Текст книги "Просроченное завтра (СИ)"

Автор книги: Ольга Горышина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 49 страниц)

Глава 29 «Спокойной ночи, малыши!»

Дима дрожащей рукой нажал на кнопку звонка – по всему этажу разнеслась мелодичная трель, возвестившая о рождении нового человека. Следуя по этажу за медсестрой, катящей перед собой люльку, он успел собрать с десяток поздравлений с отцовством от медперсонала и тех, кому еще только предстояло пройти через таинство или ужасы родов. На шее болтался фотоаппарат: нужно не сплоховать – иначе жена прибьет за некачественные фотографии.

В детской никого не было – и вся процедура с омовением, замерами и прививками прошла довольно быстро и для него безболезненно. У него, кажется, за эти бесконечные часы лицезрения Лениных мучений пропала всякая чувствительность. В палате он уселся в кресло и просто смотрел через прозрачные бока люльки на спящего сына.

– Думаешь, пора позвонить? – услышал он голос жены, хотя был уверен, что та наконец задремала.

– Пусть спят. Успеется, – отмахнулся он, потому что не чувствовал в себе сил для разговора с матерью.

Хотя Алена и поделилась с ним ужином, который им было не съесть даже вдвоем.

– Вы бы разобрали кресло, – заметила медсестра, зашедшая проверить самочувствие матери. – Удобнее будет.

Спасибо ей огромное. Сам бы он даже не проверил такой вариант, а теперь можно было вытянуться: кости болели, но сна ни в одном глазу. Кажется, сейчас у него выплеск гормонов. Не помог даже душ, который он принял следом за женой.

– Как хочешь, а я позвоню шефу. Стас точно не спит в такое время.

Дима повел шеей.

– Вот он уж точно первый человек, который должен узнать…

– Дим, мы с ним друзья. Тебе этого не понять..

– Не понять… Ты с этой работы сбежала в Америку, разве нет?

Он сел и принялся потирать руки – они скрипели от сухости. Пришлось взять с пеленального столика детский вазелин.

– Не с этой, а с другой. И я не бежала…

Он обернулся: жена смотрела на него со вчерашней злостью.

– Давай не обсуждать твою работу. Ты сама не своя становишься. Мне, кстати, тоже надо бы написать своим коворкерам.

Он взялся за ноутбук, она – за телефон, и принялась по памяти набирать цифры карточки для международных звонков.

– Алекс – Юстасу? – спросил Стас после первого звонка.

Алена улыбнулась – видимо, спал с телефоном под боком.

– Да, – и она улыбнулась еще шире. Понимает, что она не одка. – Три триста, пятьдесят четыре сантиметра.

– Как назвали?

– Стефан. Степашка…

Дима вскинул голову: они еще ничего не решили. Было выбрано штук десять имен. Какие-то отпали сами собой. Остальные остались до родов: типа, посмотрят на ребенка и поймут. Она уже поняла? Без него?

– Ты сама-то в порядке? – спросил Стас совсем тихо, точно боялся, что его голос выскочит из динамика телефона в палату.

– Да, и даже не беру отпуск по уходу за ребенком. Я готова работать.

Дима смотрел на нее в упор, руки лежали на клавиатуре, не двигаясь.

– Ленка, отдыхай. Рита со всем справится. У нас теперь с тобой другие задачи, помнишь?

– Хорошо, буду ими заниматься. Пока. Хорошего дня.

– Какая нахрен работа? – повысил голос Дима, когда она отключила мобильник.

– Никакая, – ответила Алена спокойно. – Я на подхвате, если возникнут вопросы. Они тоже люди, они все понимают…

– Матери лучше б позвонила, – огрызнулся Думов.

Алена снова взяла телефон. Разговор с матерью оказался таким же коротким, как и со Стасом. Она сообщила все те же скупые цифры и что она в порядке.

– А Дима когда придет? – поинтересовалась мать.

