Текст книги "Одна беременность на двоих (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 50 страниц)
– Мы вытяжку в ванной включим и запеленаем.
– Ага, размечталась! Это просто россказни Ванды!
– Но ты ведь не уедешь в марте?
– Нет, потому что мне некуда уехать. И это страшно.
– Страшно? Я же сказала, что помогу тебе. Я сказала это твоей матери! Почему тебе страшно?
– Для тебя это всё игра. Ты не понимаешь…
– Не игра, – я попыталась придать голосу отсутствующей твёрдости. – Не игра. Я заведу блокнот. Я даже…
– Что? – перебила Аманда, хотя я и не собиралась останавливаться.
– Я буду делать тебе массаж. Я могу, честно.
Аманда смотрела перед собой, но уголки губ дрогнули, хоть и не растянулись в полноценной улыбке. Однако я надеялась, что она передумает плакать.
– А я всё не знала, как попросить тебя побрить мне волосы. Я даже с зеркалом ни черта не вижу.
Аманда включила музыку, ставя паузу в неприятном разговоре. Надолго ли? До того скорого момента, когда мой отец нажмёт на кнопку «плей»?
Ужинали мы почти что молча. Порезали авокадо, присыпали солью с перцем и украсили сушёными помидорами. Потом Аманда удалилась в ванную и вернулась с бритвой.
– Ты не передумала?
А я и думать забыла! Память приняла просьбу за глупую шутку. Аманда расстелила на диване полотенце. Легла. Я была уверена, что у меня дрогнет руки, когда я скользну пенной ладонью по лобку Аманды, но этого не произошло. Я чувствовала себя хирургом на важной операции. Только Аманда дёрнулась, когда я третий раз прошлась бритвой поверх пены. И я поняла, отчего, когда протёрла кожу салфеткой. Я порезала её, как резала всегда себя.
– Всё нормально, – Аманда чуть приподняла голову, хотя всё равно не могла ничего увидеть из-за живота. – Лучше так, чем когда там всё вспотело. Возьми салфетки для лица с маслом чайного дерева.
А я себя не простила. Почему я не могу сделать идиотскую процедуру верно?! Что я вообще смогу сделать во время родов? Даже ногу не сумею размять!
Аманда быстро натянула пижаму.
– Другое не надо.
Я даже сначала не поняла, о чём шла речь.
– Можно шарики вагинальные использовать. Я как раз завтра спрошу доктора.
– Ты думаешь, что у меня не получится?
С минуту мы глядели в глаза друг другу.
– Может и получится, – голос Аманды обратился в шёпот. – Только это больше чем массаж, сама понимаешь. Я знаю, как ты ко всему этому относишься, поэтому не надо.
– Это просто массаж, – в моём голосе не было никакой силы.
– Ты же знаешь, что это не так.
– Это просто массаж, – повторила я.
Но Аманда отвернулась и принялась убирать полотенце с бритвой. «Это просто массаж», – талдычил мой внутренний голос с упрямством, но без уверенности. Аманда просто думает, что мне это будет неприятно, а я сама не знаю, что почувствую, если прикоснусь к ней.
Глава пятьдесят вторая «Домашний попкорн»
Мне всегда с трудом давались разговоры начистоту. Даже в глубоком детстве собственные мысли и неурядицы казались несуразными, не способные заинтересовать даже меня саму, чтобы начать их решать, не говоря уже о человеке со стороны. С возрастом ничего не поменялось. Я долго очерчивала тупой стороной ручки пункт во врачебной форме, где требовалось написать, о чём я желаю поговорить с врачом. Когда я вернула форму в регистратуру, обе строки так и остались пустыми. Говорить с врачом о том, что у меня напрочь отсутствует тяга к парням, казалось глупым. Какой совет он мог дать? Разве могла чужая проблема стереть улыбку с лица этого плюшевого мишки? А посмеяться над собой я могу и в одиночку.
– Тебе надо сдать кровь? – спросила меня Аманда уже в машине.
