Текст книги "Одна беременность на двоих (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 50 страниц)
– Ага, заметила… Тут всё в медведях. Ты, наверное, пропустила табличку у входа «Добро пожаловать в медвежью берлогу». Это…
– Это коллекция моей бабушки, – перебил её Стив, открывая створки шкафа. – Тут есть вешалки, так что можете развесить одежду. Впрочем, давайте потом, а то через час стемнеет, и вы покататься не успеете.
Он уже ступил за порог, но Аманда успела бросить ему в спину.
– А я вообще не буду кататься. Я беременна.
Оборачивался Стив, наверное, как в замедленном кино, а лицо его менялось на удивлённо-вытянутое подобно растрированной картинке. Аманда расстегнула куртку и положила руки на живот, чтобы у парня не осталось никаких сомнений в правильности понимания услышанного. Он было раскрыл рот, но лишь виновато отвёл глаза в сторону и задержал взгляд на моем лице, а я покраснела, будто меня застукали за чем-то недозволенным. Аманда присела на высокую кровать, закинула ногу на ногу и принялась спокойно расшнуровывать ботинки.
– Ну, я пойду, – протянул Стив, продолжая стоять в дверях и смотреть отчего-то на мой живот, который я инстинктивно прикрыла на манер Аманды. Я покраснела ещё больше и, не зная, куда спрятать глаза, уставилась на деревянные медвежьи следы, прикреплённые над дверью на манер лошадиной подковы – только бы смотреть поверх головы хозяина и не видеть его совершенно растерянное лицо.
– Замуж я не собираюсь, – продолжала Аманда ровным голосом. – А всё остальное – подробности, тебя не касающиеся. И проследи, пожалуйста, чтобы остальные тоже не задавали мне вопросов, окей?
Стив кивнул и наконец вышел в коридор, хлопнув дверью. Из гостиной донёсся странный шорох, и только спустя мгновение я сообразила, что это звук двигающейся по паркету швабры.
– Переодевайся, чего стоишь?
Аманда уже стянула джинсы на резинке, что держала их приспущенными на бёдрах внизу живота, и натянула непромокаемые штаны на лямках, в которых живот утонул и перестал быть заметен. Я присела на корточки, чтобы расшнуровать сапоги.
– Я тоже кататься не буду, – сказала я. – Просто прогуляемся. Я очень люблю вид на озеро.
– За меня не беспокойся. Я поснимаю виды. Мне кажется, выйдут замечательные акварели. Я в прошлом году пыталась рисовать с натуры, но жутко обморозила руки. В этот раз, может, сделаю наброски карандашом – его смогу держать и в перчатках, и дорисую с фотографий. Надо же будет чем-то занять себя до родов.
Она застегнула куртку, поправила шапку с мордочкой улыбающейся кошки, перекинула через плечо сумку с фотоаппаратом и шагнула за дверь. Пока я впопыхах дошнуровывала сапог, они вышли на улицу. Мне вдруг показалось, что я тут лишняя. Им ничего не стоило дождаться меня у дверей, но они подошли к самой дороге, будто боялись, что я подслушаю их разговор. Поведение Аманды выглядело странным, будто она стесняется меня, словно я чем-то плоха, чтобы выступать в роли подруги. Я захлопнула входную дверь, засунула руки в карманы, чтобы они бестолку не болтались вдоль тела, и пошла вдоль машин, шелестя штанами. Под мышкой у Стива торчали пенопластовые санки. Он поднял на меня глаза и сказал как-то виновато:
– Я не уверен, что тебе такие подойдут, но остальные ребята забрали с собой. Но мы можем с ними поменяться на пластмассовое корыто, если тебе оно больше нравится.
– Мне всё равно, – ответила я и стала смотреть по сторонам, чтобы моё молчание не казалось таким невыносимым.
Я старалась не вслушиваться в их разговор, потому что они обсуждали совершенно незнакомых мне людей – кто и где сейчас, у кого какие успехи, будто бы те не публиковали всё это на своих страницах в Фейсбуке. Впрочем, пусть говорят, о чём хотят, мне-то какое дело. Плевать на их разговоры, даже если они примутся обсуждать меня. Во всяком случае, я пыталась убедить себя в этом.
