Текст книги "Просроченное завтра (СИ)"
Автор книги: Ольга Горышина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 49 страниц)
– Мои требования в договоре не прописаны, но выполнение их безусловно. Иначе я молча провожу тебя до дверей. У нас здесь не шарашкина контора. У нас серьезный бизнес. Я не люблю повторять дважды. Меня так отец воспитал. Кофе сегодня ты завариваешь себе сама. А в понедельник, если не выкинешь очередной фортель, я еще подумаю, готовить тебе пенку или нет. Уяснила?
Алена молчала.
– Если что-то не устраивает, у тебя до вечера есть время передумать. Александр Сергеевич приедет часам к пяти поставить подпись на твоем договоре. А теперь включай компьютер, я буду вводить тебя в курс дела.
Алена судорожно кивнула и потянулась рукой к круглой кнопке процессора. Стас тем временем подкатил свой стул к ее столу. Он не снял пиджак и даже не расслабил галстук. День обещал быть тяжелым.
Глава 8 «Пропущенный звонок»
Алена чувствовала, что не доживет до пяти вечера. Станислав Витальевич выпил из нее все соки, а кофе так и не предложил. Впрочем, сердце и без кофеина было, как у зайца. Работа казалась простой, оставалось только не запутаться в куче названий товаров и поставщиках, но об этом он твердил без устали, каждый раз приближаясь все ближе и ближе, дыша ей то в ухо, то в затылок, и от его близости и монотонности голоса, она уже не была уверена в собственном имени, а сам Станислав Витальевич даже успевал перекинуться парой важных слов с остальными. Алена с трудом проглотила вздох облегчения, когда в конце концов он усадил ее за перевод американских рекламных буклетов, чтобы дать пищу для размышлений Паше, который отвечал за рекламу.
– Ты что делаешь? – навис над ней рекламщик, подойдя так бесшумно, что она от испуга проткнула ручкой лист. – У тебя компьютера нет?
Алена подняла глаза от исписанного мелким почерком листа.
– Мне так удобнее. Это подстрочник. Я наберу чистовик и пришлю тебе на электронный ящик.
Она проводила Пашу злым взглядом и уставилась на Стаса. Уже без пиджака и без галстука он сидел к ней спиной и тихо разговаривал по телефону, но вдруг начал орать в трубку.
– Я не оставлю ее до вторника без оформления! Мне плевать, как ты приедешь, но ты должен быть здесь сегодня. Или я говорю ей до свидания, – Стас крутанул стул, и Алена еле успела уткнуться в лист. – Учти, ты пожалеешь об этом. Она хорошая девочка. Слушай, мне достаточно головняка. Мне нужна твоя подпись и точка. Да как хочешь! На крайняк я могу сам подъехать к тебе вечером. Либо давай руки в ноги и дуй сюда. Она не может ждать тебя до семи – ей домой нужно, она домашний ребенок. Знаешь же, что я других не нанимаю. Да, смогу задержаться на полчаса. Саш, ну мы по тебе реально соскучились, а ты снова сваливаешь в Финку. Хорошо. Шесть тридцать, это потолок.
Стас повесил трубку и закрыл лицо ладонями, но зевнуть не получилось. Марина подлетела к нему:
– У меня в семь встреча! Забыл?
Стас устало уставился на сестру.
– Забей стрелку на семь тридцать. «Идеальная чашка» прямо у метро, – и поняв, что Марина сейчас что-то скажет, заорал: – У меня работа! И если Светлов не может раньше подъехать, значит, я буду его ждать хоть до девяти. В шесть можешь уходить. Ноги не отвалятся! И вообще мне плевать, встретишься ты со своим эльфом или нет, поняла?!
Марина сжала губы:
– Я понимаю, почему Альбина ушла…
– Заткнись!
Стас так шарахнул кулаком по столу, что Марина в страхе отскочила и смахнула со стола Алены чашку с остывшим чаем. Она извинилась и поспешила вернуться к своему столу, но как только Алена нагнулась, чтобы собрать осколки, Стас заорал сестре, чтобы та все убрала сама и заодно вымыла пол.
– У тебя работы мало? – Стас так зыркнул на Алену, что у той сердце ушло в пятки. – Сейчас еще дам.
