Текст книги "Содержательное единство 2007-2011"

Автор книги: Сергей Кургинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 53 страниц)

Три-четыре группы по 5 ударных эсминцев в каждой в Северной Атлантике, две-три таких же морских ударных группы в Тихом океане, три-четыре группы атомных подводных лодок в Арктике в районе Карского моря – наносят удар мощностью до 7000 крылатых ракет по шахтным и мобильным установкам российских МБР в Европейской части России, Центральной и Восточной Сибири, а также подводным лодкам с МБР и стратегическим авиационным группам Тихоокеанского флота.

В случае успешного первого удара Россия окажется практически беззащитной. Второй удар с применением палубной авиации авианосцев, входящих в состав тех же соединений, и стратегической авиации США уничтожит группировки сухопутных вооруженных сил и крупные объекты ВПК. После этого организовывать сопротивление будет уже некому и нечем.

Далее Волженский пишет, что при обнаружении массированного пуска крылатых ракет (а их подлетное время до названных целей на территории РФ составит от 2,5 до 3 часов) Россия должна будет нанести ограниченный ядерный удар по целям ПРО в Европе, а также по элементам ПРО на эскадренных миноносцах в Баренцевом море и на береговых базах США в Польше. Для этого достаточно 20 минут.

Вслед за этим нужно предъявить США ультиматум – под угрозой немедленного встречного ядерного удара обеспечить самоликвидацию выпущенных крылатых ракет. США не смогут отказаться от выполнения этого ультиматума, иначе это означает начало всеобщей "ядерной зимы" и гибель цивилизации. Тем самым Россия и США вновь вернутся к положению обоюдного сдерживания с помощью межконтинентальных ядерных ракет, которое нас вполне устраивает.

Конечно, у нас нет той специальной информации, которой располагают военные аналитики. И все же, думается, для "успокоительного оптимизма" каперанга Волженского реальных оснований нет.

Для него нет оснований прежде всего потому, что детально разработанная и широко обсужденная в мировой печати логика ракетно-ядерного противостояния исключает сценарии, в которых США "зачем-то" будут, применяя крылатые ракеты, дарить России целых 3 часа на поражение их ПРО, ультиматумы и возможность ответно-встречного удара. Тем более что они, согласно весьма профессиональной прошлогодней публикации в "Форин аффеарс", вполне способны своими баллистическими ракетами всего за 30 минут уничтожить своим первым ударом 90-95% совокупного стратегического ракетного потенциала России.

Однако то, что реальный сценарий не таков, как описывает Волженский, не так уж существенно. Для нас появление данной объемной (почти две полосы) публикации в респектабельной газете, вослед за серией заявлений российских лидеров и представителей высшего военного командования страны, – индикатор того, что не только российская власть, но российское общество в целом – осознало программу создания американской ПРО в Восточной Европе как реальную угрозу стране. А одновременно – как средство шантажа России, призванное стать инструментом для принуждения российской власти к дальнейшим уступкам по всему спектру вопросов, которые США пожелают включить в список своих "жизненно важных интересов".

Мне скажут, что не в ракетах дело, а в иноземных банковских счетах нашей элиты. И в том, как их будут превращать в средство получения желанных уступок. Я в принципе с этим согласен. И если кто-то думает, что мне так хочется быть гласом идеального, вопиющим в пустыне прагматики – так нет. Я тоже хочу быть в курсе, держать руку на пульсе.

Так я и держу. Я хорошо понимаю, что обозначает последний шквал публикаций по поводу "криминального банка Дисконт" и участия российских элитариев в отмывании денег. Тут не так трудно сосчитать до десяти. И понять, что означает информационная кампания, в которой на первом шаге "начинает запев" малоизвестный журнал "The New Times", но этот запев сразу подхватывают все, кому не лень – от прокуратур "политкорректных" стран до суперпрестижной "Файненшл таймс".

Но дело-то не в деталях этой прагматики. А в том, что прагматика и тут приводит в тупик. Не в какой-то особый, историософский, – а в примитивно-политический. Давайте я на политическом языке это и изложу. Чтобы не превращаться в чудика, хлопочущего об одних лишь нематериальных активах.

На грубом конкретном политологическом языке все эти новые коллизии со счетами сводятся к следующему.

