Текст книги "Одна беременность на двоих (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 50 страниц)
– Вы сравнили оленя с енотами, – продолжил ведущий. – И вы правы, мы видим на дороге енота и ничего не чувствуем, а вот туша оленя на обочине сразу вызывает в нас воспоминания о Бэмби, так ведь?
– Вы правы, – вновь тяжело вздохнул собеседник. – И это неправильное отношение, с этим восприятием мы и боремся. Люди должны понять, что мы защищаем их, а не убиваем мать Бэмби. Мы же, не задумываясь, прихлопываем комара и травим крыс, потому что те нам мешают. А олени – это те же крысы, только большие. Надо просто осознать это, и тогда…
Но что было «тогда» я уже не услышала. Аманда с яростью шарахнула рукой на приёмнику и прошипела:
– Сам ты крыса!
Я решила промолчать, не стала говорить, что олень снёс половину капота машины моего брата. Он вовремя остановился, чтобы пропустить целое стадо, а потом появился запоздалый олень, который выскочил прямо под колеса. Аманда не поймёт, она сейчас ничего не понимает, если речь идёт о матери и ребёнке, даже в животном мире. Я прекрасно помнила врезавшийся мне в живот ремень, когда она тормозила перед белкой. Пусть лучше поедает фиги. Белые были большими и сочными, с яркими хрустящими семечками. Я легко проглотила парочку и почувствовала несказанное облегчение. Дома мы намыли овощей и принялись за уроки. Мой желудок к удивлению спокойно принимал свежую морковку, брокколи, стебли сельдерея. Интересно, съем ли я вечером жареные яйца?
Эссе и шрифты отвлекли от горестных мыслей о моём плачевном состоянии, но когда стало темнеть и Аманда зажгла свет, я поняла, что пора сообщить ей, что во вторник я не пойду на занятия. Я уже почти открыла рот, как она вдруг воззрилась на меня с неприкрытым удивлением, оторвавшись от экрана телефона.
– Веришь в случай? – спросила она, лукаво глядя мне в лицо.
Сердце моё сжалось. Последние дни я только и боялась, что Аманда догадается о моей беременности. Только не это. Дай мне, Господи, ещё два дня, чтобы разобраться со всем и начать жизнь с чистого листа.
– Что ты имеешь в виду? – осторожно спросила я, стараясь не поднимать глаза выше её живота и рук, сжимавших телефон.
– Один знакомый на Фейсбуке пытается пристроить свою резервацию на завтрашнее утро. Полуторачасовая прогулка верхом всего за шестьдесят баксов. И, представляешь, это двадцать минут от нас, в парке, где мы с тобой заблудились тогда. Я и не знала, что там конюшня есть. Идёшь?
– Иду! – сказала я радостно и чуть не вскочила со стула. Пока она развивала свою мысль, я вдруг поняла, что совершенно не подумала о проверенном веками средстве избавления от нежеланного потомства – верховая езда! На радостях я съела половину приготовленных Амандой яиц, поразившись, как в меня столько влезло, ещё и закусила тремя тостами с индейским мёдом. Неужели завтра всё решится? Даже спалось в этот раз хорошо, хотя, засыпая, я безумно нервничала. На конюшне надо было быть в восемь утра, и я, запихнув в себя йогурт, побежала к своей машине, оставив Аманду нежиться в постели. Я боялась, что машина не заведётся, потому что уже забыла, когда последний раз ездила на ней. Но мои тревоги оказались напрасными. Даже бензобак был наполовину заполнен, а радио так и осталось на волне классического рока. Я была почти счастлива!
Надев шлем, я стояла на пне, ожидая когда ко мне подведут коня. Он единственный оказался белоснежным, и я на миг представила, как по его белесым бокам скатываются капли моей крови, и даже вздрогнула от подобных мыслей. Ничего, я запаслась прокладкой, потому что не знала, когда и как должно начаться кровотечение.
