Текст книги "Просроченное завтра (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 49 страниц)
Часть 3: Глава 1 «Калиакра и дельфин»
Бутылка предательски ударилась о ручку двери, и Стоян затравленно оглянулся – он делал сейчас то, что могло стоить ему работы. Одно дело рисковать шкурой, таща в номер желающую развлечься туристку, другое дело – приятеля, чтобы отметить встречу выпивкой. В коридоре пусто – в тишине только слышно, как крутятся барабаны стиральных машин. Сюда в тупик первого коридора люди из администрации не часто заглядывают, но живущий по соседству обслуживающий персонал мог легко их заложить, чтобы устранить конкурента.
Стоян толкнул дверь, сделал шаг в сторону тумбочки и зацепился ногой за длинный серый провод. Выругавшись, он спешно извинился и поинтересовался, не отрубил ли интернет? Гость махнул рукой, не поднимая головы от лежащего на коленях ноутбука. Он сидел на самом краю кровати, на большее не хватало шнура. Стоян покачал головой – мог бы отключить телефон. Нет же, решил использовать дальнюю розетку.
Стоян поставил на тумбочку бутылку и присел на соседнюю кровать. Сколько придется ждать, он не знал – Дима попросился к нему в номер поработать, не в силах сосредоточиться в шумном холле отеля.
Дима зашел поужинать в ресторан гостиницы в самое неподходящее время – наплыв семейных туристов. Стоян даже не смог сам его обслужить. Дима уже третий день в Кранево, а он с ним толком и не поговорил еще. Только забегал домой на пять минут узнать, все ли хорошо. Не в жизни, в ней-то у парня, носящего на показ два обручальных кольца в знак безутешного вдовства, ничего хорошего не было. Как впрочем и в комнате Стояна, которую летом, пока сын жил и работал в гостинице, отец тоже сдавал русским туристам, как и две остальные. Он знал Диму уже пятый год. Три года подряд они снимали у них, хотя Стоян был уверен, что первый раз станет и последним – отец донимал постояльцев разговорами и тотальным контролем использования душа, хотя сын и пытался его осадить, напоминая, что без туристов тому просто не покрыть счета за воду. Наверное, успешные ленинградцы тоже это понимали и возвращались к ним из жалости, хотя спокойно могли снять номер в гостинице и даже что получше в «Золотых песках».
В дружбу верилось с трудом – он двумя годами их старше и, грубо говоря, ничего, кроме обслуживания туристов, делать не умеет. Пару раз они приходили в гостиницу на дискотеку, пару раз он выбирался с ними к морю – свободного времени не было. Стоян брал сверхурочные, чтобы в сезон заработать столько, чтобы хватило на зимний штиль. И его ценили – он прекрасно говорил по-русски. Запрыгнул в последний вагон в школе. Его девятнадцатилетний сосед по номеру уже не учил язык Советов в школе, зато прекрасно знал английский. Как и сестра Стояна – только благодаря ему она сумела укатить со швейцарским туристом и счастливо родить ему ребенка. А он? А он ничего… Получалось лишь скопить денег на золотую цепочку и попросить ленинградцев купить ее в Стамбуле, куда те ездили на экскурсию. Когда Дима сказал, что это подарок, Стоян чуть не швырнул цепочку ему в лицо. Но сдержался – принес им тогда бутылку ракии и поразился, как ребята легко распили самогонку на двоих, даже, кажется, не опьянев. Он позавидовал и умению пить, и умению зарабатывать деньги. Но это было три года назад. Два года он не видел Диму. Теперь завидовать было нечему.
Через пятнадцать минут бесцельного сидения, Стоян начал ерзать на подушке, глядя, с какой скоростью бегают по клавиатуре пальцы гостя. Наконец тот хлопнул крышкой ноутбука и откинулся назад.
– Слушай, я сегодня совсем не мог спать. Из-за жары, наверное!
Стоян промолчал. Он столько раз говорил отцу купить для постояльцев вентилятор. Но тот экономил каждый полученный цент. Сын даже на еду давал ему из своих личных сбережений.
