Текст книги "Одна беременность на двоих (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 50 страниц)
– Мама, – сказала тихо Аманда и замолчала.
В комнате повисло ожидание. Мать засунула руки в карманы джинсов и пыталась совладать с участившимся сердцебиением, дыша глубоко и медленно. Я же превратилась в слух – неужели Аманда скажет правду?
– Мам, я не знаю, кто отец.
О, нет… Аманда… Я даже прикрыла глаза, словно то были уши, чтобы не слышать потока вранья, который сейчас должен был хлынуть из её рта. Только продолжением фразы была тишина, очень длительная тишина, пока миссис ОʼKоннер не спросила:
– Как так – не знаешь?
– А вот так… Бывает… Давайте не портить Рождества. Мы должны все улыбаться, да и мне нервничать нельзя. Вот… Я сейчас схожу в машину, принесу наши вещи. Идём!
Я подскочила, будто меня ошпарили кипятком, и бросилась следом за Амандой, которая чуть ли не бегом пересекла гостиную и зал и выскочила на улицу в тапочках, даже не придержав для меня дверь. Недавний дождь оставил дорожки мокрыми, но я всё равно тоже пошла следом за Амандой в тапочках. Она уже вытащила сумки и поставила на асфальт, чтобы захлопнуть багажник.
– Аманда, ты вообще в своём уме? – спросила я, подхватывая обе сумки, но она схватила свою и вырвала у меня из рук.
– Я в состоянии отнести свою сумку! Почему вы обе думаете, что я совершенно беспомощный человек!
Я не отпустила её сумки, и мы теперь перетягивали ручки, точно канат.
– Она тяжёлая, я отнесу, – говорила я спокойно, хотя внутри всё закипало от осознания того, что сейчас творится в душе у её матери. – Как ты можешь говорить, что не знаешь, с кем спала. Ты ведь не…
– Да, я не шлюха! Но я действительно не знала, с кем спала четыре года назад! Если бы я знала, кто он на самом деле и как мне будет с ним плохо, то я бы никогда, слышишь, никогда не подпустила его к себе. Ни его, ни какого другого парня!
Она рванула на себя сумку и победила.
– Не лезь! Слышишь? Не лезь! – повторила Аманда и пошла к двери.
Не вытирая ноги о коврик, она вошла в дом и хлопнула дверью. Я же задержалась на крыльце, чтобы вытереть подошвы тапочек, и увидела в холле её раскрытую сумку, а сама Аманда сидела на корточках под ёлкой, ища место, куда положить подарки. Миссис ОʼKоннер неожиданно выросла у меня за спиной, но обратилась к дочери.
– Аманда, пойдём поговорим.
Та не повернула головы и принялась расправлять искусственные ветки.
– Пожалуйста, – повторила мать тихо. – Мне это очень нужно.
С тяжёлым театральным вздохом Аманда выпрямилась и обернулась к нам.
– Мам, у нас гостья, и я не собираюсь оставлять её одну через пять минут после приезда.
– Кейти умная девочка. Она нас простит. К тому же, на книжном стеллаже в гостиной есть школьные альбомы Аманды. Можешь просмотреть их… Ну или какую-нибудь книгу взять почитать.
– Фейсбук почитаю, – тут же ответила я, стойко выдержав убийственный взгляд Аманды.
