Текст книги "Одна беременность на двоих (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 35 (всего у книги 50 страниц)
– Что так долго! Гляди, тебе подойдёт. И оно на скидке.
Я даже не стала разглядывать платье, потому что не планировала ничего покупать, но Аманда ткнула вешалкой мне прямо в грудь. Я с трудом не ахнула от боли, но она даже не заметила, занятая распластыванием платья по моему уставшему телу.
– Твой размер. Я сначала испугалась, что ты не влезешь.
Это что, намёк на полноту и отказ от утренних пробежек? И всё же я ухватилась за кинутую соломинку:
– Я действительно не влезу, – я вывернула этикетку. – Это даже не «петит», это «экстра-смол»!
– Примерь! – не унималась Аманда. – Оно кажется большим.
Я оглянулась к кассам и схватилась за последнюю соломинку:
– Смотри, какая очередь! Пошли трусы купим и бегом к госпиталю.
– Я встану в очередь, а ты иди примерь.
Я схватила вешалку и побежала в примерочную. Увесистый рюкзак колотил по спине. Я думала лишь сымитировать примерку, но когда девушка, протягивая мне номерок, заявила, что это платье просто супер, я решилась примерить его. За лишнюю двадцатку отец не станет ругать меня. И всё же, чтобы сэкономить время, я скинула лишь кофту и натянула платье поверх джинсов. Пришлось ужаться и на мгновение перевоплотиться в скользкую змею. Платье сдалось без особого боя, лишь слегка оцарапало шею этикеткой. Размер действительно был не моим. Ткань топорщилась не только поверх джинсов, но и жутко стягивала грудь. Покупать платье я не стану, хотя теперь оно мне нравилось, но даже пробежки не ужмут меня до «экстра-смол». Сжавшись, я потянула платье наверх и замерла, услышав, как оно затрещало по швам. Вторая попытка прошла под тот же аккомпанемент. О том, чтобы сначала вытащить одну руку, речи вообще не шло. Платье прилипло к груди. Мне не хотелось даже мысленно озвучивать правду – я в нём застряла, как Пух в двери. Только у меня нет в запасе месяца, чтобы превратиться в скелет.
На платье ни молнии, ни разреза. Оно было трикотажным, но не настолько, чтобы растянуться на два недостающих размера. Как я вообще умудрилась в него влезть! Моё отражение собралось расплакаться. Я сжала губы и с трудом добралась до джинсов, чтобы стянуть их. Запихав одежду в рюкзак, я шагнула к выходу и дрожащей рукой вернула номерок.
– А кассир сможет на мне просканировать цену? – спросила я каменным голосом, едва сдерживая слёзы.
Девушка утвердительно кивнула, потом недоуменно пожала плечами.
– А ты не замёрзнешь?
Я мотнула головой. Девушка взяла ножницы и протянула мне срезанный ценник. Я побежала в торговый зал.
– Оно тебе маловато, – выдала Аманда, будто я вышла, чтобы спросить её оценки.
– Знаю. Я снять его не могу, – прошептала я, чувствуя, что нахожусь на пределе.
– Как не можешь? – заморгала Аманда, зажимая трусы в кулак.
– А вот так. Я в нём застряла.
– И?
– Что, и? Сейчас куплю его и дома ножницами разрежу.
– Сумасшедшая!
Аманда выкрикнула это достаточно громко, но я всё равно прошептала, ведь на обиду не оставалось времени:
– А что делать…
Действительно, что? Я кажется додумалась до единственного возможного варианта.
– Идём!
Аманда потащила меня из очереди обратно в примерочную. Девушка молча протянула нам жетон на одну вещь. Крохотная кабинка едва вмещала нас двоих. Аманда заставила меня поднять руки, но даже игнорируя рвущиеся нитки, она не сумела высвободить меня из платья.
– Жди тут!
Что она придумала? А ничего. Аманда вернулась с ножницами. Либо ткань была слишком плотной, либо ножницы тупыми, но только она больше царапала мою подмышку, чем резала ткань.
– Слушай, я заплачу. Это была моя дурацкая идея.
Аманда накрутила на руку несчастное платье.
– Нет, это я, дура, решила, что влезу, и влезла!