Дима сел, положил черный ноутбук на пол и стянул футболку. Бледный, но все такой же подтянутый, как и прежде. Странно для безутешного вдовца. Хотя получив от него неделю назад звонок с просьбой о съеме уже напрямую, без посредников в виде турфирмы, Стоян подумал, что Дима приедет не один. Про смерть его жены он узнал от Дианы, ответственной по расквартированию туристов. У них с Юлей завязалась большая дружба, чем у него с Димой, и ей сообщили причину, по которой прошлым летом четы Думовых не было в списке туристов из Петербурга. Он видел Юлю с маленьким круглым животом, и вот – на тебе, сообщение – умерла от рака. Это все, что сообщил Дима Думов. У Стояна не было его ленинградского телефона. Диана бы, конечно, дала номер и даже позволила позвонить за счет фирмы, но Стоян не знал, что сказать.
Соболезнования так и остались невысказанными. При встречи они только пожали друг другу руки и договорились как-нибудь посидеть за бутылкой. И вот, он принес ее, хотя Дима и взглядом не намекнул, что пить они будут именно сегодня.
– Моего напарника не будет. Оставайся до утра. Здесь не жарко.
Дима кивнул и махнул рукой – наливай. Стоян осторожно перешагнул провод и взял из ванной комнаты два граненых стакана. Наполнил он их наполовину. Сам выпил с трудом, а Дима легко опрокинул в горло всю ракию, даже не поморщась. Пьет, что ли? Или это потому, что не чокались? За Юлю.
– Я ведь так до пляжа и не дошел, – Дима протянул стакан, и Стоян снова наполнил его. Теперь лишь на треть. – Надо будет завтра с утра, до жары и наплыва туристов, прогуляться к морю. Я два года не плавал.
Стоян отставил бутылку подальше в надежде, что гость успокоится на уже выпитом.
– А что ты все три дня делал?
Губы Димы дрогнули в усмешке.
– Бегал по Кранево в поисках нормального дайал апа. У вас совсем беда с интернетом, ребята. Так нельзя. Люди работать не могут.
Стоян улыбнулся.
– К нам вообще-то отдыхать едут. Работать будешь в Ленинграде.
– А я там больше не живу.
Стоян даже присвистнул.
– Вот те на! А где же ты теперь? В Москве?
– Был в Праге. Теперь буду в Калифорнии. В Питер не вернусь, – он замолчал на минуту. – Квартиру-то мы снимали. Что, с мамой теперь жить? Да и не могу, знаешь… Тяжело. Я все ее вещи раздал. Только гжелевые игрушки оставил. Юля к каждому новому году покупала. У меня их десять штук. Вру, одиннадцать. Купил кролика, когда на Новый год к маме приезжал. А в этом году попрошу ее купить для меня дракона…
Дима отвернулся к окну.
– Все те же две кровати, те же белые простыни, то же окно, где через жалюзи я вижу все те же пальмы в кадках!
Стоян снова промолчал. Он пускал сюда Думовых принять душ после пляжа, чтобы те меньше раздражали отца якобы неэкономным расходованием воды.
– Жизнь как у белок в колесе, все по одному кругу. Сколько лет мы знакомы? Пять? И ты все так же официант и живешь в том же номере. Да и дома у твоего отца ни черта не изменилось. Даже занавески в комнате остались те же! Какого хрена я приехал в Кранево!
Дима снова откинулся на спину, но на этот раз прикрыл лицо руками. Стоян поднялся с кровати, взял недопитую бутылку и отнес в ванную комнату. Светлая зелено-желтая жидкость медленно побежала по белой раковине. Он вернулся в номер и остановился у стены, подперев ее широкими плечами. Дима продолжал лежать на кровати.
– Как ты в Праге-то оказался? Чего вдруг туда? Не пиво же пить!
Стоян испугался, что разговор перейдет на Юлю, и не хотел чувствовать себя чурбаном, не зная, какую реплику вставить.
– Да все просто. Американский босс решил нас навестить, его промурыжили на границе с лишним ноутбуком. Он психанул и перевел весь офис в Прагу. Для меня это был подарок с неба. Юлька месяц, как умерла. Я просто сбежал.
– А теперь что?
– А теперь нас прикрывают за ненадобностью. Кризис, мать его. Я по тихому перевелся в Штаты. Сейчас с мамой попрощаюсь, на могилу схожу и здравствуй, Калифорния! Надеюсь, уже с концами.
