Текст книги "Содержательное единство 2007-2011"

Автор книги: Сергей Кургинян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 53 страниц)

В статье описывается Балахани – аварское село, расположенное в горной части Дагестана. Указывается, что "советской власти" здесь явно нет: на подъеме в гору вдоль дороги наравне с дорожными знаками установлены зеленые таблички с надписями арабской вязью – "Аллах Акбар!" и другие, на арабском же написаны названия заправок.

Автор сообщает, что семья Магомедовых-Шариповых – непростая. Братья Марьям Шариповой – Анвар и Ильяс – находятся в оперативной разработке с 2007 года, привлекались по статьям "Хранение и незаконный оборот оружия", "Похищение человека", "Участие в незаконных вооруженных формированиях".

Приводятся негативные высказывания односельчан как о братьях, так и о сестре. Незамужняя 28-летняя Марьям, по их словам, имела в селе плохую репутацию, поскольку в Махачкале во время учебы в университете у нее были отношения с мужчиной, а таких девушек замуж брать не принято.

В то же время дети, которые учились у Марьям, и их родители отзываются о ней как о честном, принципиальном человеке, с обостренным чувством справедливости. Марьям, по слухам, была очень набожной, всегда ходила с покрытой головой, молилась 5 раз в день.

Далее корреспондент "МК" описывает посещение дома Марьям Шариповой. Несмотря на траур ("женщины в черных одеяниях воют в соседней комнате так, что мороз по коже"), ее отец "принимает журналистов, по большой части иностранных". В частности, отец сообщает, что его старший сын, Анвар, живет сейчас в Москве, на телефонные звонки в последние дни не отвечает.

По словам автора статьи, следователи сейчас отрабатывают версию о причастности Анвара к теракту – есть информация, что смертницы связывались с ним по телефону перед отправкой и по пути в столицу.

Для раскачки, осуществляемой специалистами по политической войне, недостает двух элементов. Первый – разоблачение лживости данного "ужастика" в СМИ с другой ориентацией. Второй – возмущение сородичей Марьям Шариповой этой лживостью. Как мы убедимся ниже, оба этих элемента не заставят себя долго ждать.

Политическая война? Ведь именно для такой войны нужен, например, нижеследующий эпизод, который я не имею права считать ни достоверным, ни вымышленным. Надо проверять его качество, но его идеальность с точки зрения политической войны я, как специалист, могу констатировать уже сейчас.

Согласно эпизоду, рассказанному отцом Шариповой, Магомедовым, его среднего сына Ильяса несколько лет назад похитили федералы. Бывает подобное, бывает. Федералы издевались над Ильясом, выбивая из него показания, что он боевик. Что ж, и это бывает. Магомедов: "Когда его все-таки отпустили, на нем живого места не было, все тело черное от гематом, почки отбиты, а на ноге зажившие дырки. Его поддевали крюком за ногу, подвешивали к потолку и пытали. Мы обратились в правозащитную организацию, и потом по международной амнистии с него сняли все обвинения. Он ни в чем не виноват. Марьям очень переживала ситуацию, которая творилась с ее братом".

ИТАК, НЕВИННЫЙ БРАТ, ЖЕРТВА ИЗДЕВАТЕЛЬСТВ, УЖЕ ОПРАВДАННАЯ МЕЖДУНАРОДНЫМИ ПРАВОЗАЩИТНЫМИ ИНСТАНЦИЯМИ, – И СЕСТРА, ДОВЕДЕННАЯ ДО ОТЧАЯНИЯ СТРАДАНИЯМИ БРАТА. СЮЖЕТ, ПРОСТО ОБРЕЧЕННЫЙ НА ПОПУЛЯРНОСТЬ ВООБЩЕ – И МЕЖДУНАРОДНУЮ, В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ.