Я кивнула. В направлении врач подчеркнул два теста: общий анализ крови и проверка на депрессию. Да, вместо описания идиотского секса со Стивом, я рассказала о плохом настроении. Да, в общем-то радоваться мне было нечему. Я считала дни до приезда Стива и искала слова, которыми сумею захлопнуть распахнутую Амандой дверь. Только бы не промолчать и не сыграть по чужому сценарию. Как всегда.
Я не обращала внимание на то, как Аманда ведёт машину, пока она отчего-то не принялась тормозить на подъезде к трассе. Полоса уже заканчивалась, а машина всё ехала и ехала вперёд, пока не уперлась носом в начало поля. Только тогда я обернулась на непонятный звук – прямо за нашей машиной, чуть не задев бампер, пронёсся красный джип, обдав вонью горящей резины. Будто в замедленной съёмке машина вылетела с дороги и продолжила плавно подпрыгивать по пустому полю, поднимая облака пыли. Вдруг наша машина дернулась, и я ударилась коленкой о ручку двери. Аманда резко вырулила на трассу и вдавила в пол педаль газа, будто спасалась бегством.
– Я подумала, что он перевернётся.
Не в силах оторвать взгляда от замершей в поле машины, я гадала, почему Аманда уехала.
– Жив-здоров. В следующий раз будет следить за дорогой, – выплюнула Аманда, вперив взгляд в бампер впереди идущей машины.
– Ты не должна была уезжать, – наконец выдала я свои опасения.
– Послушай, Кейти, а ты даже не допускаешь мысли, что я могу быть не виноватой? Вообще не виноватой? Этот кретин чуть не снёс меня с дороги. Хорошо, я заметила его неадекватную езду заранее и освободила дорогу.
– Ты уверена?
– Да, я уверена! Я его не подрезала. И точка.
Должно быть, Аманда на самом деле перепугалась не на шутку. Через пять минут мы остановились около фруктовой лавки, но она не сразу вышла из машины, а потом ещё долго стояла подле ящиков с апельсинами.
– У нас два дерева, – осторожно напомнила я, и она тут же отошла к ящику с манго.
– Хочу клубнику, – выдала Аманда, щупая плоды на зрелость. – Скорей бы февраль.
Скорей бы февраль! Нет, пусть никогда не кончится январь, потому что за февралём придёт март, в который уже может родиться малыш.
В Салинасе нас встретил не только преобразившийся дом, но и отец. Должно быть, он только что вышел из парикмахерской и надел новую футболку для поло, на которой ещё проглядывали складки от упаковки. Газон оказался подстрижен, дорожка подметена и даже столб почтового ящика выглядел свежевыкрашенным. Отец протянул Аманде руку, хотя от нас обеих не укрылся его порыв обнять гостью так же, как и меня. Впрочем, я не долго задержалась в его объятьях, сражённая наповал таким совсем небудничным видом. Впервые я действительно обрадовалась приходу соседки, которая явно караулила нашу машину. Она во все глаза разглядывала живот Аманды и рассказывала о цветах, которыми украсила дом. Дом наполнял удушающий аромат, и я испугалась за обоняние Аманды, но она впервые после встречи с красным джипом улыбнулась. Отец держал за ошейник собаку, норовившую наскочить на Аманду, пока я искала в холодильнике место для торта.
Наконец мы остались втроём за столом, который отец успел накрыть к обеду. Он купил говяжьи рёбра в соусе и приготовил пюре и спаржу. Чтобы не есть молча, Аманда рассказала про несостоявшуюся аварию. Отец тут же заполнил тишину воспоминаниями о своей первой аварии. По счастливой случайности они с мамой оставили моих братьев дома, а сами отделались лёгким испугом и раздолбанным всмятку крылом. Перед ними на мокрой дороге развернуло джип. После удара он отъехал на обочину, и пока отец проверял, в порядке ли мать, уехал прочь. Подоспевший полицейский пожал плечами и вызвал эвакуатор. Через час отцу позвонили из полиции и сообщили о полученном звонке от дамочки, которая сказала, что, кажется, ударила какую-то машину, но потом из-за дождя не сумела отыскать её. Отец поехал с полицейским опознавать джип…
Я молча грызла спаржу, потому что слышала эту историю раз десять. Аманда мило улыбалась. Отец цвёл. Потом мы вышли во двор за апельсинами. Аманда вновь вгрызлась в первый протянутый мной плод, едва очистив. Я решила собрать полную корзину, потому что отец вызвался выжать сока к празднику.