– А сюда что приперся?
– А чтоб парням в глаза не смотреть. Они не в курсе, что их выпрут через месяц. И говорю ж, в море покупаться.
Он сел и уставился на болгарина абсолютно трезвыми глазами.
– Ты зачем ракию вылил? Я нажираться не собирался. У меня бессонница. Режим сбит полностью. Я со Штатами на связи постоянно. Тяжело быть менеджером. Правда, скоро буду простым инженером. Да и ладно. Зато гринку получу. Оно того стоит. Да мне в самом деле чем больше рутины, тем лучше… Я от скуки даже писать начал. Представляешь? Уже два года не могу нормально спать. Лежу полночи без сна, читать не хочу совершенно, вот и набираю в ворде всякий бред. Типа, увидел человека на улице и придумываю ему историю. Такие вот зарисовки на уровне школьных сочинений. Выходит, конечно, плохо – какой из меня писатель! Я школьные сочинения не мог без Юльки написать и женился, чтобы можно было списывать дома. Мне мать тогда так и сказала, представляешь? Мы сразу собрали с Юлькой вещи и ушли жить к ее маме. Правда, меня на месяц хватило. Я притащил ее обратно к себе. Жилье мы только в восемнадцать сняли, когда я работать нормально начал. Как спину себе грузчиком не надорвал, не знаю, но на комнату наскреб. Собственно я и в тринадцать мыл машины и вносил свою лепту в семейный бюджет. Иначе бы нас с Юлькой совсем загнобили.
Стоян потряс головой.
– Сумасшедший! Я в тринадцать вообще о девчонках не думал!
– Ну, а я в двадцать шесть не думаю, – Дима снова отвернулся к окну. – У меня никого, кроме нее никогда не было, и такое чувство, что уже не будет. Все мои бабы на бумаге. Хочешь почитаю?
Стоян пожал плечами и вернулся на соседнюю кровать.
– Давай, ложись!
Дима скинул шорты и, подхватив ноутбук, забрался под одеяло.
– Он любил ее именно такой: с длинными блестящими черными волосами, которые, подобно шкуре пантеры, струились вдоль спины и груди. Он любил, когда в ее глазах блестели искорки еле сдерживаемого смеха, а губы приоткрывались в плутовской полуулыбке. Да, он любил ее именно такую. Он хотел видеть ее именно такой, и он видел ее такой всегда, стоило ему только захотеть. Утром, днем, вечером, ночью и снова утром… Всегда, стоило только повернуть голову, и его встречали полуулыбкой и огоньком глаз. Шло время. Дни сменялись неделями, недели – месяцами, а месяца плавно перетекали в года. Неумолимые года оставляли неизгладимый след на его когда-то прекрасном лице, а она не менялась. Она и не могла измениться, потому что каждую секунду этой бесконечной череды лет она глядела на него со стандартной, десять на пятнадцать, фотографии, распечатанной на бумаге фирмы Кодак. Возможно, она и сейчас смеется для кого– то. Для кого-то, но не для него. Но ведь когда-то она улыбалась именно ему, и именно он сумел поймать ускользающую улыбку объективом своего фотоаппарата… Знаешь, я сегодня увидел на мысе девушку…
Дима толкнул ноутбук под кровать и уставился в потолок.
– Я остался там до заката. Красота… Отчего же мы раньше так быстро оттуда уходили? Золотисто-красный цвет скал в лучах заходящего солнца стал кровавым, и я действительно поверил, что именно там свершилась самая прекрасная трагедия Болгарской истории. Прекрасная трагедия…
Стоян повернул голову, но Дима продолжал безучастно глядеть в потолок.
– Эта девушка тоже задержалась до заката. Ее парень, похоже, профессиональный фотограф или же любитель с хорошей фототехникой, решил поснимать красотку на фоне заката сидящей на руинах над самым обрывом. Длинные черные волосы, подобно шкуре пантеры струились по обнаженной спине… Нет, она не была обнажена, это уже моя фантазия сейчас разыгралась. На ней было простое белое а-ля народное льняное одеяние… И вот, когда для очередного снимка она встала на краю скалы, подул ветер, волосы взметнулись, подобно вороному крылу, и…
– Она свалилась? – заполнил образовавшуюся паузу Стоян. – И ты ее поймал. Дима усмехнулся.
