Текст книги "Просроченное завтра (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 49 страниц)
Глава 18 «С паршивой овцы хоть шерсти клок!»
Макс пытался понять, какого же на самом деле цвета глаза у Полины – до последней минуты они казались ему голубыми с мутным зеленоватым отливом, а на фоне окна даже волосы приобрели медный оттенок. Она подперла рукой щеку и глядела в пустоту уже минут пять. Обиделась – можно сказать, второй день знакомы, а уже делят деньги. С утра оба репетировали – он на квартире у Вити, она – на сцене. Затем решили пообедать в служебной столовой театра и прогуляться пешком до соляного городка. И вот теперь, когда он не позволил ей записать обед в счет зарплаты, Полина может совсем отказаться идти с ним. Чертик, оттянувший плечо хуже гитары, нашептывал ему на ухо, что так даже лучше. Ей нечего делать в клубе из-за этой идиотки, притащившей своего богатенького шефа.
И дернуло же его заговорить с Полиной про деньги! Это Витя довел его сегодня – этот баран не понимает слова «нет»! Он не будет работать барменом ни за сто пятьдесят, ни за триста рублей в сутки. Он не будет наливать пойло уродам и смотреть, как они снимают девок. Не будет!
– Ты дурак! – почти плюнул ему в лицо Витя, который проработал за барной стойкой уже почти два года, и все эти два года им приходилось строить выступления вокруг его смен.
Витя начал радостно – типа, это удача, и Макс до потолка должен прыгать! Это в другом клубе, там знакомый администратор, который составит им одинаковое расписание. Ничего не требуется, никакой школы барменов, только приятная рожа и наличие мужского достоинства. Хозяин вышвырнул девку, которая, видимо, стала слишком много от него требовать вне постели, и сказал администратору, что в баре с этого дня работают одни парни.
– Ты дурак! – повторял Витя вместо контраргумента всякий раз, как Макс говорил, что хочет зарабатывать только музыкой. – Музыкой никто не зарабатывает! Блин, Макс, это живые деньги. Две тысячи в месяц у тебя в кармане по любому, а чаевых порой набегает еще столько же, если не больше. Макс, я плохого не предложу.
Для Вити это было удачей – у него семья, как-никак. Олька за статьи приносит сущие копейки, а выступают они катастрофически мало – группы растут как на дрожжах, а клубы – увы, нет. Но барменом он не пойдет, хотя ему безумно нужны деньги. Может, подтянуть английский и податься в репетиторы – сейчас, похоже, все, кому не лень, этим занимаются. Со школьной программой он уж точно справится, а если к английскому ввернуть еще и гитару, то ему ж с «битлами» цены не будет! Может, и не выйдут две тысячи, так хоть уважать себя будет.
Макс не понял, как у него это изо рта все выскочило. Зачем он рассказал про работу бармена Полине? Жрал бы молча, не было бы скандала. Тоже молчаливого. Когда он достал деньги, оставшиеся с последнего концерта, она отвернулась к окну и больше не поворачивалась.
– Я не хотела об этом говорить, – вдруг сказала она через секунду после того, как он решил подняться и уйти.
Если не хотела, молчала бы и дальше, ведь он уже пять минут елозит на крае стула с гитарой за плечом.
– Макс, у меня много денег. У меня действительно их много.
Она продолжала смотреть в окно, но он все равно уставился в пустой стол. Буфетчица только что протерла его мокрой тряпкой, и Максу показалось, что тетка еле сдержалась, чтобы не залепить ему подзатыльник. За что? За то, что он не в состоянии быть мужиком! Таким, с которым баба не пререкается перед посторонними людьми о деньгах.
Деньги, у нее есть деньги! Он не хотел знать, откуда. В кино копейки, в театре тоже… Не копейки только у тех, кто не ругается в постели с «хозяевами жизни».
– Макс, я просто не хочу ими пользоваться, но они есть. Не надо из-за денег заниматься всякой ерундой. Лучше играй!
Макс сжал губы и вдавил ноги в пол – это она что, киношную роль репетирует? Или на самом деле берет его на содержание? Совсем офигела!
– У меня богатый отец. Очень богатый. Он может содержать всю вашу группу.
