Текст книги "Просроченное завтра (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 49 страниц)

Глава 13 «Есть билет на балет»

Алена появилась дома в воскресенье ближе к вечеру. Тетя Маша открыла дверь с каменным лицом и не ответила на приветствие, но при этом не ушла ни к себе, ни на кухню. Назревал разговор. Неприятный. Неужели припомнит ей ночь четверга? Ну и пусть! После всего случившегося вопли тети Маши могут только раздражать слух, но не дойдут до сердца. Сердце окаменело еще до встречи с Эльвирой.

В субботу Александр повез ее в Павловск. Просто так. Погулять на свежем воздухе. Золотая осень отгорела. Огонь остался лишь в теле, которое она не могла контролировать. Холодный ветер не остудил голову – ее отлично оберегал подаренный Стасом берет. Саша тоже позаботился о ней. В пятницу купил не только презервативы, но и нижнее белье по размеру, и колготки, две пары – сорок и восемьдесят ден на выбор. К счастью, без лайкры и телесного цвета. В покупке женской одежды, как и Стас, он товарищ опытный.

А субботний вечер Александр решил провести в театре, а когда она испугалась, что вдруг их увидят вместе какие-то его знакомые, спокойно ответил:

– А когда ты разгуливаешь под ручку со Стасом, ты об этом не думаешь? Неудачный выпад она легко отбила:

– Стас не женат.

– И что? Если ты видишь рядом с мужчиной женщину, ты автоматом укладываешь ее ему в постель?

– А разве это не так?

Она смотрела на него с вызовом, но Александр только улыбался в ответ.

– Леночка, тех, кто трахает все, что движется, единицы. А тех, кто находит в противоположном поле интересного собеседника, намного больше. Целоваться с тобой на людях я не собираюсь, так что мы идем в театр. Когда еще подвернется такой случай! Перед рабочей неделей мне нужен заряд здорового смеха. Тем более в Буфе, по словам матери, шутки все ниже пояса, так что даже такому дураку, как мне, они будут понятны.

Поздним вечером он перенес шутки в постель, автоматом продлив контракт на еще одну ночь. Сопротивляться ему оказалось выше ее сил. Он сковывал ее волю одним прикосновением. Даже если оно было через одежду.

В воскресенье Александр позволил себе сон аж до десяти. За два часа бодрствования Алена вся извелась. Ей хотелось распахнуть окно и продубить квартиру, чтобы избавиться от клубничного запаха резины, который, казалось, въелся в ноздри навечно. Постель следовало перестелить. Выстиранное покрывало со следами их первого секса уже почти высохло. Алену колотило. Она хотела уйти как можно раньше, оставив квартиру в первозданном виде. Особенно кухонный стол. Мозг требовал выплеснуть нервы слезами, а тело назло ему распалялось желанием от одной только мысли о случившемся. Если бы она была уверена, что такое возможно повторить с другим, что это просто Серега не мог сотворить с ее телом чудо, она бы так не злилась на судьбу и кольцо на пальце Александра. Все закончилось – он уйдет к Оксане и не вспомнит о ней. А ей останется только грызть ногти в бабушкиной комнате за то, что она на свое проклятье попробовала на вкус поцелуи господина Светлова.

Александр проснулся, но вставать и не думал, выбрав в меню завтрак по– французски, приготовленный из ее тела. Только свою часть она пересолила невыплаканными слезами.

– Теперь уж точно в последний раз, – пробурчал он, уткнувшись носом ей в шею, а она не знала, как повежливее попросить его убрать с волос локоть.

Настоящий завтрак прошел в молчании.

– Лена, думаю, тебе не стоит сегодня встречаться с Эльвирой. Скажу, что отпустил тебя. Сейчас наведем порядок, и я отвезу тебя. Мне надо до вокзала закинуть сумку и костюмы домой. Чтобы никто ни о чем не догадался, верно?

Алена кивнула.

– Я предложу матери устроить тебе завтра выходной. Понедельник день тяжелый. Тебе надо чуть прийти в себя. У тебя совершенно дикий вид. Ты растеряла все навыки по скрыванию от родителей своей сексуальной жизни. Вспомни их, пожалуйста. Мы залезли в постель, чтобы доставить друг другу удовольствие, а не усложнить друг другу жизнь. Веди себя по-взрослому и не смотри на меня голодными глазами. Съесть меня у тебя не получится. Все закончилось, красотка.

