Текст книги "Одна беременность на двоих (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 50 страниц)
– Ну, девочки, – повернулась она к нам с какой-то, как мне показалось, вымученной улыбкой. – Что будете на завтрак? Я ваши вафли поджарила. Вы их с козьим сыром будете или с джемом?
– С сыром, – ответила Аманда без дежурной улыбки и пошла к холодильнику за апельсиновым соком.
Атмосфера за столом осталась напряжённой, но я пыталась улыбаться, надеясь, что у матери с дочерью пойдёт цепная реакция, и она пошла, потому что миссис ОʼКоннер решила напомнить об обещании Аманды нарисовать ей картину на стену у обеденного стола. Та согласилась и сказала, что мы обе нарисуем – пусть висят две. В общем-то я была рада, потому что это означало, что половина дня у нас уже убита, если не весь день до самого вечера. Аманда обычно работала молча, а если говорила, то в основном на тему искусства, а в этой области мы с ней обычно не спорили, потому как не находили никаких камней преткновения. Красок дома у Аманды было предостаточно. Даже нашёлся мольберт, который она всё хотела спихнуть мне, но я прекрасно понимала, что Аманде будет намного легче работать стоя и чуть-чуть присаживаться на высокий стул, когда устанет поясница. Я же почувствую себя импрессионистом на пленэре и порисую, положив холст на колени. Некоторые современные художники вообще отказываются от мольбертов и рисуют на полу или же на коленях, так что это даже неплохой эксперимент. Хотя живопись не рисунок и требует большей сверки пропорций и цвета, но я могу иногда ставить холст на стул, чтобы посмотреть на работу издалека. Впрочем, я совсем не уверена, что буду писать что-то в стиле реализма, а импрессионизм прощает небольшие огрехи.
– Хочешь гранаты нарисовать?
Я аж вздрогнула, когда Аманда неожиданно возникла рядом со мной, подбрасывая в руках два огромных граната. Я вспомнила, какое сравнение пришло мне на ум в ванной комнате, и во рту сразу пересохло… Терпеть не могу таких жутких совпадений!
– Знаешь, рисуй их сама, а я… Я… – Я стала озираться по сторонам и нашла какой-то искусственный букет в вазе. – Вон те цветы нарисую…
Я отложила в сторону краски, которые сортировала, и пошла за вазочкой.
– Ну и зря… Это намного аппетитней…
Чёрт, Аманда… Ну откуда такие эпитеты… Иногда складывается впечатление, что она умеет читать мысли. Конечно, глупости, это всё мозговой эффект дежавю, которым наше сознание иногда обманывает нас, когда мы зацикливаемся на какой-то мысли. А я явно зациклилась на груди Аманды и вообще на её внешнем виде.
Я поставила букет на табурет ближе к окну, чтобы получить весь скудный дневной свет, а потом скосила глаза на Аманду, которая нашла где-то серебряное блюдо для фруктов… И глядя на её всё ещё не стянутые в хвост волосы, приоткрытые губы и кончик языка, который она всегда высовывала, когда о чём-то думала и отключалась от внешнего мира, на теперь так хорошо очертанную грудь, я поняла, что хочу написать её портрет. А почему я раньше его ни разу не писала? Ведь были же у нас задания такие. Я находила каких-то других ребят, хотя проще же было нарисовать подругу, с которой снимала жилье? Как бы теперь попросить её попозировать мне? О, она же захочет беременный портрет, хотя бы в акварели, ведь это не чета фотографиям, пусть и самым супер-пупер. Не откажет ведь? А вот смогу ли я? Смогу ли выписать её глаза, такие же безумно синие и глубокие, как вода кратерного озера в Орегоне. Или же, как Модильяни, оставлю в портрете белые круги, потому что не смогу ухватить её душу…
События дня скопом пронеслись у меня в голове, пока я открывала на телефоне Фэйсбук. Стив меня так и не добавил в друзья, и я даже со злости прикусила губу, но всё же вышла на его страницу, чтобы взглянуть на статус, который чем-то заинтересовал Аманду, но в строчке статуса было всего три заглавные буквы в перемешку с точками: R.I.P, означавших – покойся с миром. Что за чёрт?