– А он никуда не уходил. Он пуповину перерезал. Ладно, мам, мы с ним хотим немного поспать, пока Степка спит.

Она отключила телефон, чтобы мама не стала охать по поводу совместных родов. О таком с ней лучше не говорить.

– Лена, ты уже все решила? – спросил Дима, не сводя глаз с ее лица. – Про имя? Так вот, в одностороннем порядке?

– А что? – пожала Алена плечами. – Ты оставил три имени. Я посмотрела на него: ну ведь Степа Степой. И я тебе сказала, что имя моего сына обязательно должно начинаться с буквы Эс.

– Он что, породистая собачка?

– Это первая буква моей девичьей фамилии, если ты забыл?

– Я помню. Ее во всех американских бумагах пишут. Стефан так Стефан, что уж там… Главное, вторым именем не пиши Дмитрия. Замучаемся ошибки в спеллинге исправлять.

– Вторым напишем Станислав.

– С чего вдруг?

– Имя нравится.

– Пиши тогда первым. Хотя ты его даже не предлагала.

– Первым не хочу. Вторым.

– Пиши, что хочешь. Тебе пить принести? Или таблетку?

– Нет, я спать…

– Тогда я выйду в коридор, чтобы матери позвонить.

– Давай…

Алена зажмурилась. На ресницах дрожали слезы. Таблетки действовали – живот почти не тянуло, а вот на сердце за первые часы материнства появилась уйма надрезов. Как выкрутиться, как? Как наконец начать жить без лжи?

Дима между тем стоял в коридоре, облокотясь на подоконник. За окнами уже стемнело, и он провожал глазами фары немногочисленных машин. В голове было пусто. Да и во всем теле – сродни легкому опьянению.

– Мам, все у нас отлично, – Дима думал говорить тихо, но голос без спроса срывался на фальцет. – Мам, это самый крутой экспириенс… Блин, опыт. Мам, перерезать пуповину – ты не представляешь себе, что это… Мам, весь мир рожает вместе. Это нормально. Да, постфактум, чтобы вот такое не выслушивать. Все, мам, я пришлю фотки завтра. Сейчас нам нужно хоть немного поспать. Да, у меня там диванчик и сын под боком. Мам, я уже три раза менял подгузник. Я уже эксперт в этом деле. Все, мне надо идти. Степашка… Ну да, конечно! В честь зайца из «Спокойной ночи, малыши». Нормальное имя. Не нравится Степа, зови внука Стефан. Он и не будет никогда Степашкой. Он будет Стефаном. Нормальное здесь имя и хрен поймешь национальность… Мам, мне кажется, ты не о том сейчас думаешь. Главное, что ребенок здоров и Лена в порядке. Я тоже… Нет у меня никакой травмы. Мам, мне надо идти к жене и сыну, у меня теперь ответственности в два раза больше стало. Все, давай, пожелай мне спокойной ночи. У нас это на год заклинание такое будет… Спокойной ночи… Пока, мам.

 Дима сунул телефон в карман и выдохнул. Надо реанимировать Лайвджорнал и писать зарисовочки теперь уже на детские темы, чтобы не выслушивать от матери, что там одна бабка сказала… Комментарии она в интернете писать пока не научилась – к счастью. Вот и волки будут сыты, и овцы целы – его нервы. Только бы Ленке не начала их трепать. От свекрови надо жить подальше. Иногда даже дальше, чем через океан. От тещи тоже, кстати. Крови бы им попортили немало, закрути они этот роман в Питере.

Впрочем, в Питере ничего бы, наверное, и не вышло. А теперь у него наконец-то снова семья и ребенок. Не дочь, а сын. И, наверное, хорошо, что не дочь. Меньше боли. Хотя уже и не болит. Ему хорошо с Ленкой. Да, через беременность прорывались тяжело. Воспользоваться советом доктора «наслаждаться ей» не получилось, но сейчас они выдохнут и все вернется на круги своя. Нет, все будет другое. Они родители, теперь как бы только о себе думать нельзя. Да и не хочется.

