Текст книги "Сказочная фантастика"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Клиффорд Дональд Саймак,Лайон Спрэг де Камп,Энтони Пирс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 49 страниц)

20

Поднявшись на вершину хребта, нависавшего над чашей амфитеатра, где разыгралось последнее сражение, они наткнулись на ожидавшего их там человека Он ожидал именно их, что не подлежало сомнению Человек удобно устроился у подножья большого дуба и, прислонившись к стволу, с интересом наблюдал за ними, когда они гуськом поднимались по тропе. Какая-то любопытная штука была прислонена к стволу. Она была выкрашена в белый и красный цвет и стояла на двух колесах, как бы без особых трудностей сама по себе сохраняя равновесие. Самой странной деталью в ней были колеса, сделанные не из железа и не из дерева, а из какой-то черной массы, и обода были у них не плоскими, как у любого нормального колеса, а закругленные. В колесах было слишком много спиц, которые были не деревянные, а из блестящего металла, тонкие и круглые, и любое здравомыслящее существо понимало, что такие тонкие и хрупкие спицы ни куда не годятся.

Когда они приблизились, мужчина встал, отряхнув пыль и листья, которые прилипли к его брюкам после Долгого сидения на земле. Белые штаны туго обтягивали его ноги, а поверх рубашки из какого-то красного материала на нем был жилет – тоже белого цвета. Сапожки у него были ручной работы и плотно пригнаны по ноге.

– Значит, вы все же пришли, – сказал он. – Я был уверен, что вам это не удастся.

Корнуэлл движением головы показал на оставшееся за ними:

– Вы имеете в виду то, что там, внизу?

– Именно это, – сказал человек. – Вся округа была взбудоражена. Вы должны радоваться, что не попали в ловушку.

– Мы ничего не знали о ней, – сказал Корнуэлл. – Мы идем от башни. Эти люди, что лежат там, внизу, пошли другой дорогой.

– Так или иначе, – ответил человек, – вы проскочили, а это главное. Я ждал вас.

– Вы знали, что мы появимся?

– Я знал о вас еще вчера. Мне сказали, что у вас разношерстная компания. И я вижу, что они были правы.

– Они?

– О, мои самые разные маленькие друзья. Те, что прыгают по веткам. И те, что ползают в траве. Сплошные глаза и уши. От них ничего не скроется. Я знаю и о роге, и о голове, что подкатилась к вашему костру, и я с нетерпением ждал встречи с вами.

– Значит, вы знаете, кто мы такие?

– Только по именам. Однако, прошу прощения. Я – Александр Джонс. Я приготовил вам место для отдыха.

– Мастер Джонс, – сказала Мэри, – мне это не нравится. Мы сами в состоянии…

– Простите, мисс Мэри, если я обидел вас. Я всего лишь хотел предложить вам гостеприимство. Убежище на ночь, добрый огонь, горячую еду и ночлег.

– Все это, – сказал Оливер, – насколько я понимаю, мы принимаем с удовольствием. Особенно, если нам дадут вина или кружку пива. Эта вонь все еще стоит у меня в горле. Ее надо как-то промыть.

– Конечно, пивом, – сказал Джонс. – Полный бочонок уже дожидается вас. Вы не против, сэр Марк?

– Нет, – ответил Марк. – Я не против. Не вижу в этом никакой опасности и, возможно, отдых пойдет нам на пользу. Но не зовите меня “сэр”, я всего лишь ученый.

– Тогда, – сказал Джонс, – вперед, и покрепче держите лошадей. Потому что у моего зверя жуткий голос.

Он подошел к чему-то, стоявшему на двух колесах. Перекинув ногу, уселся на нечто, походившее на седло. Затем взялся за две ручки, которые, широко раскинувшись в стороны, возвышались над передним колесом.

– Минутку, – сказал Джиб. – Вы нам не сказали кое-что. Если там, внизу, лежит куча мертвецов, как вам удалось остаться в живых? Ведь вы же принадлежите к человеческому роду, не так ли?

– Склонен думать, что так, – сказал Джонс, – а ответ на ваш вопрос очень прост. Народец, что обитает в этих местах, думает, что я колдун; это, конечно, не соответствует действительности.

