Текст книги "Второе Пришествие (СИ)"

Автор книги: Николай Коровин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 42 страниц)

– Да, была такая. Но на мой взгляд подобная партия противоречит признаку выборов, партии должны формироваться по идеологическому принципу. Понятно, что за нее будут голосовать только в пределах местности, и многие рабочие будут одурачены, потому что партия не защищала интересы польских рабочих, а отстаивала интересы польской буржуазии.

– Финляндия пользовалась беспримерной автономией, что уже не понравилось русским националистам, ставшим искать варианты для русификации. В самой Финляндии тогда тоже шли интересные процессы – освобождение из-под власти Швеции вело к искоренению шведских традиций, и хотя до сих пор шведский язык остается государственным, именно в то время появилось такое явление, как фенномания. Да, финский язык окончательно утвердился в Финляндии на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков! После революций националистические элементы не ушли в подполье. Например, на Украине в период безвременья власть захватил Симон Петлюра, создавший Украинскую Народную Республику (кстати, не кажется ли это дополнение, 'народная', абсурдным, так как оно подразумевает, что не имеющие такой приставки автоматом отметаются в сторону антинародных), но продержался недолго. Итак, мы подошли к времени, очень хорошо Вам знакомому. Вы отпустили Финляндию и декларировали на бумаге, что есть такое право и у Украины. Так ведь?

– Я всегда выступал за самоопределение народов.

– Но Вы писали, что нельзя отдавать приоритет одному из языков и приводили в примеры Швейцарию. Но неужели нас можно сравнивать? Я сейчас не буду комментировать Ваше определение России как 'отсталой страны', но хочу обратить Ваше внимание, что Россия создавалась именно русской культурой. Не русской нацией, нет, хоть русские и всегда были большинством, множество других национальностей принимали активнейшее участие в этом строительстве. И отличительной особенностью русской культуры, это важнее всего здесь – является русский язык.

– Я хотел показать, что каждый народ может говорить на своем языке не подвергаясь за это преследованию.

– Но получилось ли это у Вас? Объединение СССР сложилось по идеологическому принципу – и все националистические моменты были заглушены. Но надежды на мировую революцию не оправдались, строить пришлось здесь и сейчас, национальные элементы в пропаганде не использовались. Когда же они появились? Да, именно так, чем ближе немецкие танки были к Москве, тем более коммунистическая повестка сменялась национал-патриотической. И появились отсылки и к Суворову, и к Александру Невскому. Самое главное, что не к Кутузову! Шутка, – конечно же, и к нему были. И действительно, удалось обойтись и без подобного маневра. Уже было не до поддержки немецкого пролетариата, тот хоть и был подневолен, но подлежал уничтожению. Убей немца – это не значит убей нациста, это отсыл к национальности, что бы он ни думал, находясь по ту сторону, мы его должны уничтожить. Но и как иначе, с другой стороны? Но мы же начали с предложением мира? Ответ один – советская власть перестала быть советской и коммунистической, а во-вторых, и главное – лозунг о построении социализма в одной стране был ошибочным, и он явился одной из основных причин всех проблем СССР. Во время войны в союзе националистические идеи хоть и прикармливались, но сами националисты были под надежным замком. Почти все националисты прошли через систему ГУЛАГа, и далее они застыли вместе с общим застоем. И как появилась первая идеологическая трещина – так рвануло. Рвануло на Кавказе, в Нагорном Карабахе. СССР приказал долго жить, и национализм расползся: вот уже и русские маршируют, задолго до массового приезда мигрантов. Общества ультраправой направленности вылетают в бесноватость девяностых – мы видим и банды скинхедов, свирепствующие на улицах. И быть человеком иного цвета кожи стало опасно. А дальше пошли обратные процессы – смена пропорции населения, и уезд людей в поисках хоть какого-то куска хлеба.

– Да, сейчас я вижу, что получилось все не совсем так, как мы видели, а уж если говорить откровенно, то совсем не так. Время рассудило так, и я в действительности не вижу, что можно вернуть сегодня. На выборы я иду, скорее, чтобы понять, насколько популярны в двадцать первом веке идеи социализма.

Диалог навел Ильича на ряд мыслей. Он решил более глубоко проникнуться идеями жителей России и в первую очередь молодежи. Интернет он уже вполне освоил, и отправился на сайт для молодых авторов. Его интересовали мысли общественно-политического характера, и когда он в разделе 'новое' увидел статью Антуана де Тротуара 'Зашнурованные берцы'. В аннотации указывалось, что статья посвящена проблеме смешения национализма и патриотизма в современной России.