У него было такое лицо, что Алене показалось, что «дам» относится не к работе. Утром она уже изведала его хватку – такой, наверное, врежет так, что голова отвалится. Из страха, наверное, в офисе целых полчаса стояла тишина. И за эти полчаса Стас раза три выходил на улицу покурить, хотя за утро не вышел ни разу. Даже в его отсутствие Паша попросил Алену поторопиться с переводом шепотом. Руки у нее тряслись, и слепой печати не получилось. Но к шести она все закончила и вместе со всеми выключила компьютер. Марина ушла молча. Паше с Катей пришлось ее догонять, чтобы девушка не шла одна. Стас молчал, иногда поглядывая на часы. После ссоры с сестрой он ни разу не улыбнулся, а потом вдруг поднялся и пошел готовить Алене кофе.
– Коньяка добавить? – обернулся он от стеллажа.
– Нет, – отказалась Алена и зачем-то добавила: – Папа отравился водкой, поэтому мы с Максом не берем в рот спиртного.
– Давно?
– Не знаю, как Макс, но я даже пива не пробовала. В деревне такого насмотришься, что на всю жизнь охоту пить отобъет.
– Я про отца спрашиваю. Давно он умер?
– Шесть лет.
– И как вы выжили?
– Машину продали, ну и… У нас же свой огород, – она опустила глаза. – Тяжело. И сейчас не лучше, – Алена вновь смотрела ему в глаза. – Спасибо, что взяли меня. И простите за мой вчерашний вид.
– Клоунский костюм, ты хотела сказать, – улыбнулся он впервые за последние два часа. – Тебе хорошо без косметики, а вот хвост лучше распусти. У тебя волосы красивые, а стянутые они точно облезлый хвост.
Под его одобрительным взглядом, Алена стащила с волос резинку и сунула в сумку, перекинутую через спинку кресла. Стас поставил перед ней готовый кофе и устроился на краю своего стола делать для себя другой. Заметив, что Алена поглядывает на часы, Стас улыбнулся:
– Его появление всегда неожиданно и потому приятно.
Алена улыбнулась в ответ. Ложка мерно билась о края чашки, и Алена поймала себя на мысли, что раскачивает ногой в ее такт.
– На кого думаешь учиться? – спросил Стас, продолжая взбивать сахар с кофе.
– На экскурсовода, если поступлю в следующем году.
– А в этом не поступила, значит?
Алена поджала губы – чего ему-то врать.
– Нет. Только мама думает, что меня все же взяли на вечерний. Иначе мне бы не разрешили остаться с Максом в городе.
– Вы живете с братом одни?
– Как сказать, – Алена вновь опустила глаза. – У нас есть соседи. И тетя Маша, бабушкина подруга, она мне как родная. Во всяком случае, она чувствует за меня ответственность и докладывает бабушке и маме каждый мой шаг.
– И это правильно, – усмехнулся Стас и направился к чайнику.
Свою чашку он тоже опустил на ее стол и подкатил кресло, но не сел.
– Послушай, Лена. Давай начистоту…
Алена обрадовалась, что не успела сделать глоток.
– Мы с тобой взрослые люди, – Стас продолжал стоять, но голос его звучал так близко, будто он вновь шептал ей на ухо названия партнерских фирм. – Одним в Питере жить тяжело и, наверное, еще маме приходится помогать. Если тебе нужна больше зарплата, я поговорю с Александром Сергеевичем. Это не проблема, он нормальный мужик и войдет в положение.
Алена почувствовала, как задергалось веко, и надеялась, что Стас ничего не заметил.
– Спасибо за заботу, Станислав Витальевич, но меня все устраивает.
– Меня Стас зовут, – отчеканил он и сел в кресло.
Алена опустила глаза.
– Я больше не хочу видеть таких глаз. Я не предлагаю тебе свои деньги и потому ничего не собираюсь просить взамен. В кого вы все превратились? Почему я не имею права войти в положение девушки, оставшейся без отца. Вот, – он вытащил из кармана портмоне и положил на стол несколько сотен. – Это аванс, и не смей оставлять деньги на столе, потому что я все учту в конце месяца.
Алене ничего не оставалось, как спрятать деньги в сумочку – просто так, мимо кошелька, так купюры жгли пальцы.
– Обещаешь сказать мне, если вдруг тебе понадобятся деньги?
