателя, потому что альтернативой академической научности является прикладная научность. И сказав, что политология – это интеллектуализм без академичности, я могу быть понят так, будто ратую за прикладной научный интеллектуализм. Что исказит суть коллизии. Потому что политологический интеллектуализм радикально отличается и от фундаментальной (академической) науки, и от науки, так сказать, прикладной.
То есть политологический интеллектуализм – вообще не вполне научный. Такое утверждение гораздо более эксцентрично, а значит менее респектабельно. Но я не гонюсь за респектабельностью ради респектабельности (как, впрочем, и за эксцентрикой ради эксцентрики).
Я всего лишь хочу предельно точно выразить существо этой самой "коллизии метода". Существо же это выходит за рамки политологии. Оно адресует к природе самой политики.
Ну, и какова же ее природа? Если предложить мне выбрать, к чему ближе политика – к искусству или к строгой науке типа физики, то я скажу, что к искусству. На самом деле реальная оценка места политики в видах и родах человеческой деятельности намного сложнее. И тут я возвращаюсь к вопросу о не вполне научном интеллектуализме, свойственном и политологии, и политике.
Ведь что такое наука? Особенно строгая естественная наука – та же физика, например. Это сфера деятельности, в которой субъект, именуемый исследователем, осуществляет некие процедуры, раскрывая содержание объекта. Объект не знает о том, что исследователь его исследует. Все парадоксы квантовой механики, проблематизировавшей это утверждение, мне представляются все же не более, чем игрой ума.
Эйнштейн, будучи светским человеком, сказал: "Бог не играет в кости". И этим выразил очень многое. Гораздо большее, чем принято думать. Он апеллировал к определенному богу (богу монотеизма, "богу единственному", указав, что тот вообще не играет, ибо играть ему не с кем).
А значит игра (в кости или во что-либо еще) – это прерогатива низших иерархий. Отпавших от высшей воли и кривляющихся до поры, до времени. Пока эта высшая воля не скажет "цыц!" и не вмешается в полной мере.
Как бы там ни было, игра действительно предполагает наличие двух или нескольких субъектов, имеющих набор возможностей, эффективное задействование которого предполагает ненулевую вероятность выигрыша.
Играющие субъекты – это именно субъекты. Они способны формулировать и проверять гипотезы о планах противника. Соответственно, противник способен дезинформировать соперника по поводу своих планов. А соперник способен отделять с помощью каких-то интеллектуальных процедур дезинформацию от информации. Получив информацию, игроки пытаются загнать друг друга в капкан. В любом случае, они моделируют свои действия на основе неких серьезных предположений о предстоящих действиях противника.
Описанные мною процедуры (дезинформация, выявление дезинформации, создание препятствий для этого выявления, создание реальных коррекций стратегии и имитация ложных коррекций) придают деятельности существенно рефлексивный характер.
Именно рефлексивность превращает рассматриваемую мною деятельность из науки в игру.
Итак, игра – это в каком-то смысле еще более интеллектуальная деятельность, нежели научное исследование. Но это не научное исследование. Джордж Сорос об этом уже много пишет в связи с финансовыми рынками, подрывая своими писаниями основы либеральной экономики. Я не буду вдаваться в эту интересную для меня сферу разграничений видов интеллектуальной деятельности. Я только оговорю, что там, где есть политика, есть игра. А значит политология в существенной степени является аналитикой игры. Я не говорю, что она является только аналитикой игры. Поскольку есть объективные процессы, есть и научная компонента. Но это именно компонента. Иногда она почти доминирует. Иногда близка к нулю.
Но игра есть всегда. И всегда есть ее аналитика. А такая аналитика не просто предполагает полемику, а требует ее как основного средства раскрытия содержания. Я не буду обсуждать, почему это так. Но это так. Именно через полемику аналитика игры раскрывает содержание игры. Полемика необходима в аналитике игры. Перебранка – недопустима. Грань между одним и другим тонка, как лезвие бритвы. Ну, так и надо идти по лезвию бритвы.
Если два шахматиста сядут и начнут плевать друг в друга, то это не чемпионат по шахматам. Но если они играют – то они отвечают друг другу. Один делает ход. Другой – ответный ход. В политике ответ – это полемика.
