Текст книги "Просроченное завтра (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 49 страниц)

Глава 33 «Доброе утро и недобрый вечер»

Степашка полночи проспал подле мамы – утром он остался досыпать на родительской кровати, а Алена привычно выбралась из-под одеяла и прошла на кухню. Дима, уже готовый к выходу, размешивал в чашке сахар, который никогда не клал в чай. Нет, не клал последний год, начиная с ее беременности.

– Доброе утро, – сказала Алена, замерев подле кухонного островка, и он все так же молча кивнул. – Можно мне тоже чаю?

Дима, будто на автомате, взял с сушки чашку и налил ей чай.

– До часу мне не звони. Надеюсь, до ланча мы управимся с маркетингом, – сказал он совершенно спокойным голосом. – Ну все, я пошел.

Алена так и не сдвинулась с места, пока он был в доме. Потом взяла чашку и выпила залпом достаточно горячий чай.

– Стас, я не хочу, чтобы ты с ним говорил, – заявила Алена безапелляционно, когда они распрощались ближе к вечеру. – Я хочу с ним по-человечески поговорить.

Руссков как-то очень осунулся за последние два дня. Ночью, скорее всего не мог спать, а рядом с ней через силу бодрствовал. Алена знала по себе это жуткое состояние джетлега, когда нервы напряжены до предела и голова абсолютно не варит.

– Я тебе позвоню ближе к ночи, – поцеловала она его на прощание и села за руль.

После того случая, она вела машину, будто сдавала экзамен по вождению. Даже голову поворачивала при повороте и когда перестраивалась в соседний ряд, боясь мертвой зоны в зеркале. Нет, мертвой зоной был ее дом.

– Лена, все это какая-то чушь. Твой Стас… – сказал Дима абсолютно спокойно.

– Дима, он прилетел поговорить с тобой, но я ему не разрешаю этого делать.

Он вздрогнул. Всем телом и на миг отвернулся к окну, точно собирался с силами для следующей фразы.

– Лена, это мой ребенок?

Алена кивнула, машинально. За миг до того, как он закончил фразу. Дима поднялся. Сделал шаг по коридору, и Алена испугалась, что он снова уйдет от разговора в комнату. Но он обернулся.

– Тогда я ничего не понимаю. Ты решила от меня родить меньше года назад. Как это получилось?

Алена потупилась.

– Мы встретились с ним в Питере. И на меня накатило. Я поняла, что…

Она замолчала, потому что не поняла, что поняла… Облечь перед мужем чувства в слова оказалось ей не под силу.

– Может, еще откатит?

Она вскинула глаза: Дима смотрел на нее в упор. Взгляд его был безумно тяжелым, и под его тяжестью она вновь опустила голову. И покачала ей вместо ответа. Дима сделал вперед шумный шаг и, присев рядом на корточки, поймал ее руку, на которой все еще было обручальное кольцо.

– Лена, это гормоны. Это, ну… Просто тяжело… Отпустит. Дай время… Степка подрастет, ты будешь снова спать, и все будет хорошо…

– Ты не понял! – она вырвала руку. – Я хочу развестись с тобой.

– Я слышал это, не глухой, – Дима продолжал сидеть рядом с ее стулом, только сейчас начал перекатываться с пятки на носок и обратно. – Я понял, что он этого хочет. Ты же не можешь этого хотеть. Мы столько всего сделали и столько еще надо сделать. Твоя учеба. В сентябре уже на гражданство подадим. А там уже и Степке в школу.

– Ты меня не слышишь, да? У меня другой мужчина. Поэтому я не сплю с тобой, понимаешь?

– Понимаю, – Дима говорил тихо, почти шептал. – Только не понимаю, какого фига ты мешаешь секс и семью. Ну накатила старая любовь, ну все понимаю… Но мы-то со Степкой тут при чем? Ну хочется тебе с ним потрахаться. Ну трахайся вдоволь, но семью-то зачем рушить? Нафига тебе проблемы? Хочешь поехать с ним, езжай, я не держу. Как-нибудь справлюсь. Справлюсь.

– Дима, нам надо быстро сделать паспорт.

– У тебя есть паспорт, – отрезал он и встал.

– Не делай вид, что ты не понял! – бросила Алена ему в спину, когда он включил чайник.

– Это ты тут дурочку играешь, кажется.

