Текст книги "Просроченное завтра (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 49 страниц)

Глава 28 «Три желания»

Никогда прежде дома у Алены не было такой тишины. Все как воды в рот набрали. Даже у Стаса пропало врожденное красноречие после того, как он рассказал, что восхищен игрой Макса и историей бабушкиного брата. Ему кивали, но и только. Привирать, как с Максом, с мамой и бабушкой он себе не позволял, а убедить их, что он не верблюд, было под силу лишь Кашпировскому. Сила убеждения Стаса распространялась только на подчиненных в силу финансовой зависимости, но не их родителей, по глазам которым было видно, что они б сами доплатили дочери, чтобы она с ним никогда не познакомилась. Алене давно не было так стыдно за мать. Вернее, ей впервые было стыдно – она ж ее ни с кем не знакомила. Серега все же отличный пацан – даже обдолбанный не сказал про нее ничего и никому. А, может, он ее забыл? Ну ведь бывает, наверное, такое у наркоманов. А вдруг? Хорошо бы так оно и было… Она его после вчерашнего поцелуя точно забыла и никогда не вспомнит.

Заодно ей стало стыдно за то, что в доме не обитали салфетки, а в пакете их оказалось слишком мало. Видеть Стаса среди висящего в ванной белья не хотелось, но что поделать – хорошо, что ее вещей там нет. Они пробыли в квартире меньше часа, а Алене казалось, что уже наступило утро. Стас еще пытался что-то говорить. Даже коснулся политики и экономики. В них он разбирался всяко лучше неблагодарных слушательниц. Встать и уйти они не могли, хотя все задыхались в обществе друг друга. Стас сделал, кажется, все, чтобы выглядеть просто, но лучше бы приехал в галстуке – тогда бы натянутая обстановка не была такой обидной.

– И вы считаете, что это сильно ударит по экономике России? – спросила мать так громко, что у Алены зазвенело в ушах.

– Не важно, что я считаю про страну. Я не экономист. Я просто торгаш, как говорит мать, – слишком тихо ответил Стас. – Дело в том, что оно уже ударило по нам и это не предел. Но я в этом бизнесе уже давно и не из таких ям вылезал. Мы с Сашей со всем справился. У нас неплохая для этого команда подобралась.

Он метнул быстрый взгляд в сторону сидящей навытяжку Алены, и та вспыхнула. Лицо матери осталось непроницаемым. С таким она зачитывала оценки за контрольные.

– За дочь не переживайте, – повторил он прямым текстом то, о чем толковал битый час с неизменным неуспехом.

– А я и не переживаю. С чего вы взяли, что я не доверяю дочери?

Алена попыталась выдержать взгляд матери, но не смогла. Господи, была бы кухня хоть чуть побольше – спина отвалится на табуретке. Дайте стул хотя бы! Или на диван наконец пересядем!

– Стас, хочешь я покажу тебе свою любимую игру?

Надо было раньше о ней вспомнить! Стас подлетел со скоростью ракеты, чуть не опрокинув табурет, и Алена за один прыжок оказалась в большой комнате у книжного шкафа. За книгами лежала перетянутая резинкой стопка карточек.

– Это мы с Максом сделали из старых открыток. Они разрезаны на четыре части. Каждому игроку раздается по шесть карт, ходим по очереди. Собранную открытку убираем. У кого не осталось на руках карточек, тот и выиграл. Играем?

– Играем. Только вдвоем в такие игры не играют.

– Я должна вымыть посуду, – ответила мать из прихожей.

Чашки ополоснуть, да? Алена глянула на нее с нескрываемой злостью.

– А мы бабушку попросим с нами сыграть, – тут же нашелся Стас.

– Да, бабуль? – поддержала его Алена.

Они действительно сыграли один раз. С лица Стаса не сходила улыбка, когда он видел собранные открытки, и то и дело говорил, что у них такая тоже была.

– Даже не знаю, хранят мои их или нет. А тут такое погружение в детство. Как же мы с сестрой не додумались превратить их в игру?

Вопрос был риторический, но усевшаяся в кресло мать не удержалась от комментария:

– Наверное, у вас были настоящие игрушки. У нас тоже есть где-то немецкое лото со зверюшками.

Стас поднял на нее глаза. Голос его по-прежнему звучал абсолютно спокойно:

– У меня после детского сада игрушек не было. Мне пришлось рано повзрослеть и помогать отцу кормить семью.

