Текст книги "Второе Пришествие (СИ)"
Автор книги: Николай Коровин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 42 страниц)
'Как же меня раздражает этот Карл, просто терпеть его не могу!' – подумал Людвиг.
'Дурную мысль подкинул этот Людвиг, – думал в то же время Карл. Он прав, что разведка вредна, но если будет провал? Мы потеряем все наше оборудование! При провале разведки мы его сохраним, и можем избавиться от него, то есть останемся при своих! Хотя, конечно, и удачная разведка не гарантирует успеха'.
Иван в это ничего не думал, а мылся в душе, насвистывая себе под нос 'марсельезу'. Когда он вышел, то выяснилось, что Карл и Людвиг уже ожидают его.
– Мы посовещались немного и решили, что доверять разведку посторонним не будем. Вы приедете за пару дней, сходите на площадь, осмотрите еще раз, особенно охрану, по какому принципу она функционирует. Но главное, организуете людей, проведете с ними это время, чтобы не было сомнений, никто не сбежал, и так далее. В общем, будете все контролировать. Для безопасности уедете в вечер перед ночью, когда будет изъятие. Думаю, Вы не откажетесь еще раз съездить на историческую родину.
Как мы понимаем, Иван согласился. И, как это было и при первой поездке, подготовился заранее, в том числе предполагая, как можно будет с пользой провести время в первопрестольной. Далее последовало уже упоминавшееся знакомство с Ириной, о котором и о времяпровождении с ней в дни поездки в целом он умолчал, рассказывая впоследствии о поездке Карлу и Людвигу. Факт, скажете вы, не существенный, не имеющий отношение к цели его поездки, но справедливости ради добавим, что все затраты на поездку были покрыты из бюджета предприятия, общего бюджета, и в том числе деньги на обслуживание Иры.
Карл и Людвиг к тому времени отобрали людей и обучали их необходимым премудростям: и обучили, как снять охрану, как быстро открыть замки и как пилить саркофаг. Опасности подстерегали на каждом углу. Нужно было еще доставить мумию до автомобиля на мосту, и в ту же ночь направить далее до Швейцарии. Как видим, план был амбициознейший, но ведь именно такие планы обычно и имеют свойство сбываться!
Глава V. Учиться, учиться и еще раз учиться
Наступил понедельник, а значит, улицы Москвы были забиты автотранспортом всех мастей и размеров. Транспорты стояли, бибикали и пытались продвинуться хоть на метр ближе к вожделенному центру вселенной. В одной из таких пробок стояла и отчаянно бибикала уроженка города Курск Оксана Юрьевна Земская. Сидевшая в 'Лежо' девушка примечательна нам тем, что училась в той же самой институтской группе, что и Дарья, Елена и Ирина. И надо сказать, училась она явно лучше их всех. Сейчас она ехала на занятия, но быстро поняла, что бибиканьем делу не поможешь и, поправив очки, начала наводить утренний марафет. Успев нанести лак на пальцы левой руки, она обратила внимание, что пробка впереди начала рассасываться, и едва в ее голове успела промелькнуть эта мысль, как тронулась впередистоящая машина, на водителя которой Оксана успела вылить столько помойных слов. Она задергалась, и, бросив на место баночку с лаком, попутно задела еще не использованную пудру. Пудреница упала; пришлось наклониться, чтобы поставить ее на место. В этот момент Оксана поняла, что бибиканье, которое раздавалось все это время сзади, прекратилось, и огромный 'Флексус', блеснув поворотником, взял курс на обгон.
Обогнав Оксану, внедорожник остановился. Из него вышел мужик средних лет и подошел к приоткрытому окошку. 'Ты чего встала посреди дороги? Дура! Блондинка тупая, твою мать', – воскликнул мужик, выругался и, плюнув, вернулся к своей машине. Оксана подобного оскорбления стерпеть не могла. Она отбросила вмиг пудреницу, лак, выскочила прямо на трассу и, цокая каблуками, устремилась к не успевшему отъехать внедорожнику.