Как уже предположили самые догадливые читатели, что статья эта принадлежала перу нашего героя Антона Поребко. Он написал ее в две тысячи шестнадцатом, и с тех пор читал ее только один человек: его коллега и по совместительству наш знакомый Михаил. Он, пусть и не согласился со многим из написанного, предложил товарищу где-то опубликовать свой труд, разослать в журналы, на худой конец выложить на любом общедоступном сайте, Антон молча кивал, но как-то так и не решился, а быть может и забыл. Но вот, в один из вечеров почти сразу после лекции Ленина, он взял и опубликовал статью на одном интернет-ресурсе, под звучным псевдонимом (в чем не сильно ушел вперед от Ульянова, также любившего подобный способ конспирации). И надо же такому случиться, в тот же вечер на тот ресурс зашел сам Владимир Ильич... Он быстро прочел статью и даже оставил комментарий, где по пунктам объяснил, в чем же заблуждается 'Антуан де Тротуар', но в конце комментария выразил готовность встретиться. Антон, увидев комментарий от пользователя с ником 'Ленин', усмехнулся, он даже и не стал в мыслях обзывать его фейком, настолько он не допускал реальности ответа Ильича настоящего.

Получив в следующем комментарии критику еще более обличительную, Антон расстроился окончательно и статью удалил, но нам удалось ее вовремя сохранить, поэтому ниже приведем ее полностью, благо рассуждения Антона хоть и спорны, но весьма нетривиальны.

Глава XV. Зашнурованные берцы

В последние годы в России основой политики и главной повесткой дня стала всеохватывающая патриотическая пропаганда. Однако анализа данного вопроса почти нет: это либо шаблонное 'мы встаем с колен' (со стороны провластных 'экспертов'), либо прямые аналогии с фашизмом, сталинизмом и чем-либо еще, лишь бы это вызывало сильное отторжение (со стороны так называемых 'либералов', 'пятой колонны' и иже с ними). Вообще, проблема навешивания ярлыков и деления по принципу 'хорошо-плохо' и 'свои-чужие' актуальна везде, где есть пропаганда. Да и не только где есть: изначально человек так устроен, что подсознательно делит людей по подобному принципу, и пропагандисты лишь пользуются этой особенностью. Но мы попытаемся вырваться из этих тисков и неангажированно порассуждать о данной проблеме. Мы пройдемся по всем вопросам с самого начала. Для начала сделаем два допущения: нынешнюю ситуацию можно считать проявлением такого явления, как национал-патриотизм. И надо сказать, что он крайне интересен тем, что в понятие 'русский мир' пытаются интегрировать абсолютно неидентичные русской культуры, в частности кавказскую. Таким образом, 'русский мир' по своей сути не русский, а связывает собой лишь людей с общими 'русскими', а именно имперскими настроениями (то есть даже понятие российский будет не до конца точное). То есть здесь мы видим сторонников сильной, авторитарной власти, 'вертикали', жесткой руки, а также и идей о борьбе со всем враждебным миром, только и мечтающим об уничтожении матушки-России. Национализм же в чистом виде отправлен на задворки, его идеи и сторонники используются лишь для определенных нужд. Впервые за много лет подобная идея словно зажглась сама собой в воздухе, заразив многих и многих людей. 'Я горжусь, что я русский', 'мы всегда диктовали свои условия всем', 'нас боятся' – примерно на этих принципах базируется их мировоззрение. И это очень выгодно для машины государственной пропаганды. Теперь любой недружелюбный акт извне можно объяснить 'особенностью' и даже 'избранностью' русского народа и России как страны. Ведь никто никогда не любит тех, кто отличается от других. Русскость в данной пропаганде используется по самой банальной причине: она массовая, а русских у нас больше всех. Пропаганда эта, надо сказать, значительно превосходит в своем качестве советскую. Во-первых, она быстро меняет векторы своей направленности, переключаясь с одного момента на другое. Такого, когда из года в год поют одни и те же марксистско-ленинские мантры (хотя марксизм был просто красивой обложкой, позволявшей людям держаться за свои властные места), нет и подавно. Современную пропаганду смотреть порой даже интересно. Во-вторых, она действительно привлекательна для большей части населения (кстати подобная история была в Германии во время прихода к власти НСДАП, потому что преобладали реваншистские настроения после поражения в Первой Мировой, а здесь преобладают реваншистские настроения после поражения в холодной войне), в первую очередь в условиях заметно упавшего уровня жизни. Однако реальных оснований для подобных заявлений нет и в помине. При таком вопросе сразу начинают выдаваться факты прошлого, и причем в большей части прошлого опять же советского (хотя, в случае чего вспоминают и дореволюционные идеи, и тогда напротив, обвиняют большевиков в уничтожении славных традиций). Кстати, особо забавна ситуация в религиозных делах – ряд сталинистов доказывает что сам Коба ходил на службы чуть ли не каждое воскресенье. Наверное, он же и организовывал поминки по покойным Ягоде и Ежову. Еще один тип любителей исторических параллелей – поклонники Столыпина, причем их любовь к нему основывается лишь на одной знаменитой фразе про спокойную жизнь. Сама фраза эта, конечно, глубоко популистична, ибо что означает эта спокойная жизнь? Отказ от внутриобщественной дискуссии, полный консерватизм и поклонение батюшке-царю? Сегодняшняя пропаганда так красиво построена, что умудряется примирить их всех (и промолчит про уничтожение памятной доски казакам Краснову и Шкуро у церкви Всех Святых на Соколе, а Маннергейма объявит верным добропорядочным подданым Российской короны), опираясь на некий воображаемый образ, подходящий и легко привязывающийся к каждому из подобных периодов.