От вынужденного ответа мать спас звонок. Стас вытащил мобильник и выругался одними губами.

– Я просил не звонить мне сегодня. Просил? – лицо Стаса сделалось каменным.

– Не понял. Вчера ночью ты пела другую песню. Мир перевернулся за двенадцать часов? Да, я тупой, согласен. А ты дура, согласна? Знаешь, в моем понимании в категорию нормальных мужиков он не вписывается. Конечно, никакого. Давай тогда закончим все товарно-денежные отношения, раз ты взрослая девочка и можешь сама решать, с кем тебе спать. Я не хочу этих разговоров, поняла? Хорошо. Позвони тогда Саше. Скажи ему все, что ты сказала мне, и посмотрим, что он тебе ответит, ладушки? А причем тут личное мнение, красотка? Я сказал, что сейчас никого не отпускаю в отпуск даже за свой счет. Только в бессрочный. А если отбросить сантименты, то ты вообще мне не нужна. Я лучше вторую Катю найду. У нее выработка в три раза больше твоей. Да, да… Я скажу тебе почему. Потому что девочке нужны деньги. А у тебя есть я, кого можно подоить при необходимости. И у тебя еще хватает наглости тыкать мне. Ты готова содержать себя сама? Отлично. Тогда завтра первым делом я подготовлю приказ о твоем увольнении. И катись в свою Германию… Согласна? Чего молчишь? Да, я заочно так решил. И ты меня не переубедишь. Я копейки тебе не дам, поняла? Я не знаю, как ты себя будешь чувствовать, и знать не хочу. Зато знаю, как буду себя чувствовать я, если стану спонсировать твою дурь, – Стас прикрыл глаза и два раза стукнул корпусом телефона по столу. – Идиотка!

Все сидели молча и неподвижно. Стас сунул телефон Алене:

– Дашь, если только Сашка будет звонить. Иначе я разобью его к чертям собачьим.

Алена сжала телефон в руке и с опаской уставилась в лицо Стаса, по шее которого разошлись красные пятна.

– Давай прогуляемся. Мне нужно остыть.

Алена судорожно собрала карточки и сказала, не глядя на Стаса:

– Катя тоже хочет в отпуск. Она просила Марину с тобой поговорить.

Он остался неподвижен.

– Пусть катятся обе. Вместе с Эльвирой. Никаких больше баб в офисе. С мужиками мне легче. О, господи, – он спрятал голову в ладони. – Она доведет мать. А крайний всегда я… Извините, – он взглянул на хозяек. – Я должен был выйти.

– Ничего, – отчеканила мать. – Мы не слушали. Это нас не касается.

Алена спрятала телефон в задний карман джинсов и взглянула на мать:

– Он просто очень хороший брат.

Пусть завернут фантазию в старую советскую газету и выкинут в мусорку! Как недавно сделала она сама!

На улице Алена без спросу взяла Стаса под руку, и он туг же погладил ее пальцы свободной рукой.

– Ленка, извини меня. Я потерялся. Я не знаю, что делать. Я не верю в их любовь. Мне кажется, она вцепилась в него из-за Германии. У него там проклюнулась работа, и он зовет ее с собой. Непонятно на каких условиях… Да и не в этом дело. Штамп ничего не меняет. Просто… Я не хочу, чтобы она уезжала. Я ничем не смогу помочь ей на расстоянии. Ну и да, я боюсь, что они разбегутся, и она будет плакать… И я себя съем за то, что отпустил ее сейчас… Лен, что мне делать?

Она не знала, что сказать. Это разговор не о погоде. И пересказывать разговор Марины с Катей не хотелось. Он только убедит Стаса в его опасениях. Она не должна вмешиваться. Не должна.

– Я не знаю.

– Как вы, женщины, любите это «я не знаю», а когда мы что-то решаем за вас, вы говорите, что мы деспоты.

– Стас, пусть Саша решит.

– Не будет он ничего решать про мою сестру. Не будет. И мать не будет, что самое ужасное. А отец… Он после инсульта так и не оправился. Ест, конечно, уже сам, но в остальном… Я один их тащу и всегда один во всем виноват. Я устал. Я думал, что Марина выросла и будет мне помогать, но нет. Она хочет сбежать. Мать свихнется с отцом и бабкой. Но я не могу требовать жертв от Марины. Если она так решила, то я, наверное, должен принять и помочь… Но в душе у меня все переворачивается. Я не хочу, чтобы Марине было плохо. И я не доверяю этому Вячеславу. Вот не лежит у меня к нему душа. Не могу объяснить даже, почему… Но я и не хочу быть козлом в глазах сестры. Все, Ленка, – Стас остановился и сжал обе ее руки. – Больше ни слова о Маринке. Что хочешь делать?

