Текст книги "Просроченное завтра (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 49 страниц)
– Вы в своем репертуаре, Станислав Витальевич! – голос Алены дрожал, но слезы в горле пока не клокотали. – Какого черта с тобой мириться! Тебя надо просто забыть!
Он сжал ее плечи, шарф на шее, ледяные щеки. Поцелуй был таким же неожиданным, как тогда в темном подъезде. Только не коротким. Спина повторяла корпус машины, и Алена под тяжестью его тела не могла выпрямиться, хотя и цеплялась за полы расстегнутого пиджака. Но вот он рванул ее на себя, и она уткнулась ему в грудь, чтобы отдышаться.
– Я не отпущу тебя к нему! Не отпущу!
– Пусти!
Она вырвалась, но за спиной по-прежнему оставалась машина, а он отступил всего лишь на шаг.
– Я не за этим пришла!
Она присела и подняла коробочку.
– Я так долго выбирала эту зажигалку. Там еще сигары. И шоколад. А ты…
Он не взял коробочку. И даже спрятал руки в карманы.
– Мне ничего от тебя не надо, – голос стал таким хриплым, словно он выкурил за раз целую пачку сигарет. – Я не могу больше быть тебе другом. Не могу.
– Вот как? Чего ж так вдруг? Устранение конкурента? – теперь она чувствовала, что слезы подступили уже к самому горлу, и пыталась высказать все, как можно быстрее. – Бизнес, ничего личного? Кто кого обскачет? Перекупит? Не получится, Стас! Я собачкой бегала за тобой три месяца! Хватит! Тогда ты не видел меня в упор! А теперь, после Саши, ты мне не нужен, ясно?!
Он кивнул, но не отступил. Только с лица опустил взгляд на дрожащую в ее руках коробочку.
– Лена, он никогда не уйдет от Оксаны. Даже не надейся.
– Я в курсе. Он мне это сказал, не бойся. Саша поступил со мной всяко честнее тебя. А ты… – она уже говорила сквозь слезы. – Знаешь, ты напоминаешь сейчас Онегина. Перечитай финальную сцену. А Евгений у Пушкина далеко не герой.
Стас вновь смотрел ей в глаза.
– А Светлов герой, значит? Не думаю, что Пушкину нравились мудаки. А тебе? На старого князя он не особо тянет. Впрочем, как и ты, на Татьяну.
– Спасибо…
Она растерла ладонью тушь, а в следующую секунду уже вытирала глаза о голубую рубашку, не в силах расцепить спиной обхватившие ее руки, а еще через секунду сопротивляться расхотелось, а через две она уже сидела в кресле Форда, оставив ноги на улице, потому что ее коленки уперлись в коленки Стаса, когда тот присел подле машины и не думал вставать. Его пальцы тоже запачкались в туше, зато он убрал все разводы с мокрых щек Алены.
– Хватит! Лен, прекрати плакать! Господи, ну было б из-за чего… Ну ошиблась. Бывает… Только смерть нельзя поправить, а все остальное такие мелочи. Лен, пожалуйста… Давай с чистого листа. Я буду теперь умнее. Я могу сам поговорить со Светловым. Ты просто не возвращайся сегодня к Эльвире. Все. Точка.
– Меня кот там ждет, – шмыгнула Алена. – И Один Эс Бухгалтерия. Я не мешаю бизнес с личным.
Стас так стиснул ей плечи, что она почувствовала его пальцы даже через пуховик.
– Лена, ты что, совсем дура?
Она кивнула.
– Стас, мне не нужно от тебя рыцарства! Меня ничего не держит подле Саши, кроме него самого, понимаешь ты или нет? С тобой все перегорело, понимаешь? Я не могу так… Не могу!
Он не убрал рук и не поднялся.
