Текст книги "Просроченное завтра (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 49 страниц)

Просроченное завтра
Ольга Горышина

Глава 1 «Последние сигареты»

К восьми часам вечера консервная банка, висевшая на лестничных перилах, переполнилась, и Макс мог назвать точное число окурков, кинутых туда лично им. За последние два дня он выкурил почти три пачки – с ним такого даже в сессию не случалось. Не хватало только поседеть из-за дуры-сестры! На утро осталась лишь пара сигарет, но идти к метро под дождем за новой пачкой не хотелось. А вот вытряхнуть эту банку можно и нужно – иначе утром придется курить в комнате у своей пепельницы и выслушивать крики соседки. Даже хорошо, что дождь – у мусорного бака не встретишь ни дворняг, ни бомжей.

Прогулявшись во двор, Макс остался стоять в подъезде, придерживая ботинком дверь, чтобы видеть дождь, который, к тому же, выбивал по козырьку подъезда замечательный такт. Макс тут же вытащил из кармана пачку от сигарет и накарябал ключом ноты. Возвращаться в комнату не хотелось – была бы возможность, он простоял бы здесь до утра. Аленка явно до сих пор сидит на диване с каменным лицом. Идиотка! И он не меньший идиот, раз позволил сестре поверить в то, что он поддержит ее ложь.

В тот раз ложь была жизненной необходимостью. Нельзя было рассказывать матери о проблемах первой любви. С кем не бывает. Хорошо, Аленка еще вовремя поняла, что наркоманы – народ пропащий, и мечтать вытащить Серегу из этого дерьма – глупо. Только сама уснет на маковом поле. Не залетела от придурка, и то хорошо. Но врать матери, что поступила на вечерний – подло. Надо вернуться домой и попробовать поступить следующим летом. Бабка оставила ему комнату и свою пенсию. Стипендия нулевая. В клубах платят столько, что хватает лишь на сигареты. Им не прожить вдвоем, а тащить из матери деньги, если сестра не учится, стыдно вдвойне.

Макс хлопнул дверью и в темноте начал подниматься на третий этаж. Неделю назад он лично вкрутил лампочку, но ее стырили, тут же. На новую денег нет. Их нет ни на что. А остальным жильцам пофиг.

– Я обязательно устроюсь на работу, – сказала сестра, когда он еще и дверь не закрыл.

У соседей за стеной орал телевизор. "Вчера около трех часов утра на Невском проспекте недалеко от казино «Фортуна» был найден труп молодого бизнесмена. Следов насильственной смерти не обнаружено. Документы и бумажник остались при нем, что исключает факт ограбления. Расследование ведет РУВД Центрального района…" Снова стучать и просить соседа сделать потише звук? Да пошло все…

Макс сел на диван и уткнулся головой в подушку, всем своим видом показывая, что хочет, чтобы сестра пересела на кровать. Но та не поднялась. Даже сильнее вжалась в диван, чтобы он точно не вытащил из-под нее одеяло. А он готов был лечь спать, не раздеваясь, только бы не слышать больше этого бреда! Найдет работу, дура…

– Если ты выгонишь меня, я вернусь к Сереге!

Макс посмотрел на сестру так, что она обязана была задымиться и рассыпаться пеплом – он бы с удовольствием собрал ее в пепельницу и выкинул в окно.

– Я тебя завтра сам посажу на электричку. Поняла?

Алена сжала губы, но лишь на мгновение. Грудь под футболкой ходила ходуном.

– Ты не понял? Я не шучу! Я хочу жить в Питере и буду, понял?

Макс подтянул ноги и легонько толкнул сестру в бедро, но та упрямо продолжала сидеть на диване. За стенкой уже расследовали очередной глухарь "менты". Уснуть все равно не удастся, но и нормального разговора не получится.

– Я имею на эту комнату такое же право, как и ты! – шипела она. Орать ведь не позволяло воспитание – мать как-никак у них учительница.