Макс вскинул голову и утонул в озерах ее глаз – они синие с рыжиной. И бессовестно лгут – так же, как и язык, мелькающий между ненакрашенных и все равно призывно блестящих губ.
– И что же это дочка богатого папочки снимает комнату в коммуналке? – спросил он, продолжая хохлиться, как старый ворон. Черная футболка, черная куртка… Только черного шарфа не хватает – длинного, надо им обзавестись, как и шляпой. Будет, как его там, ну, этот из «Ментов» – он не смог вспомнить ни имени актера, ни его персонажа. Носатый – как с таким носом он вообще в кино сунулся и как его взяли, и какой дебил придумал ему подобный имидж? В шляпе может ходить только Боярский! Которому уже ничем не поможешь…
– А потому что дочка ненавидит этого папочку, – выдала Полина ответ с почти что минутным опозданием. – Пока мы были нищими, мать его устраивала, а потом он сменил ее на длинноногих девок. Мать гордая была, взяла меня и ушла. А я у телефона все дни рождения сутки напролет сидела в надежде, что он позвонит. Не звонил. И я перестала ждать. Сказала себе – вот стану знаменитой актрисой, он меня в кино увидит и позвонит извиниться…
– И что, позвонил? – вновь усмехнулся Макс, не веря в новую роль.
– Нет. Когда я заявила матери, что уезжаю поступать в Питер, она к нему в ноги бросилась. Все боялась, что я от безденежья найду себе другого папочку. Он дал денег, но даже не захотел со мной встретиться. Вернее, может и хотел, но мать ничего мне не сказала. Но ведь можно было и без желания матери приехать, да ведь? Было бы желание…
Макс опустил глаза. А что, если не врет?
– Ну, так в кино тебя увидел?
– Да, и позвонил спросить, кому и сколько надо заплатить, чтобы у меня была главная роль? Кому и сколько? И больше ничего, – говорила Полина, касаясь ухом плеча в приспущенной растянутой кофте. – Не спросил, а хочу ли я вообще главную роль…
– А то не хочешь?! – теперь уже серьезно заговорил Макс.
– А вот и не хочу! Я играю в кино просто так, потому что меня попросили… Я не хочу попасть в обойму, не хочу стать актрисой одной роли. И что такое кино – пятый, десятый дубль, три шага с двадцатого раза… Тут вырезали, там приклеили… А театр – это каждый вечер новая жизнь… Ты не понимаешь, да? Ты хочешь диск, да? – она почти легла грудью на стол, чтобы стать ближе к нему.
– Так давай запишем, а? Он заплатит. Он за все заплатит. С паршивой овцы хоть шерсти клок! Только скажи, и все будет!
– Ты че, дура? – Макс откинулся на спинку стула. – Ты че, покупаешь меня?
– Дурак ты, Макс! – Полина вновь отвернулась к окну. – Я себя покупаю. Он украл у меня детство, так пусть хоть сейчас мне будет хорошо.
– А причем тут мой диск?
– Дурак ты, Макс! – повторила она уже шепотом и подперла щеку рукой, чтобы залезть пальцами в глаза.
– Полина, ты чего?
Макс скинул гитару и рухнул подле ее стула на колени, схватил за запястья и убрал дрожащие пальцы от мокрых глаз.
– Полина…
Она вырвала руки и вцепилась ему в плечи, но лишь на секунду, и вот уже ткнулась носом в шею, как тогда на лестнице. И он снова зажал ее вздрагивающую спину в тиски и поймал ртом волосы.
– Полина…
– Макс, давай по-нормальному, а? Отдай сестре комнату и иди ко мне. А хочешь, давай снимем что-то другое, – ее горячие влажные губы дрожали на его окаменевшей шее, – хотя зачем нам квартира, мы даже спать в ней не успеваем… Макс, я, – она вдруг оттолкнула его и зацепилась пальцами за заклепки куртки.
– Я хочу все серьезно. Если ты не готов, то не надо вообще, ладно?
Макс замер, и дыхание замерло. Осталась только дрожащая гладь ее глаз.
– Да что ты так на меня уставился! – почти расхохоталась Полина, и смех эхом отскочил от высокого потолка. – Я же не жениться прошу, чего ты испугался-то?