Девушка приняла назад номерок и ножницы.
– А что с платьем? – в голосе её звучало слишком много заинтересованности.
Аманда растянула ткань и улыбнулась:
– Слишком маленький размер.
– Мы за него заплатим, – тут же добавила я.
К нам обернулась другая работница и протянула руку к платью со словами:
– Не надо ничего платить. Оно ведь не подошло.
Если бы я даже захотела улыбнуться, то не смогла. Шутка была несмешной. Я чувствовала себя дурой. С трудом поблагодарив, мы поплелись обратно на кассу, чтобы заплатить за дурацкие трусы, а потом я ещё ждала, пока Аманда сходит в туалет переодеться.
– Я мокрые выкинула. Слишком пахнут.
Могла бы не сообщать подробности. Я хотела купить кофе. В кошельке лежала подаренная отцом карта в «Старбакс», но у нас не осталось время не то, что на кофе, а даже для того, чтобы нестись на парковку не бегом. Мы действительно запыхались. Даже у меня сердце прыгало в горле. К счастью инспектор, которого мы заметили уже на повороте к госпиталю, всё ещё занимался предыдущей парой. Машина уже была закрыта, но он продолжал что-то разъяснять будущим родителям, прижимая к груди пластмассового пупса.
Наконец, очередь дошла и до нас. Он вещал про безопасность, но я не слушала. Я прикидывала размеры настоящего ребёнка и зажатой подмышкой куклы. Как такого кроху вообще пристегнуть в автокресло? Я даже не заметила, как пупс оказался в руках Аманды. Лишь увидела спину инспектора, когда тот нагнулся в машину. Аманда выглядела бледнее обычного, и губы её были предательски сжаты. Испугавшись, что у неё вновь окаменел живот, я протянула руки, чтобы забрать куклу, но она не отдала пупса. Что же в словах инспектора могло её так сильно расстроить, и как я опять выпала из жизни, рассматривая чёртову куклу! Аманда продолжала молчать, даже когда дядька вылез из машины и направился к своей, чтобы открыть багажник. Возвращение инспектора с пенопластовой макарониной для плаванья озадачило меня ещё больше.
– Гляди, – поманил он Аманду, и оба полностью закрыли от меня машину, но я хотя бы пыталась поймать слова: – Этот указатель всегда должен быть на зелёной отметке. Если подкручивание колёсика не помогает, ты подкладываешь сзади пенопласт, пока кресло не поднимется до безопасного уровня. Сейчас отдай куклу. Вот, гляди, как правильно затягивать ремни – между грудью и ремнём зазор не должен превышать мои пальцы. Поняла?
Потом инспектор нарезал макаронину на кусочки, чтобы оставить Аманде парочку, выдал справку о проведённой инспекции, пожелал лёгких родов, и мы поехали… К счастью, в «Старбакс», потому что теперь мне уже просто до безумия хотелось кофе с карамелькой. До начала занятий оставалось меньше часа, но мы не должны были опоздать. Да если бы и опоздали, то не велика беда. Мы долго ждали, когда соберутся приглашённые пары. Их было меньше, чем нас – не все смогли выбраться да ещё и принести детей.
Автокресла стояли в ряд. Кто-то подкачивал их, чтобы малыши продолжили спать. Я признала такое же кресло, как ребята подарили Аманде. Рассматривание расцветок одеяльцев, накинутых на ручки кресел, чтобы защитить малышей от света, отвлекло от бесконечных рассказов о родах – кто сколько часов мучился, как кричал и прочего, что только сильнее умаляло мою веру в собственные силы. Я очнулась всего на нескольких фразах. Индуска сообщила, что взяла на роды маму, и та помогла ей больше, чем муж, который почти всё забыл с курсов, даже блокнот. И всё, что делала мать, – это массаж и разговор. Возможно, это не составит для меня особого труда, если я прокручу раз десять ролик на Ютюбе. Другой новоявленный отец возмутился вероломностью больничного персонала, мерящего давление по часам, не обращая внимание на то, что мать только-только с трудом заснула. Но окончательно включиться в происходящее я сумела лишь во время рассказа той самой пары, у которой было автокресло Аманды.