Они ушли в дальнюю спальню, а я взяла со стеллажа первый попавшийся альбом и уселась с ним на диван, поджав под себя ноги. Это оказался альбом за пятый выпускной класс начальной школы. Аманда оказалась в одном классе со Стивом. Я узнала бы его и без подписи, он нисколько не изменился, даже причёска была такой же небрежно-кудрявой, только, конечно, теперь уже не было детского открытого взгляда огромных глаз. Почти на всех общих фотографиях он был рядом с Амандой – даже в параде в честь Хэллоуина – он был в костюме дракона, а она – средневековой принцессы. Замечательная парочка, что тут скажешь, сразу видно, что вместе выбирали костюмы. Наверное, и книги из библиотеки одни и те же брали, потому он всё и знает про Аманду, а я… Я за два года даже не знаю, кто её любимый автор, и какое кино она любит… И ещё Стив точно знает, кто отец её ребёнка… Четыре года назад… Одиннадцатый класс…
Я тут же вскочила с дивана и кинулась к стеллажу. Засунув просмотренный альбом на место, я вытащила новый за предпоследний класс старшей школы. Если она спала с этим парнем, то хоть на одной школьной фотографии она должна быть с ним рядом. Я, стиснув зубы, принялась листать страницу за страницей, найдя всех – Стива, Шона, Пола, Терри, но никого другого рядом с ней не было. «Стив почти догадался…» – вертелась у меня в голове фраза, брошенная Амандой. Быть может, это какой-то его близкий друг? Ну какого черта я не добавила его в друзья на Фейсбуке. Я тут же бросилась к стенному шкафу, вспомнив, что оставила телефон в кармане куртки. Опаньки, три сообщения от Стива! Я открыла последнее: «Какого чёрта вы обе меня игнорируете? Почему у Аманды отключён телефон? Неужели нельзя было хотя бы послать сообщение, что вы нормально добрались? Я ведь просил её написать.» Я стала быстро набирать ответное сообщение: «Извини, я не знала о вашем уговоре. У меня отключены оповещения на телефоне, и я забыла его в куртке. У нас всё хорошо, снегопад пережили. И я случайно отменила твою заявку в друзья». Я отправила сообщение и нажала на кнопку «добавить в друзья». Ну, миленький, будь так же скор, как в постели – открой побыстрее мне свои альбомы!
Минут пять, а то и все десять, я тупо обновляла страницу, но от Стива сообщений не было, тогда я бросила телефон на журнальный столик и пошла доставать подарки из сумки. Ну неужели Аманда будет врать матери о самом святом? Неужели возможно сохранить такое в тайне? Но для Аманды было возможно всё.
После какао с булками она потащила меня в магазин и всю дорогу тараторила без умолку, словно боясь, что сделай она паузу, я сразу задам интересующий меня вопрос: что она сказала матери? И она была права, потому что меня совершенно не интересовали наши планы на завтра. Но Аманда явно не желала откровенничать. Она наоборот, будто назло, опять начала копаться в моей сексуальной жизни.
– А тебе твой серб делал массаж ног?
– Нет, – резко ответила я, но не успела добавить, что не желаю продолжать данный разговор.
– Я никогда не знала, что подушечки пальцев настолько связаны с маткой женщины, что длительный их массаж может вызвать схватки, поэтому беременным не рекомендуют усердствовать с ним, хотя я себе делаю, когда мажу ноги кремом. У меня пальцы жутко скрипеть начали, когда их вращаешь. У тебя такого нет?
– Не знаю, – ответила я, тупо смотря в лобовое стекло на габаритные огни машин и отсветы светофоров на мокром асфальте. – Я не массирую их.
Да, и никто мне не массировал. Стало грустно или даже обидно от этой мысли. Я принялась вспоминать наши школьные ласки. Они были какими-то совсем скудными – может, пару глубоких поцелуев и массаж груди. Мы всегда торопились, будто боялись, что родители вернутся, или же он получал удовольствие только от самого акта, а я как-то и не просила его пофантазировать со мной. Признаться, он и в грудь-то меня редко целовал, не говоря уже… Вот и точно, он никогда этого и не делал.
– А ты хотела бы попробовать?
– Что?
Я так рванулась вперёд от вопроса Аманды, что чуть не вскрикнула от врезавшегося в плечо ремня безопасности.
– Ты чего? – Аманда от неожиданности сбавила скорость.
– Что попробовать? – я почувствовала, как вспыхнули щёки. Неужели я озвучила свои воспоминания? Ужас…
– Как что? Массаж ног? Я умею хорошо его делать. У тебя ведь ноги от сапог устают тоже? Он помогает снять усталость и вообще… Это ведь приятно…
– Не надо, – быстро ответила я и облегчённо выдохнула. – Одно дело, когда я делаю тебе массаж, потому что ты беременна, а другое…
– Великолепно! Когда тётка в салоне педикюр тебе делает, ей ты разрешает массировать свою ногу, а мне, значит, нет? Спасибо!