События 2014 года сломали эту тенденцию и наконец позволили пропаганде апеллировать к новой России. Исторические события здесь в большинстве случаев опять же крайне выгодно интерпретируются. Самый яркий пример – победа в Великой Отечественной. Память о ней используется где бы то ни было, заменяя тем самым реальную историческую дискуссию и реальную память. Особенно жутким видится использование георгиевских ленточек в рекламе, да и вообще, тотальная истерия с их ношением. Пока ветераны ютятся в крохотных квартирах в разваливающихся хрущевках на мизерные пенсии, имеющие власть и деньги организуют мероприятия, сходы, обклеивают всех ленточками и прочая, и прочая. Таким образом, реальная память о Великой Победе заменяется полным мифотворчеством. Конкретные факты закрываются более общими, заставляющих людей гордиться в том числе и вымышленными подвигами соотечественников-героев, но в первую очередь страной, которая сделала их такими. Здесь-то мы и перейдем к главному вопросу. А почему патриотизм связывается именно с любовью к стране? Да, по названию. Но по идее? Она не распространяется на любовь ко всем людям на Земле или к жителям своей улицы. Нет, именно государство. Значит, патриотизм существует как явление лишь для того или иного вида борьбы государств между собой. Когда патриотизм проявляется наиболее ярко? Верно – во время войн и конфликтов. Более того, именно он и является часто определяющей силой, позволяющей эти самые войны разжигать. Также он помогает при внутренней борьбе за власть, когда партия или 'национальный лидер' позиционируют себя как самые большие патриоты. Меряние патриотизмом в итоге и ведет к желанию – пусть на словах – но 'показать всем Кузькину мать' или 'превратить в радиоактивный пепел'. То есть, патриотизм крайне популистичен и служит лишь для некой мотивации, а также при прикрывании ошибок. Патриотизм стал мощнейшим инструментом, применяемым для манипулирования людьми. Большая их часть с трудом разбирается в политических системах, а ориентируется на то, 'чтобы мне жилось хорошо'. Люди быстро приспосабливаются к оккупационным режимам и так далее – и здесь не идет речи о явном и намеренном предательстве. Воспитание патриотизма с детства и есть закладка подобного фундамента. Но какова она? Любить Родину ты должен не просто так, как это бывает при настоящей любви, а за то, что мы такая замечательная, особенная и богоизбранная нация. Безусловно, русские – народ весьма интересный и с рядом выдающихся качеств, но в заверениях в его избранности есть прямой шовинизм. Попытки выделить свою нацию, противопоставить себя кому-то высказываниями не есть путь к успеху. Можно сколько угодно говорить про 'загнивающий запад', но насколько мы высокодуховнее? Стоя у пивной палатки или наблюдая кучи мусора в лесу, наличие пресловутых 'скреп' заметить ой как не просто. Русские люди способны равно и убивать, и грабить, русская 'элита' же вообще от народа оторвана и плевать на него хотела. Те же немногие, кто сохранил способность к трезвому рассуждению, объявляются если и не социально-опасными элементами, то близко к этому. 'Хватит раскачивать лодку!' – кричат нам сверху. 'Ваша лодка и так идет ко дну!' – возражаем мы в ответ. В Российской империи 'русский мир' был и вправду связан христианскими идеями и ценностями, при этом антисемитизм был основой государственной политики – евреям разрешено было селиться лишь в определенных областях (черта оседлости), но сейчас православная церковь, пройдя сквозь гонения и притеснения, получила все что только можно и купается в этой роскоши, словно бедняк, вдруг получивший наследство и проедающий его. Отдельные ее апологеты возомнили себя судьями, имеющими право рассуждать о духовности тех или иных произведений искусства, и более того – открыто мешать приобщению к ним далеким от клерикализма гражданам. Ни о каком нравственном подъеме речи и не идет, современная церковь, являясь в первую очередь бизнес-проектом (она как религиозная организация зарегистрирована как некоммерческая, а значит, освобождена от уплаты налогов!), ничем подобным заниматься не будет. В итоге она сама порождает новые конфликты, например, пытаясь проталкивать свои идеи о массовом строительстве храмов, хотя, казалось бы, их и так всем хватает, но нет – ведь верующие хотят, чтобы храм был около дома, но кто эти верующие? Те, кто носил еще тридцать лет назад с гордостью комсомольский значок, выступал с докладами на лекциях по научному атеизму, слушал рассказы дедушки о публикациях в журнале 'Безбожник' и его наблюдениях за сносом Храма Христа Спасителя. Мысль эта не нова, но и вправду: в девяностые быть верующим стало модно. Это уже наводит на странные мысли, ведь изначально христиане были притесняемыми борцами за некую справедливость, против богатства, но что теперь? Священник благословляет олигарха и уезжает в своей иномарке, ведь бывало так? А все ведь просто! После исчезновения коммунистических символов в головах людей образовалась идеологическая пустота, которую и заполнили всевозможные секты (а может кто и помнит про часовые программы террористической секты 'Аум Синрике' на радио 'Маяк'), сеансы с заговорами воды, ставшие легендами Лашпировский и Чувак. В кавказских республиках активизировались ваххабитские вербовщики. Но наибольший наплыв получила себе, конечно же, Православная церковь. И зачем она будет отказываться от подобных верующих, если от них получает такие прибыли? Довольно популярным в определенных кругах сейчас является суждение о том, что, дескать, весь этот показной патриотизм забивается в головы масс как прикрытие бездарной политики политической верхушки, экономических просчетов и так далее, однако это не совсем так. Ведь можно повернуть и обратно: осознавая, что ситуация и впрямь непростая, необходимо задействовать иные ресурсы, в частности морально-волевые. Раз нечего кушать, будем радоваться уничтоженным террористам и новым территориям, возмущаться вероломством альянса, негодовать над преступлениями хунты. Но есть ли тут связь, насколько она прямая? Разные стороны с противоположными позициями всякий раз начинают свое рассуждение, со слов, 'а что если бы это было так/не так'. Но такой подход в историческом контексте не работает, не работает и анализ текущих, продолжающихся событий. Пока Германия не пересекала границы СССР, пакт Молотова-Риббентропа казался очень верным и правильным решением. Потом он помогал лишь пропагандистам, позволяя смело говорить о 'вероломном' нападении. Подобная формулировка всегда вызывала улыбку, потому что любое нападение на кого бы то ни было уже шаг сам по себе вероломный, равно же как нападение на развитую страну с такими территориями, населением и разведывательным аппаратом вероломным может считаться с трудом. Любое, да не любое, возразят откуда-то, и вспомнят Финляндию, и всех восточноевропейцев, и подведут к 14 году. Да большая часть людей даже и не задумывалась – а как так вдруг образовалось, что у нас с Германией общая граница, а? Да, очевиден тот факт, что решение, принятое Гитлером, абсолютно глупое: размер территорий СССР, климат, возможность подтянуть ресурсы из Сибири и довольно долго отступать – достаточные причины малой вероятности осуществимости плана Барбаросса. И то, что он был осуществлен так, как был осуществлен, скорее ошибки советского верховного командования. Да, то во что они верили – разгром врага на его же территории малыми силами – также далеко от истины, но тем не менее, думается, Победа могла быть достигнута и раньше, и со значительно меньшими потерями. Анализ событий провести все же пока трудно, поскольку стали известными лишь немногие факты, да и они трактуются разными сторонами по-разному.

