Текст книги "Второе Пришествие (СИ)"
Автор книги: Николай Коровин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 42 страниц)
'Что ты пил?' – поинтересовалась мать, знавшая об этом еще до того, как увидела лежащего Егора и даже до того, как ушла в магазин, позволив тому прийти в пустую квартиру. Егор ничего не ответил, перевернулся и уткнулся носом в подушку. В голове что-то зазвенело, словно кто-то бил в цимбалы. Мир кружился, то порхал, то взлетал. Свет погас, и тьма охватила комнату, и понял Егор, что ему очень и очень плохо. Ему хотелось сейчас прорезать эту тьму хоть тончайшим лучиком света, но его не было. Он привстал. Только сейчас он заметил, что мать сидит около постели на маленьком стульчике, и это было самое неприятное ощущение из всех пережитых за этот вечер. Он ударил себя по левой руке, надеясь, что боль заглушит все сердечные муки. Рука резко отозвалась, в голове помутилось и поплыло. Очнулся Егор уже при свете, со стаканом воды в руке. От прикрывавшего его одеяла пахло свежей блевотиной. В голове кто-то играл в сквош, всякий раз ударяя мячом в разные точки черепной коробки. Мир уходил, покрываясь легкой дымкой; даже с полностью открытыми глазами Егору нельзя было понять, спит он или нет. Не было отчаяния, но боль в левой руке прибывала. Несмотря на нее, он заснул.
То, что он спал, он осознал по тому, что все происходящее за окном говорило о наступлении утра. Иные процессы разворачивались в его голове, которая заметно посвежела, а боль в руке приняла тупой раскалывающийся характер. Это уже не было чувство слабости и потери реальности, это была здравая мысль, с примешанной к ней резкой болью. Едва Егор задел одеялом левую руку, как новый виток боли прокатился по всему телу. Если он и мог тешить надежду скрыть этот факт, то сейчас выбора не было: боль была жуткая, а значит, был нужен врач. Но как сообщить об этом? Позвонить самому? И сказать 'напился и упал'? Может, просто 'упал'? Но видно же... Он откинул пахнущее свежим ароматом белоснежное одеяло, и, превозмогая боль в руке, надел тапочки и халат. Стоявшее в прихожей зеркало и ободрило, и удручило его. Синева виднелась, и была отличима, при этом, общий вид казался значительно более свежим.
'Как ты, Егорушка?', – послышалось причитание из комнаты, и мать вбежала в прихожую. 'Я договорилась с Сергей Борисычем, что на работу сегодня не выйду. Хорошо, что и у тебя выходной. Сейчас отлежишься, и все пройдет'.
'Да лучше бы меня били сейчас палками. Вот как после этого сказать про руку?' – подумал он, но напряжение мышц выдало новый залп боли. И он заговорил:
– Я упал... Вчера... Прости... Я виноват, я дурак, я идиот, – тут он заговорил часто и путано, – прокляни меня, но рука болит адски, не могу, нет.
– Тише-тише-тише, рыбонька моя, – вновь запричитала она, подхватив Егора под руки. – Сейчас вызовем врача.
И она удалилась в комнату. Вначале была тишина, но потом она прибавила голос, и Егор смог расслышать отдельные слова. 'Да, поскользнулся и упал, да, а вы неужели не знаете, как у нас сейчас чистят улицы? Это раньше, в советское время были дворники-пенсионеры, ответственные, которых все знали, а сейчас, что могут против нашего снега эти азиаты? Да кто прожить может зиму без падений? Да невозможно. До свидания'.
Мать вышла из комнаты с дымящейся сигаретой, хотя при сыне избегала курения, уходя на балкон или плотно закрывая дверь кухни, что, впрочем, не мешало некурящему Егору гонять ее и оттуда, попутно устраивая розыгрыши с закидыванием начатых пачек на высокие шкафы или проводить язвительную агитацию после каждого покашливания. Как-то раз Егор услышал ее кашель утром и понял, насколько нелепы были те шутки, и насколько сильно пострадали за эти тридцать лет ее легкие. Но сейчас он молчал и пассивно вдыхал этот противнейший дым, хотя, пожалуй, и чистый воздух был бы сейчас противен. Голова не кружилась, и тошнота прошла. Ему хотелось замереть, не двигать рукой, но каждый вдох отдавался в ней, а от нее разбегаясь по всему телу пульсирующей болью. Меж тем, мать направилась на кухню, и оттуда вкусно повеяло, отчего у Егора проснулся аппетит. Куриный бульон окончательно освежил голову Егора.