В конце улицы сквозь редко посаженные приземистые ели синело озеро Тахо. Навстречу попадалась малышня с санками, родители с собаками и редкие машины, зажжённые фары которых походили на блёклые луны. Щеки приятно пощипывало от лёгкого морозца. В носу забулькало, и я, втянув влагу, потёрла нос лыжной перчаткой.
– Замёрзла?
От неожиданного вопроса я вздрогнула больше, чем от зимнего воздуха. Как Стив мог заметить этот мой жест, когда был так увлечён беседой с Амандой? Неужели всё это время он разглядывал меня? Ну да и ладно, всё со мной хорошо. А морозец – это даже для калифорнийца приятно. Так я и ответила:
– В Калифорнии снег такая редкость.
– А ты чего один? – спросила Аманда просто так для продолжения разговора или же, чтобы отвлечь внимание Стива от моей персоны?
Я успела заметить, как его нижняя губа сдвинулась в сторону и на ней появились ровные белые зубы.
– Так получилось, а остальное – подробности, которые тебя не касаются, – переиначил он недавний ответ Аманды, и от моего взгляда не укрылось, что она в свою очередь тоже прикусила губу. Я даже с трудом справилась с улыбкой, будто бы это не Стив, а я брала реванш за сегодняшний день.
К озеру надо было спускаться по длинной железной, а сейчас ледяной, лестнице, перила которой почти полностью утопали в снегу. Стив протянул Аманде руку и, повернувшись к озеру спиной, стал помогать ей спускаться. На пятой ступеньке он вскинул голову и крикнул, чтобы я дождалась его. Ага, сейчас – неужели я спуститься самостоятельно не смогу, тем более он отправил санки своим ходом вниз по лестнице, и у меня были обе руки, чтобы держаться и спускаться бочком, как в горах по склону. Ноги скользили, и было страшно делать каждый последующий шаг, и всё же Стив перехватил меня уже на середине.
– Обязательно быть такой же упрямой, как Аманда? – одна его рука опустилась мне на талию, а второй Стив перехватил запястье моей левой руки, потому что моя правая продолжала сжимать перила. – Я в тринадцать тут так полетел, что сломал руку и получил сотрясение мозга.
Я кивнула и улыбнулась. С его поддержкой стало спокойно, и я без страха преодолела последние ступени нескончаемой ледяной лестницы. Аманду уже окружили друзья: два парня и две девушки, при таком раскладе, скорее всего пары. За поцелуями и приветственными объятиями, никто не заметил моего присутствия, пока Стив громко не представил меня, заставив всех обернуться. Ребята приветливо улыбнулись, тогда как губы Аманды вытянулись в тонкую злую полоску, когда её взгляд упал на наши крепко сцепленные руки, которые в знак приветствия Стив поднял вверх наподобие арки. Я попыталась высвободиться, но парень лишь сильнее сжал мои пальцы, как мне показалось, смотря в упор на Аманду, которая уже вымучено улыбалась окружающим, отпуская шутки о калифорнийской погоде нарочито громким голосом. Да и смех её над собственными шутками звучал как-то больно уж фальшиво.
Стив разжал пальцы, и я тут же спрятала руки в карманы, виновато глядя на Аманду, делающую вид, что меня просто не существует. В висках неистово зазвенели рождественские бубенчики, и я даже не заметила, как подо мной оказались санки, и рассекая снежный океан, жмурясь от летящей в глаза мелкой снежной крошки, я на пузе докатилась почти до самой кромки воды. А потом, наткнувшись на ледяную глыбу, санки выскочили из-под меня, и я осталась лежать на снегу. Грудь немного ныла от удара, и запястьям было горячо и мокро от обжигающего снега, насыпавшегося в перчатки, когда я пыталась затормозить санки руками. Однако вид отсюда открывался великолепный. На проталинах в ярдах пяти от берега чернели голые ветки кустов. Сквозь них, словно через соломенный веер, я видела за перекатывающейся мелкой рябью серо-синей водой полный спектр синей палитры, которой были выписаны на том берегу горы, укрытые снежными шапками. Я даже почувствовала запах медовой акварели и увидела, как тонкой капелькой стекает на влажный акварельный лист голубой кристалл…
– Ты в порядке?