Группа состояла из восьми человек, но я не стала утруждать себя их рассматриванием, сейчас меня интересовал лишь мой конь. Так хотелось сжать его бока и помчаться впереди группы рысцой. Но, увы, ни правила прогулки, ни горные тропы не позволяли этого. И я спокойно плелась в середине группы, куда поставили моего коня, обречённо смотрела на голые виноградники и думала, что будь мне уже двадцать один, я бы определённо купила в местной винодельне бутылку вина, чтобы отпраздновать счастливый исход поездки. Чтобы добиться результата, я сама весь час привставала на стременах и плюхалась в седло, имитируя скачку, чем немало раздражала коня, но вот наконец мы вышли на достаточно ровную местность, и проводник предложил попробовать прибавить шагу. Народ вокруг охал и крякал, а я хотела бы, чтобы такая скачка продлилась намного дольше минуты. Но против правил не пойдёшь. Оставалась надеяться, что даже такая прогулка пойдёт моему организму на пользу.
Ноги с непривычки болели, и я с трудом доковыляла до машины. Из динамиков звучала медленная рок-баллада, и я нажимала на педаль газа так же медленно, как гитарист дёргал струны, черепашьим шагом подъезжая к пересечению просёлочной дороги с главной. И тут я даже не сообразила, как нажала на педаль тормоза. Скорее всего по инерции или как ответ на взятый гитаристом аккорд, потому что даже боковым зрением не могла заметить выскочившего из леса оленя. Одного, второго. Это были взрослые туши. Я вцепилась в руль и поняла, что не в состоянии нажать ногой на педаль газа, и вот, я уже почти выехала на дорогу, как мимо вихрем промчался оленёнок, выскочивший вообще непонятно откуда прямо под колеса. Если бы не следовавшая следом машина, я так бы и осталась стоять в середине поворота, тупо глядя перед собой. Что это? Случай? Наваждение? Или знак?
Глава сорок девятая «Разговор под острым соусом»
Аманда встретила меня запахом томатов, который отозвался в животе неприятный спазмом, хотя съеденная в машине шоколадка дала моему телу передохнуть от тошноты. Я опустила ключи на барную стойку и заглянула в стоявший на плите вок: в томатном соусе среди мелко порубленных овощей плавали креветки.
– Ты чего так скривилась?
Не знаю, что отразилось на моем лице, но предстоящая трапеза действительно меня не радовала – креветки в моём состоянии являлись неудобоваримым деликатесом.
– Мы только в понедельник ели рыбу, поэтому сегодня мне уже можно морепродукты, – между тем оправдывалась Аманда. – Это луизианский рецепт. Сельдерей, перец, томаты – ничего необычного, так что будь спокойна. Ну ни одну же картошку есть! – с жаром добавила она, будто я действительно требовала от неё объяснений. – Всё же мы не в Ирландии! Ты ведь тоже ирландка, да? Потому, наверное, нам так и легко вместе.
Она говорила сама с собой. Я не то что слова не вставляла, но даже не кивала, не успевая ни о чём подумать в оставляемые Амандой паузы. Впрочем, мысли мои в любом случае были далеки от наследия наших островных предков. Я думала про оленей. И даже не о них, а о своём безысходном страхе перед собственной беременностью. Что до прекрасных отношений с Амандой, то взрывы её беспричинного гнева в последние месяцы заставили позабыть два предыдущих спокойных года, или же я была тогда совсем иной, а сейчас неожиданно для самой себя повзрослела? Быть может, и Аманда просто стала взрослой с иными мыслями и принципами, а мне хотелось продолжать видеть в ней бесшабашную студентку?
Разве готовила она что-то подобное ранее? Нет, мы спокойно разогревали себе готовые замороженные шедевры мексиканской и азиатской кухни, а сейчас она решила тратить часы у плиты, когда у нас достаточно дел в этот трёхнедельный курс, от которого одна неделя уже улетела, и я вообще не представляла, как в нынешнем состоянии вытяну его хотя бы на «хорошо», не мечтая о заоблачном «отлично».
Аманда тем временем поставила передо мной тарелку с белым рисом и залила его креветками. Томаты медленно растекались по белому полотну, вызывая болезненные ассоциации, и я даже зажмурилась, настолько соус напомнил мне желаемую кровь. И всё же пришлось заставить себя беспечно улыбнуться, стараясь не исказить лицо гримасой. Аманда уже не помещалась с животом за стойкой и ела теперь вполоборота.
