Текст книги "Одна беременность на двоих (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 50 страниц)

Аманда не позвонила. И дома я нашла её уже в спальнике.

– Надо выспаться. А то вдруг…

Она отвернулась, не закончив фразу. Хотя и смысла не было заканчивать.

– Аманда, ты действительно что-то чувствуешь?

Свет горел только в кухне, и я не видела, какого цвета у Аманды сейчас лицо.

– Я теперь всегда что-то да чувствую! – и она отвернулась, натянув ткань к самому носу.

– Аманда, я тебя серьёзно спрашиваю!

– Я тебе серьёзно отвечаю, что не знаю! Я ничего теперь не знаю! У меня неделю живот тянет.

– У тебя кровь есть?

– Нет, пока больше нет. Но это ни о чём не говорит, понимаешь?

– Понимаю!

Но понимала я лишь одно: мне нужно срочно в душ, пока Аманда не спит. И поесть. И так сегодня будет сложно уснуть, а на голодный желудок и подавно.

Я намылила голову и чуть не задохнулась от арбузного запаха. И мне захотелось арбуза. До такой степени, что аж слюни на губах выступили. Или я заглотила пену, пока смывала её с волос? Какая гадость! Душ не успокоил, а только больше вывел меня из себя. Я схватила фен и поняла, что в комнате темно. Аманда не поленилась сходить на кухню.

Пришлось на цыпочках подходить к шкафу и выуживать сухое полотенце. Если замотать голову, то есть шанс проснуться без соплей. На кухню я так же кралась – разминуться с холодильником было сложно. На полке оставался последний йогурт. Ничего. Аманда съест на завтрак вафлю. Надо было не на мюзикл, а в магазин ехать. Может, её действительно в поезде растрясло?

Поев, я стала пробираться к дивану и чуть не перекувырнулась через сумку. Нога ударилась о что-то жёсткое и теперь жутко ныла. Я раскрыла молнию и извлекла бутылку. На вскидку три фунта, а то и все четыре! Свет был лишь в холодильнике, и я сунула под него бутылку – оливковое масло! Зачем?

Оставив бутылку на столешнице, я наконец добралась до дивана. Сейчас мне никакие стены не были помехой. Я провалилась в сон, как в чёрную дыру, и еле открыла глаза на голос Аманды.

– Ты зачем перерыла сумку?!

Глаза с трудом привыкали к свету, и я даже закрыла лицо ладонями.

– Я не копалась в твоих вещах. Я споткнулась в темноте о сумку.

– И вытащила масло?

– Зачем тебе масло?

– И ты спрашиваешь?! – закричала Аманда с не меньшим надрывом. – Ты совсем Ванду не слушала? Меконий к попе прилипает! И его можно снять только маслом.

Да, я теперь что-то такое припоминала.

– Но зачем такую огромную и тяжёлую бутылку тащить?

– Другой у нас не было! – перебила Аманда.

– Так давай купим. Нам всё равно за йогуртами надо. Я после занятий заеду в магазин.

– Ты никуда не поедешь. У меня снова схватки. Уже были две по пятнадцать минут.

Я ещё сильнее вдавила пальцами веки, желая проснуться.

– Который час? – Что-то слишком светло для раннего утра.

– Почти десять. Я дала тебе выспаться. Даже с собакой погуляла. Думала схватки пройдут.

– Что?! – Я скатилась с дивана. – У меня лекция через пятнадцать минут начинается!

– Ты не слышишь меня? Ты никуда не поедешь! У меня схватки!

Я прижалась лбом к зеркалу над раковиной. Мне надо показать преподавателю эскиз, мне надо…

– Мне надо в туалет. Чего ты стоишь тут? – Аманда чуть ли не отпихнула меня. – Опять кровь…

Я плеснула в лицо водой и только тогда заметила на голове тюрбан. Волосы оставались мокрыми, и я схватила фен.

– Ты слышишь меня? – орала Аманда сквозь шум. – Десять минут, а не пятнадцать. Что делать?

– Врачу звони! – перекричала я горячий воздух, которым сушила на лице капли.

– Да выключи этот чёртов фен!

Аманда действительно схватила телефон, а я дезодорант. Если это час Икс, его мне понадобится много. И почему я не собрала сумку для себя? Лишняя футболка, щётка да прокладки мне не помешают! Этим я и занялась, вытряхнув из рюкзака всё учебное.