Алена убрала руку с сумки, и та ударилась о спинку кресла.
– Обещаю.
– Спасибо.
Стас потянулся за чашкой, но отпить не успел. Помешала трель звонка.
– Как всегда, к кофе.
Пока он ходил открывать, Алена в спешке утирала губы от невидимой пенки. Встать она не успела, да и вообще от волнения едва сумела поздороваться. Александр Сергеевич выглядел чуть старше Стаса. Или же года прибавила жуткая усталость, исказившая достаточно приятные черты. Они были одного роста и даже в одинаковых костюмах с той лишь разницей, что хозяин фирмы был полностью одет. Он небрежно протянул Алене руку и легонько сжал пальцы. Потом повернулся к Стасу, но, заметив кофе, сначала молча выпил его одним глотком.
– Где договор?
Стас уже держал лист в руках. Александр Сергеевич достал из внутреннего кармана пиджака ручку, прижал ей лист на Аленином столе и принялся просматривать договор. На нее он даже, кажется, и не взглянул больше, но и без его взгляда сердце подпрыгнуло к горлу. Что он так долго читает? Договор заполнял Стас. Он уж точно не напутал ничего с ее паспортными данными. Наконец хозяин поставил подпись и вытащил из другого кармана печать.
– Готово! – он протянул договор вместе с печатью Стасу и обернулся к Алене. – Готова? – Она кивнула, думая, что тот спрашивает про работу. – Тогда пошли. Я подброшу тебя до дома. Мы, можно сказать, соседи.
Она зацепилась ногой за кресло, но Александр Сергеевич удержал ее за локоть.
– Когда-нибудь у нас будет нормальный офис.
Он скорой походкой направился к выходу и, не глядя, схватил с вешалки ее плащ, перекинул через руку и открыл дверь. Ей оставалось только выйти – не рвать же плащ из рук.
– Шевелись, – сказал хозяин не грубо, но резко. Видимо, от усталости.
Алена сбежала следом за ним с лестницы, радуясь, что сегодня в брюках. Он попрощался с охранником, а она не успела даже взглянуть, вчерашний то парень или нет, потому что Александр Сергеевич нетерпеливо придерживал для нее дверь. Дорогая темно-синяя машина косо наехала на газон, словно ее хозяин пожалел лишнюю секунду, чтобы, паркуясь, хотя бы выкрутить руль. У машины Александр Сергеевич что-то обронил и нагнулся поднять, не заметив даже, как подмел плащом дорогу.
Алена несказанно обрадовалась, когда Александр Сергеевич открыл заднюю дверь, но, увы, на заднее сиденье упал только плащ. Ей он предложил сесть вперед. Она не замешкалась даже на секунду, боясь услышать новое «шевелись». Да и домой хотелось попасть как можно быстрее, пока там соседи еще чего не нафантазировали. Она не предупредила, что задержится. У Макса сегодня концерт, а докладывать что-либо тете Маше она не обязана. И все же ругаться нельзя – лучше явиться домой вовремя. Еще есть надежда на то, что на машине окажется быстрее, чем на метро.
Александр Сергеевич не переспросил адрес – видимо, хорошо запомнил его из договора, раз так долго и внимательно читал его и перечитывал. Разговор между ними не предусматривался, потому что Александр Сергеевич сразу же загрузил диск с классикой в рок-обработке. Алена старалась смотреть вперед, чтобы водитель не подумал, что она его разглядывает. Но лучше бы она видела его лицо, чем краем глаза руки на руле. Почему им всем так нравится именно эта модель часов? От воспоминаний о проведенных в «девятке» минутах, кофе поднялся к самому горлу и пришлось даже сглотнуть.
– Ну как первый рабочий день? – вдруг задал Александр Сергеевич вопрос, которого Алена так боялась.
Что отвечать? Как себя вести с хозяином? И что Стас подразумевает под понятием «нормальный мужик»? И Алена без лишних подробностей выдала полный отчет о проделанной сегодня работе, и Александр Сергеевич выслушал его без единого вопроса, а потом, почти через минуту, сказал:
– У меня тоже был скучный день. Таможня и еще раз таможня. Но я не жалуюсь.
– Так и я не жалуюсь! – испуганно взвизгнула Алена и теперь уставилась на его профиль. Не римский, конечно, но достаточно волевой, и в машине не так видны мешки под глазами.
