Текст книги "Второе Пришествие (СИ)"
Автор книги: Николай Коровин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)
Глава XII. Встреча родившего с угробившим
Конечно же, конечно же, нет, Ленин пассивно не сидел. Это был не тот человек, чтобы предаваться праздноденствию. Тем более что после пробуждения его постоянно преследовало чувство, что он вот-вот опоздает куда-то или упустит что-то важное. Или, если точнее, что он упустил слишком много важного, и необходимо это важное в кратчайшие сроки восполнить. Он побывал в качестве почетного гостя на нескольких швейцарских и немецких телешоу, отвечал на вопросы, встречался с историками и так далее. Читать и думать, как то было в больнице, ему было некогда. Как мы помним, тогда, сразу после пробуждения, Ленин, листая учебник, захотел провести одну встречу. Помня об этой мечте, он сразу же после своего первого интервью на швейцарском телевидении обратился к помощи ведущего 'Вечернего обозрения' Пауля Шлезингера. Великодушный Пауль обещал помочь и подарил Ильичу смартфон для связи. На этот раз позвонить с первой попытки у него не вышло, и ему пришлось повозиться с инструкцией. Ленин, хоть и жил во времена, когда проводной телефон был диковинкой, быстро сообразил, что к чему. При изучении функций аппарата обнаружилась одна особенно интересная: сеть интернет. Ленин быстро сообразил, что штука это в разы более интересная, чем книги, но он даже и подумать не мог, насколько обширные возможности перед ним сейчас открываются. Поняв, как работает поисковик, Ильич, конечно же, первым делом ввел слово 'Ленин' и с жадностью начал читать статьи о своем втором пришествии. Скептические взгляды ряда авторов и версии о подмене раззадорили Владимира Ильича, но он быстро успокоился, подумав, что и сам, как материалист, не поверил бы в подобное воскрешение. Отбросив статьи, Ленин принялся изучать статью о себе в одной популярной энциклопедии и обратил внимание на слово 'править', встречавшееся после каждого раздела. И Ильич начал править! Он увлекся и не заметил, как проправил целый час, но все равно биография и оценки деятельности оставались крайне неудовлетворительными с его точки зрения. С непривычки глаза утомились от мерцающего экрана, и Ленин отправился спать (его организм достаточно окреп с момента операции, но вот что оставалось неизменным, так это сон: спал Ильич очень много, по десять-двенадцать часов в сутки). Утром Ленин первым делом открыл статью, и каково же было его негодование, когда он увидел, что она оказалась в своем изначальном формате и все его правки исчезли. 'А этот интернет, однако, буржуазная сеть', – хмуро констатировал Ильич, от злости ударив по экрану пальцем и попав на рекламный сайт с игровыми автоматами. В его нижней части ярко мигало поздравление с тем, что он стал миллионным посетителем, в честь чего ему полагается приз. Ильич усмехнулся: 'Вот что такое технический прогресс: в наше время были наперсточники на рынках, а теперь перебрались сюда, потому что дело не в технике, а в социальном строе'.
Спустя неделю позвонил Пауль и восторженным тоном сообщил, что договорился обо встрече. Он назвал даты на выбор, но предупредил, что бывший генсек тяжело болен и общение не может быть долгим. Ленин с легкостью отказался от намеченного на то время интервью газете 'Итальянский рабочий'. Смирившись с невозможностью изменить информацию о себе в энциклопедии, Ленин добрался до форумов, где шли ожесточенные баталии. 'Экспертное мнение' Ильича было встречено постоянными жителями сети в штыки. Новости о появившейся моде проходили мимо, Ленин их видел, пролистывал взглядом, закрывал и тут же забывал. Мысли о будущей деятельности Ильич также отсекал. 'Вот поговорю с ним, и тогда все станет понятно, что делать дальше' – рассудил он.