– Что ты делаешь? – прошипела Аманда, отстраняя от лица трубку, из которой лилась классическая музыка.

– Собираюсь с тобой в госпиталь.

– Лучше фотик на зарядку поставь!

Я сделала это и пошла к раковине за щёткой.

– Твою брать? – обернулась я к Аманде.

Та покачала головой.

– Медсестра сказала, что пока воды не отойдут или схватки не станут каждые пять минут, не ехать. И вообще сказала сегодня не рожать. У Кена назначено несколько кесаревых, и он будет уставший и вообще может уйти домой, и у меня роды будет принимать другой врач.

Аманда продолжала держать телефон у подбородка, словно собиралась откусить от него угол.

– Вот и не рожай, – согласилась я с медсестрой. – Рожай завтра, когда у меня учёбы нет. И за выходные тебя выпишут, и в понедельник я пойду в школу.

– Что? Ты оставишь меня с ребёнком одну?

Наверное, её неприкрытое возмущение спасло телефон – она убрала его ото рта.

– Не одну, а с матерью. Думаешь, ты сможешь ей неделю голову морочить, что ещё не родила?

Аманда не ответила.

– Как твои схватки?

– Не чувствую больше.

– Так я могу поехать в университет?

– Делай, что хочешь, – огрызнулась Аманда.

Я схватила учебник, тетрадь и ноутбук подмышку. Перепаковывать рюкзак не хотелось, потому я так и направилась к двери.

– Возьми мой рюкзак. Он в шкафу пустой! – бросила мне в спину Аманда всё так же зло, но я отказалась.

Надо было быстрее уйти, пока Аманда вновь не придумала схватки.

– Я помню, что Ванда советовала на начале схваток спать. У меня телефон включен. Пробок ещё нет.

Аманда проигнорировала мои слова, и я понеслась вниз по лестнице с такой скоростью, что чуть не выронила ноутбук. Что она злится? За четыре часа, которые мы провели вчера в дороге ничего не произойдёт. Я успею и поучиться, и к ней вернуться.

Однако поучиться не получилось – я постоянно тыкалась в телефон, боясь не почувствовать вибрации. И он затанцевал в кармане именно в тот момент, когда я выслушивала вердикт своему дизайну. Телефон бил по заднице, словно кнутом, и я выскочила в коридор быстрее беговой лошади, и только телефонный ангел хранитель уберег мой телефон от встречи со стеной. Сообщение оказалось от Стива: «Аманда ещё не родила?» Ни здрасте, ни извини… Так я ему и ответила! Пусть пишет своей подружке сам. Я и смайлика не пошлю. Пусть валит в игнор!

А меня в игнор уже отправили двое: отец и Аманда. Правда, первый два дня назад молча перевёл мне на карту деньги, а вот Аманда могла бы послать хотя бы короткое «я – о’кей». Самой лучше не звонить, а вдруг она действительно уснула. С другой стороны в госпиталь без меня она всё равно не поедет, потому раз нет звонка, можно спокойно ехать в магазин.

Набрав полную корзину йогуртов, я выдохнула: не все знания с курсов выветрились из больной головы. Перед родами надо есть. И лучше всего йогурты. И как можно больше! Столько, сколько влезет в тележку после коробки минеральной воды. И я чуть не забыла про оливковое масло. Из десяти бутылок ни одной маленькой, и я почти ушла, как увидела у самой стенки малютку на шестнадцать унций. Хоть не кирпич по весу, пусть тоже стекло.

Дома Аманда встретила меня молчанием. Я сразу догадалась, что до Стива дошло позвонить со своим вопросом ей напрямую. Только решила сделать вид, что ничего не знаю, хотя ладони так зудели от любопытства, что я даже палец больной задела. Почему же он так раздражает Аманду? Неужели напоминанием про Майкла. Может, стена равнодушия, которую ещё в августе она возвела вокруг его отцовства, не каменная, а бумажная из детских обид. Может, она любила Майкла?

Я показала Аманде купленное оливковое масло, и она молча бросила бутылку в собранную сумку.

– Так мы едем?

– Видишь же, что нет! – огрызнулась Аманда. – У меня схваток нет. И ещё у нас нет электричества.