Александр Сергеевич на секунду повернул к ней голову, но и этой секунды оказалось достаточно, чтобы она вспыхнула.
– Мне не жалуешься, а маме пожалуешься.
– Я не собираюсь ничего ей рассказывать, – почти обиженно выдала Алена и уставилась на расцвеченную светофорами дорогу: чего оба к возрасту прицепились?!
И тут она увидела на своей коленке золотые часы и чуть не задохнулась от ужаса. Как она, дура, снова села в машину! Ведь уже не шестнадцать!
– Прости, привычка! – Рука исчезла. – Посмотри, будь добра, куда я швырнул телефон. Под ногами нет?
Она с трудом расслышала за музыкой музыкальную трель телефона. Рука с часами теперь только тыкала пальцем вниз.
– Нашла?
Алена даже тронула свои туфли – ничего. Музыка прекратилась.
– Посмотри на заднем сиденье!
Какое счастье, что она не в юбке… Но ремень не пустил. Пришлось отстегнуться. На полу ничего, на сиденье только плащ. И о, удача – блестящий мобильник спрятался в складках плаща. Алена вернулась на сиденье – кожаное, глубокое, мягкое – и схватилась за ремень.
– Посмотри пропущенные звонки, – сказал Александр Сергеевич, не отрывая взгляда от дороги.
Алена впервые держала в руках мобильный телефон.
– А как?
Александр Сергеевич протянул руку, и она вложила ему в ладонь мобильник, стараясь не смотреть на часы. Боже, какое дежавю! Жуть!
Александр Сергеевич поднес мобильник к уху.
– Чего звонила?.. Купил еще вчера… А ты лучше посмотри… Ну как нет? – он начал раздражаться. – Две пачки принес… О, блин… Они в багажнике остались. Ну где ты вчера была?!.. Я не могу все помнить. Я уже на автопилоте до дома доезжаю! Ну что, ни одного нет?… Ну, уложи без памперса. Я не буду раньше, чем через полчаса… Не надо ее развлекать. Потом полночи будут шаманские пляски. Уложи спать… Ну и что, ложись с ней. Я своим ключом открою. Какого хера? Блин, я просил, кажется, чтобы тещи не было к моему приходу! Выпроводи мать и ложись с Евой. Да как хочешь! Чтобы ее не было. Иначе не будет меня! Я хочу сейчас виски и подушку, а не нотации твоей матери. Я зае… – Александр Сергеевич скосил на Алену глаза и проглотил окончание слова. – Все, я отключаюсь.
Он сунул телефон Алене в руки.
– Держи, а когда выйдешь, положишь на сиденье. Ну, учиться на кого думаешь? Филфак, раз английский? – возобновил он прерванный разговор.
– Меня даже в «кульке» срезали. И на вечерний не поступила.
– Значит, других хорошо "поступили". Относись к этому проще. Ты же не парень, тебе в армию не надо. Короче, до следующего сентября нам замены искать не надо? Ты на год договор подписала, если ты не в курсе. У тебя почерк плохой? Почему Стас заполнял договор?
Алена пожала плечами.
– В другой раз смотри, что подписываешь. Там испытательный срок вычеркнут, но это означает лишь то, что ты понравилась Стасу, но увольняю-то я. Это так, к твоему сведению.
Алена молчала. Тон разговора ей не нравился. Александр Сергеевич английский ее не слышал и не видел проделанной сегодня работы, чтобы усомниться в ее профпригодности. Может, конечно, она просто попала под горячую руку из-за тещи, а, может, ей мягко намекнули, что со Станиславом Витальевичем нужно держать ухо востро.
Скорее всего, второе. Однако эта работа ей нужна. Просто будет приходить в офис со всеми и со всеми же уходить. Никаких кофе после шести. От этой-то чашки теперь полночи не уснуть будет!
– Я под арку заезжать не стану, – объявил Александр Сергеевич, наехав колесами на поребрик, чтобы ей легче было выйти. – Хочешь позвонить домой, чтобы тебя встретили?
– Все в порядке, Александр Сергеевич. Спасибо, что подвезли.
– Это тебе, Елена, спасибо за компанию, – улыбнулся он. – Последнее время я постоянно один.