Я удивлённо подняла голову на склонившегося надо мной Стива и стала спешно соскребать себя со снежного ложа.
– Я просто видом любуюсь, – ответила я, принимая протянутую руку.
Что, он посмотрел на меня, как на идиотку? Ну и ладно, мне не привыкать. Кажется, даже преподаватели давно так на меня смотрят. Я отряхнула со штанов снег и огляделась – у Стива не оказалось санок, и это означало, что он сбежал ко мне с горы, где я его оставила. Я сразу почувствовала себя виноватой, но извиняться не стала, потому что это выглядело бы глупо, ведь я не звала его на помощь. Он поднял санки и протянул мне руку.
– Я сама, – ответила я и пошла вперёд.
Я увидела направленный на меня объектив фотоаппарата Аманды и почувствовала, как запылали мои щеки. Она что, рассматривает меня, как в бинокль? Я проклинала в душе эти шикарные горы, санки, Стива и… Ревность Аманды, которая непонятно почему приревновала ко мне своего приятеля. Чёрт, да он как специально злит её, иначе зачем только что подтолкнул меня под мягкое место. Я остановилась на подъёме, ища доходчивые слова, с которыми надо обернуться к нему.
– Ухватись рукой за тот куст, – скомандовал Стив, и я тут же подчинилась. —Будет легче забраться. А в следующий раз иди с другой стороны, там что-то вроде снежных ступенек. Я кричал тебе, но ты не отреагировала. Дай я тебя ещё подсажу, а то так до темноты будем подниматься.
– Улыбайтесь! – услышала я сверху голос Аманды, и губы мои непроизвольно растянулись в улыбке, которая не сошла с лица даже, когда я почувствовала на плече руку Стива.
Я снова не знала, куда деть глаза, потому заскользила взглядом по горизонтали вправо от Аманды. Там стояла женщина с малышом на руках. Его лицо едва выглядывало из пуховой оторочки капюшона. Он смотрел вниз, на горку, где катались, наверное, его братья, и заливисто смеялся – звонко, словно колокольчик.
– Ты можешь себе представить, что скоро Аманда будет так же стоять? – зашептал мне в самое ухо Стив. – Я вот – нет.
– Запросто, – ответила я и бодро рванула вверх, взбираясь по склону чуть ли не на четвереньках, только бы без его помощи. Какое счастье, что Аманда тоже смотрела на смеющегося малыша и не видела ни меня, ни его рук. И ещё, она улыбалась, улыбалась искренно, без фальши. Наверное, она представляла себя на месте этой женщины.
– Поедете паровозиком? – спросил парень, которого звали, кажется, Пол.
Я не успела даже отыскать Аманду взглядом, как Стив схватил меня и запихнул вместе с собой в зелёное корыто. Наш вагон оторвался первым. Не проехав и половины склона, санки свернули влево. Стив натянул верёвку, но та закрутилась на моем ботинке, и мы оба носом угодили в ещё мягкий неутрамбованный снег. Стив расхохотался первым, тыча в меня пальцем, и я тоже не удержалась от смеха, потому что он выглядел не лучше моего. Мы смахнули с лиц и шапок снег и, весело утопая по колено в сугробах, пошли ко второму вагончику, где была сестра Стива – Абигайль со своим парнем Шоном, бывшим одноклассником Аманды.
– Послушай, Кейти, – потянулась ко мне девушка, – почему Аманда не катается?
– Она… – начал Стив, услышав вопрос, но я успела выпалить первой:
– У неё спина болит.
Когда мы отстали от остальных на подъёме, Стив спросил:
– К чему врать, если они дома сами всё увидят?
– Знаешь, – ответила я под мерное постукивание пластиковых санок о подмёрзшие сугробы, – о таких вещах, как беременность, должна рассказывать сама женщина, а не посторонний.
– Ну я ей не совсем посторонний, – как-то слишком сухо и быстро сказал Стив и даже обогнал меня, будто я обидела его ответом.
– В плане не совсем…
– Не важно, – бросил он через плечо и втащил санки наверх.
– Едете ещё? – спросил Пол, уже сидя в головном вагоне.