– Ты уже думала о месте праздника? Я читала прогноз, обещают дождливый февраль. Страшно устраивать в парке. Может, поспрашиваем по знакомым зал в их апартаментах? В наших, увы, ничего нет.
Она опять говорила быстро, и я не знала, куда должна была вставить свой ответ, да и расстраивать Аманду своим правдивым ответом не хотелось, ведь я даже на секунду не вспомнила про обещанную организацию действа, не то чтобы открыла хоть один сайт с советами. Я молча созерцала её живот, понимая, как цинично с моей стороны устраивать праздник ещё не родившемуся ребёнку, думая, как избавится от собственного.
– А что если поехать к моему отцу? – предложила я неожиданно даже для самой себя. – Зависит, конечно, сколько гостей ты хочешь пригласить из Долины. А так можно собраться с ночёвкой в нашем доме. Не думаю, что отец будет против.
Идея поехать в Салинас пришла ко мне только сейчас и казалась совсем неплохой. Однако Аманда отчего-то встретила моё предложение без улыбки и даже не донесла до рта ложку. Я тоже опустила свою и радовалась передышке, уж слишком душно было во рту от креветочного послевкусия.
– Я переборщила с перцем? – поспешила осведомиться Аманда. – Я кайенского даже не добавляла, только чили. Вот если не рожу в срок, будем каждый день индийской едой питаться, потому что перец родовую деятельность стимулирует.
– Лучше уж мексиканской, – буркнула я и заставила себя проглотить ещё ложку луизианского блюда, а потом сбежала за компьютер.
Аманда, должно быть, ещё о чем-то говорила, но я в один момент потеряла связь с действительностью, погрузившись в унылое ожидание завтрашнего дня, будто на автомате водя курсором по экрану в поисках лучшей формы для букв, но на самом деле так и не изменила исходного файла. В университет идти не хотелось, глядеть на чужие творения, защищать своё, улыбаться на последние новости – всё казалось в моём нынешнем положении фальшивым и абсолютно неважным. За окном давно стемнело. Жалюзи остались с утра открытыми, и сейчас я больше глядела на отражение своей сгорбленной фигуры, чем на бессмысленно мерцающий экран.
– Послушай, – неожиданно подвинула ко мне стул Аманда, закрыв крышку своего ноутбука. – Мне немного неудобно ехать к твоему отцу. Он станет спрашивать про отца моего ребёнка. Мы же наврали ему на День Благодарения.
– Теперь скажем правду. Скажем, что он погиб в автокатастрофе.
Предлагая своё решение, я не задумалась даже на секунду, настолько оно казалось простым и правильным. Мне важнее было скрыть от отца собственную ошибку – в моём случае правда выглядела намного ужаснее.
– Тогда Джим начнёт меня жалеть, а я даже заплакать не смогу.
Аманда отвернулась и положила руку на живот – должно быть, ребёнок пинался, или кожа зачесалась. Последнее время я перестала следить за движениями Аманды, полностью завязнув в болоте собственного несчастья.
– Неужели ничего?
Я со вздохом облегчения захлопнула крышку ноутбука, найдя в предстоящем разговоре прекрасный предлог для безделья. Глаза болели. Хотелось спать. Только до сна оставалось ещё два часа. Последнюю неделю мы стали ложиться спать поздно. То ли учёба задавила, то ли, будто по мановению волшебной палочки, у Аманды исчезла ставшая уже привычной беременная сонливость. Сейчас мы могли говорить, и, к счастью, не обо мне. Когда нечего скрывать, люди могут говорить о себе очень долго. А вот хранящий тайну трясётся от каждого вопроса.
Только Аманда не спешила отвечать. Она гладила живот, умильно улыбаясь. Я боялась, что разговор завершён, и сейчас она наоборот что-нибудь спросит про меня. И вдруг Аманда всё же сказала, не подняв на меня глаза:
– Нет. Я не могу простить ему своей беременности. Ты не думай, я люблю сына, я не буду ассоциировать его с Майклом, но… Ты не сможешь понять. Я люблю сына, потому что он есть. Просто потому что он есть. Но… Но… Если бы мы тогда не встретились с Майклом, я была бы намного счастливее. Я ненавижу Майкла за то, во что он превратил мою жизнь.