– Как?

– Ремонтируют что-то, и это, кажется, надолго.

– А я сказала, что пошлю сегодня новые эскизы на проверку.

– Библиотека до восьми сегодня. Можно туда поехать.

А разве ремонтники оставили мне шанс на спокойную работу? Нет, и я, схватив банан, развернулась к двери.

– Я с тобой! – вскочила Аманда. – Телефон почти разрядился. Я не смогу позвонить тебе, если что.

– Так ты всё же что-то чувствуешь?

– Сейчас нет, но у меня уже тридцать восемь недель и два дня. Почти три!

– Какие три? Недели меняются в среду, а сегодня четверг!

– Какая разница?! Теперь я могу родить каждый день!

Почему она кричит? Я ведь всё слышу и не запрещаю ей ехать.

– Если ты собралась завтра родить, тогда мне точно надо доделать и отправить проект сегодня.

В библиотеке я забилась в самый угол, подальше от бегающих с книжками детей и попросила Аманду не отвлекать меня. Я не заметила, чтобы та обиделась. Она должна прекрасно понимать моё нервное состояние. Времени ровно до восьми часов, и я не собиралась терять и минуты. Даже на музыку, потому сунула в уши пустые наушники вместо берушей. Когда я подняла голову, Аманда уже что-то говорила, но, увидев на часах почти семь тридцать, я попросила не мешать. И она закричала так, чтобы её услышала вся библиотека:

– Тогда я иду домой!

– Иди, – бросила я, вернувшись глазами к экрану. Проект почти готов, но это «почти» никак не укладывалось в оставшиеся до закрытия полчаса. Почему я не в силах верно рассчитать время и силы? Выдохнув, я вновь взглянула на Аманду, но рядом со столиком её не оказалось. Неужели оставила меня в покое без скандала?

Слишком быстро по громкой связи объявили, что до закрытия осталось пятнадцать минут. Я судорожно заработала мышкой, ожидая, что Аманда подойдёт, чтобы поторопить меня, но она отнеслась с пониманием к моим творческим метаниям. Или на этот раз обиделась, тогда мне предстоял молчаливый вечер. Что тоже неплохо. Я наконец закрыла файл и прикрепила его к письму. А когда нажала на стрелку «отправить», ко мне подошёл библиотекарь.

В зале я оставалась одна. Сунув ноутбук в позаимствованный у Аманды рюкзак, я поспешила на улицу. Вечерами всё ещё было прохладно, и в одной футболке Аманда замёрзнет, ожидая, пока я принесу ключи от машины.

Только на парковке её не оказалось, но я успела вбежать в здание библиотеки, чтобы проверить туалет.

– Аманда! – позвала я и, не получив ответа, заглянула в каждую кабинку.

Где же она меня ждёт? Неужели я не заметила её за стеллажами? Но обратно в зал меня не впустили, сказав, что никого из посетителей там нет. Я побежала обратно к машине. Парковка почти опустела, а за деревьями Аманде не спрятаться. Да и зачем прятаться? Зачем?

И тут я вспомнила её слова про дом. Неужели действительно уехала домой? На «убере», что ли? Я ещё раз, уже не надеясь увидеть Аманду, оглядела парковку и села в машину. Сейчас со злости она уляжется спать, и я опять не сумею нормально поужинать, а если учесть, что сегодня я не успела пообедать, перспектива не из приятных.

В гараже горел свет, и я радостная поспешила к дому, дождалась лифта, и пока тот поднимал меня на третий этаж, придумывала, как объяснить Аманде, что с ней ничего бы не случилось, дождись она вместе со мной закрытия библиотеки. Голодная была, что ли? Могла ведь в автомате шоколадку купить. Я вот за работой о голоде напрочь забыла, а сейчас живот завёл рулады, и я радовалась, что никого нет рядом.

Стучать я не стала, потому что подошла к зданию со второй двери, а наш балкон выходил на другую сторону. Если Аманда спит, лучше её не будить. Света в квартире не оказалось, и я тихо прикрыла дверь. Снова пришлось красться к холодильнику, и, открыв дверцу, я решила посмотреть, что мне оставила в наказание её величество беременная – диван или спальник. Комната была пуста. Захлопнув холодильник, я включила свет и направилась в ванную. Никого.