Алена улыбнулась еще раз и, положив на край кресла мобильник, раскрыла дверь.
– А плащ тебе не нужен?
Он перегнулся назад и протянул ей плащ.
– У тебя пока девичья забывчивость, а вот у меня, походу, уже старческий склероз начинается. Я б с твоим плащом еще месяц ездил.
Алена схватила плащ и еще раз пожелала Александру Сергеевичу доброй ночи. Теперь побыстрее добежать до дома, пока не стемнело. Но на лестнице все равно темно и жутко. Хоть пой для успокоения. Все так же на ощупь она достала из сумки ключи и только чудом не выронила деньги. Никто не вышел ее встречать, и она сумела незамеченной проскользнуть в комнату. Две купюры по пятьсот и четыре по сто – на эту сумму тетя Маша целый месяц вяжет свитера. Он специально положил сотни сверху, чтобы она не успела возмутиться. Нет, она этого не выдержит. Александр Сергеевич в офисе не появляется. Жаловаться некому, да он и не принимает жалобы. Но уходить нельзя – больше она никому не нужна.
Глава 9 «Это роль ругательная»
Макс пытался растворить проблемы в музыке, но недовольные струны скрипели, и Витя в перерыве подошел узнать, в чем дело, а Макс и сам не знал. Полина не выходила из головы – о чем теперь она хочет говорить с ним? Очередное чтение стихов? Нет, он пас. Он шел в артистический подвальчик, чтобы впечатлить ее. Чтобы она увидела за обшарпанным фасадом потенциал. Да, он не просто так насилует который год гитару. Он хочет, чтобы она приносила деньги. Много не надо. Только столько, чтобы женщине, которая ему нравится, было достаточно для того, чтобы она оборачивалась на дверь его комнаты, когда выходит из дома. Пока только он проверяет наличие ее тапочек.
Макс со злости чуть не выдернул шнур. Он потянул сильнее – теперь можно присесть подле колонки и отвернуться от Вити и всех остальных. Он сейчас возьмет себя в руки и прекратит лажать. Надоело! Все надоело! Он не будет больше думать о Полине. Он на нее не заработал, а когда заработает, она уже замуж выйдет. Да и что в ней особенного? Глаза? А кто-то находит таких девок уродинами. Может, Полина некрасива? Да, да, она крокодил, а в глаза ей родители спички вставили и вынуть забыли. Все! Баста!
– Ты чего?
Макс обернулся к Вите и поднялся от колонки.
– Да так, с сестрой проблемы, – соврал Макс.
– Не загоняйся! Работу нашла, да так быстро. Порадуйся!
Это Витя может не загоняться. Они с Ольгой поженились, когда у них угла даже не было – полгода у ее родителей жили, полгода – у его, а недавно бабка преставилась, и у них появилась однушка, где группа и репетирует теперь. Макс прошелся по струнам – не фонит. А у него что? Комната, пока с бабкой не поругался. Так с такими соседями никого все равно не приведешь, поедом заедят. Да и вести некого. На улице знакомятся… Дурак этот Станислав какой-то… Но, главное, чтобы сам на работе не знакомился… Эта дура не расскажет. Год была с Серегой, а он даже не догадывался. Черт! Перетянул струну, пришлось отпустить… Отпустить бы так нервы. Ну не будет же он до старости сестру пасти. Эта Марина его, кажется, старше, а этот придурок к ней в постель лезет…
Макс прикрыл глаза. Только пусть попробует подкатить к Аленке. У него кулак тоже есть, и плевать на галстук! Салфеточку, как говорится, можно и потуже затянуть. Только бы сама Аленка ничего не выкинула, но станешь ее каждый вечер пытать про работу, сестра вообще закроется. С Серегой пришла ведь к нему, пусть и поздно, так и с этим придурком придет, если что!