Аманда во время своей тирады смотрела прямо на дорогу, и я была ей благодарна, потому что чувствовала, что уши всё ещё горят от пережитого страха, что я рассказала о своём скудном сексуальном опыте Аманде, которая и так уже убедилась в моих постельных неудачах. Но и она… Она ведь сказала, что ей было плохо с тем парнем. И тогда, в гараже, она сказала, что прекрасно разбирается в моей проблеме…
– Ты что сидишь? Приехали!
Оказалось, что Аманда уже запарковала машину перед супермаркетом и распахнула свою дверцу, чтобы выйти. Я тряхнула головой и вылезла из машины. Надо сосредоточиться на покупках, чтобы прекратить думать о всяких глупостях. У меня и так ещё немного тянет низ живота, как напоминание о моей глупости.
Звон рождественских бубенцов немного привёл меня в себя, и я сунула руку в задний карман джинсов, где у меня обычно лежали пару долларов. Я протянула их Санта Клаусу, собиравшему деньги на подарки детям из бедных семей – если в детстве не радоваться приближению Рождества, то никогда уже и не сможешь испытать этой светлой радости.
Аманда медленно двигалась между рядами, как всегда прочитывая этикетки на продуктах. Мы как-то привыкли покупать в одном магазине, и в крупные сети супермаркетов не заходили, поэтому со стандартным массовым ассортиментом продуктов были не особо знакомы. Это означало, что мы проведём в магазине минимум час. Это меня не особо напрягало, потому что длинный вечер под одной крышей с её матерью добра не предвещал. Единственное, мне очень хотелось съесть «сникерс» – я даже чувствовала вкус орехов и карамели, но разве Аманда позволит мне купить эту «гадость»? Конечно же, нет!
– Кейти, я в туалет, – взяла меня за плечо Аманда. – Никуда не уходи, потому что мне тяжело будет искать тебя по всему магазину. Меня второй день эти Брекстоны так мучают, что трёх шагов без туалета ступить не могу. И ещё… Возьми мне пока пару сортов газированной минеральной воды. У меня жуткая изжога. Я вообще есть ничего не могу. До сих пор вкус фиников ощущаю.
Я дождалась Аманду, положив в корзину местную воду и итальянскую, которую мы пробовали у кого-то в гостях. Так вот, почему Аманда ничего не ела в обед, даже её любимые булки. Ну почему просто было не сказать, что ей плохо?! Любит же Аманда закрутить клубок, что потом замучаешься распутывать! Поэтому на обратном пути я всё же не выдержала и задала Аманде мучивший меня вопрос. Она с минуту молчала, а потом ответила:
– Ты слышала когда-нибудь о студенческом клубе, в котором ребята анонимно встречаются друг с другом для секса? Нет? Ну да, ты подобным не интересуешься… Ну, философия такая, что отношения парень-девушка отнимают много времени и денег и главное – отвлекают от учёбы, поэтому народ тупо встречается потрахаться и не более того. Редко когда кто-то обменивается реальными телефонами и продолжает отношения вне клуба, потому что это противоречит философии. В общем, у них есть база, то есть какой-то там высший комитет проверяет данные, чтобы маньяки не затесались, и как-то сводит людей вместе…
– Типа встреч вслепую? – переспросила я. Откуда Аманда может знать подобное? Я и не подозревала, до чего доходят мои ровесники.
– Нет, не то. Ну на таких встречах просто друзья сводят пару вместе, заранее ничего не рассказывая им друг о друге… Типа того, что я сделала с тобой и Стивом… Прости, неудачное сравнение… Впрочем, ты не подумай, что я была в этом клубе. Я просто матери сказала, что так получилось, что у нас резинка порвалась…
– Что?
Я еле удержала себя от того, чтобы вновь не влепиться лбом в торпеду.
– Кейти, пойми… Чем бредовее ситуация, тем легче родителям в неё поверить… Ну не смотри на меня так. У меня уши сейчас запылают! Ну, Кейти, милая, ну какой у меня выбор… Ну не могу я сказать, кто отец моего ребёнка, потому что она сразу побежит к его матери, понимаешь?