Толку ли, что в мифе, сообщаемом обществу, есть нечто, весьма напоминающее мифы времен предыдущей политической войны. Что именно? Гипертрофия, не вызывающая доверия. Я вполне могу себе представить, что отдельные представители контртеррористических сил, действующих на Северном Кавказе, перебирают по части репрессивности. Или даже осуществляют зверства. Но представьте себе такого представителя контртеррористических сил, который поддевает пытаемого, невинного человека, крюком за ногу. То, что этот представитель может отбить невинному человеку почки, – понятно. Я вовсе не призываю читателя смотреть на северокавказскую ситуацию сквозь розовые очки. Но как именно – прошу прощения, с технологической точки зрения – этот зверь в погонах вешает пытаемого на крюк, поддевая его за ногу и поднимая к потолку? Какого размера крюк? Куда он его втыкает? В икру, куда еще? Почему этот крюк не разрывает ткань в момент, когда на этом крюке повисает тело пытаемого?

Мне возразят, что некую технологическую схему проведения подобного способа пыток в принципе можно осуществить. Согласен. Это может осуществить хорошо подготовленный, вооруженный инструментами палач, которому хочется поизгаляться. И который умеет это делать. Но это не может осуществлять озверелый парень из соответствующих подразделений, лишенный навыков, приобретаемых в соответствующих зондеркомандах, лишенный садистского изощренного куража этих зондеркоманд, лишенный инструментов, анатомического и хирургического опыта, бесконечной практики осуществления пыток. Почки такой примитивный зверюга в погонах – отобьет за милую душу. Но даже если он захочет подвесить жертву за ноги, то он ее на веревке подвесит – просто потому, что это проще.

Мы имеем дело с постшоковыми мифами уже разобранного мною образца. Если высоколобый философ мог свято верить собственному описанию, согласно которому десантник гнался за старухой через всю площадь (и не догнал спринтершу-старуху!), а затем рубил эту старуху на мелкие куски саперной лопаткой (кто-нибудь пробовал изрубить человека на мелкие куски саперной лопаткой?), то почему бы другому находящемуся в шоке человеку не рассказать про крюк?

Вопрос не в том, почему человек, у которого зверски избили сына, творит мифы вокруг этого избиения. Вопрос в том, почему эти мифы тиражируются. А тиражируются они потому, что элементы мифа граждане, обязанные этот миф заглатывать, лицезрели в тех или иных фильмах, в каком-нибудь "Кошмаре на улице вязов" или еще много где. А замени элементы мифа реальностью – сенсации не будет, шок будет не тот, резонанс будет не тот.

Но продолжим следить за сведениями, сообщаемыми отцом М.Шариповой. Согласно этим сведениям (в изложении "МК", демонизирующего покойную), отец Шариповой видел дочь в последний раз 26 марта. А 28-го марта? Мы же уже читали, что мать видела М.Шарипову 28 марта?

Тема 28 марта, таким образом, или вырезана журналистами, или снята отцом. И то, и другое небезлюбопытно.

Далее отец отрицает, что к Марьям приезжала на неделю вторая смертница Джанет и жила в их доме.

На вопрос: "Что бы вы сказали родственникам погибших?" – отвечает: "Ну что… Сочувствую, сопереживаю. Но у каждого своя судьба. Вот по телевизору власти говорят про модернизацию и успехи, а о наших проблемах на Кавказе молчат, никто не говорит о притеснении мусульман и беспределе, который тут происходит!"

Вывод, который делает автор "МК": "Таким образом, получается, что нет никаких сказочных историй про подготовку террористок в международных лагерях в Турции, Египте и Афганистане. Есть просто горный Дагестан и наши родные кавказские террористы, которым удалось осуществить один из самых кровавых взрывов за последние несколько лет. Но если для Джанет Абдулаевой, которая выросла в неблагополучной семье с одной непутевой матерью, предмет мести был ее глубоко любимый убитый федералами муж – эмир Хасавюрта, то у Марьям ситуация несколько иная. У нее не было такой романтичной безумной истории любви. Она вообще, строго говоря, была изгоем в своем обществе. Замуж не брали, семьи нет, детей тоже. Есть только плохая репутация и окружающая среда, пропитанная романтикой "моджахедов", и ненависть к "русским оккупантам" из-за братьев. Вероятно, и сам отец был недоволен судьбой дочки. Может, поэтому он не жалеет о ее гибели? Может, поэтому так спокойно говорит: "Да, там в метро была она, моя дочь Марьям".