– Дима, я могу сама съездить в Сакраменто сделать апостиль на свидетельство о рождении.

– Лена, – голос Димы был сух и тверд. – Ты свободна распоряжаться своей жизнью как хочешь. Твои гормоны не имеют к нам со Степкой никакого отношения.

– Что ты хочешь сказать?

– Я уже сказал: езжай в свой Питер, вылечи со Стасом свою депрессию и возвращайся домой. Мы тебя подождем.

Алена поднялась.

– Дима, я хочу поехать со Степкой. Стас, он нормальный. Он знает, как с детьми обращаться…

– И что? Пусть знает, и что? – Думов усмехнулся. – Ты что, реально дурочка или играешь? Я что, тебе сына отдам? Ты, знаешь, трахайся с кем угодно, но сын – это сын. Это мой сын.

Повисла пауза. Дима нарушил тишину первым.

– Хочешь пойти к психологу? Или сама справишься? Может, тебе со своим врачом поговорить? Может, гормоны надо проверить?

Алена выпрямилась.

– Я здорова. Я решила уйти от тебя еще в августе.

– И чего не ушла?

Его голос не выражал никаких эмоций.

– Из-за врача. Хотелось родить здорового ребенка. И не в России.

– А жить, значит, в России собралась? Чего тебе не хватает? Я тебе давко предлагал машину получше купить. Что он тебе такое предложил, что не предложил я? Чего тебе не хватает?

Она не отвечала.

– Секса? Так я не запрещаю тебе с ним спать. Спи, сколько влезет!

– Дима, прекрати! Я тебе не продавалась… Ты меня не покупал.

Он тоже вскинул голову.

– Я на это надеюсь. И, знаешь, думал, что даже если ты уйдешь после гринки, у меня останутся хорошие воспоминания. Мне действительно было с тобой хорошо. Мне было хорошо, – повторил он уже более нервно. – Но ты не ушла. Ты даже ребенка решила мне родить. Что ж так изменилось-то теперь? Что ж он за герой– любовник такой?

 – Я просто его люблю…

– Просто любишь? – Дима хмыкнул и дернул головой. – Ну так и люби просто. Шестнадцать часов лету, в чем проблема? Что, он тебе билет не купит? Так я куплю. Да хоть завтра…

– Дима, хватит! – прорычала Алена. – Мне тоже больно.

– А мне не больно, – он облизал губы и громко сглотнул. – Мне обидно. Обидно за Степку… Но мы справимся без мамы. Ничего страшного не произойдет. На смеси здоровые дети тоже вырастают.

– Дима, ты меня не понимаешь?

– Это ты меня не понимаешь, Лена. Мой сын не поедет в Россию ни при каких условиях. Уясни это и пляши от этого. Тебя и твоего Стаса это устраивает? Тогда ты свободна хоть завтра. Я не знаю, какие бумаги надо подписать, но, наверное, в интернете все есть.

– Дима, – прорычала Алена, сжимая кулаки. – Ты специально палки в колеса мне ставишь?

– Какие палки? Какие колеса? – рассмеялся Дима. – Все по закону. У меня в группе только что мужик развелся. Я теперь все тонкости американского бракоразводного процесса знаю. А ты, видимо, нет. И твой Стас не знает. Все по понятиям, да?

– Дима…

Алена замолчала, понимая, что еще звук от нее самой или от него, и слезы польются в три ручья. Но Дима не думал останавливаться.

– Я не буду говорить про твои измены. Я готов пятьдесят на пятьдесят и деньги, и ребенка. Только с условием, что он не покидает пределы Калифорнии без моего согласия. А этого согласия никогда не будет. Если тебя это устраивает, то суд нам не нужен. Если нет, здравствуй самый гуманный суд в мире… – Дима выдержал театральную паузу. – Ты все еще хочешь разводиться? Или все-таки к доктору сходишь?

Алена больше минуты смотрела ему в глаза, а потом выплюнула:

– Какая же ты сволочь, Думов!

Он даже не улыбнулся. Лицо его оставалось приветливой маской, а голос звучал до боли спокойно. Точно у диктора.

– Лена, я бы попридержал сейчас язык. Мы не в России. Так своему Стасу и скажи. Может, он еще сам передумает и найдет себе нормальную бабу в своем болоте, а? Без хвоста. И не будет нам жизнь портить. Такой вариант возможен? Или я размечтался?