Неужели? Я схватила телефон и набрала номер Аманды. Может, она пыталась сказать, что у неё схватки, а это я вместо «госпиталя» услышала «дом»? После соединения меня сразу перекинуло на автоответчик.

– Аманда, позвони мне! – оставила я глупое сообщение.

Либо у неё телефон окончательно разрядился, либо ей уже не до телефона. Почти половина девятого. Медицинский офис закрыт. Не дожидаясь лифта, я сбежала вниз, чтобы проверить, стоит ли в гараже её машина. Может, она доехала до дома и пересела в свою? Машина оказалась на месте. Значит, она попросила везти себя напрямую в госпиталь.

Где же номер госпиталя? Как же я до сих пор не сохранила его в телефон. Вот их сайт. Контакты. По которому звонить? Родильное отделение, наверное… Я закрыла глаза и произнесла имя и фамилию дрожащим голосом. Нет. Аманды у них нет и она им не звонила.

– Могу я ещё чем-нибудь помочь? – спросила медсестра спокойным тоном.

Я покачала головой, но потом сообразила проговорить:

– Нет. Спасибо. Доброй ночи!

Доброй ночи? Где Аманда? Что мне делать?

Я съехала по капоту прямо на бетонный пол и привалилась к колесу. Что делать? Уткнувшись в телефон, застрявший между коленей, я разревелась. От страха. И жутких мыслей, полезших в голову.

Глава семьдесят вторая «Ты себя ещё не знаешь»

– Мисс, вы в порядке?

Я сумела кивнуть и даже промычать что-то, но явно не убедила склонившегося надо мной мужчину пойти по своим делам. Темноту гаража прорезали яркие фары, и я поспешила вскочить на ноги, чтобы избежать новых вопросов.

– Вы уверены, что вам не нужна помощь?

Он был белый, а в акцентах я так и не научилась разбираться, но по чистоте грамматики не приходилось сомневаться, что он понял мои слова. Видно, глаза говорили не то, что язык. Сжав телефон, я шагнула прочь от машины и уже бегом бросилась к лестнице. Пусть думает, что реву из-за несчастной любви!

Обежав здание, я с надеждой подняла глаза на балкон – увы, он оставался чёрен. Тогда я побежала к дороге, чтобы ненароком не столкнуться с заботливым соседом, на ходу набирая номер отца. Голос почти не дрожал, когда я начала говорить, но в какой-то момент он прокричал в трубку «Стоп!», и я поняла, что размазываю по лицу сопли. Вопросы сыпались градом, и я всё сильнее и сильнее втягивала голову в плечи, шмыгая перед каждым ответом.

– Я не ругалась с ней, честно. Я просто делала уроки! – закричала я и закашлялась.

Отец подождал, пока я успокоюсь, и спросил:

– Какой именно глагол Аманда использовала?

– Пойду…

И тут у меня кликнуло в голове и возникшая мысль окончательно подкосила колени, заставив плюхнуться на траву, мокрую от недавней поливки.

– Пап, это три мили, а то и все четыре! Аманда беременная, она не может пройти столько пешком!

Аманда не может… Она может многое. Но ведь не это?

– Пап, ты действительно думаешь, что Аманда могла пойти пешком?

После секундной заминки отец ответил:

 – Насколько я знаю беременных женщин, могла.

– Папа! – закричала я в трубку.

– Никаких подробностей. Это наш с мамой секрет. Поняла? А теперь успокойся. Подожди час и позвони мне. Если Аманда не придёт, будем решать, что делать дальше.

– А пока?

– Пока иди домой, – проговорил отец чуть ли не по слогам и отключил телефон.

Я начала судорожно отряхивать мокрые штаны, но они продолжали липнуть к телу. Действительно стоило вернуться в квартиру и переодеться. Меня трясло не на шутку. Ветер пробрался под футболку и трепал её, как поднятый на рассвете флаг. Горячий чай тоже б не помешал, но я всё тянула в надежде, что дверь распахнется, и я заварю уже две чашки. Впрочем, даже выдуй я сейчас галлон бодрящего напитка, мне не получить и унции отцовского спокойствия!