Стив махнул рукой и пошёл к Аманде, которая переминалась с ноги на ногу. Солнце уже висело низко, нос стало щипать сильнее, промокшие рукава футболки холодили руки, но чтобы не быть третьей лишней, я потянула брошенные парнем санки и прицепилась третьим вагоном. В этот раз мы доехали до кромки воды полным составом. В санки набралось снега, но я из них не вывалилась, лишь ударилась немного головой, когда решила принять горизонтальное положение, чтобы их не развернуло при торможении.
Радость от катания улетучилась, когда я увидела, что Аманда греет руки за пазухой Стива и громко смеётся на его шутки. Я пару раз запнулась на подъёме, но всё же вытащила и себя, и санки. Решили идти домой отогреваться горячим шоколадом. Всю дорогу ребята о чём-то говорили, но я не вслушивалась, потому что видела перед собой лишь руку Аманды, которую она просунула под руку Стива. В висках стучало, и я пыталась не думать о том, зачем Стив мог оказывать мне знаки внимания по пути к озеру.
Мы все долго топтались на крыльце, пытаясь занести в дом поменьше снега, и всё равно в гостиной образовалась лужа от ботинок и санок, которые тащили в гараж через кухню. Пол включил обогрев, и горячий воздух зашумел в трубах. Абигайль поставила на плиту чайник, а вторая девушка, которую звали Терри, потащила куртки в гараж, чтобы сунуть в сушильную машину. Потом все разошлись по комнатам, чтобы снять остальную мокрую одежду. Я слушала, как скрипит лестница под многочисленными шагами, и всё не желала оборачиваться к Аманде, которая переодевалась, о чем я могла судить по шуршанию толстых штанов.
– Снимай мокрое, не то простынешь, – бросила мне в спину Аманда, и я начала раздеваться, но тут же почувствовала ляжкой её холодную руку и замерла. – Слава Богу, показалось, – Аманда отдёрнула руку. – Чёртова лампа так тень на тебя отбросила, что я подумала, у тебя синяк в половину бедра.
Обернувшись, я успела заметить на лице Аманды тень неподдельной тревоги, которая тут же сменилась вечной апатией. Я схватила с кровати джинсы и стала натягивать на покрывшиеся мурашками ноги. Носки тоже были влажными. Я стала рыться в сумке в поисках сухой пары и наткнулась на банку с витаминами.
– Ты принимала сегодня? – спросила я будничным тоном, будто бы внутри всё не кипело от злости, что я стала пешкой в непонятной игре между Амандой и Стивом. В голове рождалась куча предположений, почему мы вдруг приехали сюда, хотя совершенно не планировали. Будто Аманда всё знала заранее, но по какой-то причине не говорила мне… Я бы ещё долго мусолила и сортировала факты в гудящей голове, если бы в дверь не постучали. Мы, кажется, в унисон сказали «войдите». К нам заглянула Абигайль, чтобы узнать, пьём ли мы шоколад с водой или молоком. Она замерла у приоткрытой двери, смотря, конечно, не на мои приспущенные джинсы, а на шикарно обтянутый футболкой живот Аманды.
– К нам можно без стука, – сказала Аманда, лукаво глядя на девушку, которая ничего не могла поделать со своим изумлением, потому продолжала открыто пялиться на Аманду.
– Да, – ответила она на незаданный вопрос и демонстративно одёрнула футболку, – и шоколад я пью с молоком. И Кейти тоже.
Я подпрыгнула, чтобы подтянуть джинсы, и застегнула молнию. Когда мы вошли в кухню, все пятеро молча сидели вокруг стола и смотрели в свои чашки, будто изучали белые пузырьки на коричневатой жидкости. Мы молча сели на оставленные нам два стула и придвинули к себе чашки.
– Я счастлива, – объявила Аманда. – Остальное никого не касается.
Все, как по команде, взяли чашки. Мне хотелось улыбнуться, так глупо эти пятеро выглядели, но их лица были настолько серьёзными, что мои губы просто физически не могли растянуться в улыбку. Вдруг Стив с шумом отодвинул стул и прошёл в гостиную, откуда вернулся с акустической гитарой.
