Текст книги "Одна беременность на двоих (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 50 страниц)

– Опять течёт, а Патриша небось ещё час дрыхнуть будет.

– Какие вы, мамы, смешные – нет молока, плохо, есть молоко – тоже плохо.

– Ты не представляешь, как это больно, когда молоко прибывает. Будто иголками грудь колет.

– Сама хотела кормить грудью.

– Говорят, скоро это пройдёт.

– Ну жди…

И мы ждали, когда Патриша проснётся, а она в этот раз проспала почти пять часов, из которых мы успели урвать два для себя. Так наступила среда, и мы стали собирать вещи, чтобы в пятницу выехать рано утром в Рино.

– Завтра приедет Стив, – сообщила Аманда. – Надеюсь, ему хватит получаса.

Я кивнула, выражая ту же надежду, но она не оправдалась. Он обещал зайти утром, понимая моё нежелание видеть его, но я застала его в квартире сидящим на стуле в полной тишине. Аманда, отвернувшись к балконной двери, наверное, кормила Патришу. Но на самом деле она просто сидела спиной к гостю. Патриша спала в гнёздышке из подушки. Я поздоровалась. Стив буркнул какое-то приветствие, а Аманда даже не повернулась ко мне. Я, похоже, пропустила что-то интересное, но нарушать тишину ещё раз мне не захотелось.

– Я убеждаю Аманду поехать в Рино со мной, – наконец сказал Стив.

– В плане – с тобой? Ты не возвращаешься в Девис?

– Я съездил в Рино, помог миссис О’Коннор с очисткой гаража и обещал привезти Аманду.

– Они всё решили, без меня! – наконец открыла рот сама Аманда. – Вдвоём с моей матерью, будто я вещь.

– Хватит нести чушь, Аманда! – начал криком Стив, но тут же смолк, опасливо поглядывая на спящего ребёнка. – Зачем гонять в Рино Кейти? Зачем?

– Потому что она хочет поехать со мной, – пробубнила Аманда.

– Нет! – вновь громко выдал Стив. – Потому что ты хочешь, чтобы она поехала с тобой. Потому что ты боишься матери. Потому что тебе так лучше. Ты не думаешь о Кейти вообще! Признайся в этом!

– Я не собираюсь тебе ни в чём признаваться! – взвизгнула Аманда и тут же обернулась. – Мы решили так и так сделаем.

– Нет, вы так не сделаете! Кейти должна учиться. Ты и так испортила ей семестр.

– Я ничего ей не портила!

– Хватит, Аманда! Ты прекрасно понимаешь, о чём я. Вы обе не спите. Как она поведёт машину столько часов?

– Мы остановимся…

– Хватит! Я специально приехал сюда за тобой. Я сейчас единственный вменяемый здесь водитель, пойми ты хоть это!

– Мне не нужна твоя помощь!

– А я её и не предлагаю. Это не для тебя.

Лицо Стива было абсолютно пустым.

– Ты надоел мне с Майком! Надоел!

– Майк тут ни при чём. Я делаю это ради Кейти. Поняла?

Непонятно, кому из нас Стив адресовал вопрос, но я ответила:

– Я сумею доехать до Рино.

– Но ты туда не поедешь. Потому что мы уже всё решили. А вы всё упаковали, потому самое лучшее время выехать – ночь. Пустая дорога. Мы действительно доедем за пять часов.

– Стив!

Аманда явно собралась ругаться, а я почувствовала подступающие слёзы, но успела сказать:

– Вы уж тут как-нибудь без меня решите, а я пока погуляю.

И осторожно, чтобы не разбудить Патришу, закрыла входную дверь.

Глава семьдесят девятая «Первый месяц»

Они уехали около полуночи. Даже толком не простились. Патриша раскапризничалась, и Аманда отправилась катать автокресло по парковке, а я помогла Стиву отнести в машину одну сумку, вернулась за новой и, не найдя её на диване, осталась ждать в квартире, уверенная, что Аманда вернётся проверить, всё ли взяла. И когда через пятнадцать минут никто не пришёл, я спустилась в подземный гараж, чтобы обнаружить парковочное место пустым. Таким же пустым в тот момент стало и моё сердце. Вернее оно заполнилось вакуумом, в котором не нашлось места даже обиде.