И вот этот день настал. Да, он встретился с первым и последним Президентом СССР. Перед встречей Ленин прочитал несколько интервью бывшего Президента и даже посмотрел видео интервью с ним. 'Какой же он похвальбун!' – резюмировал Ильич просмотр. А вы замечали, что люди любят хвалиться? Да, ненавязчиво рассказывать невзначай истории из жизни, это оно и есть! Но зачем, зачем, объясните, они хвалятся чем-либо, что делали все? Зачем хвалиться своей принадлежностью к чему-либо? Неужели это так повышает самооценку? Разве не лучше хвалиться чем-то, что Вы сделали первым, что сделали лучше всех, да даже в разы хуже всех – это хотя бы смешно! Но именно подобный ответ на вопрос 'А вам не стыдно?', обнаружил Ленин в прочитанном интервью. Но сейчас, входя, он думал о другом: 'Успел, успел!' И действительно, ходить Борбачев уже не мог и вид имел предельно жалкий... Но говорил вполне бодро, и, главное, был в здравом уме и памяти.
– Добрый день, Владимир Ильич! Рад Вас видеть, присаживайтесь! – начал полулежащий экс-генсек, поерзывая на подушках.
– Да уж, здравствуйте, Максим Михайлович! – Ильич привскочил на своем месте и придвинулся поближе.
– Кто бы мог подумать, что мы когда-то встретимся, первый и последний руководители СССР!
– А Вы гордитесь еще и этим, что ли? Что стали последним? Вы про статью 'измена Родине' слышали? – несмотря на всю болезность оппонента, Ленин сразу перешел в наступление.
– Учитывая тяжелейшую обстановку, удалось избежать гражданской войны, хоть кровь и лилась, и были конфликты, мы смогли пройти этот период в основе своей мирным путем. А вот у Вас так не получилось. Я не буду, как Луначарский, плакаться из-за одного побитого Кремля, да и Вы сильно ему ответили. Но жизни людей не вернуть, да и строя нет.
– 'Этот период' – а кто довел-то страну до этого периода? И при ком строй пал???
– Вы на меня смотрите?
– Я считаю, я уверен, что Вы виноваты. Вы уничтожили великий и могучий Советский Союз!
– Посмею не согласиться с Вами. Вот смотрите. Представьте себе, что около реки отказали тормоза у трактора, и он покатился вниз к воде. Некий человек, увидев катящийся трактор, рванул к нему и догнал у края обрыва, после чего попытался впрыгнуть в него, но едва он уцепился за руль, как трактор рухнул в воду. По факту – на момент крушения именно этот человек и находился за рулем, но можно ли считать его виновным в потере трактора? Ответьте мне, пожалуйста.
– Страна для Вас трактор? С таким подходом у Вас не было шансов. Но Вы не впрыгнули прямо перед обрывом, до обрыва было еще плюс-минус пять лет! Сравните, чего мы добились за те же пять лет. От Брестского мира до создания СССР, возвращения потерянных земель. Трактор – возьмем близкую для Вас терминологию – если и был близко от обрыва, да, но шел параллельно это самому обрыву, а вот Вы, именно Вы, выкрутили руль в сторону реки!
– Можете считать, что он ехал уже по рельсам, ведущим в трясину, и мы стали пытаться демонтировать рельсы, уведя их от ямы. Но не успели, состав шел, не тормозя.
– Это не подход к делу! Говорить, что, дескать, уже все само собой плыло-ехало, валилось, нельзя. Да и надоели мне Ваши механизаторские штампы!
– А экономика? За прошлые периоды ее никто не развивал, должно же это было аукнуться? Или как? Я что ли начал бессмысленную гонку вооружений? Я вводил войска в Афганистан? Но я попытался договориться, чтобы обезопасить наши народы от бессмысленности войны и предотвратить вероятность взаимного ядерного уничтожения, которая несколько раз существовала из-за ошибок в системах безопасности. Зависимость от нефти – при мне возникла? Никак нет – до.
– Звездные войны и при вас были, в том числе, и Вы только ищите оправдания себе, и все. Как всегда.
– Я смотрю, Вы неплохо подготовились, молодец! – усмехнулся Борбачев.