Да, бабка выбрала его, потому что боялась, что в деревне без отца парень сопьется и начнет колоться, а на гитаре будет играть только блатные песни, забыв про отцовский джаз. Она нашла знакомых, которые помогли поступить внуку в "кулек", в другие места без денег соваться – только трата времени и нервов. С сестрой, увы, блат не вышел – талантов в ней ноль, только тупая учеба, а в этом году конкурс аттестатов, видимо, не играл особой роли, ну а денег на коммерческий после смерти отца у них не было.

– Да, имеешь, – выдохнул Макс и уставился в "персидский" ковер на противоположной стене, но даже он не заглушал кино-выстрелы.

Мать их ангел, но четвертый год в одном доме со свекровью тяжко станет даже ангелу. Они бы с сестрой нормально жили в бабкиной комнате, но вот мать с бабкой перегрызлись бы, оставшись в деревне один на один. Может, и хорошо, что Аленка лишний год побудет с ними, пока он получит диплом и разберется с жизнью и деньгами. Тогда бабка вернется в Питер, и Аленка станет жить с ней, под зорким присмотром. Год, у него целый год… Может, все же удастся подработать в Берлине, если он докажет этому самоуверенному пианисту, что способен играть на его уровне. О Штатах без хорошего саксофониста мечтать не приходится – да и пока у него действительно не тот уровень гитары… Но народ как-то выбирается! Здесь ему ловить нечего…

Макс откинулся на подушку и закрыл лицо ладонями.

– Я никуда не поеду! – повторила сестра и развела его руки.

Без косметики она вообще ребенок! О какой работе может идти речь? Рекламу раздавать или дегустации в магазинах проводить, так ноги у нее не от ушей растут!

– Знаешь, – Макс откинул сестру к подлокотнику дивана, – здесь нет работы для такой, как ты. Ее просто нет. Ты не сможешь продавать элитные мужские рубашки, да и не думаю, что у Ромкиного брата есть пустая точка. Таких, как ты, тут тысячи!

Аленка еще сильнее надулась.

– Это была Ромкина идея! Я не просила и не прошу помощи. Я сама найду работу. Я умею печатать вслепую и очень быстро…

– А ноги быстро раздвигать умеешь? – точно выплюнул Макс, не думая про соседей – телевизор все заглушит.

Аленка сжалась, но ответила:

– Я найду нормальную работу. Почему ты не веришь?

– Да потому что ты живешь в сказке! Одно дело в домике Арины Родионовны экскурсии проводить, другое – вариться в этом дерьме. Вчера к Ольке подошел один козел и сунул сто баксов, чтобы она спела ему "Владимирский централ", понимаешь? Че она тут ему дерьмо всякое поет,

"Дарн Вэт Дрим"… Надо петь песни, достойные народа. Я думал, Олька швырнет ему деньги в лицо. И она бы сделала это, и нас вышвырнули бы из клуба. Но Витька успел отстучать первые аккорды Централа…

– Я найду работу, – повторила Аленка.

Макс схватил подушку, чтобы запустить в сестру, но сдержался и придушил в итоге самого себя.

– Я даю тебе неделю, – пробурчал он из-под подушки. – Потом мы едем копать картошку, и я не возьму тебя в город.

Аленка поднялась с дивана и пошла на бабкину кровать. Только он все равно не спал, задаваясь извечным вопросом – что делать?

Весь этот месяц, пока она сдавала экзамены и моталась туда-сюда на электричке, он задолбался встречать ее на вокзале. Мать тоже психовала и таскалась на станцию. Дачников много, попуток завались, всякое может случиться… Серега – это другое, там была любовь-морковь. В прошлом году он еще считался первым парнем на деревне, мечтал стать профессиональным тренером по конному спорту, хотя тогда уже баловался наркотой, пусть и не так открыто. Охотиться за маками в садоводствах ему бы и в голову не пришло. Но Аленка, кажется, не особо по нему страдает. Голова оказалась умнее сердца.