Я просидела на диване, обхватив колени, часа два, не в силах уснуть. Тишина вокруг с каждой минутой звенела всё сильнее и сильнее, и я даже подошла к балконной двери проверить, не цикад ли слышу. Они были там, в чёрной ночи, вместе, а я была здесь – по другую сторону стекла, абсолютно одна.

Утром я почувствовала одиночество ещё острее. Открыла глаза и поняла, что не хочу вставать. Живот молчал, будто у всего организма, а не только души, пропала необходимость в пище. Впереди маячило три пустых дня, и на долю секунды я даже решила схватить ключи и сбежать в Салинас, но потом вспомнила про незаконченные проекты. Если включить компьютер прямо сейчас и выключить в воскресенье вечером, я сумею не думать про Аманду и про её молчаливый отъезд. В квартире не осталось и следа её присутствия – скинь сейчас в чемодан и мои вещи, эти белые стены позабудут про наши три года вместе.

Помнила Аманду лишь кухня. Когда я заставила себя доползти до холодильника, я заодно открыла и шкафчик рядом с плитой, откуда на меня пахнуло ароматами со всего Востока и всей Европы. Можно выкинуть все специи, я не стану для себя готовить. Меня устраивает университетская еда. Мне и домой приходить рано не стоит – можно сидеть в библиотеке до самого закрытия. Там варят довольно приличный кофе.

Я до рези в глазах пялилась в экран ноутбука, понимая, что иначе не отведу глаз от телефона. Аманда не позвонила. Наверное, посчитала, что брошенной Стивом эсэмэски довольно. Им, наверное, довольно, а мне она лишь добавила боли, с которой не справились даже три шоколадки. Тогда я отправилась бегать и потянула ногу. Теперь я хромала и не могла выгуливать собаку. Но и встать из-за компьютера тоже не могла и закончила два проекта, подготовилась к тесту по испанскому и отредактировала пару фотографий для курса. Снимки Логана появились на странице Аманды. Моих фотографий Патриши среди них не было.

Настроение окончательно испортила предложенная на уроке испанского тема для обсуждения – что вы потеряли? Хотелось ответить всё, а главное себя, но я промолчала. Пусть другие говорят.

– Я потерял телефон.

Какая стандартная фраза. Да и потери, которыми в открытую делятся перед всем классом, стандартны.

– Ну, друг был пьян, ему не понравилась музыка на моём телефоне, и он выкинул его в окно. Ну что, что? Он был пьян. Чего вы не верите-то… Да, нет… Телефон есть. Новый. Он половину заплатил.

– Телефон новый, но друга потерял, – послышался комментарий из класса.

– Какое там потерял?! Да ну вас, честное слово, разве ж это повод. Просто в следующий раз не буду включать музыку на телефоне. И вообще сам буду пить, а он пусть за руль садится.

Не повод… А что есть повод поставить на человеке крест? Ребёнок? Ведь можно было попрощаться. На перемене я забилась в угол с кофе и круассаном. Казалось бы, вокруг знакомые всё лица, но никто даже привет не скажет. Может, меня не видно? Может, кофе имеет свойство растворять человека в пространстве и времени. Ещё в августе здесь была я, а в конце марта, похоже, меня здесь уже нет. Повод грустить? Или радоваться, что никому не надо улыбаться. Без повода! Дайте уже повод для маленькой радости!

Повод появился. Не маленький, а даже очень большой – больше восьми часов беспробудного сна. Беспробудного! Утром я тоже не вскакивала, а медленно выползала на кухню, чтобы съесть полбанки варенья. Когда-нибудь нога пройдёт, когда-нибудь я вернусь на беговую дорожку. Сейчас же надо радоваться вкусной вредной еде. И ещё тому, что моя наклейка на машину была одобрена, и я заказала их с десяток на сдачу проекта. Аманде не послала ни одной. Она отправит наклейку прямиком в помойку, и сомневаться нечего! Но вот старшему брату одну отослала. Если его жена выкинет, не так обидно.

В выходные я почти уехала домой, но накануне позвонил отец с новостью, которая и огорчила, и обрадовала. Хозяйка решила срочно продать квартиру, и если я уеду до мая, обещала вернуть деньги. Отец договорился со старым другом, что я поживу два месяца у него. Викторианский дом в японском городке, можно будет пешком добираться до университета. А если устанешь, три остановки на трамвае.