Она смотрела ему в глаза, не вырывая рук, которые успели уже и похолодеть, и вспотеть в его тисках.

– А что хочешь ты?

– Я… – По лицу Стаса скользнула тень прежней доброй улыбки. – Молока. Здесь есть где-нибудь парное молоко?

Алена улыбнулась:

– Парного сейчас нет, но молоко я тебе достану. Коровье или козье, какое хочешь?

– Козье не хочу. Оно воняет.

– Ничего оно не воняет. Если козу в чистоте содержат. Значит, коровье? Пошли.

Она потащила его к мосту. Мимо пляжа, на котором и в холод был народ. Жарили шашлыки. Из динамика «Нивы», почти что протаранившей дерево у самого берега, неслось: «Если б море было пивом, я б дельфином стал красивым, если б было море водки…» Дачники порой тупее деревенских… В город пока никто не собирался, потому дорогу они не перебежали, а спокойно перешли, по-прежнему держа друг друга за руки. Алена крепко сжимала его пальцы на случай, если Стас захочет отпустить ее – ей плевать, если их увидят вместе. Плевать…

– Мне тебя здесь подождать? – спросил Стас, когда они подошли к калитке старого дома с белыми резными ставнями.

Над головой шумела береза, а в голове бушевали шальные мысли и барабаны сердца. Да пускай их увидит вместе всякий и каждый. На зло матери!

– Пойдем вместе. Баба Тома не кусается.

Они прошли мимо полной дождевой воды ржавой бочки к дому, давно требующему покраски. Впереди за огромным парником колыхалось на ветерке картофельное поле. Дверь на крыльцо была открыта и стонала на ветру, зацепленная за гвоздь старой тряпочкой. Алена поднялась по трем скрипящим ступенькам на крыльцо, где на лавке стояли прикрытые белой тряпочкой литровые бутылки с молоком. Алена постучалась. Никто не ответил.

– Посмотри, есть ли кто-то за домом.

Стас ушел, и дверь почти сразу открылась. Поздоровавшись со старушкой, Алена спросила про молоко.

– Дайте нам хоть чашечку, – взмолилась она, когда баба Тома сообщила, что если только с вечернего удоя. Надо ждать.

– Ты с братом, что ли?

– Нет, не с братом.

Стас остановился в отдалении, чтобы не привлекать внимания, потому старушка даже вышла на крыльцо из любопытства, а потом вынесла им две чашки. Алена поблагодарила и предложила Стасу сесть на скамейку под яблоней, ветви которой согнулись под тяжестью плодов.

– Лен, сколько надо заплатить? – спросил Стас шепотом, не склоняясь к ее лицу. Реденькая занавеска на окне дергалась – за ними шпионили.

– Пей спокойно. Не за все платится рублями. Иногда достаточно сказать спасибо и улыбнуться.

Стас усмехнулся и сделал еще глоток. Вокруг рта уже нарисовались усы, но он не думал пока их стирать, а у Алены чесались руки дотронуться до молочных разводов, но он опередил ее с таким же желанием, но быстро отдернул от ее лица руку, вспомнив о шпионке в косынке.

– Я первый раз пью настоящее молоко. Спасибо. Теперь понимаю, как мужики раньше пахали после крынки молока и краюхи хлеба. Я перебрал – сейчас бы лечь в траву и не вставать часа два.

– Это твое второе желание? – спросила Алена, протягивая руку за пустой чашкой.

– А что? – их пальцы встретились на ручке. – Сегодня день исполнения желаний?

От его пристального взгляда Алена часто заморгала и молила голос не предавать ее в такой важный момент:

– Да, а почему бы и нет?

Стас разжал пальцы, и Алена едва не выронила вторую чашку.

– Тогда это мое второе желание.

Сердце Алены бешено забилось – значит, будет и третье. Она повесила обе чашки на один палец и коснулась молочного уголка его губ – Стас не дернулся, и она вытерла ему рот тыльной стороной ладони, молясь, чтобы он коснулся ее языком, но он ни единым жестом не выдал желания ее поцеловать. Теперь бы унять дрожь в ногах и подняться на крыльцо, не оступившись. Баба Тома на стук не вышла. Пришлось оставить чашки подле приготовленных для дачников банок.