Нет, я ничего не понимала. Я ничего не желала понимать. Я просто была в шоке от выстраиваемой Амандой стены лжи, с которой можно ох как легко свалиться…
Глава тридцать третья «Материнское чутье»
Я, кажется, изучила всю цветовую градацию красно-жёлтого светового круга на потолке отведённой мне спальни, который оставлял зажжённый на левой тумбочке ночник. Я прикрыла глаза и попыталась расслабиться, но противные молоточки в голове били в набат – как я могу позволять Аманде творить это с моими ногами!
– Я никогда не замечала, какие у тебя холодные ноги, – вдруг сказала Аманда сквозь музыку кельтской арфы, которую она включила на телефоне.
Я открыла глаза и приподнялась на локтях.
– Откинься обратно на подушку, – сказала тихо-тихо Аманда и улыбнулась.
Только я не могла исполнить её просьбы, потому что мне было не отвести от неё взгляда, вернее от улыбки – такой по-детски искренней, которой я давно у неё не видела, довольствуясь саркастическим изломом губ. На Аманде были длинные флисовые пижамные штаны с розовыми кошечками и футболка, которая нагло задралась на животе, обнажая расплющенную кнопку пупка. Светлые волосы спускались с плеч вдоль округлого лица. От улыбки на щеках появились ямочки. Волосы колыхались в такт музыке, словно от лёгкого бриза.
Аманда сидела вдали от ночника, но глаза её блестели собственным внутренним светом, и даже кожа вокруг глаз светилась, делая их ещё больше, чем они были на самом деле. На какую-то долю секунды я почувствовала себя древним царём, который пригласил себе на ложе самую искусную гетеру. Мне даже на миг показалось, что я слышу, как лопаются пузырьки масла на треножниках, но то были всего лишь фоны из-за плохой связи с сервером, с которого Аманда включила музыку. Я тут же пошевелила спрятанной под одеялом ногой, на которую после массажа уже был надет носок – она была тёплой.
– Как себя помню, у меня всегда были холодные ноги, даже после тёплых носков и тапок, – сказала я тихо, хоть и понимала, что мой ответ после такой театральной паузы звучит немного глупо.
Только я не стала добавлять, что каждую ночь грела их прежде, чем коснуться пятками её ног. Интересно, она сама это замечала? Наверное, если бы она меня коснулась своими ногами, я бы её спросила, зачем?
– Аманда, зачем ты делаешь мне этот массаж?
– Чтобы тебе было приятно, – тут же ответила Аманда и с силой провела пальцем по моей ступне от пятки к пальцам.
Я даже дёрнула ногой, но второй рукой Аманда крепко держала её у голени.
– На приятные ощущения это не похоже, а если ты снова начнёшь выкручивать мне пальцы…
– Так приятные ощущения будут потом, – продолжала всё так же тихо Аманда. – Как говорится, сквозь тернии… Ты послушай, как они у тебя скрипят…
Я плотно стиснула зубы, потому что это было не только противно слушать, но и больно.
– Аманда…
– Может, пора вылезти из кроссовок и носить что-то хоть на небольшом каблуке? – ответила Аманда, продолжая растирать мне ступню уже двумя ладонями. – Я давно сказала, что тебе просто необходимы юбки. В джинсах ты продолжаешь выглядеть, как школьница, а ты… Ты очень красивая женщина, если…
Она замолчала, продолжая удерживать мою ногу, и всё внутри у меня сжалось – как же я ненавидела эти «если»! В моей судьбе главенствовало сослагательное наклонение – если бы, да кабы, а в итоге…
– Если ты немного изменишь стиль одежды, походку и вообще… Начнёшь улыбаться! Ты почему не улыбаешься?
– Почему? Разве ты сказала что-то смешное?
Я улыбаюсь, я всегда и всем улыбаюсь – так нас учили, так принято, но только что-то обратная связь «улыбка – хорошее настроение» перестала работать, потому что… Потому что мне больно, но я выберусь из своей боли как-нибудь и когда-нибудь. Я и отец справимся с утратой. «Как твой отец?» – спросила мать Аманды, и я ответила дежурную фразу «Он в порядке», потому что это тоже был дежурный вопрос, и никто никогда не желает знать о твоих проблемах, и пусть все вокруг считают, что у всех всё хорошо, и проблем не существует вообще ни у кого.