Женщина почувствовала схватки в тридцать шесть недель – первый час она ещё сомневалась, но когда интервал стал в пятнадцать минут, позвонила врачу. Дело было утром, и тот предложил ей поехать погулять в торговый центр и отправиться в госпиталь, когда схватки будут каждые пять минут или слишком болезненными. Он предложил зайти в ресторан, купить что-то красивое, чтобы настроить себя на роды, и не спешить и не волноваться – бессмысленно торчать в больнице. Они с мужем гуляли так часа три или даже четыре, а потом в госпитале родили меньше чем за два часа. Ребёнок в тридцать шесть недель оказался уже весом в семь фунтов, полностью здоровым, и их выписали на четвёртый день, когда закончили все проверки.
– Я вообще-то рассчитывала сегодня ещё ходить с животом, – закончила рассказ женщина и традиционно пожелала всем лёгких родов.
Собственно ничего толкового Ванда в этот раз не рассказала. Лишь то, что чаще всего роды начинаются с отхождением вод, поэтому некоторые довольно рано прекращают ходить в бассейн, чтобы не пропустить момент. Она назвала это глупостью, потому что спутать отход вод с мокрым купальником не получится. Однако на следующий день Аманда как-то слишком пассивно делала все упражнения. Я сначала испугалась, что у неё что-то заболело, но на неё просто слишком сильно подействовал рассказ о родах в тридцать шесть недель. Она даже воду в душе сделала такой прохладной, что я с трудом зашла в кабинку после неё и выскочила, толком даже не намылившись, отчего-то не сообразив пустить побольше горячей воды. Подле Аманды стояли две старушки – рука одной чуть ли не касалась беременного живота, но она сдерживала себя.
– Всё-таки славно, что вы теперь такие свободные…
Я замерла с полотенцем, проклиная, что закрыла ухо и пропустила начало фразы. Что Аманда успела наплести ей? Неужели про нас?
– Нам врачи всё запрещали. Какой там бассейн, ходить-то вредным считалось, – рассмеялась старушка, и я облегчённо выдохнула. Не про меня, Слава Богу! И разговор пустяковый. После каменного лица Аманды во время встречи с пожарным инспектором, я боялась любого комментария. Он сказал, что машина маловата для такого кресла, но потом всё же воспользовался пенопластом. Зачем было вообще заикаться о подобном при беременной! Хорошо ещё по возвращении домой мы нашли под дверью две посылки – одна из Перу, другая – со слингами. Хоть какая-то радость! Хотя после своей неудачи с платьями, я опасалась, что Аманда тоже может не влезть в сарафан, потому что подобрать нормальный размер по меркам слишком сложно. Но она влезла даже без моей помощи! Сарафан просто был свободным, потому задрался впереди, но при верном ракурсе такая асимметрия подола могла сойти за фасон.
– Раньше вообще беременной одежды не было, – начала Аманда, будто оправдываясь, хотя я и словом не обмолвилась о сарафане. – Они просто шнуровку ослабляли. Только к середине девятнадцатого века стали думать о женщине – продавали корсеты без косточек впереди и на юбках делали много складочек, чтобы живот в глаза не бросался, да и на юбках была возможность поднимать талию всё выше и выше…
– Ну и ты купила совсем небеременный сарафан, – вставила я зачем-то, рассматривая слинги.
Ткань была мягкой, яркой и очень длинной. Я с трудом представляла, как можно закрутить это на себя.
– Был бы у нас сейчас пупс, – размечталась Аманда.
– Подошёл бы и мой медвежонок.
– А это идея! Давай в комиссионке купим игрушку, чтобы потренироваться, а? За пару баксов…
Это не было вопросом. Только я сумела уговорить её повременить до четверга и хоть немного поработать над календарём. Ура, я выиграла среду. После занятий мы поехали напрямую домой. Я уже приучила себя работать на барной стойке, отдав стол Аманде в полное распоряжение. С каждым движением курсора я понимала, как далека от финала, а в субботу, кроме фотосессии, был ещё спектакль, насладиться которым не получится, зная, что вторник слишком близок. О среде я просто не хотела думать. Может, Стив ещё и не придёт.