Ее передернуло от его слов, но она проглотила их вместе с завтраком, даже не почувствовав вкуса. И боли тоже не было. Только апатия. С этой апатией она и предстала перед тетей Машей.

– Почему ты пускаешь к себе в комнату неизвестно кого?

Алена выдохнула:

– Даня – это не неизвестно кто, а друг. И я уверена, что он вел себя тихо.

– Очень тихо. Особенно ночью с этой дрянью. Ты сама это брату скажешь или мне вашей матери позвонить?

Руки в боки. Испепеляющий взгляд. Смешно.

– Вам хочется звонить, звоните. Макс все знает.

Она уже краем глаза заметила, что дверь не заперта. Даня о ней позаботился. Теперь не надо просить у тети Маши запасной ключ. На столе записка. Она бросила на пол мешок с грязной одеждой и взяла нотный листок. Даня… Она положила его обратно и вышла к телефону, чтобы позвонить Стасу. И плевать, если ее подслушивают.

– Извини. Я забыла пейджер дома.

– Надо было позвонить твоей маме, но я побоялся тебя скомпрометировать. Зря, конечно.

Алена прикрыла глаза – а ведь он действительно мог позвонить. Мог!

– Завтра ужинаем? – спросил Стас как ни в чем не бывало.

Алена секунд десять молчала. И наконец сказала то, от чего ее воротило:

– Стас, мама запретила мне с тобой общаться. Это глупо, я знаю. Но она очень нервничает. Прости меня.

Да, именно прости. Прости за то, что не смогла остаться равнодушной и покорно играть роль сестры. Но простить ему Сашу невозможно. То, что произошло между ними, произошло из-за безразличия Стаса. Прими он ее любовь в августе, она бы сегодня глядела ему в глаза верной собачкой. А теперь Саша навеки встал между ними. Уйти, уйти… Найти бы в себе силы уйти и не вспоминать, что эти двое живут в одном с ней мегаполисе.

– Ленка, не дури! Ну, хочешь я с ней поговорю?

– Не смей! – забыв про всякую осторожность, закричала Алена.

– Хорошо, хорошо. Девочка моя, чего ты так нервничаешь? Можно ведь просто не рассказывать про нас больше. Будем как тот мед – мы есть, и нас вроде бы и нет. Лен, это же такая безобидная ложь!

– Не бывает безобидной лжи!

Она говорила это со знанием дела. Саша прав – теперь она будет лгать, всем и вся, вечно!

– Ленусь, что ты обещала мне тогда у реки? Забыла?

Голос его оставался ровным. Ее же дрожал, как последний мертвый лист на дереве, и она ответила односложно «Забыла!» Теперь его голос понизился на октаву.

– А теперь ты скажешь мне правду. Что у тебя стряслось?

– Ничего.

Но Стас не принял такой ответ. Тогда она закрыла глаза, погружая себя в темноту, кромешную, в которой не осталось ничего от прежней Алены Смысловой.

– Стас, я… – Нет, она не скажет ему правду. Не поставит под удар его бизнес. – У меня… В общем… Я соврала про маму. Я не была дома, – В трубке стояла мертвая тишина. – У меня появился молодой человек. После работы я хочу быть с ним, – В трубке оставалось по-прежнему тихо. – Не веришь, спроси Сашу. Он нас видел вместе, когда забирал меня утром. Его Даня зовут.

– Почему я должен спрашивать Сашу? – наконец послышалось с того конца провода. – Думаешь, я тебе не верю? Я верю и рад за тебя. Хотя, чего там скрывать, мне будет тебя не хватать…

– Стас, я больше не могу говорить. Я не одна.

– Спасибо, что позвонила. Удачи тебе. Во всем!

Алена бросила трубку и чуть не шарахнула дверью, но вовремя спохватилась и повернула ключ изнутри. В комнате есть и кровать, и диван, но она опустилась прямо на пол и разревелась, едва сдерживаясь, чтобы не забарабанить руками и ногами. Два козла! Во что они превратили ее жизнь? За что?!