– У меня куча шмоток, которые я вряд ли уже надену, – сказала Аманда, натягивая на мою вторую ногу носок. – В них кормить невозможно, а потом… Странно мамашка в них будет смотреться. Давай с утра покопаемся в шкафу и посмотрим, что тебе подойдёт.
– Мне ничего не подойдёт, – ответила я, спешно подтягивая под себя ноги. – У нас с тобой совершенно разные стили.
– У тебя вообще нет никакого стиля, – тут же отрезала Аманда, выгибая спину и проводя левой рукой по пояснице. – Ты одеваешься как школьница, мать которой не знает, что сейчас носят девочки, поэтому ограничивается джинсами и футболками. Или это влияние старших братьев?
– Мне так удобно, – буркнула я, сжимаясь в комок и ощетиниваясь, как ёжик.
Я всё равно никогда не буду выглядеть, как Аманда, хоть нацепи на меня все её вещи. Она женщина, а я так, особь женского пола. Теперь отвернуться к окну и закрыть глаза, ведь Аманда, кажется, передумала спрашивать то, зачем пришла ко мне под предлогом массажа.
– Ты хочешь спать?
Аманда поднялась с кровати и взяла телефон, чтобы выключить музыку.
Я следила за ней – вдруг она всё же спросит, зачем заходила ко мне её мать, но она снова что-то читала в телефоне, и хотя в свете ночника и лёгком отсвете экрана её лица особо было не разглядеть, я заметила, что она напряглась.
– Что за чёрт?! – вырвалось у неё, и она даже мотнула головой.
– Что-нибудь случилось? – я даже села в кровати, откинув одеяло.
– Да ничего, спи… Дурацкий статус какой-то у Стива… Впрочем, он умеет дебильничать… Спи. Хороших снов. Уже почти час ночи. Эти чертовы биглы начнут орать в пять утра.
– Аманда, – остановила я её вопросом у самой двери. – Ты не хочешь спросить, о чем мы говорили с твоей матерью?
– Нет, – она даже не обернулась. – Я знаю, что она спрашивала, и уверена, что ты ей ничего не сказала. Спокойной ночи.
Аманда вышла и тихо прикрыла за собой дверь. Её комната была через стену, но я даже не услышала, как хлопнула дверь. Я откинулась на подушки и уже потянулась к ночнику, но наткнулась рукой на телефон, чуть не скинув его с тумбочки. Что там со статусом Стива и какого чёрта он второй день игнорирует мои сообщения?
День выдался какой-то скомканный, как и вечер нашего приезда. Когда мы вернулись из супермаркета, шёл уже седьмой час. Мы разобрали сумки, быстро сделали на ужин салат и после еды втроём уселись смотреть диснеевский канал с детскими рождественскими фильмами. Было так странно видеть блестящие от слёз глаза Аманды во время дурацких счастливых сцен. Наверное, действительно беременные видят мир через какую-то особенную призму, понять которую нормальному человеку почти невозможно. Меня совершенно не умиляют фильмы о Рождестве, мне просто нравится, что в них никто не стреляет, никто не умирает, и вообще все друг друга любят, но чтобы плакать, даже от счастья? С другой стороны, пусть лучше так, чем с каменными лицами продолжать смотреть друга на друга и ждать, когда Аманда встанет и во всеуслышание назовёт имя отца ребёнка.
У меня было чувство, что мать не поверила в сказку о случайной связи. Я бы на её месте тоже не поверила, поэтому всё ждала, когда миссис ОʼКоннер заглянет в мою спальню, чтобы поговорить без Аманды. Хотя как тут уединишься в доме с картонными стенами!
Но миссис ОʼКоннер не пришла, и я тупо прощёлкала в Фэйсбуке почти час, ожидая сообщения от Стива, потому что видела, что моё сообщение уже было им прочитано. Какого чёрта он не добавляет меня в друзья? В чём дело? Можно, конечно, постучаться к Полу или Шону, в крайнем случае к Терри, но это будет выглядеть как-то глупо, ведь мы даже не сказали друг другу «пока». Но как мне иначе пробраться к их личным фотографиям?! Я уже просмотрела все выставленные на стеллаже альбомы, но не нашла никого, кто бы как-то не так вёл себя на фотографиях, стоя рядом с Амандой. Плохой из меня детектив, никудышный. И тут меня посетила гениальная мысль – спросить миссис ОʼКоннер о мормонах! Вдруг у их семьи есть близкие друзья, которые могли бы рассказать мне о своём мировоззрении. Она должна в первую очередь назвать семью этого парня.