Не я начал полемику. Но занимаясь политикой, я просто не могу от нее уклоняться. И, повторяю, я твердо знаю, что в полемике я могу выразить то интеллектуальное содержание, которое не могу выразить никаким другим способом. И потому я сознательно включаюсь в полемику. И потешаюсь над теми, кто хочет заниматься политикой и избегает полемических обострений. Странные это люди… "Имя им легион"…
Юрий Афанасьев, опубликовав статью "Сирены современной России" в "Новой газете" 25 января 2008 года, возжелал этой самой мути. Он ведь не предполагает чьей-то способности к выяснению отношений иначе, чем через перебранку.
Поддержу я его перебранку – мути будет еще больше. Промолчу – его муть восторжествует над моим молчанием. И можно сколько угодно при этом сохранять хорошую мину… Мол, вы же видите, какая это муть! Это не политический подход! Потому что муть – это нечто, а молчание – ничто. Являясь ничем, оно в политике немедленно превращается в "молчание ягнят". Вольно же было выдающемуся поэту восклицать, что "не волк он по крови своей". Сказав, что он не волк, он отрекомендовался ягненком. Со всеми вытекающими последствиями.
Итак, я должен ответить, но не наращивая эту самую муть, а противопоставляя ей суть. Я не могу это сделать, не выявив суть в пределах афанасьевской мути. Ну, так я и буду выявлять. Каковы бы ни были желания Афанасьева, он, высказавшись, сделал игровой ход. А сделав игровой ход, создал смысл. Даже если не хотел его создавать – все равно создал. Это, между прочим, свойство любой полемики.
То есть он и еще кое-что создал, кроме смысла. И это "кое-что", мягко говоря, избыточно физиологично. Но существует неотменяемый закон этой самой Игры. В ее мирах даже дурно пахнущая физиология превращается в игровой смысл. Потому-то создатели мути не любят посещать подобные миры. И даже отрицают их наличие.
Ну, так и затаскивайте этих самых "создателей" на неудобную для них территорию, а не отмалчивайтесь. Или не занимайтесь политикой. А также политической аналитикой.
Увы, чем консервативнее наше отечественное политическое мышление, тем больше оно чурается игры. Тем неуютнее чувствует себя на ее территории. И потому-то всегда проигрывает. Иногда кажется, что уже нельзя проиграть… Но ведь и тогда проигрывают! Причем в основе этого проигрыша – всегда одно и то же.
Высоцкий это выразил очень емко:
Не мычу, не телюсь, весь – как вата.
Надо что-то бить – уже пора!
Чем же бить? Ладьею – страшновато,
Справа в челюсть – вроде рановато,
Неудобно – первая игра…
В той же песне, помимо общего истока перманентного проигрыша (нежелания и неумения играть) содержится набор тех конкретных ошибок, в которые трансформируется подобное нежелание при осуществлении конкретной деятельности, предполагающей доминирование этого самого игрового начала.
Первая ошибка осуществляется уже на этапе отбора кадров: Я кричал: "Вы что там, обалдели? -
Уронили шахматный престиж!"
Мне сказали в нашем спортотделе:
"Вот, прекрасно – ты и защитишь!"
Начинается все с того, что кадры отбираются по принципу их способности выкрикивать в нужном месте нужные слова. То есть по принципу, весьма далекому от оценки игровых способностей выкрикивающего.
Затем отобранные так кадры начинают играть. Я могу описать, как они играли на поле реальной большой политики с конца 80-х годов. Но я-то заведусь и напишу на эту тему три тома.
А Высоцкий написал одно эквивалентное четверостишие, полностью раскрывающее эту реальную консервативную (охранительную) игровую логику: Ох вы, мускулы стальные,
Пальцы цепкие мои!
Эх, резные, расписные
Деревянные ладьи!
Вот так и играют – точнее, поигрывают. Цепкими пальцами, стальными мускулами…
Третья ошибка касается выбора консультантов, которые должны сопровождать игру. Подробно цитировать я Высоцкого не буду, прошу прочитать или прослушать консультативные перлы из того же стихотворения, вложенные в уста футболиста, боксера, повара и других. То есть консультируют все, кроме тех, кто способен играть. Хозяйственники, партийные работники, свита.