Я отложила телефон и прикрыла глаза. Только сон не шёл. Я не могла забыть разговора с матерью Аманды. Вернее, того осадка, который он оставил в моей душе. Пока мы с Амандой по очереди принимали вечерний душ, миссис ОʼКоннер слишком громко гремела собачьими клетками в гараже, хотя мы вместе с Амандой помогли ей загнать туда всех собак и укрыть одеялами с подогревом. Наверное, она просто нервничала и не знала, чем себя занять. Только я думала, что она желает говорить с дочерью, а та наоборот пытается, как можно дольше остаться у меня, предлагая смотреть фильмы. Но я чувствовала себя очень плохо от жуткой лжи, которую Аманда выдала матери. Мне так хотелось, чтобы они поговорили по душам и не оставили недомолвок, ведь был ли у Аманды кто ближе матери… Неужели Стив? Как-то не верю я в такую глубокую дружбу. Такое бывает только в романтических романах ушедших эпох, и то основывается такая преданность чаще всего на безответной любви.
Миссис ОʼКоннер постучалась ко мне неожиданно, когда я уже действительно приготовилась уснуть, плюнув на Стива и Фейсбук.
– Кейти, ты ещё не спишь? – спросила она шёпотом.
Затем тихо подошла к кровати и присела на край, будто бы была мне мать, напрочь забыв про всякие барьеры. И что странно, я совершенно не ощутила дискомфорта, пока та не открыла рот.
– Я хочу поговорить с тобой об Аманде, но для начала хочу сказать тебе спасибо за заботу, которую ты проявила к моей дочери в эти сложные шесть месяцев.
Я просто кивнула, потому что понимала, что это лишь вежливая присказка.
– Вы ведь больше двух лет вместе, – подошла миссис ОʼКоннер к тому, зачем пришла. – У вас же не может быть друг от друга секретов про парней, ведь так? Ты-то можешь мне сказать, кто отец ребёнка.
Она сделала паузу, ожидая моего ответа. Но если бы он у меня даже был, я бы не сказала ничего. В свете ночника, который я зажгла, когда хозяйка постучалась, эмоции на моем лице были не особо заметны, да и лгать мне не приходилось. Единственное, мне следовало делать вид, что я абсолютно ничего не знаю про ту ложь, что Аманда выдала матери.
– Я действительно не знаю. Она ни с кем не встречалась. Во всяком случае, меня ни с кем не знакомила, и домой к нам никто не приходил. Мы вообще никого домой к себе не приглашаем, у нас места нет для вечеринок, и по вечерам мы делаем уроки и вообще никуда не ходим, почти никуда.
– И она тебе ничего не сказала?
Я чувствовала недоверие в голосе женщины и кусала губы, не зная, как прекратить неприятный допрос.
– Нет.
– Это кто-то из наших?
Под «нашими» она, наверное, подразумевала кого-то из Рино, но я отрицательно мотнула головой.
– Хорошо, – по тону я поняла, что мы подошли к кульминации разговора. – Я знаю, что вы были на Тахо, мать Стива мне сообщила. И я спрошу прямо. Это ребёнок Стива?
Мой мозг похолодел. У матерей ведь есть чутье, которое не поддаётся логическому объяснению. Меня даже передёрнуло, и я была рада, что осталась сидеть в постели под одеялом.
– Я не знаю, – ответила я, будто на автомате.
– Можешь молчать и дальше, – сказала миссис ОʼКоннер и со вздохом провела рукой по краю кровати. – Может, и хорошо, что у Аманды есть такая подруга. Доброй ночи.
Она поднялась и вышла из комнаты, бесшумно затворив дверь. Только матери умеют так справляться с замками, чтобы не разбудить едва уснувших детей. Я, наверное, пять минут просидела всё в той же позе, смотря в полумрак спальни, пока дверь не отворилась, и ко мне не вошла Аманда с предложением массажа, потому что якобы выдавила из тюбика слишком много крема… Ох, уж мы женщины…
Теперь же обе женщины ушли, а я осталась с безмолвным Фейсбуком. Я решила в последний раз обновить страницу и чуть не подскочила, когда увидела высветившееся сообщение от Стива: «Завтра или уже сегодня в семь вечера я подъеду за тобой. Можешь сказать Аманде, что я пригласил тебя в кино, она не станет навязываться. У нас будет серьёзный разговор об Аманде, так что постарайся не опоздать. В дом заходить я не буду».