– Продолжаешь играть? – спросила Аманда, но голос её прозвучал презрительно, будто она была совсем невысокого мнения о музыкальном даровании приятеля.
– Да, всё ещё играю и даже больше. Я играю в университетском ансамбле, – он вытащил из кармана телефон и, попросив всех помолчать пару минут, принялся настраивать инструмент.
Я смотрела на Аманду. Её лицо было странно сосредоточенным, и взгляд покоился на подкручивающих колки пальцах Стива, будто она завидовала струнам, которых они касались. Все напряжённо молчали, то и дело вскидывая глаза на Аманду, а та пыталась оживить своё помертвевшее лицо. Тишину прорезал лёгкий перебор железных струн. Взгляд Стива впечатался в деку и в мягко скользящие по струнам пальцы. Запел он тихо и не так чтобы очень красиво, но душевно, в унисон словам:
– You always hurt the one you love, the one you shouldnʼt hurt at all. You always take the sweetest rose and crush it until the petals fall. You always break the kindest heart with a hasty word you canʼt recall. So if I broke your heart last night, itʼs because I love you most of all…
Его пальцы продолжали бегать по струнам, когда голос растворился в мёртвом воздухе, в котором не слышалось и вздоха. Стив поднял голову, и взгляд его отчего-то остановился на моём лице, словно песня эта предназначалась мне, будто я что-то должна была понять, что он не хотел или не мог сказать в простом разговоре.
– Хэнк Томпсон, звезда кантри-вестерн, если кто не в курсе, – сказал Стив с каким-то сарказмом и вновь ударил по струнам, чтобы с первых же аккордов ему завторил бэк-вокал из четырёх наконец-то вынырнувших из заплыва в мёртвую тишину голосов. Ребята начали раскачиваться на стульях в такт музыке. Как только я заметила, что губы Аманды приоткрылись в лёгкой улыбке, я сразу присоединилась к хору остальных, потому что действительно надеялась, что всё, до последней мелочи, будет хорошо… Хотя бы у кого-то…
– Donʼt worry about a thing, 'сause every little thing gonna be all right… Rise up this mornin', smiled with the risin' sun… – Абигайль, мурлыкая под нос песенку Боба Марли, пританцовывала теперь в глубину кухни, чтобы сунуть в духовку две замороженных пиццы.
Аманда заулыбалась ещё больше, а я до того, как сыр расплавился в духовке, начала чувствовать его аромат, заставивший живот сжаться в предвкушении. Стив ещё долго играл Битлов, Бон Джови, даже Роллинг Стоунс. И ребята как-то перестали откровенно пялиться на Аманду, а расслабились и допили шоколад. Дом прогрелся даже больше, чем хотелось. Лица наши загорелись нездоровым румянцем. Мы все то и дело оборачивались к духовке, особенно когда сестра Стива демонстративно отворяла дверцу и с умным видом заглядывала внутрь. А я, глядя на неё, думала, что ей следовало родиться парнем – слишком крупный нос для такого узкого лица, и волосы, в отличие от брата, кудрявились в разные стороны, будто она легла спать с мокрой головой, а тело её молило если не о диете, то хотя бы об отказе от обтягивающих бриджей и узких футболок, подчёркивающих на животе три складки любви, как говорят про лишний жир индусы.
– Прекрати так нагло разглядывать Абби, – шепнула мне Аманда так неожиданно, что я подавилась последней каплей шоколада.
Из-за кашля пришлось выскочить из-за стола и ускакать в комнату, куда тут же не спеша вошла Аманда.
– Абби жрёт противозачаточные, отсюда лишний вес, и она жутко комплексует из-за этого, – сказала Аманда тихо, прикрыв дверь. – Она вообще скандальная особа, так что лучше делать вид, что её вообще не существует.
Аманда присела на кровать. Плечи её сразу поникли, лицо осунулось, и вокруг рта ярко прорисовались мимические морщины.
– Спина невыносимо болит. Я больше сидеть на стуле не могу.
Она скинула тапочки, которые выдал нам Стив, и закинула ноги на кровать.
– Помнишь, я давно просила тебя о массаже. Сегодня я просто умоляю тебя о нём. Почти пять часов в машине, потом час на ногах на озере и выслушивание этих дебильных песен… Стив очень милый, но иногда умеет достать.