Четвертая ошибка касается образовательных технологий, которые предлагаются готовящемуся игроку. Тут уж я должен процитировать – ну, не могу удержаться: Я налег на бег, на стометровки,
В бане вес согнал, отлично сплю,
Были по хоккею тренировки…
В общем, после этой подготовки -
Я его без мата задавлю!
Кому-то, наверное, покажется, что я перебарщиваю в цитировании широко известного произведения. Но я с детства помню трагический сдавленный полушепот-полукрик, с помощью которого фронтовые друзья моего отца, оказавшиеся волею случая крупными работниками разных спецведомств, выражали свою обеспокоенность принципами подготовки молодого поколения в этих ведомствах. И говорили, что по футболу, ряду боевых искусств и бегу на разные дистанции молодежь подготовлена блестяще. И иногда начинает казаться, что это не … (дальше назывались реквизиты спецвузов), а один развернутый филиал института физкультуры.
Пятая ошибка связана с конъюнктурностью учителей. Они, казалось бы, могли бы не перешептываться, а попытаться что-то переломить. Но конъюнктура выше принципа. И это тоже прекрасно отражает Высоцкий: Честь короны шахматной – на карте,
Он от пораженья не уйдет:
Мы сыграли с Талем десять партий -
В преферанс, в очко и на бильярде, -
Таль сказал: "Такой не подведет!"
Таль ведь сказал, не кто-то еще. Его всё же спросили. Он мог отказаться играть с начинающим шахматистом, которому должен дать профессиональную оценку, в игры, не имеющие отношения к профессии. Но он знает, что этот странный парень уже выбран по разнарядке ЦК (или чьей-то еще разнарядке). И что от него ждут комплиментарной оценки.
Замените имя Таль на другие имена и спросите, кто расписывался в соответствующих зачетках? И ведь не только в зачетках!
Шестая ошибка… Ну, как бы ее помягче назвать… Назовем ее "питейно-пищевым критерием, лежащим в основе соответствующей вертикальной мобильности". И в буфете, для других закрытом,
Повар успокоил: "Не робей!
Ты с таким прекрасным аппетитом -
Враз проглотишь всех его коней!"
…Всё следил, чтоб не было промашки,
Вспоминал всё повара в тоске.
Эх сменить бы пешки на рюмашки -
Живо б прояснилось на доске!
Вижу, он нацеливает вилку -
Хочет съесть, – и я бы съел ферзя…
Под такой бы закусь – да бутылку!
Но во время матча пить нельзя.
Я голодный, посудите сами:
Здесь у них лишь кофе да омлет, -
Клетки – как круги перед глазами,
Королей я путаю с тузами
И с дебютом путаю дуплет.
Как говорится – без комментариев… Впрочем, почему без комментариев-то? Если в новейшей истории основополагающим критерием в выборе ближайшего окружения знаменитого национального лидера была способность выпить сразу три бутылки водки, причем фужерами, а сам лидер стимулировал себя вдвое большей дозой, считающейся летальной по всем медицинским оценкам, то… И кто-то хочет сказать, что такое происходило только наверху? Так не бывает.
Седьмая ошибка связана с бесконечным упованием на то, что в итоге сила все же перекроет любые игровые навыки. Какие конкретные следствия подобной ошибки следует назвать в первую очередь? Наверное, ГКЧП. Но ведь не только. А дозволительно ли спросить, сколько уже заплатили и будут платить за одну эту ошибку? Заплатили распадом СССР. Что дальше?
У Высоцкого ведь все кончается оптимистично: Я его фигурку смерил оком,
И когда он объявил мне шах -
Обнажил я бицепс ненароком,
Даже снял для верности пиджак.
Кстати, просто чтобы не зацикливаться на одном лишь ГКЧП… В нашей истории был этот самый «бицепс», который так хотелось обнажить за неимением всего остального. Он назывался СС-18… Шире – ядерный паритет. И кому-то казалось, что все кончится кондоминиумом, который с горькой иронией описывает все тот же Высоцкий: И мгновенно в зале стало тише,
Он заметил, что я привстаю…
Видно, ему стало не до фишек -
И хваленый пресловутый Фишер
Тут же согласился на ничью.