Я еле удержалась, чтобы не швырнуть телефон об стену, но всё же сквозь слёзы набрала ответное сообщение, состоящее из двух букв «ОК». Какой уж тут был сон…
Глава тридцать четвертая «Куда уходят сказки»
До припаркованного в конце улицы синего джипа надо было пройти шесть домов. Я считала их, чтобы не думать о том, что следует сказать Стиву или что тот скажет мне. Он не вышел из машины, но я была уверена, что Стив прекрасно видел меня в боковое зеркало. Я старалась идти как можно более вальяжно, чтобы тот не подумал, что я нервничаю. Но я нервничала так, что у меня вспотели ладони, и чтобы согреть руки, я сунула их в карманы, а прежде чем взяться за ручку, даже вытерла ладонь о джинсы, которые еле отвоевала у Аманды.
Я полночи проворочалась и проплакала от сознания того, что Аманда со Стивом во второй раз предали мою веру. Хотелось встать с кровати и пойти к Аманде, чтобы заставить её наконец заговорить со мной откровенно. Неужели я заслужила купание в ледяном озере вашей лжи? Что я такого вам сделала? Особенно тебе, Аманда? Зачем ты сводила меня со Стивом? Я ведь уже поверила в красивую сказку, что ты просто хотела мне помочь… Ответов я не находила, и от разговора меня удержала только предстоящая встреча со Стивом. Хотя я не могла понять, что он собирается сказать и почему ему не поговорить с Амандой напрямую. Неужели он хочет попросить меня помочь ему сблизиться с Амандой, которая по какой-то непонятной мне причине отказывается прощать его ошибку даже ради ребёнка. Но что могу сделать я?
Я обнимала подушку и пыталась уснуть. Какой же до ужаса большой казалась мне сейчас кровать, и несмотря на ложь, мне хотелось, чтобы Аманда спала рядом, даже если мне нельзя будет коснуться её ногами. Но она ушла, хотя спокойно могла остаться, не привлекая внимания матери, которая уже спала. Наверное, у Аманды сегодня не болела спина… Да что же это за Рождество-то такое, в которое я только и делаю, что плачу, и, кажется, что поток моих слёз неиссякаем. Где же сказка? Где смех и веселье? Даже если я выросла, то неужели у Санты нет для меня в мешке хотя бы одного радостного дня?!
Ночник был выключен, но я всё равно смотрела в потолок, будто на нём отражался солнечный круг, и беззвучно шептала сумбурную молитву своему ангелу-хранителю, которому молилась последний раз, наверное, в детском саду. Я просила его дать мне силы пережить следующий день и особенно его вечер. Хотя я даже не могла придумать, как сообщить Аманде, что пойду в кино со Стивом.
Утром я долго сидела на кровати, обхватив колени поверх одеяла, и ждала, когда Аманда выйдет из ванной комнаты, но она, как на зло, слишком долго мылась, а сталкиваться с ней в душе мне совершенно не хотелось. Я проверила Фэйсбук, но никакого другого сообщения от Стива не получила, и он был оффлайн. Я проверила прогноз погоды, и поняла, что похолодало, поэтому обогрев включался каждые пятнадцать минут. Его шум и разбудил меня, хотя я думала, что просплю завтрак, потому что уснула около четырёх утра, а сейчас не было ещё и девяти. Спать не хотелось, было какое-то болезненное оцепенение, которое я думала снять горячим душем и чашечкой кофе. Последний раз я пила кофе со Стивом, и от этого воспоминания меня передёрнуло. Лучше уж есть с ним попкорн, чтобы хруст лопающейся на зубах воздушной кукурузы заглушал стук сердца, бьющегося от негодования на пределе. Боже, как же я тебя ненавижу! Ну как же ты можешь быть таким хамелеоном! И Аманда такая же, как ни крути. Поэтому вы безумно подходите друг другу. Так какого чёрта вы оба беситесь, раздавая оплеухи всем подряд? Я так злилась, что даже не заметила, как начала грызть одеяло. Вот чёрт, так же никаких нервов не хватит!