В деревне ей точно делать нечего, но держать сестру под боком он не может. Скоро совсем рано станет темнеть, дворы здесь страшные. От метро – только пешком. Таскать ее за собой в клубы – тоже не вариант. Там ей предложат бабки не за песню. Какую работу она найдет? Даже уборщицей не возьмут! Ромка может и добьется от брата помощи, ведь как-никак он их должник. Квартирная хозяйка отказалась регистрировать тульского парня, а их бабка согласилась сделать несчастному временную регистрацию в своей комнате.

И все равно Ромкина услуга может оказаться медвежьей. Польза от нее сомнительна. В "Гостинку" на точку сестру никто не возьмет. Внешность не презентабельная, тут и английский не поможет. А пошлют куда-то на окраину – ему ее из-за концертов не встретить. Мать и так станет психовать из-за вечернего, даже если поверит в их совместную ложь. Так ведь еще и соседку надо будет подговорить, а она тетка скверная – любит только свои спицы и клубочки, больше ничего и никого. Мужа уж точно не любит. Третью комнату снимает…

Макс уткнулся носом в спинку дивана. Полина ничего не скажет. Ей вообще пофиг на всех, кроме нее самой и театра. И главное – ей пофиг на него. Даже аккомпанемент ее стихам в знаменитом "Подвальчике Бродячей собаки" не помог. Она сказала "спасибо" и все. Могла хотя бы сыграть – убрать из огромных зеленых глаз безразличие. Ну, если он все понимает, то какого тогда хрена тащится на премьеру и собирается даже цветы купить?! Может, лучше потратить деньги на двадцать лампочек – у них в подъезде нет столько квартир, чтобы все вывернуть?! Чего он забыл в театре? Он уже всю "Отравленную тунику" выучил, пока она читала монологи императрицы перед зеркалом. Ее шепот способен перекрыть даже долбаных "Ментов" и уж точно любые здравые мысли в его голове.

Который час? Уже, небось, десять. Полина явится не раньше полуночи. Как всегда. Только сегодня он не пойдет в подъезд курить. Пусть провожает ее до дверей тот, кому она горит желанием улыбаться.

Глава 2 «Резвые кони»

Утром Аленка пришла на кухню в расстроенных чувствах. Даже завтракать не хотелось. Впрочем, булка с маслом в любом случае не лучший выбор, можно и поголодать – для фигуры полезно. Полина, кажется, вообще, кроме кефира, ничего не ест. За неделю, которую Алена безвылазно просидела в квартире, она ни разу не видела, чтобы та появлялась на общей кухне – брезговала, наверное. Алена тоже чувствовала себя неуютно, постоянно путаясь в чужих сковородках, но ради Питера можно вынести и коммуналку. Благо, тетю Машу и дядю Колю она знает с детства. Бабушка их очень любит. Значит, они хорошие люди и не станут вредить ее планам. Когда работа будет найдена, – а иначе и быть не может! – она скажет тете Маше правду про то, что ее не взяли даже на вечерний. И тогда же сумеет поставить брата на место. Сейчас Макс здесь командует, но недолго ему бушевать!

Повезло еще, что соседка по утрам, когда дед уходил на прогулку, вязала у себя в комнате. Потом уже, когда дядя Коля возвращался к телевизору, тетя Маша перебиралась со спицами к кухонному окну. Так что целых два часа улыбаться через силу не придется. А этого времени должно хватить, чтобы обзвонить сотню контор! А потом и улыбка вернется сама собой.

Брат свалил раньше обычного. До десяти утра. Именно свалил. Специально не поставил будильник, чтобы не разбудить ее, а потом ходил по комнате на цыпочках, хотя мог бы догадаться, что она уже не спит. Или специально строил из себя недотепу, давая ей понять, что видеть ее этим утром не желает.

Алена и не вставала до тех пор, пока за Максом не захлопнулась дверь, а потом нашла на столе тарелку из-под геркулеса. Соседка каждое утро варила кашу на мужа и на Макса, и ее приезд не поменял заведенного распорядка коммунального утра. Кашу ему сварили, а он даже тарелку в раковину не отнес. Теперь придется отмачивать. Еще и не побрился, хотя ванная точно была свободной – Алена ведь вслушивалась в каждый шорох в коридоре. Зубная щетка мокрая, бритва – сухая!