Балансируя на одной ноге, другой он ткнул какую-то педаль. Двухколесная штука ожила, с диким ревом выплюнув клуб дыма. Лошади в ужасе попятились. Оливер, который сидел за спиной Снивли, свалился на землю и на четвереньках поспешил укрыться от взметнувшихся копыт.

Двухколесное чудовище перестало орать, и теперь лишь тихо, мерно рычало.

– Прошу прощения! – крикнул Джонс Оливеру. – Я предупреждал вас.

– Это дракон, – сказал Снивли. – Двухколесный дракон, хотя мне не приходилось слышать о драконах на колесах. Кто еще, кроме дракона, может издавать такой рев и дышать пламенем и серой? – Схватив Оливера за руку, он помог ему вскарабкаться в седло.

Джонс тронул “дракона” с места и двинулся вниз по дороге.

– Предполагаю, – сказал Джиб, – что нам остается только двигаться за ним. Горячая еда, сказал он. Я бы не отказался.

– Мне это не нравится, – посетовал Снивли. – Ни капельки. Я не хочу иметь дела с драконами, если даже они такие ручные, что ходят под седлом.

“Дракон” прибавил скорости, и им пришлось пустить лошадей в галоп, чтобы угнаться за ним. Глубокая колея дороги, по которой они поднимались наверх, сгладилась. Путь вывел их на широкое плато, засаженное смешанным лесом из сосен и берез, среди которых местами вздымались вершины дубов. Затем дорога постепенно стала уходить вниз, в уютную долину, на дне которой они увидели три палатки, полотнища которых были туго натянуты и над каждой развевался флажок.

“Дракон” двинулся прямо к самой большой из палаток, и Джонс соскочил с седла. Рядом с палаткой был большой стол, сколоченный из необработанных досок, а неподалеку от него горел костер, над которым висели котлы с едой; на козлах высилась большая бочка с пивом; ее затычка, казалось, уже готова была выскочить. Вокруг костра, принюхиваясь к соблазнительным запахам, толпилось оборванное сборище домовых, троллей и гоблинов, которые звяканьем мисок и тарелок намекали о своей готовности приступить к делу. Кое-кто из них, бросив свое занятие, подбежал, чтобы помочь разобраться с лошадьми.

– Прошу, – сказал Джонс. – Присаживайтесь и побеседуем. Я предполагаю, что нам есть, о чем поговорить.

Полдюжины троллей облепили бочку с пивом, наполняя объемистые кружки и расставляя их на столе.

– Ну, вот и прекрасно, – сказал Джонс. – Мы сможем промочить горло, а к тому времени и еда подойдет. Потому что она, конечно, никогда не поспевает к тому времени, когда ее надо ставить на стол. Эти мои маленькие друзья охотно берутся за дело, но они жутко неорганизованная публика. Рассаживайтесь, куда хотите, и давайте поговорим.

Вскарабкавшись на стул, Оливер подтянул к себе кружку с пивом и, присосавшись к ней, стал жадно пить. Отвалившись от нее, он стер пену с бакенбардов.

– Хорошее пиво, – сказал он. – Не то что пойло, которое подают в гостинице Вайалусинга.

– Снивли считает, – сказал Джонсу Хэл, – что вы оседлали дракона – и когда ваша штука дышит огнем и дымом, в это можно поверить, хотя я знаю, что это не дракон. Я никогда не видел драконов, но слышал кучу историй о них, и описание драконов не имеет ничего общего с этим созданием, на котором вы ездите. У него нет ни головы, ни крыльев, а у драконов обязательно должны быть голова и крылья и, насколько я разбираюсь, еще и хвост.

– Ты совершенно прав, – с удовольствием сказал Джонс. – Это, конечно, не дракон, хотя многие, подобно Снивли, принимали его за чудовище. Это вообще не живое существо, а машина, и называется она – дорожный мотоцикл.

– Дорожный мотоцикл, – сказал Джиб. – Никогда о таком не слышал.

– Конечно, не слышал, – ответил Джонс. – В этом мире есть только один такой.

– Вы говорите, что это машина, – сказал Корнуэлл, – и у нас тоже есть машины, но они не имеют ничего общего с этой. Есть военные машины, осадные орудия, которые метают огромные камни, стрелы или горючий материал в осажденный город.

