Текст книги "Просроченное завтра (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 49 страниц)
Глава 13 «Обратно в детство»
Пулково. Позади трансатлантический перелет. Впереди паспортный контроль. Алена поздоровалась и протянула красный паспорт, но вместо ответного приветствия получила от женщины в форме злобный взгляд исподлобья и вопрос, откуда летите? Она собралась ответить, что из Сан-Франциско, но потом все же сообразила сказать «из Франкфурта», потому что именно немецкий самолет совершил сейчас посадку на российской земле.
– Откуда изначально?
Пришлось назвать пункт отбытия.
– Что делаете в Штатах?
Она хотела сказать «живу», но под испепеляющим взглядом выдала:
– Учусь.
Ну не будет же тетка разбираться в буковках американской визы, а гринкарта лежит в сумке отдельно от паспорта. Виза еще действительна для посадки в самолет. Зеленую карту потребует только американский офицер.
– В Россию надолго? – продолжалась пытка от русской пограничницы.
– На две с половиной недели.
Алена почувствовала, как к горлу подкатил тошнотворный ком, хотя токсикоз уже месяц, как перестал ее мучить. Даже на посадке она не почувствовала никакого дискомфорта, но «добро пожаловать домой» сыграло роль катализатора. Алену охватила паника: она не представляла, где в Пулково искать туалет. Однако постояв немного у стены, Алена почувствовала в себе силы идти дальше, к ленте выдачи багажа.
Чемоданчик у нее был абсолютно крохотным: Дима с трудом разрешил ей пятнадцать килограмм. Сказал, чтобы взяла свою старую одежду у матери – живота-то почти не видно – или купила новую или в конце концов постирала то, в чем едет. Он злился, безумно из-за того, что она настояла на поездке. Пришлось даже тащить его к врачу, чтобы тот подтвердит безопасность полетов во втором триместре. Ей на днях сделали узи: у них будет сын и по всем показателям он здоров.
– Я хочу увидеть мать и бабушку. Иначе я не увижусь с ними, получается, два года. Ты привык не видеть мать, а я – нет.
– Не смей поднимать чемодан, слышишь? – сдался Дима не без боя.
Она кивнула – иначе бы муж отправил ее с сумочкой, и она не смогла бы привезти никаких подарков.
– Не могли бы вы снять тот красный чемодан? – попросила Алена помощи у мужчины, который стоял неподалеку от нее у крутящейся ленты.
Она не столько боялась за вес своего чемодана, сколько неуклюжести попутчиков, которые могли задеть ее своими баулами. Алена специально купила красный чемодан на колесиках, чтобы не спутать его с чужим и не поднимать. Ей, конечно же, помогли. Теперь оставалось отыскать в толпе встречающих Полину. Но та нашла ее сама, подбежала, обняла, чуть ли не от пола оторвала вместе с чемоданом.
– Я тебя поздравляю! Обалдеть! Аленка – мама!
– Еще нет, – вспыхнула виновница чужой радости. – Будущая!
Она рассказала о ребенке пока только Полине. Сообщать такую новость родственникам по телефону она не решилась. К тому же, боялась, что и они начнут отговаривать ее от полетов. Получив поддержку из-за океана, Думов бы точно выиграл этот поединок! А сейчас сидит дома, как на иголках! Она вытащила мобильник, чтобы проверить, заработал ли роуминг. Да, золотой Сименс отыскал Мегафон.
– Подожди секунду, – попросила она Полину.
Алена набрала американский номер мужа. Дима ответил так же быстро, как и на пересадке во Франкфурте. Не спал, похоже, все сутки.
– Я чувствую себя отлично, – заверила она его твердым тоном. – Чемодан мне сняли. Все хорошо. Я позвоню тебе из дома. Да без проблем, завтра так завтра. Ложись уже спать.
– Дорого звонить отсюда? – кивнула на телефон Полина.
– Фирма платит! – смешно передернула плечами Алена. – Моя фирма. Это все бизнесс-экспенсы. Я, типа, в командировке. В длительной. Блин, как же я устала…
– Пошли скорее! – заторопила ее Полина, вырывая из рук чемодан.
– Да он на колесиках! – не сдавалась Алена.
