Текст книги "Одна беременность на двоих (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 50 страниц)
– А что они могли сделать? Представление прервать? Да так даже аутентичнее получилось. Думаю, Христос надрывался в яслях похлеще этого, когда волхвы с пастухами припёрлись и разбудили его своими жертвоприношениями. Это только на картинах эпохи Возрождения он улыбается в яслях…
– Слушай, помолчи! Не надоело говорить о том, чего не понимаешь?
От неожиданного выпада Аманды я даже остановилась.
– Чего я не понимаю? Я, кажется, не хуже тебя историю искусств знаю.
Сегодня мы расквитались с последним экзаменом – вернее просмотром по живописи, а вчера написали тест по истории искусств, и пусть оценки мы узнаем только через неделю, если не позже, я была уверена в своих силах, потому что три дня упорно готовилась, и остальные мои работы по курсу, составляющие процент от итоговой оценки, я выполнила на отлично.
– В материнстве ты ничего не понимаешь. Будто ты мужик, а не баба!
Она отвернулась от меня и пошла ещё быстрее мимо припаркованных машин. Я готова была разреветься от очередного плевка в душу, будто я не заботилась и не оберегала её от всего, словно она была моей родной сестрой…
– Слушай, ты чего, машину открыть не можешь? Мне же холодно!
Я сунула руку в карман и нажала на кнопку. Машина пикнула, и Аманда с шумом хлопнула дверцей. Я сжала кулаки и шагнула к машине, чтобы усесться в кресло водителя.
– Знаешь, – выдала Аманда будничным тоном, будто не орала только что на меня. – Во вторник с утра поедем на Тахо на пару дней, а потом только к моей матери.
– Зачем нам в горы? Кататься ты всё равно не можешь.
– Ты покатаешься, а я книжку почитаю. Всяко лучше, чем мамашины нотации выслушивать. Так спасём хотя бы три дня каникул.
– Ты уже и гостиницу заказала? Я понимаю, что ещё не рождественская неделя, но всё равно может всё быть забито или цены зашкаливать…
– Мы к моему другу поедем. У его родителей домик там. Каждый год мы собираемся у него, ещё со старших классов. Будет неплохая компания, тебе понравится… Найдёшь, с кем покататься.
– А может не надо? Это же твоя компания…
– Они мои друзья, ты моя подруга, логически они становятся и твоими друзьями.
Я завела машину, решив, что с беременной логикой воевать бесполезно. Да и от трёх дней в настоящей зиме с заиндевелыми деревьями и снегопадами отказываться грех. Ну, правда, не покусают же они меня, не койоты ведь…
Глава двадцать четвертая «Долгая дорога в зиму»
Мне впервые предстояло вести машину по зимней дороге, поэтому я жутко нервничала. Страха прибавляло и то, что с заснеженной дорогой я встречусь после трёх с половиной часов за рулём по сухой, но всё же скоростной трассе. Мы только пару раз ездили в зимние горы с отцом, потому как мама не жаловала снег. Когда мы с братом подросли, то стали ездить на автобусе, чтобы обратный путь спать. Эйдан с трудом представлял себе, как после целого дня катания на лыжах не сорваться на серпантине в пропасть, уснув или от нещадно бьющего в глаза заходящего солнца. Но Аманда не оставляла мне выбора – перед ней мне не хотелось показывать трусость.
Умные люди выезжают с раннего утра, пока нет пробок. Только у студентов начались каникулы, а остальные спешат на работу. Но Аманда заявила, что хочет выспаться, потому что сомневается, что мы нормально поспим с её сумасшедшим другом, имя которого она мне так и не сообщила. Погрузив вещи в машину, я в сотый раз проверила, что не забыла положить шарфик для мамы Аманды, дополнительные пары тёплых носков, крем от солнца и беременные витамины, и наконец мы выехали в магазин. Я пыталась остановить Аманду с закупкой замороженных фруктов, гранолы, йогуртов без сахара, ведь магазины на озере никто не закрывал, и пусть там всё стоит немного дороже, не надо тащить с собой холодильник! Впрочем, Аманда, как всегда, когда я начинала втолковывать ей, что наши траты на продукты уже не укладываются в бюджет даже с учётом наших подработок, укатила от меня тележку. Но я всё равно её догнала.