Высоцкий-то горько смеялся. А кому-то все это мстилось всерьез – с подачи господина Киссинджера. Только мы видим, чем все кончилось. А точнее, чем обернулось на сегодняшний момент. Потому что еще не вечер. И дальнейшее повторение вышеназванных семи ошибок (ради преодоления которых и создан клуб «Содержательное единство») может обернуться сначала гибелью сотни миллионов наших сограждан, а затем и глобальной антропологической катастрофой.
Итак, не будем уподобляться герою Высоцкого. И игру начнем с обнаружения чужого игрового содержания. То есть смысла.
Кто-то скажет, что я тем самым облагораживаю Афанасьева. А почему бы и нет? Но на самом деле я всего лишь играю. Но как ведется игра подобного рода?
В начале первичный игровой субстрат трансформируется в полноценный политический факт. Это я попытаюсь сделать в первой части исследования. Да, я буду при этом как бы "просветлять" избыточно физиологическую, на мой вкус, публицистику Афанасьева. Но если мне удастся это сделать, то его развернутое высказывание предстанет перед читателем как политический факт, обладающий политическим же содержанием.
Тогда и только тогда возникнет предпосылка для проблематизации содержания этого факта. Ей-то я и посвящаю вторую часть исследования.
То, что я называю фактом и по отношению к чему хочу осуществлять проблематизацию, должно получить название. Поскольку я хочу полемики, а не перебранки, то название должно быть корректным и емким. Перебирая несколько возможных названий и пытаясь оптимизировать указанные два параметра – корректность и емкость, – я в итоге остановился на таком слове, как "легкомыслие". Что это такое и почему к этому надо столь подробно присматриваться? Об этом – в первой части исследования.
Часть 1. Легкомыслие как политический факт
Гость из прошлого
Гость из прошлого – это всегда знамение… Каков гость, таково и знамение. Новым гостем из прошлого стал Ю.Афанасьев, опубликовавший 25 января 2008 года статью в "Новой газете". Называется статья "Сирены современной России". Ну, сирены и сирены.
В этой статье Афанасьев обращается к неким общественным группам, которые чутко следят за тем, что происходит со свободой в моем Отечестве. Ну, обращается и обращается. К кому-то автор всегда должен обращаться… Слава богу, что есть общественные группы, обеспокоенные тем, что происходит со свободой в моем Отечестве. А даже если у Афанасьева есть иллюзии, и таких групп нет, все равно я счастлив, что кто-то еще готов защищать идеал свободы в современной России.
Кто такие "сирены", они же враги свободы? Это (цитирую Афанасьева) – "Кончаловский, Павловский, Михалков, Проханов, Кургинян, Сванидзе, Леонтьев, Соловьев, Радзиховский, Познер, Пушков, Ципко, Шевченко, Мигранян, Марков, Дугин, Третьяков, Доренко, Калягин, Бурляев, Белковский, Глазунов, Никонов".
Согласитесь, что список очень солидный. Охвачен крайне широкий спектр. Широта спектра вроде бы тянет на анекдот. Но я не стал бы торопиться с оценкой. Намного важнее, что список этот воспроизводит некую давнюю либерально-инквизиционную практику. С чего бы это вдруг? Почему Ю.Афанасьев, ратуя за свободу, составляет проскрипционный список врагов свободы – понятно. Как говорила Липочка в бессмертной драме А.Островского "Свои люди – сочтемся!", "в ихнем кругу все так делают". Да, делают, но с разным рвением, соответствующим содержанию текущего момента. Иногда почти не делают. Иногда делают так, что дух захватывает.
Но составление доносительных листов – неистребимое качество наших вольнодумцев и борцов за свободу. И с этим ничего не поделаешь. Почему "Новая газета" дает этому "зеленую улицу" – более интересный вопрос. И еще более интересный вопрос: что сие означает? Что выражает? Что знаменует?
Смысл знамения
Я ведь говорил, что гость из прошлого – это знамение. Так что за знамение-то? В чем смысл? Смысл… Вопрос о смысле в сегодняшней аналитической культуре, согласитесь, чуть ли не подзапретный.