'Слышь, ты! Пердун старый! Ты чего раскукарекался? Бабы не дают, увидел в кои-то веки раз своими слепыми глазами красивую девушку и с ума сошел?' – закричала она.
Но мужик, которому на вид было лет тридцать пять, от силы сорок, ничего не отвечая, сел в свою машину. Тогда Оксана подбежала, и со всей силы пнула каблуком заднюю дверь. Впрочем, машина тут же тронулась, и провести кровавую экзекуцию Оксана толком не успела.
Не считая произошедшего инцидента, до института она доехала без приключений. Единственной неприятностью стала старушка, мешавшая ей припарковаться на тротуаре. Старушка стояла и пересчитывала мелочь и на ожесточеннейшие гудки не реагировала. Тогда Оксана приспустила стекло до конца и выглянула наружу: 'Слышь, карга старая! Свали с дороги, пока я тебя не задавила!' – сложив руки рупором, бросила она бабке. 'Девочка, ты что себе позволяешь! Я на тебя в милицию пожалуюсь! Ишь ты мне!' – замахала та в ответ клюкой.
Оксана залилась звонким смехом: 'Мне все равно с моим папой ничего не будет за это!' Старушка, видимо, признав в Оксане дочь некого влиятельного папы, постепенно отошла, и Оксана смогла наконец нормально поставить машину. 'Вот, блин, знаю сама, что нехорошо врать так нагло; да, папа мой, может, в нашем городе и способен на что-то повлиять, но здесь он никто и его никто не знает. Но ведь работает! Глупо отказываться от схемы, которая приносит результат!' – рассуждала она, сексуально выцокивая каблучками по асфальту, в то время как ее длинные распущенные волосы развевались в такт покачивающимся бедрам. Возможно, вы сейчас осуждаете ее за подобное нарушение правил дорожного движения, но давайте будем справедливы: она недавно приобрела права, и ситуация, когда нужно было парковаться, заезжая в узкий промежуток между двух машин, виделась ей жуткой, а аварии своей любимой машинки ей не хотелось. Да и папа, заместитель губернатора Курской области, подаривший машину и права на нее любимой дочке на двадцатилетие, явно не оценил бы подобное проявление лихачества.
Если Оксана чрезвычайно тянулась к знаниям и в погоне за ними была готова, как мы уже успели заметить, на многое, то Ирина в понедельник на учебу не явилась вовсе, отсыпаясь после бурной ночи с Фарнбергом. По итогам второй встречи с ним она легко сделала вывод, о том, что Иван-то мужичок так себе, попадались на ее пути и персонажи со значительно большими экспонатами. Сам Иван по окончании выходных вернулся в Швейцарию.
Проснулась Ирина в шесть часов вечера и тут же начала собираться: вдвоем с подругой Кристиной они собирались пересечься часиков в десять и отправиться в один из ночных клубов, которому они хранили верность. И как это обычно и происходило, перед ними вставал тяжелейший вопрос выбора одежды. Вы (в каком столетии бы ни читали это) прекрасно понимаете, что топовая девушка не имеет права являться в клуб в наряде, хоть даже отдаленно напоминающем тот, в котором она уже соизволила приходить. Значит, предстояло проехаться по ряду торговых центров, засиживаясь часами в примерочных. Не прихорашиваясь (силы на эти мероприятия необходимо было оставить на вечер), Ирина вызвала такси и отправилась в путь. Выбор был непростым, бутики манили, а время таяло. Наконец, когда оно уже начало поджимать, Ирина выхватила платье, которое в итоге поджимало ее и так довольно узкую талию.