– Не хочешь быть со мной, и не надо! – он закусил на секунду губу. – Только от него уйди. К черту эту бухгалтерию! Или не к черту, как захочешь… Я обещал оплатить твою учебу, я не беру слов обратно. Выбирай любую специальность, да хоть юриспруденцию, – он снова закусил губу и уставился на грязный снег, виднеющийся в просвет между его разведенными коленями. – Лена, ты просто еще маленькая и потому не понимаешь, что нельзя лезть в чужую семью. Просто нельзя. Это святое. Ты не видишь Оксану, но она есть, она живой человек. Поставь себя на ее место. Неужто ты б хотела, чтобы с тобой так поступили? Неужто?
Он с такой силой продолжал сжимать плечи Алены, словно она удерживала его от падения в снежную грязь.
– Ты ничего не знаешь про Сашу, – прошептала она. – Ничего.
– А ты теперь много про него знаешь!
Стас наконец отпустил ее и выпрямился, так что Алене пришлось задрать голову.
– Я знаю о нем всяко больше твоего, – произнесла она громко.
Стас сунул руки в карманы и оттопырил ткань.
– А мне, знаешь ли, много знать и не надо. Мне достаточно того, что он за спиной жены трахает девятнадцатилетнюю дуру. Для меня этим все сказано.
– Дай мне выйти!
Стас отступил, и Алена, швырнув подарок на заднее сиденье, опустила ноги на асфальт.
– Я отвезу тебя.
Она ударила его по руке, не позволив до себя дотронуться.
– Я попрошу охранника вызвать такси. Я не сажусь в машины к незнакомцам.
– Лена, хватит дурить! Ты приперлась сюда ради меня. Теперь, опять же ради меня, позволь отвезти тебя.
– Пожалуйста, вызови такси. Ради меня!
Она стояла напротив, глядя на него в упор, и ему пришлось сдаться. Он даже ушел, оставив ее подле охранника одну. В такси она держалась, а в квартире разрыдалась. «А счастье было так возможно, так близко!..» И у Татьяны, и у нее. Только когда же она поступила неосторожно – сейчас, когда послала Стаса, или тогда, когда отчаявшись его завоевать, расстегнула блузку перед Сашей… Или сейчас, когда ревет над разбитыми отношениями. Их не склеить. Она не сможет поверить в искренность Стаса, а для него она навсегда останется дурой, спавшей с женатым мудаком.
Зазвонил телефон. Ну что еще? Она не хотела поднимать трубку, но вдруг это не Стас, а Саша? И это был он.
– Ленусик, я сегодня не смогу приехать. У меня деловой ужин, а потом уже никак. Будет слишком поздно.
Алена вцепилась зубами в ухо плюшевой собаки.
– Ну что ты молчишь? Не надо только обижаться. Я ж не по бабам шляюсь. Там будут одни мужики.
– Саш, у меня просто голова болит. Я спала…
– Прости, что разбудил. Ты там не заболей только. Я хочу видеть тебя на Новый год. Ведь с кем его встретишь, с тем и проведешь, верно?
– Саш, я хочу поспать, ладно?
– Обними собаку.
– Я именно это и делаю.
Алена бросила трубку и еще сильнее прикусила игрушке ухо.
Глава 20 «Лицом к лицу лица не увидать»
Макс вернул на пол чашку с холодным чаем, который не допил с вечера, и следил взглядом за Полиной, одевающейся за открытой зеркальной створкой шкафа. Она спешила уйти, чтобы избежать продолжения неприятного разговора. Того, которым он хотел обрадовать ее после Нового года. Две недели он с превеликим трудом удерживал язык за зубами. Видимо, ангел-хранитель прищепкой сцепил ему губы – иначе бы бутылку шампанского открыли об его голову!
– Полин, если ты сейчас уйдешь молча, я переберусь к себе, – произнес он наконец довольно твердо, хотя внутри при каждом звуке лопались натянутые до предела нервы.