Чтобы меньше смотреть на часы и прекратить считать минуты ужасного часа, который дал мне отец, я принялась перемывать посуду. Днём посудомойка остановилась на середине цикла, и, переложив всё в раковину, я принялась ополаскивать тарелки и составлять обратно в машину просохнуть, а тяжёлую стеклянную форму оставила на плите. И напоследок включила в раковине измельчитель. Не глядя. Вжик! Как, как в дырку мог попасть шнур от чайника… Я вытащила покореженный штекер. Чай отменился сам собой. Но разве чайник сейчас важен?!

Минуты утекали, а вместе с ними и остатки надежды, но я упрямо гнала страшные мысли прочь, напевая чуть ли не через слёзы испанскую песенку про сына луны. По двадцатому кругу, когда минуты перевалили за второй десяток. Не сейчас, ещё рано, ещё пять минут подожду. Ну, ещё десять… Ну… Ещё… Я не хочу никуда звонить…

Я подняла кулак и чуть не ударила беспощадный дисплей на микроволновке. И в этот момент в дверь постучали. Я не верила, что это Аманда. У той есть ключи. Полиция? Но откуда им знать…

Коленки затряслись, и у меня взяло, кажется, больше пяти минут, чтобы доползти до двери, а дрожащие пальцы пару раз срывались с замка, прежде чем сумели его повернуть. На пороге стояла Аманда. Бледная, как смерть. Или же у нас что-то случилось в коридоре с освещением. Жилка под коленкой задрожала пружинкой, и я не сумела отступить. Аманде пришлось подвинуть меня, чтобы пройти внутрь.

– Ты что, пешком шла? – выдала я, привалившись к двери.

– А ты как думала? – отчеканила Аманда, опускаясь на диван на манер робота, то есть медленно сгибая ноги.

– Как?

– По дороге. Прямо, потом налево, а потом направо. Так же, как мы едем. Другой дороги я не знаю.

– Я бы тебя увидела!

– Я бы тебя тоже, если бы смотрела по сторонам.

– А куда смотрела ты?

– На живот! – заорала Аманда. – Чтобы тот не отвалился!

– Зачем ты ушла?! – кричала я с тем же надрывом, что и она, и Аманда вдруг уставилась на меня и отчеканила:

– Прекрати орать на меня!

Я провела мокрыми ладонями по штанам и уставилась в пол. Ноги босые, а плитка ледяная, вот я и дрожу.

– Если бы ты не орала в библиотеке, я бы не ушла.

Дрожь становилась сильнее, пришлось даже обхватить себя руками. Я орала? Я просто попросила не мешать мне работать. Но я, кажется, не произнесла и слова в оправдание. Слёзы брызнули раньше, чем первый звук достиг конца языка. Я съехала по двери на пол и уткнулась в дрожащие колени. Как она могла! Я так бы и проревела до утра, если бы не телефон. Тело с трудом вскарабкалось по стенке, и рука сумела дотянуться до телефона. На экране горел отцовский номер.

– Пап, – едва выговорила я, заглотив слёзы. – Всё хорошо, – опередила я вопрос и возможный нагоняй.

Однако отец не отругал, а без слов отключил телефон. Обиделся, что я не позвонила.

– Что ты ему наговорила? Зачем ты вообще ему позвонила? – напустилась на меня с дивана Аманда.

– Да потому что я не знала, что делать! – попыталась прокричать, а в итоге прохрипела я в выключенный телефон. – Я испугалась за тебя. Разве я могла подумать, что ты пошла домой пешком! Почему ты ушла? Почему?

Аманда пожала плечами.

– Могла же позвонить или хотя бы «убер» вызвать!

– Я музыку включила, и телефон сдох. А денег с собой не было.

Опять у неё не было денег! Идиотка! Так ведь родить можно на улице! И даже не в лифте!

– Я как-то не думала, что по прямой так тяжело пройти. Если б хоть какой парк был по дороге воды попить, – продолжала между тем Аманда. – Поставь чайник.

Я рассказала про измельчитель и, к великому удивлению, не услышала ничего в свой адрес. Аманда просто сказала:

– Вскипяти воду в кастрюльке.

Я так и сделала, а пока принесла ей бутылку минеральной воды.