Российская элита ведет себя на Западе отвратительно. Но это – констатация очевидного ("Волга впадает в Каспийское море", "зимой холодно" и т.д.). Суть не в этом. А в том, как на подобное инвариантное поведение нашей элиты реагирует Запад. Он реагирует вариативно. Когда-то закрывает на это глаза, когда-то нет.

Как называется подобная вариативность?

Она по определению называется "шантаж", "избирательный наезд" и т.д.

Шантаж всегда преследует какие-то цели. Какие?

В лучшем случае мелкие. Тогда они будут кокетливо удовлетворены. В ответ западный "Вий" опять "опустит веки". Это сценарий #1. И тут все так понятно, что дальше некуда. Но не факт, что имеет место этот сценарий. В том-то и дело, что не факт.

А что такое сценарий #2? Он предполагает, что Западу нужны не мелкие уступки, а сдача части действующей российской политической команды. Это вопрос болезненный, но решаемый. Часть чаще всего слабее целого. Правда, иногда часть бывает очень цепкой и мощной. Но это все-таки часть. Что ей сделать, если целому выгодно от нее избавиться? Ведь это целое – не пара-тройка олигархов. Это генералы, это разного рода мощные властно-аппаратные системы.

Часть – не может их убедить, что надо жертвовать общими благами, связанными с Западом, ради того, чтобы часть осталась при своих миллиардах. На прагматическом языке в этом убедить вообще невозможно. А другого языка нет. И мышления другого нет. А коли нет, то убедить не просто очень трудно, а нельзя. А коли нельзя, то либо властно-политическая "судорога" и широкая сдача команды, либо сдача части команды без "судороги". Скорее всего, последнее.

Итак, сценарий #2 предполагает, что часть сдадут, и все опять успокоится.

Однако сценарий #3 предполагает, что неприятность еще серьезнее. И что требуемая цена – не часть команды, а вся команда. Как в случае Милошевича.

Как тогда будет разворачиваться коллизия (а я убежден, что коллизия именно такова)?

В рамках данного сценария в действие вступает противоречие "класс-команда".

Классу абсолютно не нужны никакие неприятности на Западе. По своей ментальности, по своей физиологической и психологической специфике этот класс хочет на Запад. Туда тянут и интересы, и вкусовые пристрастия. "Дунька" очень хочет в Европу! Прекрасно понимает, в чем альтернативы. Понимает, что все счета, кроме китайских, уязвимы. Но отдаться китайцам – это просто сразу потерять все. Кроме того, "Дунька" не хочет в Китай, она хочет в Монако! Она хочет там оттягиваться по своим правилам. И обижается, когда ее ущемляют. Но она хочет оттягиваться там. И эта "Дунька"… извините, правящий класс – не хухры-мухры.

Класс, конечно, готов сдать команду и сделает это с радостью. Но в России команда может оказаться более цепкой, чем класс.

Итак, либо-либо. Либо класс сдаст команду, либо команда раздавит класс. Но раздавить этот класс она может, только опершись на другой. Это аксиома. Иначе не бывает.

Тогда этот другой класс (а) должен быть, (б) должен обладать необходимой мощностью, при которой можно на него опереться, (в) не должен, оказав поддержку, возомнить себя абсолютным хозяином. Ибо возомнив, он беспощадно съест ту команду, которая обратилась к нему за спасением.

Начали мы с банковских счетов на Западе, а кончили сложнейшей стратегической проблемой. Поиск альтернативных классов, способов их мобилизации… А поскольку мобилизовать их можно только под некий "свой дом", то мы опять приходим к тому же, от чего ушли. И не потому, что мы так любим непрагматическое. А потому, что никуда от непрагматического не денешься! Потому что прагматика – абсолютный тупик. Проблему счетов – и то она разрешить не может. Ибо даже эта проблема требует ни много ни мало – поменять все константы российского процесса. А что значит их поменять? Это значит, что надо, как минимум:

– осознать процесс как процесс, а не как свои неприятности,

– идеологизировать эти неприятности,

– подумать вообще о социальной базе,

– найти эту базу,

– выстроить,

– мобилизовать,

и одновременно обуздать.

Это какой-то Наполеон нужен, чтобы с подобным справиться! Прагматическое сознание не может даже под угрозой посадки в международную тюрьму (Милошевич) или худших неприятностей (Хусейн) осуществить такую масштабную операцию.

И наконец, есть сценарий #4. Он строится на гипотезе, что зачистить хотят:

– не часть команды,

– не всю команду,

– не часть класса,

– не весь класс,

а страну.