Они встретились с Кристиной и спустя некоторое время оказались в полутемном помещении клуба. Музыка гремела, разноцветные блики бегали по танцполу, временами выхватывая лица постепенно прибывающих отдыхающих. Ирина имела образ сейчас в разы более эффектный, чем тот помятый вид, с которым она вылезала из постели Фарнберга. Юбка была предельно коротка, разрез подчеркивал все прелести груди. Не менее прекрасна была Кристина с в разы более глубоким вырезом. Девушки внимательно изучали публику, оценивая привлекательность и платежеспособность парней. Любая девушка с широким опытом без запинки различит 'маменькиного сынка', шикующего на родительские деньги, да, пусть даже папа и дал ему достойную оплачиваемую должность. И также легко выделит в толпе успешного, уверенного парня, проложившего себе дорогу сквозь жизненные тернии самостоятельно. Последний имеет собственный стиль в одежде, неизменно отличается хорошим вкусом и никогда не говорит о деньгах. Первый же при первой возможности начинает акцентировать внимание на своих возможностях, внимая вам лишь изредка, возможно, большую часть времени с ним вы вообще проведете молча. Действительно, вскоре к девушкам подошел одетый в дорогой фирменный костюм улыбчивый молодой человек. Перекинувшись с подругами парой фраз, он скрылся за углом. Уже там, где музыка не так орала, а звучала как бы в отдалении, он назвал конкретную сумму, и, получив ее, тут же отсыпал девушкам из малюсенького пакетика немного порошка, после чего Ирина с Кристиной скрылись в туалете. Там горели две тусклых лампы, одна из которых, менее яркая, поминутно мигала. Да и вообще, атмосфера здесь заметно отличалась от помещения клуба, отдававшего притворной фешенебельностью. Кристина уверенным движением высыпала порошок на, очевидно, заранее приготовленную бумажку, разделила его на четыре дорожки и подмигнула Ирине. Та опустила голову и сделала глубокий вдох, после чего операцию повторила Кристина.
Они поспешно спустили бумажку в унитаз и вышли в зал, прекрасно понимая, что порошок подействует не моментально. Да и вообще, того ощущения неизведанности, новости, что переполняет, когда у нас в жизни что-либо происходит в первый раз, у них не наблюдалось давно. Возможно, в детстве, в первый раз нажимая на выключатель, когда наш рост позволил до него дотянуться, мы тоже испытывали боязнь, ожидая удара током. А перед первым поцелуем? Первое употребление какого-либо вещества, сулящего приятные ощущение, вызывает внутреннее замирание, словно открываются врата в некий новый, неизведанный мир. Это как спуск в девственную пещеру, где, возможно, до нас никто и не бывал, в любом месте которой может быть провал вниз, да и выход назад окажется заваленным. А в случае с наркотиками, подобный завал, как и провал вглубь, ой как реален. Но, конечно же, это все сказки. 'Это разве зависимость? У меня нет зависимости!' – гордо заявляет употребляющий. Но если у тебя ее нет – зачем ты продолжаешь употреблять? Мечтаешь, ждешь, чтобы она, наконец, сформировалась? Впрочем, возвращаясь к нашим героиням, признаем, что поход в ночной клуб – дело не простое. Не все могли танцевать до пяти утра, сохраняя веселость и непринужденность. Приходилось чем-то жертвовать. Ночной клуб позволял надеяться познакомиться с очень интересными парнями, произвести на них впечатление, а там, глядишь, и переспать с ними. За все в жизни приходится платить, и девушки прекрасно осознавали это.