– Аманда, твои друзья тоже взяли еду!
– Кейти, – она смотрела на меня, словно была мне мамой. – Вспомни, что ты жрала в школе, а? Пиццу, разогретые в микроволновке буритто, вафли из тостера… Попкорн, что б он провалился! И колу, много колы и спрайта!
Конечно, она была права. Я и на первом курсе ела не лучше, но не станем же мы готовить для себя отдельно, и вообще не будем же мы стоять там у плиты.
– Во всяком случае я куплю натуральные вафли из цельнозерновой муки! И потом, йогурт с ягодами мы можем себе сделать, никого не напрягая. Ну не смотри на меня так! Меня выворачивает от одной только мысли о китайской еде. Но не можем же мы каждый день есть в ресторане блины!
– Аманда, мы всего на два дня едем, или я чего-то пропустила?
– Ну это, как захотим… Они там до Рождества, а матери я сказала, что нас с работы не отпустили.
– Тебе не надоело ей врать?
– Это враньё от безысходности. Ты ещё мою мать не знаешь.
Аманда бросила в тележку две упаковки замороженных вафель с голубикой и заявила, что за фруктами мы поедем в овощную лавку, потому что там их воском не мажут. Мне оставалось лишь вздыхать, потому что лавка открывалась только в девять, и с учётом того, что Аманда станет выбирать каждое яблоко, мы и в десять не выедем из города.
– Кейти, к десяти пробки рассосутся, – сказала Аманда, утрамбовывая пакеты с продуктами в багажник, в который из-за курток и лыжных штанов с ботинками ничего больше физически не могло влезть. Наши сумки с одеждой и так лежали на заднем сиденье. – И мы спокойно доберёмся до города к трём часам, а темнеть в горах начинает в пять…
Это что, она думает, что я боюсь темноты? Ну да, я боюсь – я боюсь всего: что будет пробка, что неожиданно начнётся метель, что потребуется надевать на колеса цепи, а я понятия не имею, как это делать… Но Аманда не должна знать, как мне страшно. Страшно до безумия, точно так же, как в первый раз спуститься на лыжах с горы.
До овощной лавки мы добирались двадцать минут, потому что дорога стояла, и светофоры, как назло, работали в каком-то скоростном режиме. Аманда сидела молча, уткнувшись в телефон, и вдруг выдала:
– На двух сайтах пишут, что снегопада не будет. Вообще у них уже неделю снега не было. А вот на третьем говорят, что будет, но ближе к утру. Впрочем, они всегда ошибаются.
– А что с цепочками?
– Написано, что не нужны.
Мы наконец-то добрались до лавки, и Аманда, как и следовало ожидать, принялась просматривать каждое яблоко на наличие мягких бочков. Я же быстро схватила пару ананасов, мешок апельсинов и коробку с пахлавой.
– А это зачем? – выросла у меня за спиной Аманда.
– Просто вкусно, – сказала я смущённо, не понимая, за что извиняюсь. – А что, у кого-то из твоих друзей аллергия на орехи?
– Да просто никто такое есть не будет. Это мы в Долине хорошо знакомы со сладостями арабов или индусов, а они, кроме китайской и мексиканской еды, ничего не знают. Они даже не притронутся к этому, понимаешь? Попомни мои слова, у них в холодильнике будет чизкейк.
– Мы съедим!
Я намертво вцепилась в коробку. Это была моя персональная борьба с Амандой – не дать ей подчинить меня хотя бы в самом простом – выборе сладкого. Аманда, к моему удивлению, не стала спорить, и мы наконец-то смогли выехать на трассу. Она включила радио, и почти сразу песня сменилась сообщениями о ситуации на дорогах: здесь две машины столкнулись, там аж три, в другом месте в аварии участвовал мотоциклист, и ожидают прибытия машин скорой помощи и пожарных, а другая трасса остаётся перекрытой, потому что до сих пор идёт расследование аварии с летальным исходом. Может, я слишком впечатлительная, но после подобных сводок у меня дрожат на руле руки. Вот и сейчас я жала на педаль тормоза где надо и где не надо, пыталась держать огромнейшую дистанцию. В общем, меня трясло минут пять, как на экзамене по вождению. Аманда спокойно продолжала что-то выискивать в дебрях телефона, пока вдруг не устремила взгляд куда-то в пустоту через лобовое стекло.