Глава пятьдесят шестая «Первая фотография»
Наша традиционная уборка с субботы перенеслась на пятницу. Вместе с полотенцами и наволочками в барабане крутилась плюшевая собака. Я боялась, что Аманда остановит свой выбор на пупсе – пеленать и закутывать в слинг куклу слишком реалистично, и этого вполне хватает на занятиях с Вандой, а так хотелось ещё пожить в сказке, не близкой к реальности. К тому же, куклу нельзя засунуть в стиральную машину, а тут через час мы получили почти что новую чистую собачку. В слинг-карман она поместилась замечательно, а вот со слингом-шарфом пришлось изрядно повозиться прежде, чем мы разобрались с крестами и узлами. И всё равно, даже когда собака наконец распласталась на животе Аманды, я не могла понять, как можно привязать к себе ребёнка самостоятельно.
Логан прислал фотографии с праздника и океана. Аманда прилипла к экрану, а я наоборот усердно принялась драить кухню, чтобы не подходить к её ноутбуку. Хотелось поскорее покончить с уборкой и вернуться к календарю. Преподаватель заявил, что мы должны сказать спасибо за то, что он не требует распечатки и переплёта календаря. Благодарность меня действительно переполняла, как и страх, что в самый последний момент у меня сдвинутся с таким трудом приведённые в визуальный порядок столбцы цифр. Я отложила скребок и смыла с раковины белый осадок.
– Хочешь посмотреть?
– Руки грязные, – отмахнулась я от приглашения и принялась освобождать дверцу холодильника, обнаружив утром налипшее масло.
– Посмотри в телефоне.
Да что за спешка! Я стащила с холодильника телефон. Аманда впервые опубликовала в интернете беременную фотографию. И на ней она была со мной. На фоне огромного живота я казалась совсем миниатюрной, если не вспоминать разрезанное платье.
Вчера мы явно переели риса, которого в кубинских блюдах оказалось больше, чем в китайских. Преподаватель сказал, чтобы мы не стеснялись с выбором, и я заказала морское ассорти, которое долго откапывала в горе риса, изначально увидев лишь края двух ракушек. А Аманда дополнительно к тушёной говядине заказала жареных плантанов и печёных – на десерт к мороженому. Теперь мне не только риса не хотелось, но и плантанов, которые входили в состав всех блюд.
После такого количества еды от принесённого десерта уже хотелось отказаться всем. Я впервые пересчитала класс – нас с трудом набралось два десятка. Курс действительно оказался слишком насыщенным для трёх недель, и многие сдались. Аманда понуро ковыряла вилкой карамельные кусочки плантана. Мороженое таяло.
– Оставь.
Я думала, что она просто объелась, но в отсутствии улыбки был виноват вовсе не рис.
– Это мой последний курс.
Аманда подцепила кусочек плантана с мороженым, но не понесла ко рту.
– И мне не верилось, что мы доживём до этого дня.
Впрочем, до него оставалось ещё дожить – пока файл не отослан на почту преподавателя, курс не завершён.
– Ты не понимаешь. Мне кажется, это вообще последний мой курс.
И снова эта неподдельная обречённость в голосе. Аманда вдруг в одночасье растеряла всю веру в себя. Должно быть, мать сказала ей намного больше, чем Аманда пожелала поделиться со мной. Известие о Майкле добьёт её, и я должна молчать – хотя бы до фотосессии. Со временем всё утрясётся само собой, а фальшивую улыбку с фотографии не уберёшь. Я замяла разговор обсуждением возвращения к прогулкам с Лесси. Аманда успела позвонить хозяйке, и пятница должна была начаться в парке.
Я ещё раз внимательно взглянула на свой втянутый живот на фотографии и затем на то, что пряталось под футболкой. Конечно, одна пробежка ничего не даёт, но всё же. Я два раза пробежала дорожку туда-обратно, пока Аманда сидела на скамейке, наблюдая за резвящимися собаками. Только выгул Лесси вместо улыбки принёс грусть. Я встретила Аманду уже за оградой собачьей площадки. Лесси радостно натянула поводок в мою сторону.
– Помнишь Мишу? – начала Аманда. – Ну, его в честь танцора русского назвали. Он умер.
– Танцор? – я едва переводила дух. Нельзя за одну пробежку пытаться уменьшить талию на два размера.