Для нас, простых обывателей, проблема наркотиков порой видится какой-то иллюзорной. Мы с детства шутим на эту тему, воспринимая подобную тематику как повод для хохм и насмешек. Мы знаем, прекрасно знаем, что мир этот есть, и он рядом; мы смотрим видео с людьми, чье тело рассыпается на глазах под воздействием крокодила, или с беснующимися посреди улицы. Но все равно – нам кажется, что мир этот где-то рядом, но идет параллельно с нашим, не пересекаясь. И каждое пересечение вызывает дикий ужас. Конечно же, неверно делить людей на две категории, но здесь их можно выделить: интересующиеся и боящиеся. Как-то раз Михаил шел из школы домой, с ним шло два одноклассника, и один из них 'курил' осенний лист. Михаил был в диком ужасе и резко прибавил шаг. Подобный ужас он испытал, когда одноклассники увлеклись вдруг нюхательным табаком. Еще он слышал, что на рынке очень дешево продается такая субстанция, как насвай, но так и не видел ни разу человека в процессе его непосредственного потребления. Но по мере взросления приходит момент, когда мы прямо сталкиваемся с человеком, который принимает. Это рушит все наши иллюзии относительно мира наркоманов: это не чадящий притон в подвале, где ширяются одним общим шприцем на пятерых. С такими вы и не встретитесь, разве что, гуляя по кладбищу, обратите внимание на небольшую разницу между датами. А тут вдруг выясняется, что они – такие же, как мы. И имеют свой вес в обществе. Живут такой же жизнью... Впрочем, есть и другая категория, это те, что воспитывались в условиях весьма приближенных к распространению веществ. У кого-то отец раз в три месяца покуривал траву, кто-то сам видел, как идет распространение. И для этих людей этот мир с детства кажется чем-то естественным. Интерес, просыпающийся в них, не вызывает внутреннего ужаса. Когда им предложат попробовать, они мяться не будут. Они либо твердо скажут 'да', либо скажут 'нет', потому что сформировали полное отвращение к этому миру. Когда Кристина впервые предложила Ирине, та была несколько шокирована. 'Да ты не бойся, это не так уж и опасно. Я уже трижды пробовала, и доставляет. Поверь'. И та поняла, что не может сказать 'нет'. Если бы ей дали полчаса на обдумывание, взвешивание, она все равно бы колебалась. Но здесь это было неожиданно, к тому же, Кристина прямо на ее глазах стала формировать дорожки, и Ирина не смогла сдержать нарастающее внутреннее противоречие, она аккуратно оттолкнула подругу и глубоко вдохнула...
Но это было уже полгода назад, сейчас девочки, смеясь, выскочили из туалета – теперь хорошее настроение на длинную ночь было обеспечено. Далее вечеринка шла своим чередом, музыка, танцы, вино – здесь было все, чтобы отречься от жизненных тягот, не уходя в себя. В эту ночь им удалось познакомиться с клевыми мальчиками из Вологды. Те прибыли в столицу на неделю с конкретной целью: дегустация. Да, в своем городе все топовые девочки уже были давно перепробованы и душа страждала чего-то новенького. И конечно, хотелось попробовать на вкус девушек московских. Наивные провинциалы и не подумали, что Кристина была уроженкой Белгорода, а Ирина – Липецка, и приехали в столицу они совсем недавно, после окончания школы. Они, впрочем, выходя из туалета, где и прошла дегустация, остались весьма довольны. 'О, с такими топовыми столичными чиками затусили', – рассказывали они по приезду к себе домой менее удачливым землякам.
Но вернемся в институт к тому времени, когда занятия начались. Дарья, по традиции, добралась только к окончанию первой лекции и, стоя за дверями, слушала преподавателя, не решаясь постучаться. Прозвенел звонок, и коридор наполнился шумящей толпой, которая пробудила Дашу, начавшую искать в этой толпе знакомые лица. Пока она так глазела, сзади ее, смеясь, окликнула Лена. Даша засмеялась в ответ, и они начали обсуждать учебные дела. Презентация Лене уже не требовалась: она сделала ее с помощью кого-то из мальчиков на лекции. Студенты спустились на цокольный этаж в узкий коридорчик, где располагались аудитории классного формата.
На семинаре были объявлены результаты прошедшей на предыдущей неделе контрольной работы. Многие студенты искренне возмущались проведением контрольной по первой же лекции, большинство привыкло, что занятия в первые сентябрьские недели в основном вводные, а полноценная проверка знаний начинается ближе к зиме. С другой стороны, на первой лекции по любому предмету традиционно высокая посещаемость, поэтому большая часть группы была знакома с материалом.