– Там есть поле с нескошенной травой, – махнула она рукой через дорогу, чтобы увести его подальше от конюшни и плохих воспоминаний.

– Веди, куда хочешь. Я на все согласен.

– На этой стороне частные владения, – зачем-то добавила она, хотя Стас ничего не спрашивал.

Они прошли мимо деревянного двухэтажного дома – бывшая усадьба и бывшая больница. Сейчас пустующая и пугающая.

– Мама летом обычно дает частные уроки дачникам, – начала Алена, чтобы Стас не спросил про пасущихся неподалеку лошадей. – Детям генералов. Представляешь, они корпуса самолетов вместо водяных баков для душа приспосабливают. Вода нагревается отменно. Ну… – протянула она, когда Стас промолчал. – Так мы гонялись тут на велосипедах – до дач пешком далеко. И однажды решили залезть в больницу. Там окна не закрыты. На раму только надавить и все, а внутри… А что внутри осталось, не знаю, – рассмеялась она сдавленно. – Сторож нас поймал еще снаружи. Я и не знала, что ее охраняют. Прочитал лекцию по химии и биологии, заявив, что нам жить надоело, что хотим подхватить туберкулез… Парням ничего не было, а меня больше с ними никуда не отпускали. Сторож маме пожаловался, хотя я просила не говорить.

Теперь Стас улыбнулся.

– И ты жалеешь, что больше не отпускали?

Алена перестала улыбаться.

– Нам по двенадцать лет было, если что…

– А что, если что? Я ни о чем таком не спросил и даже не подумал. Значит, все-таки ты не всегда была пай-девочкой?

– Я никогда не была пай-девочкой. Просто мои интересы лежали немного в других областях, чем у некоторых.

– Я должен покраснеть, да? – не унимался Стас, не сводя с ее давно красного лица лучистого взгляда.

– Я не тебя имела в виду, а их…

– Ну, я как бы мальчик и тоже в двенадцать лазил туда, куда не следует лазить никогда.

– Ну, у генеральских внуков немного другие интересы… Например, научить попугая разговаривать…

– Понял… Куда мне до генерала. Я младший сержант навечно.

Они вновь перебежали дорогу и остановились на тропке, пропуская ребят на велосипедах.

– А здесь везде проходной двор? Тихого местечка нет?

Алена вспыхнула еще сильнее и забрала за уши выбившиеся из-под заколки пряди.

– Тихо нигде не будет в воскресенье. Но на кладбище, например, никто не заходит…

Стас побледнел, и Алена прикусила язык.

– Там есть небольшой кусок берега с травой у самой реки. Правда из-за деревьев темно, – затараторила она смущенно. – Но сейчас и на солнце не жарко. Так что если хочешь… Только там через могилы надо пройти. Старые. Можно оступиться…

– Пошли! – согласился Стас даже без секундной заминки. – Ночью на кладбище бегала?

– Нет, ты что! Я без света спать не могла, когда мне мама в семь лет «Тома Сойера» прочитала, брр… Макс надо мной смеялся и выключал свет, а я плакала…

– Он плохо поступал. Девочек до слез доводить нельзя.

Алена как-то уж совсем судорожно кивнула. Они уже дошутились до кладбища. Что следующее? А следующей стала ветровка, которую Стас бросил на траву, когда они добрались до реки. С одной стороны столетние кладбищенские деревья, с другой островок на реке. В Ниве музыка до сих пор орет, но любителей группы «Дюна» отсюда не видно. Укромное местечко.

– Замерзнешь, – уставилась Алена на ветровку и примятую кроссовком Стаса траву.

– Лето, Ленка, на дворе. Нормальное питерское лето. Ложись. А я хочу прямо на траву.

Он так и сделал. Утонул в осоке головой и раскинул руки. Одна угодила Алене прямо на лицо, и Стас с извинениями вытянул ее вдоль тела.

– Почитай мне Пушкина. Ты должна много его знать, раз в таком замечательном месте родилась.

Про место он, конечно, шутит, а стихи она ему почитает. Всяко лучше, чем лежать молча и смотреть то на небо, то на шумящую в вышине листву. Рука, опустившаяся между ними, превратилась в средневековый меч, обозначивший границы общения, как в «Тристане и Изольде». А как же третье желание? Хотя она предпочла бы исполнить его в каком-нибудь другом месте… Романтика на природе надоела. Тем более, когда на тебе куртка!