– Собака! Хозяин ещё тогда вторую хаски завёл, щенка.
Господи, чего только она не помнит!
– Там объявление, что завтра в полдень он устраивает в парке поминки.
– Мы же не пойдём?! – поспешила я опередить развитие её мысли.
– Конечно, у нас ведь театр.
Неужели пошла бы иначе? Но я не стала уточнять. Слишком грустной Аманда возвращалась домой. Хорошо, что Логан прислал фотографии. Но зря Аманда кинула этот снимок в Фейсбук. Я заметила лайк от Стива. Скор же! И минуты не прошло. Вот как следит за обновлениями от Аманды. Только бы не комментировал. Лишь на фотографии я заметила глубину выреза на платье Аманды. Или грудь в размерах решила соперничать с животом? Вчера на занятии Ванда как раз говорила о росте груди и о том, что не стоит ещё покупать бюстгальтер для кормления. После родов грудь может увеличиться ещё больше.
– Ну как фотография? – не могла успокоиться Аманда, а я уже впялилась в высветившийся комментарий.
– Классная фотка. До встречи, подружки, – прочитала я.
– Чего? – Аманда наконец отвернулась от ноутбука.
– Это Стив написал, не я, – откинула я телефон, словно какую-то заразу.
– Напиши, до встречи.
– Сама пиши!
Я вновь схватилась за щётку и направилась к замасленной дверце холодильника.
– Кейти, ты за старое?
Я решила промолчать и даже не повернула в сторону стола головы, но всё равно услышала скрип отъезжающего стула. Зачем она идёт на кухню? Только не надо начинать про дверь!
– Слушай, – от голоса Аманды у меня внутри всё сжалось. – Я всё ещё от истребителя не могу отойти. А если действительно землетрясение, у нас же ни черта в кладовке нет…
Я открыла кладовку – не так плохо. Немного банок с тунцом, кукурузой, зелёным горошком. Даже пару супов-чили осталось.
– Воды нет, – совсем уж серьёзно высказалась Аманда, и я успела пожалеть, что она заговорила о землетрясении, а не о Стиве. Он может стать большей катастрофой, чем извержение любого вулкана в океане. – В Калифорнии ведь главное иметь воду, разве не так? Ведь именно водопровод не выдержит.
– Тапочки у кровати важнее и пижама, – я попыталась отшутиться, но лицо Аманды оставалось непроницаемой маской. – Ладно, у нас есть шесть галлонов. Если тебе мало, после театра заедем в магазин.
– Говорят, что надо иметь запас на три недели…
– Аманда, у нас кладовка маленькая! – я не могла говорить серьёзно. К тому же, размахивать намыленной щёткой было глупо. Я и так чуть не попала химией в глаз. – И можно пить мало. Ну, тем, кто не беременный.
Я опустила руку и готовилась выдохнуть. Аманда не уходила.
– Ты почему фотки не хочешь посмотреть?
Я выдохнула.
– Аманда, я мою кухню! И мне, чёрт возьми, надо доделать календарь!
– А у нас в кладовке есть томатный соус с базиликом? Я хочу пасту на ужин.
– Есть!
Я впервые с радостью села за ноутбук, молясь, чтобы меня не отвлекали хотя бы часа два. Я уже ненавидела всё семейство Дарлингов. Хотелось закрыть окно, чтобы Питер Пен не прилетал.
– Аманда, а может ты вместо меня возьмёшь в театр Бьянку? Она ведь приедет с Логаном.
Аманда опустила вилку, не донеся спагетти до рта.
– Почему?
– Я должна делать календарь.
– У тебя будет воскресенье и понедельник. Что ты там ваяешь? И почему ты хочешь отправить меня куда-то одну?
– Я никуда тебя не отправляю, – поразилась я непонятной обиде в голосе. – Я всё равно буду думать о своём проекте. Оставь меня дома. Пожалуйста.
– А как я поеду одна за водой?
Я вжала спагетти в соус. Она что, серьёзно готовится к землетрясению?
– Съездим вечером, – согласилась я осторожно.