Но все же в машину его закинул Кирилл, на руке которого сверкало золотое кольцо. Она привезла им свадебный подарок – одинаковые часы: мужские и женские и открытку, что счастливые вообще-то часов не наблюдают. Алену силой втолкнули на переднее сидение – чтобы точно не укачало. Полина села назад, и Алена украдкой поглядывала на ее мужа. Вот как просто выглядят герои: я злодея погубил, я тебя освободил, а теперь краса-девица на тебя хочу жениться… А, говорят, сказок не бывает. Вот же она: Полина и Кирилл. Она выходила его для себя, а теперь он порхает рядом и кого хочешь покусает за нее. А вот ее спаситель так и не объявился. А, может, и к лучшему. У кее есть Дима – и он не самый плохой вариант.
– Когда Макс прилетает? – спросила Полина с заднего сиденья совершенно спокойно.
А что ей нервничать, ведь Кирилл ничего не знает про ее роман с непутевым гитаристом.
– Сказал, что еще не знает, – пожала плечами Алена. – Когда-нибудь за эти две недели. А если не сможет, то в аэропорт приедет. До Франкфурта из Берлина ближе, чем до Питера.
Она усмехнулась, хотя ей было до слез обидно за такое пренебрежение к ней Макса: два года не виделись и вот так – извини, сестренка, много работы, некогда. А тут совершенно посторонние люди и в аэропорт приезжают, и за город везут. Хотя лучше бы не усаживали на переднее сиденье – она еле сдерживала крик, когда их подрезали или Кирилл вклинивался между двумя идущими бампер в бампер машинами. Боже, почему раньше она совершенно не обращала внимания на то, как тут жутко водят. Нет, она замечала, как виртуозно здесь паркуются. Этому она никогда не научится, да и нет в том нужды в ее американской деревне.
– Ты привезла нам солнышка? – улыбнулся краем губ Кирилл, не отрывая взгляда от дороги. – А то лето закончилось еще в начале августа, а мы еще хотим купаться… Вам-то там лафа…
– У нас океан ледяной. Я так и не решилась пока ни разу дальше щиколотки зайти. Муж у меня плавает за дельфинами. Сумасшедший! Один раз даже переругался с лайфгардом… Ой, спасателем, когда тот запретил ему лезть в воду из-за высоких волн…
– И серфинг у вас небось есть?
– Есть! Только… – Алена постучала три раза по голове. – Димка про доску пока не заговаривает. Много работы…
– Нравится там?
– Еще не поняла. Времени не хватает понять… Учеба, работа, учеба, работа…
– А как на ребенка решились? – подала уже голос Полина.
Алена обернулась.
– А он сам решил родиться.
Полина улыбнулась, и ее большие глаза сделались еще больше.
– А казалось бы взрослые люди… – со смешком выдала она. – А предохраняться не умеют…
– Знаешь, мы бы так до сорока не решились, как все американцы. Врач мне еще сказал, что двадцать четыре – самое лучшее время рожать… Только никто этого не понимает.
– Ты на что-то намекаешь? – Полина улыбалась еще шире.
– Да боже упаси… Что? Уже? – почти что выкрикнула она.
– Вы, девочки, там о чем? – чуть повернул голову Кирилл.
– О своем, о женском. Нет, ты у нас одна такая. Никто тебя не опередил…
Доехали они быстро. Еще бы – Кирилл забыл про скоростной режим в деревнях, раскиданных по обе стороны дороги. Впрочем, там обычно притормаживали только затем, чтобы купить ведро картошки или банку соленых огурцов. Но и то, и другое ждало их дома: Алена попросила маму приготовить угощение для ее друзей.
Кирилл вызвался отнести чемодан наверх. Полина по понятной причине подниматься не стала.
– Ты когда в город? – удерживала она руку бывшей соседки, не отпуская от машины.
Алена пожала плечами.
– А что мне там делать? Если только в театр сходить. Вы уже играете?
– Через неделю. Как раз отоспишься. И вперед. Гульнем! Потом тебе не до гулянок будет… Будешь с коляской только гулять…
– Гульнем! – улыбнулась Алена и хотела уже пойти за Кириллом наверх, но Полина вдруг снова сгребла ее в объятия, из которых было уже не вырваться.