Макс старался, как на экзамене, и к концу выступления был весь мокрый. Витя предложил подвезти, но зачем… Он прогуляется. Хотя всего Невского не хватит, чтобы успокоить нервы. Наверное, так и начинают пить, и так спиваются… Купить «Джин-тоник»? Нет. Толку не будет, и денег жалко. Как и на курево. Макс сунул в рот сигарету, поклявшись себе, что она будет последней на сегодня. Неужели у него совсем нет выдержки? Совсем…
Он шагал быстро. Людей и машин не замечал. Но на Аничковом мосту остановился и глянул в воду – интересно, вот так и топятся? Просто так идут и вдруг – а пошло все в… – и прыгают. Прыгнуть спланировано невозможно. Сразу будешь думать, а какого тогда старался пережить вчера… Идиотские мысли… К черту гребаное сегодня! Завтра будет другое. Будет Берлин. Он обязательно будет. С Антоном или без него, по…
Макс вытащил пачку, но тут же сунул в карман. Потер нос и поморщился от запаха табака, но вытирать руки о куртку бесполезно. Он свернул на набережную и спустился к воде. Вода ледяная. Впрочем в их речке тоже не фонтан! Но завтра он в нее окунется с головой, а то мозги закипели от этих баб… Вот не сиделось Аленке с матерью, не сиделось!
Макс вытер руки о джинсы, поправил за спиной гитару и зашагал дальше. Только бы сестра спала! Он не хочет ничего знать про ее первый рабочий день. Ему достаточно, чем грузиться. Но ведь расскажет сама, или он из вежливости начнет спрашивать. А лучше приберечь вопросы до электрички. Как же не хочется ехать – какого надо врать матери про вечерний?
Он шагнул в подъезд. Снова темно, а он даже не вспомнил про лампочку. Тишина. Только шаги бум-бум… И…
– Полина?
Серый силуэт в окне тут же подтянул повыше ноги. Подоконник грязный. Чего она на нем сидит? Да и вообще чего сидит…
– Ты будешь курить?
Она подняла над головой руку, но не дотянулась до форточки.
– Не буду. Я бросаю, – соврал Макс.
– Давно пора.
Полина спустила ноги, и Макс увидел, что она босая. Тапочки лежали почти под его ботинками – она, наверное, скинула их, уже сидя на подоконнике. Он нагнулся за ними, и Полина с благодарностью взяла их и обулась. На ней джинсы и свитер – видимо, вышла не случайно. Оделась, чтобы не замерзнуть.
– Посидишь со мной?
Полина похлопала рукой по подоконнику. Макс хотел сесть и ударился гитарой о стену. Дурак! Он вообще перестал чувствовать даже ботинки. Под ногами точно вырос мох и щекотал ступни – потому он, как идиот, улыбался.
– Садись! – повторила Полина громким шепотом, который доступен только актерам. – Я тебя уже час жду.
– Меня?
Макс с трудом сумел прислонить чехол с гитарой к стене.
– Не, дядю Васю со второго подъезда, наверное! – уже в голос усмехнулась Полина. – Садись!
Он сел и впервые понял какие маленькие здесь окна – подоконник не рассчитан на двух человек. Во всяком случае, на двоих посторонних…
– Чего ты хотела? – спросил Макс и, раздосадованный звонкими нотками в голосе тут же кашлянул, будто горло прочищал.
Полина лишь улыбнулась. Макс уставился на ее болтающиеся тапочки. И вдруг Полина подалась вперед и запела:
– They're gonna put me in the movies They're gonna make a big star out of me
We'll make a film about a man that's sad and lonely. And all I gotta do is act naturally… (Я скоро буду на большом экране, они сделают меня звездой. Они собираются снять фильм о грустном и одиноком парне. И все, что я должен делать, это быть собой…)
Волосы завесили лицо, и не видно было, улыбается певица или нет. Английский ее плох. Она кое-где переврала, но он прекрасно знал текст битловской песни. С чему она вдруг решила поразить его отсутствием вокальных данных, непонятно. Вся она непонятная. Между ними исчезли последние миллиметры расстояния.
– Ты хотела поговорить? – с трудом прохрипел он.
– Я уже говорю. Ты же понимаешь английский.
– Битлов-то я понимаю, а тебя нет.
– Ладно, объясняю для тупых…
Полина откинула волосы за спину, и теперь он видел ее огромные глаза совсем близко. Только глаза. Ничего больше. Вокруг них растеклась тьма.
– У нас есть роль для тебя. Пара эпизодов, но все же… У меняя их, кстати, тоже кот наплакал. Там парень, гитарист, ну в общем, как ты… Я сказала, чтобы никого не искали. В понедельник поедешь со мной. Одну сцену, может, на месте отснимут, а в кабаке потом… Ну? Что скажешь?