Полина выглянула из-за шкафа, уже в бесформенном мешке свитера. Для чего она постоянно прячет прекрасную фигуру? Или от кого? За ней не бегают толпы поклонников – их просто нет. Она одна даже в толпе коллег. Как ей удается оставаться в тени? И для чего? О такой женщине можно только мечтать! Он и мечтал, а когда она свалилась на него, как снег на голову, растерялся и, точно озябший воробушек, подбирал по крохам ее ласки.
– А ты разве перебирался сюда? – голос актрисы не выдавал никаких эмоций. – Ты просто приходил потрахаться.
Макс подтянулся на диван и сел. Полина хлопнула дверцей, и удар эхом отскочил от барабанных перепонок.
– Три метра до моего шкафа тебе мешают? Хочешь, принесу сюда чемодан? – он даже встал. – Я его до сих пор не разобрал. С прошлого года так и стоит…
Полина не двинулась с места. Он хотел смотреть ей в лицо, но огромные глаза уподобились ледяным глыбам с зимнего Финского залива. Он обжигался и скатывался взглядом к ее ногам в шерстяных носках вместо тапочек.
– И не разбирай. Все равно скоро собирать.
– Полина, мы еще с тобой ничего не решили…
– А ты со мной ничего и не решал! Ты мозгами не дорос до взрослых отношений! Макс сел и стиснул пальцами кантик дивана.
– Полин, ты меня не слышишь!
Он протянул руку, но Полина успела отступить к двери.
– Я прекрасно тебя слышу. Представь себе, даже то, что ты еще только думаешь мне сказать. Так что не напрягай напрасно связки. Хочешь вернуться в Берлин, возвращайся, но меня ты тогда больше не увидишь. Я вообще подумываю съехать отсюда. Поискать соседей поспокойнее.
Она отвернулась к двери, но он развернул ее за плечо. Лицом к лицу лица не увидать, тут поэт-хулиган прав. Да только с расстояния тоже ничего не виделось, ничего большого – были берлинские бабы, тут уж под испытующим взглядом Антона не выкрутишься, но днем он постоянно думал о Полине и возможной жизни вдвоем здесь – Антон возвращается, его ждут в Питере творческие дела, а Макс может вернуться только в пустоту. Места в группе больше нет, да и было бы, они в итоге все равно бы разбежались – музыканты народ обидчивый, как и актеры.
– Полина, там всяко лучше, чем здесь, – Выражение ее лица не изменилось, и он добавил, всплеснув руками: – Да хотя бы не так холодно зимой!
– А я не мерзну! – Вот она и закричала. Но так даже лучше. Растаяла Снежная королева! – У меня теплый свитер! Макс, – теперь она держала его за плечи и трясла. – Что ж так трудно-то напрячь хотя бы одну извилину! Она ж у тебя не пунктиром, мне так казалось.
Он выпрямился, чтобы стать выше нее.
– Ты лучше озвучить, что тебя здесь держит? Огласи весь список, пожалуйста. Только без ля ля. Мать ты уже два года не видела. Деньги тебе отец дает…
– Теперь не особо дает, – Полина убрала руки с обнаженных плеч Макса. – У него с бизнесом проблемы. Не до меня стало. Потом Новый год… Он, наверное, тоже бухает… На радостях и с горя.
Макс попытался ее обнять, как ночью – нежно, но со всей силой. И она не стала вырываться, только голову отвернула, чтобы спрятать губы.
– Но мы-то трезвые, Полин! Ну закончится долбаный январь. В феврале ж ничего не изменится. Здесь будет только хуже. Там даже мокрый снег не такой противный. А язык можно выучить. Или английским обойтись, мне хватало. Чего ты уперлась рогом? Это реальная возможность свалить отсюда.
Полина одернула свитер и стала чуть тоньше и выше.
– А я не хочу никуда валить, Макс! Я актриса. Я хочу играть в театре! Я не хочу сидеть в берлинском клубе и ждать, когда ты наиграешься.