Привожу этот текст так подробно для того, чтобы читатель мог убедиться в следующем.

1) Автор статьи в "МК" не так прост, как это кажется.

2) Образ происходящего очевиден – "северокавказская гангрена". А что делают с гангреной – понятно.

3) Налицо придание высказываниям отца Марьям Шариповой определенного уклона, определенной социально-политической интонации, которую этот отец может и даже должен начать опровергать.

4) Налицо придание этим высказываниям антигуманного характера, навязывания читателю образа отца, безразличного к дочери. И опять же – отец просто обязан опровергать подобный, навязываемый ему, образ! Он же на Северном Кавказе живет! Там принятие подобного образа – это позор. Кому охота, чтобы тебя позорили? Может быть, автор не понимает, какова цена позора на Северном Кавказе? Но непонимание не избавляет от ответственности за слово! Слово, сказанное в такой ситуации!

Цена этого слова понятна – раскачка, то есть то, что является задачей политической войны.

Осуществляет ли автор раскачку по зову сердца или по чьему-то заданию – понять невозможно. Это никогда невозможно понять. Потому что и тем, кто хочет выполнения задания, проще взять автора с определенным зовом определенного сердца. И поручить ему объективно описать происходящее. В соответствующих пособиях это называется "управление по мотивации". Поди потом пойми – это зов сердца или управление по мотивации? Остается только зафиксировать то, что идет раскачка. А уж почему она идет…

Между тем, раскачка и впрямь идет. Ибо в тот же день, 7 апреля, в "Комсомольской правде" выходит статья Александра Коца и Дмитрия Стешина "Пока страна скорбит, отца девушки, взорвавшей станцию "Лубянка", поздравляют террористы". Корреспонденты побывали в Балахани и взяли интервью у отца Марьям Шариповой.

В статье повторены уже известные сведения – о родителях-учителях, о том, что Марьям имела два высших образования, о том, что отец видел дочь в последний раз 26 марта, о притеснении и преследовании обоих сыновей. Журналисты подчеркивают, что тон отца в ходе интервью становился все более жестким. Правда, и вопросы задавались достаточно специфические.

Вопрос: "Вы ею гордитесь или сожалеете, что вырастили дочь, а она умерла таким образом?"

Ответ: "В данный момент я считаю этот вопрос неуместным и некорректным. Просто потому, что я не уверен, что она сама туда пошла… Она вообще была самодостаточным человеком, не из тех, кому легко что-то внушить. Она никогда не доверяла чужому мнению, все постигала путем обучения. Аллах дает по намерениям. Не знаю, ее это намерение или нет… Если она пошла сама, это дело ее и Аллаха. Она должна быть или совершенно безмозглым человеком, инструментом в чужих руках, или же убежденным человеком. И если кто-то отправил, это полный идиотизм…".

По мнению авторов статьи, если судить по характеристике, которую Магомедов дает дочери, на теракт она пошла вполне осознанно.

Далее в статье сообщается, что в момент разговора корреспондентов "КП" с отцом террористки Расулу Магомедову позвонили по мобильному телефону. И один из корреспондентов услышал, как на том конце провода кто-то произнес по-русски: "Поздравляю…". На что Расул ответил: "Спасибо, в этом году много подарков. И спасибо за смелость. Не каждый сейчас решится позвонить мне".

"Разум отказывается верить в услышанное, – восклицают авторы. – Ведь именно среди радикальных исламистов принято поздравлять погибших боевиков, террористов… Слишком сложно увязать скромного, благообразного сельского учителя русского языка с террористическим подпольем".