Ну и пусть злится. Баран упертый, слов нет! Ушел, и слава Богу! Ей некогда отвлекаться на его высокие материи – какое жизнь дерьмо! Да он ничего про жизнь не знает – за него все сделали бабушка и папины друзья! А она всего добьется сама!

Непоколебимую уверенность дарила газета "Профессия". Неужели ж в таком длиннющем списке не будет вакансии для нее?! Теперь надо сесть на телефон и начать обзванивать конторы, но для начала понять, все ли жильцы встали. Телефон в коридоре, прямо под дверью у Полины. Алена уже готовилась приложить ухо к замочной скважине, чтобы убедиться, что девушка проснулась.

– Звонить куда собралась? – выглянула из двери тетя Маша. – Так звони. Мадемуазель сегодня ночевать дома не изволили, – выдала она театрально.

Алена не могла понять, почему тетя Маша постоянно кривится при одном только упоминании имени девушки. В лице даже меняется, когда та входную дверь открывает, и ворчит при муже, что Стругачевы не могли нормального жильца найти. Когда Алена приезжала к бабушке, комната всегда пустовала, и она никак не ожидала в этом году обнаружить в ней жильца. Ни Макс, ни бабушка не говорили про то, что к ним кого-то подселили.

Алена поудобнее устроилась на полу, спустив телефон с полки на принесенную из кухни табуретку, положила рядом блокнот с ручкой и развернула газету. Специально нашли для аппарата самое "удобное место" в квартире, чтобы никому и в голову не пришло часами висеть на телефоне. Тут на секунду взгруснешь об отдельной квартире в деревне – отец вот каждый день готов был в электричке трястись. Не ради телефона, конечно – не будь у мамы отдельной двушки, их с Максом, может, и не было б никогда! Ее-то уж точно!

Но она из Питера не уедет – она слишком знаменита дома. Спасибо Михаилу Владимировичу, но тсс… О мертвых только хорошо… Он и все, что с ним связано, в далеком прошлом – сейчас ей уже не пятнадцать, ума прибавилось. Потому никаких итальянских рубашек она продавать не будет! Больно надо перед идиотами унижаться. Ей прекрасно известно, как мужики с деньгами могут унижать. Хотя Михаил Владимирович был далеко не худшим вариантом кошелька – подружки просто не захотели отказать ему, позарившись на подарочки.

Несколько лет назад он купил в их деревне конюшню и иногда действительно туда наведывался. Это было его развлечением и проявлением доброты, не к людям, – он спасал лошадей. Деньги ему приносило что-то другое, и это другое уложило его раньше времени в могилу. Подробности, как водится, не для слабонервных, и Алена их не узнавала. Его приезду в деревне обрадовались – у молодежи появилась возможность заработать. Он не скупился на зарплаты, а всего-то надо было чистить денники и заботиться о лошадях.

Алена пошла туда не за деньгами, а ради лошадей. Там она и узнала Серегу ближе – его хозяин поставил над остальными конюхами, потому что тот, раз, не пил, и два – понравился тренеру, и тот пообещал Михаилу Владимировичу к лету обучить паренька настолько, чтобы тот смог без проблем катать детей дачников. Так и вышло. Только летом хозяин стал бывать на конюшне все чаще и чаще.

Аленка лично заботилась об его коне – самом большом и самом красивом в конюшне. Наездник, впрочем, тоже был ничего – особенно когда выезжал коня: все, как в старых фильмах – белоснежная рубаха, штаны в обтяжку, высокие сапоги. Особой красотой он не отличался. К тому же, Михаилу Владимировичу давно перевалило за сорок, но в нем чувствовалось что-то такое, чему Алена не могла найти определения. И это были не деньги.