А чего он точно испугался? Очередной дури, вот чего! О таких вещах не говорят во всеуслышание. Не ревут перед посторонней теткой. И не заставляют ползать перед собой на коленях у всех на виду. Макс поднялся и отряхнул брюки. С него хватит шуток – шут, сын безмозглого, или как там его положено величать? Эта красотка уже все границы перешла – мыслимые и немыслимые. Пересмотрела в детстве «Просто Марию» – только эти страсти не по нему, он даже бразильский джаз не играет, хотя сердце сейчас ухает в груди громче маракас. Надо ж было так влипнуть!
– Так да или нет? – Полина почти выкрикнула вопрос, и мужчина, появившийся в этот момент в дверях столовой, даже попятился.
Макс схватил гитару и быстрым шагом прошел мимо него. Полина бросилась следом.
– Ты что, обиделся?
Макс все так же молча продолжил спускаться, и Полине пришлось ухватить его за руку.
– Я не могу говорить об отце спокойно. Извини!
На последней ступеньке Макс остановился. Полина стояла на одну выше, и они смотрели друг другу в глаза.
– Полина, это очень личные вещи. О них в рупор не орут.
– А если ты иначе не слышишь! Целый год как дурак себя ведешь…
Макс скинул ее руку.
– Так зачем тебе такой дурак сдался?!
– Сама не знаю! А если это любовь, что тогда?
– Ребят, с дороги уйдите! – подвинул Макса ступивший на лестницу бородач.
Макс схватил Полину за руку и стащил с лестницы.
– Мне в клуб надо.
– Еще есть время.
– Нет времени. Хочу пораньше прийти. Аленка придурка с работы притащит. Не хочу, чтобы она с ним одна была.
– Ревнуешь? Или в полицию нравов записался?
– Блин, Полина! Это же сестра! Ему тридцатник по меньшей мере. Че он за восемнадцатилетней таскается, понятно ж!
– Ну, хоть не пятьдесят, как моему отцу, уже ничего, – усмехнулась Полина и вцепилась в рукав куртки. – У меня шляпа есть. Шикарно будешь с гитарой смотреться. Пошли!
И она протащила его через коридор к гримеркам, втолкнула в пустую комнату и захлопнула дверь, чтобы открыть шкаф. Макс попятился и наткнулся на гладильную доску, чуть не скинув с нее утюг.
– О, неуклюжий!
Полина привстала на цыпочки, чтобы вытащить вложенные друг в друга шляпы и взяла нижнюю.
– Прикольно! – выдала она, нахлобучив шляпу на Макса.
– Слушай, я не кантри ж играю! – отступил он от зеркала.
– Да какая разница! Я тоже буду в шляпе!
И она сняла с гвоздя красный котелок, но не надела, а принялась раздеваться. На вешалке ее дожидалось черное платье с глубоким вырезом и красная шаль.
– Слушай, это не то место…
Полина одернула подол и округлила и так огромные глаза.
– Не то, так мы его тем сделаем, нет разве? Ну, я хочу быть рядом с тобой красивой. Разве это плохо?
Макс на секунду поймал взглядом нос ботинка.
– Полина, ты правду сказала?
– Про отца? Или что хочу с тобой жить?
– Про все.
– А чего мне врать? Макс, блин, мне ж не восемнадцать. Я не хочу прятаться от твоей тети Маши. Мне не нужен секс раз в неделю, когда она свалит куда-нибудь. В конце концов, мне хочется воевать с кем-нибудь за одеяло. Так почему не с тобой?
– А почему со мной?
– Ну что за дебильные вопросы! Мы нравимся друг другу. У нас интересы общие. Мы даже можем вместе выступать. Давай замутим моноспектакль по Цветаевой или Ахматовой, а почему бы и нет? – добавила она, когда Макс так и остался нем.
– Чего еще тебе надо?
Макс опустил глаза и промолчал. Он знает лишь то, что ему точно не надо – ее денег. Свалился же ее богатый Буратино ему на голову! Только все испортил… А так неплохо начиналось!
Полина вытащила туфли.
– Я готова! Вуаля!
Она нацепила шляпу и присела перед зеркалом, чтобы накрасить губы красной помадой в тон шали.
– Что это за костюм?