– Вот именно, что ты актриса! – Он удвоил хватку, боясь, что она вырвется. – Будешь и там стихи читать. Там же много русских. Может, и театры даже есть, не проверял. Полина, ну разве в этом проблема?
Она толкнула его обратно к дивану. С такой силой она обычно накидывалась на него в порыве страсти. Но сейчас на подушку упал он один. Она нависла над ним темной демонессой.
– Нет, это как раз не проблема! – шипела она, склоняясь к нему, точно для укуса.
– Проблема, что ты не понимаешь, что мне нужно. Вернее, не хочешь понять. Даже не пытаешься!
И она выпрямилась, но он тут же подскочил и не дал ей отойти к двери.
– Полина, тебе нужна уверенность, что в девять вечера к тебе не подвалят пьяные отморозки. Вот что тебе надо!
– А то в твоем Берлине их, типа, нет?!
Макс громко спустил пар и выдал, тряхнув длинной челкой:
– Ну, конечно, есть. Только там есть еще и возможность избежать встречи с ними, а здесь ее нет. Эти уроды везде и на них нет управы. Потому что в форме тебя якобы охраняют такие же ушлепки. Полина, кто здесь сейчас ребенок, я или ты?
Тишина не продлилась и десяти секунд.
– Ну, допустим я! Внучке дедушки Мороза не по роли быть взрослой. Не доводи меня сейчас! У меня закончились взрослые елки, но детские остались. И я хочу дарить детям сказку!
– А я хочу подарить ее тебе! Но здесь у меня нет для этого никаких возможностей. Здесь сама знаешь, что правит бал. Может, конечно, кому-то везет, типа моей сестры, но это исключение, подтверждающее правило.
Полина вдруг шагнула в сторону и уселась на диван прямо на подушку.
– Я думала не говорить, – она смотрела в пол и теребила длинные петли свитера.
– Даня тут пытался приударить за Аленкой. Ну, слово за слово… – Полина поймала взгляд Макса и снова опустила глаза. – В общем, никакое она не исключение. Она спит со Стасом. В общем, не мое это дело… И не твое тоже, она девочка взрослая…
Макс отвернулся и сгорбился. Когда эта мысль приходила на ум ему самому, она не казалась такой чудовищной, как звучала сейчас из уст Полины. Он даже почесал руки, словно от комариных укусов, и потер ладони, будто те горели еще рукопожатием Стаса. Какое действительно дело… Противно не оттого, что она с ним спит, а от лжи, в которую сестра завернула свою работу и постель. Дура… Когда ей понадобилась его помощь с Серегой и матерью, она прибежала в слезах, а сейчас, когда у нее типа все пучком, она лжет на ровном месте. Идиотка! Он что, осуждает ее или читает нотации, как мать? Ему в общем-то ровным счетом плевать, если она понимает, что делает, а ведь явно понимает, раз накрутила такую сказку. Он разрушать ее не станет. Зачем? Но и руку помощи не протянет, когда Стас вышвырнет надоевшую игрушку. У него своя жизнь. О ней и надо думать. О нем никто не позаботится.
– Действительно плевать. Ей не шестнадцать. И нам с тобой тоже. Почему же мы, как идиоты, не можем поговорить без эмоций?
Он сел рядом. Снова плечом к плечу, но это прикосновение не разжигало сейчас ни желания, ни ум. Было очень холодно без футболки. И без понимания со стороны Полины всей безвыходности ситуации. Он нагнулся за футболкой и натянул на ледяное тело.
– Полина, съезди со мной один раз, а?
Она покачала головой.
– Отпуск у меня только летом. Я не буду отказываться ни от съемок, ни, тем более, от ролей. И я реально не хочу уезжать. Где родился, там и сгодился, как говорят…
Макс вскочил и шарахнул по воздуху кулаком.
– Так какого хрена ты не вернулась в Иркутск, а торчишь у нас в Питере? У вас там театров, что ли, нет?!
Она подняла на него стеклянные глаза, в которых он видел только свое отражение.