– А здесь я в семь лет хомячка похоронила, – ткнула я в клумбу, перенося лестницу на другую сторону дерева. – Его Толстячок звали.
Зачем я это сказала? Не знаю. Я быстро провела ногой по камням, насыпанным вдоль забора, вспомнив, как прежде тут росли высаженные мной оранжевые маки. Аманда отняла от лица оставшуюся половинку апельсина.
– И во дворе могила моего любимого пса, – неожиданно пропела она строчку дурной популярной песни.
– Зачем ты так? – надулась я, чувствуя в глазах резь от беспричинных слёз.
На лице Аманды не появилось усмешки, оно даже приняло грустное выражение или скривилось от терпкости апельсина.
– Не нужно хоронить прошлое в саду, иначе каждое утро оно будет напоминать о себе, – выдала Аманда менторским тоном.
– Я была ребёнком, – ответила я, придав голосу требуемую моментом твёрдость. – Я очень переживала смерть Толстячка, – и тут же замолчала, поняв, что просто оправдываюсь. Тогда я отвернулась от лестницы и жестоко примяла пяткой траву, будто втаптывала в землю обиду.
– А ты и сейчас такая, – Аманда шагнула к лестнице, чтобы я сумела расслышать её шёпот. – Как в детстве. Ты не можешь закрыть дверь и выйти на улицу. Ты предпочитаешь топтаться за забором во дворе и слушать ругающихся соседей.
Я прислушалась. Во дворе было тихо, да и никогда у нас никто не ругался, исключая пятницы. О да, нынче как раз пятница, но соседи видимо изменили традиции пятничных посиделок с пивом и кантри на всю улицу.
– Я говорю о Стиве, – Аманда потянула за зелёный апельсин, пригибая к земле ветку и потом резко отпустила, заставив качнуться всё дерево. – Он пожаловался, что ты игнорируешь сообщения от него.
Я пожалела, что нахожусь не на лестнице и вынуждена смотреть Аманде в лицо. Да, я не открывала его сообщения и даже закрывала глаза, когда те бегло высвечивались в оповещениях. Я понятия не имела, о чём он мне пишет. Я не желала, чтобы он мне писал вообще.
– Мне неприятно любое упоминание о нём. Я уже объяснила тебе.
Быстро вскарабкавшись на самый верх лестницы, я швырнула в корзину ещё пару апельсинов.
– Это Терри писала с его профиля.
Я замерла.
– Они решили подарить мне автокресло, но не знали, какое я выбрала. Ты испортила сюрприз.
Я опустила глаза, вспомнив, что он даже звонил мне, но я нарочно пропустила звонок. Почему Стив просто не дал Терри мой телефон? Мог бы догадаться, почему я не отвечаю. Всё-таки мозги у парней устроены по-идиотски.
– Извини, Аманда.
Извиниться – это всё, что оставалось в данной ситуации.
– Пообещай мне не молчать, когда он приедет.
– Обещаю.
За ужином я всё боялась, что отец поинтересуется будущей свадьбой Аманды, но вопроса не последовало. Аманда почти целый час расспрашивала отца про воспитание мальчиков, а я разглядывала украшения, которые отец развесил по всему дому. Последними он добавил голубые шарики, явно наполненные гелием в обед, чтобы те не потеряли презентабельность к завтрашнему празднику. На них красовалась надпись: «Это мальчик!» Да, это мальчик, это сын… Сын Аманды.
– Джим, ты меня прости за подобный вопрос, – вдруг услышала я извиняющийся голос Аманды.
Она почти вплотную подвинула стул к моему отцу. Его отсутствующий взгляд, покоившийся на вазе с розами, вернул меня к действительности.
– Мне действительно некому задать подобный вопрос, а в интернете такая противоречивая информация.
– В наше время, наверное, родители не задумывались, как обрезание отразится на сексуальной жизни их сыновей.
Голос отца звучал поразительно спокойным. К счастью, мой рот оказался пустым и мне не чем было подавиться. Лицо Аманды выражало предельную заинтересованность.