– Откуда при Вас взялись этнические конфликты? – не унимался Ленин. – Тут разве есть связь с экономикой? Да нет никакой! Был голодомор, и война, и страдания – конфликтов никто не видел именно на этой почве, а у Вас?
– Эти конфликты явились порождением границ, расчерченных как раз в Ваш период случайным образом. Хотя, конечно, можно было и загасить. Но Вы поймите, уж хотя бы это признайте, что не один я виноват в развале – кто объявлял суверенитеты? После парада суверенитетов – и до сих пор, кстати, день России празднуется двенадцатого июня – азиатские республики были выброшены на откос. Их поставили перед фактом – вы теперь там. А теперь не можем решить проблемы мигрантов. Ясное дело, что кушать хочется, и едут они сюда. Где хоть есть какой-то шанс этот заветный кусок добыть. Как можно было предотвратить события в Грузии, например? Вы скажете, силой, но мы и пытались применить силу, но не было уже такой отдачи и взаимопонимания с той же армией.
– Конечно, при Вас армия и разложилась. Как лично Вы препятствовали этому? Самоустранившись?! – затараторил Ильич.
– А что сделали бы Вы?
– Не доводил бы ситуацию до упущения нитей.
– Извините, но это популизм! Большая проблема нашей страны – популисты у власти! Кто сказал фразу: 'Берите столько суверенитета, сколько сможете'? Разве я такого хотел? Я готовил новый проект союзного договора! Но народ пошел за ним! – бывший генсек проявил небывалую оживленность для человека в его состоянии.
– Чепуха весь этот проект! Он только закреплял развал, в юридической форме.
– Но вдруг сложилось бы немного по-иному? Хоть в какой-то форме удалось бы сохранить. Или Вы считаете, что надо было перестрелять всех, захватывая в Вильнюсе телецентр?
– Либо расстреливать, и доводить дело до конца, полностью сохраняя контроль над республикой, либо с миром отпустить, как мы в свое время Финляндию. Но не пограничный вариант, когда не то и не это. Вот в чем Ваша основная проблема, Максим Михайлович! Вы могли с огромным пафосом начинать дела – я посмотрел достаточно кинохроники, поэтому говорю уверенно – но не умели не то что доводить их до конца, а даже на какую-либо жалкую четверть.
– Я считаю, что мне удалось провести самые масштабные реформы за время существования СССР. Создать что-то с нуля намного проще, ты не ограничен никакими рамками, а вот изменить то, что уже укоренилось, что имеет сильное основание – это непросто, – вновь начал нахваливать себя Максим Михайлович.
– Создать с нуля легко? Страну поднять после гражданской войны? Представил Вас во главе партии в наше время. Политика, в любом случае, всегда судят по поступкам. И по результатам этих деяний. У Вас нет ни того, ни того. Красивые идеи – это для утопистов и прочих философов.
– Я считаю, было достаточно достижений. И в экономическом плане. Появились кооперативы. Гласность, гражданские права и свободы – это ли не достижение?
– Глупость все это! Достижения все можно оценить в рамках одной страны и на протяжении какого-то периода, чтобы можно было взять две хронологические точки и сравнить их. А у Вас и сравнить не получится, потому что страну Вы развалили. В чем смысл тогда всего этого??? Все эти достижения живут лишь в Вашем воображении, Максим Михайлович!
– Я не разваливал страну! Вы переоцениваете мои силы! Что, я был настолько всемогущ, что мог самостоятельно взять все и разрушить? Что это за страна тогда, которую так легко развалить можно? Все решения, так или иначе, принимались коллегиально, на собрании членов Политбюро, на Пленуме ЦК, на партийных съездах и так далее. А виноват один Борбачев?
– В любой ситуации ответ за все несет руководитель! Мало ли кто какие решения продвигает, кто проталкивает те или иные идеи. По общему результату спрос всегда с руководителя, а уж никак не с делегатов съезда! У Вас был какой-нибудь результат? Не было его!