В завершение авторы задаются вопросом: не Анвар ли, живущий в Москве брат Шариповой, "привел свою сестру в метро и послал сигнал на родную живую бомбу?"

7 апреля выходит эта статья в "Комсомольской правде".

В тот же день я оказываюсь на записи телепередачи "Свобода мысли" (Пятый канал), вышедшей в эфир 9 апреля. Передача посвящена феномену радикального исламизма. Запись передачи задерживается. Затем оказывается, что в числе ее ключевых участников – авторы статьи в "Комсомольской правде". Фактически речь идет о том, что тема радикального исламизма должна быть вытеснена темой статьи в "Комсомольской правде". С трудом этого удается избежать.

Я участвую в телевизионных передачах не первое десятилетие и хорошо понимаю, что такое сюжет, вставляемый в передачу в последнюю минуту. Это вполне может объясняться сенсационностью сюжета – в телепередачу удалось заполучить аж людей, которые были в селе Балахани! Но ход полемики оставляет вопросы. Я убежден, что авторы статьи исповедуют определенную точку зрения вполне искренне. Что они талантливы, достаточно решительны и бесстрашны для того, чтобы двинуться в село Балахани. Разумеется, их таланта, решительности и бесстрашия мало. Все понимают, что индивидуальный туризм в село Балахани – невозможен. И что просто так никто не даст интервьюировать отца суицидальной террористки.

И тем не менее, чем в меньшей степени во всем этом прощупывается конспирология, тем больше становится не по себе. Потому что в ходе передачи один из авторов статьи, убеждая меня в том, что отец Шариповой, брат Шариповой и сама Шарипова – злокозненное целое, воспроизводит ту же логику, которую он имплантировал в статью. Логика эта в том, что если радикальные исламисты поздравляют отца с тем, что его дочь – героиня-смертница, то значит дочь действительно суицидальная террористка.

Не составило особого труда переубедить корреспондента "КП" в ошибочности такой логики. Слишком хорошо известно, что радикальные исламисты умеют переключать внимание спецслужб с настоящих исполнителей на исполнителей подставных. Слишком хорошо известно также, что имитировать стиль радикальных исламистов нетрудно.

Но ведь все эти хорошо известные нюансы – игнорируются. Почему? Почему уже на первом этапе некие версии подаются в качестве фактов? И не стыдно ли это – десятилетиями рассуждать о том, что сталинщина – это расправы без суда и следствия, и в итоге самим, не завершив следствия, не доведя дело до суда, представлять собственные версии в виде несомненных фактов? Я задал этот вопрос во время записи передачи, но в вариант, который был выпущен в эфир, это не вошло.

Зато вошло другое. В конце передачи один из авторов статьи в "КП" предлагает не прокладывать асфальтовую дорогу к мятежным селам, как это делает дагестанское правительство, "не соваться к ним с электричеством", а выкопать глубокий ров поперек имеющейся дороги.

Что это такое? Это стопроцентная модель гетто. Каковы последствия этой модели? Они очевидны. Гетто, во-первых, становятся рассадниками терроризма. Гетто, во-вторых, становятся трещинами, раскалывающими на части территорию единого государства.

В ответ на мои возражения – мол, все кончится именно этим, – корреспондент "КП" иронически спрашивает: "Десять тысяч ваххабитов развалят всю Россию?" Я отвечаю: "Десять тысяч ваххабитов с развалившейся Россией могут сделать всё, что хотят". И прошу задуматься собравшихся о том, что естественный ксенофобический рефлекс ("Долой северокавказскую террористическую гангрену!") обернется распадом страны, а значит, такими ужасами, перед лицом которых померкнут любые нынешние террористические акты.

Несколько раз подряд я просмотрел эту передачу. И несколько раз задал себе вопрос: "Ты ведь очень сомневался, нужно ли на эту передачу идти. Предположим, что тебя бы на ней не было. Что было бы в сухом остатке? Что было бы в мозгу людей, просмотревших передачу? Этот самый образ "северокавказской гангрены" и категорическая необходимость удалить оную путем ампутации?"