Она вновь говорила быстро, что не было её обычной манерой, и я вдруг поняла, что что-то произошло в это утро, пока я каталась на лошади. И я ещё с разговором о Майкле влезла.
– Нет, не нужно ехать к твоему отцу, – резко резюмировала Аманда и направилась в кухню, так и не озвучив своих истинных страхов.
– Брось, – сказала я, направляясь следом, вдруг почувствовав, как заныла поясница. – Мой отец даже не спросит. И что тянуть с праздником? Давай соберём девчонок в эти длинные выходные. Я всё успею за неделю, обещаю! И твоя мать сможет приехать. Ты же собираешься её пригласить?
Я спросила это, заметив, как помрачнела Аманда. Быть может, она говорила по телефону с матерью, и та, возможно, в обмен на финансовую поддержку, потребовала от неё чего-то? Например, возвращения в Неваду.
– Конечно, нет. Ей это не надо. И вообще… Может, и мне самой праздник не нужен. Я не хочу, чтобы ты тратилась на меня… Всё это так глупо…
– Аманда…
Она ополаскивала тарелки, будто решила шумом бегущей воды положить конец неприятному разговору, но я всё равно не отступилась, встала напротив через барную стойку и уставилась на её опущенную светлую, без намёка на искусственную рыжину, макушку. Теперь я считала себя обязанной устроить ей шикарный праздник, если уж влезла с разговором о Майкле – отец, конечно же, согласится мне в этом помочь. Может, мать всё же потребовала от неё признания, и она сообщила, от кого беременна? Только как спросить об этом Аманду?
– Послушай, ты заговорила о ненависти, – начала я издалека. – Ты боишься, что на твою материнскую любовь повлияет оставленный Майклом осадок?
Аманда выключила воду и отвернулась от меня, будто нашла что-то интересное на противоположной пустой стене.
– Тебе не понять, ты выросла в счастливой семье, – говорила она будто в пустоту. – Мать, должно быть, сильно тебя любила, раз ты до сих пор не можешь найти себя без неё.
– Это не так, – хотела вставить я, как защищалась всегда, когда начинали говорить о моей тоске по матери.
– Не перебивай, пожалуйста. Есть два типа матерей, и вообще родителей, – любящие и, так называемые, смотрители в зверинце. Последние как раз с точки зрения общества очень хороши: дети у них всегда чистые, накормленные, растут почти без травм, посещают кучу кружков, имеют много друзей. В таких семьях обычно куча разукрашенных фотоальбомов… Это что собачки с медалями с выставки. Чудо-дети, но никакого общения внутри семьи. Это будто дети для галочки или… Или дети, которые испортили родителям жизнь, но родители не хотят, чтобы соседи знали об этом. Я ещё в начальной школе чувствовала, что мать видит во мне отца и ненавидит за то, что не может из-за меня начать жизнь с чистого листа. Раньше мне думалось, что мать вынуждена брать столько учеников, чтобы вытянуть семейный бюджет, но теперь я знаю, что отец платил за меня достаточно, чтобы она могла вообще не работать. Они ведь прожили в браке больше десяти лет, и он был обязан её содержать. Она допоздна держала меня в доме Стива, чтобы оставалось времени только, чтобы пожелать спокойной ночи. Я же не просто так сказала, что он мне как брат! Как я ещё его родителей не стала звать мамой с папой! Абигайль меня не просто так ненавидит, это у нас с ней сестринская ревность при дележе старшего брата, – рассмеялась Аманда, только в её смехе чувствовалась грусть или даже злость, которую с трудом выдержал сжатый в её руке телефон.
Я даже вздрогнула, когда тот неожиданно зазвонил, будто вскрикнул от нестерпимой боли. Аманда помрачнела, взглянув на вспыхнувший экран, и закричала на звонившего:
– Я не тупая, чтобы талдычить мне одно и тоже каждые пять минут. Если ты ещё раз позвонишь, то можешь не заезжать в гости, я тебя на порог не пущу!
И она с такой силой опустила на стол телефон, что тот чуть не треснул.