– Сумасшедшая ты, Аленка! Сумасшедшая! Но как же я рада, что у тебя все хорошо… Как же я за тебя боялась, когда подписывала твой смертный приговор…
– Мне тоже было страшно, – не своим, глухим, голосом выдала Алена, вдруг почувствовав на ресницах слезы. – Ты не думай, что было легко…
– А кому легко, никому…
И Полина наконец отпустила ее. Алена быстро отвернулась, чтобы скрыть слезы, и побежала наверх. Она виделась с Полиной впервые после свадьбы. Предыдущие разы она приезжала с Димой всего на полторы недели. Успевали сходить к ее матери и к его матери и все. А сейчас возникло чувство, что они расстались с Полиной всего лишь вчера. Ну, может, позавчера, и за вчера столько всего произошло, что страшно сказать.
Но сказать надо будет. Ступеньки закончились, картошка и огурцы отданы… Рубикон перейден – Алена перешагнула порог родного дома и закрыла дверь, как путь к отступлению. Кирилл с чемоданом зашел первым и загородил спиной мать и бабушку. Они только махнули друг другу рукой. А сейчас наедине как-то даже «привет» не выговаривался. Все было странным: и родным, и чужим одновременно. Алена давно стала чувствовать себя тут в гостях. Но чтобы вот так – чувствовать неловкость от объятий, такое случилось в первый раз. Наверное, она захлебнулась нежностью Полины. Большее ее изможденное тело принимать отказывалось.
– С приездом! – сказала тихо мама, а бабушка просто обняла внучку.
Алена заплакала, сама не поняв, отчего… И никто не понял. Тогда она, пройдя на кухню босиком по выработанной в Штатах привычке, задрала кофту – у нее был объевшийся животик. Втянуть его уже не представлялось возможным, но для пущей важности пришлось его все же выпятить. А потом и сказать, чтобы не висела тишина:
– В феврале у нас с Димой родится сын.
Она села, вдруг почувствовав слабость в ногах, но тут же вскочила, потому что жутко защипало глаза, а Алена не хотела разреветься по-настоящему.
– Я умоюсь с дороги, – пролетела она мимо вжавшейся в стену коридора матери.
– Дай мне халат.
А «пожалуйста» уже добавила из-за закрытой двери ванной. Быстро намочив лицо и краснеющие глаза, она обернулась к матери, чтобы поблагодарить. Одежду она кинула в стиральную машину. Подобие стиральной машины. Умылась, стало легче
– немного.
– Мам, можно я куплю вам нормальную стиралку? Хотя бы узенький Индезит.
– Не надо, – ответила мать сразу, подскочив со стула.
Бабушка уже налила для нее тарелку щей. Алена посмотрела на них и почувствовала новый приступ тошноты.
– Бабуль, я ела в самолете. Сейчас только чай хочу. С сухариком, если он есть?
– Конечно, есть. Но тебе надо кушать.
– Бабуль, завтра. Я посплю и буду есть завтра. Ночью встану и разогрею… Мам! – она обернулась к окну, в которое та смотрела. – И микроволновку нужно купить. Ну как вы так живете…
– Нормально мы живет, – ответила тихо мать.
– Мам, тебя вопрос денег волнует? – Алена присела на стул. – Я куплю тебе все на свою карту. Дима не узнает, если ты волнуешься… Но это глупость. Я и его матери сейчас что-нибудь куплю…
– Ты за этим приехала? Чтобы нам что-нибудь купить? Я думала, ты соскучилась…
– Мам… Ну не надо все в кучу.
– Вам деньги сейчас самим нужны…
– Мама, у нас есть деньги. Мы не на зарплату живем. У нас есть акции. У нас все хорошо. Мам, на последние в частном университете не учатся.
– И как ты будешь с ребенком учиться?
– Нормально. Люди рожать из офиса едут, а у меня будет еще пару недель после зимнего семестра. Потом осенью малыша легко можно будет оставить с няней на полдня.
– Зачем сейчас рожать решили? Два года не подождать было? – выдала мать нервно.
– Мам, решили и решили! – отрезала Алена и встав, прошла в прихожую к чемодану, свеча голыми пятками.
– Тапки надень! – понеслось ей в спину. – Простудишься! А тебе простужаться нельзя. У нас холодно. Не Калифорния!
– Да, не Калифорния, – буркнула себе под нос Алена и присела подле раскрытого чемодана.
В основном она везла вкусности: орехи, сушеные фрукты, кофе, вяленую говядину, шоколад. Она выгрузила все это на стол и вернулась к чаю, который как раз немного остыл.
– А Димина мама знает? Вы только нам не говорили?