Патриотический посыл ведет к обществу мобилизационного типа, борьбе против всех, а в реальности лишь популистской имитации. И вот мы видим явный, неоспоримый факт, Россия не хочет признавать решения международных судов. Конечно, трудно поверить, что судьи там более продажные, чем наши, насчет ангажированности – доказать почти нереально, учитывая, что информационные войны идут с разных сторон. Но мы – особенные и гордимся этим. Было бы прекрасно, чтобы эта гордость научила бы нас что-то делать, но пока этого не происходит. Нам не желательно говорить о проблемах и слабостях – мы сильны (еще один любимейший аргумент – ядерное оружие, но к чему он применяется – Вы будете гордиться страной, первой сделавшей запуск?), нам не нужны друзья, но нужны враги, и оно понятно – на коварных врагов всегда можно свалить все беды. Ломать не строить, но даже сверхтоталитарный Советский Союз скорее строил, чем ломал (но мы забываем, говоря о сталинской индустриализации, чьими руками он все это строил – где сейчас найти сотни тысяч дармовых рабочих рук?). Конечно, сейчас 'зато' появилась 'свобода'. А если говорить откровенно – иллюзия свободы. Можешь говорить и даже писать что угодно, и в психбольницу (а разве здоровый человек может критиковать самый передовой строй?) не отправят, толку от этого будет очень мало. Но сразу можно получить ярлык. Кто не с нами тот против нас, даже хуже – тот с ними. А они, это некое обобщенное понятие. Забавно: если человек не поддерживает выбранный страной курс – он западный агент. Иных вариантов нет. Почему? Дело в том, что официальная пропаганда гораздо хитрее, чем кажется на первый взгляд. Ее задача поделить все политизированное общество на две части: наши и 'национал-предатели'. Для поддерживающих 'наших' сразу появляется общая идея, общий враг, дескать, и были во власти в девяностые, и все разрушили. И вон, соседи попробовали – получили гражданскую войну. Мир сложился, как паззл, пустых мест и нету. А если Вам не нравится – вот, есть и другой лагерь. Вы же умные, интеллектуалы-интеллигенты, понимаете, раз на тех льются ушаты грязи, значит они и правы. И картина тоже складывается: власть – кровавая, нелегитимная; лаем, лаем, а поводов-то, как известно, очень и очень много. И что, такая ситуация никоим образом власть не коробит. Во-первых, она сама себя позиционирует, как демократическую, и в главах сторонников этого понятия из наших, она такая и есть – инакомыслие-то присутствует! А для сторонников авторитаризма и преследование есть – мы боремся с врагом день ото дня. Но что есть эта оппозиция? Она ведь по сути своей плюшевая, никого свергать не собирается, да и не сможет, если соберется. Малый уровень поддержки и именно отвержение от ее (сознательная работа 'оппозиционных деятелей') переводит еще больше людей в категорию 'наших'. Что в итоге? Да такая 'оппозиция' просто сказочна для власти! Имитируя борьбу с ней, она и выявляет борцов из простолюдинов, немного координирует их (надо же знать, кто не вписался в пресловутые 86%), но и бороться не может. Так что вся 'либеральная оппозиция' лишь льет воду на мельницу Кремля, да и существует на зарубежные вливания, в общем, весьма выгодный проект получается. А преследования... Да, они есть, не забываем, кстати, и о людях, кому нравится быть преследуемыми (я, один, борюсь с системой, моя самооценка в разы повышается). Не забываем о работниках органов, которые имеют и свои задачи. Плюс, опять же, сторонники жестких мер (а при Сталине такой ерунды не было!). Да и в конце концов, как заставить обывателя поверить в то, что человек опасен для власти? Посадить его в тюрьму! И несогласные за ним потянутся, он ведь жертва режима! Реальных сил, борющихся против действующей власти и отражающих народные интересы, в сегодняшней России, к сожалению, нет, хотя здравомыслящих людей, не подпавших под каток пропагандистской истерии достаточно. Пока они философствуют, они никому не интересны, но когда начинают прорисовываться слишком ярко, тут же получают в подарок уголовные дела.