– Стив, – сказала она тихо и скорчила рожу, какие обычно делают на школьных шуточных фотографиях, только язык не высунула. – Кажется, мою мать меньше заботит моё финансовое положение, чем его. Требует, чтобы я бросила дизайн и получила онлайн сертификат тестера. Говорит, что за год справлюсь. Потом ребёнка в детсад и устроиться в любую фирму в Долине. Говорит, что будет шанс иметь чистыми тысячи четыре. Ты тоже думаешь, что я дурака валяю?
Я пожала плечами, чтобы уклониться от ответа, потому что после имени Стива я уже ничего не слышала. Живот предательски скрутило то ли от креветок, то ли от токсикоза, и, заткнув рот ладонью, я еле добежала до унитаза.
– Ты в порядке?
Что я могла ответить на этот вопрос с полным воды ртом. Я ничего и не хотела говорить. Уж коли она догадалась, то вопросы отпадали сами собой. Если же нет, то пусть пеняет на свой кулинарный талант. Я схватилась за зубную щётку будто пират за кинжал, но не смогла выдавить пасту, потому что вместе с комком желчи к горлу подкатили слёзы и безжалостно брызнули из глаз. Я даже не заметила, как Аманда забрала у меня щётку с тюбиком. Казалось, что её плечо появилось перед моим носом само собой, и я уткнулась в него, как маленький ребёнок, сразу оставив на кофте мокрый круг.
– Тебе плохо? – снова спросила Аманда, как-то дотащив меня до дивана. – Есть температура? – Она осторожно коснулась моего лба. – Если это желудочный грипп, то, кажется, должна быть температура? У тебя он был когда-то, помнишь?
– Неужели не понимаешь, что со мной! – сквозь слёзы прокричала я, вдруг поняв, что не могу больше держать весь этот ужас в себе. – Нет у меня никакого гриппа, так что не переживай! У меня задержка больше недели, меня тошнит постоянно… Неужели не видишь?
Аманда, продолжая сжимать мои плечи, отстранила меня от себя, но я, не вынеся её пристального взгляда, поспешила зажмуриться.
– Ты тест делала?
Я кивнула, не открывая глаз.
– И что?
– Ничего.
– Что значит ничего? – Голос Аманды взвился на целую октаву. – Он был положительным
– Нет.
– Чего тебя тогда тошнит?! Значит, грипп!
Я поняла, что Аманда поднялась с дивана лишь потому, что руки её исчезли с моих плеч. Я вовсе не слышала её шагов, лишь бряцанье баночек подсказало мне, что она вернулась к зеркалу.
– У меня же оставался ещё один тест. Не могу найти, – донеслось до моего слуха, и я тут же отозвалась:
– Возьми в моём рюкзаке.
Она быстро прошла к двери, где я бросила рюкзак, и вернулась к дивану, шелестя коробкой.
– Зачем прокладки с собой носила?
Оставив вопрос без ответа, я молча взяла протянутый тест и удалилась в туалет, где с трудом выдавила из себя тонкую струйку. Весь мой небольшой запас мочевого пузыря остался в джинсах, когда меня вывернуло наизнанку. Положив мокрый тест на крышку бочка, я стянула с себя мокрые штаны и бросила в ванну под сильную струю воды. Воздух пропах рвотой, и даже несколько нажатий на баллончик с освежителем воздуха не помогли. Надо было залить в унитаз хлорки, но для этого пришлось бы потревожить тест, и у меня вдруг начали трястись колени, и я так и не поднялась с ледяной плитки, на которую опустилась, застирывая джинсы.
– Ты чего в таком виде?
Я только сильнее сжалась, увидев в дверях Аманду. Но она уже не глядела на меня. В руках её был тест, только по лицу невозможно было прочесть его результат.
– Отрицательный. Ничего у тебя нет.
– Ничего? – переспросила я каким-то потерянным голосом. – А что же тогда?
– Грипп подхватила. А если повезёт – и тебе, и мне, кстати, – то просто сбой цикла. Сказала же тебе, что к врачу надо вовремя ходить. Когда у тебя приём назначен?
– Сразу после Дня Лютера Кинга.
– Поднимись уже с ледяного пола! Всё себе застудишь. Тебе бы в тепло сейчас. Может, это поможет вызвать месячные. Врунья! Почему сразу не сказала?
Я уже поднялась с колен, но сейчас опустила глаза и сжала ноги, будто могла прикрыть наготу.