Алена молчала.

– Знаешь что, поспи-ка ты сегодня на диване. Я уложу ребенка после кормежки в кроватку. А можешь вообще к нему ехать. У нас со Степкой смесь есть. Я справлюсь. Завтра возьму день и посижу дома. А вы пока ознакомитесь с законами, по которым мы живем. Здесь, слава богу, закон не дышло. Я думаю, тебе есть, о чем теперь подумать. Для начала посмотри в словаре на букву Дэ слово «диворс», а потом уже кидайся мне им в лицо. Ду е хомворк герл!

Он сделает ее «домашнюю работу» невыносимой, но она не девочка, чтобы ей подобное кидали в лицо. Она тоже знает свои права. Не хочет видеть ее – не надо, но Степа такой же сын ей, как и ему.

– Лена, поставь карсит на место.

Она продолжала держаться за ручку автокресла. В его руке была трубка телефона.

– Поставь! Иначе я звоню в полицию и сообщаю о попытке киднеппинга. И пусть они разбираются дальше что да как. Тебе нужны такие проблемы с законом?

Алена бросила автокресло и сцепила руки перед собой: они тряслись.

– Ты зачем это делаешь? – голос ее тоже дрожал.

– Я ничего не делаю, – голос Димы сделался совсем глухим. – Я жил спокойно, ходил на работу, заботился о жене и сыне. Это ты непонятно что делаешь с нашей жизнью. Лена, сходи к врачу. У тебя, кажется, с гормонами проблема. Послеродовая депрессия или как это у вас называется? Лена, ну серьезно, не дури.

Он положил трубку на кухонный островок и засунул руки в карманы джинсов.

– Лена, нашему сыну месяц. Он совсем кроха. Ну что ж ты делаешь? За что ты его так?

– Это ты, а не я!

Она прошла к двери, схватив лежащий на столе мобильник.

– Лена, ты насовсем?

Она глядела на него волком.

– Видишь же, что у меня нет ключей!

Она не хотела хлопать дверью. Дверь хлопнула сама: оказалась для дрожащих рук Алены слишком тяжелой.

– Мне приехать? – спросил Стас, когда она ему еще даже ничего не сказала. Понял, что все нехорошо по ее тяжелому дыханию.

– Не надо. Сейчас Степка проснется, я его покормлю и спать лягу. Ты тоже поспи. Легко не будет, я тебе же говорила…

А больше она говорить не могла. Зажмурилась и закусила губу.

– Ленка, я приеду просто обнять тебя.

– Не надо, не слышишь, что ли? – проговорила она сквозь слезы.

– Как раз-таки слышу, что нужно…

– Я буду укладывать ребенка. Думов не пустит тебя в дом. И я не могу выйти. У меня Степка. Я завтра позвоню тебе. Пожалуйста, не перезванивай…

Она вытерла глаза руками, как когда-то в детстве, и пошла в дом. Хотя даже мысленно не могла сейчас назвать эту картонную одноэтажку домом. Дима сидел на диване, сцепив руки между коленями.

– Лена, ты это все серьезно затеяла? – повернул он голову в ее сторону. – Есть шанс, что ты просто его пошлешь и мы забудем это недоразумение?

Алена опустила телефон на стол, испугавшись, что разобьет его обо что-нибудь или даже просто сожмет голыми руками.

– Дима, у меня другой. Я его люблю. Я не хочу жить с тобой.

– Тебе было со мной плохо?

– Нет, я не буду тебе врать. Просто у меня не получилось его забыть. А у него – меня. Так вышло. Извини. В этом нет твоей вины.

– Лена, я не откажусь от Степы, не надейся. Я не отпущу его в Россию, каким бы хорошим ни был твой Стас. Мой сын не будет жить в той стране.

 – Почему ты так уверен, что суд будет на твоей стороне?

– А ты разве не понимаешь? Степка – гражданин Америки. Россия – страна воров ака бизнесменов. Ни один американский судья в здравом уме не присудит ребенка матери, сбежавшей обратно в Россию к вору. И даже если бы я точно не знал, что такое Россия, ты должна понимать, что нельзя жить на две страны, а я не отдам свою половину времени с сыном ни за что. Язык, друзья, школа… Неужели тебе плевать на ребенка? Из-за какого-то мужика? У тебя точно гормоны взбесились!