– Знаешь, – Аманда сделала первый глоток, – ничего не делается просто так. Может, эта прогулка поможет мне родить? Ну хоть как-то ускорит процесс…

– Почему ты так нервничаешь? – Я поставила на плиту кастрюльку и привалилась к раковине спиной, чтобы не смотреть на Аманду. Глаза продолжало щипать, и я с силой сжала переносицу. – Дождись хотя бы полных тридцати девяти недель, а потом уже нервничай.

– Ну как ты не понимаешь! – завелась за моей спиной Аманда. – Мать названивает каждый день. Зная её настырность, я не удивлюсь, увидев её завтра на пороге. Чем быстрее я рожу, тем лучше. И чем дольше скрою от неё, что родила, тем больше у меня шансов насладиться ребёнком, потому что потом придётся делать то, что она считает правильным. Как ты не понимаешь?

Наверное, я просто не хотела понимать, как можно радоваться отсутствию матери. Скорее бы вода вскипела, но та даже пузыриться не начала. В холодильнике нашёлся хлеб, но на голодный желудок совершенно не хотелось тоста, и я решила сунуть кусочек в микроволновку, напрочь позабыв, что там всё заставлено специями.

– Когда уже можно будет это всё убрать?! – почти простонала я, не поворачиваясь к Аманде лицом – так, может, удастся, избежать очередной лекции о вреде микро и каких-нибудь ещё волн.

Пальцы как приклеились к ручке микроволновки, и я даже не дёрнулась, когда за спиной что-то грохнуло, и сумела обернуться, когда увидела под ногами осколки. Что это?

– Ты какую конфорку включила?! – уже успела допрыгать до кухни Аманда.

Я молча глядела на усыпанную осколками плиту. Это разнесло вдребезги стеклянную форму для выпечки. Как же я так ошиблась… Аманда выключила красную конфорку и вылила в раковину из кастрюли воду с кусочками стекла.

– Кейти, метлу возьми! Чего стоишь, как истукан! С пола собери, пока плита остывает.

Я сунулась в кладовку за метлой. Аманда собирала с края плиты осколки прямо в ладонь.

– Порежешься! – испугалась я.

Она сурово взглянула на меня:

– Я не ты. Не порежусь. Знаешь, ацтеки верили, что умершая в родах женщина сразу попадает в Миктлан, а другим ещё четыре года до рая идти. Ведь они верили, что не важно как ты живешь, главное как ты помер. Вот интересно, куда они отправляли женщину за смерть на кухне? А если бы ты лицом к плите стояла, идиотка!

Я не смогла сказать и слова. В горле совсем пересохло, колени затряслись ещё сильнее, и только метла удержала меня в вертикальном положении. Что за вечер! Уж лучше лечь спать, чем заполучить чего похуже. Аманда безнадёжно уставилась на плиту. Согреть на ней воду в ближайшие полчаса не представлялось возможным. Она достала из холодильника молоко и со злостью распахнула микроволновку. Баночки со специями чуть ли не посыпались на столешницу. Наконец она протёрла тарелку и поставила чашку туда, где та давно не бывала. Мне молока она не согрела, но я, собравшись с силами, приготовила себе какао.

– Ложись спать! – почти скомандовала Аманда. – После такой прогулки у меня ночью могут отойти воды.

Я кивнула и пошла чистить зубы. Уж поскорей бы это закончилось. С ребёнком на руках Аманда перестанет дурить. И ещё она уедет в Рино. Впервые я чётко поняла, что жду её отъезда больше, чем самих родов.

Только ночью ничего не произошло, и утром я пошла разбираться с последствиями ночного взрыва. Пропылесосила, вымыла, вычистила, собрала вещи в стирку и уставилась на Аманду, уткнувшуюся в телефон.

– Мне Стив вчера написал. Спрашивал, родила ли ты, – сказала я, не понимая толком, какой реакции ожидаю. Но реакции не последовало никакой. Аманда просто буркнула:

– Знаешь же, что ему написать. У меня вообще что-то ничего не болит, кроме ног. Так я действительно перехожу. А ещё три недели в таком состоянии находиться не желаю. Пойдём в горы погулять.

– У тебя же ноги болят.

– Должно болеть другое, чтобы родить уже наконец!

Стирка откладывалась на вечер, а прогулка не обещала ничего, кроме очередного нытья.

– Можем ходить так каждое утро. Если выйдем из дома в половине восьмого, ты успеваешь в университет.