Я кивнула, не зная, что подтверждаю, и вышла из комнаты.
– А где Аманда? – встретил меня вопросом Стив.
– Отрежь нам по куску пиццы, и мы пойдём спать. Мы обе мёртвые после дороги.
– Хорошо.
Я взяла две тарелки и вернулась в комнату. Было очень жарко. На Аманде остались лишь лифчик и тонкие бикини. Рука её лежала под животом и уходила пальцами под резинку трусов. Я замерла подле кровати, боясь выронить тарелки. Она подняла на меня невинные глаза и сказала:
– Как врач смог нащупать голову ребёнка? Он просто положил сюда руку и сказал, что ребёнок уже лежит головой вниз в тазу и никуда больше не перевернётся до родов. Я ничего, кроме кости, не чувствую. Попробуй ты.
Это было сказано таким умоляющим тоном, что отказаться не представляло никакой возможности, но у меня отчего-то вдруг затряслись руки, и я еле успела поставить тарелки на покрывало, поверх которого лежала Аманда. Меня бросило в жар, и я подумала, что всё это из-за дурацкого обогрева, труба которого выходила прямо за моей спиной. Я стянула водолазку и кинула прямо на пол. А руки наоборот покрылись коркой льда, и я стала неистово тереть их друг о друга, словно желая выжечь искру. Аманда смотрела на меня в упор, и, набрав в лёгкие побольше воздуха, я залезла с ногами на кровать. Тапки как-то очень шумно полетели на пол, и, чуть ли не зажмурившись, я коснулась чисто выбритого лобка Аманды.
– Ну, чувствуешь что-нибудь?
В её голосе вновь послышались приказные нотки, но я всё равно не могла бы сказать ей то, что почувствовала. Теперь мой живот свело явно не от голода, а ноздри защекотал явно не противный запах жжёного сыра, но я лишь считала до десяти, умоляя сердце не выскочить из груди. Я опустила глаза на свою грудь, уверенная, что смогу увидеть вздымающуюся от его ударов кожу, но увидела лишь топорщащийся белый хлопок. Мне показалось, что Аманда тоже смотрит на мою напряжённую грудь, но когда я подняла глаза, то взгляды наши тут же встретились, и в её голубых глазах блестел всё тот же заданный ранее вопрос. Пальцы мои вжали кожу как можно сильнее, но даже если и нащупали что-то, мозг этого не зафиксировал.
– Ой…
Дверь хлопнула, а за ней и резинка бикини. Я отдёрнула руку, будто ошпарившись. Аманда откинулась на подушки, чуть не шарахнувшись головой о деревянное изголовье, и расхохоталась в голос, совершенно позабыв, что она никогда не ложится на спину. Я тоже не могла сдержать улыбки, а потом и смеха. Мой смех, наверное, был неистовее её, потому что с ним выходил накопившийся за долгий день адреналин, а когда я наконец смогла заставить плечи не вздрагивать, а голос не срываться, то произнесла:
– Ты сама сказала Абигайль, что она может не стучать…
Тут же зазвонил телефон, и Аманда, закусив губу, потому что та продолжала дрожать от смеха, взяла его в руки и, попытавшись надеть на лицо серьёзную маску, ответила:
– Ты что-то хотел?.. Ну, уходите, конечно… Я всё равно не танцую, а Кэйти надо отдохнуть после дня за рулём. Наслаждайтесь вечером. Увидимся утром.
Она отложила на подушку телефон и снова расхохоталась. Я была уверена, что наш смех прекрасно слышен в гостиной.
– Знаешь, Терри биологию сейчас учит, чтобы потом поступить в медицинскую школу, так что сейчас она будет им доказывать, что дети от этого не получаются, – сказала Аманда через смех, а потом вдруг стала очень серьёзной. – У меня в сумке есть крем. Я объясню тебе, на какие точки надо нажать.
Я смущённо опустила глаза и прошептала:
– Я смотрела это видео о массаже для беременных и, думаю, всё помню.
Выдавленный в руку крем был холодным, и я стала дуть на ладони.