Оксана, несмотря на то что на лекции присутствовала, на прошедшей спустя час после нее контрольной работы получила удивительно невысокие баллы. Будучи одной из самых успевающих студенток группы, она привыкла получать максимум, поэтому подобной несправедливости она не вытерпела и подняла руку. Особенно задел ее тот факт, что у преподавателя сложится теперь о ней отрицательное мнение. 'Это нечестно! Мне самый сложный вариант достался, и все равно я смогла решить несколько задач. Дайте мне переписать контрольную с другим вариантом, а то мне дали самые сложные задачи! Почему они были так неравномерно распределены? Можно я пойду к доске?' – заявила Оксана, непосредственно перед этим вопросом досконально изучившая данный вариант. Преподаватель разрешил ей выйти к доске, и Оксана начала решать.
Спустя пять минут задача была добита. Оксана хотела торжествовать, но тут последовала антипомощь из зала. Это Арина Кузина, самая умная девочка группы, на всех занятиях оперативно занимавшая первую парту перед лицом преподавателя, чтобы тот тоже смог правильно оценить весь ее потенциал, наклонила слегка голову и томно произнесла: 'в четвертой строчке ошибка'. Все замерли. Преподаватель подошел ближе к доске, и нацепил на нос очки, приглядываясь к четвертой строчке. И что же? Ошибка была. Но еще забавнее было, что, несмотря на это, следующая строчка была верной, словно никакой ошибки и не было. Проблему вызвало то, что листочек с полностью решенной задачей Оксана позаимствовала у одногруппника с не самым разборчивым почерком – и попросту неверно идентифицировала цифры. Но сейчас она не имела к нему претензий (они проснулись у нее несколько позднее), она презренно глянула на ненавистную Кузину и прошептала: 'Стерва!' Но тут же повернулась лицом к преподавателю и широко улыбнулась: 'Это не ошибка, это механическая описка, я когда писала, в голове у меня был верный ход мыслей, ответ же правильный!' 'Что ж, так и быть, поставлю Вам баллы за эту задачу', – отозвался преподаватель немного грустным голосом. 'А дополнительный балл за активность?' – воскликнула Оксана. Не успел преподаватель открыть рот, как встрепенулась Кузина: 'Мне тоже тогда нужно дать балл за проявленную внимательность!' 'Шлюха ты паршивая', – прошептала про себя Оксана, садясь на свое место.
К доске тем временем вызвали Дарью, оказавшейся первой в алфавитном списке. Она слегка погрузилась в себя во время этих разборок насчет дополнительного балла, поэтому ее фамилию озвучить пришлось дважды. Она всегда стеснялась выходить на всеобщее обозрение, ей казалось, что у нее не застегнута какая-то пуговица, сейчас спадет юбка или случится еще что-то такое, что опозорит ее, сделает всеобщим посмешищем. И сейчас, когда перед ней обернулся сидевший впереди и ретранслировал зычным голосом: 'Дашенька-а-а! Подъем!', она вздрогнула, и, зацепившись за стул, что вызвало смех лишь у нее самой, направилась к месту казни. Задача оказалась не самая сложная, но в ряде моментов Даша сомневалась в ходе решения. Она бросила взгляд на всезнающую Кузину, но там демонстративно сделала удивленный вид, пожала плечами и начала листать исписанную тетрадь. Помог Евгений, парень со второй парты. Его однозначный кивок придал Дарье уверенности, и она продолжила орудовать перманентным маркером. Вскоре, с помощью еще ряда невербальных подсказок, задача была успешно решена.
'Молодец', – похвалил преподаватель Дашу и открыл журнал, чтобы поставить ей заслуженные баллы. Однако в этот самый момент у него зазвонил телефон, и он, извинившись перед аудиторией, вышел в коридор. Журнал остался открытым на всеобщее обозрение. Алексей, один из самых шустрых студентов, тут же вскочил, и подбежал к компьютеру, стоявшему на столе. 'Кому нужны баллы?' – поинтересовался он, но к столу уже подошло еще несколько человек, предчувствуя грядущую халяву. Даша сложила руки на столе и положила на них голову, отправившись в прекрасный мир своего воображения. Но тут же раздался шепот 'Шухер!', и все сели по своим местам. Алексей, убегавший последним, то ли чтобы замести следы, то ли чисто по инерции, закрыл файл с журналом. Семинар продолжился, студенты выступали с подготовленными презентациями, а баллы Даше так и не поставили. На перемене к ней подошла Кузина:
– Слышь, Абросимова! – она всех девочек в группе звала по фамилиям, кроме своей близкой подруги Наташи. – Подойди к преподу, попроси, пусть баллы тебе доставит за задачу.