– Я не могу туда ехать без душа, – попыталась я предотвратить надвигающееся изменение в распорядке моего дня.

– Какой душ в такой холод! Я бы кофту ещё одну надела.

Наверное, у Аманды мёрз живот, потому что застегни она молнию, та бы тотчас же расползлась на пупке. Из прогулочного трёпа я не могла восстановить и секунды, настолько переключилась на собственные проблемы, виновницей которых вновь оказалась Аманда. Не успела ещё с прошлого раза помириться с отцом, как снова поругалась. Как же у меня из головы вылетело позвонить, а он сидел, нервничал, выжидал и в итоге позвонил сам. Сам! И Стив, небось, ждал, когда Аманда напишет ему хоть строчку, и не выдержал, но побоялся спрашивать напрямую. Почему бы мне не пожалеть его и не ответить? Я даже достала телефон, но в этой части парка сигнал не ловился. Ничего, я не передумаю до возвращения в машину.

– Чего ждёшь? Позвони сама!

Я чуть телефон не выронила от слов Аманды. Откуда ей известно о моём намерении? Не могла же я озвучить его без моего ведома?

– Ну скажи отцу, что ты вокруг меня бегала, потому не позвонила. Вали всё на меня.

Ах, так она не про Стива… Отцу действительно стоит позвонить первой, но не сейчас. Ему надо дать время остыть. Тогда он и не вспомнит про обиду и можно будет не извиняться. Небу видно не понравилось такое моё решение, и оно начало хмуриться. Или решило наполнить бутылку Аманды. Даже в такой холод она умудрилась выпить четверть галлона!

– Я ему уже написала, – буркнула я, чтобы та отстала, и желание ответить Стиву стало ещё сильнее.

В машине я сразу написала послание. Всё равно короткое: «Ещё две недели можешь не спрашивать. Потом она тебе сама напишет». Во всяком случае я надеялась, что Аманда всё же разошлёт друзьям хотя бы электронное сообщение о рождении сына. Но спрашивать я не стала. Вдруг вспомнит мою феечку. Вот будет у меня дочь, я сама такую открытку всем пошлю. Надо бы засканировать рисунок и сохранить до лучших далёких времён.

Первые дождинки падали медленно, но мы не успели выехать за ворота парка, как дождь полил стеной.

– Не хочет прощаться с Калифорнией, – усмехнулась Аманда.

Интересно, а насколько ей тяжело будет уехать? Всё-таки три года достаточный срок, чтобы привязаться к месту. Это только родной город может надоесть до невозможного. Но Аманда возвращается домой не одна и потому совершенно другой в ожидании новой жизни. Неужели она видит перед собой лишь старую? Откуда столько нелюбви к матери? Откуда? Теперь они полноценные взрослые женщины. Неужели им не по силам будет найти общий язык? Странно…

Мы вернулись домой и занялись стиркой. Всё как прежде – вместе складываем ещё горячие от сушилки вещи. Неужели я буду складывать их скоро одна?

Месяц, в крайнем случае – два. Потом я поеду в Рино. Но, может, Аманда изменится? Перестанет нервничать, станет прежней. Или она изменилась насовсем?

Люди меняются. Даже Стив не ответил. Не станет же он, как я, раздумывать над простым «спасибо». Обиделся. Что-то все на меня обижаются. Поскорей бы уже понедельник. Аманда обещала сама сходить к врачу и не срывать меня с занятий. Обещала. Да только в понедельник может поменять решение раз сто за десять минут завтрака.

Дождик накрапывал всё воскресное утро, и Аманда решила провести его в спорт-клубе – поплавать, а я вдруг поняла, что совершенно не хочу опускаться в воду. На доске красовалось объявление о мастер-классе по самообороне. Начинался он ровно через десять минут.

– Хорошо, иди, – получила я разрешение от Аманды и побежала наверх быстрее лани, но перед входом в зал чуть не передумала, потому что желающих поучаствовать собралось не больше пяти, если не считать пары девочек лет десяти. Однако ретироваться не получилось, за моей спиной закрыли дверь.