– Боялась, что ты тут же ему сообщишь, а я не собиралась рожать его ребёнка.
Я не видела выражения её лица, но голос Аманды стал стальным:
– Во-первых, это слишком личный вопрос, чтобы я влезала. А, во-вторых, это не только его, но и твой ребёнок. Мог бы быть, если бы был.
– Ты уверена, что тест не врёт?
Я с трудом заставила себя поднять глаза от своих поджатых пальцев ног.
– Ты ещё до Рождества спала со Стивом. Конечно же, тест бы всё показал. У тебя просто задержка. Небось, слишком боялась забеременеть с резинкой, – рассмеялась Аманда, а я вновь залилась слезами, не сумев в один заход вылить из себя накопившиеся за эти две недели страхи.
– Кейти, хватит! Не могу видеть, как ты плачешь!
И всё же Аманда выпустила меня из ванной, и я плюхнулась калачиком на диван, не заботясь о своём неприкрытом тыле. Аманда же достала из шкафа для меня свежие трусы и спортивные штаны.
– Хочешь, горячую ванну? – И когда я не ответила, добавила: – Я вот очень хочу, да мне нельзя. Хочешь, я наберу воды? Тебе поможет.
– Не подходи ко мне лучше. Вдруг грипп!
– А толку-то не подходить! От него не уберечься. Я его всё равно уже подхватила. Но мне уже не страшно блевать. В общем-то тут проблемы только возникнут, если пить не смогу. Тогда капельницу поставят.
И, не дожидаясь моего согласия, она наполнила ванну таким крутым кипятком, что запотели не только стеклянные дверцы, но и зеркало над раковиной. Капельки пара пахли хлоркой, и я поняла, что, пока рыдала, Аманда успела вымыть туалет.
– Прости, – сказала я, прижимая к груди свежую одежду.
– Пустяки! Ты за мной больше подтирала. Я тебе уже осточертела со своим животом и финансовыми проблемами.
– Что ты…
– Знаю, не говори. Я тут, пока готовила эти чертовы креветки, говорила с одной русской девочкой. Просто говорить надо было о пустяках и исправлять ошибки в английском. Мне её знакомые присоветовали. Говорит, их там много желающих. Конечно, десять баксов за такой разговор глупо, но ведь это хоть что-то… Ну чего ждёшь?! Лезь в воду, пока не остыла.
Вода обжигала, но я заставила себя преодолеть дискомфорт и опустилась в воду.
– Десять баксов – это пакет памперсов, – зачем-то сказала я и лишь потом вспомнила, что Аманда не собирается пользоваться подгузниками. Однако Аманда не начала пререкаться, она выглядела слишком задумчивой, а потом как-то коварно улыбнулась.
– Если бы ты действительно оказалась беременной, я бы с радостью поглядела на то, как Стив легко отказывается от своей мечты о второй степени. Другому легко советовать!
– Он никогда бы не узнал об этом, – перебила я, чувствуя, как у меня вновь скрутило живот от воспоминания о ледяном доме на озере.
– Ты так легко говоришь, потому что ничего у тебя не было, – Аманда повысила голос. – А был бы в животе ребёнок, в тебе были бы иные чувства.
– Нет, моё решение было бы тем же.
– Ага, католичка хренова! Жила бы в Ирландии, никто бы тебя за абортом из страны не выпустил!
– Выпустил бы! – завилась я, не понимая при чём тут вообще Ирландия. – У них же есть там всякие исключения. Изнасилования, например…
– Стив тебя не насиловал!
Аманда с такой силой хлопнула дверью в ванную, что я чуть не подлетела из воды, а потом всё же занырнула ещё глубже, поняв, что находиться в этом кипятке безопаснее, чем обжечься на пару Амандиной злости. Но одиночество моё оказалось не долгим. Она распахнула дверь и крикнула, будто в воздухе висел не пар, а гремела музыка, которую следовало перекричать:
– Стив самый приличный парень в моём окружении. Никогда бы я не стала знакомить тебя с гнилью. Всё, что случилось между вами, это на сто процентов твоя вина. Я думала, ты хоть чему-то научилась, а ты опять скрытничаешь и ведёшь себя как идиотка. Нафантазировала себе беременность! Поговорила бы со мной, я бы быстро тебя на землю опустила. И знаешь, что? – Аманда зачем-то сделала паузу, хотя я и не думала перебивать её тираду. – Только посмей поссорить меня с ним. У меня вообще никого не осталось, кому было бы до меня дело! Ты это понимаешь? Стив ни в чем не виноват. Уясни это наконец и забудь всё, что было между вами.