– Или мельничные жернова, – заметил Джиб. – Мельничные жернова тоже можно считать машинами.

– Вполне возможно, – сказал Хэл.

– Но мельничные жернова вращаются силой падающей воды, – сказал Марк, – а осадные орудия работают от натяжения канатов. Вы можете нам объяснить как бегает ваша машина?

– Это не очень легко, – сказал Джонс. – Боюсь, что не смогу рассказать вам так, чтобы было понятно. Кое-что я могу объяснить, но не уверен, что мой рассказ будет вам понятен.

– Значит, вы не знаете, как она движется, – сказал Корнуэлл.

– По сути, нет.

– Должно быть, волшебством.

– Могу вас заверить, что тут нет никакого волшебства. В моем мире вообще нет волшебства.

– Но это смешно, – сказала Мэри. – Здесь должно быть волшебство. Оно – часть жизни, и без него…

– В моем мире, – сказал Джонс, – от волшебства давно избавились. Люди, конечно, говорят о колдовстве и тому подобных явлениях, но как о чем-то давно исчезнувшем. Волшебства давно уже нет и в помине.

– И вы пришли сюда, чтобы найти потерянное?

– Совершенно верно, – сказал Джонс. – Я здесь, чтобы изучать его.

– Странно, – сказал Корнуэлл. – Все, что вы говорите, очень странно. Вы отрицаете, что владеете приемами магии, но наверняка владеете ими. Потому что вокруг вас охотно суетится маленький народец или, по крайней мере, делает вид, что суетится. Маленькие существа раздувают огонь, готовят еду, ставят пиво, ухаживают за лошадьми. Они идут за нами по пятам, но не показываются и не желают помочь нам. Они только прячутся и наблюдают.

– Дайте им время, – сказал Джонс. – Точно так же они относились и ко мне, когда я тут впервые появился. Они тоже прятались и наблюдали за мной, а я занимался своими делами, не обращая на них внимания. Со временем они начали подходить ко мне и беседовать, сидя у костра. Из того, чем я занимался и что у меня было, они решили, что я колдун и потому могу быть им полезен.

– В этом у вас преимущество перед нами, – сказал Корнуэлл. – Мы не владеем никакой магией.

– А я слышал нечто иное, – сказал Джонс. – Мои малыши рассказывали совершенно другие вещи. Они узнали от того народца, что следил за вами, и примчались сообщить мне нечто. Один из вас легко извлек рог единорога из дерева, а у другого на поясе волшебный меч, а еще у кого-то из вас есть очень необычный резной камень.

– Откуда им знать о камне? – вопросил Джиб. – Он тщательно замотан и никто его не показывает. Мы даже не говорили о нем.

– О, они все прекрасно узнают, – сказал Джонс. – Не спрашивайте меня, как они это делают, но они это умеют. Поправьте меня, если я ошибаюсь, – камень этот был вырезан давным-давно Старцами и сейчас должен быть возвращен им.

Корнуэлл серьезно посмотрел на Джонса.

– Что вы знаете о Старцах? Не можете ли вы сказать мне, где разыскать их?

– Могу передать вам лишь то, что я слышал. Направляйтесь к Дому Ведьмы, а потом пересекайте Проклятую Долину. Минуете замок Зверя из Бездны, после чего выйдете к Туманным Горам, и вот там, если вам повезет, вы и сможете найти Старцев. Мне говорили, что осталось их немного, ибо все они уже на грани смерти и тщательно скрываются, хотя, если вы неожиданно наткнетесь на них, спастись вам будет трудновато.

– Дом Ведьмы… – встревоженно произнесла Мэри. – Вы говорили о Доме Ведьмы. Это такой старый, старый дом, да? Словно он вот-вот рухнет? Стоит на небольшом холмике над ручьем, через который перекинут старый каменный мост? Ветхий двухэтажный дом, в котором много-много труб, а вдоль всего фасада идет галерея?

– Вы совершенно точно описали его. Словно вы его видели.

– Так оно и есть, – сказала Мэри. – Это тот дом, в котором я жила, когда была маленькой девочкой. И был еще тролль по имени Бромли, который жил под мостом. И был еще домовой Фиддлфингер.

– Прошлой ночью Бромли и вылез увидеться с тобой, – сказал Хэл.

