Текст книги "Просроченное завтра (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 49 страниц)

Глава 12 «Маленькие радости»

Алена судорожно искала под кроватью тапочки, но босые пальцы натыкались только на голый паркет. Брат спал, уткнувшись носом в подушку. Часы показывали половину десятого. Она не проверила будильник, потому что Макс сказал, что не выключал его. Придурок! И она дура, что поверила пьяному, который два раза шарахнулся о диван, прежде чем сумел на него рухнуть. Как был, только без куртки и ботинок. Жаль, она не вышла посмотреть, как он развязывал шнурки. Небось, так снял… Или Полина помогла. Как можно в таком виде идти с девушкой! Не актер он, а алкоголик! Поздравили его с почином, ага… Ее сейчас отлично поздравят с опозданием. Только бы Станислав Витальевич не успел вернуться!

Алена запустила в брата подушкой, и ему пришлось повернуть к ней помятое лицо.

– Вставай, идиот! – закричала она. – Я из-за тебя проспала!

– Ну и что…

Ему, наверное, сейчас действительно было плевать – хорошо, мама не видит. Весь в папочку! Алена бросилась в ванную. Зубы почистить и волосы расчесать – больше ни на что нет времени!

– Ты чего как угорелая носишься?! – отклонилась от плиты тетя Маша.

– Я опаздываю!

– Чаю хоть выпей! И каша готова.

Какая каша?! Но тетя Маша уже налила ей полблюдца овсянки, чтобы не так горячо было. Алена дула, но даже теплой каша не лезла в горло – сейчас стошнит прямо на стол. Она отставила блюдце и побежала в ванную прополоскать рот. У Полины тишина. Оба, видать, хорошо погуляли. Алена схватила плащ и тут только вспомнила про потерянную пуговицу. Да и ткань жутко провоняла горячими объятьями пожарного. Пришлось вернуться в комнату за кофтой. Макс снова спал, свесив руку на пол, и с открытым ртом. Алена в отвращении отвернулась.

На улице холодно. Еще и пятнадцати градусов, наверное, нет. Но сейчас она побежит и согреется. Нет, бежать нельзя – вспотеет, и так шея мокрая от волнения. Она не только не позавтракала, но и бутерброды, которые из милости сделала соседка, забыла. Как она переживет этот день, как?

Алена собиралась купить у метро хотя бы свердловскую слойку, но пришел автобус, и она испугалась, что будет год ждать следующего. А на остановке оказалось возможно купить только шоколадку, но у ларька ошивались такие бомжеватые личности, что Алена не рискнула подойти.

Она посмотрела на часы: четверть двенадцатого. Бежать не имеет смысла. Особенно, с учетом, что пятка не зажила, а наклеить пластырь она забыла. Алена попыталась придавить задник, но пройти таким образом получилось не больше десяти шагов. Хоть снимай! Она сунулась в сумку. Ни одного фантика! Придется скрутить пять рублей, а что делать! Нога дороже! Быстро идти не получалось, но боль немного утихла. Она подняла ногу, чтобы проверить мозоль и чуть не осталась с туфлей в руке, подпрыгнув от визга тормозов. Машина залетела на тротуар прямо перед ее носом, и дверь хлопнула раньше, чем Алена признала в ней «Форд».

– Ты глухая? Я тебе пять минут сигналил!

Стас схватил ее за руку и впихнул на заднее сиденье. Она еле ноги успела поджать, чтобы не получить по ним дверцей. Но дух не перевела, а Стас уже распахнул ту дверь, к которой она оказалась головой.

– Вылезай!

Алена не стала спрашивать, почему – он был в таком бешенстве, что она боялась дышать, не то что говорить!

– Поняла, почему надо оборачиваться, когда сигналят, и отбегать от дороги? – грудь под пиджаком ходила ходуном. – А если бы это был не я? Тебя мама не учила правилам пешеходного движения? Или у тебя пятерка только по английскому была? Так сейчас я влепил тебе пару по ОБЖ, или как эта хрень у вас там называется? В машине «хелп» кричать поздновато будет, дура!

Алена даже пискнуть не успела, когда он сгреб ее одной правой. Его кулак подпер ей щеку, когда она носом ткнулась в галстук, пахнущий невыносимо терпким одеколоном.

– Прости, что сорвался. Просто все навалилось. Не злись!