– Я не могу! – выкрикнула я ей в унисон.
– Можешь! Ты просто не хочешь! Тебе нравится быть жертвой. Но ты, к счастью, не знаешь, что это такое на самом деле. И потому ты в своём вечном трауре смешна! Чего ты вылезла из воды?!
И тут только я заметила, что действительно поднялась на ноги, а когда хотела вновь усесться в ванну, поскользнулась, и Аманда едва успела схватить меня за руку, пока второй я нащупывала стену.
– Идиотка! Хватит меня пугать! Устроила себе беременность! Да я так над своим тестом не тряслась, как сейчас над твоим. Дура!
Она уже держала меня за плечи и прижимала к груди, не заботясь о том, что кофта её ещё не просохла от моих слёз.
– Ходила темнее тучи! – продолжала тараторить Аманда. – Я уже думала, что чем-то обидела тебя, а она… Дура! Давай уже, сиди в своей ванне.
– Аманда, а это точно…
– Подожди пару дней и всё узнаешь. Только прошу тебя, Стиву не заикнись обо всём об этом. Он и так бешеный. Чувствую, он там какую-то клятву дал на могиле Майкла. Он реально начал говорить, что хочет помогать деньгами хоть немного… А откуда у него деньги! Работу ещё не получил, учиться надо, а потом вторая степень… Но он настырный. Всегда был таким, итальянцы ведь такие. У них там чувство семьи очень сильное, мне не понять.
– У ирландцев тоже, – вставила я, лишь Аманда убрала с меня руки и обхватила свои мокрые плечи.
– Да какие мы ирландцы! Он-то хоть в третьем поколении итальянец, а мы так, даже рыжих волос уже нет!
И она рассмеялась и затянула руками волосы в хвост, обнажая своё теперь какое-то слишком круглое, почти детское с ямочками, лицо.
– Послушай, – вдруг шепнула я, испугавшись слишком быстрой смены её настроения – видно вывел её из себя не разговор с матерью, и Стив говорил с ней совсем не об учёбе. – С чего ты про клятву взяла? Может, он действительно тревожится о тебе. Раз ты сказала, что вы были чуть ли не семьёй?
– В детстве это одно, а сейчас… Нет, я никогда не приму от него ни цента, ты же понимаешь. Я справлюсь, я должна справиться. Иначе я не достойна этого ребёнка.
Аманда сказала это так сурово, что даже ямочки куда-то подевались, а лицо её на мгновение замерло, став маской.
– Тогда может тебе маркетинг онлайн взять? Сейчас ведь хотят людей, которые знают и код, и графику, и продажи. Ну там в контент-менеджеры пойти, что ли…
– И ты туда же! – то ли рассмеялась, то ли вздохнула Аманда. – Только посмей объединиться со Стивом! Уверена, что он будет искать у тебя поддержки. В их семье мужское слово – закон, и он не понимает, отчего я не соглашаюсь с ним. Я сама со всем справлюсь, – и тут же добавила: – Как-нибудь.
– Аманда, но мою помощь ты же принимаешь…
– Принимаю! – перебила она резко. – Пока вижу, что она тебе не в тягость. А никакую финансовую ты мне предложить не можешь, потому что у тебя самой ничего нет. Да я и не приму! На моё имя есть счёт, к которому у меня будет доступ после двадцати одного. Я не знаю, сколько на нём денег, но хоть что-то… Потом всегда можно взять кредит… Безвыходных ситуаций не бывает. Не бывает… А сейчас… – она затаила дыхание, и я тоже, будто Аманда собиралась сказать что-то очень важное. – Надо, чтобы у тебя начались месячные. Тогда ты успокоишься и не будешь портить мне настроение своей кислой миной. Будь позитивной!
Она оттянула от живота намокшую кофту, будто могла просушить её потряхиванием.