Она вскочила и хотела скомкать нотный лист, но испугалась гнева Макса. Даня тоже джентльмен – написал записку карандашом. Можно стереть! Но ластика под рукой не оказалось. Тогда она открыла бутылку с шипучкой и начала пить большими глотками, пока не заработала икоту. Зато слезы отступили. Дане надо позвонить и сказать, что благодарить ее не надо. В театр она не хочет. Находилась! Со Стасом, Сашей и Эльвирой! Эльвирой…

Сказать Эльвире, что она уходит во вторник не получилось, хотя весь понедельник она репетировала прощальную речь. Только утром по дороге от метро вся решимость растаяла. Не сегодня, завтра. Сегодня Эльвира слишком сильно благодарила ее за кота. Благодарность звучала искренне, печаль на лице была вызвана чем-то другим.

– Я никогда не скучала по Москве, – сказала Эльвира вдруг, отодвинув учебник на полуслове. – После отъезда Кристины сестра предлагала мне вернуться. Но куда там. Вся моя сознательная жизнь прошла здесь. А сейчас что-то защемило, точно я вижу Москву в последний раз. Когда уезжаешь молодой, этого не чувствуешь. Ужасное состояние. Я проревела весь поезд. Спасибо, что подарила мне понедельник. Саша оказался прав – мне необходимо было успокоиться. Но мы наверстаем эти дни, верно?

Алена кивнула – Саша всегда прав. Для всех. Никто не усомнится в чистоте его мотивов! И в ее тоже… Такая же лгунья! Надо срочно хоть с кем-то побыть честной. Она не позвонила брату Дани в понедельник. Не смогла и во вторник, но в среду собралась и набрала номер.

– Да, я понял, кто ты, – ответил ей красивый баритон. – И, кажется, все звезды сошлись. Я сейчас дам трубку братишке.

Алена сильнее стиснула скрученный шнур телефона. Круто! Куда эта путеводная звезда ее заведет, интересно?

– Завтра на «Гостинке» под щитом в… – Даня замялся. – В половину шестого сможешь?

Нет, конечно, она не сможет, но…

– А если я чуть опоздаю?

– Я никуда не уйду без тебя. Я уже, честно, не надеялся оплатить долг. А я не люблю оставаться должником. Так я жду тебя, да?

– Да.

Она сказала Эльвире правду, что идет в театр, и потому ей нужно сегодня уйти пораньше. Та улыбнулась и сказала, чтобы она не пускала по боку учебу. Вот, вот была прекрасная возможность сказать ей, что с бухгалтерией покончено, но она упустила ее. В другой раз. Сейчас надо покончить с Даней.

Она пришла на десять минут раньше, но он уже ждал ее.

– Здорово, что ты не опоздала. Будет больше времени на кофе. Варианта два – «Жили-Были», хотя там не продохнуть. И книжная лавка Смирдина. Прогуляемся по стопам Пушкина до Мойки?

– Как скажешь.

Он сжал тонкую кожу ее перчаток голыми пальцами и потащил сквозь толпу к выходу. В подземном переходе она невольно вздрогнула, вспомнив одновременно и Александра, и Стаса, и тут же сильнее сжала пальцы Дани. Идти за ручку оказалось намного спокойнее, чем под ручку, хотя чувствовать под рукой кожу куда приятнее шелка – если не глядеть на Даню, можно вообще представить рядом с собой Макса. Тот тоже бы до сих пор не снял кожаную куртку. Хотя на Дане она выглядела стильнее, словно и не с барахолки.

Чтобы расслабиться, Алена вскочила на своего конька – Пушкина, но старалась не называть его по имени-отчеству. Но Даня не знал, как режет ей слух это имя, и в своих репликах называл поэта только Александром Сергеевичем. А Алене все хотелось обернуться, чтобы увериться, что господина Светлова нет рядом. Она даже оглядела толпу в кондитерской «Север» и выбрала столик у книжных шкафов. В настенной росписи их было намного намного больше, зато Пушкин только один, а эти шкафы ломятся от книг поэта и его фотографий.