Через секунду его губы проехались по ее лбу, и Стас распахнул переднюю дверь.

– Садись! Чего не по погоде оделась? Чай, не лето!

– Пуговицу от плаща оторвала, – смутилась Алена.

Лоб от поцелуя жгло, как от бальзама «Звездочка».

– А пришить? – Рука Стаса продолжала лежать на открытой двери. – Или у тебя по домоводству тоже твердая пара? Или на троечку все же вытянула?

– Я потеряла пуговицу. Пойду домой, зайду в магазин.

– Ты, кажется, еще до работы не дошла даже. Время видела? Или часы тоже потеряла?

Он улыбался, хотя пока еще не превратился во взъерошенного петуха, который открыл ей впервые дверь.

– Будильник не сработал.

– Какое странное совпадение. Я-то понятно, чего не проснулся. А тебе, красна девица, что ночами не спится?

Алена продолжала стоять перед ним по стойке смирно, не решаясь воспользоваться давнишним предложением сесть в машину.

– Макса ждала, а как дождалась, уснуть не могла, – выдала она полуправду. Она уснула до его прихода, а вот потом сон действительно ушел от нее на полночи.

– Это хорошо, когда тебя дома ждут, хорошо, – повторил он и легонько толкнул ее в плечо, и лишь она села в машину, захлопнул дверь.

Алена подтянула юбку к коленям. В «Аргусе» она оказалась недостаточно короткой, а в «Форде" – вызывающе короткой. Кофта едва прикрывала талию. Уж лучше бы она надела пиджак. Тогда б рука Стаса не обожгла кожу, точно каленым железом.

– Принцесса на горошине!

Он вытащил у нее из-за спины кобуру, которую она от волнения даже не почувствовала, и сунул в бардачок, но ремень все мешал закрыть его, и пока Стас бился с замком, Алена заметила в бардачке пачку презервативов, и это открытие заставило ее вздрогнуть еще сильнее.

– Ты что, у брата куртку не могла взять?

Стас протянул руку на заднее сиденье, вновь обдав Алену одеколоном, и бросил ей на колени коробочку, к которой она даже не протянула руки. Подарки от незнакомых мужчин она не берет.

– Обещанный пейджер. Решил, раз проспал, то заеду в магазин. Там инструкция, прочитаешь. Обычно, если я опаздываю, то посылаю девчонкам сообщения. Я не люблю, когда вы ходите здесь одни. А уж ты сегодня точно провалила экзамен на взрослость.

Стас сунул руку в карман и достал визитку, затем ручку и на обороте написал номер телефона.

– На всякий случай мой мобильник, – он умудрился просунуть визитку прямо в сумочку. – Если проспишь в другой раз, звони, иначе я поседею, поняла?

Алена кивнула и, чтобы сгладить неловкость, нагнулась к туфле поправить бумажку.

– Еще и ногу стерла? Как тебя мама только в город отпустила… Дай посмотрю.

И, не дожидаясь разрешения, он вырвал ногу и отлепил от пятки сложенную купюру.

– Может, на нее лучше было купить пластырь? Ты так не думаешь, девочка? Потому что теперь придется покупать еще и колготки.

Стас бросил купюру Алене на колени и аккуратно опустил ее ногу поверх туфли.

– Сейчас все исправим.

Алена не стала спрашивать, куда они едут, когда Стас проехал мимо ПТУ. Он на ходу набрал какой-то телефон и заказал две пиццы.

– Сиди, я сам все куплю, – сказал он, поставив машину почти у самого входа в аптеку. – Аты пока колготки сними.

Он хлопнул дверью, а Алене показалось, что это он ей врезал. Чушь… Он действительно заботится, пусть и грубо. Издевательств ведь она не заслужила. Но как снять колготки, когда столько народа ходит мимо? С другой стороны, лучше задрать юбку на глазах у бабки, чем перед ним. Алена скомкала колготки и вместе с пятирублевкой запихнула в сумочку. Мозоль превратилась в живое мясо.

– У них, как в Совке, только белый, – Стас протянул ей упаковку бактерицидного пластыря. – Хочешь, в другую подъедем?

– Не надо. Дома должен быть нормальный.

Она заклеила мозоль и хотела обуться, но Стас остановил ее:

– Колготки у них есть нормальные. В пиццерии в туалет зайдешь. Горе ты мое луковое! Ну, вот кто ребенка отпустил… Ты во всем такая непутевая?