– Я считаю, я в этом абсолютно уверен, что результат был! Мы подарили народу те свободы, которые были у него отняты, то, чего ему и не хватало при советском строе. Мы подарили ему гласность, позволив ему вести полноценный демократический диалог. Однако стоит признать, что в общей своей массе люди были не готовы к тому, чтобы в полной мере воспользоваться этими свободами. Они привыкли за долгий период к тому, что все решалось за них.
– Глупо было верить, что они научатся ими пользоваться в один момент!
– Но гласность – она или есть, или ее нет. Нельзя сделать частичную свободу слова, тут чуть-чуть сказали, там чуть-чуть и так далее, но вот на этом моменте стоп, ни-ни. Если уж и говорить правду, то сразу всю. Тогда в обществе сразу же закипает дискуссия, народ вовлекается в демократический процесс. Мы хотели убрать гегемонию КПСС в управлении страной, отдав часть этих прав самим же людям, действовать в первую очередь в их интересах. Ни для кого не секрет, что за годы застоя наша экономика оказалась в глубоком кризисе, поэтому мы были обязаны что-то менять. У нас не было другого выбора. Мы не могли спокойно стоять в сторонке. Большевики пришли в свое время с каким лозунгом? 'Вся власть Советам!' – имелись в виду советы рабочих и крестьянских депутатов! Им власть, народу! Но не бюрократии.
– И что? И к кому перешла власть при Вас? Советам? – нравоучительно изрек бывший лидер большевиков. – И что Вы привязались к этой гласности, вседозволенность в выступлениях ведет к беззаконию. Реформы реформами, но я уже детально изучил ситуацию с ГКЧП! Вы тогда, зная о заговоре, просто устранились. Вы сейчас начнете опять говорить, что был подготовлен новый союзный договор – но он окончательно зафиксировал на бумаге развал СССР, наделяя республики суверенитетом. Вы скажете, что союз развалился по подписанию Беловежских соглашений, но почему Вы их допустили? Руководители БССР, УССР и РСФСР, подписавшие этот преступный договор, антиконституционный по своей сути, не были арестованы как государственные преступники!
– Да, я сильно сожалею о том, что не удалось вовремя отправить Ельцина на периферию, такой вопрос обсуждался, скажу Вам честно, не раз, – вздохнул Борбачев.
– Да Вас, Вас надо было отправлять на периферию! И как можно раньше! А так, конечно, упустили все шансы.
– Хорошо, Владимир Ильич, я вот Вас очень уважаю как основателя нашей страны и партии, Вы были все годы после Вашей... смерти... большим авторитетом! Вот и скажите мне честно, как бы Вы поступили на моем месте?
– Разогнал, исключил из партии немедленно всех либералов, сторонников расширения свобод республик. Украина и Беларусь и так имели представительства в Лиге Наций!
– ООН!
– Да, ООН. Они сами могли решать все свои насущные вопросы, консультируясь с союзным центром по наиболее важным вопросам. С точки зрения экономических послаблений – мы нэп провели, смогли тем самым накормить страну, а потом окончательно избавились от буржуазных пережитков и встали на путь строительства коммунизма. Почему подобный маневр не получился бы в середине восьмидесятых?
– Думаю, не получилось бы, потому что ситуация в экономике была абсолютно другой, абсолютно. К тому же мы были в состоянии холодной войны.
– Мы были в состоянии войны горячей, и не один раз! Огромная часть нашей территории была захвачена. И что теперь??? Да, наверное в реформах по предоставлению населению свобод был смысл, но не в то время, когда из-за экономического провала есть было нечего! Право говорить надо было давать людям, когда было о чем говорить! А в этот период им ничего не оставалось, как начать говорить о том критическом положении, в котором очутилась страна! Естественно, сразу же начались сепаратистские тенденции! И не говорите мне про Финляндию, у нас не было иного пути как отпустить ее, Вы сами это понимаете, к тому же сепаратистские настроения в Финляндии пробудил царский режим своей безграмотной политикой, начав вмешиваться в финские дела.