– Ты пялилась в экран весь вечер. Так нельзя. Ты только всё испортишь. Завтра мы идём в театр и точка, – и добавила немного мягче: – Пожалуйста. Я не хочу идти туда с Бьянкой. И Логан… Что он-то будет полтора часа делать?
Я уткнулась в спагетти. Календарь камнем висел на сердце. Никакая звёздная пыль уже не поднимет мои крылья. И всё же я пошла, потому что взяла на себя роль вешалки. С утра я одна выгуливала собаку и безумно замёрзла во флисовой кофте. Горы сливались с серостью неба, и плотный туман, лежавший на вершинах, я поначалу даже приняла за снег, хотя дождя ночью не было. Выбранный Амандой сарафан не соответствовал нынешней погоде. Ей радовался лишь Логан, а я с надеждой глядела на небеса, но ни один луч так и не прорезал плотные серые облака.
Аманда сделала дома лёгкий макияж, но Бьянка забраковала его. Она усадила Аманду на скамейку, разложила рядком косметику и принялась ваять Аманде лицо. Я и не знала, что Бьянка умеет делать профессиональный макияж – одних кистей у неё набралось с десяток. Оказалось, портреты на дому – это их с Логаном подработка.
– Ну, на каникулы в Европе мы себе зарабатываем. В прошлом году в Англию ездили, в этом в Грецию на острова поедем в гости к девочке с курса Логана.
Пока она колдовала над лицом Аманды, я топтала дорожки, чтобы согреться. Сейчас я бы не отказалась и от шапки. Казалось, Бьянка никогда не отпустит Аманду, но вот я услышала её громкий протест:
– Только не накладные ресницы!
Бьянка что, с ума сошла. У Аманды природные опахала на глазах! Но пока я дошла до скамейки, чтобы поддержать протест, Бьянка уже отпустила Аманду, и я поспешила за ней, чтобы держать кофту во время снимка – я даже радовалась возможности погреть руки, но от волнения Аманда так разгорячилась, что отправила меня с кофтой прочь. Я вышла за ограду ботанического сада и села на скамейку напротив вазы, которую так и не сумела нарисовать. Лучше бы захватила ноутбук. Целый час можно было работать над календарём.
– Хочешь я тебе макияж пока сделаю?
Бьянка подошла так бесшумно, что я чуть не подпрыгнула от её вопроса. Она бегала за Логоном, меняя объективы, и сейчас её послали подальше, как и меня.
– Только без ресниц! – добавила я к согласию на всякий случай, и Бьянка раскрыла свой драгоценный ларец.
– А хочешь моделью побыть в субботу? То есть в следующую. Короче, ту, что в феврале.
– Что? – если бы Бьянка не прижала мне веко кисточкой, я бы распахнула от удивления глаза. – Какая из меня модель. Я ростом не вышла.
– Да не важно. Там любительское шоу. Больше арт, чем мода. Наоборот приветствуются самые обыкновенные модели. Ну? Платье классное, с лампочками, как у феи. Согласна? В понедельник крайний срок, чтобы моделей заявить, а у дизайнера никого нет. Платье пропадёт! И… Ну, платить, конечно, ничего не платят, но это прекрасная возможность бесплатно арт-шоу посмотреть. И да, они кормят… То есть там до ночи всё это. Ну?
– Я даже не знаю…
Я действительно не знала, хочу ли, чтобы на меня смотрели сотни глаз, но Бьянка не отступала, и я согласилась за секунду до того, как перед скамейкой выросла Аманда.
– Какая ты классная!
Только комплимент не заставил меня улыбнуться. Я больше напряглась, потому что ещё не видела себя в зеркало, и, кажется, Бьянка не собиралась мне его протягивать, она уже закрыла ларчик.
– Жаль, что до среды макияж не продержится.
– А что в среду? – оживилась Бьянка. – Если надо, могу сделать. Мне не трудно.
Я задрожала даже в кофте, боясь следующей фразы Аманды.
– Да так, ничего… – как-то слишком неуклюже замяла Аманда брошенную некстати фразу. – Вы не хотите на «Питера Пена»? Может, билеты остались?
– Нет, – ответил Логан слишком быстро, видно испугавшись возможного согласия Бьянки. – Мы сфотографировались в Лондоне в парке подле его статуи, достаточно.