– Хорошо. Я соберусь и отвезу к ним вещи.

Этих людей я совсем не помнила. Ну и ладно. Друг делал одолжение отцу. И мне заодно, ведь эти стены перестанут на меня давить. Собирать было нечего. Важнее было подчистить холодильник, чтобы ничего не выкинуть. Специи я собрала в контейнер, решив отдать жене Тома.

Два дня я просидела за пустым столом перед открытым ноутбуком, решив въехать в новый дом в воскресенье вечером, чтобы не портить людям выходные. Почти перед самым выходом, когда оставалось отнести в машину школьный рюкзак, я получила сообщение на телефон. Увидев имя Аманды, я решила не открывать его. Прошла уже целая неделя. Я жила неделю без вестей от неё и проживу дальше. Я закрыла дверь и даже сделала три шага к лифту. На большее меня не хватило. Глаза впились в экран телефона:

«Нам завтра две недели. Идём к врачу. Пишут, что должны вернуться к прежнему весу. Не знаю, тяжёлая Патриша или нет. Она не ест положенные пятнадцать минут с каждой груди. В лучшем случае получается минут десять с одной, и всё – засыпает. Или глазеет, а потом опять есть требует. Ладно б сосать было тяжело или молока было мало, так нет же, льётся ручьём после того, как она грудь бросает.Почему так мало сосет, непонятно. Мама тоже не знает. Я же искусственница».

Я перекрутила сообщение. Ни приветствия, ни имени. Может, не я адресат, и Аманда прислала мне это по ошибке?

Я не стала отвечать, сунула телефон в задний карман, но он завибрировал, не успела я выйти из лифта. Терпела до машины. Пристегнувшись, прочитала продолжение:

«Она сосет уже намного дольше, чем в первые дни, но всё равно очень много срыгивает. Как думаешь, врачу рассказать? Или он сразу скажет давать смесь?»

Я отложила телефон, не послав никакого ответа. Вдруг не мне, а я влезу с дурацким советом? Да и какой из меня советчик… И с меня довольно обсуждения грудного молока и смеси!

До японского городка я доехала быстро, но с трудом отыскала место для парковки на слишком уж шумной улице. Вокруг дома такой густой сад, что не оценить размеры ни его, ни дома. И калитку не открыть. Старый засов заел. Я уже собралась звонить и чуть не прочитала очередное послание Аманды. Том увидел меня с крыльца и велел ждать. Высокий, худой, тёмные с сединой волосы собраны в длинный хвост. Длиннее моего.

– Где твоя машина? – спросил он после приветственных объятий.

Я махнула рукой на улицу, силясь вызвать хоть какие-то воспоминания детства. Наверное, мы всё-таки не встречались. Надо будет у отца уточнить, если Том сам не поделится семейными историями. Пока он взял ключи и загнал мою машину за ворота. Там уже стояло их четыре. Большое семейство, а тут ещё я…

На крыльце нас встретил высокий парень, копия Тома. Только без хвостика.

– Помощь нужна? – И, не дожидаясь ответа отца, сбежал вниз. – Привет, я Робин.

Я пожала руку. Вернее еле успела её схватить. Он уже был у машины и забирал у отца сумку. Босиком. Только ноги о половичок вытер.

– Идём, я комнату тебе покажу.

В гостиной камин и рояль. Больше ничего, не считая барабанов и двух гитар на стендах.

– Я на всём пытался играть, но ни на чём не получилось, кроме кларнета, – послышался за спиной голос Тома, и я проследила за его рукой – на верхней полке книжного шкафа лежал чёрный футляр.

Робин забрал у отца и мой рюкзак.

– Ещё сумка осталась. Я сейчас принесу.

– Не надо, Том. Там куртка и сапоги. Я к отцу отвезу в выходные.

Том кивнул, и я побежала за Робином, который был уже на середине лестницы. И уже почти наверху заметила, что не разулась.

– Брось, – сказал он, когда я нагнулась к шнуркам. – Я сейчас всё равно буду пол мыть.

Снизу донёсся детский плач. Я вздрогнула.

– Это Ноа, ему два года. Вот твоя комната.

Светлые занавески, белая кровать, белый комод.

– Нравится?

Я кивнула.

– За стенкой детская. Но Ноа обычно спит всю ночь. Другая комната пустая. Обычно. Потом родительская спальня.