Но в этот момент ко мне без стука вошла Аманда. Она уже была одета в джинсы и трикотажную футболку с длинным рукавами, которая у груди собиралась в гармошку, чтобы дать возможность животу занять внизу больше места. В этой кофте живот Аманды выглядел как-то меньше и даже не очень бросался в глаза, или мне не хотелось его видеть. Да и сама Аманда выглядела сегодня как-то иначе – моложе, что ли… Или же виной всему были ямочки на щеках, потому то она улыбалась. Как когда-то давно, два с половиной года назад, когда мы только познакомились.
– Ты чего так долго спишь? Мать уже биглов выгуляла и теперь ждёт нас за столом, а я, как помнишь, не хочу идти туда одна.
Я смотрела на неё исподлобья, и мне отчего-то хотелось сказать ей сейчас какую-нибудь гадость, чтобы она прекратила улыбаться. Но вместо этого я улыбнулась в ответ, поддаваясь цепной реакции, и скинула одеяло.
– Пошли сегодня в торговый центр пофотографируемся? Ты выглядишь обалденно!
Я чуть не выкрикнула – чего?! После пяти часов сна и выплаканных галлонов слёз? Ну издевайся, издевайся дальше.
– Может, даже успеем с Сантой сфотографироваться. Хочу посмотреть, там все тот же дедушка, которого я помню ещё со школы или другой, – продолжала радостно щебетать Аманда, пока я копалась в шкафу в поисках одежды, чтобы взять с собой в ванную. – Не бери ничего, кроме трусов. Мы же договорились, что ты выберешь что-нибудь у меня.
Я обернулась и хотела возразить, но вновь наткнулась на её идиотскую улыбку.
– К тому же, надо что-то рождественское надеть. У меня должны быть бело-красные джемпера. Пойдём скорее, мне не терпится увидеть тебя в своей одежде!
Я схватила трусы с лифчиком и пошла в ванную. Душ не принёс ни удовольствия, ни облегчения, потому что голова гудела от недосыпа и неприятных мыслей, которые никак не хотели занимать предназначенные им места на полочках логики. А может и нет никакой логики в действиях Аманды? Может, она живёт своими гормонами и сегодня делает одно, а завтра другое, не замечая ничего кругом? Может, она хотела спихнуть мне Стива, чтобы тот прекратил её домогаться, а он тоже, не желая рушить свою только начинающуюся профессиональную жизнь, ухватился за брошенную соломинку, надеясь, что она действительно справится с ребёнком без его участия. Ну, а мне Аманда не призналась в отцовстве Стива, потому что прекрасно понимала, что я не буду встречаться с отцом её ребёнка. А теперь, когда я уже послала Стива, она не может сознаться, что поступила не очень-то честно по отношению ко мне. Но тогда получается, что она не такая и стерва, и если поверить, что Стив действительно почти что изнасиловал её в последнюю их встречу, во что я могу спокойно поверить, вспоминая то, как он виртуозно уложил меня в постель, то понятна причина, по которой она не желает видеть его рядом с собой.
Я выключила душ и стала с остервенением растирать себя полотенцем, аж до покраснения и так разогретой кипятком до розового отлива кожи. Может, пойти и сказать ей, что Стив хочет договориться с ней о ребёнке, хотя… С чего я вообще взяла, что в Стиве проснулась совесть? Может, стоит делать выводы после сегодняшнего вечера? С этими мыслями я и вошла к Аманде, которая уже завалила одеждой кровать, и я чуть ли не зажмурилась от пестроты палитры.
– Аманда, я не цыганка и не хиппи.
– Ты – художник, – Аманда тут же начала махать перед моим носом какой-то зелёной кофтой с фиолетовыми разводами и непонятной вышивкой. – Тебе должно пойти и по погоде сейчас…
– Ты же сказала, что нужно в санта-клаусовской палитре одеться…
– Ах – да, но… Ты точно бери её, потому что до вечера не будешь же в джемпере ходить. Я вообще не понимаю людей, которые весь декабрь ходят в рождественских джемперах и колпаках, ну да-к вкус-то насильно не привьёшь… Вот, надевай вельветовые красные брюки – точно подойдут к Санте! Или может красные колготки и белую юбку?
– Нет! – тут же закричала я, поражаясь серьёзному тону Аманды, заделавшейся в мои имиджмейкеры. – Дай мне что-нибудь одеть, потому что я не хочу стоять тут голой.