Есть категория, которая говорит: 'Нам и самим Тупин сильно надоел, но дайте альтернативу!' И мы молчим, не зная, кого вспомнить. Почему их почти нет? Вопрос сложный; хотя бы потому, что для политического движения нужна экономическая платформа. А здесь у нас есть с одной стороны рыночники, говорящие, что 'сейчас практикуется модель государственного капитализма, а реальный экономический рост возможен лишь при ослаблении государственных механизмов, расширения экономических свобод, поддержке предпринимателей', а с другой стороны всевозможные 'левые', требующие 'взять все и поделить', или хотя бы обеспечить более справедливое перераспределение доходов, особенно от природных ресурсов. Исходя из этого, стоит выделить принципы, в которых можно сойтись, вырабатывая общую платформу. Ниже приведены меры, которые видятся важными автору. Во-первых, это прогрессивный налог. Необходим точный расчет его. В рамках налога на роскошь (в комплексе с прогрессивным) обкладывать обильнейшими налогами вторую и последующие (с еще большими коэффициентами) квартиру, участок, машину. Соответственно, снижая налоги на единственное имущество в семье (в т. ч. квартплату). Если семья из шести человек имеет одну квартиру и одну машину, она не должна платить за них, а если семья из трех человек имеет три квартиры и три машины, налог на вторые должен в четыре раза превышать действующий, а на третьи – в пятьдесят (цифры ориентировочные). Имущество, превышающее определенный 'порог роскоши' (яхта, особняк) должно обкладываться еще большими налогами. Налоги же для малого бизнеса, напротив, должны быть микроскопичными, а бумажная волокита с регистрацией, бюрократические проволоки – упрощены. Аналогично и со сверхдоходами, банковскими вкладами, сверхдоходами для юрлиц, а особенно монополистами. Но как быть с коррупцией? Ведь ответ 'бороться' смешон, ибо набил оскомину. Борьба с коррупцией может вестись лишь двумя способами – ужесточением наказания и исчезновением моментов, порождающих коррупционные схемы. Во втором случае, это, конечно же, закупки, аукционы и прочие способы передела собственности. Однако ужесточение наказания не помешает высшим персонам воровать, а сажать за это более мелких жуликов. А исчезновение одних коррупционных схем породит другие, ведь нарушитель закона – крайне умный субъект, который всегда находит множество способов его обойти. Допустим, мы предложим вместо государственного анонимный народный контроль. Но народ хочет чем-то заниматься? Нет, народу проще всего сказать 'все плохо' и ровным счетом ничего не сделать для того, чтобы стало лучше. Народ ворчит, не любит 'власть', чиновников (обобщенные понятия), но голосует-то за действующую власть (царь хороший, бояре плохие). И на уровне федеральных СМИ идея критики именно муниципальной власти, местного самоуправления всегда имеет место быть. Особенно красиво рисуются разносы, устраиваемые на заседании Тупиным.