– Лена, ты спишь?

Она спала. Он тоже лег, но, кажется, даже глаз не успел сомкнуть, как проснулся малыш. Дима попытался успокоить сына простым покачиванием, чтобы не будить его мать.

– Дай мне Степу! – тут же встрепенулась Алена.

Нет, сначала надо было его переодеть.

– Свет включи!

А он не включил? Кажется, за минуту научился все делать на ощупь – может, отцовский инстинкт все же не миф? Ведь на курсах не особо на кукле натренировался. А тут за минуту, а то и меньше, уже доставил матери сухого малыша.

– Лена, воду будешь или за чаем сходить? Тут совсем рядом автомат.

Алена смотрела на него всего секунду, но он успел и вспотеть, и высохнуть. Что он делает не так? Ну что?

– Чай?

Он принес два стакана. Себе тоже. А когда попытался забрать спящего младенца от матери, чтобы та не облила его чаем, пришлось с ней повоевать. В итоге разбудили малыша, но Дима мужественно выкатил люльку в коридор, и через секунду Степашка снова спал.

– Зачем трогал? – смотрела на него с укоризной жена.

– Ты должна поспать. Я тоже валюсь с ног и не могу караулить его у кровати.

Не поругались – отлично. Уже прогресс в отношениях. Утро будет мудренее, но наступило оно слишком рано. Малыша увезли на разные проверки, и они целый час сидели молча, не смотря друг другу в глаза.

– Чего ты нервничаешь? – не выдержала первой Алена, оторвавшись от заполнения бумаг на ребенка.

– Я не думаю о плохом. Оно само думается. Страшно. Это, наверное, уже никогда не отпустит. Это, наверное, и есть родительская любовь. Нет?

– Не знаю.

Пришел врач поздравить состоявшуюся маму и сообщить, что вечером она может идти домой.

– Ребенка, надеюсь, выписывают? – спросил он с улыбкой.

Алена пожала плечами.

– Еще не знаем.

– Ладно. Тогда подпишу твои бумаги в обед.

Степашку наконец вернули. Минут через двадцать пришла их педиатр сообщить, что с малышом все хорошо. Только есть желтушка, и она ждет их у себя в офисе в четверг к десяти часам утра.

– Если бы я доходила шесть дней, ничего бы не было, – прорычала Алена тихо.

Но Дима все равно оглох от озвученного женой обвинения. Наверное, поэтому его голос прозвучал так громко:

– Лена, я тоже читал о новорожденных! Она у всех есть, эта желтуха. И не факт, что это из-за нашей прогулки. И посмотри, какой он уже огромный. Отходи ты еще неделю, так бы легко не родила слоненка.

– Легко? Это было, по-твоему, легко? – чуть ли не выкрикнула Алена.

Дима вздрогнул.

– Я не так выразился. Было бы еще тяжелее, а тут у нас, можно сказать, экспресс– метод получился. За шесть часов вместо десяти. Лека, ну не надо на меня так смотреть. Ты уже родила. Ты молодец. И я тоже не оплошаю. Я буду хорошим отцом. Я постараюсь им быть, чтобы у тебя не было ко мне никаких претензий.

Алена отвернулась. Он тоже – к люльке.

Педиатр подняла жалюзи и велела держать распеленатым на солнце. Последние часы в больнице Дима простоял с сыном в коридоре, потому что солнце переместилось на другую сторону здания. На руках держать ребенка ему не разрешили – выкатили люльку. Уронит? Да сейчас! И, наплевав на больничные порядки, он заносил сына к матери все же на руках.

– Лена, тебе помочь одеться?

– Я справлюсь. Занимайся Степашкой.

В люльке малыш казался большим, на руках – маленьким. В комбинезоне – вообще утонул. В автокресле Дима с трудом нашел у сына плечики, чтобы расправить на них ремни безопасности.