– А где твоя? – неужели здесь больше четырёх спален.

– Мы вообще-то в ней находимся, – улыбнулся Робин.– Но я переживу.

– Как?

Робин продолжал улыбаться.

– Ну, я приходил сюда спать иногда, когда засиживался допоздна на работе или по клубам шлялся и было лень ехать к матери. Но младенец в доме меня напрягает. Так что я почти перестал приходить. Сестра обязана жить у отца три дня, а я уже большой, могу выбирать.

В голове прорисовалась картинка.

– Ноа тебе сводный брат?

Робин кивнул.

– Ладно, не буду мешать. Располагайся. Душ у вас с Мелоди на двоих, но она аккуратная девочка. А я пошёл пол мыть и к матери поеду, а сестра ещё останется. Ей надо вальс разучивать. Увидимся как-нибудь. Пока.

Я уселась на кровать. Слишком мягко. Взяла телефон, чтобы прочитать новое сообщение:

«Патриша уснула на руках. Я с ней час просидела, а потом смогла переложить в слинг, и она ещё два часа там проспала! А вчера за ночь только один подгузник сменила».

Я отложила телефон, достала из сумки тапки и решила отнести кроссовки вниз. По коридору кто-то бегал. Наверное, малыш, и я осторожно приоткрыла дверь. Топал Робин. Руки в тряпку, задом кверху, он намывал длинный коридор. У лестницы он остановился и вновь улыбнулся.

– Если мы не уважаем пол и тычем в него шваброй, то мы не уважаем себя, – и побежал с тряпкой вниз.

Я осторожно прошла по влажному полу и ступила на лестницу. Внизу стояла молодая китаянка с малышом на руках. Она приветливо помахала мне рукой и бросила «пока» Робину, вылетевшему из дверей с той же скоростью, с которой он драил пол. Затем пришёл черёд знакомиться с его сестрой. На вид шестнадцать. На отца не похожа. Должно быть, в мать. Она уселась за рояль и заиграла очень хорошо. Аманда бы оценила.

– Мелоди живёт у меня только со среды по пятницу, – подошёл сзади Том, – но каждый день с шести до семи приходит играть. В другое время у нас тихо. Ну, – он улыбнулся, – как может быть тихо в доме с двухлеткой. Но в основном они с Вэйминг во дворе или в парке, так что дом в твоём распоряжении. Я ухожу на работу в восемь, потом преподаю единоборства в клубе, и к десяти дома. Так что меня ты тоже не увидишь.

Том увёл меня в кухню напоить чаем. В пароварке дымился рис. Я не была уверена, что привезённые мной специи в этом доме уместны. В этом доме была неуместна и я, и всё же идти мне было некуда. Только в университет, и я решила сидеть там до поздна, получив у хозяина разрешение возвращаться к десяти, как и он.

В понедельник, закончив с проектом, я вышла из библиотеки в половине десятого.

– И ты собралась идти пешком? – С парапета спрыгнул Робин и в два прыжка оказался рядом. – Ну, привет, что ли?

Мне потребовалась минута справиться с шоком:

– Что ты здесь делаешь?

– Тебя встречаю. Вэйминг позвонила и сказала, что одна ненормальная девчонка решила прогуляться по нашему райончику ночью.

– Ещё не ночь.

– Для этого района уже ночь. Бомжи повылезали. Пьяные скоро повываливаются тоже.

– Ты с машиной?

– Без. Сестра на работу подбросила, а домой меня должен был отец отвезти после тренировки.

– И?

– Вместо тренировки у меня была маленькая пробежка до библиотеки, так что иди от меня на расстоянии, о’кей?

– О’кей.

– И обещай либо ездить на машине, либо возвращаться домой до семи. Я не хочу пропускать все тренировки. Я и так не частый гость в спорт-зале, как универ закончил. И вообще у меня девушка ревнивая, не поймёт.

Я выдохнула. Значит, его действительно пригнала сюда китаянка, а не его собственное желание. Спасибо ему, конечно, и раз у них тут опасно, я буду возвращаться домой пораньше.