– Но как я мог предотвратить сепаратизм на наших границах?
– Вы его породили! Когда Вы провозгласили гласность, то те антисоветские элементы, что до сих пор сидели тихо и не высовывались, активизировались! Отсюда пошли и волнения в Прибалтике, Нагорном Карабахе, Приднестровье и так далее. Вы начали применять против демонстрантов силу – сразу же пошла ответная реакция. Вы прекратили. Они поняли это как проявление слабости. Посмотрите, как мы гасили восстания. Например, Ярославское. Город почти уничтожили, но и все антисоветские элементы после этого боялись проявиться, сидели тише воды ниже травы. Далее Тамбов и антоновщина. Тот же Хрущев – смог погасить, хоть и кровью, восстание в Новочеркасске. Потому что когда пройдена точка невозврата, по-иному уже не получается. Конечно, в том конкретном случае, в шестьдесят втором году, полностью виноваты были местные власти. Резня в Карабахе – говорит о слабости и безвольности руководства страны, ни о чем более. Или до этого все друг друга там любили, а в один прекрасный момент стали ненавидеть? Конечно, нет.
– Я так или иначе останусь при своем мнении, Владимир Ильич. Глупо отрицать наличие ошибок. Но они были даже у Вас, человека выдающегося, создателя нашего государства, учителя многих поколений. Мне не за что стыдиться, я горжусь той возможностью, что была у меня, что я тоже оставил свое имя в истории.
Вошел лечащий врач и заявил, что Борбачеву вредно общаться так долго в таком напряженном режиме и встречу стоит приостановить. Ленин отреагировал так, будто и ждал этого прихода, вскочил и, подойдя к собеседнику, неожиданно для себя крепко пожал ему руку.
– Что ж, я высказал Вам все, что хотел. Мне нечего добавить.
– Вам спасибо! Никогда не мог подумать, что мне предоставится возможность поговорить с Вами лично. Нахожусь под большим впечатлением. Если не секрет, то чем Вы собираетесь заняться в нашей необъятной стране? Какие планы?
– О, они огромны! Но Вам я, конечно же, ничего не скажу. До свидания!
Ленин встречей остался не очень доволен, но в его мыслях она вызвала сразу ряд новых планов действий, и он затруднялся, с обдумывания какого ему стоит начать. В тот же вечер ему позвонили из одного издательства ('И откуда у них номер-то? Пауль дал?' – подумал он) и пригласили приехать. Оказалось, издательство выпускало литературу всевозможного 'левого' толка, в том числе и Ленинские труды. И среди руководства нашлись мудрые люди, которые обратились к Ильичу. Спрос на книги, начавший возрастать с момента оживления, после освобождения вылился в постоянно устремленную ввысь линию – все же тренды не ограничились модой в одежде, поднялся общий интерес к ленинскому и советскому наследию. И издатели логично рассудили, что он возрастет еще больше, если издательство официально закрепит свои отношения с Ильичом. Тот, вспомнив свои метания по издателям в прошлой жизни, согласился.
Приглашение оказалось не последним: другие издательства также с большим удовольствием обращались к нему с готовностью перечислить авторские проценты. Ленин приезжал, фотографировался, писал вступительные слова и подписывал книги. Здоровье окрепло совершенно, и Ленин видел, что перспектив перед ним открывается достаточно. 'Наверное, пора заканчивать сидеть в этой Европе. Надо уже узнавать, что там и как. Прежде чем что-то предпринимать, нужно ситуацию увидеть и оценить, без этого никуда. А средства у меня теперь есть'.