– Дима, замолчи.

Он вскинул голову и поднялся:

– Я могу помолчать. Только что это изменит? Ты одумаешься? Неужели тебе приятнее отдать деньги лоеру, вместо того чтобы потратить их на сына? Неужели какой-то мужик может быть дороже ребенка? Лена, Степа… Степа проснулся и зовет маму…

Алена рванула в детскую.

– Лена, – Дима стоял на пороге, подперев плечом дверной косяк, и глядел на жену и сына, полулежащих в кресле-качалке. – Ты ему нужна. Но не больше, чем я. Молоко не делает тебя особенной.

Он вышел и прикрыл дверь.

Глава 34 «Между двух миров»

– Димка, а ты что тут делаешь?

Дима обернулся от машины, из багажника которой только что вытащил сидячую коляску.

– Место встречи изменить нельзя, – он протянул Юре руку в знак приветствия. – Своих проводил?

Они стояли на крытой парковке международного аэропорта Сан-Франциско.

– Апрель, что ты хочешь! А у тебя Ленка опять в Питере, что ли, была?

Дима кивнул и разложил коляску.

– Не надоело быть сингл-фазер? – усмехнулся муж бывшей совладелицы онлайн– магазина.

Дима тоже усмехнулся:

– Привык. В маркетинге и по два месяца командировки бывают, а она на две недели летает. Иногда на одну.

– У меня чувство, что каждый месяц.

– Почти. Ладно, я пошел. Давай!

Дима открыл заднюю дверь Хонды-Пилот и расстегнул ремни бустера. Степашина голова свалилась прямо ему в руки. Он осторожно вытащил сына из машины и уложил в коляску. Пришлось подогнуть ноги, таким длинным он стал. Но на руках спать плохо, а это как раз дневной сон – собьешь, вечером не уложишь. И так он плохо засыпает: все крутится, ищет в кровати маму. Потом уткнется ему в спину и спит. Пару раз за ночь проснется. Зубы снова лезут, лекарство не особо помогает. Приходится закусить губу и гладить, гладить малыша, пока тот не заснет.

Дима глянул в телефон: доехал слишком быстро. Теперь полчаса ходить по аэропорту – надо выбрать дорожку подле лифта. Там не так шумно, народу меньше. И можно посмотреть на самолеты, если Степашка проснется раньше времени. Сам Дима самолеты ненавидел – нет, наверное, ненависть не то слово, слишком сильное. Они просто заставляли его нервничать. Довольно-таки ощутимо. Сам он за последние три года летал только пару раз – командировки в Европу. В России он не был. Мать приезжала пару раз к ним погостить с месяц. И теща была в гостях один раз. Ну и шурин завалился как-то на пару дней с концертами. Они с Леной всем мило улыбались, спали в одной кровати и были счастливыми родителями.

Счастливыми родителями они действительно были, тут игры не требовалось. Поцелуи при гостях тоже не были так уж необходимы. Тайна за семью печатями оставалась тайной. Теща не всегда даже знала, что дочь находится от нее в шестидесяти километрах, а не через океан. Лайфджорнал вел он, исправно заполняя каждый день – пусть даже одним-двумя предложениями. Сегодня он написал: уехали встречать маму. В этот раз Лена летала в открытую. И прожила неделю с матерью. Вторую. Про первую Диме не хотелось думать. Как мужику не надоест встречать и отвозить бабу в аэропорт, он понять не мог. И каждый раз надеялся, что Лена скажет, что со Стасом покончено.

Он видел Русскова всего пару раз. Первый, когда в то роковое утро после скандала не пошел на работу, усомнившись в адекватности жены: тогда Стас без приглашения заявился к ним домой. Лена кормила Степу и открыл он. Немая сцена продлилась всего пару секунд, но передумали за нее оба многое. В итоге Стас протянул ему руку, которую Дима, конечно же, не пожал. Но в дом пригласил – выбора ему не оставили. На вид и не бизнесмен, и не бандит, но вид обманчив. Лена Смыслова тоже была забитой милой девочкой, в которой он взрастил уверенную в себе женщину. Для кого? Для этого чмыря, что ли?