– Не важно. Сегодня это костюм твоей спутницы. Пошли.
Полина поправила на нем шляпу и открыла дверь.
– Полина, мы идем пешком через весь город. В таком прикиде?
Полина пожала плечами.
– Значит, возьмем такси! Ну, хватит! Ты же сам хотел последить за сестренкой, ну? Я тебе подыграю.
Они вышли со служебного входа. У театра уже толпились люди. Пришлось чуть отойти, чтобы поймать машину, никому не мешая.
– Макс, папочка платит, договорились? У меня от зарплаты тоже ничего не осталось. Я в долг дала с концами. Ну, и черт с ним, верно? Одной козе цветов не купит. Делов-то, верно? Этого козла жалеть не надо. Так что не делай такое лицо. Люди искусства всегда жили за счет меценатов. Жаль, конечно, что Дягилевы перевелись, одни кобели остались!
Они добрались до клуба довольно быстро. Полина заплатила водиле больше, чем следовало. Она сунула ему купюру так быстро, словно деньги обжигали ей пальцы. Макс постоял на улице, прислушиваясь – инструменты не настраивают. Выходит, он первый. А если Алена и этот Станислав уже там? О чем говорить с этим козликом? А не подойти нельзя.
– Макс, ты чего встал?
Он быстро сунул руку в карман – пачка на месте.
– Макс, ты обещал…
Он зажал в зубах сигарету и пробормотал:
– Это третья за сегодня, чего ты хочешь?
Полина отошла в сторону от дыма. Макс курил нервно, не получив удовольствия ни от первой, ни от последней затяжки. Только бы не налажать! Полина еще простит, а этот козел запомнит, хотя он вряд ли что-то смыслит в музыке. Как там у пиратов, делай деньги, делай деньги, а остальное все дребедень… И таких весь зал – музыканты служат фоном, чтобы те больше сожрали.
– Макс, я замерзла!
Он затушил сигарету о край полной урны и начал спускаться в подвал. Полина оделась, как надо. От бара сразу обернулось двое парней, но она не повела и плечом – вошла в образ и медленно прошла меж пьяными. Только наряд ее дышал не туманами и не духами, а безнадегой – его безнадегой. Вот откуда ее пофигизм – опять же от денег. Легко играть в нищую, когда таковой не являешься. У него так не получится!
Макс перехватил гитару спереди, чтобы никого случайно не ударить. Из-за дурацкой шляпы невозможно смотреть вперед – только под ноги.
– Макс!
Он с трудом повернул голову. На столике ничего, только два стакана с соком. Наполовину пустые. Что это у нее на стуле? Откуда это пальто? А что спрашивать – довольной кошачьей морды достаточно. Ну, недорого обошлась ему девка. В пальто. Дура! Чего козлик руку протягивает? Думает, он пожмет. А что делать? Пожал…
– Мы уже поужинали, – сообщил Стас. – Вам что-нибудь заказать?
– Мы тоже поужинали, – ответила Полина, поняв, что Макс подавился комом отвращения.
– Десерт тогда?
– После шести? – рассмеялась Полина в тон предложению.
Неужели придется присесть? Лучше он постоит, опершись на гитару. Хрень какая… Представлять сестру с наркошей было не так противно, как с этим моральным уродом! Как хорошо, что гитара в чехле – можно вытереть руку. О чем Полина с ними трепется? В ушах так шумит, что он ни слова разобрать не может! К счастью, подвалили ребята. Олька снова в своем черном платье выше колен – сколько раз ей объяснять, что нужно длинное, потому что она постоянно дергает ногой, как дура!
Наконец они настроились и проверили микрофоны. Макс старался не смотреть в угол. Он играет для себя. Только для себя. Может, чуть для отца. Или ребят. А так для себя – еще одна тренировка перед большим заплывом, а он будет. Обязательно. Это болото не для него. Здесь выживают только беспринципные скоты, как этот Станислав и папаша Полины. Только они… И девки, ложащиеся под них.
В перерыв Полина подошла к нему с соком. Макс не взял и все краем глаза наблюдал за сестрой – о чем они говорят? О чем он может с ней говорить? И во время игры Макс пару раз вскидывал глаза – этот козлик смотрел на сцену. На Олькины ноги, что ли?