– Лена, теперь мы должны в разы осторожнее водить? – сказал он, ставя кресло на базу на заднее сиденье Форда. – Может, что-нибудь посолиднее купим? Хотя бы Хонду-Пилот, если не Лэндровер. Лен, мы можем позволить себе танк. И это ради безопасности ребенка.

– Дима, садись уже за руль.

Он сел, пристегнулся и уставился через лобовое стекло на больничные корпуса. Как-то до сих пор не верилось, что самое страшное позади. Все живы, почти здоровы – жизнь только начинается. Взрослая жизнь. По-настоящему взрослая.

Глава 30 «Сначала было Слово»

Первая ночь дома прошла на ура. Вторая – уже со скрипом. Дима сварил себе двойной кофе, чтобы сесть за руль. Он терпеть не мог Форд, но жена уперлась рогом – ехать только на ее машине, потому что в ней правильность установки автокресла проверена полицией. Ладно, что уж… Она спит еще меньше, чем он. Пусть хотя бы не нервничает на пустом месте. Он отрубается сразу, как принесет ей малыша из люльки, которую они поставили в своей спальне. В кроватке Степашка лежал от силы минут пять. И то только потому, что Диме захотелось включить для него музыкальный мобиль, хотя головой он и понимал, что малыш пока не дорос до него.

– Хорошо, что кровать широкая, – улыбался Дима сквозь сон.

Уносить малыша после кормления обратно в люльку у него не было сил. Днем Дима еще и работать пытался. Отпуск отпуском, а доставать его звонками не переставали.

– Может, ты на работу все же пойдешь? – спросила его жена, и тон Алены ему не понравился.

– Посмотрим. Может, с понедельника выйду, если будешь справляться без меня.

Пока она не поменяла еще ни одного подгузника. Он не разрешал. Еще и сидел, как полный дурак, подле окна и щурился на солнце, пока малыш принимал солнечные ванны. И все равно в четверг врач покачала головой:

– Я не ожидала такого прогресса за два дня. Он слишком желтый и слишком много потерял в весе. Вот вам направление. Немедленно езжайте сдавать кровь.

В машине они не разговаривали. Краем глаза Дима заметил, как Алена сжала переносицу. Нельзя реветь – надо быть сильными. И силы потребовались, когда он опустился на колени подле кушетки, держа для медсестры маленькую пяточку между большим и указательным пальцами. Иголка вошла ему в сердце. Он зажмурился, но уши закрыть было нечем. Руки тряслись – пустышки у них не было, и Дима поспешил положить сына в расстегнутом комбинезоне на грудь матери, хотя сама Алена показалась ему сейчас белее белого бодика малыша.

– Лена, все будет хорошо.

Днем он сам не выдержал и убежал во время кормления в другую комнату, сел в кресло и, то и дело жмурясь от подступавшим к глазам слез, уставился в черный монитор. Билирубин находился на верхней границе. Завтра снова на анализ и – нет, Дима не хотел думать про больницу.

– Чего вы так нервничаете?! – попыталась успокоить их врач на пятничном приеме. – Это всего лишь лампа. Мы не можем с такими высокими показателями лечить вас дома.

– Дайте нам еще один день, – умоляюще посмотрел на нее Дима.

– Пик приходится на пятый день, а у вас билирубин уже семнадцать… При допустимом максимуме шестнадцать.

Алена молчала всю дорогу. Потом закрылась в спальне, куда Дима вошел без стука.

– Чего вот ты ревешь? Корми его каждые полчаса, как сказали. Или я возьму смесь!

Алена села и уставилась на него невидящим взглядом.

– Из меня льется молоко. Он не хочет есть. Десять минут, и засыпает. У меня вся грудь мокрая. У меня достаточно молока, слышишь? Или нет?

– Я слышу! Не ори. Ребенка разбудишь.