Беседуя с авторами статьи в "Комсомольской правде" после телевизионной передачи, я убедился, что они не исполнители зловещего замысла, не провокаторы, не сподвижники северокавказских джихадистов, а просто молодые люди, разделяющие определенные, достаточно элементарные и в целом понятные представления касательно не только того, кто виноват, но и того, что делать. Но вопрос ведь не в том, какими намерениями вымащивается эта дорога, а в том, куда она ведет, не правда ли?

Вопрос также в том, что представляет собой не отдельная психологическая деталь ("человек исполняет заказ", "человек искренне заблуждается"), а некое политическое целое. С каждой новой деталью это целое все больше начинает напоминать очень хорошо раскрученный политический триллер, это наиважнейшее слагаемое любой политической войны.

Без определенного образа – и накачки этого образа – политической войны нет. Зачем наши СМИ (не "Новая газета", а СМИ с другой, в каком-то смысле, ПРОТИВОПОЛОЖНОЙ направленностью) занимаются такой накачкой – вопрос отдельный. Если для того, чтобы демонтировать позитивный образ, создаваемый оппозиционными СМИ, то приходится признать глубокий непрофессионализм тех, кто это делает. А если для того, чтобы закрепить этот образ, тогда все в порядке.

Еще два-три витка такой раскрутки – и штаб политической войны получит в свое распоряжение образ мученицы Шариповой и глумящихся над нею недобросовестных представителей федерального центра. Надо ли объяснять, какие задачи ставит перед собой штаб политической войны? Ясно, что не такие, какие ставят перед собой заурядные террористы.

Впрочем, тема политической войны как бы сама собой вторглась в мое поэтапное разбирательство. На этом этапе она является хотя и обязательной, но побочной темой. Основная же тема – несостыковки. Одна несостыковка подпитывает другую. Мы видим, как запутываются в единый шизофренический клубок разные сюжеты – пояса, маршруты и так далее.

Ком несостыковок нарастает и внутри сюжета о Марьям Шариповой.

8 апреля газета "Коммерсант" описывает семью Расула Магомедова как приверженцев ваххабизма и пособников боевиков. О самой Марьям Шариповой сообщается, что ее первым мужем, убитым в ходе спецоперации в августе 2009 года, был иорданец, террорист по кличке Доктор Мухаммад. Авторы статьи ссылаются на данные ФСБ, согласно которым, прибыв на Северный Кавказ еще в середине 90-х вместе с Хаттабом, Доктор Мухаммад представлял в последнее время интересы "Аль-Каиды" в регионе. А упоминавшийся ранее в качестве мужа Шариповой Магомедали Вагабов – это друг Доктора Мухаммада, к которому после смерти иорданца "перешла" Марьям.

Описанная ранее благопристойность, прячущая в своих недрах террористическую затаенность, превращается в откровенную непристойность. Разъяснения на тему о том, что сие представляет собой не непристойность, а благородную исламскую практику, еще больше усугубляет ситуацию. Информационная каша у нас на глазах превращается в нечто, наподобие варева, изготовляемого макбетовскими ведьмами. Сегодня Марьям Шарипова – всего лишь жена одного полевого командира, завтра она жена группы полевых командиров, послезавтра она тайная жена Бен Ладена. Можно ли все это называть ведьмовским варевом? Или это представляет собой конкуренцию лжекомпетентностей, погоню за сенсациями? Увы, одно не противоречит другому!

Конечно, авторы статей гонятся за сенсациями и хотят соорудить что-то "ядреное". Но зная, как внимательно читают это "ядреное" на Северном Кавказе, зная, как там воспринимают все, что написано про своих соплеменников, настаиваю на том, что в итоге образуется блюдо наподобие тех, которые сооружают ведьмы в "Макбете".

Но для раскачки мало нагнетания "ужастиков" ("жена одного полевого командира", "жена двух полевых командиров", "жена Бен Ладена", "всеобщая полевая жена", "жена Князя мира сего и всей его Преисподней").