– Жаль, что как в фильме нельзя расставить свечи и зажечь благовония, – мечтательно протянула Аманда, откидывая в сторону лифчик и ложась на бок, а потом вдруг схватила телефон и стала что-то бешено нажимать, пока не зазвучала релаксационная мелодия. – Ну вот хоть что-то.
Крем в моих руках согрелся, но вот сердце, похоже, сковал страх, потому что я боялась коснуться кожи Аманды.
– Начни сразу с поясницы, там больше всего тянет и пройдись в стороны по бёдрам.
Я оставила на коже белый бугорок крема и, едва касаясь его подушечками пальцев, начала плавно растирать его в стороны от позвоночника.
– Кейти, – грозно изрекла Аманда. – Помнишь, что сказали в начале фильма? Запомните, что она беременная, но не инвалид… Так что нажми на точки, чтобы мышцы расслабить и… Прости, что прошу это, намажь заодно мою апельсиновую корку. Похоже, я джинсами всё там стёрла.
Я выдавила на пальцы ещё крема и, забыв согреть, быстро проехалась по её ягодицам, в который раз отметив, что впадины пусть не совсем, но всё же округлились.
– И дальше по ногам, – простонала Аманда. – У меня везде кожа стала ужасно сухой.
Я подчинилась, проклиная дурацкую ароматерапию в виде остывшей пиццы, которая доводила меня до бешенства, пока не почувствовала, что крем полностью впитался и руки больше не скользят. Тогда я схватила кусок пиццы, чтобы протянуть Аманде, и только тут увидела, что та мирно спит, подложив ладонь под щёку. Она стала похожа на десятилетнюю девочку. Недавно такие яркие морщинки усталости сейчас разгладились под лаской сна.
– Чёрт, ты же голодная, – выдохнула я и добавила. – И ты тоже.
Я впервые обратилась к её животу, а вот мой живот явно просил есть и был готов принять в своё лоно оба куска пиццы, что я и сделала. Потом залезла под тёплый душ, почистила зубы и вышла голой в коридор, чтобы вернуться в спальню, радуясь, что все свалили. Я осторожно вытянула из-под спящей Аманды одеяло и укрыла нас обеих. Я отвернулась к окну и, прежде чем выключить ночник, заметила, что и на занавесках нарисованы мишки. Бабушка Стива явно была с придурью… Похоже, это стало последней разумной мыслью в тот день. За ней пришла пустота и глубокий спокойный сон, будто не было этого жуткого поведения Аманды, и мы спали дома. Вместо подушки я вновь ощущала холодной спиной её горячую спину.
Глава двадцать шестая «Кофе со льдом»
Я проснулась, потому что ужасно замёрзла. В этот ранний час в комнате оставалось довольно темно из-за залепившего окно снега. Я видела такое впервые и, подчиняясь детскому любопытству, тут же вылезла из-под одеяла и подошла к окну. Стекло выглядело настолько чистым, что, казалось, протяни руку и ощутишь колючий холод подмёрзшего снега. От одной только мысли о соприкосновении со льдом по телу пробежала дрожь, или же воздух был слишком прохладным для принятия воздушных ванн. Странно, что обогрев до сих пор не включился. Я обернулась к кровати: Аманда, к моему удивлению, спала в той же позе, что и уснула. Я бесшумно натянула на себя брошенную вчера водолазку, джинсы и носки. Стало немного теплее. Я накрыла Аманду своей половиной одеяла и вышла в коридор, осторожно притворив дверь.
В доме было тихо. И не мудрено. Если ребята допоздна танцевали, то должны спать без задних ног. Мы вон с Амандой завалились спать в семь вечера, а проснулась я только сейчас. В ванной комнате я прокляла человеческие потребности, потому что холод стульчака пронял ляжки до самых костей. Я смотрела в окно, лишь по ободку закрытое снегом. Полностью белые ветви дерева будто вымазали клеем и облепили ватой. Я умылась холодной водой, не дожидаясь, когда по трубам до крана дойдёт горячая, чтобы шумом льющейся воды не разбудить Аманду. Только выйдя в коридор, я поняла, что забыла включить свет. Впрочем, я бы и в кромешной тьме нашла унитаз, так мне хотелось в туалет. От холода или же от того, что мне снились свечи, о которых мечтала Аманда, и она сама среди них в костюме Евы ещё до этого чертового яблока.