– Мы ещё и с Робин Гудом сфотографировались, настоящим, – совсем гордо заявила Бьянка. – Он экскурсии в Ноттингаме водит. Классный дядька. Говорит, что будь Робин Губ американским национальным героем, то мы бы давно растиражировали его на кружки и значки, а у них только дуб тысячелетний в Шервудском лесу и он сам. А по мне Питер Пен лучше.
– Пошли! – не выдержал Логан, и мы распрощались.
В театре оказалось много взрослых, пришедших без детей, а я боялась, что мы будем единственными самостоятельными великовозрастными зрителями, но сказка живёт и в сердцах взрослых. Маленькую сцену задекорировали под детскую – и спектакль оказался построенным на перевоплощениях. Всего три актёра – Венди с братьями решила скоротать время и сочинить историю. Они то и дело вытаскивали из сундука новые костюмы, чтобы изображать очередного героя – от собственных родителей до капитана Крюка. Питера вывели вымышленным другом, и это чуть меня разочаровало – хотелось верить, что где-то действительно живёт такой мальчик. Я повернулась к Аманде и замерла – по её лицу текли слёзы, и она стирала их, забыв про косметику.
– Ты чего? – шепнула я, но Аманда осталась немой и не отвела взгляда от сцены.
Потом уже, когда я потащила её к туалету, она сказала, что только сейчас поняла, какие жестокие дети и как им плевать на родителей.
Я протянула Аманде смоченные водой бумажные полотенца.
– Чёрт, как лицо дерут!
Ещё бы! Хотя всё-таки это слёзы оставили под глазами красные пятна. Я попыталась не развивать родительскую тему и рассказала про предложение Бьянки.
– Здорово! – неожиданно положительно приняла известие Аманда и окончательно смазала с губ помаду. – Хоть какое-то для тебя развлечение. А я голову сломаю, ища занятие на эти два месяца.
– Ты же собиралась заняться акварелью.
– Да я больше трёх часов не смогу рисовать. Надоест.
– Будем ходить вместе на лекции. В чём проблема?!
– Потребуют оформление вольнослушателем, а я не хочу заикаться матери про деньги. Даже такие небольшие.
– Да ладно, все тебя знают, никто не выгонит…
Почему любой разговор у нас скатывается к теме денег! Почему?
– О, по Скайпу больше со своими ученицами будешь разговаривать, ну? И деньги, и не скучно.
– А мне уже разонравилось чужие ошибки исправлять.
Мы вернулись к машине, включили музыку для перерыва в общении и отправились в магазин. К счастью, сегодня я могла спокойно тягать бутылки с водой! Когда я уже направилась с тележкой к магазину, чтобы вернуть пустую на место, Аманда остановила меня:
– Может, в строительный зайдём? Полиэтилен купим. Нам же наматрасник всё равно на диван не натянуть…
Ванда поделилась с нами практической находкой. Раз воды обычно отходят ночью и выливаются горным потоком, который напрочь испортит матрас, его надо обезопасить. И самое верное средство – строительный полиэтилен. Именно такой я использовала для валяния шарфиков, но остатка не хватило, чтобы укрыть весь диван. Решили купить новый.
– Надеюсь, мы не будем стелить его прямо сейчас, – с надеждой спросила я, когда дома Аманда швырнула рулон на диван. – У нас ещё февраль точно в запасе!
Аманда молча прошла с рулоном на кухню и положила в кладовке на полку, куда я перенесла уже всю воду. Я поднималась по лестнице, будто с двумя гантелями, и после пятого подъёма чувствовала себя так же паршиво, как и после пробежки.
– Кейти, – голос Аманды не предвещал ничего хорошего. Я выпрямилась и потёрла поясницу. – Сделай мне массаж.
Я вытерла вспотевшие руки о джинсы и кивнула:
– Ага, неси крем.
– Ты не поняла, – Аманда даже отступила на шаг. – Не тот массаж. Другой.
Она опустила глаза, я тоже, как и тогда в зале, когда Ванда вновь напомнила, про расслабление мышц влагалища.