Глава XIII. Активная общественная деятельность
В одно прекрасное солнечное утро, когда вставать рано вроде и не надо, а будильник уже прогудел, в комнате зевающего и потягивающегося Владимира Ильича Ленина заиграл 'Интернационал', установленный в качестве мелодии звонка на подаренном Паулем телефоне. Ильич, услышав знакомую мелодию, вздрогнул. Потом быстро обрел понимание, подошел к трубке и провел рукой по экрану. Говорили по-русски. У Ильича похолодело внутри от предвкушения событий. Признаемся честно: за период своей второй жизни Ильич страшно соскучился по родной речи, со всеми этими интервью и телешоу не было никакой возможности вновь поглазеть российское телевидение, почитать российские газеты и уж тем более полистать углубленный учебник по истории. Он уже начал ловить себя на мысли, что и думает частенько на немецком. В итоге всю последнюю неделю Ленин изучал предложения по гостиницам Москвы и приценивался. Но, как говорится, на ловца и зверь бежит – ему позвонили из администрации Президента и официально предложили вернуться из эмиграции. Но не на прежнее место на Красной площади, конечно же.
'Владимир Ильич! От лица Правительства Российской Федерации предлагаем вам заняться у нас общественной деятельностью. Но есть и еще ряд важных моментов. Необходимо провести медицинское освидетельствование, чтобы выяснить, настоящий ли Вы, действительно ли Ленин? А вдруг самозванец? Для этого мы планируем использовать остатки ДНК с места Вашей предыдущей дислокации. Но ведь Вам и самому интересно, не так ли?' – заговорщически протянул чиновник.
Ленин в своей настоящести не сомневался, но важность шага понимал и сухо согласился приехать. Положив трубку, он пожалел, что не спросил, а можно ли будет заниматься помимо общественной деятельности деятельностью политической. Но о функции перезвона Ленин в тот момент забыл. 'С другой стороны, зачем лезть на рожон раньше времени? Посмотрим для начала, как там дела развиваются', – заключил он и приступил к сбору.
Напрасно он пытался уловить в каждом шаге какое-то коварство или попытку 'подставы'. Уже спустя неделю после звонка Ильич сидел в самолете. Ему было страшно, но не потому, что он боялся ареста по прибытию, а потому, что это был его первый полет в жизни. Ленин как маленький ребенок смотрел на проплывающий пейзаж под крылом. В тот момент ему в голову лезли мысли о единстве всех людей и о всеобщем братстве и почему-то сомнения в шарообразности Земли.
А в этот момент российские средства массовой информации вовсю готовились к приезду легендарного гостя. Компотов, например, заявил в своей программе, что руководство России вновь проявило свою дальновидность и провело замечательную многоходовочку: вернуло на Родину выдающегося общественного деятеля, нагло выкраденного прямо из подбрюшья. Но он не забыл осечься, пояснив, что основная цель приезда – тест ДНК. Оппозиционные издания, едва промелькнула новость о приезде, конечно же, завопили о том, что Тупин и его банда всерьез испугались, как бы деятельность Ильича не приняла окончательно несистемный характер. По мнению ряда авторов, Ленин мог организовать провокацию из-за рубежа. 'Он мог бы и приехать сам, но что тогда с ним делать? – вопрошал в своем видео оппозиционер Александр Подвальный. – Забрать его в отделение? Но глупо таким образом терять такой уникальный ресурс. Да и посадка, какими бы нелепыми обвинениями они не закрылись (незаконный въезд в страну или побег из Мавзолея), признала бы всем нам, что он – это он. Конечно же, есть вариант отправить его в психиатрическую лечебницу, но, повторюсь, крайне глупо таким образом терять такой уникальный ресурс'.