Звуковая дорожка запаздывала. Он видел только, как шевелятся ее губы…
– Что? – встрепенулся он. – Что я должен сказать? Я ничего не понял… Съемки? Что за съемки?
Губы сжались и в следующее мгновение выплюнули:
– Ты меня что, в «Ментах» не видел?
Макс пожал плечами и постарался бесшумно сглотнуть набежавшую слюну.
– Я не смотрю телевизор, – промямлил он.
– И правильно делаешь! Только странно, что тетя Маша твоя не сказала тебе. Думаешь, чего она меня шалавой-то зовет?! – и Полина расхохоталась, и смех ее прогремел в пустом подъезде, точно град в ведре. – Вот такая у меня роль ругательная…
Полина вдруг замолчала.
– Я играть не умею…
– На гитаре умеешь, а больше ничего и не надо. Будь собой и все тут. Думаешь, я там играю?
Макс опять утонул в глазах и потому даже не вздрогнул, когда нос Полины коснулся его носа.
– Ай акт начурали…
Наконец Макс вздрогнул и отпрянул – на этот раз о стенку ударилась, вместо гитары, его голова.
– Ты не похожа на шалаву, – выдавил он из себя против воли. Надо было промолчать. Может, она роль на нем проверяет? А потом на смех поднимет, что поверил. Надо было вообще мимо пройти.
– Не похожа, говоришь? – голос Полины сделался жестким и более низким, но к шепоту она не вернулась. – Только вот меня раз сто так назвали за последние два Дня.
– Кто? – вопрос сам слетел с языка. А велел же себе молчать! – Дураки какие– то… – добавил он тут же, чтобы не стушеваться.
Полина уже не смотрела на него, и Макс проследил за ее взглядом и тоже стал рассматривать руки девушки. На пальце кольцо серебряное. Такие в церковных лавках продаются – на них еще «спаси и сохрани» выгравировано. Чего-то раньше он его не замечал…
– Не дураки… А родители парня, который за меня вступился и сейчас с проломленным черепом в реанимации.
Теперь Макс сглотнул громко и прохрипел какие-то вопросительные местоимения. Но Полина все их пропустила мимо ушей. Она говорила и сильнее сжимала пальцы в замок, будто желала расплющить кольцо.
– Я за здравие записку написала. Думаешь, поможет?
Макс пожал плечами, хотя и видел, что Полина на него не смотрит.
– Кольцо себе купила, дура… Не поможет ведь, да, когда их четверо…
– Полина, как это случилось? – Макс наконец сумел выговорить нечто членораздельное, но протянуть руки к ее дрожащим пальцам не решился.
– Как, как… А никак, – передернула она плечами. – Не поздно еще было. Точно не десять. Даже не во дворе. Я их не сразу заметила, а потом перешла на другую сторону, где прохожие были. Придурки за мной. Говорить что-то начали, а я даже не закричала, – Полина говорила монотонно и колотила по стене пяткой в носке. – Этот парень тут же подбежал, а они его сразу головой об стену, а потом ногами стали бить, но, думаю, он не чувствовал ничего уже. Весь народ сразу куда-то делся. Я даже забыла, что надо бежать. Я даже орать не могла. Если б два мужика из проезжающей машины не выскочили, они бы его забили, а потом и меня. Мужик выстрелил в ногу одному из дебилов, и они сбежали. Эти двое, думала, хоть милицию вызовут, но видно номера мобильников светить не хотели. Я постучалась в какую-то квартиру. Там я первый раз услышала это слово, но все-таки ментов вызвали. Я всю ночь в больнице просидела. Там и услышала от его матери, что лучше б он мимо прошел. Подумала, ну в сердцах, что не скажешь, а сегодня зашла узнать, как он, она мне это повторила уже в более красочных словах. Особенно, когда я сказала, что она замечательного сына воспитала.
Полина замолчала, но Макс не успел и слова вставить.
– Как она его такого воспитала, когда сама вот такая… Скажи, Макс, ты бы мимо прошел?
Макс чувствовал, что его голову обложило льдом.