Михаил Владимирович вкладывался только в конюшню. Домик, купленный вместе с ней, он не ремонтировал, и тот ничем не отличался от остальных обветшалых деревенских развалюх. Приезжал он неизменно на поцарапанной "девятке", но улетную цену наручных часов могла определить даже Алена. Он "дофига" тратил и на Серегу – каждый раз привозил ему какую-то обнову, но и о них, грешных, не забывал – без торта никогда не появлялся, а летом привозил из города еще и корзину фруктов. А вот спиртного в подарках никогда не бывало – он сам не пил и устраивал разнос конюхам, если находил в конюшне пустые бутылки. Но парни выкручивались – складывали все в сетку и в четверг относили в магазин, чтобы к вечеру пятницы все было шито-крыто. Иногда посылали ее – продавщица еще любила пошутить, что скажет учительнице, что дочка у нее запойная.

Шутки-шутками, а Алена не любила сдавать бутылки. И от спиртного стояла в стороне – их папа отравился водкой. Дорогой, причем. Не спасли… Каждый четверг Алена говорила, что делает это для парней в последний раз. И вот один четверг действительно стал последним.

Впервые Михаил Владимирович приехал на день раньше и так же впервые зашел в сельмаг. Он ничего не спросил и сухо попросил Алену сесть к нему в машину. Она готовилась молчать, как партизан, но он опять же ничего не спросил. Сказал только одну фразу:

– Сергея я уволю.

И она сказала тоже одну:

– Пожалуйста, не надо.

И через минуту, за которую он так и не завел машину, добавила:

– Он не пьет, а парней не удержать. Пожалуйста, Михаил Владимирович, не трогайте Сережу. Иначе он действительно начнет пить.

– Тогда мне придется уволить тех, кто пьет.

Она молчала, и Михаил Владимирович усмехнулся:

– Их ты почему-то не защищаешь.

Она ответила, не задумываясь:

– Так их же за дело.

– Так и твоего Сережу за дело.

– Он не мой! – почти выкрикнула Алена и густо покраснела, сама не понимая почему.

– Так я тебе и поверил…

Его рука соскользнула с руля ей на грудь – а там одна футболка и больше ничего. Глаза заслезились от отразившегося от циферблата солнечного зайчика, и в горле встал ком.

– Хочешь, чтобы я его не уволил?

Она нашла силы мотнуть головой – какое ей дело до Сереги и их пустой тары!

– Можно мне выйти? – промямлила она, и рука с часами тотчас исчезла.

– Конечно, можно.

Алена рванула ручку, но смогла открыть дверцу "Девятки" лишь с третьего раза. На конюшню на следующий день она не пошла и в субботу тоже. В воскресенье к ней заглянула подружка. Ее взгляд ей очень не понравился.

– Михаил Владимирович мой, поняла?

Тогда Алена еще ничего не поняла. Но всем давно было все ясно. Вечером зашел Серега и позвал прогуляться. Она обернулась к матери – та кивком отпустила. Они молча спустились со второго этажа, вышли к дороге, которая через мост вела к конюшне, мимо хозяйского дома. От реки еще не видно было, на месте машина или Михаил Владимирович уже уехал.

– Ты просила за меня? – спросил наконец Серега и с такой силой развернул к себе Аленку, что та чуть не закричала. – Отвечай, ты спала с ним?!

Она моргала, не в силах вымолвить и слова, тогда он затряс ее за плечи.

– Ты что, совсем дура?! Мне нахрен не нужна эта работа, если ты спишь с ним! Она наконец сумела выдохнуть:

– Хватит! За кого ты меня принимаешь? И он… Он не такой!

Но он был таким. Она это поняла еще в его "девятке", а взгляда Лидки было более чем достаточно, чтобы понять, что ту он не просто полапал. И Серега это знал.

– Мне нужно закрыть конюшню, – сказал он, прибавляя шаг.

Он шел от нее на расстоянии, бренча в кармане ключами. Губы сжаты. Она тронула его за локоть.

– А в остальном все хорошо?

– Наорал только. И сказал, что если в другой раз поймает, никакие Апенкины слезки не помогут.

Серега вновь глядел на нее, но шага не сбавил. Только грудь еще быстрее начала вздыматься под модной футболкой.

– Так ты не спала с ним? Только скажи правду, пожалуйста. Я все снесу. И никому не расскажу.

– Я не такая, – буркнула она.