– Да? В доме, кажется, тепло, и мне нравится на тебя смотреть. Я в который раз убеждаюсь, что жутко тебя нарисовала и срочно надо рисовать тебя заново, только уже без этих тряпочек…
– Аманда!
Я вырвала у неё из рук красные брюки и легко влезла в них.
– Видишь, как влитые. Держи!
Она кинула мне джемпер, и я тут же его натянула, отложив по сторонам ворот.
– А ты?
– Пойду у матери возьму кофту с оленями и не буду застёгивать на животе. Я вообще думаю, что я всё это запакую, и дома пересмотрим. Что не понравится, отдадим в благотворительный магазин.
– Аманда, ты всё ещё наденешь. Не сходи с ума. Жизнь не кончится…
– А кто говорит, что она кончается с рождением ребёнка? – тут же отозвалась серьёзно Аманда. – Она просто будет другой, и я изменюсь. Наверное, мне уже не будут нравиться цветочки.
– А мне они и сейчас не нравятся, – ответила я, пытаясь остановить запихивание одежды в огромный пакет. – И вообще Стив пригласил меня сегодня в кино.
Я следила за выражением её лица и не могла не заметить, как оно на миг замерло, а потом губы растянулись в вымученной улыбке.
– Здорово, – произнесла Аманда очень тихо и сильнее придавила одежду в мешке. – Ну так надо тебя одеть по-человечески. Только скажи мне, продолжение у кино будет?
Я стойко выдержала её взгляд и чётко произнесла:
– Нет, я с ним спать не собираюсь.
– А зачем тогда идёшь в кино?
Я видела, как её пальцы сжали пластик пакета, будто желали выдавить из него сок.
– Потому что он пригласил меня в кино, чтобы убрать неприятный осадок нашего расставания.
– Но при этом он не пригласил меня. И даже не поставил в известность, что вернулся в Рино, – в голосе Аманды слышалась злость, я её ни с чем не могла спутать.
– А разве ему есть за что просить у тебя прощения?
Аманда не выдержала мой взгляд и стала демонстративно перебирать оставшуюся на кровати одежду.
– Вот, – она подняла серую кофту с чёрными разводами а-ля тай-дай и стала трясти ей в воздухе, чтобы я не увидела её лица. Но я-то прекрасно знала, какое сейчас на нём выражение. – Впрочем, ты же понимаешь, что он зовёт тебя совсем не кино смотреть. Я тебя предупреждала, что нельзя говорить парням, что они импотенты. Они пойдут на всё, чтобы уложить тебя в постель второй раз.
– У него ничего не получится, – сказала я уверенно, потому что знала, что у Стива совсем иные планы на вечер.
– Ну потом только не говори, что я тебя не предупреждала. Да и ещё… – Аманда замялась и отбросила в сторону серую кофту. – Надо тебе алиби придумать, потому что моя мать тут же позвонит его матери и… Они больные в этом плане, им кажется, что кроме секса у нас в голове сейчас ничего нет… О, я скажу, что отправлю тебя потанцевать с Терри, а сама… Чёрт, мне придётся остаться на весь вечер с матерью. Ну и ладно, если тебе так хочется увидеть Стива.
Она отвернулась к окну и по тому, как вздрогнули её плечи, я подумала, что Аманда плачет, и мне вдруг захотелось броситься к ней и сказать, что мне совершенно не нужен её Стив, что я только хочу попытаться помочь ей построить семью ради этого маленького мальчика, которому через три месяца придётся покинуть уютный мамин домик и окунуться в холод этого жуткого мира. Но Аманда обернулась раньше, чем я сделала шаг на сближение, и глаза её были абсолютно сухими.
– Идём, а то мать уже столько часов на ногах и, я уверена, все ещё не позавтракала, желая создать видимость семейной трапезы.
За завтраком мы что-то как-то даже не пытались улыбаться, потому что у миссис ОʼКоннер было явно плохое настроение, или нервы из-за беременности дочери окончательно сдали, потому что она разбила чашку, опрокинула кофейник и насыпала в сахарницу соли. Пришлось усадить её за стол и пойти прибираться, несмотря на её протесты.