Алена не решилась поднять на него глаза – слишком неоднозначным был вопрос. Не потребовав ответа, Стас вывел машину на дорогу и поехал дальше. Такими темпами в офис они вообще не приедут. Что уже подумали там девчонки? Благо, у них нет домашнего телефона, и они не поставят на уши тетю Машу.

– Хочешь? – Стас вынул из кармана пиджака гематоген. – Не смог удержаться. Вкус детства, куда там Твиксу, верно? Или ты новое поколение, выбирающее «пепси»?

Она взяла батончик и разломила пополам.

– Спасибо, – сказал он и откусил от своей половинки. – А еще я аскорбинку люблю. Фору даст любому «Тик-таку». Скажи честно, позавтракать не успела? Хочешь пирожное?

Алена решила промолчать.

– Я обожаю «картошку», – продолжал он. – Хотя и знаю, из чего ее делают. Слушай, ну я сейчас точно заеду за ней. А девчонкам тортик купим, верно? Лен, ты чего молчишь?

Алена пожала плечами.

– Я же спросил, какое твое любимое пирожное?

Алена чувствовала, что у нее разгораются уши.

– Любое.

– Ну, да, – усмехнулся Стас. – А лучшая конфета – большая шоколадка, верно? Только не смей пожимать плечами, а то я подумаю, что тебе холодно, и предложу пиджак.

– Не надо, – тут же пробормотала она и повернула голову, но Стас смотрел на дорогу. Когда же они уже приедут? – А пиццерия далеко?

– А чего ты спрашиваешь? Солдат спит, служба идет. Скоро доедем. Я ж не хочу вас всех потравить. Ты там жуй давай.

Алена уткнулась в гематоген и свои голые коленки. Она действительно ему кажется малолетней идиоткой. Только б он не стал обсуждать ее так же открыто, как сестру. У него в принципе нет чувства такта или он рубаха-парень и весь мир семья?

– Бери колготки и пошли.

Они остановились около девятиэтажки, в первом этаже которой располагалась пиццерия. Перед входом столики пустовали, потому что зонтики ходили ходуном от ветра. Внутри было пару человек, и все кавказцы. Ей стало неприятно от их сальных взглядов, и она поспешила спросить у официантки, где туалет. Упаковку она оставила там же в ведре и раза три одернула юбку, которая то справа, то слева прилипала к колготкам. Плюнув, Алена вернулась в зал.

Стас облокотился на коробки с пиццей и говорил по мобильному. Лицо даже в полумраке показалось Алене слишком бледным, и она испугалась, что звонит Александр Сергеевич с плохими новостями, хотя она и понятия не имела, какими эти новости могут быть.

– А когда это случилось, тебе не сказали? И что, памятник тоже менять или только поребрик? Хорошо, я займусь этим, как освобожусь. Да, у меня много дел. Очень много дел. У нас п-ц не только на кладбище, у нас п-ц в стране! Я не матерюсь. Я называю вещи своими именами. Я все сделаю, но сейчас я не могу этим заниматься. Я работаю, поняла? Да, я черствый сухарь, но сухари со мной ты никогда не жрала. Я не тыкаю тебе, это ты тыкаешь мне. Я все сделаю, но сейчас у меня дела. Да, важнее. Сука! – выплюнул Стас, пряча мобильник в карман.

Алену передернуло от взгляда, которым он окинул ее ноги – может, это Станислав Витальевич уже ее назвал так ласково?

– Она меня и с того света донимает! – пробормотал он, забирая пиццы. – Похоже, бывших тещ не бывает, как и бывших жен. Как же меня все зае…

На этот раз Стас проглотил слова и кивнул в сторону двери:

– Пошли, мы так до офиса не доедем, а там тоже полный… – ив этот раз он не договорил. – Почему ж у нас в стране всегда так – если жопа, то полная?

Вопрос был риторическим, да и в любом случае Алена не могла отвечать ему в том же ключе и с той же лексикой. Он положил пиццы на заднее сиденье и с минуту простоял на улице. Алена подумала, что он собрался покурить, но Стас просто стоял и смотрел на проходящих мимо людей. Потом сел и молча завел машину, и они больше не говорили. Играло радио, а потом музыка сменилась новостями: «… Александр Лившиц подал в отставку с поста заместителя главы администрации президента… Курс доллара сегодня составил шесть рублей и сорок три копейки, что на четырнадцать копеек выше субботних торгов. А теперь о пробках на дорогах…»

Алена подняла глаза на Стаса, когда тот выключил радио.