– Если я решусь когда-нибудь написать роман, то так оно и будет. Нет, я просто подумал, что как раз так могла выглядеть ваша Калиакра. Оставалось заплести той девке косу и сбросить в море… Это было бы так красиво. Белое одеяние с черной извивающейся косой, подобной телу ужа, уходит под воду все глубже и глубже, и вот оно уже совсем не различимо…
– Слушай, хватит над нашей историей издеваться! – по-доброму усмехнулся Стоян.
Дима замолчал. Стоян уже говорил ему, что они, болгары, верят в реальность легенды, по которой турки потребовали от города откуп в размере сорока девиц, а девицы, решив, что город такой откуп все равно не спасет, по предложению той самой красавицы связали себя косами и на глазах у изумленных турок спрыгнули с утеса в море, которое сомкнулось над ними и навеки спасло от позора, заодно вписав имя предводительницы в скрижали истории великого страдальца, болгарского народа.
– Представь, я пошел в лавку, купил статуэтку Калиакры и подарил той девушке. Знаешь, я так рад, что встретил ее. Хоть на время отвлекся…
– Лучше бы ты на море смотрел и дельфина искал.
Дима наконец повернул голову и вопросительно посмотрел на болгарина.
– Ну, у нас есть поверье, что встреча с дельфином предшествует встрече с великой любовью.
Дима зло усмехнулся, обнажив зубы в зверином оскале, и Стоян тут же пожалел о сказанном.
– А я действительно увидел дельфина, первый раз в жизни… Правда, великую любовь я встретил давно, еще в первом классе, и уже похоронил. Как сказал поэт, кто сгорел, того не подожжешь. Если только подпалю пятки во время танца на углях. Поедешь со мной?
– Увы, нет. Я теперь без выходных работаю.
– Серьезно? А как же девушки?
– Ну, с ними-то я как раз на работе и знакомлюсь. Хотя сейчас, как собака устаю, мне уже, кроме как поспать, ничего не хочется. Даже Клавдию Шиффер бы послал…
– Давай тогда спать. Завтра работать и тебе, и мне.
– А море?
– Если проснусь, то схожу поплавать. Оставь мне плавки. А потом буду сидеть у тебя код строчить, если никому тут не мешаю.
– Ну, сиди. Только не шуми, ладно? Сюда посторонним нельзя.
– Тогда я тебя подставлять не буду. Сяду в холле. Без обид.
Дима прикрыл глаза, и Стоян услышал тяжелый вздох. Бедняга… Видимо, боги Диме позавидовали… Или даже он сам, жуть…
– У меня утренняя смена рано начинается. Если вдруг захочешь позавтракать… Хотя ты ж плавать собрался. Тогда заглядывай после пляжа.
Он хотел сказать «Хотя если встретишь того самого дельфина…», но вовремя осекся, отвернулся к стене и натянул на голову простынь, но даже с ней не стало темно.
– Слушай, я забыл погасить свет в ванной, – сказал он, не оборачиваясь.
– Да фиг с ним! Мне что со светом, что без, все равно не уснуть. Выключить? Я встану.
– А я спать могу и со светом. Брось.
Он услышал, как скрипнула кровать – Дима пошел к выключателю.
– Спасибо, – шепнул Стоян, но гость ничего не ответил.
Теперь вздохнул уже он сам.
Глава 2 «Просто Маша»
Выскочив из воды, Дима сразу рухнул на полотенце, решив не вставать с него хотя бы полчаса. Он был бледным не только по болгарским меркам, но и по своим собственным, потому что почти не бывал на улице, приходил в офис первым и уходил в числе последних. Надо хоть чуток загореть перед Калифорнией.
Дима прикрыл глаза и глубже зарыл ступни в холодный еще песок. После ракии голова не болела совершенно. Только вот тело из-за плохого матраса ломило не на шутку. Плавки болгарина пришлись впору, но чтобы совершить заплыв, пришлось немного побегать.