Только что делать с именем? Заявиться к нему и сказать, что через три месяца он станет отцом? Только ведь Аманда не желает, чтобы тот знал, потому что он может попортить ей кровь из-за всяких совместных решений по поводу жизни ребёнка, что перечеркнёт всю пользу алиментов. Но мать-то её права, потому что одной в двадцать один год вытянуть ребёнка если и реально, то очень тяжело. Тем более с гордостью Аманды, которая даже от матери не желает принимать помощь.
Утром мы столкнулись с Амандой в ванной комнате. Она уже приняла душ и сушила перед зеркалом волосы. Я аж вздрогнула от холода. Я старалась убедить себя, что от него, когда взглянула на подругу в бикини и майке, надетой поверх бюстгальтера. Голым животом она касалась края раковины, но это Аманду нисколько не смущало. Тогда я перевела взгляд на босые ноги, которыми она отбивала такт весёлой песенки.
– Ты в душ? – стараясь перекричать шум фена, спросила Аманда.
Я кивнула и стала стягивать пижаму. Мне показалось, что рука с феном перестала двигаться, и Аманда наблюдает за мной через отражение в зеркале. Мне стало до жути неловко. Испугавшись, что она сейчас заметит на моем животе лишнюю складку, я запуталась в штанине и упала бы, не схватись за ручку на стеклянной дверце ванной, которая отозвалась жутким звоном.
– Ты в порядке? – обернулась Аманда.
Я кивнула и отвела от неё взгляд, чувствуя, что стану сейчас пунцовой, как она. Только её румянец был вызван горячим воздухом фена, а мой лицезрением её груди, которая стала ещё больше, чем в середине беременности, или дело было в том, что сейчас я постоянно сравнивала грудь с животом, уже не помня, как Аманда выглядела в прошлой, добеременной жизни.
– Слушай, у меня соски стали такими чувствительными, – сказала вдруг Аманда. – Я дёргаюсь от каждого неловкого движения, будто от прикосновения. Жуть…
– Может, тебе прокладку тканевую положить, чтобы было мягче? Ну те, что во время лактации кладут, – предложила я, вдруг вспомнив статью, которую читала, когда мы ждали приглашения на ультразвук. Именно тогда я заметила изменения в её груди и именно тогда она предложила мне потрогать бугорки на ореолах, но я так и не решилась. И вот сейчас я стояла в ванной полностью раздетая, комкая в руках флисовые штаны, и смотрела, как Аманда оттягивает ворот майки, чтобы вынуть правую грудь из чашечки бюстгальтера. Я не могла оторвать взгляда от её бледно-розовой, а вернее светло-персиковой груди, схожей сейчас в размере с половинкой огромного граната. Аманда поддерживала её снизу и большим пальцем с коротким ногтем коснулась напряжённого соска, кожа на котором по текстуре стала крокодильей и на самом кончике резко светлела.
– Кейти, подойди.
Я не могла двинуться с места. Мне даже показалось, что оставленная у меня на лобке тонкая полоска волос вспотела. Я даже ощущала этот противный женский запах, который сейчас так хотелось заглушить ароматом арбузного геля, которым пропахла ванная комната. Но Аманда смотрела на меня так призывно, что я всё же отлепила руку от стекла, оставив на нём след своей пятерни, и сделала шаг к ней, трясясь из-за её обострённого обоняния.
– Видишь эти светло-жёлтые точки? – Аманда взяла меня за ладонь и приблизила мои пальцы к моему соску, который сейчас тоже был вызывающе крепким. – Чувствуешь, какой мягкий, а теперь мой…
Мои большой и указательный пальцы сжались вокруг её соска и замерли. Я не могла поднять на Аманду глаза, поэтому смотрела только на её грудь, которая стала как-то слишком быстро вздыматься, будто Аманда вдруг занервничала.