– А этого кого-то дома дети, может, ждут. Ужас…
– Кого? – не поняла я.
– Кто там разбился на смерть.
Я только начала приходить в себя и вот опять побоялась перестроиться в другой ряд. Надо просто подумать, что это смерть одна из миллиона, как и рак… Дурацкое сравнение, потому что болезнь нашу семью не миновала, и никто не гарантирует, что это не произойдёт с моей грудью через энное количество лет. Да что же я за пессимистка такая вот уже целых пять лет, словно вместе с мамой той весной я похоронила часть своей души, которая отвечала за способность радоваться жизни. Соседка-мормонка пыталась тогда объяснить мне, что плакать нельзя, потому что мы пришли на эту землю не для того, чтобы взять тут с полна, а чтобы попасть на небо, где не будет ужаса смерти, и все наши любимые люди всегда будут с нами. Только я всё равно плакала и плачу сейчас.
– Давай дослушаем «Дом из песка и тумана»? – предложила Аманда.
Я кивнула, потому что лучше слушать о несчастьях выдуманных героев, чем вновь раздирать душу в кровь собственными воспоминаниями. Несмотря на то, что книга оказалась достаточно тяжёлой, мы получали удовольствие от прослушивания, потому что это произведение было не из программы по литературе. Мы разделались с последним длинным эссе и думали, что набили оскомину литературными трагедиями, потому что ни одного хорошего конца за весь курс мы так и не встретили. Наверное, как и в жизни, в классике литературы нет жизненного счастья. Наверное, только Голливуд ещё кормит зрителей сказками. Пару недель назад мы совершенно случайно наткнулись на фильм десятилетней давности и решили посмотреть только потому, что снято это было в наших краях. Мы так привыкли слушать аудиокниги во время прогулок с Лесси, что после последней книги по программе, Аманда загрузила книгу, по которой был снят фильм. Именно «по которой», а не «на основе», передав всю суть писательской задумки. Сценарий написали слово в слово с книгой, и конец фильма оставили плохим без надежды на катарсис. Великолепная актёрская работа, прекрасные операторские планы, детали нашего местного быта, а какая музыка… Сейчас мы вновь погрузились в мир героев, который рухнул из-за одной бюрократической ошибки и безалаберности разочаровавшейся в жизни женщины. Американка-неудачница, бравый коп и бывший полковник из Ирана, который пытался построить счастье для своей семьи в земле обетованной на несчастье другого.
Мы никуда не спешили, поэтому останавливались каждый час, чтобы Аманда могла размять тело, которое начинало затекать от долгого сидения, хотя она то и дело меняла позу. В конце, вообще наплевав на все приличия, она закинула ноги в носках на торпеду, заявив, что ей так легче, и я промолчала, что её коленки полностью закрыли мне зеркало. Впрочем, я всё равно старалась держаться в правом ряду, чтобы не мешать спешащим машинам. На моём счёту уже один штраф за превышение скорости, за который я получила по ушам от отца не столько за сумму штрафа, сколько за его уверенность в моём небезопасном стиле вождения. На мои слова о том, что полицейский поймал меня при обгоне машины, которая не желала уступить дорогу на съезд с трассы, и что мне просто не повезло, а так я всегда соблюдаю скоростной режим, он заявил:
– Вероятность быть пойманной в тот единственный раз, когда нога втопила педаль газа, намного меньше шанса забеременеть с первого раза.
Это у нормальных людей, а вот у меня да и у Аманды…
– Съезжай в зоне отдыха, – вдруг встрепенулась Аманда, которая, мне показалось, спала под голос чтеца. – Я до следующего туалета не дотяну.
– Слушай, не слишком ли часто? Ты уверена, что не застудила себе тогда в Вифлееме?