Но именно сильная власть на местах, которая реально влияет на жизнь простого обывателя, является залогом закладки демократических традиций. Почему высшие лица должны объезжать все проблемы в каждом потерянном городишке? Который, конечно же, к их приезду и разукрасят, и разрисуют, но дальше что? Они уехали, и все опять рушиться и гниет. Особо пресытившиеся пропагандой видят собственные проблемы в кознях Запада, уволили с работы по сокращению – виновата Америка. 'Fuck of NATO!' – красуются постеры у автомобилистов-полиглотов. Хотя особо забавляют владельцы немецких машин со стикерами 'Спасибо деду за Победу!' и 'На Берлин!'.

Кстати, о выборах. В нынешнем своем виде они настолько превратились в фарс, что от них есть смысл и отказаться, перейдя к иным формам народной демократии. Однопартийная система намного лучше (по крайней мере, честнее) иллюзорной многопартийной. Но можно и пойти иным путем: расколоть партию власти на две, правую и левую, которые и будут конкурировать (и у левой будет на первых порах огромный перевес, популистские социалистические лозунги тем эффективнее, чем ниже уровень жизни населения). Но можно голосовать не за партии, а за конкретных людей в рамках одной. Соответственно, эта одна партия будет идеологически нейтральной, а внутри ее будут бороться разные течения.