– Ты чего замолчала?

Алена только сильнее зажмурилась, почувствовав на лице прикосновение травинки. Потом осторожно приоткрыла один глаз. Стас уже отвернулся к реке, жуя эту самую травинку. Сколько он уже не курил? Видимо, для нее держится. Но она уже привыкла к ядреной смеси хвои и табака. Может, сказать, что может покурить…

Она протянула руку, но дотронуться до его спины не успела.

– Нет, я все-таки это сделаю.

Стас резко стащил футболку. От вида его напряженной спины у Алены сжалось все, что могло и не могло сжаться. Они с Серегой никогда не приходили сюда из-за кладбища…

– Ленка!

Она продолжала лежать неподвижно, чувствуя, как сухой сучок переломился и впился в шею под самым ухом. Больно, но не пошевелиться – мурашки разбегаются по всему телу.

– Если с разбега, то не так холодно, верно? Это мое третье желание! Давай исполним его вместе.

Стас приподнял ее за плечи, и она села, не желая понимать, что происходит. Как же так… Характер нордический, стойкий… Или ему просто на нее плевать, раз в таком месте купаться зовет. Пошел он к черту! Она все равно без купальника.

– А в чем? – еле выдохнула она, чувствуя предательскую резь в глазах.

– А в чем есть! Дома переоденешься. Все равно ж побежим, чтобы согреться.

– А ты?

Стас улыбнулся:

– А у меня все под контролем, Леночка. Правильное планирование – очень важная составляющая бизнеса. Я в плавках, – Стас запустил руки под куртку и стащил ее с Алены. – Ты дрожишь? – Его руки замерли на талии, но не подняли футболки. – Ладно, не надо. Я один.

– А тебе разве не холодно?

– Черт возьми, я впервые за лето у воды. Думаешь, я упущу этот случай?

Она уставилась в свой открывшийся пупок – тот так вжался в позвоночник, что в джинсы можно было просунуть руку, не тревожа пуговицу, но Стас этого не сделал. Он ухватился за пуговицу на своих джинсах, и Алена отвернулась. Она предпочитает его в костюме и галстуке, если так все обернулось… Всплеск воды заставил задрожать сильнее.

– Ленка, здесь нормально – иди ко мне!

К нему? Или в воду… Да ну его! Пусть не думает, что она боится! Она сорвала с себя футболку и швырнула поверх его. Расшнуровала кроссовки и сбросила джинсы. Ну хоть так белье да пригодилось. Темно-синий атлас в воде не расползется. Она сделала последний шаг к краю обрыва.

– Убери волосы!

«Достал с волосами!» – чуть не выкрикнула Алена, но все же закрутила волосы жгутом и приколола на самой макушке. Заколка выдержала, а вот она нет. Жилка под коленкой предательски задрожала. Он смотрел ей в глаза, но не на тело.

– Здесь очень скользкое дно, – Стас протянул к ней руки. – Я тебя на глубину отнесу.

От его мокрых рук и груди, блестящей капельками воды, Алена потеряла дар речи – близость обжигала сильнее реки, и она почти вцепилась в его мокрые волосы, не в силах вынести впившегося в грудь тяжелого подбородка. Он отступал медленно и все равно сорвался, но сумел удержать ее над темной водой, не замочив ей волосы даже на шее.

– Тебя отпустить?

Она хотела бы сказать «нет», но он же пошел плавать, а не барахтаться с ней в воде. Она поплыла рядом, пытаясь восстановить дыхание, но ледяная вода только сильнее сжала горло.

– Простынешь, вылезай.

Он не отпустил ее к берегу одну. К счастью. Плыть с каждой секундой становилось труднее, а потом она вообще не смогла двинуть ногой. Дна не достать, но его шея оказалась рядом, и он без слов догадался, что с ней. На скользкий отвесный берег он вскарабкался каким-то чудом, опрокинул ее на куртку и, придавив край плащевки коленом, схватился за больную ногу, вжимая пяткой в свою большую ладонь.

– Распрямляй ногу! Ну давай же!

Она стиснула зубы, и все равно не сумела сдержать стона.

– Лен, сейчас все пройдет.

Камень, в который превратилась икра, под его пальцами размяк, и Алена подняла к лицу руку, чтобы стереть с глаз то ли воду, то ли слезы.