– Ну и мне не с чем сравнить, как ты понимаешь, и некого, увы, спросить об этом.
Аманда на мгновение отвела взгляд и прошептала извинение, но отец, испугавшись смущения гостьи, затараторил с детским энтузиазмом:
– Что же касается моих сыновей, то врачи уже не были настроены категорично по поводу обрезания, считая, что в нынешних условиях естественная гигиена уже не так важна, потому стали предлагать родителям выбор. Но у них был один весомый аргумент: хотите ли вы, чтобы ваш сын спросил, почему у вас это выглядит иначе? В общем, Аманда, я даже не знаю, что тебе ответить, это вы сами с мужем должны будете решить.
Повисло молчание. Словесное ретирование отца водрузило в центр стола бомбу. Я затаила дыхание. Глаза отца бегали. Аманда смотрела на тёмное пятно на скатерти, созданное тенью от огромной бордовой розы, и молчала. Прошла целая вечность.
– У меня не будет мужа, – медленно проговорила Аманда. – Мы решили расстаться, а потом… Потом он погиб в автокатастрофе.
Она это сказала! Сказала, но не шелохнулась. Тогда я, вместо неё, откинулась на спинку стула. Теперь настал черёд извиняться отцу. Он даже подскочил из-за стола. Аманда тоже встала и стала уверять Джима, что это никак не влияет на её восприятие действительности.
– Я в порядке, Джим. Я в полном порядке. Для меня не существует ничего, кроме ребёнка.
Она обхватила руками живот и замерла, свесив вперёд волосы. Боже, это была великолепная поза для портрета. Вот так, почти без лица, с пальцами, образующими вокруг нерождённого ребёнка защитный священный круг.
– Я больше ничего не спрошу. Простите меня.
Отец громко задвинул стул и пересёк гостиную так резко, что прилипшие к потолку наполненные гелем шарики колыхнулись. Аманда села на стул одновременно со щелчком закрывшейся двери отцовской спальни. Собака, почти уснувшая, медленно поднялась с подстилки за диваном и побрела по коридору прочь. Два раза щёлкнул замок двери, и повисла жуткая тишина. Я боялась даже вдохнуть. Теперь Аманда уставилась на розы.
– Надо было спросить Стива, – раздался её голос громовым раскатом. – Но после истории с тобой, я побоялась даже заикнуться об этом. Он стал каким-то совсем неадекватным.
– Аманда, – чуть ли не простонала я. – Я не смогла разобрать в темноте…
Аманда усмехнулась.
– Он не обрезан, это я точно знаю.
Моё сердце остановилось.
– Его мать водила нас в бассейн, и так как Стив в детстве был маленького роста, то она в обход правил проводила его в женскую раздевалку аж до семи лет.
Её глаза смеялись надо мной, а моя мокрая спина прилипла к стулу.
– А откуда ты в семь лет знала, как это должно выглядеть у мальчиков?
– Я по сторонам смотрела, – расхохоталась Аманда в голос. – Знаешь, даже в три года у мальчиков всё видно, – и вдруг она замолчала, будто сдулась, побледнела и закусила губу. – И даже в восемнадцать недель в животе всё видно.
Я подняла глаза к потолку.
– Хочешь, чтобы я убрала шарики?
Аманда не подняла глаз.
– Что это изменит? Мне всё равно придётся решать обрезать сына или нет. Сходи к отцу. Мне неловко.
– Я понятия не имею, на что он обиделся.
Идти к отцу не хотелось. В этой заварухе отец мог поднять вопрос о квартире. Настроение перед праздником и так уже подпортили непредвиденные разговоры, не хотелось добавлять новых неприятных минут.
– Давай лучше фильм какой-нибудь посмотрим.
Быть может, отец ещё выйдет в гостиную и примирение наступит само собой.
– Народ рекомендует посмотреть «Бруклин».
– Надеюсь, там нет беременных героинь?
Трудно было уловить сарказм в словах Аманды. Возможно, ей действительно владело желание абстрагироваться хоть на два часа от материнства, которое завтрашний праздник возведёт на пьедестал.
– Нет, кажется. Но там точно есть ирландцы.