– Макс, ты хочешь ругаться? А я нет. Ты хочешь уехать? А я нет. Ты хочешь, чтобы я ради тебя бросила все, к чему шла столько лет? А я нет. Ты веришь, что мы при таком раскладе можем быть вместе? Я – нет.
Она поднялась, схватила с крючка сумку и взялась за ручку двери:
– Я тебя спросила тогда, готов ли ты к серьезным отношениям? – она продолжала стоять к нему спиной. – Ты сказал – да. И лишь потому я пустила тебя обратно в свою постель. Иначе могли бы ограничиться единичным перепихом. Ты мне наврал. И мне больно.
Она хлопнула дверью, спешно оделась и побежала вниз. Макс задержал ее почти на полчаса, а через час она должна была быть у Кирилла. Это решение далось ей через череду бессонных ночей. Еще до возвращения Макса она пришла на прием к Николаю Евгеньевичу с просьбой устроить ей встречу с Кириллом.
– Я могу сыграть роль работницы собеса, – начала она.
– Я не сомневаюсь, – остановил ее врач, коварно улыбнувшись.
Он не стал разбираться в ее мотивах. Просто дал телефон. Она купила конфеты, фрукты, икру и открытку – нормальный новогодний набор. Возможно, икра в нем лишняя, но можно сослаться на богатого спонсора. Она договорилась со знакомой медсестры Тани. Они пойдут к Кириллу вместе, и если его матери не окажется дома, она тоже войдет. Ей хотелось собственными глазами убедиться, что с ее заступником все в порядке. Полина понимала, каким глупым кажется ее план посторонней девушке, но что она могла поделать – хозяйка непременно узнает жертву и не пустит на порог.
Новогодний ангел смилостивился над Полиной, и Арина махнула ей рукой. Кирилл отступил вглубь прихожей, чтобы гостьи могли перешагнуть порог. По его лицу гуляла извиняющаяся улыбка. Полина опустила глаза, пожалев, что затеяла весь этот фарс. Если бы она не знала, через что прошел этот парень, то подумала б, что он просто недавно остриженный новобранец. Невысокий, худой после болезни, он выглядел младше своих двадцати двух. Она договаривалась о визите с его матерью, потому впервые слышала его голос – достаточно низкий, так не вяжущийся с болезненной худобой. Все эти месяцы она пыталась вспомнить, как Кирилл выглядит, но в момент нападения она не сумела его хорошо рассмотреть. А сейчас ей сделалось еще более неловко, чем ему.
Арина видела ее замешательство и взяла инициативу в свои руки. Она вручила подарок и тут же получила приглашение на чашку чая.
– Мы, наверное, не сможем? – повернулась она к Полине. – У нас длинный список посещений…
Она замолчала, перехватив взгляд Полины, которая смотрела мимо нее на облокотившегося на стену Кирилла.
– Но я смогу справиться одна, – добавила она весело и шагнула к двери.
– Я закрою.
Кирилл затворил дверь и остался к Полине спиной.
– Ты думала, я тебя не узнаю?
Полина шумно выдохнула. Он обернулся и протянул руки, чтобы принять пуховик.
– Я расспрашивал про тебя и врача, и следователя, и мать… Все молчали, как партизаны. Следак, к счастью, хотя бы сказал, что с тобой все нормально.
Полина кивнула, впервые в жизни не в силах раскрыть рот.
– Как тебя зовут хотя бы? Мне даже это не сказали.
Она сумела с горем пополам назвать себя.
– А зачем, Полина, весь этот цирк? – Кирилл кивнул в сторону пакета, который положил под вешалку.
– Да твоя мать выгнала меня из больницы, когда я пыталась навестить тебя и сказать спасибо. Но я ее не виню, – добавила она тут же и подняла ногу, чтобы расстегнуть молнию на сапоге.