– А теперь сожми.
– Что?
Я не смогла отдёрнуть руку, потому что пальцы будто прилипли к соску. Глаза Аманды были прищурены, а губы поджаты. Но вот она отпустила нижнюю губу и повторила:
– Сожми и увидишь, что будет…
Я не знаю, как расслышала её слова за шумом стучащей в ушах крови. К уху будто поднесли огромную ракушку. Что я должна увидеть? Я и так видела узелки на потемневших, будто облитых молочным шоколадом, ореолах, но я совсем не желала проверять их на ощупь, тем более теребить сосок. И всё же я надавила на него, и жёлтые точечки вдруг поползли вверх и обсыпали кончик соска будто крупинки манки.
– Что это? – я отдёрнула руку уже без какой-либо дрожи, но с величайшим любопытством.
Аманда провела пальцем по соску, снимая жёлтую присыпку, спрятала грудь под майку и сказала каким-то странно-растерянным голосом:
– А чёрт его знает. На молозиво ведь не похоже? То должно быть бело-жёлтой жидкостью, а это крупа какая-то, даже суше и плотнее гноя из прыщиков.
– А зачем ты давишь?
Я обхватила себя руками, чтобы спрятать собственную грудь. Аманда пожала плечами и взяла отложенный фен, но прежде чем включить, сказала:
– Мне не нравятся эти пятна. Это как прыщики – знаешь, что давить нельзя, и всё равно давишь. На какое-то время сосок становится чистым, но это неприятная процедура, и потом они снова появляются.
– А как давно? – я задавала вопросы просто так, чтобы не молчать; я как-то не думала, что это повод для беспокойства, а если и надо беспокоиться, то только после разговора с врачом, а не накручивать себя, как постоянно делала Аманда.
– Недели три. По идее может появиться уже молозиво, но не в сухом же виде?
– Ты нервничаешь?
– Да, я боюсь, вдруг у меня молока не будет, а я не хочу кормить ребёнка смесью, потому что это химия.
– Прекрати! В январе у тебя врач, вот и спросишь. А вообще мы все выросли на смесях. И живы, и нынешние разработки, наверное, более приближены к грудному молоку. Да и вообще я тут на Фэйсбуке видела ссылку на какую-то статью, где говорилось, что малыш семимесячный умер, потому что его мать на диете сидела, и в её молоке отсутствовал какой-то там витамин…
– Ты всякий бред не читай, – перебила Аманда. – Небось материал проплачен производителями смесей, которые несут убытки, потому что Америка решила вновь кормить грудью. Я вот больше верю судебному процессу над одним из производителей смеси за то, что они забыли добавить витамин, отвечающий за развитие клеток головного мозга, и сделали дебилами приличное количество детей…
– Аманда, квиты! Прекрати думать о плохом. Мысли – материальны…
– Кто бы говорил… Кстати, ты бритву свою уже принесла в ванную?
Не ожидая такого резкого перехода, я замялась, но потом всё же вспомнила, что вообще не упаковала её дома.
– Ничего, у меня должен быть запасной станок, – Аманда вновь положила на край раковины фен и полезла в ящик, из которого извлекла станок и новую насадку. – Держи. Только острая она, не порежься. Или тебе помочь?
– Знаешь, я как-нибудь уж сама побрею подмышки.
– Я вообще-то про лобок говорю.
Я проследила за её взглядом и покраснела. Какого чёрта!
– Лучше всё же использовать воск, дольше хватает. Это как маникюр – нет ничего хуже слезшего лака, так что-либо бреешь каждый день, либо следуешь заветам начала двадцатого века, когда не брили нигде…
– Аманда! – просто выкрикнула я, потому что не знала, что ещё сказать и как её остановить.
– А что такого! – Нет, до Аманды не доходило вообще, что её комментарии могут быть неприятны. – Летом я могу понять, что без бритья будешь ходить вся мокрая, но сейчас, если тебе лень…
– Мне не лень! – закричала я. – Я просто забыла бритву и… Какое тебе вообще дело, что у меня там! И вообще никому нет дела…
– А тебе самой?