Зазвонил телефон. По-умному надо было проигнорировать, но я ответила:

– Утром пупок отвалился, прямо перед визитом к врачу. И нам купаться разрешили. Завтра ванночку сделаю, – затараторила Аманда без приветствия, да так громко, что и Робин всё слышал. – Вообще нас расхвалили. Патриша такая сильная. Мы только в Рино приехали, недели ж ещё не было, а она уже на бок со спины переворачивается сама. Представляешь?

Я и в эту паузу ничего вставить не сумела.

– Но начались выделения из глаз. Я так обрадовалась, когда первую неделю ничего не было – думала, пронесло, но доктор сказал, что немного есть – так что надо промывать молоком, а массаж можно пока не делать. Через неделю посмотрит и решит, простые это выделения из узких каналов или гнойные. Если второе, то даст капли. Чёрт, я не хочу ребёнку антибиотик!

– Аманда, я на улице. Не могу говорить.

– Так перезвони из дома.

– Я не дома. Хозяйка квартиру продаёт. Я у папиных друзей.

– А что не сказала?

– Не знаю…

– Ладно, пока. Я тебе фотку пупка послала!

Я отключила телефон и спрятала в карман.

– Подруга две недели назад родила, – пояснила я, хотя Робин ничего не спросил.

Я его вообще не интересовала, а вот в среду попала под пулемётный обстрел его сестрёнки. Я с трудом выпихнула её из комнаты в одиннадцать, решив уехать в Салинас в четверг, сразу после лекций. Отец обрадовался, но выглядел грустным, и я понимала, что причина во мне и необходимости жить у Тома, потому решила развлечь его сообщениями Аманды и фотографиями Патриши.

– Представляешь, они пошли гулять в парк. Положили Патришу в слинг. К ним подошла старушка – всё никак не могла поверить, что в сумке ребёнок!

Мы гуляли с собакой, ездили на океан, говорили. Всё время говорили, но ни о чём. Отец давно не обсуждал столько политиков. Я поддакивала. Уж лучше обсуждать медицину и марихуану, чем мою учёбу. Хотя нынче мне нечего было скрывать – проекты сданы, оценки хорошие. Осталось сделать финальный проект и ждать решения комиссии.

– А что будешь делать, если не попадёшь в программу? – спросил отец.

У меня не было ответа. Не хотелось об этом думать. Хотелось хотя бы месяц пожить без проблем. Мне хватало эсэмэсок Аманды.

«Слушай, как странно: если кладу полусонную в коляску, то спит три часа, а в кроватке всего двадцать минут. Как матери объяснить, что кроватки зло?»

Не успеваю подумать – новое сообщение:

«Патриша вообще не плачет. Если не спит, то просто молча глазеет по часу. Обожает это делать у меня на коленях. Иногда у бабушки даже лежит спокойно. А в кроватке орёт. А сегодня проснулась в пять утра – лежит без плача. А я спать хочу. Пыталась её закормить, бесполезно. Сама пару раз отрубалась. Открываю глаза – лежит, смотрит на меня. Потом всё-таки уснула».

Я спала, как убитая. В воскресенье отцу даже пришлось будить меня к завтраку.

– Ты скучаешь без Аманды? – спросил он.

Я не знала, что ответить. Пролистывала простыни её сообщений и радовалась, что я этого не вижу собственными глазами. Я и Ноа не видела особо. Вэйминг постоянно таскалась с ним куда-то. За мной охотилась только Мелоди, которой мне всё хотелось вежливо напомнить про уроки. Может, она умудрялась сделать всё в доме матери? Тома я видела ещё реже. Только однажды за завтраком он мне пожаловался:

– Я не понимаю, как люди здесь работают. Робин головы не поднимает, а у меня инженеры, дай бог, к одиннадцати утра подтягиваются, в двенадцать у них уже ланч, с двух до трёх видимость работы, а потом они в пять ловят меня на выходе – мы хотели совещание назначить. Нет, ребятки, в шесть я преподаю карате. Кстати, хочешь к нам присоединиться?

Я мотнула головой. Нет, к этому я ещё не была готова. Мне хватило класса самообороны.

Аманда продолжала заваливать меня эсэмэсками:

«Слушать музыку Патриша пока боится. Сразу начинает плакать, а просто лежать в тишине ей нравится. А сегодня она впала в спячку, так что не знаю, что за ночь нам предстоит. И опять проснулась в пять утра и до семи лежала, как часы. Неужели так будет постоянно и как с этим бороться?»