– Уверена, я просто лишней воды выпила. В той статье о путешествиях во время беременности было сказано, что надо увеличить количество жидкости.
Я припарковалась, и мы вышли на улицу. Некогда свободная кофта теперь до последней нити натянулась на двадцати-шести-недельном животе, который теперь уже одержал очевидную победу в размерах с грудью. Теперь, если приставить к соскам линейку, та спокойно встанет вторым концом на середину живота. Идиотское сравнение можно было оправдать тем, что всю прошлую неделю мы резали и клеили рабочие версии нашего итогового плаката о полезности овощечистки. Нам уже стало казаться, что своим лезвием она снимала с нас уже десятую кожу.
Аманда ушла в туалет, а я топталась подле машины, разминая затёкшую ногу, потому что, не водя на дальние расстояния, не научилась пользоваться функцией круиза. Да что же это такое – я ничего, абсолютно ничего не умею…
Вокруг народ прогуливал собак и детей, которые тоже дурели от многочасового сидения в автокресле. Я крутила в руках два банана, чтобы Аманда могла поесть стоя, чтобы не было тошноты. Невдалеке остановилась женщина с мальчиком лет четырёх, который нетерпеливо топал ногой. Я было подумала, что он что-то требует от матери, но оказалось, что давит на асфальте жучков.
– Это плохо, – оттягивала его за руку мать. – Мы не убиваем насекомых.
– Но это был паук, – возмущался мальчик.
– Нет, это были муравьи. Мы не убивали насекомых. Ты забыл?
От их воспитательной работы меня отвлекла вернувшаяся Аманда.
– Какая там грязь. Я в первый раз подобное встречаю. Не будь я беременна, ни в жизнь туда бы не зашла. А они ещё младенцам там подгузники меняют.
– А что делать-то, – я протянула Аманде банан. – Менять-то всё равно надо.
– В машине бы поменяли, но не в этом же дерьме?!
Она очистила банан от шкурки с носика, как правильно, а не с ветки, как удобнее, и засунула в рот, чтобы откусить верхушку. Я нервно заправила за уши волосы, устыдившись сравнения, которое пришло на ум, но поспешила списать всё на фильм и книгу.
– Не понимаю, как взрослый мужик может так одуреть от бабы, чтобы в одночасье забыть семью и профессиональный долг. Неужели и после тридцати они только этим местом думают? – выпалила я, чтобы окончательно прогнать из головы образ банана, с которым Аманда почти разделалась.
– А ты что думала, у них вырастает какое-то другое к этому возрасту?
Аманда вопросительно посмотрела на мой целый банан и пошла к мусорному баку, чтобы выбросить шкурку.
– Мне в фильме больше жену иранца жалко. Муж убил её, потому что решил, что раз ему незачем жить без сына, то и ей не надо. Только, кажется, в современном обществе, чтобы там ни кричали феминистки, за женщину так и будет решать мужчина, пока в мозгу у женщин что-то не повернётся, и они сами не перестанут считать, что у них есть предменструальный синдром. У Хилари Клинтон не было никаких шансов стать президентом, как и Мэг Уитмен никогда не стала бы губернатором Калифорнии. Здесь могут править актёры, но не женщины.
Будто подытоживая свою речь, Аманда распахнула дверцу машины и захлопнула за собой. Я покрутила чёртов банан в руке и, поняв, что не голодна, вернулась за руль. Я засунула банан в подстаканник веткой вверх, чтобы было не так похоже на то, что почему-то до сих пор правит миром.
– Дальше слушать будем? – спросила Аманда, присоединяя телефон к колонкам.
– Давай… Красиво ведь живописует, и главное, как он тонко прочувствовал главную героиню. Странно ведь для автора-мужчины…
– Что странного? Все мы в душе от природы одинаково чувствуем – что мужчины, что женщины. Это общество навязывает нам стереотипы, которым мы обязаны следовать, потому что кому-то кажется, что один обязательно должен подчиняться другому. Но ведь если один будет постоянно принижать другого, из таких отношений ничего стоящего не получится…
– Аманда, – остановила я пустую речь, вдруг подумав про нас с ней. – А что мы скажем твоим друзьям про живот?