Нужно еще и чтобы другая сторона демонтировала эти "ужастики". Это и происходит.

9 апреля в "Новой газеты" выходит очередная статья Ирины Гордиенко о семье Шариповых-Магомедовых. Блестяще написанная статья! Ни одного неверного слова, прекрасный стиль, тончайшее чувство меры, соблюдение жанра, презрительное отторжение истерик. Мне бы хотелось, чтобы читатель убедился в этом сам. И потому я привожу эту статью Ирины Гордиенко – дословно:

"Во вторник Национальный антитеррористический комитет (НАК) официально подтвердил, что второй смертницей, взорвавшей себя на станции метро "Лубянка" 29 марта, была 27-летняя Марьям Шарипова, уроженка селения Балахани Унцукульского района Дагестана. Выводы были сделаны на основе сверки генетического материала, взятого следователями у родителей двумя днями ранее.

Марьям Шарипова родилась в 1982 году в семье учителей. Ее отец, Расул Магомедов, 35 лет преподает русский язык и литературу в местной школе, мать – биологию. Сама Шарипова последние четыре года работала там же завучем, она окончила педагогический университет с красным дипломом. Имела два высших образования, диплом математика и психолога.

Балахани – высокогорное селение на севере Дагестана. Туда не ходят рейсовые автобусы и маршрутные такси. Добраться можно только на попутках. Три часа езды по трассе, еще час по грунтовой дороге, высеченной прямо в скалах и никогда не знавшей асфальта.

Само селение – дворов пятьсот, которые террасами спускаются в ущелье к речке Балаханке, мечеть, больница, школа. Балахани зажато между голыми скалами, местами поросшими соснами, и опоясано фруктовыми садами, в это время года окутывающими селение белым кружевом абрикосового первоцвета.

Обычный аварский дом в два этажа, невысокие потолки, просторные комнаты, маленький дворик. Здесь глубокий траур. На втором этаже в просторной комнате сидят мужчины, отец Марьям Шариповой, его брат, соседи, друзья.

Четыре дня прошло с тех пор, как родители опознали свою дочь по фотографиям в Интернете, связались с "Новой газетой" и об этом узнали все. За эти дни на соболезновании в доме перебывало все село, приезжали и из окрестных сел. Тезит, или соболезнование, – это такая процедура, при помощи которой люди показывают свое отношение к умершему и его родственникам. С одной стороны, все потрясены чудовищной трагедией, в центре которой оказалась сельская учительница, с другой – это уважаемая семья. Будь иначе, никакие обычаи не заставили бы людей прийти на тезит.

До сих пор ни родственники, ни соседи не могут поверить в реальность происходящего и найти ответ на вопрос, каким образом это могло произойти. Зато ответы на все вопросы есть у журналистов, которых за последние дни здесь перебывало не меньше, чем родственников. Российских интересует в первую очередь, что отец думает о московских терактах, западников – что он почувствовал, увидев фото головы дочери. Этот вопрос звучит неизменно, и иностранный акцент, с которым он произносится, лишь подчеркивает его нелепость.

"С самого начала, как мы узнали нашу дочь, я никому не отказывал в интервью – ни телевидению, ни газетам, ни журналам. Я хочу, чтобы люди знали о том, что происходит в моем доме, знали, что мне и моей семье нечего скрывать. Только я не могу понять, почему я говорю одно, а они пишут и показывают совершенно другое", – горестно удивляется Расул Магомедов.

В перерывах между общением с журналистами мужчины садятся вокруг телевизора и смотрят выпуски новостей.

"Смотри, они говорят, что Марьям была женой Вагабова, что дружила с 17-летней Джанет Абдурахмановой (вторая смертница, взорвавшаяся на станции "Парк культуры") и что та даже приезжала к нам в гости. Это все неправда. Джанет никогда не бывала в нашем селении, о ее существовании мы узнали только из выпусков новостей".