– Аманда, – вдруг сказала хозяйка. – Я вот подумала, что сейчас везде скидки, может мы пойдём коляску с тобой купим, а? И вообще одежду для ребёнка и…
– Мама, мне не нужна коляска, – перебила её дочь. – Я буду слингом пользоваться. Это когда ребёнка тряпкой к себе привязывают.
– Зачем?
– Для полного контакта. Ребёнок хочет быть всегда с мамой, а не лежать где-то внизу на колёсах. А автокресло я ещё не выбрала, поэтому давай без подарков пока. Ладно? А на одежду у меня нет сегодня что-то настроения… Но, может, мы и заглянем в магазин, потому что хотим пойти с Кейти сфотографироваться с Сантой. Ты дашь мне свою кофту с оленями? И ещё, Кейти вечером с Терри в клуб уходит. Я не хочу танцевать, а её девчонки пригласили.
– Серьёзно? – спросила как-то совсем растерянно миссис ОʼКоннер, наверное, выбитая из колеи очередной грубостью дочери. – Терри пойдёт сегодня танцевать?
– А почему нет, мам? Каникулы. Да и после гор самое оно…
– Странные вы… Ну ладно. Наверное, вы действительно другое поколение со своими странными ценностями.
– Мам, улыбнись! – вдруг засмеялась Аманда. – Рождество, хватит тут трагедию из-за моей беременности разводить. Порадуйся лучше за меня!
– А я не из-за тебя… Да, ладно, так, мелочи…
– Что-то случилось?
– Ничего, ничего. Идите танцевать. И ты бы тоже сходила.
– Я не хочу.
– Зря. Потом захочешь и не сможешь.
Атмосфера была какая-то слишком напряжённая, и мне хотелось поскорее допить кофе и уйти хотя бы в тот же торговый центр, только бы не видеть миссис ОʼКоннер, перед которой мне отчего-то было жутко стыдно. Аманда тоже чувствовала себя не в своей тарелке и поспешила утащить меня к себе в комнату, чтобы сделать лёгкий макияж – как-никак мы собрались фотографироваться на память. Возня с косметикой отвлекли её, и она даже пару раз мне улыбнулась, но в душе оставалась грустной, хоть и напустила на себя в машине весёлость, став подпевать рождественским песенкам. Но я-то видела, как её мучает моя встреча со Стивом, и я чуть ли не физически хватала себя за язык, чтобы не сказать Аманде правду.
Рождественские декорации немного отвлекли Аманду, как и возня с фотоаппаратом. Она измучила меня своими сумасшедшими ракурсами, запихиванием меня под ветви искусственных ёлок, поиском моего отражения в огромных стеклянных шарах, надеванием на меня различных масок от философских до жутко радостных. От всей этой фотосессии я жутко устала, что даже на время позабыла о Стиве, а вспомнила о нём лишь когда мы стояли в очереди для фотографии с Сантой, потому что вокруг было море счастливых родителей с детьми, и я не могла отвести взгляда от счастливых отцов, присаживающихся рядом со сказочным дедушкой перед объективом фотокамеры. О чем думала Аманда, глядя на них, я даже не могла себе представить. Почему она упрямится и в открытую не решит проблему со Стивом? Но, несмотря на все наши нервы, фотография с Сантой вышла великолепной, потому что мы вложили весь свой актёрский талант в то, чтобы фальшивая улыбка выглядела естественной.
– Может, мы действительно пойдём купим что-нибудь для малыша? – предложила я, когда мы проходили мимо детского магазина «Джимбори», но Аманда отрицательно мотнула головой.
– Не хочу, нет настроения.
Его не было целый день, который мы убивали минуту за минутой домашними делами. Мы перестирали свои вещи, пропылесосили весь дом, перемыли биглов, приготовили обед. Аманда за всё время и словом не обмолвилась о Стиве, и я была ей благодарна, потому что сама еле сдерживалась, чтобы не сказать ей, зачем иду на встречу с отцом её ребёнка. В шесть вечера она всё же потащила меня к себе в комнату и сказала:
– Ты должна выглядеть на все сто, даже если не желаешь с ним спать. Это нужно тебе, понимаешь? То, что мужчина истекает слюной, даёт женщине уверенность в себе. Можно дать тебе юбку? У тебя ведь такие красивые ноги…
– Какие к чёрту ноги, Аманда! – заорала я, даже не думая, что её мать может меня услышать. – Я не собираюсь больше раздвигать их перед ним, поэтому надену джинсы, и точка. Я не желаю, чтобы он допустил и мысли, что сможет вновь затащить меня в постель. Понимаешь ты или нет, что я не собираюсь с ним спать? Он мне не нужен!