Он остановился и схватил ее за руку.

– Я знаю, потому даже боюсь к тебе подходить.

– А ты не бойся, – сказала она и испугалась собственных слов.

А Серега не испугался, хотя и не настаивал. Это она испугалась, что в другой раз Михаил Владимирович не выпустит ее из машины просто так. Пусть лучше это будет Серега, а там хозяин может и оставит ее в покое. Внутри конюшни горел лишь один фонарь, и его свет почти не достигал стога, доходившему почти до потолка. Пришлось снимать фонарь с гвоздя, чтобы убедиться, что все следы заметены. Испачканное сено она собственноручно скормила хозяйскому коню.

Их было трое подружек, и только она не побывала в постели Михаила Владимировича. Лидке он еще оплатил аборт. Непонятно, на что дура рассчитывала. А Серегу не вышвырнули даже тогда, когда после убийства Михаила Владимировича хозяйкой стала тетка, державшая у них коня. Стерва, каких свет не видывал, но и она Серегу не уволила и поощряла его тренерскую учебу. Это он сам шприцом поставил крест на карьере и жизни.

Глава 3 «Таинственный Аргус»

Настроение к полудню испортилось окончательно – по некоторым номерам Алена не сумела прозвониться, по другим ее вежливо послали – где-то, сообщая, что вакансия закрыта, где-то, что возраст не подходит, а где-то вешали трубку без каких-либо объяснений. Газетная бумага почти разошлась на полоски, с таким неистовством Алена вычеркивала шариковой ручкой номер за номером. Одно ухо горело от трубки, другое – от ладони, которой Алена заглушала телевизор. Тетя Маша уже переместилась с вязанием на кухню и осуждающе поглядывала на нее. Потом отложила почти довязанную спинку свитера и зашаркала в коридор.

– Ну, поняла наконец, что не про тебя невеста? – спросила соседка со странным вызовом и хотела забрать газету, но Алена успела прижать ее трубкой. – Не найдешь ты ничего. И это хорошо, дуреха!

Тетя Маша вырвала газету и принялась читать, кривляясь:

– Девушка до двадцати пяти лет с приятной наружностью, ногами от ушей и со свободными взглядами на любовь.

– Нет там такого! – почти взвизгнула Алена.

– Это ты просто читать не умеешь! – цыкнула на нее соседка. – Учиться тебя послали, вот и учись.

Алена на мгновение прикрыла глаза и сжала губы, чтобы правда не вырвалась наружу.

– Нам деньги нужны, – буркнула она.

– А кому они не нужны?! – подбоченилась тетя Маша мятой газетой. – Вон вечером вяжи свитера для еврейского торгового дома, как я и твоя бабуля. Нитки тебе дадут и заплатят тыщу двести, тыщу восемьсот. Немного, зато никто не обидит. Хозяйка офиса! Надо ж такое выдумать! Секретутки им всем нужны, козлам этим! Ты на нашу-то шалаву полюбуйся, – тетя Маша ткнула газетой в запертую дверь Полининой комнаты. – Знаешь, как они их называют – девушки сопровождения, – она даже в широкой талии закачалась для большего драматизма.

– С чего вы взяли, тетя Маша?

Алена поднялась с вздувшегося линолеума – ноги затекли до боли.

– Глаза у меня есть! – соседка затрясла газетой перед Алениным носом. – По телевизору, знаешь, сколько таких показывают!

Она зашаркала обратно на кухню с газетой, заявив, что та лишь для селедки годна. Крик «Отдайте!» – застрял в горле, а вторую попытку перекрыл телефонный звонок. Алена схватила трубку машинально – обычно отвечать на звонки в почти что чужой квартире она не решалась. Однако звонили именно ей. Она оставила сообщения на нескольких автоответчиках без всякой надежды, что ей перезвонят. Приятный женский голос попросил уточнить, насколько хорошо Алена владеет английским – Алена не постеснялась ответить, что «свободно». Мама преподавала как раз его – и, пожалуй, это был любимый урок у всей школы. В других предметах полезности никто не усматривал. Женщина на другом конце провода удовлетворенно хмыкнула и спросила, в котором часу Алена сможет сегодня подъехать по такому-то адресу. Да хоть через час – она живет недалеко. Ей назначили на четыре.