После концерта они быстро собрали инструменты, и Витя побежал за машиной. Стас подошел предложить помощь с кибордом. Макс не успел послать его, когда Ромка с радостью принял помощь. Вот пусть и несут вдвоем, и он остался подле Ольги. Полина с Аленой уже вышли на улицу.
– Это что, парень твоей сестры? – присвистнула жена Вити.
Макс кивнул, чтобы избежать дальнейших объяснений. Парень… Это немного иначе называется. Нецензурно!
Когда они вышли на улицу, Стас предложил подвезти. Понятное дело – всем по одному адресу. Шли гуськом. Они впереди. Как она за него держится! Дура не понимает, что он вышвырнет ее, лишь подвернется кто поприличнее. Этой дуре никакое дорогое пальто не поможет.
Макс скосил глаза на Полину —
смотрит козлу в спину и думает явно не про Аленку. Дурак, зачем он привел ее с собой!
– А как ты будешь выезжать? – поинтересовалась Полина самым своим медовым голоском, глядя на крохотные зазоры между бамперами.
– Как влез, так и выезжать буду, – бросил в ответ владелец Форда. – Или хочешь помочь?
Пауза, за которую Макс успел вспотеть.
– Давай помогу.
Стас впихнул Алену на заднее сиденье очень умело – неужели именно там он ее и имел? Макс зажмурился и сглотнул кислую слюну.
– Гитару в багажник?
– Нет, – отмахнулся он от протянутой руки и сел вперед, зажав гитару коленями, с трудом сдерживаясь, чтобы не вгрызться зубами в чехол.
Оборачиваться к сестре не хотелось, да и Стас уже сел за руль и открыл окно, чтобы слышать Полину, которая со знанием дела отдавала приказы. Наконец морда Форда выглянула на дорогу, и Полина села рядом с Аленой.
– Ты любишь битлов? – не поленилась она спросить восхищенно.
Стас кивнул:
– Очень.
Полина продолжила нести чушь про музыку, и Макс выдохнул, лишь когда они подъехали к дому.
– Под арку не въезжай, – еле успел он предупредить Стаса.
Сухо распрощавшись, Макс вылез из машины и хлопнул дверью. Стас тоже вышел – дверь, что ли, этой дуре открыть? Но нет, он достал из багажника пакет и вручил ей с напоминанием завтра не опаздывать, а когда Алена, поджав губы, кивнула, нагло выдал:
– Я пошлю тебе сообщение на всякий пожарный. Больше опаздывать нельзя.
Оказавшись в темноте арки, Алена обернулась. Макса начало трясти. Еще пусть ручкой помашет и воздушный поцелуй пошлет, идиотка!
В коридоре он сначала протянул руку, чтобы забрать у сестры пальто, но опомнился – пусть сама разбирается со своими подарками. Что у нее там еще в огромном пакете?
– Макс, – прильнула к нему Полина. – Ты ко мне? – Он кивнул. – Тогда иди побрейся.
Пальцы Алены застряли на третьей пуговице, но она промолчала и так и ушла в пальто в бабкину комнату. Туда ей и дорога. И все равно руки тряслись так, что Макс два раза порезался.
– Что ты такой неуклюжий!
Полина промокнула щеку гигиенической салфеткой и поцеловала порез.
– А у тебя что, не началось? – насторожился Макс.
Полина пожала плечами.
– Завтра начнется, наверное… Ну, так и будешь сидеть? Может, диван разберешь? Она вытащила постельное белье и аккуратно разгладила простыню.
– Завтра подушку свою принесешь. А сегодня поспим на одной.
Полина сказала это с такой улыбкой, что он понял, что на подушке будет только она, а он сверху. В таком случае можно и пододеяльник не встряхивать – одеяло им не потребуется. Он уже как в бане, а она все не снимает свой дурацкий наряд, к которому страшно прикоснуться. Но вот наконец перед ним лишь знакомые кружева. Дверь закрыта, теперь можно и тело открыть. И его тоже, пока он в состоянии справиться с ремнем. Губы уже почти не красные, а оставшиеся кровавые пятнышки он легко снимет языком. У помады нет запаха – какое счастье, что Полина не пользуется Орифлейм. А чем она пользуется? На глазах ничего нет – это натуральный ежик ресниц, каждая из которых иглой вонзается в язык. Темно, и все равно он боится этих глаз, пусть они будут закрыты. Пусть говорят лишь губы – и он не желает слышать никаких слов, только вздохи, но она гасит их, тычась носом в раненую щеку. А он молчать не может, он молчал весь вечер, чтобы не выдать отвращение и страх, а сейчас пусть она знает, как ему с ней хорошо.