Как-то так получается, что сегодня никто ни в чем не хочет обнаруживать никаких смыслов. Явление – да. Смысл – нет. Ничто ничего не означает, не выражает и не знаменует. Оно есть то, что есть, и все тут. Статья Афанасьева – это статья Афанасьева.
Подобную аналитическую культуру кое-кто называет "песней акына". Но я отвергаю это название и сопряженные с ним образы ("…Степь, караван идет, один верблюд справил нужду, другой… а в чем же соль? Соли нет, одно дерьмо"). Я слишком уважаю фольклор Средней Азии (например, эпос о Манасе), чтобы проводить такие сравнения. И я слишком уважаю верблюда. Верблюд – это корабль пустыни, это героическое и поэтическое животное. Поэтому естественное отправление верблюдом своих физиологических потребностей никак не может быть сопоставлено с первичной публицистической деятельностью Ю.Афанасьева и ему подобных. Потому что верблюд несопоставимо благороднее.
Но то, что "караван либералов" идет и занимается "этим самым", – это точно. Караван состоит из многих. И делают они это один за другим. Сначала это делает Ю.Афанасьев. Затем (неделей позже!) некий гражданин США Б.Парамонов в той же газете делает то же самое. Называется "Песня о Родине". Что именно делает? Сами читайте и нюхайте. Попробовал бы гражданин США Б.Парамонов исполнить такую же песню в отношении США… Но он потому и гражданин США, что пробовать не будет. И будет гражданином США, пока не попробует.
Но почему идет целый караван? В чем смысл (он же – соль из вышеприведенного анекдота). Те, кто должен по роду профессии думать о смысле, почему-то предпочитают считать, что караван есть, а смысла нет ("соли нет, одно дерьмо"). Я же считаю, что смысл существует. А отказ от понимания этого смысла – непростительно легкомыслен.
Легкомыслие становится опасным политическим фактом только тогда, когда совсем разные политические силы начинают в чем-то действовать одинаково.
Если Ю.Афанасьев, Б.Парамонов и другие будут легкомысленно исполнять свои функции, а их оппоненты так же легкомысленно отказываться от анализа продуктов подобной мыследеятельности, то возникнет тотальное легкомыслие. Легкомыслие – не политический факт, а некое свойство определенных мыслящих особей. Тотальное легкомыслие – это макрофеномен и макротенденция. И в этом смысле – политический факт. Когда такие "макро" возникают внутри не отвергающего их общества – добра не жди.
Так что давайте лучше поищем смысл. И для этого обратимся к истории. Наш оппонент считает, что мы никогда к ней не обратимся. Потому что мы легкомысленны, как и он. И на то есть свои причины. Мол, начнешь обращаться, многим мало не покажется.
Не знаю, как многим, но ваш покорный слуга к истории обращался, обращается и будет обращаться. Ибо это обращение – единственный способ нахождения смысла в чем бы то ни было. Начнешь оглядываться на прошлое – и иначе увидишь смысл настоящего. Даже если это настоящее является буквальным повтором прошлого. То есть дежавю. Опять же, важно, на какую тему дежавю.
Итак, жанр – дежавю. Тема – проскрипции.
Проскрипционное дежавю
Дело в том, что Афанасьев уже составлял проскрипционные списки лет этак двадцать назад. Составлял – и оглашал. Оглашал он их на очень модной и влиятельной тогда "Московской трибуне". Сейчас уже забыли, что такое "Московская трибуна", а зря.
Выступая на этой трибуне в те далекие годы, Ю.Афанасьев размахивал моей книгой "Постперестройка" и говорил буквально следующее: "У коммунистов появились мозги, и с этим срочно пора кончать".
Уже тогда возникало несколько вопросов.
Вопрос #1. Почему с мозгами надо кончать? Может быть, надо обрадоваться, что они возникли, вступить в диалог, развить дискуссию? Или собственных мозгов нет, и интеллектуальная дискуссия невозможна?
Вопрос #2. Либеральна ли формула, согласно которой надо кончать с мозгами? Как быть, например, с фразой великого либерала из шиллеровской трагедии "Дон Карлос" маркиза де Позы: "О, дайте людям свободу мысли"? Понятно же, что одновременно "кончать с мозгами" и давать свободу мысли невозможно. Фразу Вольтера "я враг Ваших убеждений, но готов умереть за Ваше право их высказывать" – уже так затерли, что дальше некуда. Но какой без нее либерализм?