– За какую задачу? – пожала плечами Дарья.
– Которую ты решала! Он забыл тебе их проставить.
– С чего ты взяла, – заупрямилась Даша, – как я ему это скажу?
– Иди, иди, просто уточни, – настояла Кузина, и Даша понуро побрела к аудитории, прошла мимо нее и уперлась в стенку. 'Да там он, там, не бойся', – услышала она голос сзади, развернулась и аккуратно приоткрыла дверь. Это был действительно нужный кабинет, как она быстро поняла по раздающемуся голосу преподавателя. На проекторе отображался как раз-таки злосчастный журнал, а преподаватель о чем-то громко спорил с задержавшейся Оксаной. 'Да ну вас', – промолвила про себя Дарья и вышла из кабинета. Она никогда не понимала всей этой суеты и беготни, которая возникала по абсолютно не значимым проблемам, каким-то жалким баллам, места в очереди, неправильно решенным задачам и так далее. Кузина с подругой поджидала за углом.
– Ну и как?
– Хорошо, – попыталась улыбнуться Даша и пошла далее. Кузина открыла рот, чтобы что-то спросить, да так и осталась с ним, после чего сделала вид, что зевает. По дороге в столовую Дашу догнала Оксана.
– Ну что, Дашка! Все мечтаешь? – запела она.
– Та добре! Да возвысится дух твой, ибо очи чистые имеешь, – привычка отвечать на попытки подколов подобным образом травмировала немало людей, но Даша говорила так абсолютно без иронии в голосе, безучастно. Возможно, она до конца не понимала, что подобной постановкой вопроса можно задеть кого-то. Ей казалось, что это весело, только и всего. Оксана слушала все это, и глядела на Дарью, прищуривая глаза все больше и больше, наконец, в ее взгляде откровенно прорезалось недовольство.
– Я добила, кстати, его поставить твои баллы! А то он бы и забыл! Классный мужик, кстати. Я б его м-м-м... Но, увы, женат, – Оксана, кажется, не заметила появившуюся в ее манере речи странность.
– Спасибо, – молвила Дарья, не до конца понимавшая связь между баллами и семейным положением, – я и сама забыла уточнить у него. А ты у него спросила про статус или он сам рассказал?
– Глупенькая! У него кольцо! – залилась смехом Оксана. – Тебе, кстати, чтобы претендовать на автомат, нужно последнюю контрольную на максимум баллов написать, – добавила она.
– Что ж, надо будет – напишем! Что поделать! А не напишем, так сходим на экзамен! Абсолютно так! – засмеялась Даша. Быть может, описание ее характера и составило у кого-то портрет мрачной девушки, но в реальности она вовсе не являлась таковой. Да, Дарья часто предавалась меланхолическим настроениям, однако она часто была расслаблена, смеялась и придумывала свои собственные шутки...
Между тем у Оксаны зазвонил телефон и она поднесла трубку к уху.
'Да-а-а', 'Да, мой хороший', 'Непременно', 'Облизательно!', 'Ну дава-а-ай', 'Оу!', 'М, замечательно!', 'Люблю, целую!'
Дарья не слышала реакции собеседника на реплики одногруппницы, но ее неожиданно поразил резкий контраст Оксаниного голоса. Если во время диалога с преподавателем во время семинара и сейчас с ней голос был официально деловым, серьезным и в нем преобладали низкие тона, то сейчас по телефону она говорила таким же голосом, что и тогда в кабинете, когда они остались вдвоем и спорили про баллы; голос этот был томным, высоким и похотливым, она растягивала слова, словно испытывала некое наслаждение их произносить.
Перед началом последнего семинара Даша отстраненно стояла в коридоре и слушала разговор мальчиков, которые обсуждали, кому из них лучше подойти к Кузиной, чтобы та показала им для фотографирования тетрадь с лекциями, которые они пропустили. В итоге, делегат был выбран, но Кузина предсказуемо заупрямилась.