В голосе матери злость – Алена ее почувствовала и внутренне содрогнулась.
– Нет. Скажу на днях. Иначе вы бы не разрешили мне прилетать.
– А разве можно летать?
– Мама, можно… Я знаю, что мне можно, а что мне сейчас нельзя. Я не дурочка… И я беременная, а не больная. Мне все можно. Даже вино можно.
– Налить? – это она взглянула на привезенное дочерью мускатное шампанское.
– Мама, ты чего злишься?
– Ничего.
Она села на стул. Рухнула. А бабушка продолжала стоять у плиты.
– Бабуль, садись… – попросила тихо Алена.
– Что будешь делать завтра? – спросила та, присев на самый краешек стула.
Алена заметила, как бабушка постарела. Сдала лет на десять. Живя с невесткой. Комнату, раз Макс уехал, они решили сдавать.
– Спать, бабуль. Я буду спать. А послезавтра поеду к свекрови. Но вернусь вечером. Такси возьму.
– Почему не останешься у нее?
– Мам, не хочу. Ты же знаешь, что она меня не любит.
– На такси дорого, – вставила бабушка.
– Не дороже денег. Я как раз обменяю доллары.
– Только не ходи одна…
– Бабуль, а с кем мне идти? Ну ладно, Кирилла попрошу…
– А кроме Полины, ни с кем встречаться не будешь?
Алена выдержала взгляд матери, не отвела глаз.
– А с кем мне встречаться? У меня в городе друзей нет…
Сердце бешено заколотилось, и Алена сглотнула, громко, чтобы проглотить его обратно, и схватилась за чашку, в которой чая осталось уже на самом донышке.
– Мам, можно мне еще? Мне надо много-много пить…
– Будут отеки…
– Ничего не будет. Дай мне пить… Пожалуйста.
– И с нашими девчонками не встретишься?
– Мам, зачем? Я к вам приехала. Мне больше никто не нужен.
– И Эльвире Львовне даже не позвонишь?
Алена запила кислый комок страха сладким чаем, но он все равно не упал в живот. Тошнота не проходила. Это усталость – Алена хотела верить, что ее тошнит не от всколыхнувшихся в душе воспоминаний, о которых мать даже не догадывалась.
– Может, ей и позвоню, – еле выдохнула Алена.
Три года она не писала и не звонила – зачем? Вернее, почему… Потому что боялась, что правда о ней и Саше могла открыться. Уж лучше оставаться в глазах Эльвиры неблагодарной сучкой, у которой не нашлось даже минуты на звонок, а не сучкой другого плана… В ее доме, с ее сыном… Алену снова передернуло.
– Извините, я должна прилечь. Я очень устала.
Она не сняла халата, так и забралась в нем под одеяло в свою старую кровать. Отвернулась к стене. И заплакала, как давно в детстве.
Глава 14 «Наша вашу не понимать»
– Шесть утра… – проворчал Дима в трубку. – Ты сейчас старый дом разбудишь.
– Не разбужу, – прошептала Алена, плотнее прижимая к уху золотой корпус Сименса. – Я уже час лежу без сна… Ты очень занят?
– Через десять минут совещание, но на десять минут я твой. Как вы себя там чувствуете… Пихается?
– Нет. To есть да… – исправилась Алена с улыбкой. – Но ты бы все равно ничего не почувствовал. Когда вернусь, уже будет чувствительно. Во всяком случае, так на форумах пишут. Скажи лучше, что твоей матери купить?
Дима тяжело выдохнул в трубку:
– Спроси что полегче! Не думаю, что ей что-то нужно. Я, кажется, все купил перед отъездом. Ты там смотри, что твоим надо. Только не смей ничего таскать, поняла?
– Ты зануда, да? Бери тогда отпуск и прилетай!
– Зачем ты так… – произнес он тише и явно обиженно. – Знаешь же, что нет у меня отпуска. Берегу чертовы две недели, чтобы взять их после родов тебе в помощь. Не надо меня тыкать каждый раз.
– Прости… Вырвалось. Я честно не хотела тебя обидеть. Но и ты не обижай. Я не сделаю нашему ребенку ничего плохого. Может, только объемся сухарями с сахаром и он станет сильнее пинаться и бабушки почувствуют его первыми. Что замолчал? Нельзя есть, да? А я вот сейчас пышку захотела… Точно завтра пойду за пышками… Нет, завтра не могу… Я только в субботу ж к твоей матери еду… Блин, Дим, я хочу пышку… Умираю, как хочу пышку…
– Лен, ну это как в старом анекдоте: ну где я тебе среди ночи мужика найду? Терпи, казак. Приедешь, я тебе дюжину донатов куплю.