Даня проследил за ее взглядом и усмехнулся:

– А Александр Сергеевич даже не подозревал о существовании энциклопедии Брокгауза и Ефрона. К чему она здесь?

Алена пожала плечами, поразившись наблюдательности парня.

– Ее, кстати, переиздавать начали. Мать первые тома выкупила, но, кажись, все заглохло. Как, впрочем, любое хорошее начинание в России. Да, мама моя в библиотеке работает и по-русскому натаскивает детишек. С нами не получилось. Мы с Андреем бездари. Шуты, паяцы…

– А что ты играешь сейчас? – спросила Алена, снимая с мороженого дольку апельсина, которую Даня переложил к ней со своей порции.

– Сейчас ничего… Алена, я не ем цитрусовые. Не люблю. В детстве обожрался мандаринами один раз. Даже врач подумала, что у меня краснуха. Ну, и с тех пор я их не ем… Съешь, пожалуйста. И пирожное тоже. Спектакль длинный. Тебе завтра на работу. Так что никуда не зайдем.

– А тебе не на работу?

– Мне нет. Я бездельничаю по утрам. Я вечерами работаю. В клубе.

Он замолчал.

– Барменом?

Даня кивнул и отхлебнул кофе. Алена уставилась на пирожное.

– Даня, у меня знакомый тоже работает барменом. Ты только что отдал свою дневную зарплату. Зачем? Кофе можно и в булочной выпить.

Даня уставился ей в глаза, и она не выдержала, отвела свои.

– Алена… Кофе из пластиковых стаканчиков и в пластиковых креслах как-то не романтично, не находишь? Я не кидаюсь деньгами. У меня их не много, я просто трачу их с умом. И не собираюсь на тебе экономить. Ты меня очень выручила с квартирой, понимаешь? Я не хочу остаться в твоих глазах неблагодарной скотиной.

– Для этого не нужно покупать мороженое за пятьдесят рублей! – чуть ли не выкрикнула она.

Даня помрачнел.

– Тебе в бухгалтеры надо идти. Ты очень любишь считать чужие деньги.

Алена вздрогнула и почувствовала, как в груди разыгралась тахикардия.

– А я именно на бухгалтера и учусь.

Даня усмехнулся.

– Тогда ты прощена. Профессиональные штучки не контролируются, я это знаю.

– Тогда расскажи о своей работе. Пожалуйста… И тогда я съем твой мандарин.

Алена улыбнулась. Сердце билось спокойно. И вообще с Даней она могла задавать вопросы и не жаться, боясь сболтнуть глупость.

– Знаешь, что такое фристайл?

Даня ответил как-то вяло, и Алена пожалела, что спросила. Видимо, парень не любит говорить про работу. Стыдится, что обслуживает развлечения богатых? Возможно…

– Фильм «Коктейль» с Томом Крузом смотрела?

Сердце Алены снова сжалось.

– Нет, только «Фирму».

– Ну, лоеры меня не особо привлекают. Если это, конечно, не «Адвокат дьявола». Но бармен в его исполнении супер. Фристайл – это жонглирование бутылками. На языке профессионалов это называется фларинг. Ну, напитки в баре стоят не дешево и продать их не всегда легко. Ну вот, когда крутишь бутылки или там на скорость одновременно готовишь три коктейля, народ подтягивается, ну и заказывает…

– Это, наверное, сложно?

– Сложно, но когда нужно заработать, ты просто это делаешь и все тут. Мы с парнями покупаем в приемных пунктах ящиками пустые бутылки от Бакарди– Мартини и тренируемся. Кто больше разбил, тот потом и подметает. Ну, правда, народ бурно реагирует не тогда, когда бармен бутылку поймал, а когда он ее разбил… Полную… Бывает, покрываем ее чаевыми, а бывает… Но мы опять, кажется, на деньги скатились. Давай уже доедай тортик и пойдем приобщаться к прекрасному. Но если тебе балет надоест, ты скажи, и мы сразу уйдем.

– Мне не надоест. Последний раз я была на балете лет пять назад. С бабушкой.

– А я вообще не был… Я мимо пробегал… Отсиживать приходилось только оперы. У брата тяжелый кулак.