Я не писала ответ, Аманда писала сама:

«Выключать свет и пусть орет? Но жалко такую маленькую…»

Я вспоминала крик Патриши, и меня кидало в дрожь. И так же начинало трясти от новых сообщений в семь утра:

«Ночью ест без перерыва. Как ни открою глаза, сосёт. Щёки отрастила, бодики трещат. Говорят, они так молоко себе нарабатывают, чтобы больше было…»

В какой-то момент я перестала их прочитывать. Отправляла смайлики. У Аманды всё хорошо. У меня тоже налаживалась учёба и жизнь в чужом доме. Мелоди уже не так сильно раздражала меня. Мы больше времени проводили за роялем, и я даже разучила пару гамм. Робин ночевал у отца в ночь с понедельника на вторник. Они возвращались после тренировки и играли до полуночи в карты. Почти не говорили. Наверное, им достаточно было видеть друг друга. Сама я за всё время перекинулась с ним лишь парой фраз. Мне было неловко за то, что я украла у него комнату. И однажды призналась ему в этом. Робин только рукой махнул:

– Брось! Мать радуется, что я рядом. Это лишь на пару месяцев.

Он прав. Я скоро уеду. На лето к отцу. Не в Рино.

– Алиша заканчивает университет в Санта-Крузе в этом семестре, и мы хотим снять квартиру. На две зарплаты сумеем как-нибудь. На одну мою жизнь нам не потянуть. Ладно, давай я тебя на учёбу подкину.

Ехать пять минут и двадцать стоять на светофорах. Уже бы пешком дошла, но от приглашения отказываться невежливо.

– Послушай, может ты и на будущий год у моих останешься? Отец у меня чокнутый немного – работа, волонтёрство. Вэйминг целыми днями одна. У неё здесь никого. Все в Китае.

Я промолчала, не совсем понимая, какого ответа ждёт от меня Робин. Подослан ли он мачехой, чтобы прощупать почву, его ли самоличная это инициатива и идёт ли это вразрез с желаниями самого Тома, из этого разговора было не узнать. И вообще всем этим займётся отец, не я. Моё дело попасть в программу, и я плотно занялась выпускным трёхмерным проектом.Настолько ушла в учёбу, что даже день рождения Патриши пропустила. Сообразила лишь когда получила от Аманды отчёт:

«Наше главное достижение за первый месяц – Патриша переворачивается со спины на бок. Правда потом ревёт, что дальше никак…»

А я больше не реву. Если только от лука. Моё самое большое достижение за месяц – пять блюд настоящей китайской кухни от начала до конца уже без руководства Вэйминг. С Ноа мы тоже подружились. Один раз он даже провёл со мной целых три часа, пока его мама была у врача. Но мне нравится уходить в комнату с белоснежной кроватью, падать лицом в подушку и не слышать ничьих криков. Внутренние тоже заткнулись. В кой-то веке!

Глава восьмидесятая «Минус дура»

Пивная пена шла уже из ушей. Я чувствовала себя загнанной лошадью. Хотелось улечься на стол и не поднимать головы.

– Ещё по одной?

В шуме паба я едва расслышала вопрос Робина и скорее даже поняла его намерение по звону стакана, которым он постучал по моему.

– Тебе и так уже придётся нести меня.

– Здесь недалеко, – хохотнул он. – Но мы ещё джигу не станцевали.

Робин издевался, ведь прекрасно видел, что пять минут назад я с трудом дошла до туалета.

– Прыгать через швабру – неуважение к швабре, – попыталась пошутить я на его манер: подобным танцем развлекали почтенную публику час назад. – И через неё я сейчас только кувырнусь. Может, пойдём уже?

– Ещё по пинте и пойдём.

– Робин, ты меня уже напоил. Хватит!

– Я тебя не поил. Я тебя тренировал перед встречей с настоящим ирландским мужчиной. В субботу ты одной пинтой не отделаешься!

– Я не собираюсь пить с отцом. Вообще с трудом представляю, как сумею протрезветь до пятницы.

– Даже не надейся отмазаться! Джим двадцать один год ждал этого момента! Ну, ещё по одной…

– Заказывай! – махнула я рукой, всё же опустив голову на стол.