Итак, Ленин направлялся в Москву; полет прошел хорошо, но при посадке сильно закладывало уши и подташнивало. Ильич держался. Подобное состояние перебило страх того, что сразу по спуску с трапа он будет арестован. Когда он вышел из салона, ему почему-то вспомнилась статья про расстрел царской семьи, прочитанная им на одном интернет-ресурсе. 'А с такими настроениями меня могу привлечь под это дело. Вся надежда, что сроки вышли. А что, если годы спячки вычтут?' – штормило его, когда он сходил вниз по ступенькам. На последней он оступился и смешно слетел на землю. Над этим инцидентом потом долгое время иронизировали многие: прибытие вождя транслировалось в прямом эфире по всем федеральным каналам. В аэропорту его встретила делегация, но высокопоставленных лиц в ней не было. Все они были крайне приветливы, и подозрительность Ленина вновь накалялась. Но пока ничего не предвещало беды. Делегация доставила его в центр, и он усиленно пытался по пути узнать какие-то улицы или хотя бы здания. Впрочем, читая про историю СССР, он видел картинки тех же семи высоток, поэтому некоторые моменты он все же узнавал. Был дан торжественный обед, после чего Ленину предложили выступить при довольно большой аудитории. Билеты были реализованы среди 'своих', и по заоблачным ценам. Ильич мало того что сильно устал с дороги, так его еще и разморило от обильного обеда, поэтому он начал выступление довольно вяло. Но к окончанию собрался с силами и смог выдать несколько пламенных призывов. Заключительная фраза 'Пролетарии всех стран, соединяйтесь!' была встречена овацией. Слушатели выходили из зала под большим впечатлением.
'Он, он, настоящий!' – вопили одни.
'Я не смотрел фильм 'Ленин в октябре', но уж тут сильно похож',– рационально заверяли вторые.
'Мой вердикт: наиграть так невозможно. Это невероятно, но он воскрес. И здесь Россия опять впереди всех. Мы должны гордиться им и забыть о распрях в духе белые-красные', – слышались наставительные возгласы третьих.
На совещании, состоявшимся после этой лекции, роль Ленина так и определили: эксперимент; а также живой музейный экспонат. Еще при первом звонке Ильичу пообещали медицинскую помощь, поэтому сразу после выступления, несмотря на его горячие протесты, Ленина отправили в больницу. Продержался он там три дня. Врачи не смогли даже придумать внятную причину, чтобы оставить его, но этого и не требовалось. Подоспели результаты анализа ДНК, которые были тут же официально объявлены. Ленин – это Ленин! Никто и не думал извиняться за многочасовые эфиры с разборами фактических и хронологических ошибок в его речах. Да и кому они были бы сейчас интересны – обсуждаемость нового витка ленинианы достигла пика. С Ильичом встретился за закрытыми дверями сам Тупин и поставил строгое условие: никаких призывов к революциям; взамен он предложил ему содержание за казенный счет, госдачу и полный простор для выступлений и прочей научной деятельности.
– Насчет политики, подумайте хорошенько, надо ли оно Вам? Я считаю, Ваше время уже ушло, но дело Ваше, Владимир Ильич, – резюмировал Тупин.
– Политика – мое все! Жить не могу без нее! Может, это Ваше время уже ушло? – задиристо крикнул Ленин, бросая вызов.
– Вы точно хотите? Готовы принять все риски? – Тупин смотрел Ильичу в глаза.
– Готов! Приму! Сделаю все для Родины и для людей!
– Подумайте хорошенько. У меня все. До свидания.
Ленин намек и полуугрозу уловил. Он посомневался одну ночь и принял решение.
'Вначале надо понять, а к кому здесь сейчас можно взывать, как взывать, каков уровень сопротивления. А просто горлопанить я и не собираюсь. Подождем, посмотрим, окрепнем. Время есть еще. Тупин, может быть, уйдет через год, сменится курс. Вот к этому времени и нужно готовиться. И понимать, кому нужна власть. Не стоит забывать, что на сей раз я один, без сподвижников. Ну вот кого я себе возьму, ведь смешно, все это понимают. Значит пока помолчим, пусть будет ваша. Пусть будет ваша, пока. Но мы еще повоюем'.