Спустя четверть часа приехала бригада медиков. Егор молчал, пока мать рассказывала им красиво составленную историю его вчерашнего падения. Егора усадили в машину скорой помощи и повезли. 'Да, здесь тебе не автозак! – усмехнулся он. – Условия тут поприятнее, лучше болеть, чем быть несогласным'.
Рентген показал неутешительный результат: перелом со смещением. Стало очевидным, что Новый год ему предстоит провести в больничной палате... 'Дурак, не пил же никогда... Как так вышло вообще? Да вроде все и весело было, но как противен мне был алкоголь всегда! Противен был сам запах, но что запах, по сравнению с пережитым? Проклятье!' И с этими мыслями, полностью протрезвевший, он отправился осматривать свою палату.
А Новый год действительно приближался. Улицы столицы давно украсились бессмысленными безделушками, у которых толпились фотографирующиеся. Михаил и Антон сидели в столовой недалеко от офиса. Одна женщина угостила их и сидевших рядом двух подруг конфетами. Изнутри фантиков на каждой из них были пожелания. Пошли различные шутки из серии 'Ну-ка, а что там у меня?'. Антону досталось 'чтобы белая полоса в твоей жизни не кончалась'.
– Знаешь вот, – говорил он потом Михаилу, – что такое белое полоса? Белая полоса не может существовать без черной. Белая полоса сама по себе может быть лишь в темноте. Возьми графический редактор – как ты там нарисуешь белую полосу? Верно, ты вначале зальешь все темным фоном, и только тогда проведешь белую полосу.
– Мне кажется, тема о том, что 'свет есть ничто без тьмы' избита. Еще с того момента, когда 'отделил он свет ото тьмы'. Конечно, если у тебя всю жизнь идет белая полоса, то она перестает быть белой, потому что понятие белоты тогда дискредитируется. Но если мы будем понимать белое исключительно как 'нечерное', то мы рискуем впасть в провал перекрестных ссылок. Но я даже удивлен, как ты со своей безмерной любовью к блистанию эрудицией сдержался и умолчал про парадокс воронов! Кстати. Завтра будет одно интересное мероприятие.
– Что и где? – недоверчиво насторожился Антон, у которого вдруг вылетела из головы фабула пресловутого парадокса.
– Что-то вроде бизнес-встреч. Суть такая – абсолютно разные люди собираются в одном месте и заводят деловые знакомства.
– И зачем это мне – я же не собираюсь создавать свой бизнес.
– Но там очень много интересных людей, и главное, людей, которые своими успешными историями поднимают мотивацию.
– На меня твои 'успешные', – (он произнес это слово с усиленным пренебрежением), – действуют отрицательно, они у меня всегда вызывали лишь отторжение.
– Это просто легкая зависть, это значит, что у тебя есть такие же скрытые желания, но ты не хочешь себе в них признаться. Ты боишься мечтать, ведь для реализации этих мечтаний потребуются действия.
– Мечты? Да, опять за свое? Крутая тачка, загородная вилла, я угадал? Я мечтаю лишь об одном – о гармонии. Счастье – это гармония с самим собой и окружающим миром. Как, объясни мне еще раз, как поможет счастью эта вилла? Я убью всю жизнь на то, чтобы ее заработать, и буду там лежать и нежиться? А кто мне сейчас может запретить пойти в лес и там вкушать близость природы? Нет, не поеду. Не люблю массовые мероприятия, мне там некомфортно, не люблю незнакомцев, да и наверняка надо будет одеваться по-особому, все эти ваши дресс-коды.
– Но сам подумай, какие люди там будут. Там будут руководители и топ-менеджеры разных компаний, согласись, что прийти в такое общество в потертом свитере...