Вопрос #3. Как именно можно "кончать с мозгами"? Мысль свободна. Цензура невозможна. Значит, нужно развернуть какие-то неслыханные психологические репрессии. Но это называется "охота на ведьм" или "грязный пиар". Если это устроить, то "прощай, достоинство", и какой либерализм?
Вопрос #4. Что будет после того, как с мозгами покончат? Появятся безмозглые, но не бессильные. Это прямой путь триумфу подворотни. Зачем он нужен либерализму? Подворотня покончит с одними мозгами – займется другими. Потому что для кого-то любые мозги – это пакость, и с ними со всеми пора кончать. Так что, либерализму нужен триумф подворотни? Какой же он тогда либерализм?
Вопрос #5. Кто порекомендовал Афанасьеву так своевременно и мудро заявить, что с мозгами пора кончать?
Начнем с ответа на последний вопрос.
Может быть, никто ничего Афанасьеву тогда не рекомендовал? И это был просто зов его души? Увы, я точно знаю, что была письменная рекомендация. Точно знаю, чья. Знаю я это, как сейчас говорят, не "ващще", а "чисто конкретно". То есть "с точностью до прочтения этой рекомендации".
Но мало ли, что я знаю? Как доказать-то? Мало ли, как! Например, по уровню реакции на указания Афанасьева. Я тогда еще математикой баловался. Хотите, покажу кривые, демонстрирующие масштаб информационной войны, начатой тогда же? Хотите, добавлю к этому хронологию? Информационная война началась через три дня после тогдашнего выступления Ю.Афанасьева. В ней участвовало два десятка газет. Она длилась многие месяцы. В пределах войны согласованно менялись тематические регистры и интонации.
Кто этим управлял? Афанасьев из своей квартиры? Некий штаб в его Историко-архивном институте? До каких пор можно "ваньку-то валять"?
Война строилась на оголтелой лжи. Все нарицательные сейчас творения грязных пиарщиков – "отдыхают". Увы, наш либерализм не вобрал в себя великие идеи гуманизма. Он не считает, что в правде сила. Печатать в своих официальных публичных биографиях, когда и сколько работал у Ельцина, смотреть в глаза оппоненту и говорить "Я не работал у Ельцина", – это норма нашей извращенной либеральной культуры. Печатать свои записки и называть их "записками Кургиняна" – такая же норма.
Кончать с мозгами… Устраивать информационные репрессии… Основывать их на лжи… Применять самые грязные пиар-технологии… И называться либералами, ахая по поводу бесчестности кремлевских пиарщиков… Кто это все исполняет? Наследники идеалов Гюго?
Есть историческая память, и они ее у нас не отнимут. Я это буду помнить. Мои дети и внуки будут помнить.
Но помнить не значит ненавидеть. У меня нет ненависти к либерализму. Вот чего нет, того нет. У меня нет даже ненависти к той патологии, которая состоялась вместо него в России. Я не ненавидеть хочу, я хочу понимать. В любом случае, не бывает патологии такого масштаба, не имеющей политических и культурных корней.
У круга Ю.Афанасьева, взявшего на себя роль ревнителя свободы и назвавшего себя "либеральным", были тогда все возможности для подобной травли. И эти возможности были предопределены исторической ситуацией. Народ поддерживал советский реформационный либерализм, плавно перетекавший в ельцинизм. Ну, куда денешься от правды-то? Поддерживал народ своего убийцу. На руках носил. И в этом его, народа, историческая ответственность.
Но я не буду называть этот народ разного рода скверными именами. Опять-таки, потому что не хочу ни восславлять, ни проклинать. Хочу понимать. Понимание же приводит к тому, что было нечто обоснованное в том народном безумии. Коммунистическая номенклатура страшно загнила. И народ это чувствовал. Не хочу сказать, что он чувствовал только это. В любом случае, его ответственность и правота страшным образом сочетаются. И все мы еще долго будем платить по этим счетам.
Прошло двадцать лет. Все эти двадцать лет мы пытались что-то доказать народу. И что-то, в общем-то, доказали.