– А ничего не скажем. Ответим, что не их дело. Тайну личной жизни пока никто не отменил.
– А твоей матери?
– У меня ещё есть время на раздумье. Главное, ты там ничего от себя не фантазируй, ладно?
Я кивнула, не поворачивая в её сторону головы, делая вид, что сосредоточенно смотрю на дорогу. Что, я опять услышала пренебрежительные нотки в её голосе? Или это у меня навязчивая идея такая, что она считает меня, мягко говоря, не совсем умной? Лучше ехать молча и делать вид, что я внимательно слушаю аудио-книгу, потому что иначе наши отношения точно зайдут в тупик, если вообще думать, что они куда-то идут, а не просто болтаются по ветру, подобно подвешенной на верёвке описанной младенцем пелёнке. Да что же за дурацкие сравнения рожает мой мозг? Похоже, в чём-то Аманда права…
Температура не опускалась, дорога оставалась сухой, и даже вселила в Аманду опасение, а в меня надежду, что никакого снега мы в городе не найдём. Отлично, тогда я смогу спокойно вести машину, а кататься будем на курортах, где всё равно снег сделают. Но радовалась я не долго. Температура за бортом стала резко падать, и мы даже включили в машине печку. И вот когда навигационная система показала, что до города остался час, вдоль дороги появились грязные сугробы, но на ёлках не было снега. Как не было и белого цвета, он был серый, с коричневыми разводами дорожной грязи.
Мы заехали на парковку у небольшого кафе ради горячего шоколада и чистого туалета. Дети пытались отыскать на склоне снег, упрямо таща санки по хлюпающей жиже и возвращались к родителям грязными и мокрыми. Сапоги облепило грязью, и, испугавшись, что тоже промочим ноги, мы залезли обратно в машину, чтобы допить сладкую согревающую бурду и сжевать кексы, мимо которых Аманда не смогла пройти, даже понимая, что они холодные и не свежие.
Вдруг на лобовое стекло что-то упало и расплющилось. Дождь? Мокрый снег? Что это?
– Мэрд, – по-французски выругалась Аманда и сунулась в телефон. – Да чтоб синоптикам пусто было! Быстрее выезжай! Может, ещё успеем проскочить хребет без цепей.
Для меня эти слова стали мячиком, брошенным для собаки. За секунду я допила бурду, забыв, что та горячая, и вывела машину на чёртову горную двуколейку, включив дворники на самую большую скорость.
– Какого чёрта, Кейти! – закричала Аманда. – Три дождинки! У меня в глазах рябит от мелькания.
– Прости, Аманда, но иначе я не поведу. Мне спокойнее так, – впервые сказала я твёрдое нет и тут же добавила: – Можем поменяться местами.
Ну зачем я это сказала! Аманда тут же велела съезжать на обочину. Что, очередной беременный каприз? Хотя машина-то её! К тому же, она водила в снегу, а я нет, потому покорно уселась на пассажирское сиденье и наконец съела оставленный банан, отчего-то вспомнив Вифлеемского центуриона, поражавшего всех исполинским ростом. Я так замечталась, что не заметила, как разогналась Аманда. Я знала, что моя черепашья езда раздражала, но лететь на запрещённой скорости по мокрой узкой горной дороге…
– Ты не понимаешь, что такое одевание цепей и езда в них!
Я ведь ничего не сказала. Неужели она боковым зрением что-то читает на моём лице?
С каждым поворотом температура падала, а сугробы росли и белели. Щётки задвигались с шумом, уже не смывая воду, а стряхивая снег. Аманда зашла на скорости в новый поворот и чуть не влетела в бампер машины с горящими стоп-огнями. Тормоза взвизгнули, и Аманда вновь выругалась, ударив рукой по рулю.
– Всё, приехали… Цепи…
Я видела лишь медленно-двигающуюся вереницу машин и стала искать в интернете информацию, но Аманда только махнула рукой.
– Брось! И так всё понятно.
– А вдруг просто авария?