Сейчас перед глазами крутился привычный для прибрежных городков фильм. Пустынный пляж с золотистым песком. Радостно бегущие по кромке воды собаки. Идущие следом хозяева. В титрах обычно меняется только название места. Дима залюбовался пожилой парой с пуделем. Они говорили друг с другом тихо и нежно. Мужская рука то и дело ложилась на талию любимой спутницы, и та иногда прикладывала голову на надежное плечо. Прямо приморская идиллия.
Проводив взглядом счастливо стареющую чету, Дима прикрыл глаза и положил лицо на руки. После купания было спокойно и хорошо. Вода оказалась чистой и прохладной. Сначала Дима хотел забежать в море с разбега, как в детстве, но потом остановился и стал медленно погружаться в его плотную, мутную зеленовато-синюю пучину. Он пускал руками круги по воде и поджидал большую волну, которая только показалась на горизонте. Он немного подпрыгнул, когда первые слабые волны разбились о живот, а когда высокая водная стена подкатила совсем близко, вытянул руки и поднырнул. Его отбросило назад, но, скинув с ног песок, Дима снова побежал вперед, чтобы успеть до прихода высокой волны хоть немного отплыть от берега, и пожалел, что без очков для плавания не насладиться любимым баттерфляем. Он не плавал почти три года, потому быстро выдохся и перевернулся на спину, чтобы немного покачаться на волнах, а потом быстро поплыл к берегу. Он расположился там, где сухой песок встречался с мокрым и блаженно поводил плечами, каждой клеточкой тела ощущая приятное поглаживание солнечных лучей. Солнце золотой вилкой сбирало с тела горошины морских капель, но вскоре налетел бриз и пришлось поморщиться.
Почувствовав, что отлежал щеку, Дима открыл глаза. Солнце, отражаясь от водной глади, нещадно било в глаза, и словно в ореоле, он увидел тонкий силуэт девушки. Вода уже подобралась к бикини. Вот она поднялась выше, замочив лопатки и русым прямоугольником прикрывавшие их волосы. Дима подложил под подбородок кулак
– в голове, как в улье, зашевелились избитые фразы, и горе-писатель погнал их прочь. Однако мозг успел придумать имя – Маша. Просто Маша. Имя, которое после небезызвестного мексиканского сериала стало для девушек запретным. Но оно намертво приклеилось к незнакомке, стоящей в воде уже по самую грудь. Девушка развела руки в стороны, готовясь встретиться с волной. Волна приблизилась, аквамариновым желе вздыбилась над головой девушки и в единое мгновение накрыла ее. Дима смотрел на море, не отрываясь, ожидая, когда же русая голова вновь заискрится под солнцем. Волна спала. Девушка двинулась дальше навстречу легким волнам. И когда вода дошла ей до плеч, у Димы закончилось терпение.
– Давай уже! Плыви! – прошипел он зло.
И вот она поплыла. Вдоль берега. Там, где можно было нащупать дно. Теперь он гадал, как много Просто Маша сможет проплыть до прихода высокой волны. Еще он подумал, что это походит на банальное начало дамского романа – не хватает только парня, плывущего рядом, который вдруг замечает, что незнакомка обессилила, и борьба с волнами дается ей с большим трудом. Ну, а дальше все понятно…
Дима прикрыл глаза – слишком долго он смотрел прямо на палящее солнце, а когда открыл, чтобы оценить расстояние, которое успела проплыть девушка, не увидел ничего, кроме аквамариновой глади.
Дима вскочил, скинул с ноги прилипшее полотенце и, как в детстве, с разбега бросился в волны. Поняв, что для скорости ему необходим баттерфляй, Дима выгнулся, подобно дельфину, и нырнул в воду, стараясь держать глаза открытыми, чтобы в толще воды отыскать Просто Машу. Он выныривал на поверхность и снова уходил под воду, пытаясь понять, куда волна могла отнести ее. Сердце бешено колотилось, руки отяжелели, стало не хватать воздуха. Он занырнул как можно глубже и наконец увидел темное пятно. Тремя сильными бросками он оказался у цели и схватился за волосы. Оттолкнувшись от дна, он всплыл на поверхность и схватил девушку за подбородок – глаза закрыты, посиневшие губы плотно сжаты. Дима судорожно заработал ногами, чтобы удержаться на плаву, и разжал ей губы в попытке вдохнуть в них жизнь. После трех вдохов, он стал бешено грести свободной рукой.