Они сели за стол. За пустой. У Димы не поворачивался язык предложить даже чаю. Пить с ним водку тоже не хотелось. Если только цианистый калий подсыпать. Он не почувствовал вчера никакой горечи от измены жены – о сыне думалось больше, а вот сейчас, столкнувшись нос к носу с ее любовником, стало до ужаса противно от богатого воображения. Нет, ему плевать, кто кого и в каких позах имел и имеет. Потому что сейчас имели его мечту о семье и спокойной жизни, которую он столько лет выгрызал зубами.

– Дмитрий, я понимаю, что это тяжело…

Он понимает… Дима удивлялся своему внешнему спокойствию, будто кто отлил его копию из мрамора и усадил за стол перед человеком, давшим ему под дых. Да нихрена этот Стас не понимает! Привык все покупать и не в состоянии даже понять, что кому-то может быть от его покупок больно.

– Но я воспитаю Степу достойно…

– Станислав, я вижу вас в первый раз и, кажется, не просил у вас помощи в воспитании своего сына?

Он никогда никого не просил. Надо было, брал няню. Или притаскивал сына в офис. Не один же он такой, не один он растит ребенка без жены…

Этот Станислав тогда еще что-то говорил, но Дима не считал нужным слушать.

– Я лично перерезал пуповину, – он только знал, что хочет и должен сказать этому человеку. – Стефан больше не часть матери. Лену забирайте. Она мне не нужна. Но моего сына вы никогда не получите.

Степке два года и скоро уже три месяца. В России он ни разу не был. Русский паспорт они так и не оформили. Американский тоже не получили. Береженого бог бережет. Степашина мать до сих пор носит фамилию Думова. Да, Елена ему больше не жена, если говорить про общую постель или ее полное отсутствие. Однако живут они в одном доме и даже вдвоем гуляют с ребенком. Да, и налоговую декларацию они заполняют как семья, общую.

– Лена, тебе мало денег? – спрашивал он ее перед последней подачей. – Что тебя не устраивает? Ты гражданка Америки, у тебя образование из частного университета. Я готов оплатить тебе Мастера в Стэнфорде. Какого хрена ты снова летишь в Питер?

– Я люблю его.

Заладила! Точно заезженная пластинка. Как же можно в двадцать шесть лет путать секс с любовью? Между ними любви нет. Зарождалась, но нехороший дядя убил ее на корню. А что у него? Сын, а секс так… Как у Толстого в «Дьяволе» – физическая необходимость и не больше. К счастью, не у него одного так. Да, мужиков здесь больше, но природа и тесное общение с маркетингом по работе помогает в баре не искать, а выбирать – бабы на любой вкус, все самодостаточные и ничего, кроме этого самого секса, не ищут. Да, круг тесный, но даже повторные встречи не имеют продолжения вне постели. Есть цель – вернуть Лену в семью ради Степашки.

 Сын проснулся раньше, пришлось взять его на руки и подойти к большому окну.

– Мама… Самолет… Летит…

Говорит он пока плохо. Сказывается двойная языковая среда. Вчера ткнул пальцем в пожарную машину и четко произнес «файертрак». Без звука «эр», конечно. Разговорится еще, куда денется… И плевать, на каком языке. Дима сам, кажется, уже толком говорить не может по-русски. Писать еще получается – во всяком случае, мать пока не отчитывает за косноязычие на письме. За речь он получает по полной, поэтому и не звонит особо.

– Мама!

Да, они увидели Лену одновременно, и Дима спустил сына с рук, чтобы тот первым добежал до матери. Тогда и ему не придется обниматься с чужой женщиной. Достаточно взять у нее чемодан.

– Может, в коляску сядешь? – спросила мать сына.

Уставшая, хоть и летает теперь исключительно бизнес-классом. Впрочем, он сам не мог спать там, хотя и знал, что ему прямо с самолета на важную встречу и даже без душа.

Степа вцепился маме в руку и зашагал, как большой. Дима хотел взять и коляску, но Лена вцепилась в нее и толкала одной рукой. Ее выбор. Вообще вся их неустроенная жизнь – ее выбор.

– Какие новости? – спросила она в машине просто так.

Новости могли быть только у нее, но по ее глазам Дима понял, что желанного известия не будет. Может, этих двоих действительно устраивает брак на расстоянии.

– Как бабушка? – спросил он вместо ответа. Все новости она прочитала в его онлайн-дневнике.