Я бросила в микроволновку пакетик попкорна, уверенная, что уж этот запах выманит отца из спальни. Увы, крепость осталась неприступной. Не зря говорят, что ирландские мужчины самые упрямые в мире. Впрочем, то же можно сказать и про назойливых итальянцев и, наверное, о мужчинах всех национальностей. Плед, попкорн, добротный фильм. Что ещё нужно женщинам?
– Почему вы никогда не ездили в Ирландию?
Аманда задала вопрос так неожиданно, что я даже позабыла сначала, что братья были в Ирландии. Они ездили в спортивный лагерь – за две недели исколесили на велосипедах весь остров.
– А я была только в Италии. Со школой, – успела опередить мой вопрос Аманда. – Из-за цунами мы не могли улететь и в итоге провели в Италии ещё месяц. Зато, как все великие мастера, успели скопировать много работ классиков. Мы даже рисовали в основном сангиной, чтобы было полное погружение в прошлое. Ещё я там попробовала впервые кефир. Мы пили его вместо воды, чтобы утолить жажду. Но у нас он другой, невкусный. Вычитала, что есть кефирные зерна, но сейчас боюсь экспериментировать.
Аманда говорила, а на экране менялись один за другим кадры. Мне хотелось смотреть фильм, а не выслушивать очередные гастрономические изыскания. Я хрустела попкорном, пытаясь абстрагироваться от всяких живых организмов, названия которых слетали с языка Аманды. А она всё молола им и молола. Если бы она придержала язык за столом, отец сидел бы с нами, а не проводил вечер взаперти в собственном доме.
Глава пятьдесят третья «Праздник для Аманды»
Ночь выдалась на удивление тихой. Я вслушивалась в каждый шорох, стараясь уловить хоть какое движение, но даже собака отказалась от своего утреннего фланирования по дому. Мы с Амандой разошлись по разным комнатам, и она не дала никакого намёка, что хотела бы остаться вместе. Кровать оказалась слишком жёсткой, и от долгого созерцания потолка разболелась спина. Я звала сон, а он не шёл. В который раз я прокручивала в голове сценарий завтрашнего, а вернее уже сегодняшнего действа, и с каждым разом конкурсы казались всё глупее и глупее. Если Аманда успела обидеться на оказанный отцом приём, то любая моя осечка могла спровоцировать в ней всплеск злости, а мне совершенно не хотелось позориться перед её подружками. Мне ужасно не хотелось видеть Терри. Она могла знать о недоразумении со Стивом, да и сейчас, спустя почти месяц, моё поведение в горах окрасилось в отнюдь не радужные цвета. Грустные мысли притянули такой же мучительно-тёмный сон, в который я провалилась в середине ночи, чтобы проснуться в невообразимую рань. Оставаться в постели было невыносимо, но я боялась разбудить спящих. Если бы собака объявилась в гостиной, я бы с чистой совестью вывела её на прогулку, но, похоже, отец оставил её взаперти.
От нестерпимого ожидания я впала в дрёму и окончательно проснулась от рёва соковыжималки. Даже не натянув джинсов, я вылетела из спальни в одной футболке. Аманда только что затворила входную дверь и спускала с поводка собаку – она выгуливала её одна! Подле отца высилась гора из половинок апельсина. Без каких-либо объяснений, будто бы не покинул нас вчера с высоко поднятой головой, отец пригласил нас к завтраку, сварганенному на скорую руку: джем, тосты, апельсиновый сок и горячий шоколад. От яиц я отказалась вслед за Амандой. За едой выяснилось, что эти двое полностью распределили день до полудня. Чтобы придать празднику хоть немного неожиданности, отец взялся увезти Аманду из дома и вернуть виновницу торжества, когда соберутся остальные гости. Я не знала, чья была идея, но жалела, что сама до этого не додумалась. Мне оставалось доделать совсем немного: распределить конкурсный инвентарь по корзинкам и накрыть стол. Отец оставил свою машину, чтобы я забрала из магазина суши и сэндвичи, а сам взял ключи у Аманды. Я осталась совсем одна. Они взяли с собой собаку.