Пока же ситуация следующая: надпись на заборе 'Тупин антихрист' уничтожается неизвестными в течении суток, зато реклама 'соль микс' с номером телефона красуется по соседству месяцами. Видимо, качество товара хорошее, раз никто не жалуется. Беда Тупина и вправду в том, что его и критиковать-то не удобно, сравнивая с руководителями двадцатого века. Посмотрите, как всех их заклеймили штампами: Николай Второй – кровавый, но и тряпка, Ленин – немецкий шпион, Сталин – тиран, сгноил миллионы в лагерях, Хрущев – волюнтарист, стучал ботинком, чуть не устроил ядерную войну и засадил все кукурузой, Брежнев – старик-маразматик, эпоха застоя, Андропов, Черненко – больные, толком и не поцарствовавшие, Борбачев – предатель, разваливший страну псевдоборец с алкоголизмом, Ельцин – предатель, разваливший страну алкоголик. Да, был еще Волков, борец за новые технологии, но его тоже трудно всерьез рассматривать. Да, на таком фоне Тупин просто глыба, и чеченскую проблему решил, и террористов замочил, и уровень жизни поднял, и вертикаль власти выстроил. Ну чем не спаситель матушки-России, чем не мессия? И приедет в брошенную деревню, и поцелует мальчика, и всем станет хорошо. Так-то. И правил он долго и счастливо... Увы и ах, сроки имеют свойство рано или поздно заканчиваться. И что далее? Будет ли это достойное продолжение мудрого курса? Так или иначе мы все понимаем, кто сейчас в центре всего, без кого не было бы ничего. Культ ли это личности? Чашки, майки – да, однозначно, а сама система? Такие люди подобраны? Или сам человек так устроен, что подстраивается под обстоятельства и бережет свою шкуру, а чем идейнее, тем бредовее идеи у него в голове? Власть полностью состоит из формалистов и лишь революции делаются романтиками, но почему бы и не привнести этот ореол революционности в повседневное 'поступательное развитие'? И он привнес. В воздухе запахло движухой, борьбой. Добровольцы со всей страны рванулись в новую горячую точку на защиту 'русского мира'. Убивать, уничтожать – все сидит в крови каждого человека, не стройте из себя ангелочков, и война прекрасно проявляет все это. Убивать во имя идеи – но что эта идея? Моя страна, а почему она моя, ведь так говорит не эмигрант, но ее коренной уроженец, он ее не выбирал. Так чем же он отличается от того, кто сидит в ином окопе? Войны, оружие, всегда сопоставляются со словами доблесть и честь, мы чтим героев, они убивали 'чужих', инородцев, иноверцев, врагов! Иначе они убили бы нас! И мы вспоминаем этот аспект. Они нам пример. И да, глядя на мирное поколение они и вправду пример. Но разве это нормальное сравнение?! Ты жрешь как слон, а в блокадном Ленинграде собирали крошки! Почему мы ссылаемся на примеры неестественного развития человечества? Но, опять же, почему неестественного, если желание убивать заложено в каждом, и желание защитить убийство идеей, мотивом, да и развитие военной техники породило большую часть научно-технического прогресса? Нам не стыдно задушить полумертвого в брошенном окопе, но как потом жить на гражданке? Сколько людей так и сваливались – вот бы на фронт! Там честнее! И после Афганистана эта беда всплыла вновь. Нам проще убивать и быть готовыми каждую минуту быть убитыми. И также научные умы – совершенствуют оружие. То есть человек способен создавать в первую очередь нечто уничтожающее, чтобы потом, как излишек производства, применить это в подсобном хозяйстве? Мы сперва создаем атомную бомбу и лишь потом думаем об атомных электростанциях. И так далее. Так что же? Да, человечество противоречиво, в силу лишь того, что состоит из человеков, каждый из которых противоречив сам по себе, но столько же и системен. И каждый страдает от отсутствия смысла и радуется, если он есть – как же приветствовали начало Первой мировой в 14-м году! И какими ровными строями уходили на фронт. И когда мы видим первые примеры братания солдат противника? Ведь лишь через несколько лет. А что изменилось? Цели государств стали более искренние? Убивать надоело? А разве это может надоесть? А если поставить на поток? Но почему мы слышим истории, что были и те, кто вдруг в решающий момент не стрелял? Зачатки души, ведь так? А сожжение заживо – с какими мыслями сажали в газенвагены? О чем думали в момент зарытия могил со стонами из-под земли? Или не думали? Или мы говорим, что есть люди праведные, а есть дикие звери? А дикие звери мучают просто так? Нетушки! Дикие звери охотятся ради еды, а играют, не осознавая своих когтей. И смотрители играют с заключенными, но они не осознают, а просто не хотят