На следующий день после разговора с Президентом Владимир Ильич съехал из гостиницы и начал осваиваться на предложенной Тупиным даче. Она была довольно скромной, но по сравнению с его рабочим кабинетом в Кремле во время гражданской – разница была огромна. Ленин познакомился с приставленной к нему экономкой и водителем – щедрый Тупин выделил ему еще и авто из своего гаража. Не обманул он и насчет общественной деятельности. Уже на следующий день Ильич получил приглашение от Московского Государственного Университета на чтение лекций по истории и философии. Разговор шел долгий, Ленин, уже знавший о существовании закона по защите чувств верующих, пытался выбить себе право на антиклерикальную пропаганду, но всякий раз сталкивался с ответом: 'Читайте законодательство и старайтесь его не нарушать'. Спорные вопросы в итоге кое-как уладили, и была назначена первая дата лекций.
Шумиха сделала свое дело, народ валом валил на многочисленные лекции, и бывший вождь, привыкший и любивший выступать, чувствовал себя прекрасно в этой роли. Он давал на телевидении большие интервью, в которых вновь и вновь рассказывал о деятельности большевиков, о подготовке революции, о Сталине и Троцком, о гражданской войне и интервенции. Он выступал в различных политических ток-шоу, что повысило еще больше их рейтинги. Наконец, дошло до слухов о том, что он принял предложение сняться в историческом фильме в роли самого себя.
Довольно быстро оказалось, что лекции эти носят не очень научный, а скорее популярный характер. Но Ленин тонко почувствовал эту грань и, как Воланд, прибыв в Москву, пытался разглядеть москвичей в театре, так и Ильич пытался во время этих лекций прочувствовать душевное состояние народных масс. Именно поэтому на лекциях Ленин сознательно избегал призывов к революции. Посещение лекций также оказалось частью уже упоминавшегося нами 'советского' тренда.
...Огромный красный транспарант висел на здании: 'Владимир Ленин. Лекция о роли диалектического материализма в идеологии СССР'. Ниже мелким шрифтом указывалась цена: две тысячи рублей.
– А, коммунизм построим, ага, денег не будет! А сами установили цены! – подтрунивал Михаил над Антоном, когда они приобретали билеты.
– Тоже мне экономист! Сам понимаешь, что цену не Ленин установил, а организатор, да и цена такая высокая, потому что желающих много, все в зале не уместятся, – огрызнулся в ответ Антон.
– О да, он, скажи лучше, и не знает! Думает, что все слушают бесплатно! Тебе напомнить, что и сто лет назад митинги большевиков были платные? Либеральная оппозиция, явно буржуазного склада ума, в наше время не берет денег за посещение своих митингов, видишь, до чего прогресс дошел! И пришел он, и сделал все, как было.
– Ты как бы спрашиваешь у меня, где борьба? Какая борьба, друг мой. Человек уже отборолся в свое время. Хватит с него. И мы сюда идем не на митинг, не потому что сочувствуем большевикам, ведь так? Да и почему лекция большевистского деятеля не может быть платной? Марксизм предусматривал отмирание государства, а уж только потом денег.
– Ну да, мы против денег, но только не тогда когда они текут в наш карман, – рассмеялся Михаил.
На минуту Антон замолчал, задумавшись и почесывая подбородок.
– Знаешь ли, мне тут пришла в голову мысль, что люди измельчали, – продолжил он. – Сгладились, нет яркостей в личности. Есть попытки выделиться во внешнем виде, но это идет совсем от другого.
– Тебе надо немного поменять круг общения. Если ты смотришь на таких своих друзей как я, как твой Егор, то, конечно, у тебя возникнет эта мысль. Но я стремлюсь тянуться к тем, кто умнее меня, кто увереннее, кто большего добился. И я вижу целеустремленных людей и пытаюсь у них научиться.
– Это все... Не то... То есть, конечно же, это все замечательно. Вы все молодцы, ля-ля-ля, но неужели ты сам не понимаешь, что это все... Это высокоразвитое болото. Ты думаешь, я с такими не общался? Да кучу раз. Ты называешь их передовым классом – пусть они им будут. Для меня человек измеряется уровнем его развития, и когда я вижу, что все твои 'успешные' разбираются всего в одной стороне жизни, деньгоделании, мне становится грустно. Да, очень грустно. Они все мыслят одинаково, общаются на одном языке, цели у них одинаковые.