– Да, он пришел повидаться со мной. Пока все остальные прятались, он пришел поприветствовать меня. Он все помнит. И если бы кто-то не бросил в нас эту жуткую голову…

– Меня беспокоило то, что могло произойти, – сказал Джонс, – когда вы оказались на месте побоища. Я трус, и поэтому остался ждать. Я должен был выйти вам навстречу, но боялся, что мое появление вызовет определенную реакцию… Я начал было спускаться, чтобы встретить вас, но потом вернулся обратно…

– Но там не было ничего, что могло бы вас обеспокоить, – сказал Корнуэлл. – Конечно, все это было просто ужасно, но никакой опасности нам не встретилось. Мы знали, что поблизости лишь компания троллей, гоблинов и кто-то еще из маленького народца…

– Друг мой, – сказал Джонс, – я искренне рад, что вы так думаете. Уверенность, что рядом с вами только тролли и гоблины, помогла вам. У меня нет никакого желания пугать вас, но должен сказать, что там были и другие существа.

– Какие другие? – сразу же спросил Снивли.

– Адские Псы, – сказал Джонс. – Целая стая Адских Псов. И так же, как маленький народец, они шли за вами по пятам, как только вы перешли брод.

– Адские Псы? – переспросил Корнуэлл. – Да, там были не только человеческие тела. Были еще с когтями и клыками.

– Вы правы, – сказал Джонс.

– Я знал о них, – тихо сказал Снивли. – Они – часть нашей жизни. Но я никогда не видел их и не знаю ни одного, кто встречался бы с ними. – Он повернулся к Корнуэллу. – Они палачи. Профессиональные убийцы.

– Но пока, – сказал Корнуэлл, – они оставляют нас в покое и не мешают нам.

– Они и дальше не тронут вас, – сказал Джонс, – если вы будете вести себя таким же образом. Они ничего не имеют против вас. Но стоит вам сделать неверный шаг, и они набросятся на вас.

– А вы? – спросил Корнуэлл. – Они следят и за вами?

– Вполне возможно, – сказал Джонс. – Они, конечно, сразу же обратили на меня внимание и, скорее всего, продолжают наблюдать. Но, видите ли, у меня, как у колдуна, довольно странная репутация, да и, кроме того, они, должно быть, считают меня сумасшедшим.

– Это и защищает вас?

– В какой-то мере. Я ничего не делаю, чтобы разубедить их, если они в самом деле так считают.

– Кто-то движется по дороге.

Все разом повернулись посмотреть.

– Это Сплетник, – сказал Джонс. – Жуткий паразит. Может вынюхать запах пищи за семь миль, а пива – на куда еще большее расстояние.

И тут они увидели ковыляющего по дороге Сплетника. Он был высок и тощ, а грязное одеяние вздымало за ним шлейф пыли. На плече его сидел ворон, а на веревке, перекинутой через другое плечо, болтался продолговатый сверток, завернутый в козью шкуру. Левой рукой он держал длинный посох, которым энергично стучал по земле в такт шагам. За ним следовала маленькая прихрамывающая собачка. Шерсть у нее была белой, без изъянов, а вокруг глаз были черные пятна, создававшие впечатление, что собака носит очки.

Сплетник остановился перед Корнуэллом; тот повернулся, чтобы рассмотреть его. Перед ним стоял человек, чье одеяние было изношено и изодрано, в нем зияли дыры, и сквозь них виднелось обнаженное тело. Более крупные дыры были заплатаны неопытной рукой кусками материи другого цвета, но солнце и грязь так хорошо потрудились над его одеянием, что цвет его и цвет заплат стал неразличим. Таким же потрепанным был и ворон, в хвосте которого оставались лишь два пера: оперение его казалось потраченным молью. Собачка тут же села на задние лапы и, лязгая зубами, принялась ловить блох.

Едва ли можно было считать Сплетника человеком в полной мере. Уши у него были остроконечными, а глаза расставлены под странным углом. Нос расплывался по всему лицу, а зубы, скорее, напоминали клыки. Спутанные волосы, никогда не знавшие гребня, походили на разоренное крысиное гнездо. На руках, которые держали посох, были длинные, корявые, грязные ногти.

Он обратился к Марку.