Звать на помощь не пришлось. Откуда-то появившиеся люди говорили по мобильникам. Врезавшись коленом в песок, Дима вскочил на ноги и, подсунув под безвольное тело руки, побежал к сухому песку. Люди что-то кричали. Кто-то даже бросился помогать, но Дима не обращал ни на кого внимания, понимая, что драгоценные пять минут утекают из его пальцев вместе с морской водой.
Дима кинул девушку животом на свое согнутое колено и запустил пальцы в рот, стараясь удалить слизь. Затем, уложив на полотенце, надавил на грудь и чуть не закричал от радости, когда из раскрытого рта вырвался фонтанчик воды. Он припал ухом к груди, и с его лица схлынула последняя краска. Но на автомате он продолжил делать искусственное дыхание.
Толпа вокруг гудела, но Дима, нажимая на молчащую грудь, не слышал ничего, даже шума волн. Ему вдруг показалось, что он во второй раз теряет родного человека, и если с Юлей он ничем не мог помочь, то с этой Просто Машей просто не успел.
Вдруг чья-то рука мягко отстранила его. Подле девушки присела на колени женщина с чемоданчиком дефибриллятора.
– Я медсестра из отеля, – бросила она по-английски. – Отойдите.
Дима отступил в сторону. Что же… Он сделал все, что мог. Можно утешить себя этой мыслью. Только ноги вдруг перестали слушаться, и он рухнул на песок, не обращая внимания на боль в ноге – только сейчас он заметил, как сильно ободрал на ней кожу. Посторонние люди смотрели на него, что-то говорили, но он не отрывал глаз от песка, ведь он уже видел смерть и не хотел повторения. Тот, кто потерял близкого человека, не может равнодушно смотреть на горе другого.
– Она дышит!
Дима не понял, кто и на каком языке сказал это. Он вскочил на ноги, но спина медсестры скрывала от него лицо девушки. Ему еще кто-то что-то говорил, но Дима не понимал слов. Ему показалось, что на голову ему надели целый улей. Будто сквозь пелену солнечной пыли он увидел, как медсестра поманила его рукой.
– Сэр, отнесите ее в отель. Туда прибудут парамедики.
Дима кивнул и осторожно взял девушку на руки. Ему показалось, что ее тело перестало что-либо весить. Кожа успела высохнуть, но с перепачканных песком волос продолжала длинными струйками стекать вода. Сколько ей лет? Где ее родители?
Уложив безвольную ношу на кушетку в медпункте, он замер в нерешительности. Уйти или остаться? Стоять среди стерильных стен в мокрых плавках и с грязными ногами было более чем дико. Он извинился и уже хотел выйти, как медсестра остановила его вопросом:
– Вы ведь поедете с ней в Варну?
Дима растерянно заморгал, не сразу сообразив, как построить ответ по-английски. Медсестра решила заполнить паузу.
– Она ваша… знакомая, да?
Дима взглянул на свои руки – обручальные кольца он оставил в номере Стояна.
– Ну… Мы вместе пришли на пляж.
– Кто-то должен с ней поехать. Как ее зовут?
– Мария, – не задумавшись и на минуту, ответил Дима.
– А вас, сэр?
Он представился.
– Так вот, Дмитрий, переоденьтесь и возвращайтесь.
Он извинился и вышел. В ушах шумело так, будто к ним приложили по огромной раковине. И чего это он не сказал медсестре правду – типа, лежу на пляжу, загораю, а тут девка тонуть начинает. Ну я, нормальный мужик, бросился спасать и спас! Какая к черту Маша! Вот подставил-то девку. Мало того, что чуть на тот свет не отправилась, так еще люди в белых халатах чужим именем назовут. Круто! Хоть за роман садись, писатель хренов.
Все эти мысли молнией пронеслись в голове, и Дима даже вздрогнул, когда его схватили за локоть. Оказалось, кто-то собрал на пляже его вещи и принес в отель. Огромное спасибо, конечно, но…
– Да, с моей женой все хорошо.