"Это так, – говорит один из соседей, сидящий тут же, – эту девушку мы никогда не видели. Вообще, в этом доме давно не появлялись новые лица. Только родственники и односельчане".

"Ни один из телеканалов не передал мои соболезнования москвичам, – продолжает Расул, – зато многие написали, что якобы ко мне приходят бородачи и поздравляют с тем, что моя дочь стала шахидкой. Это кощунство. Я не могу передать всю глубину своего горя, и от того, что произошло в Москве, и от того, что к этим страшным событиям имеет отношение моя дочь".

На первом этаже дома обитают женщины. В отличие от второго этажа, здесь не пытаются скрыть слез. "Как они такое могут говорить, – бросается ко мне мать Марьям Шариповой Патимат, – как могут заявлять, что мой старший сын Анвар сам привез свою сестру к месту теракта. После этих событий он даже не мог говорить со мной, слезы душили его. Я постоянно поддерживаю связь с ним, и он до сих пор не верит, что Марьям больше нет. Я боюсь за моего сына, что теперь с ним будет. Он давно с семьей перебрался в Москву", – плачет Патимат.

Две ночи подряд здесь, на первом этаже, шло совещание: "Они пристают к нам со всеми этими Вагабовыми, может, сказать им, что была она его женой и давно пропала, может, если они услышат от нас, что хотят, то оставят в покое". – "А вдруг, если мы этого им не скажем, нас запишут в пособники, мол, скрываем, выгораживаем".

Я не выдерживаю и спрашиваю: "Патимат, кто, когда и при каких обстоятельствах видел вашу дочь в последний раз, на самом деле?". Она начинает сквозь слезы рассказывать, что 28 марта около 6 утра ей позвонил муж и сказал, что в Махачкале, в дом главы администрации Балахани Расула Якубова, где он в это время находился, нагрянула милиция.

"Я заволновалась и решила поехать с Марьям к нему". К тому времени, как они добрались до Махачкалы, муж позвонил еще раз и сказал, что все в порядке, и они с Якубовым и его сыновьями находятся в Кировском РОВД. К отцу Марьям с самого начала никаких претензий не было, но он оставался там, чтобы поддержать односельчан.

"Мы вышли из маршрутки на улице Ирчи Казака, зашли в аптеку, купили цитрамон, в тот день у Марьям болела голова. Затем Марьям сказала мне: "Мама, подожди меня здесь, я зайду в магазин через дорогу купить хну для волос, сейчас вернусь". Я осталась ждать. А через десять минут зазвонил мой телефон, Марьям сказала мне: "Мама, я зайду к подруге, возвращайся домой сама, я вернусь позже", и разговор прервался. Я удивилась, номер был незнакомый. У Марьям не было мобильника, она пользовалась только моим. Я начала звонить на этот номер, он был недоступен. Стала беспокоиться, походила вокруг еще около получаса, думала, дочь вернется. Начала обзванивать ее подруг, которые живут в Махачкале, никто не знал, где Марьям. И только к вечеру я вернулась в селение. Каким образом Марьям могла оказаться в Москве, я даже не могу представить".

Этого не могут представить и одноклассники Марьям Шариповой, и ее коллеги по работе. Загидат преподает в той же школе русский язык, она вместе с Марьям заканчивала педуниверситет и несколько лет жила с ней в Махачкале в одной квартире. "Марьям всегда очень любила жизнь, была веселой и общительной с близкими людьми. Даже когда стала носить хиджаб, изменилась только ее одежда, но не она сама. Всегда очень интересовалась модными вещами и изящными украшениями. У нее был вкус к этому. В Махачкале она умудрялась покупать дорогие вещи на всяких распродажах. Всегда очень ухаживала за собой". Как рассказывают подруги, Марьям следила за всеми новинками в косметике, и последние пару лет даже торговала в селении продукцией различных сетевых брендов.