– Ты, должно быть, ученый по имени Марк Корнуэлл? И держишь путь из Вайалусинга?

– Да, это я, – сказал Корнуэлл.

– И ты ведешь за собой эту компанию странников?

– Я не веду ее. Мы идем все вместе.

– Скорее всего, так оно и есть, – сказал Сплетник. – Я приберег для тебя несколько мудрых слов. Можешь считать их дружеским предупреждением. Не заходи дальше Дома Ведьмы. Ни одному из странников не позволено заходить за его пределы.

– Беккету такого предупреждения не делалось.

– Беккет не был странников.

– А ты уверен, что мы странники?

– Неважно, что я думаю, сэр Ученый. Так думают они. А я только передаю их слова.

– А кто же они, черт возьми?

– С чего это вы, благородный сэр, изображаете такую невинность? Если вы ничего не знаете, в вашей компании есть те, которые не столь невежественны.

– Ты имеешь в виду меня и Оливера, – сказал Снивли. – И я бы посоветовал тебе поосторожнее обращаться со словами. Я, гном, и Оливер, гоблин, находимся на своей родине. И мы можем идти куда нам заблагорассудится.

– Я не слишком в этом уверен, – ответил Сплетник. – Зря вы так громко провозглашаете свои права. Вы оставили Братство.

– Ты еще не ответил мне, – заметил Корнуэлл. – Кто такие “они”, о которых ты говорил.

– Ты слышал об Адских Псах?

– Я знаю о них.

– А еще Зверь из Бездны. И Те, Кто Парит Над Горами.

– Я слышал об этом. Из россказней старых путешественников. Но они лишь упоминали о них, и ничего больше.

– Тогда ты должен молить Бога, – сказал Сплетник, чтобы уберечься от более близкого знакомства.

Корнуэлл повернулся к Джонсу. Тот сдержанно кивнул.

– Он говорил мне то же самое. Но, как вам известно, я трус. И не заходил дальше Дома Ведьмы.

Он обратился к Сплетнику.

– Как насчет пива?

– Скорее всего, я соглашусь, – сказал Сплетник. – И к нему было бы неплохо получить еще и ломоть хорошо прожаренного мяса. Шел я издалека, проголодался, и меня мучит жажда.

21

Полная луна взошла над зазубренной линией леса. Голубым светом залила она лужайку и заставила поблекнуть звезды. На месте костра теперь тлели угли, потому что мясо уже сварилось, и теперь в пустой траве, что росла между лагерем и дорогой, упоенно плясал маленький народец, подчиняясь певучим звукам скрипки.

После того, как с трапезой было покончено, Сплетник скинул сверток, который он таскал на плече, развернул козью шкуру и вынул скрипку со смычком.

Высокий, согбенный, покачивался он в лунном свете, прижимая подбородком скрипку, и пальцы левой руки летали по струнам, пока правая водила смычком. Траченый молью ворон по-прежнему старался удержаться на правом плече Сплетника, то и дело вскрикивая и взмахивая крыльями; порой он перебирался поближе к предплечью и цеплялся за него когтями, издавая возмущенные крики: очевидно, его смущала ненадежность насеста. Под столом, набив брюхо остатками мяса, которые кидали ей насытившиеся гости, спала собачка и ее тонкие лапки временами вздрагивали, когда она во сне гонялась за кроликами.

– Как их много, – сказала Мэри о танцующих. – Когда мы тут появились, их было куда меньше.

Джонс хмыкнул.

– На самом деле их еще больше, – сказал он. – Здесь все мои и часть ваших.

– Вы хотите сказать, что они выбрались из своих убежищ?

– Из-за еды, – пояснил он. – Еды и пива. Ведь вы же не предполагали, что они будут смирно сидеть в кустах, глядя, как насыщаются другие.

– Тогда где-то здесь должен быть и Бромли. Ох, этот хитрый малыш! Почему бы ему не прийти и не поговорить со мной?

– Он не в силах оторваться от веселья, – сказал Корнуэлл.

Енот выбрался из гущи танцующих и, подойдя, потерся о ногу Хэла. Хэл взял его на руки и посадил на колени. Енот уютно устроился, спрятав нос в пушистый хвост.

– Он слишком много ел, – сказал Джиб.