– Мы тоже с братом дрались, хотя у нас разница четыре года.

– У нас пять лет, но мы не дрались. Брат всегда следил за внешним видом. Я до сих пор себя заморышем рядом с ним чувствую.

Алена улыбнулась – мужчины тоже любят комплименты, но она промолчит. Даня набивает себе цену. Все они одинаковы! Вне зависимости от возраста и толщины кошелька.

– Андрей просто красив дьявольской красотой, – продолжал тот зачем-то. – Это что-то с чем-то. Он в деда пошел. А какие у него волосы. Кудри до плеч. Ему Федьку Басманова бы играть. Вот по нему роль… Знаешь, кто такой?

– Знаю. Я историю сдавала этим летом.

– Клево! Давай уже жуй, буржуй.

До театра они тоже не шли молча, но Даня не выпустил инициативу из рук, вернее рта – руки у него были заняты пальцами Алены. А та не вырывалась. Даня просто рассказывал, без всяких риторических вопросов и желания унизить собеседника уличением в незнании чего-то.

– Хорошо все же, что мы на балет идем. Знающие люди, не мой брат, конечно, говорят, что в Михайловском балет еще можно посмотреть, а вот оперу только в Мариинке. Ну, Андрей на это говорит, что зато нам типа есть, куда расти. А в Мариинке болото – они же уже эталон. Эталон, который сам решил, что он эталон, – добавил со смехом Даня и спустился на проезжую часть, чтобы Алене лете было разойтись с китайскими туристами. – Театр – это машина по зарабатыванию денег. На туристах. Что с нас-то, нищих, возьмешь. Вот балет и живет. Впрочем, в фольклорных шоу больше зарабатывают. Театр вообще вещь очень дорогая и не может самоокупаться. Раньше он принадлежал царю-батюшке, потом государству, а сейчас… Ну, ясно, сколько денег на культуру выделяется. Дягилевых нет. Все хотят только зарабатывать. Кто платит, тот и музыку заказывает. С джазом это прокатывает, с театром – нет. Впрочем, это прокатывает еще и со «Щелкунчиком», на который мы идем, кстати. Его в Рождество гоняют по всему миру, коверкая, как только можно. Я вообще за авторские труппы, где хореограф и танцовщики говорят на одном языке. В городе пытаются что-то сделать, по клубам там с упором на эротизм, чтобы бабло платили и не чавкали слишком громко. На большой сцене эксперименты чреваты. Ну и театры, они ж все репертуарные. Это вообще русское изобретение. На Западе набирают труппу под спектакль, гоняют до упора, распускают и под новый спектакль набирают новый народ.

– Так это ужасно…

– Аленка, это реальность. Это столкновение с цивилизацией. Не надо идти в балет от слова совсем, как и в актеры. Ну, у нас хотя бы такой каторги нет. У них выпуск каждый год по сорок человек, а работу находят человек шесть. Распределения по Союзу больше нет. Да и тем, кому повезло, не очень-то и повезло. Балетный актер востребован лет пять, а потом никому не нужен.

– А что они делают?

– Че делают? А как все… Ищут, кому продать свое тело. Это их единственный товар. Они обязаны танцевать, иначе развалятся. Занимаются танцами, но не балетом. Хотя бы у шеста. Это ж тоже танцы. Ты чего скривилась? Что тебя в стриптизе не устраивает?

– Ничего. Мне нет до него никакого дела. Просто…

Алена замолчала и ускорила шаг, но Даня ее притормозил.

– Что просто?

– Да ко мне в кафе придурок подсел и предложил в стриптиз пойти.

Даня расхохотался.

– Его Лешей зовут?

Алена остановилась.

– А ты откуда знаешь?

– Кто не знает Лешу, – пропел он. – Лешу знают все. Я барменом в стрип-клубе работаю просто. Слабо работать вместе?

Какая наглая улыбка – так и хочется съездить по роже!

– Ты издеваешься? – ответила Алена громко. – Я бухгалтер вообще-то!

– Ну так и я не на бармена учился вообще-то…

– Бармен – это другое. Слушай, давай не будем про это, ладно?