Ну не идиотизм ли, радоваться чужой аварии, но в сравнение со страхом одевания в первый раз цепочек ничего не шло. Вереница поехала чуть быстрее, и в моей душе затеплилась надежда, но уже через пять минут машины начали по одной съезжать на обочину, и вскоре мы увидели электронное табло с сообщением, что проезд без цепей запрещён.
– Чёрт дери этих перестраховщиков! – злилась Аманда, и щеки её медленно начали розоветь. – Это даже не снегопад, и снег только начался… Спокойно можно ещё без цепей ехать…
– Не нервничай, – попросила я, заметив, что одна её рука наглаживает живот.
Ещё через десять минут мы поняли, что пора доставать из багажника заветный чемоданчик. Я вылезла первой, вытащила куртку с шапкой и стала в нерешительности топтаться у переднего колеса, подле которого разложила цепь. Аманда тоже уже одетая стояла рядом.
– Ты должна подложить начало цепей под колеса, чтобы я проехала по ним. Потом надо будет залезть под машину и скрепить концы. Сможешь?
Я пожала плечами и смахнула с носа снежинку. Радости от первого снега не чувствовалось. Высокие ели, уходящие макушками в недавно ещё ярко-синие небеса, будто смеялись надо мной. Тяжело вздохнув, я присела на корточки и попыталась просунуть под колесо начало цепочки.
– Ничего у тебя так не получится. Ляг на спину, – командовала Аманда.
Хотелось ответить – лезь сама, но в сложившейся ситуации это прозвучало бы глупо. Не будь Аманда беременной, она бы давно спокойно одела цепи. Это только у меня, дуры, никогда ничего не получается. Вон, все одевают и порядок, а я почти лежу на снегу, уже чувствую, что джинсы мокрые на заднице, а цепи как звенели непонятно где, так и звенят, не желая подсовываться под колесо.
– Нужна помощь?
Я аж вздрогнула, так неожиданно над ухом раздался мужской голос. Когда только Аманда успела сходить за помощью? Сколько я пролежала под машиной, чтобы она поняла, что на меня нет никакой надежды. Я соскребла себя со снега и отвернулась, чтобы не смотреть на элементарные действия мужчины, которые у меня не получились. Ну какое, к чёрту, равенство, если у меня мозгов на надевание цепей не хватает!
– Ты зачем попросила его о помощи? – прошипела я Аманде в лицо, обдав облаком пара.
– Он сам подошёл. Его машина перед нашей, – и тут же зло добавила: – Наверное, жена его послала, сжалившись над тобой.
Незнакомец позвал меня, и я села за руль, чтобы закрутить на колеса цепи, а потом так и осталась на месте водителя, потому что Аманда уселась рядом, не желая тащиться на скорости тридцать миль в час. А мне это даже нравилось, только резал слух скрежет железа об асфальт. Снегопад прекратился, наверное, через десять минут, как мы отъехали от контрольного пункта. Только снимать цепи мы не решились, оставив это занятие друзьям Аманды. Шёл третий час – бананы и крекеры были все съедены. Есть хотелось даже мне, потому в городе первым делом мы заехали в супермаркет купить по банке горячего супа. Съесть его решили в машине, потому что в супермаркете не возникало желания снять куртки. Ноги устали от непромокаемых сапог на высокой рифлёной подошве, плотно зашнурованных. К их тяжести надо долго привыкать. Мои ноги даже тонкие «угги» знают только месяц в году. Аманда позвонила приятелю, и из разговора я наконец-то узнала, что его зовут Стив.
– Ну всё, выброси банки и поедем. Они собрались на санках кататься, но подождут нас десять минут.
Я покорно вылезла из машины и дошла до входа в супермаркет, где стояли большие мусорные баки. Я ступала очень осторожно, потому что под утрамбованным коричневым снегом прятался тонкий лёд, и поневоле балансировала руками, будто канатоходец. Да, ко льду тоже надо привыкать, чтобы не сломать себе что-нибудь при неудачном падении.
Дорога скользила, но цепи исправно делали своё дело, и машина шла ровно. Мимо прогромыхала цепями фура, и я подумала, что оглохну. Она кинула на лобовое стекло кучу грязного снега, и я машинально выплеснула стеклоочиститель и запустила дворники. Только случилось странное – я перестала вообще что-то видеть.