– Он всегда много ест, – ответил Хэл.

Скрипка пела и стонала, стараясь дотянуться до звезд. Рука Сплетника яростно водила смычком, и ворон тщетно протестовал против неудобства.

– Я не могу понять вас, – тихо сказал Корнуэлл Джонсу. – Вы говорите, что никогда не заходили дальше Дома Ведьмы. Я хочу представить себе, чем вы руководствовались. Во всяком случае, почему вы здесь оказались?

Джонс усмехнулся.

– Странно, что вы задаете мне эти вопросы, ведь у нас столько общего. Видите ли, сэр Ученый, я такой же студент, как и вы.

– Но если вы студент, почему вы не учитесь?

– Я учусь, – сказал Джонс. – И здесь больше чем достаточно предметов для изучения. Более того. Когда вы что-то исследуете, вы стараетесь схватить предмет целиком, прежде чем переходить к другому. И когда придет время, я двинусь и дальше Дома Ведьмы.

– Изучать, вы говорите?

– Да. Записки, записи, снимки, картины. У меня целые кучи записей и мили лент…

– Лент? Картины? Вы имеете в виду холсты и рисунки?

– Нет, – сказал Джонс. – Я использую камеру.

– Вы говорите загадками, – сказал Корнуэлл. – Мне не доводилось слышать о таком.

– Возможно так оно и есть, – сказал Джонс. – Не хотите ли зайти и посмотреть? Не будем беспокоить всех прочих.

Он встал и направился к палатке. Корнуэлл последовал за ним. У входа в палатку Джонс остановил его движением руки.

– Вы способны к непредвзятому восприятию? – спросил он. – Вы ученый, и вам оно должно быть свойственно.

– Шесть лет я провел в Вайалусинге, – сказал Корнуэлл. – Я старался смотреть на все открытыми глазами и при ясном уме. А как иначе можно изучать что-то?

– Отлично, – сказал Джонс. – Какой сегодня день, по вашему мнению?

– Октябрь, – сказал Корнуэлл. – Дня точно не помню. Год от рождения Господа нашего 1975-ый.

– Отлично, – сказал Джонс. – Я просто хотел убедиться. Для вашего сведения, сегодня семнадцатое.

– Какое значение имеет дата? – спросил Корнуэлл.

– Может, и не очень большое. Но несколько позже она поможет вам легче воспринимать все. Так уж получилось, что вы первый, к кому я обратился с этим вопросом. Здесь, в Затерянных Землях, никто не смотрит на календарь.

Подняв полог палатки, он пригласил Корнуэлла войти. Внутри палатка казалась больше, чем снаружи. Здесь царил порядок, несмотря на кучу наваленных вещей. В углу стояла раскладная койка. В другом размещались стул и стол, на котором в грубоватом подсвечнике стояла массивная свеча. Пламя ее колыхалось. На углу стола, высилась куча книг в черных кожаных переплетах. Рядом с книгами стоял открытый ящик. Почти весь стол, практически не оставляя места для работы, занимал странный предмет. Бросив беглый взгляд, Корнуэлл убедился, что тут нет ни гусиного пера, ни чернильницы, ни ящичка с мелким песком для просушивания чернил, что показалось ему достаточно странным.

В противоположном углу стояла большая металлическая шкатулка, а пространство рядом с ней было занавешено тяжелыми черными портьерами.

– Моя проявочная, – объяснил Джонс. – Там я работаю с моими пленками.

– Не понимаю, – растерянно сказал Корнуэлл.

– Взгляните, – предложил Джонс. Подойдя к столу, он взял из ящика пачку тонких квадратиков бумаги и веером пустил их по столу. – Вот, – сказал он. – Это фотографии. О них я вам и говорил. Не рисунки – фотографии. Валяйте. Возьмите их и рассматривайте.

Корнуэлл нагнулся над столом, не притрагиваясь к так называемым фотографиями. На него смотрели цветные рисунки – изображения домовых, гоблинов, фей, танцующих на волшебных лужайках; Адские Псы со своими вызывающими ужас ухмылками, двухэтажный дом, стоящий на холмике, рядом с которым через ручей был перекинут каменный мостик. Невольно Корнуэлл взял в руки изображение дома и поднес его к свету, чтобы лучше рассмотреть.