– Не прошел, – сказал он, только не услышал своего голоса и не был уверен, что произнес это вслух. – Ты же одна не ходишь… Тебя ж подвозят…
– Кто это меня подвозит? Мы толпой из театра выходим. Сначала меня провожают, а потом идут к метро. Ну, бывает, администратор подвезет, но редко. Он обычно после антракта уходит. А тут я от подруги шла. Еще специально пораньше вышла, пока светло. Вот если бы только не август, не чертова эта пора!
– процитировала она Галича и вдруг согнулась пополам.
Макс чудом сумел поймать ее и развернуть к себе. Полина уткнулась ему в плечо, и он еле сумел добраться через волосы к ее спине, чтобы погладить свитер. Пара волосков попала ему в рот, но он не посмел отстранить Полину и убрать их. Какое, правда, посмел – он не сумел бы и двинуться. Он превратился в каменного истукана. Это только ее спина дрожала, а его каменная ладонь спокойно сносила удары свитера, колыхавшегося от рыданий. Макс открыл рот для дурацкого слова утешения, но волосы Полины вовремя засунули ему кляп.
Они просидели, склонившись друг к другу, до самого утра – так казалось Максу, но прошло не больше пяти минут. Полина вдруг отпрянула, вытерла ладонью глаза и, шмыгнув, спрыгнула с подоконника.
– Уже, небось, двенадцать.
Макс глянул на наручные часы.
– Половина. Полина…
Под взглядом бездонных глаз он позабыл, что собирался сказать.
– Сестре только не рассказывай. Она и так видела, что я плакала.
Макс кивнул.
– А менты что?
– Трупа нет, дела нет… Чего ты хотел? Ты лучше скажи, поедешь со мной на съемки настоящих «Ментов», а?
Вот так. Только что ревела и опять легко вошла в роль шалавы. Быстренько у них, актрис, меняется настроение.
– Если тебе это нужно, – буркнул он, не находя более подходящего ответа.
– Мне нужно, – тут же ответила Полина. – Я не хочу одна оттуда ехать. Это у черта на рогах. Я теперь вообще боюсь из дома выходить. Завтра попрошу, чтобы ребята меня прямо до дверей довели.
– Я тебя встречу, – подскочил Макс с подоконника.
– Ты же на выходные к маме, забыл?
Действительно забыл. Час назад помнил, а сейчас уже нет.
– Хочешь, не поеду? – выдал он опять против воли.
Полина передернула плечами.
– Да я бы сама с удовольствием поехала. Сто лет за городом не была, а уже и лето кончилось.
– Так поехали с нами! – предложил Макс и замер, вместе со стуком сердца.
– Так у меня ж спектакль. А так бы с радостью.
Сердце вновь забилось, пусть и не ровно.
– Когда на спектакль придешь? Я там тоже шалаву играю… – и начала играть: – Нечистой, да! Но знаешь, почему? Лишь потому, что я любила много тебя, – рука Полины легла Максу на плечо стопудовой палицей. – Мой Кесарь, мой орел державный. Я девочкой мечтала о тебе и прятала твое изображенье.
Макс осторожно коснулся ее запястья и снял руку, но не отпустил, а потянул к двери.
– А гитара? – усмехнулась Полина.
Вот он и гитару забыл. Зато есть повод выпустить ее руку, не обидев, и пока его собственная не настолько влажная, чтобы оставить на свитере мокрый след. Он закинул за спину гитару, и оба медленно пошли по ступенькам вниз. Он ведь взял книжку Гумилева в библиотеке. И сейчас мозг отлично выдал ответ Юстиниана: «Есть поговорка старая, что, если подозревают женщину во лжи, всегда ее подозревают мало». Нет, Полина не могла такое сочинить. Она врет в другом – что хочет видеть подле себя его. Им просто по пути. Но ведь он не прошел бы мимо посторонней девушки, попавшей в передрягу, так почему же так хочется сказать Полине «нет»?
– Я поеду с тобой в понедельник, – согласился он, толкнув дверь, которую Полина оставила незапертой. – Только как бы ты во мне не разочаровалась.
Опять глаза близко, но еще и улыбка – саркастическая.
– Не разочаруюсь. Говорю же, образ просто с тебя списан: одинокий рыцарь печального образа.
Макс захлопнул дверь, а когда обернулся, Полина уже взялась за ручку своей двери.
– Хочешь чаю с печеньем? – спросила она бесцветным голосом.