Сейчас я прокрадусь на кухню и попытаюсь отыскать кофе, чтобы согреться. Мне уже приятно защекотал нос воображаемый кофейный запах и грудь заранее ощутила прилив желанного тепла, как вдруг меня обдало волной холода.
– Ты чего не спишь? – спросил Стив шёпотом, затворив входную дверь.
Я пожала плечами и отступила на шаг, потому что от него валили клубы ледяного дыма.
– А ты? – спросила я в свой черёд.
– Я мусорные бочки вывозил и машину откапывал, чтобы за кофе съездить.
– Я тоже кофе хотела. А почему дома не заварить?
Он посмотрел на меня, как на полную идиотку, а я не могла понять, какую очередную глупость сморозила – всего-навсего заикнулись о кофе.
– Ты что, не заметила, как в доме холодно? – спросил Стив, зябко ёжась, но не снимая холодной куртки. – Ночью был жуткий снегопад. Мы еле доехали, благо у меня полный привод. Мело так, что сносило с дороги. Судя по тому, что дом не успел продубеть, электричество отрубило часа в три, наверное. Не знаю, сколько ещё народ продрыхнет, но я хотел бы успеть смотаться за кофе и хотя бы камин протопить. Надевай куртку, поедешь со мной.
А какого черта я должна с тобой куда-то ехать, подумала я, а вслух сказала:
– Я тебя здесь подожду.
– Я ж не просто так зову, а на случай, если застрянем. Замело всё к чертовой матери. Трактор только с мусоровозом приедет, а промёрз я уже сейчас. Не хочешь ехать, пойду Шона разбужу, как и планировал.
В очередной раз я почувствовала себя полной дурой и обругала себя за идиотские мысли, которые не давали мне покоя весь вчерашний вечер. Стив тем временем принёс из гаража мою куртку. Она оказалась ледяной, и я непроизвольно вздрогнула, сунув руки в рукава. За порогом мы погрузились в снежную сказку. Уже полностью рассвело, небо было голубым, но солнце ещё не серебрило снег, и тот лежал вокруг белой пушистой ватой. Деревья укрыло снежным покрывалом. Снеговые шапки покачивались на ветвях и при лёгком дуновении ветра осыпались целыми горстями.
Наша «Тойота» превратилась в сугроб, а синий джип носил лишь белую шапку. Сколько же времени взяло у Стива откопать машину и расчистить путь к дороге? Две лопаты, большая и маленькая, полностью залепленные снегом, были прислонены к гаражной двери. Стив без слов перебежал улицу и оттащил с проезжей части перевёрнутые мусорные баки, вокруг которых валялись разодранные пакеты.
– Какие же тупые бывают люди, – сказал он, когда мы залезли в уже прогретую машину. – В договоре съёма всегда прописан пункт, что бачки можно вывозить только утром, потому что ночью по городу бродят койоты.
Стив осторожно вывел машину на дорогу, но потом пришлось ухватиться за ручку дверцы, чтобы не так трясло на снежных ухабах.
– Я только однажды видела койота у нас в долине. Он был похож на тощую облезлую овчарку. Он подошёл к нам в полдень поклянчить пиццу. У него были такие несчастные глаза, что стоило больших трудов сдержаться и не покормить. А ты видел медведя?
– Один раз, ещё в школе, когда мы со скаутами ходили в поход в Йосемити. К костру пришёл медвежонок, и рейнджер тут же застрелил его. Это, пожалуй, было самым моим большим потрясением в жизни. Сомневаюсь, что кто-то уснул той ночью. Лично меня потом ещё полгода кошмары мучили.
Я следила за его лицом. Сейчас оно ничуть не изменилось. Я отметила для себя, что с тёмной щетиной на щеках Стив выглядел намного старше и серьёзней, чем вчера. Или просто сказалась усталость – скорее всего они вернулись за полночь, а в шесть утра он уже откопал и прогрел машину. Сколько же часов он спал?
– Откуда такая жестокость? – вдруг сказала я полу-утвердительно, не ожидая от парня никакого ответа.