– Бла-бла-бла и так далее и тому подобное. Что мне нравится у нас в компании, так это свободная форма одежды. Удавки-галстуки вообще не переношу и не представляю, как можно их носить каждый день, это же ужасно, невыносимо. Не поеду, прости и не обижайся.
– Как хочешь, дело твое, – развел руками в стороны и пожал плечами Михаил. – Ты сегодня особенно хорошо выглядишь! – обратился он к девушке, забравшей у них подносы.
– Самый нелепый и дурацкий комплимент, что я слышал где-нибудь, – не выдержал и встрял Антон, очевидно, приревновавший товарища. Девушка смутилась и покраснела, потом резким движением поправила волосы, круто развернулась и ушла, гремя опустошенными стаканами. Михаил еще раз пожал плечами.
Вообще, Антона и Михаила несколько объединяла нелюбовь к подобным посиделкам-пересудам за столом, но с разных сторон. Антон ощущал, что подобные разговоры словно затягивают его в некое гнилое болото бесформенности, в котором можно осесть раз и навсегда. Какие темы могли обсуждаться вне рамок? О политическом уже было упомянуто, но лучше всего здесь вспомнить пикейных жилетов. Вопросы обсуждались бытовые: я женился, он развелся, этот спит с этим, а тот хочет спать с тем. О работе: кого куда переведут, кого повысят, кто хочет уйти и прочие слухи и перешептывания. У Антона бывали ситуации, когда он оставался исключительно по зову сердца, будучи не в силах бросить начатое дело. Но что он слышал: 'Вот дураки! Не ценят свое время! А ведь нам за это никто не доплатит!' 'О чем они говорят? – ужасался Антон, – Неужели, неужели для них это так важно? Почему у меня такое отношение к деньгам? В детстве я плакал, потеряв десять копеек, но сейчас в день получения зарплаты я спокоен! Они все радуются, они!' 'И я выскажусь, выскажусь, вякну начальству!' – воинственно утверждала одна женщина. 'О чем, о чем? – удивлялся очень любивший спорить с руководством Антон. – Ты будешь вякать вот так за столом, и больше нигде. Далее тебе скажут – и ты смиренно побежишь делать. Да, про себя ты будешь проклинать злодея, но все сделаешь, о чем он тебя попросит. Но не гниль ли я? Они, считай, знают свое место, когда так принижают себя. 'Коси под дурачка – меньше спросят'. А я-то всегда напротив, всегда умничаю, все-то я знаю, все понимаю! Порой подобной уверенностью создаю у других такое впечатление. И вот, сидя в тот раз с двумя нашими высшими менеджерами – что я от них слышу? 'Антон, тебя хотят повысить!' Вроде добрая и безобидная шутка. Конечно, можно найти тут подтекст, мол, ты настолько пуст, что хоть так тебя приободрим. Но как я реагирую? У меня просыпаются мечты, вскрывается воображение, я начинаю думать, 'а что если', 'а я ведь умен и талантлив' и так далее. Тьфу и еще раз тьфу! Гниль все это. Не целеустремленный я человек, не был им и никогда не буду. А то, что мыслишки нет-нет, да и проскочат – то червоточина точит, точит тебя всего изнутри. И сточит полностью, и личность проглотит'.
Вчера, кстати, он сидел за столом с двумя вышестоящими коллегами, выслушивая их жалобы о том, дескать, как нам тяжело. 'Мы выше – больше и ответственность!' Антон что-то поддакивал не в тему, вызывая гомерический хохот одного из них, чрезвычайно уверенного в себе молодого человека (он был старше Антона на каких-то пару-тройку лет). 'Да я скажу, оп-оп, ты только попробуй не сделать у меня', – громогласно показывал он свои навыки управления. 'Вот скажи он мне так – я бы принципиально не стал делать. Нет, что ни говори, единственный реальный повод для мотивации, здесь и сейчас – это финансовый. Да, доплата, проценты и что угодно. Только так. Но если ее нет, то у руководителя остается рычаг – и это взаимное доверие. Если ты что-то не сделал – ты подвел меня. Стыдно! Стоит и опуститься до уровня подчиненных, поставить себя на одну доску с ними, разделить их потребности. И ждать ответа. А как иначе? Да – вариант наорать хорош, и на многих он действует. Но я – каким бы умным и талантливым ни был, или каким бы умным и талантливым я не казался себе – я не смогу управлять, и даже научившись, буду страдать от ощущений, что кому-то мое решение будет неприятно, что оно обидит. Но не глупость ли это? Что, мы признаем, что есть мировая несправедливость, но хотим от нее откреститься, дескать, она есть везде, но только не во мне? И что это за игра? Глупость, глупость, глупые мысли!'