Для начала я прошлась с пылесосом по углам, чтобы убрать клубки белой шерсти, а потом поставила на кухонный островок одноразовую посуду и стаканы. Отец приготовил чуть ли не галлон апельсинового сока, но следовало не забыть прикупить пару бутылок имбирного лимонада, да выжать в воду пару лимонов. К приходу первых гостей дом выглядел идеальным. Я загнала отцовскую машину в гараж, чтобы освободить места для парковки.
Логан, к счастью, отказался от идеи женского платья и нашёл себе в уголке место, чтобы разложить объективы. Бьянка тут же занялась установкой треножника для видеокамеры, отругав меня за то, что я не заготовила поздравительную речь. Терри держалась со мной предельно дружелюбно, и оставалось гадать, обычная ли то её манера общения и она осталась в неведении относительно Стива; или наигранная, потому что она пытается сделать вид, что ей ничего неизвестно. Я старалась избегать прямого общения, и, как распорядительнице праздника, сделать это было относительно легко.
Мы отвели для подарков отдельный угол, украшенный злополучными голубыми шариками. В центре, увенчанное синим бантом, красовалось автокресло. Отогнав непрошенные мысли о Стиве, я решила с этого момента только улыбаться, зная, что объектив Логана будет следить за нами с занудством папарацци.
Отец не зашёл, он просто высадил Аманду возле дома. Я следила за ней в кухонное окно, готовясь дать отмашку гостьям, держащим в руках конфетти. Однако в последний момент передумала и шепнула всем обсыпать самих себя, чтобы конфетти просто попали в объектив. Аманда переоделась в небесно-голубое платье с едва приметными синеватыми разводами, собранное под грудью в виде ракушки. Достаточно объёмная юбка напрочь скрывала живот. Обычные балетки казались туфлями на шпильке, так Аманда прибавила в росте, собрав волосы в высокую причёску прямо на макушке, украшенную веточкой свадебных цветов. Она явно провела не меньше двух часов в салоне, о чём говорил и лёгкий, но слишком аккуратный макияж. Испортить такой бесподобный вид дешёвым конфетти было бы настоящим варварством!
Логан отрывался по полной, а я старалась со своей нервной улыбкой не попадать в кадр. Мне всё казалось, что подружки Аманды лишь из вежливости улыбаются, и все мои потуги сделать праздник весёлым с треском провалились. Хорошо, что Бьянка выстроила нас перед видеокамерой в самом начале, иначе бы у меня тряслась губа и дрожал голос. Хотя даже в ещё приподнятом настроении слова будто приклеились к языку, и я напоминала заику. Мысли казались не лучше слов – я действительно не знала, что пожелать Аманде. Невозможно было в сотый раз слышать пожелание лёгких родов. Отличилась лишь Терри, правда в этот раз обошлось без эгоистичных ген и прочей биологической чуши. На этот раз она проштудировала какое-то пособие по родительской психологии.
– Я хочу пожелать тебе спокойствия сфинкса. Мы все будем ставить лайки под фотографиями твоего сына и гордиться всеми полученными им грамотами, но никогда не увидим его настоящим, даже если будем гулять с ним на площадке. Нам достанется фасадное поведение: он будет вышагивать за ручку, не заверещит и вообще будет вести себя как человек. Своеобразный ребёнок в костюме, а вот мамочке достанется ребёнок без костюма. Он придёт из детского садика, разденется до трусов и расслабится. Но чем больше ребёнок выкладывается во внешнем мире, где старается быть правильным, тем становится менее управляем дома. В такие моменты родителям начинает казаться, что у них, в отличие от учителей, не хватает авторитета, а на самом деле ребёнок просто скидывает с себя стресс внешнего мира более открыто, нежели мы, взрослые. Потому я желаю тебе море спокойствия, чтобы у твоего сына всегда был шанс на отдых в стенах материнского дома.
Терри вещала голосом заправского лектора, и если бы в моих руках не находилась рамка для фотографии, которую я передавала по кругу для подписи, я бы зевнула. Между тем, обтирая руки о салфетку, свободные гостьи по очереди предавали друг другу полотняный мешок, набитый предметами детского обихода, и каждый должен был написать список нащупанных предметов. Под конец Аманда, развязав мешок, стала показывать предметы, и, как ни странно, именно у Терри список оказался наиболее полным. Меня смущала собственная злость в отношении нейтрального ко мне человека, но я не могла скрыть радостную улыбку, когда Терри не сумела ответить на все вопросы, связанные с вынашиванием потомства разными животными, хотя, составляя викторину, я была уверена, что эта специалистка лишит остальных азарта.