Робину пришлось потянуть меня за волосы, когда он вернулся от барной стойки с двумя стаканами – к счастью, на этот раз не Гиннесс, а что-то светлое… Хорошо иметь такого парня под боком в свой день рождения. И всё же я предпочла бы на его месте Эйтана. Но с братом мы смогли чокнуться только в экран телефона – с днём рождения, сестрёнка!

Отец позвонил первым. Второй оказалась Аманда. Звонка от неё я не ожидала, а она даже удержалась от упоминания успехов Патриши. Впрочем, разговора не получилось. За стенкой скандалил Ноа, а у неё раскапризничалась дочь. Или же Аманда просто нашла предлог, чтобы не разговаривать со мной. Правда, горечь от невозможности поговорить по-старому открыто уступала пивной.

– Я действительно не могу это выпить, – пробормотала я, чуть не выплюнув обратно в стакан всё, что набрала в рот.

– Сейчас сможешь!

Робин полез в карман, и я успела испугаться, что у него припасена ещё какая-то таблетка. Мне и алкоголя довольно! Однако на квадратный подстаканник легли ключи с новым брелком. Увы, я не сразу догадалась, какую дверь они открывали. Пришлось объяснить недотёпе:

– За твою взрослую жизнь мы пили. Теперь пьём за мою!

Робин снял квартиру. Ура! И всё же, оставь я тот стакан полным, мои шаги были бы ровнее. Хотя ему всё равно не пришлось тащить меня на руках. Только лестница на второй этаж показалась слишком крутой, а дверь в комнату слишком узкой. Хорошо, кровать осталась большой, потому что мы рухнули на неё вдвоём.

– Можно мне остаться?

– Это вообще-то твоя комната, – промямлила я.

– Тогда оставайся ты, – прошептал Робин и следующие слова были уже от Вэйминг.

Я сначала не поняла, что ей надо, а потом увидела следы кроссовок на белом одеяле. Мы ночью даже обувь не смогли скинуть. Но сейчас надо было скинуть себя. Только даже голову поднять не получалось.

– Добро пожаловать во взрослую жизнь.

Даже просто улыбнуться на шутку Робина я не сумела, и вообще со щетиной он выглядел плохо. И так же плохо поступил, вытащив из-под меня одеяло. Оказавшись на полу, я попыталась подтянуть ноги, чтобы расшнуровать кроссовки.

– Иди в душ! – командовал Робин, сворачивая узлом грязную постель. – Я стиралку запущу и пойду в родительскую ванную. Мне бы ещё взять у отца свежую футболку.

А мне не помешало бы взять у кого-то свежее лицо. И новый желудок. На завтрак я даже смотреть не могла. Голова раскалывалась.

– А мне сейчас на работу, если тебя это хоть капельку утешит, – улыбнулся Робин.

Мне б чуточку его оптимизма! В подарок на двадцатиоднолетие. И новую голову! К счастью, мне уже идти никуда не надо было. Экзамены сданы. Портфолио подано на рассмотрение. Оставалось терпеливо ждать ответа от комиссии.

– Ты, главное, не нервничай, – говорил отец в прошлые выходные. – У тебя теперь есть работа. Можешь спокойно пропустить семестр или взять меньше курсов.

Да, работа была. Настоящая. Не подработка, не оплачиваемая практика, а контракт с дизайнерской фирмой, который я получила вместе с итоговой оценкой.

– Я не решаю за всю комиссию, – говорил мне преподаватель по дизайну. – Я отдам за тебя свой голос, буду убеждать других, но вас слишком много, претендентов, пойми и не обижайся. Но взять тебя в свою фирму могу прямо сейчас.

У меня даже собеседования не было. Только беседа с отделом кадров. Огорчало лишь одно – каникул не будет. Как и поездки в Рино, если бы я решила ехать к Аманде, как мы договаривались. Правда, она ни разу не напомнила про невадские каникулы, но когда я сообщила про подписанный контракт, взвилась на дыбы!

– Ты обещала!

Да, обещала, когда выбор стоял между Рино и Салинасом. Я выбрала её и потому, что в тот момент она была на пределе. Не похоже, что нынче детская с животными её сильно напрягает.

– Я ждала тебя! – не унималась Аманда, пока я судорожно искала слова для оправдания. – У меня здесь никого. Кроме матери и её подружек. И ещё эта всезнающая мать Стива! Я так ждала, что ты приедешь, и они заткнутся. И неужели ты не скучаешь по Патрише? Тебе не хочется её увидеть? Это же почти что и твой ребёнок, вспомни!