На инкрустированном туалетном столике в комнате Марьям Шариповой действительно множество всевозможных баночек с кремами, масками и ароматическими маслами. Сама комната отделана со вкусом. Вместо обычной для этих мест штукатурки на стенах наклеены земляничного цвета обои, посередине широкая кровать с белым покрывалом, туалетный столик напротив.

"Все прошлое лето она делала ремонт в доме, – рассказывает ее двоюродная сестра, – сама выбирала кафель, обои. Сама клеила, штукатурила, белила. Помню, мы тогда очень удивлялись, как у нее это получается. Вообще, весь дом держался на ней одной. Она готовила, убирала, стирала на всю семью. И с матерью была в буквальном смысле неразлучна. Даже когда ее мать засиживалась у подруг, Марьям всегда торопила ее домой, не любила оставаться одна. Не могу поверить, что Марьям так просто могла бросить мать посреди Махачкалы".

То, что на станции метро "Лубянка" взорвалась именно Марьям Шарипова, теперь неоспоримый факт. Вопрос: с чьей помощью и как она могла очутиться в Москве, если менее чем за сутки до этого она была в Махачкале?

Свидетелей, кто бы видел Марьям в тот день, кроме ее матери, я найти не смогла. Однако глава администрации селения Балахани Расул Якубов подтвердил мне, что он лично слышал телефонный разговор между отцом и матерью Марьям Шариповой: "В телефоне у него был сильный микрофон, и Патимат сказала: "Мы сейчас выедем в город" – именно во множественном числе". А двоюродная сестра Марьям Шариповой Залина рассказала мне: "Последний раз я видела Марьям в субботу, 27-го числа. Она позвонила мне днем и попросила прийти покрасить ей волосы хной. Я пришла, покрасила волосы. Все было, как обычно, мы пили чай, обсуждали ее работу. У нас в селении собираются строить новый детский сад, и Марьям хотела пойти работать туда психологом". Но рассказ родственницы – сомнительное свидетельство. Наверное, еще какие-то обстоятельства можно выяснить с помощью билинга, проверив, с каких номеров 28 марта звонили на телефон Патимат".

Что обращает на себя внимание прежде всего? Что на одном полюсе ведущейся информационной войны – охранительная патриотическая вампука. Я имею в виду всё сразу – жанр, интонацию, нагромождение деталей, конкуренцию в "желтизне", одиозные рекомендации… А на другом полюсе ведущейся информационной войны – то, что по крайней мере на первый взгляд выглядит как правдивость умных интеллигентных людей, отвергающих ажиотаж и ведущих спокойно-убийственный разговор по существу дела.

Это-то и называется раскачкой. В ходе которой одни подставляются, другие – наносят точные информационные удары.

Далее оказывается, что никакой разницы в окончательной позиции охранителей и их противников нет. Просто охранители считают, что нужна хирургическая операция, спасающая Россию от "северокавказской гангрены", а их противники считают, что нужна хирургическая операция, спасающая Северный Кавказ от гангрены кремлевской, московской, чекистской и так далее ("За нашу и вашу свободу!"). Суть же в одном – нужна хирургическая операция по отделению Северного Кавказа от России. Такое единство в сути между теми, кто имитирует острейшую информационную борьбу, называется игрой в две руки. Игра в две руки – основа основ любой политической войны, стратегии напряженности и так далее. Подобные начинания многократно осуществлялись в самых разных регионах земного шара, на всех континентах оного, за исключением разве что Антарктиды.

Жертвой подобной игры в две руки прежде всего оказывается, конечно же, власть. Не скомпрометируешь ее до конца – не перейдешь к осуществлению желанной хирургической операции. Власть в ходе подобной игры в две руки теряет информационную, экспертную, аналитическую, интеллектуальную и психологическую инициативу. Или же передает ее в руки соответствующих "охранителей". С соответствующим результатом. Передавая ее в такие руки, власть окончательно обнажает свою безнадежность, столь желанную для "хирургов". Она становится общим предметом ненависти для очень и очень многих. Все это очень знакомо по развалу СССР, не правда ли?