– Ну так кто же вынашивает малышей девять месяцев? – подытожила я викторину.
– Обезьяны, – давясь от смеха, предположила Бьянка.
После внушительной паузы я озвучила правильный ответ:
– Крупно-рогатый скот.
И тут Терри всё равно не смогла остаться в стороне и ввернула рассказ о том, как ездила с родителями в Вермонт и на ферме видела корову, отелившуюся три дня назад. Та лежала пластом и была не в состоянии подняться на ноги.
– А у нас на второй день выписывают, хотя дети с копытами рождаются, – прервала подружку Аманда, весело похлопывая себя по животу, на котором она расправила широкую юбку, явив собравшимся аккуратный шарик. Все тут же кинулись ловить ноги малыша, и с остальными конкурсами пришлось повременить. Я подсела к Логану и протянула ему книгу для гостей, в которой предлагала оставить рисованное пожелание.
– Я могу нарисовать только арбуз. С натуры, – расхохотался наш фотограф и действительно принялся смело вырисовывать арбуз, облаченный в прозрачное платье.
На секунду я улыбнулась, но потом помрачнела, заметив довольное лицо Терри и блуждающий взгляд едва знакомой мне девушки по имени Мэдисон. Я тут же схватила пупса и кинулась к ней с предложением нового конкурса. На удивление, Мэдисон тут же просияла и, нацепив на глаза повязку, принялась на ощупь расстёгивать на пупсе костюмчик и менять подгузник. Я между тем засекла время, и с радостью вручила конфетку победителя Аманде, которой потребовалось на всё про всё чуть больше минуты.
– Ты явно готова к переодеванию ребёнка в ночи, – радостно возвестила я, протягивая ей заслуженный леденец.
– А тебе придётся ещё поучиться.
Это было сказано на той же радостной ноте, что и все сегодняшние высказывания Аманды, без какого бы то ни было подвоха с её стороны, но меня эти слова саданули по сердцу глубже наиострейшего ножа, напомнив про неизбежный разговор с отцом про съёмное жильё на осенний семестр. Где к тому времени окажется Аманда, я даже не хотела думать!
Апельсиновый сок пошёл на ура. Аманда между делом уминала уже десятый мини-сэндвич, нещадно запивая поглощённое имбирным лимонадом, чтобы погасить злосчастную изжогу. Гости громко занимались сортировкой перепутанных носочков. Даже Логан присоединился к игре, передав фотоаппарат Бьянке. Лицо парня сияло неописуемым восторгом, и он пришёл в ещё большую радость, когда я подала на подносе бутылочки с молоком. Пожалев соревнующихся, я чуть надрезала соски, но белая жидкость всё равно исчезала очень медленно. Азарт Логана отвлёк внимание Аманды от факта использования бутылок, и я выдохнула, хотя радость оказалась краткой. Терри не могла не вставить своё веское слово, относительно кормления грудью, доказывая полезность смеси, потому что в ней производитель контролирует наличия необходимых для правильного развития младенца веществ, а матери позволяют себе фиглярство с диетой. Она слушала передачу о том, что полиция и врачи разбирались в якобы естественных смертях нескольких младенцев и пришли к выводу, что малыши не получили из молока матерей, придерживавшихся нетрадиционных диет, необходимых веществ для развития мозга в первый год жизни.
В этот момент я держала в руках графин и еле удержалась от того, чтобы не плеснуть лимонадом в лицо ораторше. Она что, совсем охренела – говорить подобное будущей матери, прекрасно зная, что та настроена кормить грудью. Они сидели в дальнем конце гостиной на диване, и до меня доносился лишь хорошо поставленный голос Терри. Ответ Аманды не долетел до моего слуха, и чтобы совладать с нервами, я ретировалась на кухню, якобы для того, чтобы достать из холодильника последнюю порцию сока. Не знаю, куда увёл всех разговор, но неожиданно раздался зычный призыв Логана выйти во двор для общей фотографии. Бьянка высунулась на кухню и поманила меня нетерпеливым жестом.