– Дура! – заорала Аманда, и я поняла, что моргание не поможет.
Я прокатила машину ещё метров сто совершенно в слепую, почти вжав педаль тормоза в пол, пока Аманда не крутанула на себя руль, и я не втопила педаль полностью. Я перевела ручку передач на паркинг и даже подняла ручной тормоз. Аманда смотрела перед собой и тяжело дышала. У меня подмышки промокли, да и спина тоже.
– Дура, – едва слышно повторила она. – Если веришь в Бога, молись. Он тебя только что спас.
– Что случилось? – дрожащим голосом спросила я.
– Жидкость для стёкол замёрзла на морозе! Вылезай теперь и очищай стекло ото льда. Я не могу перегнуться так далеко.
– Чем? – голос мой продолжал дрожать.
– Да чем хочешь! Хоть рукой! У нас нет щётки. Кто же знал, что ты такая идиотка! – Аманда снова набрала приятелю: – Можете идти кататься. Эта дура решила стекло на морозе помыть… Нет, мы ни в кого не влепились, но стекло долго без щётки очищать…. Нет, не надо приезжать. Пусть помучается.
«Эта дура» перегнулась на заднее сиденье, схватила куртку и выскочила на дорогу, даже не посмотрев, едет ли машина. В глазах стояли слезы, но я боялась заплакать, чтобы они вдруг так же не замёрзли на морозе, как и моё сердце в тот момент. Ну за что же она меня так опозорила перед незнакомыми ребятами. За что? Моя голая рука легла на стекло в середине секции водителя. Кожу быстро стало колоть от холода, а корка на стекле всё равно не сходила. Тогда я вытянула из-под куртки шарф, который впопыхах не вынула из рукава, и стала неистово тереть им стекло. Под натиском акриловых ниток льдинки начали сдаваться, а моя белая куртка и так была похожа на белый флаг.
Глава двадцать пятая «С горы вниз»
В городе царило белое спокойствие. Зима прикрыла своё царственное великолепие лёгкой девственно-чистой шалью из только что выпавшего снежного пуха. Снег был похож на лист акварельной бумаги – такой же белый и такой же рыхлый. Сугробы вокруг домов лежали белые, высокие и порой закрывали первые этажи. Тракторы сваливали снег на обочины, и по обе стороны дороги высились кристаллы природных заборов. С крыш свисали прозрачно-мутные сосульки, готовые вот-вот обломиться. Аманда вновь променяла общение со мной на долбанный Фэйсбук, и в тишине моя обида разрасталась, как несущийся с горы снежный ком. Однако зимняя картина радовала глаз, привыкший к серой монотонности калифорнийских долин, в которых зима прорисовывалась лишь дождями и сбросившими листву деревьями.
Аманда молча указала на дом, перед которым стоял перепачканный синий джип-либерти с облепленными грязными комьями снега колёсами. Я усомнилась, что сумею занять расчищенное подле него место, не перекрыв выезд из гаража, потому притормозила на дороге. И лишь тогда заметила высокого черноволосого парня в свитере с медвежьей мордой. Он приглашающе замахал мне и отступил к гаражной двери, держа в руках огромную лопату. Я заехала на дорожку и уже хотела заглушить мотор, но он продолжал сгибать пальцы, приглашая продвинуться дальше, хотя зеркало нашей тойоты уже поравнялось с зеркалом джипа. Наконец он выставил ладони вперёд, и я остановилась. Аманда выскочила из машины, захлопнула дверцу и повисла на шее парня. Я отвела взгляд и стала теребить вынутые из зажигания ключи. Я всегда нервничала в незнакомых компаниях, а после такого заочного представления, мне захотелось оказаться в Салинасе.
Они говорили тихо, и сквозь плотно закрытые двери в салон не проникало и звука, но судя по тому, что парень то и дело оборачивался в мою сторону, говорили они явно обо мне. Я взглянула в зеркало заднего вида, хотя и так знала, какими пунцовыми стали мои щёки. Делая вид, что мне всё равно, я аккуратно прядь за прядью начала засовывать под шапку волосы и пару раз ненароком встретилась с парнем взглядом. Должно быть, от сознания того, что он теперь знает, что я подглядывала, я покраснела ещё больше, и он вдруг как-то очень грубо, судя по жесту, оборвал разговор и сделал шаг в сторону машины.