– Да все так же: не хорошо и не плохо. Заставила всю комнату Степкиными фотографиями. Дима, поехали к ним вместе. Я хочу показать ей правнука. Давай купим билеты на июнь. Мы успеем и с этими и с теми уладить дела.

Дима молчал.

– Я в руки не возьму паспорта, если ты боишься. И можешь потом их порвать. Я… Она… Это же бабушка, Дима!

Он смотрел на дорогу.

– А мы со Степкой теперь умеем файертрак говорить, – ушел он от ответа. – Степ, скажи маме файертрак, плиз.

Он сказал, и Лена, обернувшись, взяла сына за руку.

– Я ходил с ним только в прискул, а русские занятия пропустил. Извини. Эти улюлюканья не для меня. И много работы навалилось. Но Тамара справляется. Только бы по-грузински с ним не говорила в наше отсутствие, а то мы так никогда не заговорим нормально.

– Не сделаешь паспорт? – настаивала на ответе Лена.

– Нет. У меня есть сердце. Так что не дави на жалость. Мне жалко бабушку, но я не играю в эти игры. Я ему не доверяю.

– Я от тебя на шаг не отойду. Я даже не позвоню Русскову.

– Лена, я сказал нет. И прекрати нудить.

Она не нудила – она с ним почти не говорила. Только быт иногда обсуждала. Вот и сейчас дома вышла в гараж, чтобы бросить в стиральную машину одежду из самолета.

– Дима, я завтра все постираю. Пожалуйста, не создавай видимость деятельности. Это ни к чему. Я знаю, что тебе было тяжело. Я до июня дома.

– Дома? – Дима облокотился на капот машины. – Мне всегда хочется переспросить, где это, когда ты произносишь слово «дом».

– Мой дом там, где мой сын. И я не знаю, зачем ты каждый раз передергиваешь мои слова.

– На июнь у тебя билет уже есть?

– Конечно, есть. Я переслала тебе его на горячее мыло.

– Посмотрю. Сто лет его не проверял. С мамой не говорила?

Лена тяжело выдохнула:

– Нет, я с ней ни о чем не говорила. Она просто считает, что ты сумасшедший и боишься, чтобы ребенок летал.

– Знаешь, если бы она знала правду, она бы считала меня еще более сумасшедшим. Скажи честно, хоть маленький шанс у нас есть?

– Ждешь, когда ему надоест? Знаешь, наш с ним общий знакомый прямым текстом сказал, что он е… – Лена произнесла уместный глагол одними губами. – Ну и мне заодно сказал пару нецензурных слов. Он на твоей стороне, но я с ним не согласна.

Алена закрыла барабан стиральной машины и вернулась в дом. Степашка уже спал. Она погасила свет и легла на свою половину кровати. Кабинета у нее больше не было. Там стоял так называемый гостевой диван. Няня только один раз застала на нем Диму, но они выкрутились – сказали, что Степа спал слишком неспокойно, а папе следовало выспаться перед работой.

Это была тяжелая поездка. И предыдущая, когда она не виделась с матерью, была не лучше. Руссков извел ее требованием нанять адвоката. Дурак, не понимает, ничего не понимает…

– А у нас шторы желтые всегда были? – закончил он почти что ссору странным примирением, и Алена сначала подумала, что он шутит. Нет, только через три месяца заметил изменения в квартире. Она каждый раз что-то меняла, выкидывала, покупала – все хотелось почувствовать себя хозяйкой не только шкафа, в котором висели ее вещи. Она летала налегке, с рюкзачком, когда летела только к нему. В этот раз был чемодан с подарками для мамы с бабушкой. Ну и для свекрови заодно. Алена съездила к ней и покорно выслушала нотацию по поводу командировок с маленьким ребенком. Это Димина мать еще про все не знала! Никто не знал. Какие же они с Думовым отличные конспираторы! А вот с Руссковым – хреновые.

Она приходила в офис каждый свой визит. Собирала свою группу, что-то с ними обсуждала и ловила долгие взгляды. Они со Стасом не афишировали и не отрицали свою связь. Машина-то была одна. В то утро она еще не готова была ехать на работу. Уснула только к утру и по-материнской привычке уловила момент, когда Стас без будильника встал с кровати.

– Лена, спи… Завтра позавтракаем вместе, – сказал он, уйдя в душ и уже оттуда крикнул, чтобы она ответила на телефон. Домашний. Кто еще пользуется домашним? Если только его мама. А она не должна сильно удивиться женскому голосу в квартире слишком взрослого сына.