– Все хорошо, – ответил он на незаданный вопрос. – Только народ голову из жопы высунул, его тут же обратно, чтоб не чирикал. Все хорошо.

Стас так и не повернул к ней головы, но дергал ручку коробки передач слишком жестко, будто хотел вырвать. Алена подумала, что торт отменился, но Стас подрулил к булочной.

– Пошли поднимать экономику страны.

Стас открыл дверь и отстранил рукой Алену, чтобы старушка могла спокойно сойти со ступенек. Потом он заставил Алену саму выбирать торт, пока им упаковывали «картошки». Она подняла глаза на продавщицу в белом кружевном чепце, и слова застряли в горле – такое презрение сквозило во взгляде женщины и в ее поджатых губах.

– Можно «Прагу»? – выдала Алена, хотя изначально хотела попросить «Ночку», но сейчас в такой выбор мог вложиться иной смысл.

Стас протянул продавщице пятисотенную купюру и забрал только бумажную сдачу, оставив монеты на блюдце.

– Бери коробку, а я торт, – сказал он без улыбки. – Надо иногда делать себе маленькие радости, пока можем себе это позволить.

Он шумно выдохнул и направился к выходу, опередив Алену, чтобы открыть перед ней дверь. В машине, держа на коленях и торт и коробку с пирожными, она позволила себе задать вопрос:

– А что вчера случилось?

Стас молчал пару секунд, а потом ответил:

– Ничего страшного. Нашу карту блоканули и не прошла оплата партии. Пришлось платить наличкой. Но это мелочи. Капец еще впереди. Мы в основном работаем без предоплаты, по факту реализации. Теперь, похоже, мы этих денег вообще не увидим. Да и новую партию никто не возьмет. Надо уповать только на чудо. Но мы и не из такой жопы вылезали. Прорвемся.

Больше она ничего не стала спрашивать. Окаменевшее лицо Стаса не располагало к светской беседе о погоде, а в остальном она чувствовала себя действительно маленькой девочкой.

– Ты сказала брату про среду? – спросил Стас так неожиданно, что коробки подпрыгнули у нее на коленях.

– Нет.

– Почему? – разозлился Стас и обогнал набитую овощными ящиками древнюю «Ладу». – Ты хочешь, чтобы я сам у него спросил? Так я это сделаю!

– Я не могла спросить, – прошептала Алена, прикусывая губу. – Он заявился пьяным. В стельку.

Стас скинул скорость.

– Екарный бабай! Ты ж сказала, брат не пьет.

– Это я так думала, – Алена продолжала кусать губы. – Он сказал, что впервые пил водку, типа нельзя было отказаться.

– Отказаться можно всегда, даже под дулом пистолета.

Алена непроизвольно уставилась на бардачок, вообразив все его содержимое.

– Если еще раз такое повторится, – Стас громко сглотнул, – обязательно скажи мне. Я не хочу, чтобы ты находилась рядом с пьяным.

– А где я еще могу находиться? – Алена нервно передернула плечами и отвернулась от бардачка к окну.

– А это мы потом решим. Пьяная молодежь меня раздражает.

– Он не пьяная молодежь, – Алена почувствовала на ресницах слезы обиды. – Это просто был первый день съемок. Он перенервничал, по ходу.

– Так он еще и актер? – присвистнул Стас. – Крутой пацан, гляжу!

Алена не отреагировала на остроту. Покровительственный тон Станислава Витальевича начинал раздражать, а мозг готов был извратить любую его фразу. Наконец они добрались до ПТУ и груженные коробками предстали перед усатым охранником.

– Пропусти ее так. Видишь, рук нет. Я сейчас принесу заявление, чтобы ей выписали пропуск. И звякни моим, чтобы открыли.

Охранник снял трубку и передал просьбу. Им открыл Паша.

– А что мы празднуем? Отставку Лившица?

– Нет, – Стас отстранил его плечом и вошел в офис. – Начало новой жопы, чтобы она слиплась.