– Дом Ведьмы, – сказал Джонс.

– Но это же картина, – взорвался Корнуэлл. – Точнее, миниатюра. При дворе многие художники рисуют такие картинки для часословов и для другого прочего. Поля украшают виньетками из цветов, птиц и насекомых, что, на мой взгляд, делает их интереснее. Над каждой такой работой они трудятся долгие часы, не считаясь ни с чем – только бы сделать первоклассную картину.

– Смотрите внимательнее, – сказал Джонс. – Видны ли тут следы кисти?

– Это ничего не доказывает, – упрямо сказал Корнуэлл. – На миниатюрах никогда не видны следы кисти. Художники работают так старательно, что и волоска от кисти не заметишь. И все же, по правде говоря, тут есть некоторая разница.

– Вы чертовски правы, говоря о разнице. Я использую вот этот аппарат, – сказал он, кладя руку на странный черный предмет, лежавший на столе, – а также другие, чтобы сделать эти снимки. Я нацеливаю машину и нажимаю кнопку, которая открывает защелку. Сквозь нее можно увидеть кадр, который заснимет камера. Точнее говоря, она становится твоим вторым глазом.

– Волшебство, – сказал Корнуэлл.

– Опять о том же! – недовольно воскликнул Джонс. – Говорю тебе, что волшебства тут не больше, чем в мотоцикле. Это наука. Техника. Это способ.

– Наука – это философия, – возразил Корнуэлл. – И ничего, кроме философии, которая упорядочивает хаос во вселенной, пытается внести в него смысл. Без философии ты не смог бы делать такие вещи. Но тут волшебство.

– А где твое непредвзятое восприятие, о котором мы говорили? – спросил Джонс.

Бросив снимки, Корнуэлл выпрямился, застыв в ярости.

– Ты привел меня сюда, чтобы посмеяться надо мной, – и в голосе его была смесь гнева и горечи. – Ты хочешь унизить меня, демонстрируя величие своего волшебства, и в то же время говоришь, что тут никакого волшебства нет. Почему ты хочешь, чтобы я предстал перед тобой маленьким и глупым?

– Ничего подобного! – опять воскликнул Джонс. – Уверяю тебя, ничего подобного! Я хочу, чтобы ты понял меня. Очутившись здесь впервые, я попытался все объяснить маленькому народцу. Даже Сплетнику, тупому и невежественному. Я хотел внушить им, что ни чарами, ни магией я не владею, но они отказывались понимать меня и продолжали настаивать, что я самый настоящий волшебник. И тогда я прикинул, что есть известные преимущества в том, чтобы тебя считали волшебником, и бросил свои попытки. Но в силу некоторых причин, которых я и сам не понимаю, мне нужен человек, который в конце концов хотя бы выслушает меня. И я подумал, что именно ты, ученый, сможешь стать таким человеком. И я должен хоть попытаться честно рассказать о себе, Должен признаться, что мне как-то не по себе, когда я вынужден представать в той роли, которая мне не свойственна.

– Тогда кто же ты? – спросил Корнуэлл. – Если ты не маг, то кто же ты?

– Я человек, – ответил Джонс, – который лишь чуть-чуть отличается от вас. Мне довелось жить в мире, отличном от вашего.

– Ты болтаешь об этом мире и о том мире, – сказал Корнуэлл, – но есть только один мир. Есть только один мир, и в нем находимся мы с тобой. Ты не говоришь только о Царстве Небесном, но трудно поверить, что ты явился оттуда.

– О, черт! – воскликнул Джонс. – Какой во всем этом смысл? Я должен был это знать. Ты так же упрям и тупоголов, как и все остальные.

– Тогда расскажи о себе, – в свою очередь воскликнул Корнуэлл. – Ты все время утверждаешь, что ты – другой. Так расскажи мне, кто ты на самом деле.