Глава 19 «Верблюдиха Лена»
Алена зажала в руке пейджер с коротким сообщением «Доброе утро» и заставила себя вылезти из кровати, в которой лежала с открытыми глазами уже больше двух часов. Рассвет стал отличным будильником. Она вернула на полку «Мастера и Маргариту» без закладки – по двадцатому разу перечитывать роман она не будет. Лучше купить в аптеке валериану, которую глотала во время экзаменов – еще одной бессонной ночи она не допустит. Как она вообще сегодня в экран будет смотреть и что-то там соображать, а еще целых два дня до субботы. Надо спать!
Какое ей дело до этих двоих! Пусть будут счастливы. А на ее счастье Стас не отпустил ее с работы пораньше, когда Полина предложила сделать им обоим проходки. Она не хочет сидеть рядом с Максом и выслушивать то, что прочитала вечером в его взгляде. Да она уже согласна стать этим несчастным верблюдом, только бы эти двое – Макс и Александр Сергеевич – оставили ее в покое!
– А где Макс? – спросила тетя Маша, будто не знала, где он.
– Спит, – буркнула Алена и налила себе чая.
Вышла на кухню она в ночной рубашке, чтобы не запачкать единственную чистую кофту. Вечером надо затеять грандиозную стирку, иначе надеть завтра будет нечего. Так только за ночь опять ничего не высохнет…
– Иди, я тебе все постираю, – с чего-то вдруг раздобрилась соседка, когда Алена запихнула кофты в железный таз. Наверное, потому что злилась на Макса. – Иди, а то снова опоздаешь.
Она и пошла. Только для начала хорошо расчесала волосы и, пригладив петухи, собрала в хвост. Заодно решила опробовать новую косметику. В договоре не написано, что она должна появляться на работе с распущенными волосами и без макияжа. А личные предпочтения Стаса ее не интересуют. Хотя «Баунти» она тоже любит – особенно в шесть утра в кровати под строчки Михаила Афанасьевича.
Алена уже почти выскочила из дома, когда заметила сообщение, которое прозевала: «Я не успеваю. Встреча в 10:20» Она тоже не успевает – «лишние двадцать минут» означают, что можно до метро не бежать, и все же она пришла на остановку раньше всех и не удержалась – купила два батончика «райского наслаждения» – себе и вернуть должок, а то вдруг ему еще какого ребенка приспичит утешить. Своего собственного, например. Скорее всего, он у него имеется.
– Привет, – услышала она за спиной голос Кати.
Та улыбалась как-то странно, выдавая неловкость, которую испытывала в ее обществе. А виноват Стас, как тот несчастный булгаковский коньяк. Почему у всех мозги повернуты? Станислав Витальевич пока особо ни на что не намекал, руки вне музея не распускал и уж тем более не говорил ничего прямым текстом. Но Катя с Мариной все для себя решили – отлично, она верблюд, так что если плюнет им в лицо, пусть не обижаются.
К счастью, переминаться с ноги на ногу и обсуждать обещанный на субботу дождь слишком долго не пришлось. Марина даже поздоровалась с ней лично – видимо, братец провел очередную воспитательную беседу или же ничего не сказал про пальто. Да, отсутствие этой информации ее спасло – иначе на спине выросли бы уже два горба. Дурдом, но это не лечится. А так и хочется при всех протянуть Стасу шоколадку. Но она этого не сделает и вообще съест обе сама. Не надо лишний раз провоцировать Стаса на внерабочее внимание.
– Спасибо, – поблагодарила она его за кофе, который он сделал ей последней.