Это хотят сделать, приперев команду к стенке и заставив "огрызнуться". Она начнет "огрызаться" (цыкнув на класс)… Но ничего не поменяет в классовой опоре. Что тогда? В России возникнет некая слабая и нестабильная "империя зла". А кому-то именно это и требуется. Он за счет появления такого нового врага хочет перестроить свои американо-европейско-исламские ряды и – "добить гадину".

Вопрос на засыпку: что в этом случае должны делать ревнители национальных интересов? Если они, конечно, есть, и если они что-то могут делать?

Они могут либо сначала "освободиться от неполноценного властного субъекта" и потом давать отпор внешним силам. Либо (в условиях цейтнота, который налицо) сохранить неполноценный субъект и рассчитывать, что он претерпит "метаморфозу к полноценности" по ходу дела.

А почему он ее должен претерпеть? И в чем метаморфоза? Для того, чтобы ответить на этот вопрос, я вынужден качественно иначе обсудить все тот же тупик прагматизма.

Часть 2. Та же проблема с позиций политической философии

Для философско-ориентированного сознания связь между идеальным и стратегическим целеполаганием очевидна. Стратегическая цель произрастает только на почве идеального. И – буде эта почва есть – такая цель не может не произрасти. Тут есть не только прямая, но и обратная связь (рис. 34).

Это называется «взаимно однозначное соответствие».

Однако констатация этого обстоятельства в силу нескольких причин совершенно недостаточна; его необходимо разъяснить.

Первая причина такой (убежден, что очень острой) необходимости разъяснения носит несколько утилитарный характер: будучи очевидной для философски-ориентированного сознания, рассматриваемая связь совершенно неочевидна для других типов сознания. В том числе, для сознания практико-ориентированного. Поскольку к этому типу сознания относится вся – причем не только худшая – когорта современных российских (да и не только российских) политиков, то проблема очень актуальна. Развивая первую схему, могу утверждать следующее (рис. 35).

Здесь я добавил к идеальному некие его характеристики (актуальное, подлинное, энергийное). Я добавил их не случайно. Но пока не хочу отвлекаться на их обсуждение, и лишь констатирую самое существенное. А именно – бессмысленность любого разговора о российской стратегии (не только о проекте, но и о стратегии вообще) вне ответа на вопрос о субъекте такой стратегии. Субъект должен обладать энергийным, подлинным идеальным. Если у субъекта этого нет – он не может быть субъектом ЛЮБОЙ стратегии. Если у стратегии нет субъекта – то… То нет и стратегии. Есть пустая болтовня о стратегии. И не более. Ну, а дальше – и пошло, и поехало…

Нет стратегии – но нужен "стратегический диалог"? Ну, не будет он стратегическим! Как говорят, "хоть кол на голове теши".

Итак, политика – внешняя и внутренняя – вся висит на крюке этого, казалось бы, очевидного обстоятельства. Политикой занимается сейчас (да и вообще) отнюдь не философски ориентированный тип сознания. И потому разжевывать рассматриваемую связь необходимо. Но сводится ли все к этой (первой по счету) необходимости? Ни в коем случае.

Вторая причина этой необходимости – в том, что и философски ориентированный тип сознания, произнеся "это же очевидно", далее пробуксовывает. Спроси философа: "А почему эта связь очевидна?" И этот философ сразу начнет… как-то, знаете ли, слишком уклончиво отвечать. Философ и вообще-то всегда отвечает уклончиво. Но в данном случае уклончивость станет столь избыточной, что захочется развести руками.

Все из очевидного превратится в слишком проблематичное. И само представление об идеальном… И связь этого идеального со стратегией… Поэтому когда философ станет вам впаривать по поводу очевидности – вы не смущайтесь. Вы потребуйте детализации. Наука, между прочим, вообще занята доказательством очевидного. Потому что именно при его доказательстве открываются некие… ну, не знаю – лакуны, щели, ниши. И в них обнаруживается неочевидное, парадоксальное, странное.

Короче – требуйте доказательств. А поскольку вы от других их не получите – требуйте от себя.

С себя и начнем. Выведем за скобки ироническую улыбку философа. И спросим себя: "Так ли это? И почему так?"

Третья причина нашего интереса к этому – в том, что свет клином на политиках не сошелся. Ну, не те политики. Российская, да и иная, земля должна родить других. Это первое.