'Нужно на лекции ходить', – с нескрываемым торжеством произнесла она. Особенно она комплексовала после лекций, на которых со всего потока набиралось народу меньше, чем есть в одной учебной группе, а так как в учебном плане эти лекции помогали не сильно (редкий преподаватель находил повод съязвить, задав коварный вопрос о некоем моменте, специально подчеркнутым им на лекции), то подобный подкол был, пожалуй, единственным способом восстановить уязвленное самолюбие. Мальчики, впрочем, оказались настойчивы и даже предложили Арине шоколадку. Ее она отвергла, а тетрадь все же открыла, начав попутно оправдываться, что 'здесь есть не все', 'все равно спрашивать это она не будет, она говорила, лучше почитайте учебник', 'вот здесь я записала не полностью', 'вот тут я зарисовала коряво, вряд ли вы поймете', и так далее. Дарья молча смотрела на эту вакханалию, и почему-то лишь улыбка приходила ей на уста.
'Забавно и странно все это! – размышляла она, – это как если бы тебя просто так посадили в тюрьму, а потом выпустили. И сказали бы: 'Возрадуйся! Мы тебе даруем свободу! Вот какие мы гуманные!' И ты будешь счастлив в этот момент, и будешь ноги целовать отпустившим тебя вчерашним мучителям'. Семинаристка пришла на занятия в приподнятом настроении, объявила о своих неотложных делах, и уже спустя полчаса группа гурьбой повалила по пустынным коридорам в сторону раздевалки. В общем фоне выделялся голос Оксаны, возмущавшейся, что она потратила вчера целых два часа на подготовку презентации, и все зазря.
Дарья, конечно же, обо всех презентациях забыла, быстро погрузившись в привычное для себя состояние, в котором и провела время в вагоне метро. Выйдя на поверхность, Даша увидела раздатчика листовок – типичная картина для столицы. Парень протягивал листовки каждому проходящему мимо него, однако, увидев Дашу, глупо улыбнулся и протянул листовку следующему пешеходу. 'Ну вот так. Вот кто я такая. Даже никому не нужную листовку, которую они выкинут потом... И здесь, и то, и то меня не замечают'. Даше стало смешно, и она начала смеяться так громко, что люди расступились. Заметив это, она продолжила смеяться, избегая толпы. 'Тебя тоже достала эта власть?' – красовался риторический возглас на тротуаре, а над ним громоздился постер с рекламой очередного жилого комплекса. 'Ключи уже ждут вас', – выделялись гигантские буквы, и Даша почему-то представила, как некие ключи скучают в ожидании своего владельца. Они, вместе с ключами таких же еще не проданных квартир играют в лото, домино, шашки, но их остается все меньше и меньше, пока не остаются последние, одинокие ключи. 'И ведь вне зависимости от того, когда я куплю, такие всегда будут. Всегда будут страдающие последние никем не выбранные ключи'. Ей казался крайне забавным подобный ход мыслей, но неожиданно для себя она обнаружила и разгадку: 'Выход единственный – не покупать квартир, или договориться так, чтобы были скуплены все квартиры, за исключением двух. Да, тогда и вообще, от двух до всех', – тут Дарья уже и заулыбалась от глупости и абсурдности собственных рассуждений. 'Удивительно, какой же этот мир искусственный. Он словно плывет, а я плыву вне его, но вроде как и параллельно с ним. Печенье со вкусом малины. Там нет малины, но есть ее вкус. Сигареты со вкусом клубники. Конфеты с коньяком. Лапша с ароматом курицы. Аромат курицы. М-м-м. Ах. Как он сладок. Искусственные цветы и то честнее, чем наша жизнь – они по крайней мере не пытаются показаться настоящими. А нарисованные цветы на открытках? Да и сами тексты этих открыток? Улыбочки в интернет-сообщениях? Порой, мне кажется, что мира нет, но все, абсолютно все кругом, уверяет меня сейчас в обратном. Как вам не стыдно! Как не стыдно? А кто мы – мы не люди со вкусом людей, разве что без табличек со словом 'человек'? Да – внешне вроде и похожи, руки-ноги есть, а внутри такой же аромат курицы, набор готовых красивых почерпнутых где-то фраз, моделей поведения, остатки себя, убитые в борьбе с детской непосредственностью, всеми осмеиваемой. Если человек подразумевает собой личность – то личности ли мы? Нет, мы живем в противоестественном мире названий, где есть логика в одном фонетическом благозвучии. Мы показываем сюжеты о людях, где говорим о них постановочные красивые вещи, как было недавно в институте, где у студентов спрашивали мнения об определенных преподавателях. И те кто еще вчера за порогом клеймили их и будут клеймить завтра возвышали их, как некое откровение, как некое чудо!'