– Чтобы я стала толстой и некрасивой?
– Ты обязательно станешь толстой, но все равно будешь красивой. Лен, поспи… Ну ты так ненадолго к матери, и все на свете продрыхнешь… Ладно, пошел я деньгу нам зарабатывать.
– А я пойду жрать… Как люди без микроволновки живут?!
– Купи микроволновку и не мучайся. Я еще в прошлый раз говорил, а ты меня не слышала. Бай, Хелен. Тэйк кэра…
– Ай лав ю хани…
Алена сунула руку с мобильником под подушку и выдохнула в нее горячий воздух. Как просто говорить эти три слова по-английски. По-английски они ничего не значат. По-русски она ни разу так и не призналась Диме в любви. Он – тоже. Думов был хорошим «хабби», мужем по-американски: обходительный, сто процентов времени в семье, ни голоса не повысит, ни вынести мусор не попросит. Мечта, а не мужчина… Она убеждала себя в этом каждую свободную минуту.
Сейчас просто у нее этих минут стало слишком много и, впервые оказавшись в самолете одна, вместо того, чтобы спать, она начала плакать, пряча слезы под повязкой для глаз. Ничего страшного – красные глаза даже сейчас можно списать на недосып, на смену часовых поясов – но правду от самой себя прятать очень трудно: построенный ей мир с каждой новой минутой одиночества рассыпался на острые осколки, от которых кровоточило и болело сердце. Вскочить, бежать в аэропорт и обменять билет на ближайший рейс! Приехать сюда было глупостью. Приехать без него…
Алена перевернулась на спину и уставилась в светлеющий потолок. Откинь шторы, станет совсем светло. Кто-то во дворе уже заводит свою колымагу… Надо быстрее проснуться, быстрее заняться делом… Иначе она сойдет с ума. Иначе она в который раз убедится в том, что от себя она так и не убежала…
– Ты чего так рано встала? – выглянула на кухню бабушка, когда Алена пыталась тихо разогреть себе чай, но сколько ни чиркала спичкой, все никак не могла зажечь газовую конфорку, привыкнув за три года к электрической.
– Есть хочу…
Другой правды бабушке знать не надо – что ее внучка просто не хочет больше плакать. Пойти на Невский, где каждый дом, каждая выбоина на асфальте напоминает о них, о них обо всех… из-за которых она сбежала за океан. Горечь поражения подстегнула аппетит – ее надо заесть и забыть. Быть сильной. Ей есть чем гордиться, она столько всего сделала за три года. И скоро сделает еще больше – станет матерью.
Бабушка сидела напротив и просто наблюдала за тем, как внучка ест. Любовалась. Не верила своим глазам. Вздыхала и ничего не спрашивала. Алена смотрела в тарелку и молила суп не кончаться. Глаза снова были на мокром месте. Да что же это такое!
– Бабуль, может, сходим погуляем? Если ты не против?
Мать застала их уже в прихожей одетыми. Бабушка заставила внучку поддеть под ветровку свитер. Еще и пятнадцати градусов нет.
– Мама, мы быстро вернемся. До магазина, мимо библиотеки, к домику няни и домой.
Мать кивнула без особого энтузиазма. Алена тоже усомнилась в длительности прогулки, глядя, как тяжело бабушка спускается по ступенькам. Она поддерживала ее под локоть всю дорогу. Да что же такое – ей всего семьдесят шесть! Они присели на скамеечку под деревом, куда обычно привозили бочку с квасом. Сейчас бочки нет и кваса того уже нет. А Алена чувствовала на губах его вкус и поглядывала в сторону магазина – купит хоть какой, когда тот откроется через пятнадцать минут. Даже если его придется вылить после первого же глотка. Зато перестанет мучиться несбыточной мечтой. В кармане есть немного рублей. Дима всегда брал с собой немного, чтобы не оказываться на полной мели первые дни, пока они добредут до обменника.
– Тебе нельзя пить эту гадость! – строго заявила бабушка.
– Я не буду. Один глоток, не больше.