Совсем не так рассуждал Михаил. Он не думал о том, что 'я могу повыситься', 'мне предложат, а я еще поупираюсь, дескать, рано мне еще, не совсем компетентен, видите ли!', он просто это знал. Знал – и точка. Более того, он знал, что надо для этого делать. Да, в тайне от Антона оставались его походы в отдел персонала (тот при всей своей внимательности не замечал и не догадывался об этом), обсуждение перспектив роста, компетенций, необходимых для этого. Он никогда не намекал сам о своих перспективах, не спрашивал конкретно про себя. Он узнавал – и делал все для этого. Тогда как Антон брал проекты, которые были ему по душе, делал то, что ему нравилось, а что не нравилось – делегировал другим, Михаил брал все на себя и делал абсолютно все, аккумулируя дело вокруг себя. К разговорам о жизни он относился более спокойно. Антон, считавший Михаила умным, удивлялся – как тот может обсуждать такие несущественности. Но тому это было искренне интересно, и аргументы о том, что это, дескать, 'показушность', 'демонстрация интереса', пришлось отложить в долгий ящик. А вот разговоры о политике Михаила раздражали, поражая своей однотипной бессмысленностью. Михаил относился к действующей власти, как мы помним, с недоверием, но в первую очередь из-за экономических ограничений. Громогласные выкрики в духе 'все воруют!' он не одобрял (Антон же, скорее, иронизировал над ними, считая, что это имитация обсуждения, когда мысль высказывается под заведомое согласие собеседника и идет обоюдное кивание), считая, что у каждого есть возможность развиться, стоит только возжелать этого. Более того, даже неудачная попытка начала своего бизнеса не подкосила его взглядов. По его мнению, фразы, подобные 'в России не дают развиваться малому бизнесу' частенько можно было услышать от тех, кто ни малым, ни средним, ни тем более большим бизнесом никогда не занимался и в корне не представлял, как эта кухня устроена. Те же, кто бизнес организовать хотел – бросали все свои усилия и пытались начать вновь и вновь, невзирая на преграды. Он соглашался и с не идеальностью законодательства, и с бюрократизмом, но делал акцент именно на личном восприятии каждым человеком. В обществе Михаил не участвовал в политических дебатах со времен института, когда ему все это было действительно интересно и занимательно. 'Нужно развиваться самому, развиваешься сам – меняется и мир вокруг тебя, меняется окружение. Развиваешься сам – развиваешь мир. Что ты можешь изменить? Одними разговорами ничего не изменишь', – частенько покровительственно говорил он Антону.
Тем не менее, как бы ни считали разговоры бессмысленностью, каждый год, а точнее каждый раз в преддверии Нового года мы ведем эти разговоры: а вот бы сбылось это, вот бы сбылось то... И вот момент наступил, петух клюнул, и, взглянув на часы, каждый мог увидеть, что в старом году осталось жить считанные минуты...
Глава XIX. С новым счастьем
'Дорогие россияне! В эту праздничную ночь я очень рад обратиться к вам. Каждый раз мы отмечаем этот праздник вместе с самыми близкими людьми. Кто-то из нас встречает Новый год на службе или боевом посту. Но все мы объединены светлой надеждой на новые свершения. Новый год – душевный праздник, который напоминает нам о беззаботном детстве. В эту новогоднюю ночь я хочу пожелать...'
'Ох ты ж елки-палки, каждый год одно и то же...' – вздохнул Антон и щелкнул кнопкой пульта. Тупин молча продолжал открывать рот на экране. Антон задумался.