Он тяжело выдохнул и поспешил ретироваться в туалет, подальше от расспросов, успокаивая себя тем, что не совсем соврал – с его женой уже давно все хорошо, и с этой Просто Машей тоже все будет в порядке. Он стряхнул песок с полотенца прямо в унитаз и обтер ноги. Затем быстро натянул шорты и майку, пригладил водой волосы, завернул плавки в полотенце и вернулся в вестибюль незнакомого отеля. Там уже собралась толпа, которая всегда собирается не тогда, когда человеку нужна помощь, а когда можно просто поглазеть и посплетничать. Он протиснулся сквозь плотную стену жаждущих зрелищ и замер подле медсестры. Девушка взяла его под локоть и, подведя к оранжево-белой машине с названием «Спешна Медицинска Помощ», сказала что-то по-болгарски одному из парамедиков. Дима уселся на кожаную скамейку, а молодой парень сел в кресло и достал блокнот. Разговор давался с трудом – велся он на гремучей смеси русского с болгарским с добавлением английского. Собственно, что мог рассказать Дима – он не знал, сколько времени девушка провела под водой, единственно важные на данный момент сведения.
Он смотрел на кислородную маску, которая почти полностью закрывала лицо Просто Маши. Впрочем, это лицо его в данный момент интересовало меньше всего. Ему чудилась не незнакомка, а любимая женщина. Правда, на Юли тогда не было маски, но он очень не хотел запоминать жену лежащей на носилках в машине Скорой Помощи, но вспоминал именно такой… Дима спрятал лицо в ладонях и понял, что готов разрыдаться. Парамедик подался к нему.
– Вы в порядке?
Дима нервно кивнул и отвернулся, чтобы медик не видел, как он протирает костяшками пальцев уголки глаз.
– Да все с ней будет нормально, – добавил он, желая подбодрить.
Дима опять кивнул. Весь остальной путь прошел в молчании. Когда они вылезли возле серого здания с вывеской «Окрьжна больница», Диму снова передернуло – все больницы выглядят одинаково, особенно для того, кто их ненавидит. В приемном покое он сумел объяснить, что не имеет к пострадавшей никакого отношения и потому не может сообщить ее данные. Чтобы не признаваться во лжи, Дима добавил, что познакомились они на пляже за минуту до трагедии, и он не уверен, что девушку на самом деле зовут Маша. Если ему позволят, он хотел бы остаться, чтобы убедиться, что с ней действительно все хорошо.
Получив разрешение, Дима тут же почувствовал зверский голод и решил прогуляться до супермаркета. Он уже мечтал, как сядет на автобусной остановке и, как в детстве после тренировки по плаванию, будет жадно кусать булку и запивать кефиром. Только на половине пути Дима сообразил, что денег у него с собой нет. Он вернулся в больницу и, объяснив в регистратуре ситуацию, попросил поискать номер гостиницы, где работал Стоян. Он позвонил и сумел поговорить с болгарином.
– Слушай, – пробормотал тот – Так и хочется сказать – не каркай. Ладно, я сейчас позвоню приятелю и попрошу забрать тебя из больницы.
– Погоди. Для начала я хочу поговорить с врачом и убедиться, что девка в порядке. Я тебе перезвоню, ладно?
Он возвратил девушке трубку.
– А вы герой, оказывается, – сказала та по-русски совсем без акцента.
Дима покраснел.
– Да какой герой, любой бы так поступил. К тому же, я пловец в прошлом.
Далеком, конечно. Пионерском. Но первую помощь утопающему в них вколачивали молотом. Вот оно и пригодилось!
Девушка достала из-за стойки сверток из фольги.
– Вы голодны, а у меня все равно смена скоро заканчивается. Берите. Я вам сейчас кофе принесу. И не смейте отказываться. Кто его знает, сколько вы тут проторчите.
Дима поблагодарил за заботу и ретировался в угол, где с удовольствием съел бутерброд, хотя и понимал, что никакая смена у девочки не заканчивается. Кто поймет загадочную душу русских женщин! Она пару раз бросала в его сторону озорные взгляды, но Дима не отвечал на них. Он сидел и думал, с чего вдруг наградил спасенную им девушку русским именем? Да кому еще, кроме русских, придет в голову вылезать на пляж в такую рань, когда там нет спасателей. Ну так что ж, скоро они приведут ее в чувства, и он узнает, как зовут утопленницу. Еще интересно, почему она одна?