Марина перехватила коробки с пиццей.

– Ты когда вернулся?

– Поздно.

– А позвонить?

– Вы уже спали.

Марина повернулась к Алене, у которой Паша только что забрал торт.

– А ты?.. – она не сумела сформулировать вопрос. – Где ты была?

– Со мной, – Стас не обернулся от стола, где спешно что-то писал. – Будильник не сработал. Катя! Отложи на тарелку пиццу и кусок торта и отнеси вместе с этой бумагой охраннику.

Девушка подскочила с рабочего места.

– Ну, что встала? – обернулся Стас к сестре. – Чайник поставь! Мы голодные, как черти.

– Могли б позавтракать.

Алена ухватилась за спинку кресла. Марина прошла мимо с каменным лицом. После вчерашнего разговора, да и вне контекста, слова Стаса шокировали всех, но по его судорожному щелканью мышью, Алена видела, что тот даже не понял, что сморозил.

– Катя! – крикнул он, забыв, что отправил ее к охраннику. – Марина, приходила хоть одна оплата? Нет? Капец… Жри пиццу и начинай обзванивать всех должников. Давай! Шевелись! Вы что здесь, как мухи вареные, точно за окном тридцать градусов! Лен, иди уже поешь, мне здесь голодные обмороки не нужны!

Он наконец сел в кресло и запрокинул голову.

– Кофе или чай? – спросила шепотом Алена, ставя перед ним одну тарелку с пиццей, другую с пирожным «картошка».

– Чай. И не крепкий. Я что-то перенервничал, – прошептал он, ослабляя узел галстука. – Я хочу просто лечь в траву, закрыть глаза и ни о чем не думать. Ты любишь запах травы?

– Нет. Я работала в конюшне. Я этот запах ненавижу, – проговорила она, вспомнив Серегу.

Стас подался вперед и поймал коленом ее коленку.

– Я тоже много лет дерьмо разгребал, но траву не разлюбил. Так где мой чай?

– Сейчас, – кивнула Алена и направилась к стеллажу, от которого тут же отскочила Марина.

Глава 13 «Средство бросить курить»

Стук в дверь походил на звук гонга, но, к счастью, быстро закончился.

– Хорошо, что ты не заперся!

Макс открыл глаза и подскочил, утонув в бездонных глазах, но Полина, сидевшая на полу подле дивана, удержала его за плечо и уложила обратно на подушку со словами:

– Я принесла чай, хотя и не уверена, что он тебе поможет. Но пива у меня нет. И у тебя, думаю, тоже…

Макс отвернулся от нее в подушку, желая провалиться вместе с диваном. У него был случай сблизиться с ней, и он его пропил! Во рту было горько, в душе противно, а перед глазами темно. Он дурак, идиот, дебил, лузер… Если бы только он не полез к ней в подъезде, у него остался хотя бы малипусенький шанс воплотить роль в жизнь. Если бы Полина рассказала, что это за роль, он никогда бы не поехал с ней. Он должен был играть ее любовника. Вернее, не так. Совсем, не так. Просто друга детства, нищего музыканта, которого она жалела. Содержанца, которому она давала на жизнь со своей ночной работы. И который в конце концов восстал, но сменив гитару на ствол, тут же влип в историю – на него повесили глухарь. К черту роль, но, вашу ж мать, ему пришлось перед камерой, перед кучей саркастически настроенного народа, в обшарпанной квартирке-студии, впервые поцеловать девушку, которой он бредил целый год. И у него это получилось лишь с шестого дубля и никто не мог объяснить ему, что он делает не так. Полина вошла в роль – она только улыбалась, и больше ничего. Прямо, как сейчас – а он бы даже гитару б отдал, только б не видеть никогда этой улыбки.

Макс с трудом приподнял голову – гитара стояла в углу на законном месте. Он точно помнил, что забыл ее ночью у двери – Полина принесла ее. Жуть… Он не собирался пить больше одной стопки – его отказа бы не поняли. Полина тоже пила. Откуда взялась вторая, третья и четвертая, он не помнил. Не настолько же он дурак, чтобы заливать фиаско водкой! Нет, настолько… Он даже прикорнул в машине – Полина заявила, что в метро их не пустят, и пришлось поймать частника. Он не помнил, как расплачивался. Какой позор, если платила она. Но он точно помнил, как закрыл дверь и прижал Полину к стене. Она пыталась увернуться от его губ – еще бы, от него разило, как от бомжа, а потом он сам не удержал равновесие, и она чуть ли не взвалила его себе на плечи, проволокла по лестнице и затолкала в комнату. Что нес сестре, Макс не помнил. В голове была лишь одна мысль – не упасть мимо дивана. Сестра его тушу точно не подняла б.