Спасибо, ребята, за спасённый праздник, хотелось крикнуть Бьянке и её парню. От переполнявшей меня ненависти к стоящей рядом Терри у меня, кажется, дрожали руки. Аманда улыбалась как ни в чем ни бывало. Логан вёл себя заправским фотографом, только лишь не выпускал полетать птичку, хотя я и заметила зависшую в воздухе колибри.
Мне уже хотелось, чтобы все разошлись. Или хотя бы Терри вдруг решила вернуться в свой Лос-Анджелес прямо сейчас. Я знала лишь о завтрашних планах Логана и Бьянки. Они сняли мотель и приглашали завтра проехаться к океану для продолжения фото-сессии. Я не успела переговорить с Амандой, но была уверена, что та согласится. Терри я не хотела лицезреть даже этим вечером.
Сейчас же настало время предложить гостям торт, чтобы те взглянули на часы. Стрелки двигались к пяти. Отец обещал вернуться к шести. Я раздала опросник для заключительного конкурса. Все должны были описать своих отцов, а потом каждый вытаскивал палочку с номером и отдавал мне ответ на определённый вопрос. В итоге я встала подле Аманды, Бьянка включила видеокамеру, и я громогласно зачитала анкету сына Аманды.
– Любимый вид спорта: волейбол. Любимое блюдо: суши. Любимый напиток: Лонг Айленд Айс Ти. Любимый цвет: оранжевый. Любимый предмет в школе: математика. Первая машина будет Субару. Закончит Стэнфорд по специальности компьютерные системы и сети. Своё двадцатиоднолетние отметит женитьбой. У него будет трое детей.
Я раздала гостям пакетики с шоколадом, нарочно уронив один к ногам Терри, заставив ту поднять его самой. Не знаю, какой выдержкой надо обладать, продолжая сиять белозубой улыбкой после чуть не сорванного праздника! Она уходила к машине гордой походкой львицы, а я мечтала, чтобы эта идиотка оступилась. Однако Терри спокойно села в машину.
– Спасибо за праздник, – произнесла Аманда едва слышно, нервно собирая в коробку оставшиеся на блюде суши.
Я не успела подумать, присутствует ли во фразе сарказм, потому что Аманда присела на стул и ухватилась за спину.
– У меня было чувство, будто стою на шпильках.
Когда? Она просидела почти весь праздник.
– Хочешь прилечь?
– Нет, – Аманда поспешно убрала суши в холодильник. – Я должна дождаться твоего отца и поблагодарить. Он отвёл меня к великолепному мастеру. И, – в её глазах вспыхнул коварный огонёк. – Я заставила его покраситься. Вот увидишь, он скинул лет пять.
Заскрипела гаражная дверь, но отец так и не вошёл в дом. В окно мы увидели, как собака наматывает круги вокруг дерева. Я выглянула во двор. Отец пылесосил машину – наверное, от шерсти.
– Джим, я ведь просила не делать этого!
Когда Аманда выскочила в гараж, я заметила, что под приподнятой машиной стоит ведро.
– Я сменила бы масло на станции!
– А я сказал, что сделаю это сам, – в очередной раз проявил упрямство отец.
– И как мне его отблагодарить? – спросила Аманда шёпотом, возвращаясь в дом.
– Да он не ждёт никакой благодарности. Ты же сама сказала, что ему скучно. Я сейчас принесу свои рисунки, если у тебя остались силы.
В гараже я достала с полки канистры для старого масла и отнесла отцу, затем полезла по лестнице на антресоли и отыскала мамину коробку, содержимого которой я никогда не видела. Отец собирал её сам. В ней не оказалось ничего маминого. Лишь пара наших погремушек, соска, три шапочки, которые надевают на новорожденных, бирки с именами, карточки, оповещающие о рождении ребёнка, поздравительные открытки. Папка с моими рисунками покоилась на самом дне. Я не могла вывалить детские вещи на пол гаража, потому вернулась со всем добром на кухню. Глаза Аманды вспыхнули.