Дрожь в руках опережала сердцебиение, и Алена даже промахнулась, вешая трубку. Палец ныл от набора – почему не поменять аппарат на кнопочный! Она еще раз перечитала адрес и поняла, что понятия не имеет, где это. Пришлось идти на поклон к соседке.

– Я не собираюсь указывать тебе дорогу в бордель! – выдала тетя Маша и отвернулась, а потом, глядя уже в окно на перегороженную машиной арку, добавила: – Сейчас твоей матери позвоню!

– Тетя Маша, пожалуйста! Я не маленькая. Я знаю, что к чему. Меня не проведешь! А вдруг им действительно нужен мой английский?

В голове вопросительного тона не было. Она вспомнила, что именно для «Аргуса» оставляла сообщение на английском, потому что на автоответчике не было ни одной русской фразы. Должно быть, они таким образом проводили первый отсев соискателей. Ее не отсеили, ура! Только тетя Маша осталась непреклонна. Придется спрашивать дорогу на улице.

Одежду выбирать не пришлось. В шкафу висел один единственный костюм, в котором она отходила все экзамены. Хорошо еще додумалась вовремя постирать. Хотя очень боялась испортить бархат. Костюм английский, очень классный – и никто не догадается, что он из секонд-хенда! Алена расправила на коленях юбку и с ужасом обнаружила мокрые пятна – надо взять себя в руки, а то сейчас такие же подтеки появятся и подмышками, а она еще даже из дома не вышла. Волосы в хвосте, на глазах только тушь. Ей точно не предложат ничего другого!

Путь до Владимирского собора она знала наизусть. Поставить сейчас свечку за удачу было делом первой необходимости. Но именно на длинных ступенях храма она поняла, что успела стереть пятки. Снять колготки возможности не будет. Пришлось присесть в углу и подложить в туфли сложенный листочек. Адрес она вызубрила – можно было и порвать. Чертов «Монарх», почему туфли до сих пор не разносились!

Алена наскребла мелочь на свечку и пошла к иконе Божьей Матери, не зная, у кого собственно в таких случаях просят помощи. За спиной тут же раздалось старушечье ворчание:

– Ни стыда, ни совести. Ходят тут, батюшек в грех вводят.

Алена одернула юбку – колени и так прикрыты. Уж ее юбку короткой точно не назвать! Поставив дрожащей рукой свечку, Алена перекрестилась, но приложиться к иконе не решилась, заметив на стекле множественные следы от губной помады. Легче на сердце не стало, но медлить больше нельзя – ей еще ковылять и ковылять до бизнес-центра.

Голодный живот, как назло, начал подвывать – пришлось задобрить его купленной в ларьке булочкой. Хорошо, что на губах не было помады. Стряхнул крошки – и порядок. А вот и конец пути. Или только его начало. Алена начала подниматься по бесконечным ступенькам. Надо было дождаться лифта, но она подумала, что подъем поможет ей успокоиться, но, увы, только пятки сильнее разодрала.

Ну, вот и нужный этаж. Дверь. Поворот направо. Длинный коридор с нескончаемым числом дверей и снующих людей. Телефонные звонки. Какие-то выкрики. Шум электронного оборудования. Алена остановила пробегающую мимо девушку в белой кофте и черной юбке.

– Простите, а где здесь офис «Аргуса»?

– Этажом выше!

Выше этажом… Алена с тоской побрела назад и продолжила подниматься. Теперь этаж точно последний – значит, тут и начинаются владения таинственного Аргуса. И Алена нерешительно замерла на пороге. Дверь приоткрыта, но можно ли открыть ее без стука?

– Может быть, это и есть наша спасительница?

Дверь открылась, но Алена даже не поняла, как. Она видела кошачьи глаза. Но не могла же кошка открыть лапой тяжелую дверь?