– Макс, надо встать! – звучал над ним голос Полины.

Господи, он надеялся, что она ушла, так тихо вдруг стало в комнате. Перед камерой его рука лежала на ее груди, пальцы сквозь тонкое черное кружево чувствовали напряженный сосок. Сколько у нее было таких ролей и сколько будет не с ним. Но и с ним не закончено. Есть пару сцен с бандюками и одна с ней, он даже не читал ее, но коснуться ее придется, и он будет чувствовать ее кожу даже через меха.

– Макс!

Полина затрясла его за плечи и перевернула, укрыв лицо распущенными волосами, и он не стал убирать их. Хоть какая, а защита от ее взгляда.

– Полина, оставь меня. Мне плохо, – прохрипел он.

– Этого можно было не говорить. Сама вижу. Давай вот, выпей.

На смену волосам пришел холод чашки, но чай, в ней оставался теплым. Первый глоток пошел хорошо, но на втором Макс закашлялся и толкнул чашку.

– Ой, прости! – Полина убрала спасенный чай и принялась растирать на его груди темное пятно.

Макс вздрогнул, как от электрошока.

– Давай снимай!

Он покорно поднял руки – чего там, она видела его таким вчера. К счастью, на телевидении цензура, и ниже пояса раздеваться не пришлось. Однако внутри все сжималось, как тогда, так и сейчас, от страха выдать себя. Полина продолжала держать скомканную футболку у его живота. Глаза ее стали в половину лица, и он видел в них всю свою перекошенную физиономию.

– Ты вчера был молодец, – разлепила она блестящие слюной губы.

Зачем она их облизала? Или это следы чая? Ее нижняя губа в три раза толще верхней, если натянуть ее, как струну, а если постараться, можно вытянуть еще лишний сантиметр. Почему он раньше замечал лишь глаза? И нос длинный. Почти не наклоняешься, а касаешься его кончика. А если толкнуть его вверх, он станет еще более курносым. И он толкнул, и Полина запрокинула голову так сильно, что вместо губы Макс поймал ее подбородок, с которого соскользнул на шею. Под футболкой нет кружев, но соски остались на месте, и их можно крутить, как колки, настолько они большие, хотя грудь даже не положить в ладонь, ее можно только расплющить, как мочку. О, черт, кто придумал эти гвоздики… Он вернулся к губам, но нашел только шею. Она уворачивалась от поцелуев… Дурак… От него же за версту несет перегаром…

– Макс, пусти! – простонала она, вырвав грудь из его рук.

Он уронил руки на колени, борясь с желание подняться выше и ослабить ремень. Краем глаза он следил за Полиной. Она подошла к двери, опустила руку на ручку – откроет сейчас дверь и уйдет навсегда. Сейчас она не на сцене.

– Макс, у вас что, замка нет? – в растерянности обернулась Полина.

Макс втянул голову в плечи, стараясь унять прокатившуюся по телу дрожь.

– Только ключ, но он в куртке.

– Я сейчас принесу.

Она рванула дверь, и он вскочил с дивана и оказался рядом.

– Полин, – Макс толкнул дверь, и та захлопнулась. – Не надо! Я не в лучшей форме. От меня несет!

Губы Полины скривились в усмешке.

– А ты меня не целуй, – она провела рукой по небритой щеке.

– Дай хоть побреюсь.

– Некогда. Старики скоро вернутся. Давай не будем тянуть.

Макс снова придавил дверь ладонью.

– Полина, я… Ну, в общем… Мы же почти не знаем друг друга… Ну, так сразу…

– Послушай, – ее руки легли ему на плечи и прошлись по окаменевшим предплечьям. – Мы знакомы год, куда же больше! Ты еще год будешь ходить вокруг да около? Бери ключи!

Она вытолкала его коридор и успела скинуть футболку. Теперь руки у него тряслись еще сильнее, и он даже с десятого раза не попал в замочную скважину, но вот связка ключей повисла и ударилась о дверь. Дурак! Он прижался мокрым лбом к ледяной двери и прилип к ней.