Аманда стояла передо мной с каменным лицом, и голос её прозвучал так же бесстрастно:
– Это ты себя убедить так хочешь? Потому что меня ни в чём убеждать не надо. Мне плевать, будешь ты с ним спать или же нет. Плевать! Мне плевать, как ты будешь выглядеть! Мне вообще на тебя плевать! Невозможно говорить с человеком, который игнорирует твоё желание помочь!
Аманда отвернулась и не произнесла больше и слова. Тогда я поняла, что надо уйти в свою комнату и попытаться забыть разговор, понимая, что нервы беременной подруги на пределе. Но ничего – я обязательно поговорю с тобой перед сном, когда этот Стив расставит все точки над «и». Теперь же быстро снять эти чертовы красные штаны, влезть в привычные джинсы и натянуть обычную спортивного типа футболку. В таком виде я точно никого возбудить не смогу, даже несмотря на оставшийся макияж. Из дома я выскочила ровно в семь, не встретив ни Аманду, ни её мать, хотя, признаться, мне было страшно садиться в синий джип.
Я открыла дверь, и в салоне автомобиля вспыхнул свет. До этого Стив отчего-то сидел в темноте с выключенными фарами. Выглядел он просто ужасно: воспалённые глаза, сероватый оттенок лица, оттенённый тёмной щетиной. Так плохо он не выглядел даже в то злополучное кофейное утро. Красный свитер с белым рождественским орнаментом ещё больше подчёркивал плачевный вид хозяина. Молния на вороте была полностью расстёгнута, и я видела его нервно ходящий туда-сюда кадык.
– Привет, – сказал Стив совсем глухо, и я ответила ему в тон, радуясь, что тогда наверху было темно, поэтому сейчас я не могла представить его голым. У меня была дурацкая привычка мысленно раздевать моделей, даже общаясь с ними после постановок только потому, что я слишком долго изучала их в первозданном виде и уже не мыслила их в одежде.
– Извини, что я не бритый, – вдруг сказал Стив, отстёгивая ремень безопасности, который непонятно зачем держал пристёгнутым. – Я думал, что в машине есть электрическая бритва, но она разрядилась. Давно на свидания не ездил.
Он даже хохотнул, а я вжалась в кресло, когда он подался ко мне. Только он не собирался целовать, а перегнулся назад и протянул мне коробочку, завёрнутую в упаковочную бумагу с мультяшными ёлочками.
– С Рождеством тебя.
Я не протянула руки, тогда Стив легонько ткнул меня коробкой в живот.
– Открой. Я старался.
Я схватила коробку и резким движением разорвала бумагу, под которой оказалась прозрачная крышка, сквозь которую я увидела ожерелье из бисера, судя по орнаменту, сплетённое индейцами.
– Аманда такие побрякушки любит. Я ей тоже купил. Потом положишь под ёлку, чтобы как-то спасти это чёртово Рождество.
Он говорил как-то странно медленно, положив левый локоть на руль, чтобы сохранить между нами расстояние. Я принюхалась и поняла, что Стив пьян, и пил он явно не пиво.
– Знаешь, я в кино тебя не поведу. Мне сейчас крепкий кофе помог бы. Поехали в кофейню.
Он вытянул ремень, но я перехватила его руку прежде, чем он успел щёлкнуть замком.
– Ты пил?
– Немного, – ответил Стив и отвёл глаза.
– Похоже, что допустимая норма давно превышена.
– Хочешь сесть за руль?
– Нет. Говори, что хотел сказать, и я вернусь домой, а ты позвони Полу или сестре, чтобы тебя забрали.
– Давай всё же в кофейне поговорим. Вообще мне очень плохо, и я буду тебе признателен, если ты проведёшь со мной этот вечер. Иначе я напьюсь.
Я стала нервно отбивать ногой такт и упёрлась сапогом в бутылку, которую как-то раньше не заметила. Я нагнулась, чтобы поднять бутылку канадского виски, пустую на треть.