'А чего я жду в этом новом году? Не от Тупина, с ним все ясно, и ровно через двенадцать месяцев мы так же будем вместе, а от себя самого? Да – нужны конкретные планы. Помнится, сильно прогорел я в крайний раз с общими фразами. Все сбылось – но как же криво! Поэтому мечтать нужно о конкретике. Например – 'найти девушку'. Это глупость. Глупейшая мечта, хоть и так красивая. Хорошо, хоть не завести, что можно интерпретировать в четырех смыслах. Но ведь мы знаем, что как найдешь, так же и потеряешь. Все очень быстро. 'Встретить интересного и достойного человека?' Так звучит симпатичнее – но что значит достойность? Я всех опускаю в недостойные, но кто я? Чем я достоин для тех, кого сам найду достойными? Лучше использовать слово 'подходящий'. Да, тут нет деления на достойных и недостойных, а люди просто подходят друг другу. Вот. Это другое дело. О таком можно и помечтать. Но где есть подходящие, там сразу же рождаются не подходящие, проклятая диалектика, и сколько ни пытался я описать такую подходящую, всякий раз вырисовывались не существующие в природе образы'.
Тупин исчез с экрана, и на нем появились куранты. Антон включил звук и поднял бокал с соком. Куранты пробили двенадцать раз, заиграл гимн. Антон полушепотом подпел, больше округляя рот в такт словам, после чего оделся и вышел из дому. Проведя несколько томительных часов в семейном кругу, он жаждал свободы. Слова Тупина о внимании к близким явно проскользнули мимо его сердца, он считал, что внимания последним было им уделено достаточно. Антон прочитал новость о том, что вокруг центра города поезда будут курсировать всю ночь, и направился в сторону ближайшей станции пешком – до нее было километров восемь. Но подобные расстояния были для него игрушечными, он преодолевал их, не замечая. На улице и в поезде было многолюдно. Незнакомые люди поздравляли друг друга, и Антону тоже приходилось кивать, отвечая на их приветствия и пожелания. Небо освещалось салютами, отовсюду неслись пьяные крики, песни. Но Антон словно не замечал ничего этого; он шел, словно окутанный некой оболочкой, отделяющей его от всего остального отмечающего мира. Антон все больше уходил в свои мысли, пытаясь систематизировать основные события ушедшего года. Ему приходилось вытягивать их из своего подсознания, но не по причине плохой памяти, а потому что большую их часть он считал незначительными. Устройство на работу, было, пожалуй, основным событием в этом ряду, но о нем Антон вспомнил в последнюю очередь. Непонятно почему, но особой благодарности к Михаилу он не испытывал. Деньги пылились на зарплатной карточке, поэтому изменение уровня зарплаты, возросшей с тех пор, когда он тыркался по различным местам самостоятельно, оставалось для его жизни незамеченным, возросло разве что чувство собственного превосходства над окружающими и желание проповедовать им свое существование как пример правильной жизни. Он предполагал, что когда-то эти суммы превратятся в нечто материальное, например, автомобиль, но его покупка требовала сложнейшего экспертного выбора, последующего ухода и предшествующего получения прав, а Антону было категорически лень заниматься всем вышеперечисленным.
Антон в детстве любил Новый год больше, чем день рождения; с годами последний праздник вообще стал навевать на него депрессивные настроения. Новый год же дарил какую-то надежду, что все будет по-другому, но как именно по-другому, Антон толком и не знал. Он написал поздравление Михаилу еще в десять часов вечера, однако ответа не было. И Антон не обижался, он понимал, что тот, как всегда, занят, но скорее всего, ему приятно будет увидеть в горе поздравлений добрые слова от старого приятеля.
Михаил на самом деле всех этих поздравлений не видел. В канун праздника он решил устроить для Марины романтический ужин при свечах. Свечи он заказал через интернет еще за два месяца до этого, и в эту ночь половина из них горела в комнате, источая сладкий аромат. Вторая половина была заботливо убрана Михаилом на случай четырнадцатого февраля.