– А ты никогда не думала, что Стив любит тебя? – спросила я раньше, чем подумала, что не должна этого говорить.
Аманда замерла с натянутой тканью и посмотрела на меня полными ненависти глазами – слишком ярко они сияли в разогретой ванной комнате.
– Хватит фантазировать! Он не любит меня и точка!
Она вновь хлопнула дверью, но в этот раз уже не так сильно. Обиделась? Как понять это без того, чтобы вылезти из ванны! А покидать её было нельзя. Надо сидеть до победного и, быть может, действительно с первой кровью из меня уйдут все страхи.
Глава пятидесятая «Решение судьбы»
Я не спала почти всю ночь. Лежала, обречённо глядя в потолок, страшась неловким движением разбудить Аманду. Спина ныла, и я засунула под поясницу руки, чтобы подарить телу немного облегчения. Надежда, поселившаяся во мне в горячей ванне, ушла вместе с телесным жаром. В жизни ничего не бывает просто, и утро не в силах простым красным росчерком на трусах рассеять мои многодневные страхи. Заснув под утро, я не услышала будильник и с трудом разлепила глаза, когда Аманда что-то обронила на кухне. Лениво откатившись к стене, я заметила на простыне кровавый след и едва сдержала крик то ли радости, то ли удивления.
– Я была права с ванной! – провозгласила Аманда, запихивая скомканную простынь в бак для грязного белья, пока я боролась с краном душа, вдруг ставшим удивительно скользким.
Мной владела странная радость: смесь облегчения с какой-то жалостью. Жалела я, конечно, не о развеянной беременности. Я стыдилась своей глупой веры в возможность таковой.
Неподдельную радость Аманды портил налёт превосходства, сквозивший в прищуренных от утреннего солнца глазах. Она знала, как надо вести себя в сложившейся ситуации, а я повелась на интернет-статейки и собственные выдуманные ощущения. В очередной раз я с блеском сыграла роль дуры, навечно закрепив за собой выбранное амплуа. Счастье, что отец остался в неведении. Пусть продолжает верить, что его дочь выросла и почти что обрела самостоятельность. Жаль, что мне самой уже в это не поверить, и я действительно заслужила усмешку Аманды.
После душа меня затрясло. Придерживая одной рукой сползающее полотенце, другой я оперлась о раковину, ловя рыбьими губами улетучивающийся воздух. Тело сдалось под напором месячных. Предстоящие четыре часа лекций казались неодолимыми.
– Чай с мёдом и тост вернут тебя к жизни!
Слова Аманды прозвучали рекламным слоганом, и я покорно поверила в их силу. День выдался хмурым. Облака грязной ватой опустились с гор на мою голову. До полудня я массировала ладонью лоб, пытаясь убрать боль. Но ни массаж, ни таблетки не помогали. Путаясь в словах, с трудом двигая указкой по слайдам презентации, я что-то там плела про своего немецкого дизайнера, желая опустить голову под ледяную струю. В перерыв я с трудом запихнула в себя сладкую датскую булку. Глаза проклинали скудное солнце даже за стёклами тёмных очков. Если меня не погубит живот, то к вечеру добьёт голова… Экран компьютера солнечной вспышкой слепил едва открывающиеся глаза. Я захлопнула крышку и склонила голову на сложенные поверх ноутбука руки в ожидании фразы «Все свободны», до которой предстояло выслушать мучительные щёлканья многочисленных клавиш и убийственно-зычный голос преподавателя целых два часа.
Аманда то и дело скашивала в мою сторону глаза, но я шёпотом попросила её продолжать работать, потому что меня уже ничего не могло оживить. Пагубные мысли я развеивала планированием предстоящей вечеринки. Улучив момент, я покинула аудиторию и позвонила отцу, который так и не научился общаться со мной через текстовые сообщения. Разговор я запланировала длинным с подробным отчётом, что и где я собираюсь купить, кого пригласить и как потом вернуть ему дом в надлежащем виде. И секунды не сомневаясь в положительном ответе, я всё равно остолбенела от короткого согласия, полученного в первую же минуту разговора. Пожав плечами, я сунула телефон обратно в карман, пожалев, что не успела спросить о собаке.