– А я б тебя и не вспомнил тогда, – Кирилл усмехнулся и стал выглядеть совсем мальчишкой. – Я и сейчас не сразу узнал. А потом как что-то щелкнуло в мозгах. Но я спросил себя, а чего бы вдруг она приперлась сейчас…
Полина опустила глаза и осталась стоять в одном сапоге.
– Извини, я глупость сморозил. Мне просто спасибо не надо. Если ты вдруг чувствуешь себя обязанной, то брось… Ну, блин, сосулька могла упасть с таким же, если не летальным, исходом.
Теперь он опустил глаза. Так они и молчали минуту.
– Ты чай-то будешь, а?
– Буду, – Полина скинула второй сапог. – Если только мать не придет.
– Не, она до восьми на работе. Сестра если только. Да и то не раньше шести. Сейчас же сессия. Готовится с подружками.
– А ты как?
– Полина, так и будем стоять в прихожей? Пошли на кухню. Чай? Кофе? Несквик?
Она села на стул у окна, подле кружевной занавески, и следила за неспешными движениями парня, пытаясь угадать, обычная ли это его манера вести себя или следствие травмы.
– Ну, а ты-то как с учебой?
Он принес на стол две чашки.
– А ты много обо мне знаешь?
– Не так чтобы! Только что следователь сказал, – соврала Полина, не покраснев.
– А вот я о тебе совсем ничего не знаю. Но у меня такое смутное чувство, что я тебя видел где-то раньше. У тебя такое лицо… Нельзя спутать.
– В телевизоре ты меня видел. В «Ментах».
Кирилл рассмеялся в голос и плюхнулся на стул.
– Прикольно. Ты актриса, что ли?
– Что ли актриса… – и поняв, что так и не дождется от своего спасителя следующей фразы, повторила вопрос: – Что с сессией?
– Хреново… Мне ее перенесли, но мне тяжело самому поднять такой пласт, чтобы сдать экстерном. А мне реально хочется закончить в этом году учебу и попытаться устроиться на работу. Хоть какую. Но… Все мечты… Кажется. Но ты ж не за этим пришла?
Она улыбнулась.
– За этим. Я хотела убедиться, что врачи не врут и… Ну, что ты поправился.
Они снова смотрели друг другу в глаза, и снова у них закончились слова. Любые.
– Полина, я не хочу, чтобы ты чувствовала себя виноватой передо мной. Моя мать дура. Тут нет твоей вины. Слушай, пей чай. Есть пряники, хочешь?
– Хочу.
Он принес раскрытый пакет.
– А где еще тебя можно увидеть? Кроме «Ментов». Их не пересмотришь…
– В театре. Ты сможешь прийти? Завтра?
Он не отвел глаз.
– Могу. А можно вдвоем?
Полина выдержала взгляд.
– Да без проблем. Хоть втроем.
Кирилл улыбнулся.
– Я могу только с другом. Мать одного не отпустит. А так скажем, что его девушка отказалась идти.
– Приходи с другом, – улыбнулась Полина и рассказала, как забрать у администратора проходку.
– А я тебя узнаю на сцене? Чтобы цветы подарить?
– Ну… Через полчаса можешь встретить меня у служебного входа. Мне все равно в сторону метро идти. А одной ходить опасно.
Полина отставила пустую чашку и поднялась.
– Мне пора. У меня сегодня тоже спектакль. До завтра.
Полина выскочила на улицу и остановилась, чтобы перевести дыхание, а потом натянула шарф на нос, хотя была нулевая температура. Спектакль отвлек ее, но до дома она шла в полном молчании, хотя остальные, как всегда, болтали без умолку. В квартире она поразилась тишине. Дверь в ее комнату оказалась запертой. Она сделала шаг к комнате Макса, но опустила поднятый кулак, так и не постучав, и вернулась к себе.
Диван собран. Гитары в углу нет. Она положила под голову подушку и легла, не раздеваясь. Макс не мог не услышать ее возвращения, но не пришел. Конец? Возможно. Только было ли начало?