– Это наше первое совместное празднование Нового года, поздравляю! – торжественно заявил Михаил, толкнув своим бокалом Маринин, отчего произошел звук, который случается, когда люди чокаются. Марина засмеялась и, игриво похлопывая ресницами, покосилась на Михаила. Он засмеялся в ответ и немедленно выпил.
– Я надеюсь, что все последующие новые года, сколько бы их ни было, мы проведем с тобою вместе! – причмокнул Михаил, пока жидкость, булькая, спускалась внутри него вниз.
– Я тоже на это надеюсь, – сладко растягивая слова, произнесла Марина и широко улыбнулась. Они поцеловались. Михаил вновь откупорил бутылку и наполнил бокалы. Случайным движением он задел одну свечу, и сейчас ему пришлось воспользоваться соседней, чтобы вновь ее разжечь.
– Что ж, время без пяти минут, давай проводим старый год! – при этих словах Михаил привстал, а его тон стал более официальным. – Думаю, единогласно всеми здесь присутствующими главным событием прошлого года признается наше с тобой знакомство!
Марина вновь улыбнулась, а потом, словно слегка подумав, ответила:
– Конечно же, это так, мой дорогой.
На улице случилось некоторое затишье, после чего вдруг грянули салюты, крики 'ура', и им стало понятно, что Новый год наступил. Они вновь ударили бокалами, и Михаил смотрел на Марину, любуясь ею. А любоваться было чем! Она была в шикарном платье, которое венчал соблазнительный вырез, и Михаил знал, что пройдет еще несколько часов и ему больше не придется заглядывать за него, воображая, что же там.
Виноград, лежавший гроздьями на маленьких тарелочках, был съеден, вино выпито; Михаил сделал решительное движение и в несколько движений задул все свечи. В кромешной темноте он прекрасно помнил, где находится кровать. А по резко осветившемуся салютом потолку Марина сразу поняла, что направляться они будут именно туда. Платье соскользнуло, Марина плюхнулась на постель, за ней последовал Михаил, немедленно ощутивший сочность ее обнаженного тела. За окном беспрерывно бахало, поэтому изъясняться шепотом было проблематично. Но он и не стал изъясняться, а сразу приступил к делу, которым им предстояло заниматься всю оставшуюся ночь.
В тот момент, когда разгоряченные тела Марины и Михаила соприкоснулись, на противоположной стороне освещенной тысячами огней иллюминации столицы сидела за переполненным яствами новогодним столом Даша, и холод терзал ее вечно беспокойную душу. Блюда и напитки растворялись друг в друге, она отчаянно ковырялась в небольшой порции рыбного салатика, и победа над ним и созерцание пустой тарелки оказались первыми приятными чувствами, пришедшими в наступившем году.
Помимо родителей в комнате находилось еще несколько дальних родственников, приехавших с прочих окраин Москвы. Ей было неимоверно скучно выслушивать их разговоры об одном и том же, отвечать на одни и те же вопросы, но она пыталась улыбаться и изображать веселый вид. Она была принаряжена, на ней была средней длины юбочка, от которой немного веяло школьными годами, а волосы слегка кудрявились. Родственники особо тщательно интересовались личной жизнью Дарьи; двоюродная тетя оказалась особо настойчивой в допросе 'ну неужели тебе совсем никто не нравится?' Обычно спокойная Даша в этот момент не сдержалась и порвалась из-за стола. Родители зашикали и уговорами удержали ее. Разговор перетек в другое русло, но Дарьино настроение было окончательно подпорчено, и она досиживала с ними из вежливости. Впрочем, в час она из-за стола выбралась, пошла к себе в комнату и легла. Но спать в таком шуме было невозможно, поэтому Даша слушала музыку, спрятав наушники и сама спрятавшись полностью под одеяло. Она пыталась спроецировать свои мысли на мечты, осуществление которых она ждет в новом году, но ничего не получалось. Даша в свое время, кажется, была последней в классе, кто сохранял веру в Деда Мороза; более того, под градом насмешек она упрямо продолжала отстаивать его существование. Сейчас ей казалось, что все равно где-то витает волшебный добрый дух; но о ней он давным-давно позабыл, если вообще когда-либо помнил. Даша собралась с мыслями и решила загадать романтическое желание. До сих пор она очень боялась говорить об этом сама с собой, она знала, что желание есть, но умалчивала о нем, внушая себе, что его и нет. Даша сосредоточилась и начала мечтать: 'Пусть