– Полина, у меня ничего нет.

– А тебе ничего и не надо! Давай, а то будешь ждать неделю!

Он обернулся и прижался к двери спиной, но тут же отскочил, наткнувшись на ключи.

– Ты уверена?

– У меня тоже голова раскалывается, так что я тебя прекрасно понимаю. Ну, давай же! Тебе надо говорить «мотор»?!

Она рассмеялась почти в голос, и он забыл, что пообещал не целовать, и впился ей в губы. Потом опомнился и сжал шею, спускаясь руками все ниже и ниже, минуя плечи, прямо к груди. Ниже мешали ее руки – она воевала с молнией и, наконец стащив с него джинсы, ткнулась лбом ему в живот.

– Полина, не надо, – с трудом выдохнул он и вцепился ей в волосы, превращая их в осиное гнездо. – Полина…

Ее имя давалось с трудом. Оно прилипло к пересохшим губам, как пальцы к спутанным волосам. Макс из последних сил отодрал Полину от себя и рванул вниз юбку, радуясь, что та на резинке. На диван они попали лишь со второго раза, в первый Полина съехала вниз на скомканном одеяле, но он сумел закинуть ее обратно, и через секунду ее ноги уже сомкнулись за его спиной. Макс по пальцам мог пересчитать секунды, которые был в ней. Он уткнулся в острую ключицу и замер.

– Это я виновата, – прошептала Полина. – Просто ты был небритый. Через неделю я заставлю тебя побриться.

– Почему ты не захотела подождать эту неделю? – простонал Макс, втягивая губами кожу на ее плече.

– Потому что через неделю не было бы повода зайти к тебе в комнату, – Полина запустила пальцы в его мокрые волосы и убрала их со лба, чтобы подарить поцелуй. – И ты бы снова, как дурак, курил на лестнице, а я хочу, чтобы ты бросил. Это вредно для здоровья. Ты ведь бросишь ради меня, да?

– Ради тебя я брошу все.

Он закрыл глаза, но Полина тут же толкнула его в плечо.

– Слезь с меня, иначе будешь спать на мокром. Я пойду в ванную. Приходи ко мне в комнату. У меня есть печенье. И твоя роль. Давай репетировать.

Она свалилась на пол, собрала одежду и побежала к двери. Он же не поднялся, чтобы закрыть ее. В тишине шумела вода в душе, и она же холодным потом струилась по его лбу. Что это только что было? Она обслужила его, как опытная проститутка – с улыбкой, но без единого вздоха. Макс запустил в волосы трясущиеся пальцы – так дрожал каждый его нерв, когда ее губы сжимались вокруг него. Что это было? Новая роль? Ее привычная работа? Или же ей просто захотелось секса, которого она от него не получила?

Вода уже не лилась, когда заскрежетал ключ, и скрипнула входная дверь. Макс свалился с дивана и так же шустро, как Полина, отыскал одежду. Джинсы он натянул у окна, а за сухой футболкой пошел к открытой двери, на ходу утерев пот грязной.

Макс высунулся в коридор.

– Доброе утро!

Соседка смерила его строгим взглядом.

– Уже скорее добрый вечер, молодой человек!

Макс опустил глаза. От ответа его спасла Полина. Она распахнула дверь и с наигранным раздражением сказала:

– Проснулся наконец! Иди сюда репетировать! Марья Степановна, вы скоро нашего Макса в «Ментах» узрите! Давай, – Полина снова смотрела на него, – шевелись! Я тебе не швейцар двери держать.

– Можно, я побреюсь? – спросил Макс жалостливым тоном, не спуская глаз с безразличных озер.

– Потом будешь бриться! Мне скоро уходить! Шевелись!

Полина впихнула его в комнату и захлопнула дверь. К нему же повернулась, держа у рта ладонь – она давилась от смеха, а ему было не до смеха.

– Теперь ты сможешь спокойно заходить ко мне, – прошептала Полина, подходя к нему вплотную. – С одной стороны лестница, с другой туалет, нас не будет слышно. Иди, – она толкнула его к дивану, подле которого уже дымились две чашки с чаем вокруг прозрачного пакета с печеньем. – Ореховое, мое любимое.