Проводили мастер-класс местные каратисты. После долгой вступительной речи с никому не нужной статистикой они наконец перешли к действиям, а лучше бы говорили. Цифры насилия хотя бы ужасали, а действия по защите от них вызывали лишь безудержный смех. Мне больших трудов стоило сохранить непроницаемое лицо и сделать голос твёрдым, как сталь, когда потребовалось взглядом остановить подозрительную личность и за два шага до того, как поравняешься с ним, сказать «Нет!» Что за бред! Этим можно напугать? Этим можно остановить? Да невозможно знакомому сказать твёрдое «нет», чтобы он понял. Не то что человеку с улицы. Или можно?

Знакомому нельзя, потому что «да» кажется такой мелочью, и временная помощь делает тебя только лучше. Но вот если бы я смогла тогда сказать Стиву «нет», если бы смогла… Да хотя бы перейти на другую сторону улицы, заметив впереди опасность. Это лучше, чем говорить «нет», уже столкнувшись лицом к лицу, но как не отвести взгляд, как смотреть в лицо тому, от кого бежишь. И почему мой прямой взгляд должен кого-то остановить?

– Потому что нападают на того, кто не ждёт нападения. На того, кто не смотрит по сторонам, уткнувшись в телефон. Забудьте про социальные сети, когда идёте по парковке. Смотрите в реальный мир, который много опаснее виртуального.

Что за детский лепет? Лучше бы я проплыла сорок бассейнов. Толку было б больше! И что делать, если взгляд не подействовал? Как высвободить руку?

– Следует повернуть ладонь ребром и рвануть вниз.

Действительно получилось. А как избавить от захвата сзади? Ударить задницей по яйцам? От природы это у нас самая сильная мышца, интересно… Или кулаком через плечо в скулу? Я так не вывернусь никогда. А вот дотянуться коленкой до собственного подбородка смогу и опустить пятку на стопу нападающего, возможно, тоже сумею. Неужто и без каблука можно её сломать? А вот из положения лёжа я уже не выберусь, потому что не сумею ткнуть двумя пальцами в глаза. Не смогу… А если и сумею, то не откачусь в сторону, а коль откачусь, так не поднимусь на ноги и не удеру…

– Это тебе только кажется, – сказал тренер, протягивая мне руку, и я постаралась не коснуться зудящей коленки, которой ударилась об пол. – Ты себя просто ещё не знаешь. Следующая!

Я уселась в угол и задрала штанину. Точно будем синяк. Чёрт! Я вот не помню, что на родах делать, разве вспомню, как выкрутить руку, когда понадобится. Если понадобится… Да не дай Бог!

– Ну что, толк был? – спросила Аманда, отрываясь от телефона.

Волосы мокрые. На улице холодно. Какого чёрта! Ведь сопли будут.

– Никакого.

– Что? Вообще ничего толкового не сказали?

– Сказали, – произнесла я с расстановкой. – Меньше пялиться в телефон и смотреть по сторонам.

Аманда сжала губы и сунула телефон в сумку.

– Довольна?

– Они правда это сказали. Говорят, что всегда надо смотреть по сторонам, чтобы первой заметить подозрительную личность и вовремя уйти.

Аманда осталась сидеть на диване.

– А не сказали, как её распознать в знакомом? Эту подозрительную личность.

Я отвернулась. Это касалось нас обеих, но в моём случае я сама не сказала «нет».

– Волосы высуши. Холодно. А шапки нет.

– Я в детскую раздевалку пошла. Там кремами хоть не воняет, но у них только два ручных фена. Не буду же я сушиться под феном для рук!

– Иди хоть под чем-нибудь уже высушись! Тебе только соплей сейчас не хватало!

Аманда действительно пошла обратно в раздевалку, и я подумала, что у неё точно сорвет крышу во время родов, а я… Я вообще ничего не помню с курсов! Может, пойти с ней завтра? Но если я пропущу хоть одно лишнее занятие, хорошей оценки мне не видать. А я ведь пропущу, точно пропущу… Совсем скоро!

Однако утром я всё же предложила Аманде пойти с ней к врачу, но она отмахнулась:

– Я тебе позвоню, если что.

Но, к счастью, прислала лишь короткое сообщение: «Идёт прогресс, но раскрытия не намечается, хотя шейка матки начала готовиться к процессу. Скорее всего неделю перехожу».

Ещё две недели такого стресса? Да я на стенку полезу!

Глава семьдесят третья «Хи-ха-ху»