И второе. Мы же не только политикой хотим заниматься. Мы жить хотим. Осуществлять деятельность. А как ее осуществлять без субъекта, без цели? И пошли следующие вопросы… Идеальное на уровне группы и личности… Безыдеальный класс… Бессубъектность, "смерть субъекта" вообще.

Все это адресовано не Кремлю и его оппонентам, не западному сообществу (в которое мы, конечно же, входим) с его бормочущими сиятельными персонами, а нам с вами. Любой группе (и даже любому отдельному человеку). Строю ли я театральный или аналитический коллектив, создаю ли корпорацию, ориентированную на бизнес или на науку, выдвигаю ли просто жизненные претензии к себе самому – я обязательно наткнусь на данную связь. И на необходимость ее более глубокого и детального понимания.

Часть 3. Идеалы и интересы

Совершенно бессмысленно начинать обсуждение темы с так называемых определений. Что такое – идеал, идеальное, идеальность. А также их производные (от идеи до идеологии). Начав определять, вы столкнетесь с разными школами, историей вопроса, многочисленными дискуссиями и альтернативными подходами. И в этом все захлебнется.

Намного перспективнее, как мне кажется, то рассмотрение, в котором рассматриваемое "ощупывается" через противопоставление. Что такое – неидеальное? Чему противопоставлялся идеал? И не вообще, а конкретно, на наших глазах. Причем самым разрушительными образом…

Идеал противопоставлялся интересу (рис. 36).

Многие, наверное, еще помнят статью Шмелева «Идеалы и интересы», в которой «идеальное» ошельмовывалось, а люди делились на две категории. На никчемных, занятых идеалами. И толковых, понимающих, что в мире (мире вообще и их частном мире) господствует только его величество интерес (рис. 37).

Но и этим все не исчерпывалось. Хотя… Уже в этой схеме была «разрисована» вовсе не какая-то истина, а банальная (и провокационно-угодливая по отношению к разным адресатам) многошаговая идеология. Первый шаг был очевиден (рис. 38).

Обращаю ваше внимание на то, что шмелевская констатация, проникнутая войной с идеологией вообще, – представляла собой чистейшей воды идеологию. На первом этапе – вроде бы сводимую к рассматриваемому первому приближению, начиненному давним, очень давним «динамитом конфликтности».

Итак, на первом шаге Совмин вместе с хозяйственными отделами ЦК "зачищает" идеологические подразделения ЦК (по сути, тождественные всему ЦК в целом).

На втором шаге (поскольку все ЦК – это идеологическая система) Совмин поглощает и хозяйственные отделы ЦК.

А на третьем шаге горит сам Совмин. Его "зачищают" – от имени и по поручению следующего звена "укорененных в безыдеальном" людей. То бишь, директоров предприятий.

Боссы Совмина объявляются тупыми бюрократами, оторванными от реальности и все же (вот ведь беда!) не до конца очищенными от химеры идеологии. Эта неочищенность имеет свои конкретные последствия. Боссы замараны не только химерическими, но и реальными грехами. Кто-то подумает, что воровством, и скажет, что они и вправду замараны.

Однако эта правда никого не волнует, как и воровство. Под замаранностью в данном случае имеется в виду причастность Системе, которая, в свою очередь, причастна идеальному. Боссы Совмина, грубо говоря, причастны Госплану (или Госснабу), а Госплан причастен программным химерам КПСС и вообще плановому началу ("Я планов наших люблю громадье, размаха шаги саженьи. Я радуюсь маршу, которым идем в работу и в сраженья").

Зачистка боссов Совмина – третий шаг. Им надо кого-то противопоставить. Иначе от чьего имени зачищать? Противопоставленный должен прочнее стоять ногами на земле. То есть быть дальше от идеалов и от Системы. Понятно, кто это. Это конкретные директора, ненавидящие бюрократическую надстройку. На них и опираются. Точнее, к ним апеллируют на данном третьем шаге.

Но тут же (четвертый шаг) горят и эти самые директора. Обнаруживается, что и директора – хоть и правильные (то есть безыдеальные) "мурла", крепко стоящие на земле, – все же замараны остаточной химеричностью (на то они, между прочим, и "красные").

Они привыкли к опеке ведомств, плохо осваивают новую инициативную действительность. Вообще – у них плохо с чувством хозяина. Потому что химера идеального высосала из них соки. И они не способны припасть к земле, стоять на своих ногах, опираясь на эту землю. А кто способен?