– У меня самой не получается. Это как, знаешь… Ну…
– Хорошо, – ответила я и не узнала собственный голос. – Но у меня может и не получиться…
Я вообще с трудом понимала, что должно произойти. Я просто села на диван, потому что коленки дрожали, как и руки. Хотелось списать всё на тяжёлые бутылки.
– Зачем ты выключила свет? – спросила я испуганным детским голосом, когда Аманда повернула колёсико на торшере.
– А на что ты смотреть собралась? – в её голосе звучала дрожь. – Там трогать надо. На вот, руки помой.
Из темноты она ткнула мне в ладонь пимпочкой санитайзера. Холод растёкся по рукам. Язык стал неприятно горьким. К счастью, глаза попривыкли к сумраку, и не пришлось тыкаться в пустоту.
– Там выделений только очень много. Ну, ты знаешь, я говорила…
Слова доносились издалека, будто Аманда стояла у двери, а здесь на диване лежало только её тело. Да, именно так я и должна воспринимать происходящее – просто тело, ничем не отличающееся от предлагаемого Вандой пупса. Футболка прилипла к подмышкам. Я попыталась проглотить заполнившую рот горькую слюну и теперь мечтала открыть одну из купленных бутылок и радовалась, что темно и руки мои под одеялом. Стеснительностью Аманда не отличалась, а сейчас и подавно спешила после аквайоги стянуть мокрый купальник, и потому я прекрасно представляла себе то, что сейчас трогала, но лишь по синюшному цвету – на ощупь губы оказались большими и каменными – неестественно большими, словно хлопающие уши слона. Именно на них находились складки, грозящие разрывами, если верить Ванде. Если я вообще что-то понимаю…
– Ты что-нибудь чувствуешь? – попыталась я отыскать поддержку своим действиям у самой Аманды, но та лишь зло процедила, отрывая голову от подушки:
– А что я должна почувствовать?
Именно такого вопроса я и боялась, именно потому и открещивалась от массажа… Изначально мне не было противно касаться её, мне было страшно, что меня снова не так поймут. Я обрадовалась, что темно, и новая палитра на щеках осталась незамеченной. Жар лица передался в руки, и даже пальцы потеплели.
– Что ты расслабилась, – постаралась я выдохнуть ответ как можно ровнее.
– А я не могу расслабиться, неужто не понимаешь?
Я тут же убрала руку, и Аманда подтянула ноги к животу.
– Больше тогда не буду делать, – будто в оправдание прошептала я, чувствуя, как воздух вокруг лица пропитался женским запахом, от которого стало противно – теперь я могла согласиться с давним сравнением Аманды – запах свежей рыбы. Хотелось перебить его мылом, но я не двигалась с места, боясь показаться брезгливой.
– Нет, делай, только не спрашивай, что я чувствую, – уже в голос протараторила Аманда. – Я же рассказывала тебе про руку. Ты же понимаешь, чем у других этот массаж заканчивается…
Опять пауза. Надо быстрее её убрать.
– Не у всех, – уже отчеканила я. – Некоторым нельзя дальше. И я не трогала тебя внутри. Я будто фантик комкала.
Дурацкое сравнение заставило меня замолчать. Зато я нашла возможность ретироваться.
– Я что-то есть хочу. Принести тебе авокадо?
Аманда отказалась, но я всё равно получила возможность вымыть руки.
Глава пятьдесят седьмая «Цена ответственности»
Весь понедельник я прятала за экраном ноутбука захлестнувшие разум ощущения и свой стыд за них, придавший лицу подозрительную красноту. Календарь с ночи лежал в почте преподавателя, и я тыкала в старую версию файла, чтобы не испортить то, что могло украсить моё портфолио. Если Аманда и раскусила такую нехитрую игру, то не подала вида и не попросила помощи с флаерами для фирмы по недвижимости, которые надлежало закончить к среде. Пусть корпит над ними одна. Может, тогда вечером попросит массаж спины, вместо…
Я вновь почувствовала, что краснею. Мысли действовали не хуже сауны. Я даже уловила неприятный кисло-сладкий запах и с трудом поняла, что его источник вовсе не я, а лежащие в мешке апельсины. Их давно следовало перебрать. Замотав руку в бумажное полотенце, я принялась кидать в мусорку гниль, а лишь покрывшиеся мхом апельсины в раковину.