– Ты не ори! Достал уже меня со своей смесью! Меньше интернета читай и с матерью меньше общайся!

В субботу они были в лаборатории первыми. Медсестра взяла сначала одну пяточку, но заметив синяк, перешла на другую. Они не поехали домой, зашли перекусить в открытое кафе и поставив автокресло на козлы, отправились на прогулку по тихим улочкам, подставляя февральскому солнышку личико сына. Там их и застал звонок врача.

– Езжайте в больницу. Я больше не даю вам и часа, – услышал Дима из телефона.

Он сунул его в карман и повернулся к жене, которой ничего не надо было объяснять.

– Лена, это всего лишь лампа! – сказал он, ткнув ее мокрым лицом себе в грудь.

Поехали домой за вещами. Ребенок спокойно спал в автокресле, и они не стали трогать его.

– Дима, ты ведь останешься? – вцепилась Алена в мужа на пороге больницы.

– Если меня оставят.

Ребенка снова кололи, он скова плакал, снова пытался есть, но мгновенно засыпал, и медсестра перекладывала его с материнских рук на подстилочку в инкубатор.

– У нас нет отдельных палат, – повернулась она к Диме. – Пока к вам никого не подселили, можете оставаться. Но будете обязаны уйти в любое время дня и ночи, если попросят.

Он кивнул и перевел взгляд на жену. Снова белая, как смерть.

– Лена, ляг, поспи.

– Не могу.

Она могла, кажется, только плакать. И плакала, отвернувшись к стене. Медсестра отвела Диму в сторону и зашептала:

– Это гормоны, это нормально. Не надо ее успокаивать. Выплачется и ей сразу станет легче.

А ему как быть? Отвернуться к инкубатору и смотреть на свет лампы, пока не появится резь в глазах? Или это все же слезы? И ему тоже можно и нужно плакать? Вдруг станет легче. Как же он ненавидит больницы! Все они одинаковы!

– Лена, билирубин начал падать. Это только время. Пару дней и нас отпустят. Это не смертельно. Степашка здоров. Хватит реветь!

Он сидел рядом с ней в жестком кресле. Вторую кровать трогать запретили. К счастью, второго пациента в палату так и не подселили. Алена ничего не ответила и снова отвернулась.

– Лен, я в Питер звонить не буду. Не хочу головомойки.

– Не звони, – буркнула она.

Среди ночи к ним заявилась новая медсестра и включила свет.

– Вы должны его будить, даже если ребенок спит. Сейчас ему надо есть как можно чаще.

Она вытащила малыша из инкубатора и, закутав в теплую пеленку, понесла к кровати. Дима попытался подняться из кресла, в котором задремал – и разогнуться у него получилось с большим трудом.

– Я теперь буду вас проверять, – сказала медсестра строго, и Дима согласно кивнул.

 – Изверги, – процедил он сквозь зубы, когда они остались в палате втроем. – Поскорей бы домой.

И их действительно отправили следующим вечером восвояси. Дома Дима упал на кровать и закрыл глаза.

– Лена, хорошо, что я не сказал, что приду на работу в понедельник.

– Иди во вторник, – буркнула она и, положив руку поверх малыша, лежащего между ними, закрыла глаза.

– Лена, сегодня уже вторник. Я не могу оставить тебя одну.

– Не оставляй.

– Мне этот инкубатор в кошмарах теперь будет сниться.

– Дима, ты можешь помолчать? Я хочу поспать!

– Извини…

Алена почувствовала его руку поверх своей. Дима искал пальцы, чтобы сжать. Она отдала их ему.

– Мы справимся, веришь? – спросил он.

– Справимся, – ответила она. – Теперь точно справимся.

Она не знала, уснул ли он. Она слушала дыхание сына. Тихое, и только иногда громкое. Желтушки оказалось ей мало – теперь Алена начала бояться, что малыш перестанет дышать. Об этом пишут, так бывает… И ничего не бывает бесследно. Это кара с небес. Кара за то, что она позволяла себе обвинять нерожденного ребенка в своих несчастьях.