На пятом шаге оказывается, что способен только совсем уж прочно стоящий на земле трудящийся человек. Начинается "мутота" с трудовыми коллективами. Коллективы должны избирать хозяйственных руководителей, голосовать за коэффициенты трудового участия, выбирать экономическую стратегию предприятия… Но и это продолжается недолго. Коллектив – штука вообще сомнительная в смысле непричастности к идеальному. Поди-ка создай без него коллектив! К коллективам всегда апеллировала красная Система. Где коллектив, там и коллективность, а там, глядишь, и до соборности дело дойдет.

Объявляется, что коллектив довлеет над личностью. Что он, опять-таки, представляет собой химеру, от которой надо спасать. А спасти ситуацию может только инициативная личность.

Вместо коэффициентов трудового участия и коллективных подрядов возникают кооперативы и их движущая сила – инициативный хозяин-индивидуал. Частник! Только в нем спасение. Фермер!!! Он накормит Россию! Столыпин хотел создать кулака-индивидуала, да не успел! А "коммунистические гады" все зачистили! Теперь надо воссоздавать!

Но на следующем, шестом по счету, шаге оказывается, что и частник не спасает. Фермер взял кредит, украл технику, спился и сделал ручкой всем, кто мечтал от него накормиться и на него опереться. Почему он так скверно сделал? Потому что тоже был причастен этому ужасному идеальному. В малых дозах, но причастен. Ходил на собрания, вступал в комсомол, а то и в партию. Наделен советско-патерналистским сознанием. А также лишен еще одной важной составляющей. Стартового капитала, позволяющего ему, частнику, построить частное дело.

Стартовый капитал, конечно, можно сформировать за счет разворовывания капиталов общественных. Но как выбрать того, кто получит возможность разворовывать? За право разворовывать разворовывающий должен что-то дать тому, кто предоставляет ему это право. А для этого, опять-таки, нужен стартовый капитал.

Но не это главное. Если Система порочна, то и человек, входящий в Систему, порочен. И неважно, как он в нее входил – как маршал или как "рядовой необученный". На этом шаге рядовой необученный отбрасывается следом за маршалами и генералами. И заявляется, что спасение от тотально порочной Системы – только в антисистемном элементе. У него, у этого элемента, кстати, и стартовый капитал есть. "Общак" называется.

Итак, на этом шаге теневики, цеховики, просто воры оказываются позитивной антитезой любому, даже простому и отдаленному от Системы, человеку. Ибо он, человек этот, причастен ужасной Системе с ее химерами идеального. Причастен, а значит, мертв. А где живое, которое так нам необходимо, чтобы спастись? Где опора? Живое и опорное только "в зоне" с ее "общаком". То есть – в антисистемном низу. На него и надо категорически опереться.

Кому-то может показаться, что я выдумываю. И чтобы быстренько оправдаться, я сошлюсь на того же Шмелева, хотя мог бы сослаться на десятки других именитых авторов. И все же укажу на Шмелева, поскольку именно он, противопоставив сначала ужасные идеалы спасительным интересам, затем сказал, что всех нас спасет теневик.

Таков естественный шестой шаг на пути, заданном антитезой "плохого идеального" и "хорошего интересантного" (антитеза "ужас – благо" – типичный атрибут идеологии как таковой). Но последний ли это шаг?

Для того, чтобы в этом разобраться, внимательнее всмотримся в начальную схему (рис. 39).

Детальное рассмотрение коллизии показывает, что воры и их дериваты (теневики) в качестве единственно стоящих на земле, единственных нехимерических (а значит, опорно-подлинных) сущностей обладают одним изъяном.

Они ВООБЩЕ не способны продуцировать СОЦИАЛЬНОЕ. Пользуясь им постольку, поскольку антисоциальное – это тоже социальное, они не могут его удерживать и создавать. Они на нем паразитируют. В этом их криминальная суть. И эта суть неотделима от их естества. Став опорным элементом (опорным классом), они создали единственное, что могут создать. Они создали "общаки" из министерств, банды из силовых структур и т.д., и т.п. Как только они это создали, начались вопли о криминальном государстве и криминальном обществе. Круг замкнулся.

При этом как бы восстановились ведомства и все остальное. Но только в превращенном виде. Вне целей и даже возможности их продуцировать. Вне нормальной социальной деятельности. Такой круг называется "кругом превращения" (превращенная форма – это форма, отрицающая цель и содержание, между прочим, именно за счет отрыва от идеального).