– Попробую угадать…

Алена чуть не вскрикнула, услышав из уст котика вопрос. К счастью, из-за двери тут же вышел обладатель голоса. Он шикнул на кота и обернулся к соискательнице:

– Елена Смыслова?

Строгий деловой костюм не придавал говорящему никакой строгости. Он походил на серого кота, которого только что прогнал.

– Да, это я, – отозвалась Алена, все никак не решаясь вступить в залитое электрическим светом пространство.

– Внесите разнообразие в наш скучающий мир.

Мужчина жестом пригласил войти. Алена переступила порог и замерла под оценивающим взглядом восседавшей в кресле женщины. Когда та поздоровалась, Алена поняла, что именно с ней говорила по телефону. В смущении она опустила глаза и принялась считать ворсинки коврового покрытия.

– Секретарь с обязанностями хозяйки офиса, двадцать-двадцать пять лет, свободный английский, желательно высшее образование, ПК, эффектная внешность… – мурлыкал за ее спиной мягкий голос.

Впустивший ее мужчина пересказал слово в слово газетное объявление. Затем обошел ее и присел на кожаный диван напротив женщины.

– Ну и?..

Алена совсем не была уверена, что это вопрос. Это больше походило на усмешку. Взгляд соответствовал изгибу губ, и потому она молчала.

– Елена, вы читали объявление? – теперь он не мурлыкал, а рычал.

– Читала, – тихо ответила Алена.

– Ну и?.. – повторил он с прежней интонацией.

– Вы хотите сказать, что я не подхожу? – выдохнула Алена.

– Я хочу сказать лишь то, что говорю. Ну и?.. Я жду ответа.

– На какой вопрос? – еле проговорила Алена, силясь унять в голосе и коленях дрожь.

Теперь с тонких губ слетел легкий смешок.

– Ваш возраст, Елена?

– Восемнадцать.

– Образование?

– Я буду учиться на вечернем по специальности «мировая художественная культура».

– Отлично. Ну, прямо то, что доктор прописал… Странно, что вы поступили в вуз, не закончив первого класса школы. Вы читать еще не умеете.

Он обернулся к женщине:

– Марго, это шутка такая? Ты мне за коньяк мстишь?

Женщина подтянула ноги, и острые носы туфель сошлись.

– У нее лучший английский из всех, кого я прослушала. Работа хорошего парикмахера, дорогой костюм, туфли на шпильке и… Ей цены не будет.

Алена прекрасно понимала, что на фоне этой элегантно-развязной женщины выглядит не лучше курицы рядом с павлином. Но глаза защипало не от дурацкого сравнения, а от покровительно-ласкового тона, в котором эта Марго говорила о ней в третьем лице.

– В таком случае, милый мой бухгалтер, я посмею заметить, что цена у нее будет слишком высокой. И у меня нет на это времени. И главное – желания.

– Я сама займусь девочкой. Ты останешься доволен моей работой, – Марго протянула руку с обручальным кольцом и огромным рубином к гладкой щеке мужчины, но тот как кошка увернулся и вскочил с дивана.

– Я сказал нет, – он повернулся к Алене и наклонил голову, будто действительно сожалел: – Удачи в поиске работы!

Он прошел в кабинет и тихо прикрыл за собой дверь. Марго качнула ногой, и туфля наполовину соскочила с ноги.

– А я бы тебя взяла. Но ты действительно не там ищешь. С твоими внешними данными, но с великолепным языком, я бы посоветовала тебе податься в частные гиды. Погоди.

Марго поправила туфлю и подошла к пустующему стеклянному столу – рабочее место несостоявшейся секретарши. Подняв трубку, она набрала какой-то номер и попросила девушку дать ей телефон курсов гидов. Поблагодарив оператора справочной службы, Марго протянула Алене бумажку.

– Удачи! – и тут же спохватилась. – Может, хочешь кофе? Я пока тут «персонал ассистант», так что могу сварить.

Алена отказалась, сунула бумажку с телефоном в сумочку и поспешила на лестницу. Сейчас та показалась ей слишком короткой. До первого этажа она не успела просушить ресницы.