Сейчас Алена шептала одними губами молитву, в которой отрекалась от всего. От себя и Стаса. Только бы со Стефаном было все хорошо. Руссков затихарился. Не звонил. Ждал позывных. Может, если позывные так и не раздадутся, он перестанет ждать? Разговора не хотелось – она не сдержится. Она разревется. И он скажет, что она истеричная дура.

Он… Он, который знает, что такое держать на руках мертвого ребенка. Он все равно скажет, что это глупость, это всего лишь обычная желтушка новорожденных и к ним не имеет никакого отношения. Конечно, он это скажет. Он не может ничего почувствовать: он далеко и это не его ребенок.

Алена повела пальцами, чтобы освободить их, но не получилось. Дима тоже не спал и сейчас сжал их еще сильнее и подвинулся ближе к ребенку, чтобы дотянуться второй рукой до головы его матери.

– Лена, спи. Спи, пожалуйста.

Он гладил ее, осторожно, точно ей самой, а не их сыну от роду была всего неделя. Так оно и было… Как у Буратино, мысли у нее сейчас были коротенькими и простыми. Только бы со Степашкой ничего не случилось. А Стас? Да плевать на Стаса… Они расстались еще до Болгарии. Они никогда и не были вместе. To, что случилось в Питере, надо просто забыть. Как сон. Кошмарный или прекрасный, она никогда так и не сумеет, наверное, решить. Она замужем, у нее ребенок. И у этого ребенка фамилия – Думов.

Она не звонила Стасу две недели. За это время на ее телефоне было всего два пропущенных звонка от него. И в почтовом ящике лежала записка – «пришли весточку, матушка», но Алена проигнорировала и ее. Так лучше для них обоих – меньше нервов. Он видел, что она заходила в рабочую программу. Значит, знал, что с ней ничего не случилось. На физическом уровне. На другом он должен догадаться. Не дурак. Хотя в отношениях он полный дурак.

– Лена, в субботу на океан? – спросил Дима в четверг. – Степка еще желтый.

– Хорошо.

Алена решила больше не спорить с мужем ни в чем – даже выбор пляжа оставила за ним. Он хороший отец – ночью, когда малыш не спал, Дима клал его в коляску и катал по салону, пока тот не засыпал, а иногда, когда Степа не успокаивался ни на груди, ни в коляске, перекладывал сына в автокресло и уезжал из дома. Алена стала немного высыпаться, и четвертую неделю согласилась отметить в ресторане.

– О, вас два с половиной человека, – улыбнулась девушка-администратор, провожая их к дальнему столику, подальше от других посетителей.

Нет, их трое. Степка уже настоящий человечек – улыбается им, а не просто так. Стал следить за игрушками на мобиле. Поднимает голову. Растет, как говорится, не по дням, а по часам. Они только успевают его фотографировать – меняется каждый день.

– Не пойму, на кого он похож, – говорила каждая из бабушек и потом выбирала, конечно же, свою сторону.

Но все же Степа больше походил на отца, хотя Дима из вежливости находил в сыне и материнские черты. Наконец они получили по почте свидетельство о рождении, и Дима, точно вспомнив наказ Алены, приколол копию под ту же кнопку, что и свидетельство об окончании родительских курсов.

– Странно, что они везде пишут девичью фамилию матери, – задумчиво выдала Алена, сидя в кабинете мужа на полу вместе со спящим ребенком, лежащем в перекинутом через плечо слинге.

– Что странного? – присел на край стола Дима. – Кто ж знает, сколько мать фамилий за жизнь поменяет. А девичья у нее одна.