Полина забралась на диван с ногами и вооружилась чашкой. Макс взял свою и сделал глоток, надеясь протолкнуть в живот кислый ком. Кто эта девушка? Кто? Но огромные глаза отказывались отвечать.

– Тебе легче? – спросила она сочувственно.

Он кивнул и сделал еще глоток, не в силах отвести глаз от футболки, под которой топорщились груди, которые он четверть часа назад раздавил своим телом. Чай обжигал все сильнее и сильнее. Кто бы ни была эта девушка, но одна из ее ипостасей – ведьма, к которой нельзя входить с перетянутым ремнем. Мысли прервало громкое пиканье. Полина отставила чашку и вытащила из сумки пейджер.

– Круто! Юлюсик поправилась, и в среду мне не придется ее замещать. Ну все, я иду к тебе на концерт, а в четверг ты ко мне на спектакль. Заметано!

Макс кивнул. Если она хочет ходить с ним, как его девушка, пусть ходит. Все только обзавидуются. Главное, самому в это не поверить.

– Пей, пей! Мне действительно скоро уходить, а надо еще чашки вымыть.

– Я вымою.

Через пять минут Полина скинула домашнюю одежду и надела кружевное белье, из той же серии, что и вчера. Сверху пошла обыкновенная кофта с вытянутыми рукавами и широкие брюки. От божественного тела не осталось ничего. Волосы Полина закрутила в кичку и перехватила толстой резинкой. Настало время выпроводить его из комнаты и запереть дверь на ключ. Но у порога Полина подарила ему краткий поцелуй и шепнула:

– До завтра, малыш.

Слова горьким чаем остались на губах. Он младше ее всего на каких-то полтора года!

На кухне тетя Маша громко пыхтела, заставляя его обратить внимание на ее недовольство, но Макс стойко игнорировал соседку и мыл чашки.

– Забирай их к себе в комнату! – выдала она наконец, и Макс с радостью ушел с кухни.

Теперь нужно было скрыть все следы безумного действа от сестры. Он перевернул одеяло и расправил простыню. Больше можно и не убирать. Аленку вообще порядок не волнует.

– Привет, алкоголикам! – буркнула сестра, ставя на подоконник коробку от пирожных. – Там кусок «Праги» и картошка.

– Чего празднуем? – попытался он спросить довольно беззаботно, с опаской следя за взглядом сестры.

– Отставку Лившица.

– А что он сделал?

– Ничего, – Алена присела на кровать и вытащила из сумки пейджер

– Гляди, какая у меня штука теперь есть!

Он взял пейджер в руки. У Ольки такой, вот нажать на кнопку и… Высветилось сообщение «Алекс Юстасу».

– Юстас – ты, а Алекс? Этот Стас, что ли?

Алена кивнула:

– Да, Станислав Витальевич.

Макс хотел вернуть пейджер, но тот запикал еще у него в руках, высветив: «Не забудь про среду, горе мое луковое».

– Что это?

Алена взяла пейджер и, чуть не выронив, протараторила:

– Ничего. Это у него такая манера общения.

Макс увидел, что сестра изменилась в лице, и сказал спокойно:

– Ты можешь спать, с кем угодно. Только не ври, ладно? За английский ее взяли, ну-ну…

Алена подняла голову:

– В среду Станислав Витальевич хочет прийти к тебе на концерт. Я все пыталась его отговорить, но он непреклонен.

– Зачем?

Алена пожала плечами:

– Откуда ж мне знать! Сказал, что хочет послушать, как ты играешь.

– Зачем? – и, не получив от Алены ответа, Макс продолжил возмущаться: – Я не хочу, чтобы он приходил. Мне это не нужно.

– Это нужно ему. Он сказал, что если я не скажу ему, где ты играешь, он сам узнает. И, Макс, – Алена понизила голос. – Я уверена, что он узнает. Только мне будет хуже. Скажи, пожалуйста.

Макс уселся на диван и обхватил голову руками.

– Что случилось?

– Ничего. Я пригласил Полину.

– Ну и ладно! Какая разница? Это же клуб, туда все могут прийти.

Макс сжал губы – не скажешь же сестре правду. Он не хочет, чтобы Полина сравнивала его с этим костюмом с деньгами. И он боится, что его подвинут в сторону. Уж лучше пусть этому козлу достается сестра, чем Полина.