Еще больше "преуспели" наши противники – весь этот круг Афанасьева. Они рассказали о себе много. Они раскрылись – бесстыдно и окончательно. Они продемонстрировали, "кто есть что" на языке творимой ими реальности.
Это не бесплатное удовольствие. Теперь у круга Афанасьева нет и в помине сотой доли тогдашней общественной поддержки. Нет и не будет. Так сложилась жизнь. И так они ее складывали.
Возникла новая реальность. И посреди этой новой реальности – "те же и Мартын с балалайкой". Опять, гляди-тка, Афанасьев с его проскрипционными списками. Двадцать лет прошло… Двадцать лет! У проскрипционщика – ни ветра в парусах, ни инфраструктуры. Без всякой поправки на время и обстоятельства, ничего не меняя и ничему не учась, надо взять и "наехать"! И принцип, заметьте, тот же: "Чую, чую, появились мозги! И не там, где это нужно…". Нужно кому?
Мне возразят: "Сам же говоришь, что историческая ситуация изменилась. Так чего дергаешься?"
Отвечаю. Есть ложная концепция исторических изменений. Она состоит в том, что любые такие изменения необратимы. Опирается эта концепция на теорию линейного прогресса. А ее противники говорят, что прогресса нет вообще.
Прогресс есть! И он обладает абсолютной ценностью. Но это, так сказать, крайне нелинейная штука. Иначе не было бы возвратов чего бы то ни было. Не было бы исторических циклов. Не было бы Темных веков или цивилизационных катастроф.
Исторические изменения всегда обратимы. Мера их обратимости определяется разумностью и эффективностью политического класса. Сегодняшний политический класс еще менее разумен и эффективен, чем его номенклатурный предшественник. А потому не пренебрегайте, не фыркайте! Не уповайте на то, что новая почва сама откажется взращивать старые ядовитые семена. Ничто хорошее само собой не происходит. Всегда нужно усилие – интеллектуальное в том числе. Что в данном случае оно должно иметь своим предметом – тоже понятно.
Предмет – либерализм
Ю.Афанасьев выступает от имени нашего отечественного либерализма. И ведь не он один. Я не хочу приравнивать либерализм к его рупорам. Но и противопоставлять одно другому тоже бессмысленно. Надо разбираться с нашим либерализмом, разбираться по существу. Не "кончать с мозгами", как предлагает Афанасьев, а активизировать эту мыслительную деятельность. И не бояться, что появление мозгов у противника чревато для нас опасностью. Тупость чревата большей опасностью. Так что давайте думать о либерализме. Не проклинать, не воспевать – понимать.
Либерализм столетиями проигрывает Россию. Это факт. Но почему проигрывает? И как проигрывает?
Признав факт проигрыша, зафиксируем далее, что либерализм обвиняет в проигрыше Россию. Ее и только ее. Он делает это столетиями. Он бичует эту негодяйку за то, что она не может его полюбить. Он говорит ей, что от этой ее неспособности проистекают все беды.
Заметим, что только наш отечественный либерализм ведет себя подобным образом.
Только он не стыдится такой, позорной и аполитичной, линии поведения. Только он никогда не спрашивает себя, почему он проиграл. И никогда не берет на себя ответственность за проигрыш. Тем самым он лишает себя всяких шансов на что бы то ни было. В том числе, и на саморазвитие. Потому что саморазвитие – это анализ своих ошибок. Своих, а не России.
Наш либерализм не хочет признаваться ни в каких ошибках. Каяться должны все, кроме него. Несовершенны все, кроме него. И особенно несовершенна Россия, потому что она его не любит. Так утверждает либерализм.
И он, утверждая подобное, оголтело, бесстыдно лжет. Потому что несколько раз за свою историю Россия полюбила либерализм.
Она его полюбила в феврале 1917 года и на подходах к августу 1991 года. И оба раза она за это поплатилась исторической катастрофой. Из этой исторической катастрофы Россию потом выволакивали другие, нелиберальные, силы. А либерализм, гаденько разбирая реальные или выдуманные несовершенства этих сил, внутренне остался, что называется, "при своих". Он себя ни в чем не корит. Он своих ошибок не признал. Разве что кто-то в эмиграции слегка поразмышлял над своим соучастием в катастрофах, унесших десятки миллионов жизней. Но именно слегка.