Алена тут же спрятала глаза в слинг и поправила ткань кофты, чтобы не лезла в маленький носик. С последней попытки Стаса дозвониться до нее прошла неделя. Кажется, он сдался. В рабочую переписку с ней он не вступил – да, Руссков не мешает бизнес с личным. Никто не мешает, кроме нее, дуры! Поставила крест на почти трех годах работы и поссорилась с единственной подругой ради мужчины, который никогда и не был у нее единственным, а она уж точно не была у него… Даже сейчас.

– Лен, так и будешь сидеть на полу? Давай переложим Степку в кровать?

Дима присел подле нее на корточки и держал тельце сына двумя руками, пока Алена вынимала голову из слинга. Теперь можно было потянуться, пока Дима на цыпочках шел в детскую, чтобы опустить сына в кровать.

– Свобода! – прокричал он смешным шепотом, вернувшись на кухню, где Алена пыталась сварганить по-быстрому ужин.

– Уже что, надоело быть папой? – улыбнулась она, совсем не желая подколоть.

Дима и не обиделся, наоборот подступил к ней с объятиями.

 – Просто захотелось побыть немного мужем…

Он взял ее лицо в ладони и поцеловал. Поцелуй оказался короткий – продолжение было за ней. Алена улыбнулась, держа в руке ложку из салата.

– Мама занята.

– Мне мама не нужна, – прошептал Дима, спуская руки к ее талии. – Мне жена нужна.

– А поесть?

– Поесть успеется.

Алена поцеловала его, вспоминая их первый поцелуй на морском берегу. Он снова всколыхнул внутри желание – забытое за беременность.

– Ну что? – отстранился он, заглядывая Алене в глаза.

– Давай еще подождем…

– С ужином? – усмехнулся Дима и еще сильнее прижал к себе жену. – Я не тороплю. Хотя мне и очень хочется.

– Мне тоже, – проговорила Алена таким же глубоким шепотом, поднимаясь к его губам с поцелуем.

И она не врала – ей хотелось провести черту, которая окончательно отделит ее прежнюю жизнь от новой, в которой останутся только трое: она, Дима и Стефан. Но сделать это одним поцелуем невозможно. Необходимо слово – оно всегда было основой основ. Бежать от разговора с Руссковым бесконечно невозможно.

Отправив мужа на работу и уложив ребенка на первый сон, Алена села на диван и, положив перед собой распечатанный листок с новой карточкой, принялась трясущимися пальцами заводить номер в телефон.

– Что случилось? – ответил Стас абсолютно спокойно, и Алена судорожно подтянула к носу коленки.

– Мне было некогда…

Никогда она еще не говорила такой возведенной в квадрат чуши. И не удивилась, когда Стас глухо ответил:

– Что ты несешь?

Алена зажмурилась, почувствовав подступившие слезы. Сейчас, чтобы собраться с силами, надо представить Диму скрючившимся вопросительным знаком над спящим между ними Степашкой, чтобы касаться во сне ее головы. Они спали под разными одеялами, чтобы случайно не укрыть малыша с головой, но руки их то и дело находили друг друга и даже пальцы ног иногда переплетались. Все ласки пока оставались невинными – они изливали свою страсть в поцелуях, и Алена уверяла себя, что уже забыла, как целуется Станислав Витальевич. Теперь же от его голоса по спине вновь побежали мурашки – надо рубить с плеча, пока есть силы.

– Стас, извини, что я так долго морочила тебе голову, – голос звучал ровно, но в душе каждый нерв дрожал перетянутой гитарной струной. – Наверное, это гормоны… Извини… Сейчас меня отпустило и я… Я хотела бы забыть ту ночь…

Это не ее слова. Это странные книжные изречения героинь дешевых романов, которые она никогда не читала. Ей хотелось выругаться, как ругались герои Сергея Довлатова. Как ругались Саша и Стас, когда что-то шло не так и у них не получалось взять контроль над ситуацией. Но сейчас Стас молчал. А лучше бы обматерил ее – сразу стало бы легче обоим.