Он снова поймал на себе взгляд девушки из регистратуры и стал нервно сжимать и разжимать кулак, будто в нем была зажата ручка. Дима резко встал, дошел до урны, выбросил пустой стакан из-под кофе и скомканную фольгу, вытер руки о шорты и направился к стойке якобы поблагодарить русскую болгарку за завтрак. И заодно попросил бумагу и ручку.
Заняв прежнее место, он положил на колени пару журналов и начал писать: «Это была случайная встреча. Она не входила ни в его, ни в ее планы просто потому, что им совершенно не нужно было с кем-то знакомиться – ни в этот день, ни в какой– либо другой. Они не были героями тайных снов друг друга. Он не заметил бы ее, а она – его, если бы не поломка лифта, в кабине которого им пришлось провести около часа. Наедине… Это был час смотрения в потолок. Час подсчета клеточек коврика на полу кабины. Час стряхивания невидимых пылинок с идеальных деловых костюмов. Час… Ни одному из них даже не пришло в голову поинтересоваться именем другого. Что там именем, их не заинтересовала даже перспектива узнать марку и год выпуска машины, припаркованной на платной подземной стоянке этого огромного стеклянного здания с тысячами комнат, дверей, телефонных номеров, людей, случайных встреч… Случайная встреча соединила этих двух людей против их желания, вырвав из их жизни целый час, чтобы тут же развести по одинаковым ковровым дорожкам к одинаковым дверям с разными номерами. Сейчас одновременно щелкнут засовы обеих дверей, и они одновременно подумают.
Он: Как же могли назвать ее: Марина? Маша? Света? Таня?
Она: Как же могли назвать его: Толя? Саша? Вадим? Сергей?
Ровно через час он будет заказывать по телефону столик на двоих в уютном ресторанчике, куда поведет свою очередную подружку. А она напишет письмо своему жениху, которого должны вот-вот выпустить из «Крестов».
А на завтра злосчастный лифт вновь застрянет между четвертым и пятым этажами ровно на час или около того, сведя на краткий срок Марину, Машу, Свету или Катю с Толей, Сашей, Вадимом или Сергеем. Интересно, кто произнесет первым и произнесет ли вообще элементарную фразу, которую в первую очередь учат на иностранном языке: как тебя зовут?»
– Дмитрий?
Дима от неожиданности чуть не выронил ручку, но, быстро собравшись, вытянулся перед человеком в белом халате.
– Я хочу сообщить вам, что ваша утопленница пришла в себя, – сказал врач на достаточно хорошем русском. – Она сейчас под капельницей, и мы оставим ее в больнице до завтрашнего утра. Только вот проблема…
Врач на секунду замялся.
– Как долго вы были знакомы?
Вопрос прозвучал довольно жестко, и Дима напрягся.
– Вообще-то мы не знакомы. Я просто купался рядом. А имя я выдумал. Простите.
– Понятно. Значит, не знакомы. Я подумал, что знакомы. Она тоже русская. Ладно… Мы уже связались с гостиницей, где она остановилась. Думаю, представитель турфирмы передаст нам копии документов и страховку, когда завтра приедет ее забирать. Или вы хотели ее увидеть? Сейчас просто это невозможно.
Дима пожал плечами.
– Да нет, не хотел. Зачем мне ее видеть! Мне не нужна благодарность.
– Ну как знаете! Вы спаситель, вам решать! Да, кстати, ее Елена зовут.
– Спасибо.
Дима пожал протянутую руку и вернулся в регистратуру, чтобы позвонить Стояну. Тот уже договорился с другом, и сейчас даст ему отмашку. Минут пятнадцать, и он будет в больнице.
– И вы даже не посмотрите на свою русалку? – улыбнулась русская болгарка.
– Я уже получил свою награду от вас в виде бутерброда.
Он положил на край стойки исписанный лист, зачеркнул в тексте имя Маша и печатными буквами написал «Лена». Затем вернул ручку медсестре, сунул лист в карман и пошел на улицу ждать друга Стояна. В жаре дышалось куда легче, чем в прохладе больницы.