И действительно Алена вылила всю бутылку под куст и бросила пустой пластик в урну у магазина.
– И зачем деньги тратила? – осуждающе заявила бабушка.
– Бабуль, это небольшие деньги. Для меня это сущие пустяки. Не переживай, пожалуйста.
Это она смотрела на полную сумку продуктов, за которые заплатила, оставив себе теперь уже получалось только на проезд. Несли они ее вместе, за две ручки. Пока к ним не подошел сосед и не предложил помощь. Алена тут же согласилась, а бабушка похвасталась, что станет прабабушкой.
Они позавтракали. Алена после супа пила только чай. Мать поинтересовалась ее самочувствием.
– Может, тебе здесь врачу показаться? На всякий случай… – добавила она тут же, когда дочь испепелила ее взглядом.
– Мам, у меня замечательный врач. Лучше него никого нет. У него папа акушер, он сам акушер со стажем и, к тому же, папа четыре раза. Мам, поверь, он разбирается в детях намного лучше, чем мы с тобой…
Алена улыбалась. А у матери даже лицо вытянулось.
– У тебя врач мужчина?
– Да… – не поняла Алена причины материнского недоумения.
– И Дима к этому нормально?
– К чему? Мам… – Да, до нее доходило, как до жирафа, но наконец-то дошло. – Он сам мне его нашел. Спросил на работе про хорошего врача из нашей страховки. Давай это не обсуждать.
Алена перешла в большую комнату. Там, на полированной стенке, стояла новая рамка с фотографией – официальной, с вручения дипломов, сделанной профессиональным фотографом: на ней Алена улыбалась, хотя и не помнила, чтобы улыбалась, забирая диплом из рук ректора. Вернее, сертификат: сам диплом до сих пор не пришел по почте.
– Забыла! – всплеснула руками Алена.
Она привезла матери фотографию с узи и положила ее вместе с документами. Мать посмотрела на отпечаток плода как-то равнодушно, а бабушка заохала и заахала, что раньше такого не было. И пол ребенка никто не знал…
– А сейчас ты тоже можешь не узнавать. А в Индии врачам законом запрещено говорить про пол, потому что от девочек родители хотят избавиться…
Алена замолчала. Мать открыла рот, но тут зазвонил телефон, и Алена вытащила его из кармана своих свободных штанов.
– Да, могу, а что?
– Я забыл тебе главное сказать, – почти прокричал Дима. Он так и не мог научиться говорить из машины тихо. – Пришел твой диплом. Но вот, козлы американские, у них все корочки синего цвета. Только на бумажках внутри сделана подпись про твой средний балл. Ну не свинство ли? У моей жены ведь красный диплом!
– Дим, в универе у меня будет обычный. Не переживай, – усмехнулась Алена.
– Ну если ты будешь продолжать разделять любовь и секс, вообще не закончишь эту богадельню! – расхохотался Дима в трубку, и Алена сказала ему:
– Пока, пока, мне некогда!
Эту историю она рассказала только Полине, чтобы скоротать дорогу домой. Алена училась в католическом университете, и чтобы получить диплом, надо было взять три курса, связанных с религией. Она специально записалась на него летом, чтобы не отвлекаться потом от нормальной учебы. И на экзамене в беседе с профессором по поводу ее эссе на этическую тему на вопрос про любовь ответила то, что действительно думала: что в современном мире любовь и секс не всегда идут рука об руку. Она не говорила, что поняла это опытным путем, но ее все равно отправили подумать и исправить эссе. Может, конечно, она от токсикоза соображала не очень, но только у Димы хватило ума понять причину провала жены на экзамене: он – католик, дурында! Это религиозный курс. Ты что несешь?
Больше никакого жизненного опыта, только теоретическая ложь, почерпнутая из книг. Жизненный опыт она перенаправит на бизнес.
– Что-то случилось? Зачем он звонил? – всполошилась мать.
Алена посмотрела на нее строго – почему сразу что-то должно случиться?!
– Пришел мой диплом.
– Поэтому надо было звонить в Россию?
– Он звонил не в Россию. Он звонил жене. Почувствуй разницу!
Мать вздернула подбородок.
– Я ее уже почувствовала. Ты даже говорить стала с акцентом.
– Мам, я экзиты не говорю и послайсать хлеба не прошу. Не надо докапываться до меня по любому поводу. Тебе нужно кому-нибудь позвонить сейчас?