– Лена, что случилось? – спросил вместо этого он самым тихим своим голосом.

– Ничего. Просто я поняла, что у меня хорошая семья. Дима замечательный отец и…

Она отключила телефон, поняв, что вместо следующего слова, наружу вырвутся рыдания и смерчем пронесутся через Атлантику к Стасу, сметая подчистую все сказанное ею ранее.

Телефон зазвонил. Она скинула звонок. Второй и третий. Потом все же ответила.

– Ты меня не понял?

– Лена, что случилось?

Алена закусила губу – это звонил Дима, и она не знала теперь, чьи звонки скидывала.

– Господи, я думала, это снова Макс! – ахнула она ложь.

– Что вы с ним на этот раз не поделили? – спросил Дима с усмешкой.

– Маму…

– Как знакомо… Мы тоже со Степкой маму поделить не можем. Может, приедете на ланч? Твой любимый гирос куплю. Ну, чего молчишь? Я тебя соблазнил?

– Вообще-то это была я… – улыбнулась Алена сквозь слезы, стараясь не шмыгнуть.

– Так вот я и пытаюсь взять реванш. Приедешь? Тебе заодно заправиться надо. Лампочка уже горит.

– Приеду. Но поедем на моей машине, понял?

– Да понял я, понял… Говорю ж, бензин залить надо.

Алена отключила трубку, но раньше времени – Дима не договорил.

– Что за детский сад, Аленушка?

А это оказался Стас. И зачем он только звонит на домашний!

– Стас, я серьезно тебе сказала. Я остаюсь с мужем, – выпалила Алена уже твердо.

– С чего вдруг? Ты на что-то обиделась? Я не позвонил? Не спросил? Что я не сделал, скажи уже мне! – повысил он голос. – Потому что я точно знаю только то, что я сделал. В твоей же голове полный бардак!

Алена закрыла глаза и принялась дышать, точно в родах.

– Прекрати меня игнорировать, – злился Руссков.

– Я не сбрасывала твои звонки. А вот ты сбрасывал мои! – выпалила Алена, сама не понимая зачем.

– Когда я это делал?

По его тону Алена поняла, что он действительно не помнит того разговора. Ей бы тоже забыть – телефон они с Димой давно купили новый.

– Как раз перед родами, – все же напомнила она.

– Я ничего не сбрасывал. Что за чушь? Ты меня с мальчиком каким-то перепутала, поди? – Стас выдержал паузу. Короткую, но глубокую. – Чего тебя на детские игры, мамаша, прорвало-то? В восемнадцать ты была умнее. Во всяком случае, мне так казалось…

Алена жмурилась еще сильнее.

– Ну так зачем тебе такая дура?

– Понятия не имею, Аленка. Но нужна… – и голос у Стаса стал до противного нежным.

Алена прикрыла рот ладонью, боясь ворваться в тишину его питерской квартиры душераздирающим воплем. Это больно. Очень больно… Но необходимо…

 – Стас, – говорила она через пальцы. – Я буду продолжать помогать тебе с бизнесом…

– К черту бизнес! – прорычал он, наверное, поднеся трубку вплотную к губам. – С ним я справлюсь без тебя. А вот с семьей мне без тебя не справиться.

– Стас, у меня уже есть семья! – почти закричала Алена.

Коляска со спящим ребенком стояла во дворе. Не страшно разбудить его. Зато очень страшно не докричаться до Стаса.

– У меня есть муж и сын. Я хочу оставить все, как есть… Понимаешь?

– Не понимаю, – отрезал Руссков.

– Потому что ты тупой, Стас! Всегда таким был и таким останешься!

Алена нажала на кнопку сброса и бросила телефон в соседнее кресло, чтобы точно за ним не встать, если Стас снова позвонит. Но он не позвонил. Алена ткнулась носом в валик дивана и разрыдалась в голос. Все. Все в прошлом. Теперь найти бы силы шагнуть в будущее.