осознавать: если ты превращаешь в ад жизнь других людей, зачем в него же превращать свою? И все следователи Лубянки верили в сотни тысяч врагов народа, не задумываясь, а как это у самой справедливой власти на земле (которая наконец-то появилась, впервые в истории, на чем всегда акцентировалась советская пропаганда) может быть такое число врагов изнутри? Вне – хорошо, но сколько было нападений? До второй мировой, кстати, их было достаточно, но ни Польша, ни Финляндия покоряться не хотели. Почему? Опять патриотизм? Не поверили? Ведь не знали же, про все ужасы. Но хотели жить сами. И Прибалтийские страны, они тоже хотели, но у них аргументов оказалось меньше. Все упирается и в такое качество как смелость – случаи отказа стрелять при подавлении недовольств имеются. И маршал Шапошников сказал в 62-м: 'Не вижу пред собой врага, по которому могу применить танки'. И этого врага и вправду не было, но ведь нашлись и те, кто стрелял и считал себя героем, выполнившим долг. Так почему же можно убивать других таких же подневольных? Разве мы не в одной лодке, сидящие в разных окопах, но выполняющие сходные в своей сути приказы своих командиров? И борющиеся за интересы тех, кто вообще в окоп никогда не сядет? Но также сходны мечты и двух верхушечных тиранов – весь мир у моих ног. Но тираны эгоистичны, им не быть в одной лодке, они уже вкусили власть и прониклись высочайшим счастьем в этой жизни – унижать других. И процессы, то же применение пыток, было одинаковым в абсолютно разных культурах и режимах. Значит беда не в системе, а в людях? Или все же можно создать нечто, что изменит массовое сознание. Попытка, вызванная Октябрьской революцией, вновь породила то же самое: репрессии и всплеск насилия. Так где же правда? Вот парадокс, война, при всей ее ужасности, наиболее всего, как и вообще любая неприятность, сплачивает индивидов (сразу и теряющих свою индивидуальность – в окопе все одинаково мыслят: лишь бы выжить). Но ведь заключенные в лагере каждый сам за себя? Несмотря на это, некое братство все же существует. И с каким чувством бегут, крича: 'За Родину! За Сталина!' – и даже если последний упек твоего отца (косвенно, но травили же тебя в школе: 'сын врага народа'!), и падают, скошенные, и ведь все равно бегут! И никакое стахановское движение не сравнится с этим! (А стахановцы, кстати, не воодушевление? И вообще, какое сильное воодушевление было в целом по стране в 20-е годы, и что мы увидели через полвека? Откуда взялась гниль? Только ли от неискренности?) Это неведомое воодушевление, и когда люди стоят под пулями, и даже если бывшая улица разрушенного Сталинграда простреливается насквозь, и сражаются врукопашную за каждый этаж! А бросившиеся под танки? И ведь коробят мысли об этом потомков до слез! Ну, кто не плакал, признавайтесь! Нет, героизм вдохновляет и дает пример. Дает нравственный пример: 'Раз мы живем благодаря им, умиравшим за это, значит мы должны жить достойно, показать, что умирали они не зря'. Но ведь никто не умирает зря, равно как никто не остается вечно живым. Идет ли эта 'достойная жизнь' дальше красивых слов? И опять же – дайте критерий, критерий пресловутой достойности. Но, с другой стороны, очевидно, жить по совести и по чести необходимо и вне всяких контекстов и примеров. Почему для этого необходимы дополнительные ссылки, к тому же с явно условным наклонением? Это путь порочный, потому что указание 'ты должен делать это и это, потому что а) Вася умирал за то, что ты сейчас жил, а ты упрямишься, Вася не сомневаясь бросился под танк; б) Вася же делает так, и ты делай, ты ничем не хуже'. Вариант 'б' многие узнали, он всегда част, во все времена. А вот 'а' – нет. Жители Российской Империи не вели себя как-то определено именно потому, что удалось выгнать с позором Наполеона. Вообще в те годы пропаганды как таковой не было, и существовала мысль, дискуссия. Конечно, эпохи Николая Первого и Александра Третьего откровенно реакционные, но посмотрите на печать того времени. Журналы хоть и подвергаются цензуре, но ее легко обойти с помощью намеков, направлены они правда не на массового читателя, но на подготовленного, интересующегося, готового самому поддержать полемику. Сама по себе цензура лишь редактор и ставит своей целью лишь недопущение 'опасных' мнений. Но она не занимается славословием. Нет той хвальбы, как пошло в советские времена, о том, что наш строй самый передовой, и самый справедливый, и никогда еще в мире не было даже близко ничего подобного. Время полностью размыло эти штампы, но шаблоны-то остались!