 Алена соскребла себя с подушки и постаралась ответить несонно. Вдруг это не мать.

– Здравствуйте. Станислав Витальевич не может сейчас подойти к телефону. Что ему передать? – проговорила она почти скороговоркой, вдруг вспомнив работу в фирме «Ева».

Она говорила без акцента, но ее не поняли.

– Алло! – повторила она. – Вы меня слышите?

– Пытаюсь понять, тебя ли я слышу…

Ей же хватило и секунды, чтобы понять, кто на проводе. Во вторую секунду ей хотелось уже закрутить провод вокруг шеи Светлова потуже галстука.

– Стас в душе. Куда ему перезвонить тебе? Домой или на мобильник?

– Я уже забыл, зачем звонил. Привет. Я даже боюсь спросить, как дела?

– Отлично, как у «Секрета». А вот с личным – привет.

– Мне кажется, наоборот, с личным у тебя все хорошо. Ты чего здесь делаешь?

– Собираюсь сварить Стасу кофе.

– Лена, ты же поняла мой вопрос. Ты какими судьбами в Питере и… В квартире Стаса?

– Странными судьбами, Саша. Я вообще-то здесь живу. Подожди, – она прикрыла трубку, услышав, что вода в ванной больше не течет. – Стас, выйди! Это Светлов!

Стас вышел и уставился на кровать так, будто только сейчас обнаружил в ней Алену.

– Я сейчас Стаса дам.

И протянула тому трубку. Прежде чем сказать в нее «да», Стас сел на кровать.

– Чего ты звонишь мне на домашний? Чего ты мне вообще звонишь? Я не завелся? А каким местом это тебя касается? Не Лена, а моя личная жизнь. Прости, что не пригласил на свадьбу. Да, вот так… Что тебе собственно надо? А чем я могу помочь твоему клиенту? А мне себе помогать не надо. У меня месяц назад была проверка. Саш, я плачу налоги, а не даю взятки, как Толик. Спасибо, конечно, за беспокойство, но я с ним почти не контактирую после того случая. Завтра? Не думаю, – Стас обернулся, и Алена тут же закрыла глаза. – Нам это не очень удобно. Мы не хотим напрягать Оксану. Ну мы можем купить что-нибудь. Хотя, Саш, мне реально в лом утолять твое любопытство. Сейчас спрошу, – он так и сидел к ней лицом, только халат распахнулся на груди, которую Стас с ожесточением тер. Наверное, все нервы из голоса перешли под кожу. – Хочешь в гости к Светловым? Девчонок посмотреть?

Алена ткнула пальцем ему в грудь и губами прошептала: решай сам. И он решил – они идут.

– Я не ем китайскую еду, – улыбнулась Алена. – И не ем суши. Пиццу детям вредно. Что мы будем покупать?

– Макароны, – улыбнулся Стас.

– Это дети точно едят!

Они оделись со Стасом прямо, как близнецы: в джинсы и одинаковые джемпера. Она привезла их из Штатов. Саша с Оксаной тоже не были в парадном. Только девочки их были ярко-розовыми. До рези в глазах. И Алена зажмурилась – а может от слез: слез умиления или сожаления, что когда-то влезла в эту семью.

– Ты так и не позвонила матери, – начал Саша чуть ли не с порога. – А я ей сказал.

– Не позвонила. Некогда было.

– А где ребенок? – спросил Саша прямо.

Но Алена успела бросить на Стаса косой взгляд.

– А я тебя обманула. Извини.

Саша даже немного вспыхнул.

– Во всем, как оказалось…

Разговора не получалось. Оксана улыбалась, перехватывая взгляды Алены, направленные на Еву, и Алена запретила себе смотреть на девочек.

– Когда я ем, я глух и нем, а когда выпью, я более коммуникабельный, – усмехнулся Саша, как всегда, цитируя чужую шутку. – Твоему придурку не наливаю. Он у нас всегда за рулем.

Светловы уже отправили детей спать. По-хорошему, надо было уходить. Они специально пришли к ужину, чтобы быстро смыться.

– Мне тоже не наливай, – ответила Алена. – Я не пью мартини. Ни с соком, ни чистый.

– Что, свалить решили? – Саша глянул на нее исподлобья очень зло. – Мы еще за вас не выпили. И горько не кричали.