Не из принципа, а чтобы со своей чашкой усесться рядом. Ничего личного. Она начала между глотками пересказывать ему содержание заграничных писем, после чего Стас попросил время на размышление. А чего думать – там всего лишь шла речь о времени поставки и размере партии. Но Стас нервничал, то и дело поглядывая на часы и то и дело проверяя мобильник. Наверное, ждал звонка от Александра Сергеевича. Суматоха и шум действительно были необычные. Девчонки при ней еще ни разу не делали такое количество звонков в час.
– Лена, пошли покурим?
Стас подошел настолько бесшумно, что она от неожиданности даже выронила ручку и ткнулась ухом прямо ему в губы. Он выпрямился и откатил кресло от стола вместе с ней – это было не приглашение, это была констатация факта. Интересно, что значит его «покурим»?
Он действительно закурил, а что оставалось делать ей, кроме как искать место, куда не долетит дым. Стас пытался держать сигарету за спиной, но у него это не особо получалось – он слишком часто затягивался. При этом нес какой-то бред про утреннюю пробку и прочую ситуацию на дороге. Не за этим же он ее вытянул на улицу – или за этим, чтобы не стоять, как дураку, одному, а общество Паши его, кажется, не вдохновляло. И вдруг Стас сказал то, отчего Алену передернуло:
– Я подумал, что наш вечер вчера не совсем правильно закончился, и решил перенести его продолжение на субботу. У меня в левом кармане пиджака лежит сюрприз для тебя. Возьми сама, чтобы табаком не провоняло.
Она не пришла еще в себя от предыдущих слов, потому подчинилась без секундной заминки. Однако рука, нащупав в кармане какие-то бумажки, перестала ей подчиняться и застряла в кармане – деньги, что ли? Идиот! На помощь пришла сигарета, которой Стас чуть не подпалил ей волосы.
– Извини! – буркнул он, когда она отскочила от него, и затушил сигарету о кирпич, прежде чем бросить в урну.
В руках у Алены остались два билета. В театр музыкальной комедии. Оперетта «Королева Чардаша».
– Это мы так поставим точку в экскурсии, верно? Я ни разу не был в этом театре, а ты?
– Я тоже не была. Я предпочитаю Большой Драматический или Малый Драматический.
– Я думал, ты обрадуешься, – выдал Стас грубо. – Ну, что ж, тогда я испорчу тебе настроение окончательно.
Алена вздрогнула – и от слов, и от погоды. Стас тут же укутал ее в пиджак, но обнимать не стал и присел на парапет крыльца, даже не стряхнув пыль, хотя костюм был светлый.
– Садись рядом.
Она тоже села, не заботясь о том, какого цвета встанет с крыльца. Уши заранее покраснели. Что приготовил ей Стас? Поставит перед фактом необходимой в контракте галочки?
– Насколько серьезно у твоего брата с Полиной?
Вот как… Алена не сумела удержать губы сомкнутыми. Насколько у него серьезно… Насколько… Насколько серьезно он относится к бабе, с которой спит? Да откуда ж ей знать! А о серьезности намерений Станислава Витальевича оставалось только гадать… Еще бы, Полина ему глаза весь вечер строила. Настолько открыто, что Алена обалдела. А потом, когда эта дура увела брата к себе, она вообще дара речи решилась. Что это такое? Как это называется? Именно так, как это величает тетя Маша.
– Что, я задал такой трудный вопрос?
Стас, видимо, начал терять терпение. Надо что-то ответить этому господину-не– такому-как-все… Он о ее брате заботится, потому что ниже его достоинства уводить девушку. Он ощутил, каково это, на собственной шкуре. И что она должна сказать – да, они безумно любят друг друга! Ага, он что, совсем дурак! Когда любят, не строят другому глаза лишь за то, что тому есть, чем расплатиться в клубе. Конечно, Макс ему не конкурент. А она не конкурентка Полине. Так какого фига он пригласил ее в театр? Или он всю ночь не мог решить, кто ему больше нравится. Вот и бросил монетку. Если она схватится за билеты, то так и быть – поиграю с этой английской леди в любовь…
– Я не настолько близка с братом, чтобы знать такие вещи, – выдала Алена против воли. Хотелось выкрикнуть – забирай Полину, чтобы духу этой швабры рядом с моим братом не было! Дрянь! Но нет, она продолжала бубнить: – Он же пятый год вне дома живет…
– Лена, это видно, понимаешь? – Она подняла на него глаза и чуть не спросила «Что видно?», но Стас уже отвечал: – Когда человек любит, у него это на лице написано. Это трудно скрыть. Ну, – он пожал плечами, – если ты актриса, то возможно… Лена, я полночи думал и так и не понял, как должен поступить. Вот, – он ткнул ей в сомкнутые на билетах пальцы острым сложенным пополам листочком. – Делай с этим что хочешь. Выброси, покажи брату… Я не хочу лезть в вашу семью… Но и промолчать было бы подло по отношению к Максу.