Итак, на седьмом шаге рассматриваемого социального превращения оказывается, что демонтажу подлежит криминальное государство и криминальное общество, последовательно созданные с помощью предыдущих шести шагов. В том-то и беда, что действительно созданные! Именно они теперь подлежит зачистке (в народных присказках это называется "выкрасить и выбросить").

Они, а не атакуемые промежуточные инстанции:

– идеологический отдел ЦК,

– хозяйственный отдел ЦК,

– Совмин,

– директорат,

– трудовой коллектив,

– индивидуал, противостоящий коллективности,

– антисоциальный элемент, противостоящий ужасной социальности.

Теперь весь "ужас" (зараженный вирусом идеальности) должен быть зачищен. "Малина" в том числе. Если не создашь ЭТО как "ужас", то как зачистишь?

Итак, в итоге описанных "антиидеальных" трансформаций оказывается, что демонтажу подлежат ужасное криминальное государство и аналогичное общество. И что делать? Защищать их? Может быть, еще и наколки на себе разрисовывать?

Но погодим с ответом на вопрос "что делать?", оставив его Виталию Третьякову и его одноименной телепередаче. И зададим другой вопрос – "кто виноват?". При этом обратим внимание на то, что, по логике сегодняшних обвиняющих, ответственность не в сделанных перед этим "семи шагах в бездну". А, якобы, в "вирусе идеального", от которого освобождались, освобождались, – но оно возобладало. И все погубило, несмотря на невероятную самоотверженность и профессионализм "лекарей".

А ведь лекари хотели как лучше! Хотели химеру и глупость (идеал) вытеснить реальностью и "укорененностью" (интересом). Стоп! Каким интересом?

Антитеза "идеал – интерес", наконец, обнажает на этом шаге качество интереса. Это – звериный, хищнически разрушительный интерес фундаментально антиобщественных групп, выдвинутых на роль господствующего класса (рис. 40).

Часть 4. И все-таки – идеалы

Задавшись вопросом о том, в какой степени такой сокрушительный результат вытекает из самой сути осуществленного кем-то когда-то противопоставления, мы уже вынуждены что-то определять (рис. 41)

Идеал (франц. Ideal, от греческого «первообраз») – образец, нечто возвышенное, совершенное, благое и прекрасное, высшая цель стремления. Выбор, признание и возделывание той или иной (общественной или индивидуальной) системы идеалов – суть культуры (соответственно – культуры общества или культуры индивида).

Итак, идеальное – это, как минимум, система регулятивных (побудительно-ограничительных в смысле жизни и деятельности) эталонов.

Эти эталоны надо:

– выбрать,

– признать,

– возделывать (освежать, обновлять, очищать, "энергетизировать").

Человек может (а) делать все это сам и (б) присоединиться к общепринятому. Чаще всего человек присоединяется к общепринятому, подлаживая это, общепринятое, под свое своеобразие. Гораздо реже человек это проделывает сам. Но даже если он делает это сам – все равно он в своем делании детерминирован имеющимися вокруг наработками. То есть своей культурно-родовой спецификой.

Фундаментальные идеалы общества (пока в регулятивно-эталонном смысле, который мы естественным образом выделили) – кого "колышут"? И кто с этим работает?

"Колышет" это – все общество. А если это "не колышет", то либо меняется (вместе с системой идеалов) тип общества, либо общество исчезает (рассыпается, вызверивается).

Работают с этим те самые идеологи, которых так осудили и запихнули в угол, рассуждая об интересах. Если интересы – общественные, то такое запихивание маразматично. А вот если ставка была на метаморфозу, при которой человека нет, а будет "социо-зверек" – тогда все делалось правильно.

От признания обществом тех или иных идеалов, от степени всеобщности и энергийности такого признания зависит состоятельность, эффективность, стабильность общества. А значит, безыдеальное общество быть стабильным не может. Да и вообще не может "быть", как мы только что установили. Единство и целостность общества (а также каждой из формирующих общество социальных групп – классов или чего-либо еще) полностью зависит от энергийности ("сакрализованности") этого самого идеального.

Идеологическая борьба есть в конечном счете высшая разновидность классовой борьбы. И строится эта классовая борьба (внимание!) вокруг признания или развенчания тех или иных базовых идеалов. И главное – смена этих идеалов не должна подрывать идеальности как таковой (рис. 42).