– Как скажешь. Опять про балет? Который тоже нафиг никому не нужен. Русские давно уже не впереди планеты всей. Гастролирует под маркой русского балета всякий ширпотреб. Так что… Мы пришли.

Даня придержал ей дверь и пошел к администратору за контрамаркой. Им достались неплохие места в ложе. Только разговор в окружении людей теперь не клеился. Даже в антракте, когда они остались в ложе одни.

– Слушай, она балерина? – начала Алена осторожно. – А он что, балерун?

Даня рассмеялся на вопрос, и Алена вспыхнула.

– Знаешь, я вообще об этом не думал… Плясун тебе ближе, да?

Алена не ответила, и Даня не стал ягозить дальше.

– Вообще-то он танцовщик.

– А почему тогда она не танцовщица тоже?

– А потому что танцовщицы только у шеста. В балете танцовщиц нет. У них всех четкая градация: артисты кордебалета, корифеи, первые и вторые солисты. А танцовщиков и балерин единицы, это высший пилотаж. Это, как на Западе, этуаль.

– Откуда ты все это знаешь? – почти что завелась Алена, не понимая, чего так злится на парня. – У вас в театралке балет тоже преподают?

– Неа… Только историю театра, которую я благополучно проспал. Я ведь бездомный актеришка. По театральным диванчикам ошиваюсь. Вот это и есть моя энциклопедия. Мечтаю вернуть те времена, когда в театре не работали, а жили. А теперь у всех отдельные квартиры, все – отыграли и домой. А раньше кто в коммуналку хотел возвращаться, а никто!

Лицо Алены не изменилось, но Даня поджал губы.

– Ты извини, но у вас не совсем коммуналка. За исключением, конечно, сварливой соседки. Двух! – добавил он с улыбкой. – Ну так старожилы говорят, что раньше вообще никто домой не спешил. Отсюда и ноги капустников растут. Раньше и в шахматы перекинутся, и в пинг-понг сыграют. Соревновались даже. Кстати, вот они были чемпионами по пинг-понгу, а по волейболу их уделывала Мариинка.

Он мог, кажется, болтать целую вечность. Но балет кончился, и дорога домой показалась какой-то совсем короткой. Холод не располагал к пешим прогулкам. Они слишком спешили в тепло.

– Ты куда сейчас? – спросила Алена под аркой. И подсказала ему ответ: – Домой?

Даня замотал головой.

– Уже поздно домой. Я в театр пойду. На мой любимый диванчик.

Алене сделалось неловко от своего выпада. Его надо пожалеть. Не только он, но и она сама не так давно рассчитывала на ночь с ним. Уж лучше с ним!

– Даня, у меня тоже есть диван… – пробормотала она, запинаясь.

Тот улыбнулся и тронул ее за локоть.

– В театре лучше. Я и так три ночи у вас провел. Это уже наглость. Потом я поссорился с Полиной. Я пойду… Хотя нет, у вас темно и жутко на лестнице. Я провожу тебя до дверей. Мне будет спокойнее.

Он придержал для нее дверь парадной и держал за руку до самой квартиры. Она достала ключи, но Даня перехватил их в воздухе.

– Можно тебя пригласить еще раз на кофе?

Он быстро убрал руку, но Алена не вставила ключ в замочную скважину.

– Я не хочу, чтобы ты тратил на меня всю зарплату.

– С учетом, что я работаю три дня к ряду, всю потратить у меня не получится. Так в принципе ты не против встретиться? В понедельник в семь опять под щитом?

Алена радовалась темноте, которую не могли прорезать пылающие уши.

– Я не могу строить планы аж на понедельник. Можно я позвоню Андрею?

Даня покачал головой.

– Телефон – эта такая штука, чтобы, не краснея, говорить друг другу нет. Если ты хочешь со мной встретиться, то найдешь время и придешь. Я буду ждать.

И он, даже не подумав поцеловать ее, побежал вниз по лестнице. Она открыла дверь только со второго раза. Может, кофе с Даней даже лучше Амаретто с Александром Сергеевичем? Какое счастье, что три дня он не приходил к матери в гости. Если это из сострадания к ней, то Алена была ему действительно благодарна.