Алена взяла листок и развернула. Номер пейджера. Фраза «Будет скучно, пиши». Почерк Полины она не знала, что в поставленное внизу имя верила. На кой Стасу подделывать – это же не дневник с двойкой. Только зачем он принес ей этот листок? Почему не послал Полине сообщение, если ему скучно и не с кем пойти в театр? Бред…
– Я нашел это на своем сиденье. Она, наверное, положила его, когда я вышел отдать тебе пакет. Кстати, померь еще раз сапоги. Вдруг надо поменять.
А это зачем он сейчас напомнил? Давайте приплюсуем ужин и не забудем про билет в музей и театр – такова ее цена? Или еще аванс добавить?
– Хорошо сидим!
Она смотрела на дрожащий листок и мятые билеты, а Стас, видимо, – на ее идущее пятнами лицо. Даже машины не услышали. Потому Александр Сергеевич возник перед ними, точно джин из облака. Но, наверное, не показался настолько пугающим, чтобы тут же вскочить. Стас встал первым и протянул руку.
– Скажи прямо, что хочешь в отпуск? – сказал Александр Сергеевич вместо «здрасте», но Стас ничего не ответил. – Ты окончательно перепутал рабочее время с личным? Если для нее нет работы, то какого хрена ты ее брал?! Хотя я понимаю, для какого!
– Хватит! – Стас вырвал руку. – Мы разговаривали. Без посторонних ушей. И с тобой мне тоже надо поговорить с глазу на глаз. Пошли на склад. А ты, – он повернулся к Алене, – набей пока шаблоны ответных писем, а цифры я потом скажу.
Она кивнул и прижала все три бумажки к бедру – Стас проследил взглядом за ее рукой, но ничего не сказал – он спросит про субботу, и тогда она вернет ему билеты, а пока лучше спрятать их в сумку, чтобы не порвать, и записку этой козы, чтобы не потерять. Сказать Максу надо, но как?
– Где ты потеряла моего брата? От него остался только пиджак? – спросила из-за своего компьютера Марина.
– Он на складе с Александром Сергеевичем, – ответила Алена как автомат, не выдав раздражения. Да и причиной его была не Марина. Зачем, зачем эта идиотка спит с Максом!
Алена повесила пиджак на кресло Стаса и хотела было положить билеты обратно в карман, но Марина уж очень пристально следила за ней. Пришлось вернуться на рабочее место.
Стас и Александр Сергеевич не возвращались уже более часа. Алена закончила готовить шаблоны и чертила лесенки на полях тетради, в которой переводила очередной текст для Паши, когда зазвонил телефон.
– Здравствуйте. Вы позвонили в торговую фирму «Ева». Это Елена. Чем могу вам помочь? – выдала она на одном дыхании фразу, которую еще не зазубрила, потому что по основному номеру мало звонили.
– Елена, позовите Сашу, – послышался женский голос.
Сашу? Значит, жена. Но почему не на мобильник? А если не жена? Ей четко сказано, что отвечать.
– Его нет, но вы можете оставить для него сообщение.
– Как его нет? Где он тогда? – взвился женский голос.
– Я не знаю. Что ему передать?
– Пусть перезвонит мне, когда объявится.
– Кому, вам? – как можно мягче спросила Алена, и в трубке воцарилась тишина.
– Эльвире.
И послышались гудки. Не жена. Алена взяла листок и записала время звонка. Через полчаса раздался новый звонок, и в этот раз Эльвира не дала ей даже представиться.
– Девушка, милая, вы забыли ему передать?
– Я его еще не видела, – робко начала Алена.
– Елена, так вас зовут, верно? Я знаю, что Саша в офисе. Пусть он мне позвонит. Немедленно.