А я наоборот пыталась забыть. Выкинуть из головы все детские страшилки и настроиться на взрослую жизнь. Мне с неба свалилась работа, которую другие ищут годами. Как я могла ей рисковать?!

– Хочешь, я приеду на длинный уикенд? – спросила я, уверенная, что Аманда тут же согласится.

– Нет, не хочу, – отрезала та. – Работай!

К счастью, в мой день рождения Аманда не вспомнила этот разговор. И настроение осталось на должном уровне. Однако теперь его пытался испортить Том.

– Робин, я не ожидал от тебя такой безответственности! – напустился он на сына, когда тот уже мыл чашки после кофе. – Взял по одному пиву и достаточно. Ты не с приятелями был. Почему ты напоил Кейти?!

Робин остался к отцу спиной и старательно протирал чашку полотенцем.

– Никого я не спаивал. Она сама пила. Ну, мы вместе пили. И всё нормально. Чего ты завёлся?

– Ненормально! Это ты её повёл в паб.

Робин передёрнул плечами и повернулся к столу.

– Не «я привёл», а «мы пошли». Это снимает все вопросы. У нас равноправие полов. Чего сразу мужик виноват? И ни в чём мы не виноваты, – не дал он отцу и слова вставить. – Нам было хорошо. Верно, Кейти?

Я кивнула.

– Да, было хорошо.

Это сейчас плохо. Но не поведи меня вчера Робин в ирландский паб, было бы ещё хуже от одинокого сидения дома. Вэйминг купила торт, зажгла свечки, спела песенку, но без Робина это было бы пустое. Он заменил на вечер брата.

– Па, мне на работу надо Поехали уже… Или я пешком.

Они ушли, а я осталась. С тяжёлой головой, но лёгким сердцем. Даже отрицательного решения комиссии уже не боялась. Переживу. Не попаду на графический дизайн, переведусь в рекламу. Или буду рисовать. Я написала портрет Нои, и Вэйминг повесила его в гостиной. Было и приятно, и неудобно. Пока я здесь, им его не снять. А я здесь надолго. Между Томом и отцом состоялась долгая беседа, и он сумел убедить его, что я никого не стесняю. И мне очень хотелось в это верить.

В субботу отец действительно повёл меня в паб. Сразу после кино. Подарил мне «Макбук» с пожеланием профессиональной удачи и сказал, что ему немного грустно, что маленькая девочка выросла и ему некому теперь покупать платья. И на следующее утро мы отправились с ним в торговый центр, и я разрешила купить всё, что ему хочется. Он выбрал мне джинсы и футболки, но я настояла на платье. Он выбрал закрытое, довольно деловое, подходящее к балеткам и офису одновременно. Мне впервые действительно грустно было уезжать. Я сказала, что свободна на праздники и не еду в Рино. Отец промолчал. Том предложил поехать с ними в Аризону. Мелоди вцепилась в меня мёртвой хваткой. Робин не ехал, и она не желала возиться с Ноа. Я согласилась. Том звонил отцу, но не сумел убедить его присоединиться.

– А раньше Джим был лёгок на подъём! – негодовал он.

Когда было это раньше, непонятно. Видимо, до моего рождения. Всю поездку меня не отпускали мысли об Аманде. Сердце грыз червь сожаления. Я действительно обещала. И могла бы хотя б на день приехать. Даже без росписи детской. Если бы только Аманда настояла. Но она не настояла. Она, обидевшись, удалилась в тишину. И всё равно прислала подарок. Отец положил свёрток мне на кровать. Юбка, майка, сумочка. Её стиль. А теперь и мой, ведь в шкафу висело всё отданное ею. Не всё. Часть перекочевала к Мелоди.

Заметив интерес к хипповскому стилю, я захотела отдать ей всё, чтобы окончательно избавиться от воспоминаний – я смотрела в зеркало и продолжала видеть в себе жалкое подобие Аманды. А потом передумала. Я вросла в эту одежду, она стала моей неотъемлемой частью. Второй кожей. Видеть её на другой девушке будет больно. Я стану невольно сравнивать Мелоди с Амандой, хотя они и абсолютно разные. Как собственно и мы с Амандой.