в новом году я встречу человека, который мне по-настоящему понравится, который меня удивит и покорит. О, если такой существует, я все отдам, чтобы взглянуть на него хоть одним глазком, пусть даже парой фраз обмолвиться, мне большего и не нужно! Но нет таких, никто меня не цепляет, или я так глупа, что не вижу тех деталей, тех черт, что могут пробудить во мне страсть. Что? Откуда ты взяла это слово, радость моя? О чем это ты? Да хоть глазом одним взглянуть, убедиться, что человек подобный существует, и дальше жить спокойно. Он – есть. Пусть где-то далеко. Но во мне будет уверенность. А с ней, глядишь, жизнь и потеряет свою бессмысленность. Я убиваю время, любое мое занятие и является убийством времени, даже хожденье в универ... Что ж я так расклеиваюсь! А как же рисование? Но кому оно нужно? Абсолютно не нужно! Разве я кому-то показываю свои картинки? Да и если я покажу – что они поймут? Нарисовать цветы... Но для этого страдать, убивать себя, отдаваться в мир красок и теней? Что оно стоит? Признание? Да хотела ли я когда-нибудь признания? Сколько ни говори 'да', случись оно, я стояла бы, разинув клюв, и мямлила что-то, оправдывая произошедшее случайностью. Как я всегда и делаю, уж стоит признать. Ох, они там веселятся, за стенкой. А чему? Истории рассказывают... Они эти истории пережевывают каждый год; но всякий раз они начинают тему, будто новую, а другие, кто слушает, старательно рисует удивление. Вот что там происходит. И это, с другой стороны, также лишено смысла, как и мое существование. А значит мы с ними в равных долях'.
Салютов становилось все меньше. По всей видимости, в отличие от прошлых лет, падение доходов сказалось на возможностях населения и подвергло многих салютовавших на мысли об экономии, пусть даже и в такой обязательной части расходов, как запуск салюта в новогоднюю ночь. Даша встала с кровати, почувствовав прилив. Слова собирались и выстраивались с дружные цельные цепочки, перекликаясь своими конечностями. Девушка открыла потайной ящичек и достала оттуда тетрадку. Почесывая карандашом нос, она резкими движениями начала выводить строчки... Шум салютов ушел в небытие. Не заметив, как пролетели два часа, она резко бросила тетрадку в ящичек, заперла его, плюхнулась в постель и сразу же провалилась.
Елена и Василий встречали вместе уже второй Новый год. На этот раз они немного посидели и выпили вдвоем днем, а уже непосредственно ночью отправились на квартиру к одному из друзей Васи. Собственно, компания представляла собой некий костяк знакомых, разбавленный их девушками, а также девушками, особо приглашенными. Да, это был настоящий чад кутежа! Напитки лились рекой, распечатываемые прямиком из ящиков, на закуски никто и не смотрел; народ отрывался, как мог: кто-то пытался танцевать под грохочущую музыку, кто-то бегал взад-вперед, пытаясь успеть выпить на брудершафт с каждым гостем, а равно и с котом хозяина квартиры. Кот смотрел на молодежь слегка ошалело, несмотря на то, что к подобным сценам – в несколько меньших размерах – был приучен. Тут даже висело предупреждающее объявление: 'За все оставленные вещи ответственность несет кот'. Вещи пропадали, но никто к коту претензий не имел, видимо поэтому, чувствуя свою неуязвимость, кот вел себя вальяжно: он обнюхивал гостей, некоторых облизывал, а к избранным даже садился на руки и давал себя гладить... Елена изо всех сил пыталась контролировать своего кавалера. Но уследить за Василием было не так уж просто: вот он весело болтает с какой-то брюнеткой, вот чокается с какой-то огненноволосой особой, вот закружился в подобии танца с какой-то блондинкой... Елене хотелось вскочить и оттащить его, но она сдержала себя. В этот момент объявился молодой человек пресловутой блондинки и оттащил ее от Василия. Елена улыбнулась, но парень посмотрел на Васю сурово. Но испугалась только Лена, спустя минуту Вася, смеясь, осушал бокалы вместе с конкурентом за сердце красавицы. Лена, дабы не чувствовать себя одинокой, пошла выпивать с какими-то девушками. К ней подошел какой-то незнакомый парень, представился Павлом и начал травить анекдоты. Но не успел он докончить и первого из них, как сзади возник Василий и весело постучал кулачком по лбу. Павел затушевался и, пытаясь скрыть неловкость, предложил Васе выпить, с чем тот и согласился.