Ну что за тон: недовольный моим возмущением или недоуменный моим упорством? Я уже вообще ничего не понимала и только сильнее обхватывала себя руками, сожалея, что нет третьей руки, чтобы закрыть себя там, куда греки на скульптурах лепили фиговый листочек – правда, лишь мужикам, которым они вообще ради эстетики уменьшали половые органы.
– А мне самой приятнее без кровавых порезов! – парировала я, мечтая запрыгнуть в душ и спрятаться за спасительным запотевшим стеклом.
– Говорю же тебе – давай побрею, аккуратнее будет.
Я попыталась придать лицу самое что ни на есть серьёзное выражение, которое в этой абсурдной ситуации создать было очень сложно.
– Аманда, тебя мама не учила о личном пространстве? Я понимаю, что мы не переодеваемся в темноте, но…
– Хорошо.
Аманда тут же сунула мне в руку бритвенный станок. Сама же схватила фен и включила его, стараясь даже не смотреть в зеркало, а я включила горячую воду и залезла в душ, с силой задвинув стеклянную дверь и даже испугавшись, что стекло треснет. Ощутив на лице струи воды, я вместо того, чтобы сметать их руками с глаз наоборот приоткрыла рот, чтобы поймать их нижней губой. Внутри всё ходило ходуном, внизу было мокро и не только на отросших волосках. Я схватила мочалку, выдавила на неё безумное количество геля и принялась тереть тело, чтобы лёгкой массажной болью снять охватившее меня напряжение. Фен больше не гудел, и я была рада, что Аманда ушла, и я смогу спокойно выйти из душа, не опасаясь очередных комментариев к моему внешнему виду.
Что с ней происходит? Может, это беременные гормоны так влияют на понятие этики, или беременная этика такая вот своеобразная? Ведь действительно, не желала же Аманда меня нарочно обидеть? Я схватила бритву, которую швырнула на полочку, и принялась очищать кожу от ежового покрова отросших волосков. В нескольких местах сразу проступили мелкие капельки крови, и я тут же подумала, может действительно я какая-то безрукая, ведь мои порезы не успевают зажить до следующего бритья, и у меня никогда нет чистой кожи, а депиляционные крема на интимных местах у меня почему-то не работают, хоть ноги прекрасно очищают. Я тут же провела рукой по ногам и поняла, что они всё ещё гладкие – волосы отрастали очень медленно, да и были настолько тонкими и светлыми, что их можно было легко не заметить.
Я смыла остатки геля и шампуня, выключила воду и начала вытираться полотенцем, и только тогда почувствовала небольшой жар, потому что переборщила с температурой воды. Я быстро открыла дверцу, чтобы увидеть Аманду, выжидающе глядящую на меня. Она сидела на крышке унитаза и расчёсывала красивые шелковые волосы.
– Ты в порядке? – спросила она тут же и подскочила на ноги, чтобы протянуть мне руку. – Ты же как помидор! Сколько раз повторять, что горячий душ вреден для женской кожи!
Я промолчала, боясь очередной лекции по поводу того, какая я непутёвая женщина, но протянутую руку приняла и вылезла из ванны, переводя дыхание.
– Пошли в спальню, ты там довытираешься.
Она схватила фен и распахнула дверь ванной комнаты, и я радостно ощутила на лице прохладный воздух дома. В комнате я плюхнулась на кровать, почувствовав небольшое головокружение.
– Воды принести?
Я отрицательно мотнула головой и принялась промокать полотенцем волосы.
– Иди тоже оденься, а то замёрзнешь, – сказала я, сквозь занавеску из перекинутых на лицо мокрых прядей.
– Ага, я ждала в ванной, чтобы одной в гостиную не выходить, – сказала Аманда. – Ты зайди за мной, как будешь готова, потому что не хочу с матерью наедине оставаться.
Я так и сделала, и когда мы вышли вдвоём в гостиную, то увидели, что миссис ОʼКоннер сидит за обеденным столом и читает газету, подперев подбородок рукой. При нашем появлении она тут же закрыла газету, как-то неловко поднялась и, бросив нам быстрое «доброе утро», прошла на кухню и выбросила газету в корзину для бумаги и бутылок.