– Мне не нужен твой мобильник.
– Мне нужен интернет поработать. Я займу линию.
– Работай.
И она проработала часа два. Даже созвонилась с Машей, чтобы узнать, что все хорошо.
– Откуда ты знаешь? – спросила Алена на поздравление. – Я же просила Димку не говорить. Как? Как ты тоже? Фак… А кто работать тогда будет? Ладно, я почитаю на досуге, как нам законно нанимать людей. Самое время расширяться… Ага. Ты меня теперь еще на юридический отправь! Тебе самой не хочется поучиться, нет? Ладно, Юрке мои поздравления! Бай!
Алена откинулась на подушку и поменяла позу, потому что затекла нога. Ноутбук нагрелся. Надо бы выключить его и себя. Голова кипела от работы и новых мыслей. Беременность Машки оказалась снегом в жарком августе.
Однако жарким август был лишь в Калифорнии. В Питере она не сняла свитер – днем температура не поднялась даже до пятнадцати градусов. Жутко клонило ко сну, но Алена решила все-таки пройтись до реки размять ноги и подышать заодно воздухом. Может, и спать расхочется.
На другом берегу кладбище, где покоится с миром Серега, а в самой реке она, увы, не сумела утопить воспоминания, и они слишком живо встали сейчас перед воспаленными глазами. Стас…
Алена вытащила телефон и по памяти набрала номер… Эльвиры. Противная память на цифры. Она помнила все номера… Ответом стали длинные гудки. Алена даже обрадовалась – попробовала, не получилось. Автоответчик не сработал – тоже знак! Тоже – к счастью. Она пойдет спать. Уснет обремененной воспоминаниями женщиной, а проснется новой, не жалеющей ни о чем будущей матерью. Так будет. Сон всегда целительный. Всегда.
Алена размазала по щекам гадкие слезы и пошла домой.
– Я не хочу обедать. Я – спать. Разбудите меня к ужину.
Но к ужину добудиться ее не смогла ни мама, ни бабушка. Алена говорила с ними и снова проваливалась в сон. Открыла глаза она уже в половине двенадцатого. Прислушалась к шумам в квартире и поняла: все спят. Потом пригляделась к часа
– половина первого: это она промахнулась часом или еще на час вырубилась? Во всяком случае, позвонить сейчас никому нельзя. А собиралась ведь позвонить свекрови и договориться, в котором часу завтра – уже сегодня – подъедет к ней.
– Опять не спишь? – возмутился Дима в телефон.
– Я тока проснулась. Ты там перед матерью извинись. Я обещала позвонить…
– Она не дура, поймет… Ты же не врешь. Ты же проспала. И вообще ты там королева, а не моя мать, если уж на то пошло… Ты ела?
– Я ем сейчас.
На столе действительно осталась прикрытой сверху тарелкой яичница и кусок котлеты. Они остыли, но их можно было есть и холодными. Чайник, к счастью, был электрическим, и Алена спокойно заварила себе фруктовый пакетик.
– Я жутко скучаю, – ворчал между тем Дима. – Мы ж три года не расставались… Ну, я не считаю твоих и моих бизнес-трипов.
– Это тоже бизнес трип.
– С кем ты там бизнес решила делать? Со своими бывшими?
Алена с трудом вернула на стол чашку, не расплескав чай.
– Какими моими бывшими?
О чем это он вообще? Он же ничего не знает про них… Как…
– Начальниками, сослуживцами, как их еще назвать? Боссами?
Нет, он вообще не думал про то, про что подумала она…
– У меня пока бизнес с нашими мамами. И это будет покруче всех моих вендоров вместе взятых…
– Не заморачивайся. Думай только о том, что они тебя любят. Даже если любовь у них убийственная… Они родители, они иначе не умеют любить…
– А в кого ты такой понятливый у меня? – почти зло выдала Алена.
– В тебя, ты же у меня бизнесменка… А я так… Песик у твоих ног – ваф, ваф… Не подходи, убью… Давай, не сиди долго за лэптопом. Попытайся поспать. Надо перестроиться. У тебя так мало времени… Хотя мне уже кажется, что тебя нет целую вечность. Я скучаю. Очень..
– Я тоже… Очень… Бай…
Алена сбросила звонок раньше ответного «бай», взяла кружку и вылила чай в раковину. Он горчил.