– Ну, тогда слушай. Когда-то здесь был, как ты считаешь, только один мир. Я не знаю, как давно он существовал. Десять или сто тысяч лет назад – нам этого не дано знать. Но в один прекрасный день произошло нечто. Я не знаю, что это было; мы никогда не узнаем точно, что и как случилось. Но в этот день один человек сделал какую-то штуку – да, это должен был быть человек, ибо то, что он сделал, было столь необычно, столь уникально, что могло прийти в голову только одному человеку. Но как бы там ни было, он сделал это – или сказал или подумал что-то – и с этого дня возникли два мира. Точнее, появилась возможность возникновения двух миров в одном пространстве, где раньше был один. Сначала различие между ними было смутным и едва заметным. Миры существовали бок о бок, так напоминая друг друга, что можно было считать, будто по-прежнему существует только один мир. Но время шло, и в конце концов не осталось сомнений, что эти миры все дальше отдаляются друг от друга, Иного пути для них, видимо, не существовало, потому что они были несовместимы. Люди, жившие в каждом из них, пошли каждый по своему пути. Да, был один мир, и он раскололся на два. Не спрашивай меня, как это случилось, какие физические и метафизические законы привели к расколу миров, потому что ни я этого не знаю, и никто другой не знает. В моем мире есть не более горсточки людей, которые догадываются, что произошло. Все остальные, а их миллионы человек, не признают свершившегося и никогда не признают, ибо они даже не слышали, что это случилось.

– Колдовство, – твердо сказал Корнуэлл. – Вот что случилось.

– Черт тебя побери! Ты снова за свое. Сталкиваешься с чем-то, чего не можешь понять, и вываливаешь одни и те же слова. Но ты же образованный человек. Ты учился долгие годы…

– Шесть лет, – сказал Корнуэлл. – Шесть лет, не разгибая спины, в голоде и холоде…

– Тогда ты должен понимать, что колдовство…

– Я знаю об этом предмете больше, чем вы, сэр. Я изучал магию. В Вайалусинге необходимо было изучать магию. Это обязательный предмет.

– Но Церковь…

– Церковь не отрицала колдовства. Отрицала только то, что шло во вред.

Джонс устало опустился на постель.

– Я думаю, – сказал он, – что нам нет смысла обсуждать этот предмет. Я говорю о технологии, а ты твердишь мне, что это колдовство. Мотоцикл для тебя – дракон, а фотокамера – дьявольский глаз. Ну почему тебе не забыть об этой чепухе?

– Не понимаю, – вскинулся Корнуэлл, – о чем ты говоришь.

– Да нет, – возразил Джонс, – думаю, ты прекрасно все понимаешь.

– Ты сказал, что мир разделился, – сказал Корнуэлл. – Что был сначала один мир, но он раскололся, и теперь существуют два мира.

Джонс кивнул.

– Так оно и было. Так должно было быть. Здесь ваш мир. В нем нет ни техники, ни машин. О, я знаю, что ты имеешь в виду под машинами – ваши осадные орудия и ваши водяные мельницы, да и я согласен, что их можно считать машинами – только не в моем понимании слова. Но за последние пятьсот или даже за тысячу лет вы не развивались в техническом смысле. Вы даже не знаете этого слова. Конечно, и у вас были свои события. Возвышение христианства, например. Не имею представления, как это случилось. Но у вас краеугольный камень всего в том, что не было ни Ренессанса, ни Реформации, ни Индустриальной Революции…

– Ты употребляешь выражения, которых я не понимаю.

– Прости, – сказал Джонс. – Я слишком увлекся. Прошу прощения. Вас обошли стороной события, о которых я упоминал, вы не знали ни одного из великих поворотных моментов истории. И еще. У вас остались в нетронутости и ваша магия, и герои старых сказок – настоящие живые существа, которые для нас всего лишь персонажи фольклора. В моем мире больше нет волшебства, в нем нет никого из этих созданий, и кажется мне, что мы стали беднее, чем вы.

Корнуэлл присел рядом с ним.

– Ты все время пытаешься понять причины, по которым мир раскололся, – заметил он. – Я ни на секунду не поверил в те сумасшедшие сказки, которые ты мне тут рассказывал, хотя, должен признаться, что странные машины, которыми ты пользуешься, удивили меня…

– Давай не будем больше о них говорить, – сказал Джонс. – Давай сойдемся на том, что мы – две честных человека, которые поспорили на сугубо философскую тему. И в самом деле, я был бы рад понять причину, по которой разделились наши миры, хотя явился сюда не ради этого. Я сомневаюсь, что твой мир вообще существует. Мне кажется, что все доказательства исчезли.