Это было последним ярким воспоминанием Лены в ту ночь – далее она проснулась третьего числа. Рядом лежал Василий и копался в своем телефоне. Кровать также была его – они каким-то образом оказались в Васиной квартире. Лена сделала вид, что еще спит, но Вася уже заметил движение с ее стороны и поприветствовал. Лена спросила его, как они здесь оказались. Тот пожал плечами.
– Я такси вызывал, помнится... так нас и довезли, скорее всего... Другое дело, что было вчера... – пробормотал он. Похоже, у него сильно болела голова, но вида он не подавал.
– Я помню, как мы вчера отмечали, – ответила Лена.
– Хах, нет, дорогуша! – горько усмехнулся Вася. – Отмечали мы первого! А сегодня третье! Что мы делали второго? Но думается было весело.
– Ну и ну! – искренне удивилась Лена, думая, как, наверное, переживают за нее дома и что нужно быстрее позвонить домашним. Календарь на ее гаджете подтвердил информацию Василия, и она начала постепенно отвечать на полученные в большом количестве поздравления. Елена пыталась структурировать свои желания на начавшийся год, и всякий раз на первое место выходил прямой разговор с Василием. 'С чего бы только начать? Не скажу же я, расскажи о своих подковерных делах. Но то, что я услышала тогда случайно, не дает мне покоя. Я утешаю себя, что там была шутка, но что если... Что, если Вася на самом деле замешан в темных делишках? И как я должна повести себя, если подозрения подтвердятся?'
Оксана отправилась на новогодние каникулы в свой родной город, где провела праздники в компании родителей, а в последующие дни встретилась со старыми друзьями. Как же так, справедливо удивитесь Вы, ведь она еще недавно не собиралась ехать домой! Но дело в том, что когда она колебалась в выборе, у нее не было веских причин для остановки на той или иной точке зрения. За пару недель до Нового года эти причины появились. Мысли Оксаны были полностью поглощены новым для нее делом. Началось оно с того, что один из знакомых парней – а мы уже упоминали, как велико было у нее число подобных 'знакомых' – пригласил ее на одно мероприятие, таинственно не сообщив, в чем его суть. Оксана заинтересовалась. Почему-то она ожидала некоего сюрприза, как то подаренная ей прикрытая шелком иномарка, усыпанная букетами, или в таком духе. Мероприятие оказалось лекцией, на которой уверенный в себе симпатичный парень рассказывал, как с помощью одной компании можно делать неплохие деньги, и как он со своей супругой в этом преуспел. Оксане рассказ показался не очень правдоподобным, но когда парень перешел к своему примеру и рассказал, с чего он начал, она подумала: 'Если уж он, не самый умный с виду, смог, то уж я смогу и подавно!' Суть дела была такова: компания предоставляла услуги видеосвязи. По словам парня, продукт был инновационным и не встречающимся ни у кого из конкурентов. Но показать его не получилось, потому что вмешался внезапный сбой в сети интернет. Пакет услуг необходимо было продавать – родственникам, знакомым, создавая и развивая свою пирамидальную сеть. Доходы же должны были расти пропорционально росту пирамиды. В аудитории сидело человек двенадцать, половина записывала с умным видом, а вторая внимательно смотрела на записывавших. Поскольку Оксанин спутник не записывал, а смотрел на нее, Оксана с особо умным видом, нацепив очки, рисовала диаграммы своего будущего дохода.