– Ты с ума сошёл?! – только и могла выдохнуть я. – Ты когда пил? До того, как приехал?
– Пока ждал тебя. Думал, что сделаю только глоток.
– Ты идиот!
Я встала на колени и перекинула ногу через коробку передач, чтобы перелезть на заднее сиденье и бросить бутылку в багажник, во второй раз порадовавшись, что на мне джинсы.
– Мало того, что пьяный, так ещё и открытая бутылка в салоне! – Меня трясло. Ну как можно быть таким дебилом! – Ты что, прав хочешь лишиться?
– Так ты сядешь за руль?
Вместо ответа я вылезла на улицу через заднюю дверь и едва захлопнула её, как столкнулась со Стивом. В свете уличных фонарей он выглядел ещё более осунувшимся – похоже совсем не спал этой ночью. Это надо же так нервничать из-за отцовства, хотя всё можно было решить ещё там, на Тахо. Я всё ждала, когда он обойдёт машину и сядет на пассажирское кресло, но он не двигался и смотрел на меня, а потом резко подался вперёд, и я оказалась прижатой к машине без возможности вырваться, потому что обе его руки упёрлись в железо прямо за моими плечами.
– Ты злишься на меня? – спросил он, обдав жарким пьяным дыханием, и мне стоило не малых усилий, чтобы не поморщиться. – У меня такое чувство, что я тебя изнасиловал, и мне от себя противно.
Моё лицо осталось каменным. Я даже не хотела ничего ему отвечать, потому что его ложь и лицемерие уже готовы были политься у меня из ушей, и только любовь к Аманде сдержала моё неистовое желание дать ему в морду, как учил брат. Правая рука уже даже сжалась в кулак, и я еле его разжала, посчитав, что удар коленкой в сложившейся ситуации более уместен.
– Тебе доставляют удовольствие мои мучения? – прервал Стив минутное молчание. – Скажи просто, что при всём идиотизме ситуации тебе было со мной хорошо.
Он выжидающе смотрел на меня, и из-за близости его лица в свете фонарей у меня начало двоиться в глазах, или же причиной были вдыхаемые мной алкогольные пары. Аманда всё же права – самый страшный удар для парней – это их фиаско в постели, и вот сейчас я тебе его и нанесу, дорогой мой Стив.
– Знаешь, – произнесла я медленно, – так плохо мне ещё ни с кем не было.
Я даже зажмурилась, потому что была уверена, что его кулак опустится на мою физиономию, но всё же он ударил джип так же, как тогда в гараже машину Пола, а потом отошёл от меня на шаг.
– И поэтому ты не хочешь продолжать наши отношения, да? – прошипел он мне в лицо. – Ты ещё и Аманде рассказала, и вы с ней разыграли этот лесбийский спектакль, да? Чтобы меня отшить, не обидев?
Стив опять оказался слишком близко от меня, и я даже почувствовала рвотный позыв, поэтому упёрлась ему в грудь и оттолкнула от себя, вложив в толчок всю свою силу. Он даже пошатнулся, но удержал равновесие, а я вжалась обратно в джип, не зная, что мне делать.
– Ты меня за этим позвал? – выкрикнула я, глотая слёзный ком обиды. – А я-то подумала, что ты образумился и решил… Впрочем, мать её всё знает, и уверена, что она сегодня или завтра поговорит с Амандой.
Стив как-то помрачнел и даже шмыгнул носом. Наверное, причиной был холодный воздух и выпитый виски.
– Я и не сомневался, что она узнает. Об аварии и коме уже все наши местные газеты написали ещё пару дней назад, а теперь уже и о смерти. Я звонил ей, чтобы она ничего не говорила Аманде, на её-то сроке такое потрясение. – Стив зажал рот ладонью, но потом всё же продолжил. – Мы как раз должны были встретиться с Майком сегодня. Если бы я знал, то сказал бы ему о ребёнке по телефону. Может, тогда бы он не оказался на том перекрёстке. Какая же Аманда дура, что ничего ему не сказала. Она издевалась над ним со школы, а он как идиот бегал за ней. Он даже поступил в один с ней университет, чтобы только быть рядом, а она, как узнала об этом, отозвала свои документы и уехала в Калифорнию. Ну почему вам, бабам, так нравится нас унижать?