По дороге домой Даша свернула в парк, села на лавочку и начала делать свои зарисовки в блокнотике. Люди ходили мимо и не замечали ее. Она почему-то вспомнила свое поступление в институт. Забылась уже эпопея с баллами, нервы на экзамене, торопливые расчеты, сумятица 'проходим – не проходим', долгожданный приказ о зачислении, трясущиеся коленки перед первым днем знакомства, вздох облегчения от того, что ее новые товарищи вроде как приятные ребята – они сидела и прокручивала вновь эти воспоминания в своей голове, как ленту диафильма, рассматривая каждый кадр в деталях и получая удовольствие. Ей казалось, что воспоминания из прошлого напоминают разбитое зеркало, где часть осколков подмели, а малая часть осталась, но эта малая часть выражала наиболее сильные эмоции в тот или иной момент. Остался и бесчувственный хребетный каркас зеркала, словно связующая нить, фиксирующий основные вехи жизни. Но как же они были очевидны и подобны! Сколь ни нанизывай на них увлекательных историй, они могут привлечь внимание в обществе, даже сделать человека центром внимания на какие-то мгновения, но Дарье эти моменты казались до того несуразными, что и заикаться о них она боялась. Вопрос 'какие ваши основные достижения' ставил ее в ступор: 'Странно все это... Как я могу сама это определять? Судья ли я себя? И то, что мне кажется достижением, не интересно кроме меня никому, а то, что кажется достижением окружающим, на деле не потребовало от меня ровным счетом ничего, никаких усилий, напротив, все происходило как будто случайно, словно меня вела некая невидимая рука, а я повиновалась ей. Моя заслуга лишь в том, что я не противилась? А мне кто-то говорил, что можно противиться, меня об этом спрашивали?' Она перелистывала эти яркие воспоминания, но не все было гладко, чувство неудовлетворенности, неуверенности, неясности подтачивало ее, и она никак не могла понять с какой стороны. 'Оправдал ли институт мои ожидания? Ведь я словно плыву по течению... Пошла, потому что все поступали, а дальше что... И зачем мне все это... Как же все порой кажется бессмысленным! Вот, помнится, каждое учебное заведение гордо рассказывает о своих знаменитых выпускниках. И каждый из них говорит одинаковые слова о том, как именно данное замечательное образовательное учреждение сделало его таким выдающимся деятелем. Но ведь почему тогда не приводят и обратный пример? Выпускники-бомжи? Умершие от передозировки? Сидящие пожизненное за разбой? Неужели таких нет? Это все ПТУшники? Да ведь есть! И почему их нельзя спросить, тех кто жив, – понятно, что вторую категорию уже не спросишь; спросить, как повлиял на них сей институт, что заложил. Вот это было бы справедливо! Вот будь я рекламодателем, я сделала бы так. Вот ролик, например, о стиральном порошке. И идет опрос на улице. Не монтаж. И реальная выборка. Кому-то порошок нравится и он им регулярно пользуется, кто-то о нем не знает, а кто-то громко скажет, что это ничего не отстирывающая туфта. Вот это будет сильно! Это даст просмотры, повысит популярность! Почему до этого еще никто не додумался? Удивительно!'