– Прости дурака. Просчитался с жировым запасом.

Он схватил свою футболку и принялся растирать Алене спину.

– А что ты наденешь?! – почти вскрикнула она.

– Об этом мы потом подумаем, ладно?

С его волос по носу к ней на живот скатилась очередная капля, но Алена не решилась откинуть назад мокрую челку. Их глаза опять встретились.

– Ну, так теплее? – Алена кивнула. – У мальчиков в любом возрасте идиотские желания, верно? Но хорошие мальчики все-таки не тянут за собой девочек. Ну, простила дурака?

Она кивнула.

– Я отвернусь, а ты сними мокрое. Можешь вместо джинсов сделать из моей куртки юбку. Идет.

Алена опять кивнула, но все же постаралась влезть в джинсы – не хватало припереться домой с голыми ногами. И тактам небось пахнет валерьянкой.

– Твоя очередь, – позвала Алена, неимоверной силой воли заставляя себя смотреть ему только в затылок.

– Угу, – обернулся Стас и протянул руку за мокрым бельем, которое закапало и так влажные джинсы. – Дай выжму нормально.

Алена забрала у него из рук синий жгут и уставилась на реку, безучастно черневшую перед ними.

– Обуваться будешь? – послышалось за ее спиной через некоторое время.

Она взглянула на грязные коричневатые ноги и мотнула головой, так и оставшись к нему спиной.

– И правильно.

Он накинул ей на плечи ее сухую куртку, а свою перекинул через руку. Алена наконец обернулась. Футболка хоть выжимай, да и с волос уже прилично натекло за шиворот. В руках обе пары кроссовок с торчащими из них носками. Он все собрал.

– Пошли домой греться.

Алена постаралась незаметно сглотнуть набежавшие слюни и сделала шаг. Телефон, лежащий теперь в кармане куртки, больно ударил ее по бедру.

– Пойдем.

На мосту пришлось постоять, пропуская машины. Вечер уже начался.

– Стас, а можно не ждать ночи, а?

– Понял. Скажу, что неотложные дела.

– Спасибо.

– Надеюсь, я не сделал только хуже своим приездом. Говорил же, что я полный профан в межличностных отношениях. Но зато покупался. Спасибо, фея, за исполнение желаний.

Он нагнулся и оставил на щеке легкий поцелуй. Почти невесомый, но Алена успела зажмуриться, а когда открыла глаза, то увидела на другой стороне дороги Лидку и Таньку. Голова похолодела еще сильнее и даже закружилась, и Алена вцепилась во все еще холодный локоть Стаса. Он тут же переложил ее кроссовки в другую руку и, скользнув под куртку, прошелся по спине пальцами, как массажером. Алена чуть не вскрикнула от боли.

– Бедная, ты совсем ледяная. Без горячего чая никуда не поедем. Давно я таким дураком не был…

Он не убрал руки и подтолкнул ее к асфальту. Можно было перебежать. Что они и сделали, а девчонки остались на месте дожидаться их приближения. Пришлось поздороваться. Не покраснеть удалось лишь из-за холода. Алена сильнее сжала в руке мокрые трусы, когда представляла Стаса. Она сказала только имя, и тот только кивнул. Бывшие одноклассницы не спускали с него глаз – жаль часы он не вернул на руку. Оценить, кроме босых ног, было нечего.

– Ну ладно… Мы пойдем. А то замерзли, – пробубнила Алена, отворачиваясь от бывших подружек.

Рука Стаса скользнула ниже, на бедро, и замерла там в собственническом жесте. Алена с трудом передвигала ногами, а Стас и не подгонял, только с каждым шагом все больше и больше сокращал между ними мизерный зазор, пока их бедра не впечатались друг в друга, как в ледяной реке. Стас склонился к ее лицу и провел по щеке носом.

– Я все правильно сделал? Этого ты от меня ждала?

У Алены совсем перехватило дыхание. Когда ждала? На берегу реки? Или на обочине дороги?

– Они больше не смотрят, – сообщил Стас, бросив взгляд назад. – Хотя я не совсем уверен, что это работает в женском коллективе. Но вдруг…

И он отпустил ее и пошел дальше на пионерском расстоянии. Вот так, поиграли… Ему в театре надо работать, а не в торговле! Ну да ладно… Пусть эти дуры пооблизываются. Не так будет обидно сознавать, что с его стороны это всего лишь игра. Три желания исполнены. По канонам сказки четвертого не бывает.