Удар в «самое сердце» идеального – это абсолютно запрещенный удар. Такой номер нигде не прошел бы! Пройти он смог лишь в гиперидеологизированном (и смертельно от этого уставшем) советском обществе и лишь на директивной основе.

Но тогда что это за директива? (рис.43)

Мне скажут, что идеалы не отменили. А предложили взять их у Запада. Но одно дело вооружиться абстракцией Запада как «пустой оболочкой». А другое – наполнять эту оболочку конкретным западным содержанием. Например, уважением к закону. Пафосом труда. Уважением к порядочности. И много чем еще.

Ничего подобного не было даже на уровне подражания. Как уже не раз было сказано, нашу систему подключили к западной очень своеобразно. Как водопровод к канализации. Опять же, можно много примеров привести. Но достаточно показать, как на определенном этапе насаждали в России панков и отвергали "яппи". Не то что люблю "яппи", но, по-моему, все понятно.

Эталоны, герои, нормы, якобы взятые с Запада – брались выборочно. По принципу "фильтруй базар". Но главное – если власть оперлась на определенный класс, то как этот класс может не "фильтровать базар"? Березовский говорит: "Мы демократы, и потому у нас уже никогда не будут управлять люди в рваных штанах". Потанин говорит: "Мы настоящие западники и знаем, какое блюдо есть какой вилкой, и как заказать вино за 30 тысяч евро".

Этот класс очень любит ездить на Запад. Но Запад все меньше этим восхищается. И Запад этому классу нужен по известному анекдоту о "новом русском", который в антикварном магазине разглядывает распятие: "Девушка, пожалуйста, мне то же самое, но без гимнаста".

Но разве только в одном классе дело? Если он правит бал, если он диктует свои антинормы (а он их диктует навязчиво), то речь идет о желании построить не общество на фундаменте западных идеалов, а нечто на принципиально безыдеальном фундаменте. Это нечто почему-то назвали "капитализм".

Когда-то в СССР была создана антиутопия, в которой капитализм описывался как "город желтого дьявола". Теперь в России из этого же самого сделали утопию со знаком плюс. Официальные лица говорят о том, что деньги в России заменят национальную идею. Но ведь такая замена (вытекающая из установки на безыдеальность создаваемой беспрецедентной социальной конструкции) – может обернуться только зооциумом. А как иначе – если регуляторов социальности нет?

Идеал… Образ цели в деятельности людей, объединенных решением общей задачи… Внутренняя цель, лежащая в основе борьбы человечества против фундаментальной антиномичности Бытия…

Как ни определяй – ясно, что речь идет о неизымаемом фундаменте самой человечности. Любой человечности – индивидуальной, групповой, классовой, национальной, всеобщей. Ибо одно без другого, в свою очередь, немыслимо.

Идеология имеет дело с фундаментальными идеалами общества. Их признание и качество этого признания (сакрализация) – вот основа прочности и креативности социальной ткани. Диссидентские атаки на признанные обществом базовые идеалы, и развенчание этих идеалов в глазах общественного большинства, – это деструкция, "зачистка" данного типа общества. Любой специалист это понимает.

Но далеко не всякий диссидент (повторяю и буду повторять) атакует идеальное вообще, например, противопоставляя идеалы интересам. Обычно атакуется не идеальное как таковое. На это, честно говоря, никто в мире не осмеливался, понимая, чем подобное чревато для общества. И тем не менее – "усеченные" прецеденты имели место.

Карнавалы (и их предшественники – римские сатурналии) временно снимали идеальность, "переворачивали верх и низ". Но – именно временно! Церковь, санкционируя подобный "выпуск пара", жесточайше регламентировала карнавальную процедуру. Она начиналась и заканчивалась по удару церковного колокола. Она могла происходить только в момент, задаваемый церковной идеологией. Яркий пример – масленица, остаток русского язычества, допускаемый христианским каноном.

Что сейчас творится с этим в России – тоже понятно. Ситуация тяготеет к тому, чтобы поста вообще не было, а масленица была. Причем "масленица нон-стоп" ("мне такой же, но без гимнаста").

Итак, карнавализация существовала как краткосрочное дерегулирование. Притом, что она, эта карнавализация, и помыслить не могла о своем выходе за рамки социо-регуляторов. Участвовавшие в Карнавале – потому и участвовали, что это было санкционировано. То есть введено в рамки.