– А у тебя есть виски?

Стас попытался протестовать, но Алена схватила протянутую Сашей стопку. Она выпьет со Светловым, чтобы расслабиться – она специально распустила волосы еще в квартире Стаса. Пусть не думает, что она что-то почувствовала. Ничего – только брезгливость. Саша почти не изменился. Не постарел. Вернее выглядел так, как выглядел раньше, не выспавшийся. Он не успел ничего сказать. Она опрокинула в себя всю стопку, даже не поморщившись.

– Лен, ты чего? – Саша продолжал держать свою на весу.

– А чего? – передернула она плечами. – Должно же быть горько, разве нет? Хороший виски. Я такой люблю.

Саша выпил свой и взял бутылку, но сперва посмотрел на Стаса: тот глядел в тарелку.

– По второй?

– Конечно, а что тут пить…

– Саша, не надо пить, – подала голос Оксана.

– А кто тут пьет? – отрезал он.

Никто, кроме их двоих. Саша налил им уже по третьей. Стас все молчал. Раскачивался на стуле, как когда-то на кухне в квартире Тимофея Светлова.

– Как же ты так променяла Америку на Стаса?

– Саша, ты чего? – одернула его жена.

– Все мы совершаем ошибки, – ответила Алена.

– Так ошибка – Стас? Или Штаты?

Руссков молчал. Алена ответить не успела, хотя в ее взгляде Саша просто обязан был прочитать ответ: ошибка – он. Три стопки. Она могла и озвучить это, но у нее зазвонил мобильный, и она ответила тут же, не отходя от стола. Звонить могли только из Штатов.

– Что-то случилось? – это звонила няня.

Она же знает, что Алена в Питере. Почему не звонит Диме? Алена переложила телефон в другую ладонь, эта взмокла еще до ответа Тамары.

 – Вы что, с ума сошли? – не сумела Алена взять под контроль свой голос, когда услышала, зачем ей звонят через океан: уточнить меню. – Вы хоть понимаете, о чем я подумала? У вас мозгов не хватает не звонить мне из-за супа? А в два часа ночи вы меня поднимите из-за ужина? Нет, вы ничего не должны ему готовить. Он не ест лобио. Он его терпеть не может! Как всю вашу стряпню!

Рука Стаса оказалась на ее руке, и Алена поняла, что он сейчас вырвет у нее телефон.

– До свидания!

Алена шарахнула телефоном по столу и только рука Стаса спасла его корпус. За столом было тихо. Очень. Алена вскочила, но пошатнулась, а когда Стас ее поймал, она просто рухнула ему на грудь и разрыдалась.

– Но ведь ничего не случилось, – прошептал Стас ей в волосы.

И его слова ударили сильнее хлыста. Алена забыла, что она в гостях, что за стенкой спят дети и то, что Светловы ничего не знают.

– Я не могу! Не могу так больше! Оставлять Степку на эту идиотку! Потому что Думову с этой дурой спокойнее! Это все из-за тебя!

– Лена…

Стас попытался ее обнять, но она оттолкнула его с такой силой, что он пошатнулся. Телефон остался лежать на столе, она даже о нем не вспомнила. Схватила у дверей пальто с сумкой и лишь потом подумала про сапоги, молнию которых не смогла открыть дрожащими пальцами.

– Лена…

Это был голос Оксаны. Алена не поняла, как и зачем отдала ей сумку. В другую секунду она, кажется, уже лежала на кровати. На чужой. Сейчас уж точно чужой. Дверь спальни была закрыта, но она все равно бы не услышала никаких голосов за собственными рыданиями. Оксана сидела рядом и гладила ее по спине, а Алена подтягивала под себя скомканное покрывало.

– Мне плохо…

К сожалению, у них в спальне не было ванной, но Оксана как-то сумела дотащить ее до туалета.

– У меня голова кружится, – прошептала она, когда Оксана протянула ей влажную салфетку вытереть лицо.

– Ты ничего не ела.

– Я еще и не спала, – прошептала она, не делая никакой попытки подняться с пола. – Извини меня, извини меня… За все!

Она все еще рыдала. Оксана все еще утешала и, к своему счастью, знала лишь малую толику того, за что сейчас Алена просила у нее прощения.

– Вы, может быть, выйдете? – постучал к ним Саша, но так и остался за дверью.