Сердце бешено заколотилось, словно мне вновь было тринадцать, и я шла на первое свидание. Чёрт, я хотела сунуть правую руку в карман, но так резко убрала её с руля, в который вцепилась мёртвой хваткой, что со всей силы ударилась о поднятый ручной тормоз. Боль электрическим разрядом прошла от локтя до плеча, но я лишь растянула губы в приветливой улыбке и выскочила из машины раньше, чем парень дошёл до водительской двери.
– Привет, я – Стив.
Он протянул руку, и я пожала её, назвав своё имя, хотя Аманда, думаю, уже представила меня. Заодно я обрадовалась, что он избавил меня от своего поцелуя, ведь щека моя температурой соперничала сейчас с раскалённой сковородой.
– Я помогу вам отнести вещи, и тогда мы успеем сходить на озеро.
Я открыла багажник и вытащила наши водонепроницаемые штаны и одну из хозяйственных сумок.
– Вы к нам на месяц? – присвистнул Стив, и я виновато улыбнулась, будто бы это я, а не Аманда, скупила утром полмагазина.
– Ты любишь пахлаву? – выпалила я, чтобы сгладить неловкость, и сунула руку в сумку, чтобы вытащить упаковку восточной сладости.
– А что это?
Ответить я не успела, потому что Аманда вытащила другую сумку и ляпнула:
– Сказала же тебе, что он ничего, кроме чизкейка не ест.
– Ты забыла добавить «этот дурак», – улыбнулся Стив и, схватив четыре сумки, по две в каждую руку, шагнул к крыльцу.
Я оставила упаковку на месте и пошла следом, даже не обернувшись к Аманде, которая вытаскивала из багажника последний пакет с продуктами. Стив прижал сумки коленкой к стене и набрал на замке код. Из дома пахнуло теплом, хотя его явно не топили. Я в нерешительности стала топтаться в прихожей, боясь ступить на кафельный пол кухни, потому что не сумела на крыльце скинуть снег, успевший налипнуть к подошвам. Хозяин, конечно, тоже не разулся, и всё же воспитание не позволяло свинячить в гостях.
– Проходи уже, – толкнула меня в спину Аманда, и я, словно мячик, проскакала с сумками к холодильнику, оставляя за собой снежные следы.
Аманда отправила Стива обратно в машину за сумками с одеждой, а сама, не снимая куртки, начала вынимать из сумок то, что следовало убрать в холодильник. Она поманила меня к себе, чтобы я увидела торт и две упаковки колы. Ну что она хочет этим доказать? Или ей мало принижать меня, надо и по друзьям, радушно пригласившим её в гости, проехаться? Откуда вдруг в ней появилось столько злости, ведь ещё прошлой весной она была улыбчивой весёлой девочкой.
– Девчонки, нас всего пятеро, так что мы спокойно разместились на втором этаже, а вам оставили спальню внизу, только… – мне показалось, что Стив не просто смутился, а даже покраснел. – Там одна кровать.
– Нормально, – бросила Аманда, захлопнув дверцу морозилки. – У нас в студии тоже одна, так что нам не привыкать.
Мне это только показалось, или Стив гаденько усмехнулся, будто знал что-то такое, что было скрыто от меня? Нет, это всё мои расшатанные нервы, пережитый недавно страх и обида, жуткая обида. Да, я бы с удовольствием сегодня спала отдельно от Аманды не то что на другой кровати, но вообще в другой комнате. Только парень уже шагнул дальше по коридору, оставляя за собой всё те же мокрые следы, и занёс обе сумки в небольшую комнату. Здесь с трудом умещалась высокая кровать на деревянных столбиках, явно купленная не в магазине. На тумбочках стояли лампы, ножки которых обнимали два бурых медведя, и на стене тоже висело деревянное пано с ёлками и мишками. Аманда проследила за моим взглядом и по-доброму улыбнулась.
